Часть 3. Наследник из Аст-Ино

Глава 1. Решение

С моря медленно наползал густой туман. Крыши домов тонули в вязкой серой мгле, звуки, казалось, стали глуше и тише, и даже умолкшие птицы грустно сидели, нахохлившись, на поникших ветках. Лето, атакуемое холодными северными ветрами, никак не могло вступить в права.
      Внезапно по улице разнесся частый, звонкий цокот копыт. Серая, под стать мостовой, кошка испуганно шарахнулась в сторону и скрылась в ближайшей подворотне. Кавалькада из пяти всадников стрелою промчалась мимо казарм гвардии и дворцов советников, подняв невообразимый шум, и свернула на одну из боковых улиц.
      — Сюда, повелитель, — крикнул князю совсем молодой капитан, указывая на один из домов. — Весгард живет здесь.
      — Благодарю! — ответил князь Эргард и, подъехав к указанному дому, спешился.
      Выбежавший лакей поспешно принял поводья, и князь, окинув беглым взглядом украшенный разноцветным лепным деревом фасад, вошел внутрь.
      — Лорд Весгард дома? — спросил он согнувшегося в почтительном поклоне слугу.
      — Да, господин, — поспешно ответил тот. — Он сейчас с супругой.
      — Доложи о моем приезде.
      — Будет сделано. Не угодно подождать в гостиной?
      Князь кивнул и прошел вслед за провожатым в одну из комнат.
      Лакей торопливо удалился, а Эргард принялся расхаживать из угла в угол, сцепив руки за спиной. Он был в гневе. О поступке жены ему доложили только что, по возвращении в замок, и от мгновенной расправы над Кадиа его удержала только необходимость узнать прежде, как там леди Хельвека.
      Шумно выдохнув, он присел на диван и окинул обстановку уже более пристальным взглядом. Наверное, ее можно было назвать идентичной той, какую он видел и в других домах. Похожий шелк обивки, такой же начищенный паркет. И все же было то, что ее выгодно отличало — вкус владелицы. Пруд и цапли на экране камина услаждали взгляд, заставляя отбросить все суетные мысли и предаться размышлениям, а изящные подсвечники в виде вьюнка наводили на мысль, что неплохо бы узнать у хозяйки имя мастера.
      «Надо что-то делать, — вновь подумал Эргард и решительно сдвинул брови. — Сегодня же посоветуюсь с Горгридом».
      Дверь во внутренние покои с шумом открылась, и тот же самый слуга, который направился к хозяину дома с докладом, теперь выбежал и сделал широкий приглашающий жест:
      — Лорд Весгард ждет вас. Я провожу.
      — Хорошо, — лаконично ответил князь, вставая.
      Он шел по скудно освещенным коридорам и думал о том, что до женитьбы, собственно, и не знал проблем. Даже все многочисленные передряги, в которые он по молодости лет попадал, меркли по сравнению с этой женщиной, что была теперь, к его огромному сожалению, княгиней. И которую ему, по чести говоря, частенько хотелось придушить. Но пока он держался, сам при этом удивляясь, откуда берется терпение.
Кадиа перессорилась со всей прислугой, всеми лордами и леди в стране. Он уже не мог вспомнить, когда слышал от нее приветливое слово. И даже тот факт, что не так давно родился наследник, лишь усугублял ситуацию.
      Эргард сдавленно выругался сквозь зубы и распахнул дверь.
      Весгард было дернулся, намереваясь встать, но князь сделал упреждающий жест рукой.
      — Скорблю о случившемся, — сказал он, подходя ближе. — Как себя чувствует леди Хельвека?
      Весгард сидел на постели, держа спящую жену за руку, и в глазах его плескалось такое горе, что у Эргарда самого сердце сжалось в груди.
      — Ей очень больно, — прошептал он дрогнувшим голосом. — Княгиня обварила ее кипятком.
      — Ингдун смотрел ее? — тут же уточнил князь.
      Весгард в ответ покачал головой:
      — Нет пока, только моя старая няня. За ним послали, но его не было в столице. Я… отправил пока детей к своим родителям, чтобы они не видели, но она спрашивает о них, когда приходит в себя, да и мальчишки тоже волнуются. Вы знаете, князь… мы ведь ждали еще одного ребенка, третьего…
      Эргард хотел было спросить что-то, однако голос по непонятным причинам так и не смог покинуть пределы грудной клетки.
      В наступившей вдруг оглушающей, какой-то гулкой тишине стали слышны раздавшиеся на лестнице торопливые шаги. Дверь распахнулась, и в спальню вошел придворный лекарь.
      Весгард встрепенулся и вскочил:
      — Здравствуйте, мастер! — с отчетливо слышимым облегчением в голосе воскликнул он.
      — Добрый вечер, — ответил тот, выразительно прикладывая палец к губам.
      Подойдя к кровати, он поглядел на бледную, неровно дышащую хозяйку дома и, вновь обернувшись к мужчинам, скомандовал:
      — Так, пришлите-ка мне пару служанок, а сами проваливайте пока отсюда, не путайтесь под ногами. Я осмотрю ее и все вам расскажу.
      Весгард неловко кивнул, наклонился, обнимая жену, и поцеловал в щеку.
      — Я скоро вернусь, родная, — прошептал он и, резко выпрямившись, быстро вышел в коридор.
      Князь покачал головой и покинул комнату вслед за ним.
      Возвращаясь домой, он давно уже не мечтал об отдыхе и уюте. Он лишь гадал, насколько там все плохо и какие еще жалобы на него посыпятся. Однако до сих пор княгиня ограничивалась лишь ссорами и склоками или порванным в гневе нарядом. Подобное же произошло впервые.
      — Что произошло, лорд Весгард? — спросил князь. — Вы знаете подробности?
      Тот остановился, явно задумавшись, затем кивнул и сказал:
      — Кажется, речь шла о каком-то платье. Ленты вроде оказались пришиты не те…
      Эргард громко скрипнул зубами и сжал руки в кулаки.
      — Казна возместит, конечно, все расходы на лечение, — сказал он. — Хотя я понимаю, что это пустяки. Княгиня понесет наказание.
      — О нет, — встрепенулся Весгард, — мне бы не хотелось быть причиной…
      — Не спорьте, — перебил его князь. — Подобного поведения прощать нельзя.
      — Благодарю, — ответил хозяин дома.
      И снова повисло молчание. Мужчины ждали, однако за дверью пока было тихо. Внутрь торопливо проскользнула одна из служанок, несущая кувшин с кипяченой водой, и снова потянулись тягостные минуты.
      Эргард ходил, размышляя заодно, что следует предпринять. Стало окончательно ясно, что полумерами теперь не обойтись и следует решать вопрос кардинально. Но как? Что он может противопоставить проискам магов, в которых запутался, сам плохо понимая как? Сварливая жена — только верхняя часть айсберга.
      Тяжело вздохнув, он покачал головой и посмотрел на Весгарда. Вот на чьем месте он сейчас, пожалуй, не хотел бы оказаться. За их с Хельвекой историей любви следил и переживал весь высший свет. И тут такое несчастье.
      Внезапно дверь отворилась, и задумавшийся было Эргард вздрогнул от неожиданности. Ингдун остановился на пороге и важно сложил руки на груди. Весгард кинулся к нему.
      — Для начала успокою вас, — заговорил лекарь. — С младенцем все хорошо и в положенный срок он родится. Супруга ваша пока, конечно, чувствует себя неважно, но и она поправится. Я ей дал обезболивающий отвар и перевязал руки — они пострадали сильнее всего.
      — Проклятая тварь, — прошипел, словно разъяренный змей, Эргард.
      — Совершенно с тобой согласен, — откликнулся Ингдун. — И все же дело могло окончиться гораздо хуже, окажись княгиня проворнее.
      — Что ж, спасибо большое за информацию, — сказал князь и снова скрипнул зубами. — Держите нас с советниками в курсе, лорд Весгард. Когда ваша супруга проснется, передайте ей наши искренние соболезнования и пожелания скорейшего выздоровления.
      — Спасибо, передам непременно, — ответил муж.
      — Ингдун, счета пересылай в канцелярию.
      — Хорошо, государь, — охотно согласился лекарь, и Эргард попрощался с ним и с хозяином дома и вышел на улицу.
      Остановившись на пороге, он задрал голову и посмотрел в небо. На душе было тревожно и муторно. Как-то быстро жизнь пролетела. Или скоро пролетит. Ему уже тридцать девять лет, и мысли о том, с какими итогами он встретит старость, закрадывались в голову с недавних пор все чаще. А результатов пока, как ни крути, не видно. Кроме проблем он пока ничего своей стране и народу не принес. Вот и сына тоже назвать наследником не поворачивается язык. Маг.
