Исцеление в лифте

Кто-то клал стежок за стежком на суровую тряпочку питерского неба, а потом и на все, что под ним. С утра шел косой дождь. Умытый им город казался моложе своих лет, как баба Люба из третьей квартиры.

Эту женщину, которая подкрашивала брови сапожной мазью и была, как говорили соседки, "с левой резьбой", не портило ничто. Она снабжала клюквенной настойкой окрестных выпивох. Употребляла крепкие словечки. Громко пела под душем в любое время суток, не попадая ни в одну ноту. Играла в карты на деньги. Однако именно в ее присутствии на рассохшемся кривоватом подоконнике упорно цвёл цикламеновый декабрист.

Баба Люба скучала по этому городу с его свинцовым, вечно плачущим небом. Уже третий месяц она крайне редко и с большим трудом спускалась с четвертого этажа, чтобы купить творога "пластами" или жирненькой селедки на Кузнечном рынке. Старый лифт угрожающе лязгал и застревал между этажами, поэтому доверить ему свою судьбу было страшновато.

Однако двадцать первого ноября это всё-таки случилось: лифт по-стариковски охнул и умер, не доехав до самого низа. В его недрах находились баба Люба и высокий светлоглазый парень, похожий на гимназиста. Побледнев, Любовь Тимофеевна стала нащупывать в сумочке таблетку валидола.

- Ну все! - трагически закатила она глаза. - Замуровали демоны. На аварийную кнопку вряд ли кто отзовётся.
- Вам крупно повезло, - роскошно улыбаясь, ответил незнакомец. - Я самая громкая аварийная кнопка в мире. Сейчас сюда прибежит армия спасения...

И тут он запел: "Нет, ни за что на свете: могут случиться дети!" Далее прозвучала песня из "Белорусского вокзала", а затем "В бананово-лимонном Сингапуре" Вертинского. Баба Люба аж заслушалась...

На площадке первого этажа стали собираться люди. Однако бежать за мастером никто не торопился: уж больно хорошо пел Марк Ицков.

Поняв, что надежды не оправдались, певец вытащил мобильник, набрал чей-то номер и тоном заговорщика произнес: "Прием-прием! Шестикрылая Серафима, неугомонный пророк Иона снова застрял во чреве кита. Записывай номер дома..."

Концерт был окончен. Зеваки разошлись кто куда, но тревога бабы Любы отчего-то улеглась. Следующие полчаса прошли в удивительных разговорах. То есть говорил преимущественно Марк, а его "сокамерница" угукала и отвечала на редкие вопросы.

Закидав бабу Любу цитатами из Библии, "гимназист" в два счета доказал, что их встреча отнюдь не случайна. По словам Марка, сам Господь послал его спасти душу, а заодно и тело своей любимой дочери. Осталось только простить себя за совершенные ошибки, хорошенечко в них раскаявшись.

После этих слов баба Люба вспомнила о грузинском мальчике, так и не рожденном ею в шестьдесят седьмом году...

- Уходи прочь, сатана! - доносилось из кабинки лифта. - Именем Иисуса изгоняю тебя из каждой клеточки тела рабы Божией Любови!
- Ты знаешь, а ведь мне стало полегче... - изумлённо прошептала баба Люба.

Скрипучие шарниры больных коленок и впрямь как будто бы перестали ныть. Молитвой и наложением рук бабу Любу прежде не лечили...

Вскоре интимность происходящего была нарушена: в парадную ворвалась взлохмаченная Серафима Калошина с термосом и бутербродами в серой холщовой сумке. За нею, словно упитанный ишак, неторопливо потрюхивал мастер, чинящий лифты. Через несколько минут узники вышли на волю.

- Здрасьте-мордасте! У тебя же квартирник через полчаса в другом районе города! - тараторила Сима, наливая потерпевшим по чашке чая из термоса и вручив им по бутерброду с сыром. - Надеюсь, ты догадался вызвать такси?
- Служенье муз не терпит суеты... - иронично ответствовал Марк.

Простившись с уставшей от впечатлений бабой Любой, Сима и ее друг вышли под дождь.

- Ф-фух! - выдохнул Марк. - Все хорошо, что хорошо кончается.
- Ты чем-то огорчен? - спросила Сима.
- Да нет, на этот раз удачно получилось...

Радость исцеления старушки омрачало одно навязчивое воспоминание.

Пару месяцев тому назад вдохновленный успехами "близких к Богу" друзей Марк повстречал на Староневском проспекте молодого инвалида, который с явным трудом передвигался на непослушных ногах.

"Обязательная программа" Марка обычно длилась не более трёх минут: за это время он успевал метнуться к страдальцу и доказать ему, что Богу не нужны болезни любимых чад. На следующем этапе человеку, оглушенному цитатами из Священного писания и уставшему мучиться, предлагалось исцеление с помощью совместной молитвы. До глубинного покаяния дело, как правило, не доходило - вероятно, с этим и был связан не слишком стойкий эффект... Гораздо проще поверить в чудо, чем пережить настоящее обновление.

- Давай сейчас вместе помолимся о твоих ногах, брат, и ты будешь исцелен?! - воскликнул Маркуша.
- Помолись о своих... Мои уже железные, - нежно улыбнулся инвалид и, ковыляя, свернул в ближайшую арку.

(Продолжение следует.)