      Эргард поморщился и одним рывком вскочил на подведенного ему коня. Ветер грубо ударил в лицо, словно намеревался скинуть, однако князь только крепче сжал поводья и пустил скакуна рысью по направлению к замку.
      Поначалу они с советниками надеялись, что все обойдется, и ребенок окажется просто ребенком. Радость по случаю появления в княжеской семье сына среди знати была вполне искренна. Однако слишком явное счастье Кадиа наводило на нехорошие размышления, а скоро нянька увидела летающую над колыбелью игрушку. Она терпеливо дождалась возвращения с прогулки княгини, а после невозмутимо покинула детскую и направилась прямиком к повелителю с докладом. Тогда-то он и узнал, насколько ему не повезло.
      Замок приближался, и его незыблемые, знакомые с детства стены внушали уважение и трепет, а так же, несмотря ни на что, веру в будущее. Эргард всей душой любил Асгволд и Вотростен, который он олицетворял, и именно эта любовь сейчас заставляла растерянный ум лихорадочно искать пути выхода из тупика.
      Стража на воротах привычно опустила мост, и небольшая кавалькада въехала во двор. Князь спешился и кинул поводья подбежавшим конюхам.
      Как ни омерзительна была сама идея подняться в покои Кадиа, этой миссии было не избежать. Стиснув зубы, он пересек двор и направился в донжон. Удивительно, как одна колдунья может сделать жизнь практически невыносимой одним только фактом своего существования. Хотя в постель к ней он уже давно не ложился, ибо подобная перспектива вызывала в душе глубокое отвращение, однако общения все-таки было не избежать. И все же каждый раз при мысли о жене у Эргарда начиналась изжога.
      Остановившись на одной из ступенек, он покачал головой и, тяжело вздохнув, сунул руки за пояс. Мысль назойливо крутилась в голове, словно комар весной, однако поймать ее пока никак не удавалось.
      — Скажите Горгриду, чтоб поднялся ко мне, как только приедет, — сказал он одному из стражей.
      — Будет исполнено, князь, — отчеканил тот.
      Казалось, у покоев Кадиа даже самый воздух был другой — густой и вязкий. Хотелось рвануть ворот рубашки и вдохнуть поглубже.
      «Кто-то занимается магией? — подумал он. — Или у меня уже нервы никуда не годятся?»
      Однако первую версию следовало проверить как можно быстрее. Резким рывком распахнув тяжелую дверь, он вошел и быстро осмотрел покои.
      Красные обои с вычурным золотым рисунком как нельзя лучше подходили характеру колдуньи — та подбирала их по своему вкусу. Но вот выкинуть мебель темного дерева он ей категорически запрещал. Возможно, для него подобный шаг означал бы окончательно осквернить комнаты, в которых прежде жила бабушка. После такого их осталось бы только сжечь.
      Княгиня вскрикнула, увидев мужа, однако отреагировать и что-либо предпринять не успела.
      — Проклятая тварь! — зарычал Эргард, словно разъяренный медведь. — После всего, что ты уже сделала, ты решила осквернить свою душу еще и этим преступлением?!
      Кадиа сидела у камина и поила сына кровью из собственного запястья.
      В два шага преодолев разделявшее их расстояние, князь резким движением выхватил Бардульва из ее рук. Тот мгновенно захныкал, а Кадиа вскочила и пронзительно завизжала:
      — Он маг! Он никогда не будет принадлежать Вотростену! Что может эта жалкая страна дать моему сыну?
      На висках Эргарда вздулись жилы. Он стиснул кулак, и, мысленно досчитав до десяти, шумно выдохнул.
      — Он не только твой сын, но и мой, — уже вновь спокойно, возможно даже слишком спокойно, ответил тот. — Впрочем, я уже давно жалею, что спал с тобой. Но еще не поздно, отнюдь. И ты поймешь, проклятая тварь, что опасно испытывать судьбу.
      «И теперь я знаю, что надо делать», — добавил он мысленно.
      — Сына ты в ближайшие месяцы не увидишь, — отчеканил князь и стремительно вышел, по-прежнему держа Бардульва на руках.
      Княгиня истошно закричала, но Эргард только брезгливо поморщился и захлопнул дверь, ведущую в покои.
      — Княгиню не выпускать до моего особого распоряжения, — сказал он стражам. — Никто не должен к ней входить.
      Бардульв снова чуть слышно всхлипнул, и его отцу показалось, что он держит у сердца ядовитую змею.
      «Некромант», — подумал он, и мысль эта, словно удар огромного колокола, отдалась в висках.
      Как раз то, чего не хватало им всем — наследник, который однажды может выпить страну до дна.
      «Достойный итог правления», — с горькой иронией подумал он. Ведь некромант — это практически смертный приговор.
      Непроизвольным движением обняв сына крепче, он поцеловал его и прошел в комнату напротив, где жила няня Бардульва.
      Не старая еще женщина лет тридцати поспешно встала, увидев господина, и Эргард передал ей ребенка:
      — Я запрещаю приносить его к матери. Никаких свиданий пока, даже кратких.
      — Слушаюсь, господин, — присела в глубоком поклоне она.
      — Хорошо, — кивнул князь и, еще раз поцеловав ребенка, покинул комнату и направился к себе в покои.
      Непогода за окном бесновалась, и он с тревогой думал о том, не задержит ли Горгрида где-нибудь в дороге надвигающаяся буря?
      А в гостиной уютно потрескивал огонь в камине, разгоняя по углам неверные тени. Было тепло и как-то удивительно мирно.
      — Эй, кто там есть! — крикнул Эргард, снова выглянув в коридор, — принесите медовухи и к ней чего-нибудь!
      В ответ послышался топот ног. Князь снял плащ, швырнул его в сторону, не глядя, и подошел к окну. Малодушно хотелось бросить все и сбежать. Туда, где нет Кадиа и ее сволочных сородичей-магов, нет проблем и не надо ничего решать. На край света, например. Или хотя бы в собственную молодость, где единственными их с Горгридом трудностями были простые и понятные лихие молодчики, продажные девки и его, Эргарда, безрассудство.
      «Хотя, это означало бы сдаться, — признался самому себе он. — А я не могу. Не имею права. А глупость моя и сейчас немало проблем доставляет, о чем друг не устает мне напоминать».
      Значит, надо не ныть, а думать. В конце концов, именно для этого и дается людям голова.
      Заложив руки за спину, Эргард принялся расхаживать по комнате из угла в угол. Время от времени он хмурился, качал головой и фыркал, словно строптивый конь. Безусловно, казнить Кадиа было бы проще всего. Ни один вотростенец этому не воспротивится. За какие-то жалкие два года она успела восстановить против себя решительно всех. Но выдержит ли войну с Фатраином его страна? Нет, нет и еще раз нет. Они пока не восстановили силы после предыдущей. Значит, трогать эту тварь нельзя. Но если он решит воплотить свой новый план в жизнь, то нужно будет постараться по возможности обезопасить от княгини народ. С сыном пока все гораздо проще — достаточно не давать пополнить силы в крови. Хотя без помощи матери ему с этим делом все равно еще долгое время не удастся справиться.
      За спиной тихонько отворилась дверь, и вошел слуга. На подносе, который он держал в руках, стояла бутылка медовухи, два кубка и блюдо с холодным мясом.
      — Благодарю, — негромко проговорил Эргард, и тот, оставив свою ношу на столике, с поклоном удалился.
      Усевшись в кресло, князь налил себе хмельного напитка, но так и не выпил, а оставил стоять на столе. Отщипнув ломтик ветчины, задумчиво прожевал и уставился на огонь. Мысли лениво бродили вокруг недавнего плана. Будет ли польза от подобного предприятия или нет? Ум настойчиво просчитывал возможные варианты, но пока выходило, что очевидные плюсы перевешивали потенциально возможные минусы.
      Клепсидра отсчитывала минуты, время, казалось, замкнулось на самом себе, образовав нечто вроде сферы, и он, Эргард, находился внутри нее, тогда как все прочее оставалось снаружи.
      Внезапно на лестнице послышались частые, торопливые шаги, и князь вздрогнул. Горгрид! Уж его-то поступь он за много лет научился отличать безошибочно. Дверь тихонько скрипнула.
      Князь встрепенулся и при виде вошедшего вздохнул с облегчением.
      — Заходи, дружище, — пригласил он, широким жестом указывая на стоящее напротив кресло. — Присаживайся.
      Советник, нестарый еще, крепкий темноволосый мужчина лет сорока на вид, прикрыл плотнее дверь и с комфортом устроился на предложенном ему месте.
      — Что-то еще случилось? — спросил он, вопросительно подняв брови.
      — Случилось, — подтвердил князь. — У нас ведь тут постоянно в последнее время что-то случается. Но для начала скажи, есть у тебя какие-нибудь известия?
      Эргард с тревогой и возросшим напряжением посмотрел на друга. Тот разом помрачнел и сцепил перед собой пальцы.
      — И да, и нет, — признался он. — Мои парни смогли проникнуть в резиденцию императора и даже вскрыть хранилище с перепиской, но, как только нужная папка оказалась у них в руках, она самовоспламенилась и рассыпалась кучкой пепла.
      — Что, вообще ничего? — с заметным огорчением в голосе спросил Эргард.
      Горгрид уверенно покачал головой:
      — Они успели прочитать только первые строки. Это оказалось письмо магистра императору Гроима. Прости, я подвел тебя.
      Князь в ответ лишь устало отмахнулся.
      — Значит, мы знаем, что в войне были замешаны маги, но доказать по-прежнему ничего не можем, — сделал вывод он.
      — Именно так, — подтвердил Горгрид и вдруг попросил: — Слушай, подбери нормального главу разведки, Эргард. Я все же военный, это не моя стихия.
      — Знаю. Но ты пока справляешься, так что поработаешь еще. Сам же видишь — достойных кандидатов вокруг как-то не наблюдается. У тебя все?
      — Еще нет. Пришли наконец новости с Фатраина.
      Князь резко подался вперед:
      — Наконец-то! Какие? Почему молчали так долго?
      Горгрид горестно усмехнулся и покачал головой:
      — Не спеши радоваться — наших людей там раскрыли, потому мы и не получали известий.
      — Давно?
      — В самом начале войны. Их отдали некромантам. Парни давно мертвы.
      Эргард с силой ударил кулаком по ручке кресла.
      — Вот-вот, — поддакнул друг. — И я так думаю. И посмотри, что получается: магистр заключает тайный союз с Гроимом и, так или иначе, способствует нападению на нашу страну. По-видимому, в процессе помогает им магами. Мы видели результат их работы. Потом, когда война серьезно ослабила и практически обескровила Вотростен, любезно соглашается предоставить нам помощь, а заодно, пользуясь случаем, подкладывает под тебя свою дочь.
      — Которая сегодня, кстати, ошпарила кипятком свою фрейлину из-за какой-то ерунды, — вставил князь. — Что-то, связанное с лентами и нарядами. Я, если честно, так и не понял. Ты еще не слышал эту историю?
      Горгрид в ответ помотал головой. Выглядел он слегка ошарашенным.
      — Пока нет.
      — Леди Хельвека очень плоха. Ее лечением занимается Ингдун. В общем, Кадиа тоже тот еще подарочек. И вот теперь у магистра рождается в Вотростене внук. Некромант.
      Горгрид вздрогнул. Князь поднял голову и внимательно посмотрел на него:
      — Да, именно так. Я сам был свидетелем, как эта тварь поила Бардульва собственной кровью. Он не природный маг, хотя не знаю, было бы нам от этого легче или нет. Но я боюсь, что Джараак достиг таким образом своей цели, в чем бы она ни заключалась.
      Некоторое время в комнате висело напряженное молчание. Казалось, что самый воздух сгустился и его можно пощупать руками.
      — Маги снова плетут интриги против нас, Горгрид, — проговорил задумчиво Эргард и с силой сжал подлокотники кресла. — Один раз они уже лишили наш народ родины, и вот теперь опять. Я пока не могу понять происходящее до конца, мой друг, но оно мне категорически не нравится. Колдуны — верные слуги магистра, все до единого. Даже те, кто рожден в иных странах.
      Советник кивнул, подтверждая его слова:
      — Знаю.
      — А тут еще и кровное родство с Джарааком. Наверное, я плохой князь…
      Горгрид открыл было рот, но князь лишь устало отмахнулся:
      — Не спорь. Чего-то важного, что было в моем отце, у меня нет. Но все-таки пассивно ждать конца я не имею права.
      — В этом я согласен с тобой. А что, если…
      Горгрид не договорил, однако сделал движение, будто сворачивает шею цыпленку.
Князь посмотрел на него и, подумав, покачал головой:
      — Нет. Убийство наследника в перспективе может привести к последствиям еще более непредсказуемым, чем просто маг на троне.
      — Я же не предлагаю вздернуть его на виселице. Подобный шаг и впрямь отразился бы на будущем страны не самым лучшим образом. А вот грамотно подстроенный несчастный случай не вызвал бы подозрений, а нас избавил от многих проблем.
      На этот раз Эргард думал почти минуту.
      — Нет, — наконец сказал он. — Он все же мой сын. Мне жаль его.
      Горгрид откровенно ухмыльнулся:
      — В нашей ситуации это весьма слабый аргумент.
      — Сам понимаю, — не стал спорить князь. — И все же не могу.
      — Тогда просто подумай над предложением.
      — Хорошо, непременно.
      Эргард тяжело вздохнул и вдруг с силой ударил по столу, так что кубок все же перевернулся, и медовуха выплеснулась, залив столешницу. Лицо его исказила гримаса гнева:
      — Проклятье! Теперь, когда только-только, казалось бы, все успокоилось, она подложила такую свинью — родила мага! Сука!
      Горгрид встал, не торопясь прошелся по комнате и, остановившись напротив, спросил:
      — Что же ты в таком случае намерен делать?
      Эргард опустил голову, потер лицо руками и начал потихоньку успокаиваться.
       — Мне нужен хоть один настоящий наследник, мой друг, — заговорил он наконец. — Такой, которому я смогу со спокойным сердцем доверить свой народ и не опасаться, что после моей смерти он продаст Вотростен Фатраину. Я еду к оборотням.
      Горгрид не смог сдержать изумленный возглас:
      — К оборотням?
      — Ты правильно услышал.
      — Но почему именно к ним?
      — Потому что на них не действует магия. Очень удобное свойство в сложившихся обстоятельствах.
      На лице советника наконец отразилось понимание:
      — Это тебе Раэтин сказал?
      — Он самый. Пусть одна из их женщин родит мне сына.
      Горгрид смерил его внимательным взглядом, в котором отчетливо читалось ехидство, и вдруг хмыкнул.
      — Ты что? — спросил его князь удивленно. — Чего смеешься?
      — Да над тобой, — охотно пояснил тот, уже откровенно ухмыляясь. — Вспомнил, каким ты был двадцать лет назад. Упрямый и строптивый, словно горный баран. И потрясающе безбашенный. А теперь видел бы ты себя со стороны. Сидишь тут, весь такой умный и ответственный, прямо отец народа. Кто бы мог тогда подумать?
      Эргард не выдержал и рассмеялся в голос:
      — А разве я изменился настолько сильно? По-моему, все же нет. И потом, должен ведь человек когда-нибудь поумнеть?
      Горгрид мгновенно посерьезнел:
      — Конечно, должен. Что ж, как бы то ни было, я понял тебя, и в принципе согласен, что план не так уж плох и может в перспективе привести к успеху. Только надо с умом подобрать мать — с их оборотнической памятью это очень важно. Хотя сама по себе идея переложить решение собственных проблем на чужие плечи меня умиляет.
      Эргард поморщился, но ничего не сказал.
      — Когда ты хочешь отплыть? — продолжил Горгрид.
      — Как только все будет готово.
      — А твоя жена?
      — Ее я прикажу запереть в одной из башен в портовой стене. До нашего возвращения никуда не выпускать и никого не впускать к ней. И никаких свиданий. Даже с Бардульвом.
      — Хорошо, я все устрою, — кивнул Горгрид.
      — О нашей поездке никто пока ничего не должен знать, кроме советников. Пусть все думают, что мы отправляемся в очередной поход.
      — Согласен. И все сделаю.
      Он развернулся и уже было направился к выходу, но почти у самых дверей остановился.
      — Но знаешь, Эргард, — добавил он и почесал бровь, — пока мы готовимся, подумай еще раз обо всем хорошенько. Не ввязываешься ли ты в очередную авантюру?

Глава 2. В путь

Княгиню увезли в порт через несколько дней вечером. Брать с собой служанок Эргард ей категорически запретил.
      — Ни в коем случае! — ответил он Горгриду, когда тот пришел с вопросом. — Пусть учится сама себя обслуживать. Не хватало, чтобы кто-нибудь еще от нее пострадал.
      — Что ж, я согласен с тобой, — сказал старый друг. — Никаких послаблений: тюрьма — значит, тюрьма.
      Подготовка к путешествию продвигалась быстро. Впрочем, на Горгрида в этом плане всегда можно было положиться.
      Сквозь распахнутое окно донеслись истеричные вопли Кадиа, и Эргард, брезгливо поморщившись, закрыл створки. Должно быть, ей как раз сообщили об условиях заключения. Никаких портретов близких, склянок с мазями или украшений. Разрешено захватить не больше трех платьев и смену белья. Прогулки запрещены. Еду подавать сквозь специально вырезанное в двери окошко. Мытье не чаще, чем раз в пять дней. По пути к башне сковать запястья наручниками.
      «Кажется, ничего не упустил», — думал он, снова и снова перебирая в памяти детали указа.
      Накинув плащ, он покинул покои и спустился вниз. Первая робкая зелень трав уже пробивалась, и глаз, порядком уставший от зимней беспросветной белизны, волей-неволей останавливался на ней.
      Горгрид поедет вместе с ним, это даже не обсуждается. Здесь, в Вотростене, останутся семь советников. Старший из них, лорд Оймодд, опытный и мудрый вельможа, уже управлял страной по время войны, так что на него вполне можно будет положиться.
Эргард с грустью посмотрел на пустую ввиду позднего часа тренировочную площадку и покачал головой. Настанет ли когда-нибудь тот день, когда жизнь в Вотростене вновь станет спокойной и мирной? Когда не нужно будет опасаться ударов исподтишка и козней давних недругов, живущих через пролив?
      Князь пересек двор и поднялся на стену.
      — У нас все спокойно, повелитель, — отрапортовал начальник караула, и Эргард сдержанно кивнул в ответ.
      — Хорошо, — ответил он лаконично и прошел к одной из бойниц.
      Дорога, словно стрела, рассекала поле надвое, убегая в сторону моря. В принципе, наблюдать за отъездом он спокойно мог из покоев, однако здесь, рядом с боевыми товарищами, с которыми немало было пройдено за долгие годы войны, душа поневоле успокаивалась и будущее виделось не таким мрачным. Подобное действие на него оказывал также и Горгрид, но тот был занят подготовкой к отъезду.
      На поле еще кое-где лежал снег, однако в памяти вставали много раз виденные священные узоры вереска, и сердце сжималось от неодолимой тоски. Дом, милый дом. Неужели это он сам довел его до такого?
      За спиной послышался шум, и князь, обернувшись, увидел Кадиа, идущую через двор. Стражи вели ее, обнажив оружие. Княгиня остановилась и мрачно посмотрела на супруга, но Эргард по-прежнему стоял, не шевелясь, сложив руки на груди, и ей ничего не оставалось, как продолжить путь.
      Охрана усадила княгиню в телегу, и караульные поспешили распахнуть ворота и опустить мост.
      Раздался топот шагов, и на замковую стену взбежал Горгрид.
      — Она несколько раз спрашивала, как долго продлится наказание и куда ты собрался ехать. Естественно, ей ничего не ответили.
      — Спасибо, мой друг, — отозвался Эргард.
      — И говорить не о чем.
      Горгрид подошел вплотную к бойнице и вцепился руками в холодный камень. На лбу его пролегла хмурая складка, которая в последние дни практически не разглаживалась.
      — Корабли почти готовы, — спустя некоторое время вновь заговорил он. — «Снежный барс» и «Роза ветров». Завтра доставят груз с продовольствием, и можно отправляться. Команда собрана, но о предстоящем маршруте знает пока только капитан Эйран.
      — Хорошо, — кивнул Эргард, подходя ближе. — Тогда сегодня соберу вещи. Впрочем, походная сумка у меня всегда наготове.
      — Не забудь захватить парадный наряд, — напомнил Горгрид. — Возможно, предстоят официальные встречи.
      — В том случае, если оборотни согласятся нас пропустить, — заметил Эргард.
      Товарищ кивнул:
      — Верно. Но Раэтин в любом случае должен вспомнить нас. Прошло всего восемнадцать лет с нашей последней встречи — для кесау это словно вчера.
      На стене установилось тягостное молчание. Оба стояли, снова и снова обдумывая предстоящую миссию.
      — Советники не в восторге от твоей отлучки, — сообщил Горгрид. — Я приказал установить курьерское сообщение между Асгволдом и предполагаемой конечной точкой маршрута, но их это мало утешает.
      Князь тяжело вздохнул:
      — Я все понимаю. И заранее полностью согласен со всем, что они могут сказать, но что делать? Другого выхода я не вижу.
      Горгрид хмыкнул и, оглянувшись через плечо, посмотрел вопросительно. Эргард перехватил его взгляд и покачал головой.
      — Не могу, — ответил он кратко.
      Целую секунду друг молчал.
      — Понятно, — наконец сказал он и сложил руки на груди. — Что ж, пойду пока попрощаюсь с сыновьями.
      Князь кивнул:
      — Иди. Передавай от меня привет своим мальчишкам.
      — Непременно, — ответил Горгрид.
      Вернувшись назад в покои, Эргард сразу направился в гардеробную и достал походную сумку. В принципе, за долгие годы, проведенные вне дома, он привык довольствоваться малым. Смены белья, запасные рубашки и брюки, крупы и чай, а также необходимые в дороге мелочи.
      В этот раз тоже придется все нести на себе, с тем лишь отличием, что не будет помощников и охраны. Если оборотни согласятся его пропустить, то с собой разрешат взять только одного спутника — обычная практика хвостатых соседей, и, скорее всего, для князя они не станут делать исключений. А значит, нужно еще раз все проверить и предусмотреть.
      После недолгих размышлений он присоединил к уже отложенным вещам вторую пару сапог, то самое парадное одеяние, о котором говорил Горгрид, и тонкое шерстяное одеяло.
      В целительских делах он понимал мало, однако необходимый минимум следовало взять.
      Князь вышел в гостиную и позвонил в колокольчик.
      — Сходите к Ингдуну, — велел он вошедшему на зов слуге, — пусть даст каких-нибудь лекарств нам в дорогу. На его усмотрение — все, что может пригодиться.
      — Слушаюсь, — откликнулся тот и поспешил исполнять распоряжение.
      «А ведь посуду за меня на этот раз тоже никто нести не будет», — сообразил Эргард и добавил к вещам миску, ложку и кружку. Походный котелок возьмет Горгрид.
      Разложив на полу отобранные для путешествия вещи, князь выпрямился, оглядел все внимательно еще раз и подошел к окну.
      Разговор с советниками накануне вышел нелегким. Они не сразу поняли, зачем повелитель собирается покинуть страну так надолго, а поняв, не обрадовались.
      — Теперь, пока наша экономика все еще находится в плачевном состоянии, а народ до сих пор живет впроголодь, — говорил ему, озабоченно хмурясь, Оймодд, — есть ли что-нибудь более важное?
      — Есть, — убеждал его и всех остальных Эргард. — Страна восстановится рано или поздно, но если у нее не будет будущего, то какой тогда смысл в наших стараниях? А будущее в наследнике. А ему еще необходимо родиться и вырасти. Это не может ждать.
      Советники промолчали, но по лицам их Эргард читал многочисленные возражения. Интересно, что еще они потом сказали Горгриду, что он решил повторить своему другу и князю то, что тот уже и так знал?
      Уже в который раз он вздохнул и покачал головой. На этот раз он чувствовал, что прав, а вот почему, вряд ли смог бы внятно объяснить даже самому себе.
      Накинув на плечи теплый плащ, Эргард вышел из покоев и спустился вниз, в сад. Ночь подступала. Усилившийся ветер разогнал тучи, и на небе теперь поблескивали яркие, словно льдинки зимой, звезды.
      Спать не хотелось — отдохнуть он прекрасно сможет в дороге. Теперь же стоило сполна насладиться пребыванием в родном доме, ибо кто знает, когда еще доведется его увидеть.
      Заложив руки за спину, он неспешно пошел по узкой, вьющейся между туй и пихт дорожке. Конечно, всегда остается шанс на то, что кесау не откликнутся на его просьбу, и тогда все закончится очень быстро. И он бы их, конечно, не осудил. В конце концов, родить сына — это вам не договор об экономическом сотрудничестве подписать, тут все гораздо серьезнее. Но все же Эргард надеялся на успех. Ибо в противном случае придется и впрямь всерьез рассмотреть предложение Горгрида.
      Тот факт, что друг вообще высказал столь радикальную мысль, его не удивил. При всей своей внешней мягкости и покладистости тот был на самом деле человек достаточно жесткий, умеющий в чрезвычайных обстоятельствах принимать быстрые и взвешенные решения. Сколько раз лишь его решительность и молниеносная реакция спасала им жизни! И если подумать, то убийство Бардульва в самом деле могло бы стать идеальным выходом. И все же Эргард, несмотря ни на что, не мог забыть, что малыш, отдыхающий сейчас, должно быть, у себя в детской — его плоть и кровь. Он как отец против воли вспоминал первую, обращенную к нему, улыбку сына, прикосновения его пока еще маленьких рук. И разве имеет хоть какое-либо значение тот факт, что даже имя Кадиа вызывает теперь у него отвращение? Решительно никакого. Значит, надо искать другие пути противостоять магам. В конце концов, Бардульв пока еще не успел никого предать.
      Поворошив носком сапога гравий, Эргард свернул с центральной аллеи и прошел в беседку. Растянувшись на скамейке, он заложил руки за голову и принялся смотреть в иссиня-черное небо. Быть может, Горгрид прав, и его в самом деле гонит вперед проклятый авантюризм? Слишком долго он, Эргард, старался быть идеальным правителем. Разумеется, ровно настолько, насколько хватало его собственных сил, ведь выше головы, как ни крути, не прыгнешь. И вот теперь испорченная беспутными молодыми годами кровь вновь забурлила.
      Князь усмехнулся, и на лице его появилось выражение светлой ностальгии. Что ж, как бы то ни было, но если бы затея была, в самом деле, безумной или провальной, то Горгрид высказался бы в куда более жестких и нелицеприятных выражениях, уж в этом-то он ни капли не сомневался.
      Холодный северный ветер обдувал лицо, забирался под рубашку. Однако он же доносил соленый запах моря с примесью первых робких трав. Эргард лежал, разглядывая звездное небо, слушал неспешный, важный шелест крон, и мысль его убегала вперед. Туда, где его ждало будущее, и куда, непонятно почему, влекло сердце.
      «Или это все же какое-нибудь другое место?» — подумал князь и широко ухмыльнулся собственным мыслям.
      Поблизости, почти над самым ухом, зашелестел гравий.
      — Повелитель, — заговорил тот самый слуга, которого он посылал к лекарю, — мастер Ингдун говорит, что советник Горгрид уже взял у него все необходимое.
      — Хорошо, — откликнулся Эргард, не меняя позы. — Можешь идти, спасибо.
      Слуга удалился, а Эргард повозился и плотнее запахнулся в плащ. Ночь впереди предстояла длинная, и ему совершенно некуда было спешить. Он все успеет — и погулять всласть, и уложить вещи.
      Время тянулось, словно густой, вязкий мед. Устав лежать, князь встал и вновь принялся бродить по дорожкам сада. В голову то и дело лезли воспоминания о приключениях молодости, и он не гнал их. Восточные страны, Гроим, Треана, а также разнообразные мелкие государства, во множестве ютящиеся около моря — куда только не заносила его судьба. Разумеется, они с Горгридом путешествовали, пытаясь всеми силами сохранить инкогнито, и в большинстве случаев это им удавалось. Всегда вдвоем, без охраны и свиты. Нет, поначалу отец пытался посылать с Эргардом провожатых, но те в своей заботе о наследнике оказались слишком назойливы, и он просто-напросто сбежал. В ночь, не сказав никому не слова, включая Горгрида, которого не хотел подставлять. Караульные его, конечно, заметили, но Эргарду удалось от них уйти. И тогда за дело взялся верный друг. Он велел свите возвращаться в Вотростен и ждать их там, а сам пошел по следу. Тогда-то и состоялось их первое совместное приключение. Эргард нарвался в первом же лесу на засаду разбойников, к счастью, немногочисленную, и только быстрота реакции Горгрида, успевшего его догнать, спасла его дурную голову. Ох, какой разнос он тогда получил от него! Горгрид был в ярости и с трудом сдерживался, чтобы собственноручно не прибить наследника. Умом понимая, что тот абсолютно прав, Эргард стоял и покорно слушал все, что он ему говорил. Узнал тогда, кстати, много нового, а также существенно расширил словарный запас. Но прямо сей же час домой возвращаться отказался. Однако, не колеблясь, дал слово, что продолжит путь вместе с Горгридом.
      Князь посмотрел вверх и заметил, что небо со своего восточного края как-то неуловимо изменило оттенок. Из черного превратилось в темно-фиолетовое. Тени же, наоборот, стали казаться гуще.
      «Рассвет близко», — лениво подумал Эргард и направился к стене.
      Послышался характерный шум: голоса и топот, звон оружия. Это менялся караул.
Князь оглянулся, проверяя, не идет ли Горгрид, но того пока не было видно.
      Поднявшись на стену, Эргард встал у бойницы и принялся смотреть на город.
Старый друг овдовел ровно пять лет назад. Жена его умерла, когда рожала третьего сына. Любовь их нельзя было назвать какой-то особенной или чересчур глубокой, скорее, там была простая привязанность и взаимное уважение. И все же Горгрид тяжело переживал смерть супруги. Однако это не отдалило его от детей — напротив, со своими мальчишками он стал общаться еще больше. И вот теперь ему предстояло покинуть их на неопределенный срок. Положа руку на сердце, Эргарда за это мучила совесть, но тут уж он ничего поделать не мог. В конце концов, ему проверенный товарищ в походе нужнее.
      За спиной постепенно оживал замок. Начали сновать слуги, со стороны кухни потянуло ароматами мяса и свежей выпечки. Сглотнув слюну, князь прикинул, сколько времени остается до завтрака, и понял, что есть они будут уже на корабле.
      Раздался скрип подъемного механизма, и Эргард, приглядевшись, увидел, что Горгрид подъезжает к замку. Помахав ему рукой, он поспешил спуститься и поприветствовать друга.
      — Ну как, дома все хорошо? — спросил он, когда тот спешился.
      Горгрид кинул поводья подбежавшему конюху и кивнул:
      — Да, мальчишки отнеслись с пониманием. Я им обещал писать, так что придется мне использовать официальную почту в личных целях.
      — Да сколько угодно, — откликнулся на это предложение Эргард, и советник, подмигнув, направился с ним бок о бок в сторону донжона.
      — Ты как, вещи все собрал? — тем временем серьезно поинтересовался Горгрид.
      — Почти. Осталось только все покидать в сумки.
      — Тогда поторопись. Встречаемся на этом же месте через полчаса.
      — Буду как штык, — пообещал Эргард.
      Вновь напомнила о себе молодость, когда именно Горгрид по большей части командовал их маленькой компанией, а он сам старался слушаться его. Правда, не всегда получалось — время от времени строптивый нрав брал верх. Тогда Эргард взбрыкивал и в очередной раз влипал в приключения.
      На лицо его набежала светлая, ностальгическая улыбка. Как давно это было!
Взбежав по лестнице, он стремительно вошел в покои и, подхватив сумки, принялся укладывать. Руки выполняли привычную работу сами собой, а голова между тем вспоминала, все ли необходимые указания были отданы советникам.
      «Кажется, все», — в конце концов заключил Эргард и, осмотрев покои в последний раз, убедился, что ничего не забыл.
      Он закрыл сумки, подхватил их и вышел из комнаты.
      Отчего-то вдруг стало жалко вот так вот все оставлять. Ведь если он не вернется или вернется без сына, то это будет означать поражение. И в чем тогда окажется смысл путешествия?
      «Еще раз, пока не переступил порог, признайся, Эргард, ради кого или чего ты это делаешь?» — спросил он самого себя.
      Ради любви к приключениям? Ради родителей, которым он при их жизни так и не подарил внука? И вообще до сих пор настоящим сыном не обзавелся? Или ради того, чтобы эта древняя земля, что вскормила их, могла жить и дальше?
      Князь закрыл глаза и прислушался к зову сердца. Что шепчет оно? Пусть не самый лучший, пусть наделавший много ошибок, но он князь, и ему отнюдь не безразлично, что именно станет с родной землей после его смерти. Кто позаботится о Вотростене тогда? Кто будет его любить и лелеять?
      «Вот и ответ на твой вопрос», — понял он наконец.
      Бодро сбежав по лестнице вниз, он оглянулся на башни, величественно возвышающиеся на фоне постепенно светлеющего неба, и улыбнулся. Подошел Горгрид и тоже, подняв голову, посмотрел вверх.
      — Что, познал, наконец, самого себя? — спросил друг, и в голосе его послышались отчетливые нотки одобрения.
      — Кажется, да, — ответил князь.
      — Это правильно, — одобрил товарищ и, кивнув, решительно скомандовал: — Тогда в путь!
      Приторочив сумки к седлам, они повскакали на коней и, свистнув охране, выехали за ворота. Первые солнечные лучи уже успели показаться над горизонтом, разогнав тьму и позолотив крыши и верхушки деревьев.
      «Помоги, Великая Мать, — принялся горячо молиться Эргард Тате, — в предстоящем предприятии. Благослови наш путь и проведи за руку. Подскажи. Ради будущего Вотростена прошу».
      Князь закрыл глаза на мгновение, и вдруг над головами их закричала чайка.
      — Так далеко от берега! — прокомментировал Горгрид, взглядом провожая птицу. — Хороший знак.
      Сердце подпрыгнуло в груди, и Эргард понял, что получил ответ.
      Они свернули на одну из центральных улиц Асгволда, и подковы коней застучали по мостовой.
      Со всех сторон слышались женские голоса, звук открываемых ставень, бодрый лай собак. Хотелось остановиться у какой-нибудь харчевни, привязать, как в старые добрые времена, к коновязи лошадь и посидеть за кружечкой пива, болтая с хозяином на самые разные темы. Но надо было спешить.
      Эргард пришпорил коня, дабы не искушаться лишний раз, и Горгрид, поравнявшись с ним, предложил:
      — Наперегонки, когда выедем за пределы города?
      — Давай! — охотно поддержал предложение князь.
      Охрана молча ехала на шаг позади, и по их серьезным лицам нельзя было прочесть решительно ничего. Мелькали мимо, оставаясь позади, дома, перекрестки, площади и люди. Кто-то равнодушно шел мимо, а некоторые останавливались и провожали князя и советника взглядом. О чем они думали? Гадали, куда те едут? Или мысли их занимали более насущные и близкие проблемы?
      Вскоре город кончился, и Эргард первый пустил коня в галоп. Горгрид весело, почти по-мальчишечьи гикнул и помчался мимо, и теперь уже князю пришлось его догонять.
      «Похоже, он тоже рад возможности ненадолго вернуться в прошлое», — понял он.
      Мелькали поля, пока еще пустые, и уносились вдаль. Впереди постепенно росла полоска воды. Устав соревноваться, они снова перешли на рысь и поехали дальше бок о бок, неспешно переговариваясь о делах.
      — Когда приедем к оборотням, сразу пошлем в Асгволд первое послание, — решил князь.
      Горгрид кивнул:
      — Непременно. Думаю, советникам к тому времени тоже будет, о чем доложить.

Глава 3. Застава

Порт тоже постепенно наполнялся народом, словно просыпался от ленивой дремы. Вязкую утреннюю тишину то и дело прорезали первые, пока еще негромкие голоса, поскрипывали доски сходней.
      Справа у самого причала раздался чуть слышный всплеск, и Эргард, присмотревшись, увидел длинную рыбину, вильнувшую хвостом и мгновенно ушедшую на глубину.
      — Вон там, в конце пирса, наши корабли, — кивком головы указал Горгрид. — Капитан Эйран нас ожидает на «Снежном барсе».
      — Тогда поторопимся, — бодро откликнулся Эргард.
      Окончательно взошедшее над горизонтом солнце окрасило море в причудливые золотисто-розовые тона. Князь притормозил, невольно залюбовавшись, и сердце радостно затрепыхалось в груди. Красота родного дома каждый раз завораживала. Нигде в мире ему больше не доводилось видеть столь восхитительных рассветов и закатов.
      Двое стражей выехали вперед, и князь с советником направились вслед за ними.
Наверное, в любом другом конце мира отъезд правителя был бы обставлен с большей помпой. Здесь же, в Вотростене, дело ограничилось сброшенными на берег сходнями, к немалому обоюдному удовольствию отъезжающих.
      В молодости Эргард часто шутил, что чем незначительнее сам монарх, тем сложнее придворный церемониал, и, став князем, ничуть не изменил своего мнения. Во время многочисленных путешествий ему частенько приходилось становиться свидетелем придворных выездов. Гордые короли, управляющие жалкими клочками прибрежной суши, с помпой покидали свои дворцы, дабы явить светлый лик трепещущим подданным. А вотростенский наследник с товарищем, затерявшись в толпе, наблюдали за всем этим представлением и с видимым усилием давили смех.
      Теперь в порту близ Асгволда люди спешили по своим делам, и на отъезжающего князя почти никто не обращал внимания. В самом деле, мало ли какая нужда могла заставить его покинуть город? Здесь к подобным появлениям давным-давно привыкли.
      Где-то в отдалении раздался свист, и по причалу пробежала ватага мальчишек. Эргард с улыбкой проводил их взглядом и, спешившись, передал поводья коня одному из стражей. Горгрид, последовав его примеру, снял сумки, и вместе они, разделив поклажу, поднялись на корабль.
      — Доброе утро, капитан Эйран, — поприветствовал князь высокого, чуть полноватого мужчину средних лет с легкой сединой на висках и внимательным, умным взглядом.
      — Рад видеть вас обоих на моем судне, — отозвался тот и кивнул по очереди князю и Горгриду.
      — Куда нам кинуть вещи? — первым делом уточнил советник.
      — Пойдемте, я покажу, — пригласил капитан.
      На этом с взаимными приветствиями было покончено, и все трое направились в сторону кормы.
      Матросы деловито сновали по палубе, под присмотром помощника готовясь к отплытию, и Эргард с Горгридом шли, стараясь по возможности им не мешать.
      — Вот здесь во время плавания вы и будете жить, — объявил капитан и распахнул дверь в кают-компанию.
      Князь заглянул, осмотрелся, одобрительно хмыкнул и вошел, кинув сумки.
      Справа и слева под потолком покачивались два подвесных спальных места, у окна примостился стол с парой кресел. В целом было видно, что для пассажиров сделали перестановку, постаравшись снабдить всем необходимым.
      — Спасибо вам, — поблагодарил Горгрид и кивнул капитану.
      — Завтрак через полчаса после отплытия, — продолжил тот. — Надо не пропустить отлив.
      — Мы не торопимся, — заверил князь. — Делайте свое дело. Главное — попасть в Аст-Ино, а все остальное мелочи.
      — В таком случае я вас пока оставлю. Располагайтесь.
      Капитан откланялся и поспешил присоединиться к команде. Эргард же, глубоко вздохнув, с удовольствием потянулся, хрустнув суставами, и выглянул в окно.
      С той позиции, где он теперь стоял, хорошо просматривался выход из порта. Сторожевые башни прорезали величественную синеву небес, и князь от нечего делать принялся гадать, в которой из них теперь сидит эта проклятая тварь Кадиа.
      В памяти всплыл приезд в Вотростен будущей княгини, и Эргард поморщился, словно от внезапного приступа острой изжоги. Дрянь была, что и говорить, хороша, и только это, вероятно, заставило его лечь в конце концов к ней в постель. Правда, даже там от нее толку было мало — колдунья лежала, словно бревно, и Эргард, привыкший за годы молодости к гораздо более горячим и страстным любовницам, очень быстро потерял к ней всяческий интерес. Однако в результате все-таки родился Бардульв, и об этом тоже его отец теперь не уставал сожалеть. Уж лучше вообще не иметь наследника, чем такого.
      — С этой мыслью я бы поспорил, — лениво заметил Горгрид, когда друг поделился с ним последним соображением. — Ты же не хочешь породить бурю? Представь, что станется с Вотростеном, если не будет того, кто после твоей смерти примет трон.
      Горгрид доставал из сумок вещи, которые могут пригодиться в ближайшие дни, и не переставал рассуждать:
      — Нет, сына ты, как ни крути, просто обязан оставить. Только нормального, не мага. Знаешь, я и сам собирался тебе советовать завести фаворитку из знатных девушек, а родившегося ребенка после официально усыновить. Но ты сам догадался, молодец. Вот только про оборотней, ты уж извини, мне в голову как-то не приходило.
      Эргард отвернулся от окна, выразительно хмыкнул и сложил руки на груди:
      — Именно девушку?
      — А ты как думал? — пожал плечами Горгрид и, подойдя ближе, положил руку на плечо князю и заглянул ему в глаза. — Ты же не хочешь, чтобы потом возникли ненужные сомнения в твоем отцовстве? Ну уж нет, Эргард, заруби себе на носу — мать будущему эр-князю можешь подобрать по своему вкусу, но она должна быть невинна, это непременное условие. Ты ведь не подружку себе на одну ночь выбираешь.
      Князь чуть заметно поморщился:
      — Опять неумеха попадется.
      Долгую секунду Горгрид, видимо онемевший от изумления, молчал. Наконец покачал головой и выдал:
      — Слушай, я всегда, конечно, знал, что ты нахальная, избалованная скотина, но не до такой же степени! Хоть раз в жизни приложишь усилия, не переломишься. Твоих умений уж точно хватит на вас двоих!
      Эргард несильно, по-дружески толкнул Горгрида кулаком в плечо и рассмеялся:
      — Уговорил. И совет насчет памяти тоже не забуду, даю слово.
      — Вот и молодец, — одобрил Горгрид.
      — Смотри, — ткнул он пальцем, — проклятая тварь, должно быть, там.
      Друг повернул голову и посмотрел в указанном направлении. Около одной из башен стояла стража. Поблескивали на солнце щиты и копья.
      — Да, Кадиа упекли именно туда, ты прав.
      — Хоть бы она там сгнила, — пробормотал Эргард.
      Горгрид повернулся к нему, смерил выразительным взглядом с ног до головы и прокомментировал:
      — Любящий супруг.
      Оба дружно расхохотались и, покончив с приготовлениями, направились на палубу наблюдать за отплытием.
      В первые дни путешествия еще частенько наползал густой туман, и корабли тогда были вынуждены останавливаться. Эргард нетерпеливо мерил шагами палубу, то и дело поглядывая в сторону далекого горизонта, где море и небо сливались в одну сплошную линию, однако торопить капитана опасался.
      Делать было решительно нечего, и он часами напролет простаивал у фальшборта, разглядывая знакомый до мельчайших деталей родной пейзаж, и предавался нелегким размышлениям.
      Народ кесау, даже несмотря на длительное соседство, во многом оставался для вотростенцев загадкой. Как примут их — вот то, что его больше всего в данный момент волновало. Сочтут ли оборотни просьбу князя дерзостью или, наоборот, отнесутся с пониманием?
      — Знаешь, я бы не советовал сразу ломиться к сениту, — сказал ему как-то Горгрид после ужина, когда оба, захватив по кружке ароматного травяного чая, вышли на палубу подышать терпким вечерним воздухом и полюбоваться на звезды. — Давай сперва переговорим с Раэтином. В конце концов, он тоже занимает в их иерархии весьма важный пост, однако он тебя знает гораздо лучше прочих хвостатых и уж точно поймет правильно. А потом уже будем действовать по обстоятельствам.
      Море нетерпеливо толкалось в борт корабля, словно призывало поторопиться, и Эргард с ленивой задумчивостью разглядывал белесоватые пенные гребни.
      — Давай, — покладисто согласился он и отпил глоток чая. — Как думаешь, у него есть дочка?
      Горгрид тихонько хмыкнул и покачал головой:
      — Что, уже обдумываешь кандидатуру? Ты прав, дочь Раэтина идеально бы подошла. Их род давно у власти, они прекрасные политики и бойцы. Твой сын получил бы от них грандиозный опыт! Но при мне олетэка упоминал только о сыновьях. Хотя это, конечно же, ничего не значит.
      Дни шли неторопливо один за другим, и цель их путешествия постепенно становилась все ближе и ближе. Густые сосновые леса вскоре стали заметно более низкорослыми, все чаще начали попадаться дубы, стал гуще подлесок. Наконец, корабли миновали скалистую гряду, перечеркивавшую полуостров почти у самого основания с запада на восток и отделявшую Вотростен от владений оборотней. С этого момента на смотровой площадке непрерывно начал дежурить матрос, высматривая впереди маяк. Все люди, жившие в окрестных землях, хорошо знали, что вблизи оных расположены пограничные заставы оборотней.
      Кесау трепетно относились к неприкосновенности собственной земли и границ. Впрочем, конечно же, как и любой другой народ. Однако территория Аст-Ино была наглухо закрыта от праздношатающихся и любопытных. Оборотни разрешали высаживаться посторонним, чаще всего купцам, числом не более двух человек и только ввиду маяков — именно там располагались их пограничные заставы. В любом другом месте того, кто рискнул бы нарушить установленные хозяевами правила, могли убить без предупреждения.
      Матросы под присмотром Горгрида начали укладывать их с Эргардом вещи в шлюпку, а князь тем временем стоял и, вцепившись в фальшборт до побелевших костяшек, нетерпеливо всматривался в далекий подлесок. Сердце отчаянно колотилось. Его захлестывали давно забытые, казалось, эмоции — волнение, нетерпение, тревога, предвкушение. Они бродили в груди, сливаясь в кипучую, бурлящую смесь, и Эргард всерьез опасался, что, если они в скором времени не пристанут к берегу, он перепрыгнет через бортик и отправится вплавь.
      В этот самый момент над головой раздался громкий, протяжный свист, и дежуривший на вышке матрос закричал:
      — Вижу маяк!
      На палубе разом загомонили. Забегали матросы, подготавливая шлюпку к спуску, раздались зычные крики помощника капитана. Горгрид подошел сзади и осторожно сжал плечо Эргарда:
      — Все будет в порядке, дружище. Не волнуйся.
      Тот глубоко вздохнул, прикрыл глаза и почувствовал, как от присутствия старого товарища, а может, от его спокойных, уверенных слов, отступает волнение. Неотвратимо, словно отлив. Эргард улыбнулся одними уголками губ и посмотрел с благодарностью:
      — Спасибо.
      Послышался тихий всплеск, и капитан Эйран доложил:
      — Все готово, князь.
      — Хорошо, — кивнул тот.
      Горгрид затянул потуже перевязь с ножнами и сказал:
      — Если нас не прогонят сразу, то визит, скорее всего, затянется. Возможно, на месяцы. Оборотни пришлют на «Снежного барса» проводника, и вы должны будете следовать его указаниям.
      — Будет исполнено, — по-военному четко ответил капитан. — Будем ждать вас там, где укажут хозяева.
      — Именно так, — кивнул советник.
      Эргард закрыл глаза и вдохнул полной грудью.
      — Ну что, в путь? — немного мечтательно спросил он и улыбнулся Горгриду.
      — Вперед! — с готовностью отозвался тот.
      Они проворно спустились в шлюпку, и матросы дружно налегли на весла. Суденышко резво полетело к берегу, но князь, сколько не приглядывался, так и не мог угадать, заметили их приближение или нет.
      Над головами с шумом и криками летали чайки, в водной толще мелькала рыба. Лодка ткнулась носом в отлогий берег, и только когда Эргард с Горгридом ступили на мягкий песок и вытащили свои дорожные сумки, показались долгожданные хозяева.
      Все как один в человеческой ипостаси, в кожаных куртках с нашитыми металлическими пластинами и с мечами в коротких ножнах.
      Командир отряда, стоявший на шаг впереди остальных, прищурился, оглядел гостей и чутко пошевелил ноздрями.
      — Приветствую тебя, Эргард, — проговорил он и внимательно, с тщательно скрываемым интересом осмотрел гостей. — Какими судьбами в наши края?
      Князь кинул свою часть поклажи на землю и, сложив руки на груди крестом, поклонился.
      — Рад видеть тебя, Рамору, — сказал он.
      — Взаимно, — откликнулся оборотень и вернул поклон.
      — Я с частным визитом.
      — Да неужели? — очевидно не поверил кесау и, усмехнувшись немного ехидно, выразительно пошевелил ноздрями, словно принюхивался к запаху вранья. — Давно ли у князей стали появляться частные дела, не имеющие отношения к государственным?
      Слушавший диалог Горгрид вполголоса рассмеялся и сунул большие пальцы за пояс:
      — Не ворчи. Разумеется, твой брат обо всем узнает, об этом даже речи нет. Но мы сперва хотели бы посоветоваться с Раэтином. Вдруг он нам скажет, что предпринятая затея безумна и нам лучше поворачивать оглобли домой.
      — Хм, — неопределенно промычал Рамору. — Вы ведь, кажется, встречались с ним?
      — Верно, — подтвердил Эргард. — Чуть меньше двадцати лет назад. Девятнадцать, если быть точным. Правда, сейчас он нас не ждет.
      — Да уж я догадываюсь, иначе бы он нас предупредил. Эй, Венкуа!
      Командир заставы обернулся к подчиненным, и на зов его вышел один из оборотней.
      — Сбегаешь в Исталу к олетэка и доложишь о приезде князя и советника.
      — Слушаюсь!
      Солдат отошел за ближайший куст, а уже через минуту вышел оттуда в облике рыся и припустил по ныряющей под лесные своды тропинке.
      — Несколько дней вам придется подождать, — вновь обернулся к гостям Рамору. — Мои проводники позаботятся о твоих кораблях, князь, а вы оба пока можете остановиться в нашем лагере.
      Эргард против воли вздохнул с облегчением. Что же, половина дела сделана — их не прогнали.
      — Я согласен, — ответил он.
      Горгрид, подтверждая его слова, кивнул:
      — Мы принимаем ваше предложение.
      — Вот и хорошо, — лаконично ответил обоим оборотень.
      Он сделал быстрый, едва различимый жест своим, и от группы солдат сразу же отделились еще двое кесау. Они запрыгнули в шлюпку, и матросы вновь налегли на весла, на этот раз держа путь на ожидавшее на рейде в отдалении судно.
      Князь проводил их взглядом, и в груди у него екнуло. Обратного пути нет.
      Он незаметно вздохнул, и верный друг, подхватив пару вьюков, слегка толкнул Эргарда плечом:
      — Что, князь, тряхнем стариной? Давай бери вещи и потопали.
      — Как прикажешь, дружище, — бодро ответил тот.
      Лес, куда привела их тропинка, отличался от того, к которому они привыкли в Вотростене. Лес оборотней был светлей, нарядней. Тут и там вспыхивали желтые и алые звездочки цветов, мощные дубы раскинули над головами густые кроны, слышалось заливистое щебетанье птиц. Северные скалы надежно укрывали земли оборотней от холодных ветров, с юга их обогревало жаркое дыхание пустыни, а холодные течения, обильно омывавшие берега полуострова, сюда, к материковой части, просто не доходили. Справа и слева раскинулись густые заросли орешника.
      Они прошли по едва заметной тропке и вскоре оказались в лагере. Точнее, Эргард догадался, что они пришли именно туда, однако назвать увиденное ими заставой в человеческом понимании было решительно невозможно. Все пространство внутри естественной орешниковой ограды поросло деревьями, у подножия некоторых из них ютились небольшие деревянные строения, судя по размеру и отсутствию окон — хозяйственного назначения. Где-то вдалеке слева слышался ритмичный металлический шум.
      — Там у нас поляна, — пояснил командир. — Тренировочная площадка для парней. А вот со спальными местами в лагере туговато. Обычно мы отдыхаем прямо на деревьях или на земле в кошачьей ипостаси. Так удобней. Но где разместить вас?
      Рамору остановился и задумчиво почесал бровь.
      — И что, кроме подсобок у вас в самом деле больше вообще никаких помещений нету? — уточнил Горгрид.
      Тот вздохнул:
      — Конечно есть, но они также мало приспособлены для сна. Кухня, столовая, домик отдыха — там камин, стол и всякие мелочи.
      — А в мороз и вьюгу?
      Рамору молча ткнул пальцем вверх. Эргард с Горгридом задрали головы. Там, прямо среди ветвей, ютился домик из простых оструганных досок, и к нему вела довольно крутая винтовая лестница.
      — Есть несколько крытых беседок, — вслух пояснил Рамору. — Для оборотня они вполне удобны. Но ведь вы туда не полезете?
      Горгрид весело фыркнул:
      — Да уж. Слушай, князь, может быть, просто палатку поставим?
      — А ты захватил? — встрепенулся Эргард.
      — Глупый вопрос, — прокомментировал тот. — Разумеется.
      Рамору заметно оживился:
      — Пойдемте, я покажу вам подходящее место, — пригласил он и пошел вперед.
      Горгрид же, дождавшись, пока командир отойдет на достаточное расстояние, наклонился к уху Эргарда и прошептал:
      — А по-моему, эти дома больше похожи на помесь гнезда и собачьей будки.
      Эргард ухмыльнулся, с трудом сдерживая смех, и тут за их спинами раздались странные звуки, смутно похожие на сдавленное фырканье. Можно было подумать, будто кого-то душат. Оба разом обернулись и заметили, как огромный, размером со взрослого человека, зверь, сидя позади них, хохочет, стараясь делать это как можно тише. Первый раз они видели, как смеется животное.

Глава 4. Пограничники

Узкая нахоженная дорожка вилась меж деревьев. Ветви дубов и кленов смыкались над головами, образуя длинный живописный коридор, украшенный резными тенями.
      — Ждать вам, я думаю, дней пять, — тем временем объяснял Рамору. — Может быть семь. Все зависит от того, где сейчас Раэтин. Если в Истале, то вам повезло. А если он уехал с Иласару на восток, то советую набраться терпения.
      Эргард перед мысленным взором развернул карту. В восточной части Аст-Ино, насколько было известно вотростенцам, располагались оружейные мастерские, а так же многочисленные рудные шахты.
      «Похоже, визит в те края в самом деле может затянуться», — с легкой тоской подумал он, вспомнив собственные поездки по тем же самым вопросам на юг Вотростена. Вслух же сказал:
      — Мы понимаем, что свалились вам на головы неожиданно, а потому готовы к возможному ожиданию. Хотя, конечно, надеемся на лучшее.
      Рамору приподнял ветку, висящую слишком низко над тропинкой, и они вышли на небольшую, залитую солнцем поляну.
      — Вот здесь можете располагаться, — сказал командир, обводя рукой пространство.
      Густые, по щиколотку, травы манили сбросить сапоги и пройтись босиком. Эргард перевел взгляд на товарища и выражению его лица понял, что тот думает о том же.
      Оборотень продолжал:
      — Кашей, рыбой и сушеными фруктами мы вас накормим, а вот мясо парни обычно добывают себе на охоте сами. Если соберетесь, я выделю вам провожатого.
      — Договорились, — бодро ответил Горгрид и кинул сумки в траву.
      В этот момент Эргард почувствовал на спине чей-то взгляд. Подняв голову, он поспешил толкнуть друга локтем в бок, приглашая посмотреть. Прямо над их головами раскинулся на ветке здоровенный зверь. Должно быть, тот самый, которого они уже видели несколько минут назад, а может другой. Понять разницу между оборотнями в их звериной ипостаси с непривычки чужаку было практически невозможно. Рысь пристально, в упор рассматривал их, затем склонил голову на бок, осклабился, облизнулся с хищной, плотоядной улыбкой и, видя растерянность гостей, довольно захохотал.
      Рамору поднял голову и, увидев его, погрозил кулаком:
      — Лерук! Смотри у меня!
      Тот зевнул широко, демонстративно развернулся задом к гостям, снова разлегся на ветке и свесил хвост. Рамору вздохнул и покачал головой:
      — Мальчишка. Не обращайте на него внимания.
      — Все в порядке, — заверил Эргард.
      — Что ж, располагайтесь. Когда будет готов ужин — вас позовут. Удобства рядом с оградой недалеко от входа в лагерь, ручей в ста шагах на север.
      — Поняли, — ответил Горгрид. — Спасибо вам.
      — Если будут вопросы — обращайтесь.
      Рамору ушел, и Эргард, бросив сумки на землю, проводил его взглядом. Охрану к тем немногочисленным гостям, которым по разным причинам удавалось попасть в Аст-Ино, чаще всего не приставляли. Да и какой смысл, если те, как правило, и не собирались никуда сбегать от хозяев?
      Горгрид присел на корточки, развязал тесемки самой большой сумки и принялся там копаться. Наконец, он извлек из недр изрядно поношенную палатку — ту самую, которая уже неоднократно составляла им в прошлом добрую службу.
      — Ну что, — весело спросил советник, немного плутовато прищурившись, — поможешь поставить?
      — Естественно, — с готовностью ответил Эргард и начал бодро забивать в землю колышки.
      Лапника в этот раз под рукой не оказалось, однако обоим было не впервой спать на голой земле, просто завернувшись в плащ. Постелив вместо пола два тонких одеяла, они кинули сверху спальники и огляделись еще раз внимательно.
      — Ну что, как будто все готово, — подвел итог Горгрид и от души потянулся.
      — Я тоже так думаю, — ответил князь.
      Усевшись перед входом в палатку, оба начали смотреть на постепенно темнеющее небо. Из густо-голубого оно все больше становилось синим, потом фиолетовым с легкими проблесками золотисто-розового на западе, а после начали появляться первые крупные звезды.
      Ветер свежел, и Эргард плотнее запахнулся в плащ. Однако воздух здесь, на юге, напоенный ароматом трав, был все же теплее, чем на родине, поэтому он после некоторого размышления он решил все же не надевать теплую куртку.
      — Интересно, как там дома? — задумчиво протянул он.
      — Думаю, что все хорошо, — ответил на вопрос Горгрид. — Лорд Оймодд слишком опытный советник, чтобы за столь короткое время что-нибудь успело произойти.
      Князь тяжело вздохнул:
      — Умом я это и сам понимаю, однако мысли нет-нет да и возвращаются в Вотростен. Раньше такого практически не бывало.
      Друг обернулся, смерил его оценивающим, пристальным взглядом и коротко заметил:
      — Хороший знак.
      Эргард чуть заметно ухмыльнулся, и в воздухе повисла тишина, но не полная, а наоборот — какая-то мирная и уютная. Чирикали в кронах птахи, светлячки летали над самой землей, словно крохотные маяки.
      За спинами у них что-то зашуршало, и Горгрид, лениво обернувшись, проговорил:
      — А вот и хозяева прибыли.
      Лиственный шатер над их головами заколыхался, и на землю спрыгнул оборотень, но не в кошачьей ипостаси, а в человеческой.
      — Ужин готов, — скупо проинформировал он и снова замолчал.
      Выражения лица его, так же как и деталей внешности в наступившей темноте, было не разобрать. Горгрид с Эргардом с легким вздохом поднялись и направились вслед за ним.
      В родном Вотростене пограничные лагеря выглядел совершенно иначе, да и прибытие правителя соседних земель, пусть даже с неофициальным визитом, стало бы событием чуть более заметным. Здесь же, за южной грядой, не было ни улиц, ни постов стражи. Обстановка была словно нарочито будничной и унылой, и Эргарда не оставляло ощущение, что он участвует в какой-то постановке. Может, их обоих проверяют? Но зачем? А впрочем, кто знает, что у кесау на уме? Вполне может статься, что это все пустые фантазии, однако тем не менее не стоило забывать, что Рамору принц, а значит и цели может преследовать куда более обширные, чем простая охрана границ.
      Впереди показалось высокое круглое строение из лозняка с конусообразной крышей, из окон которого щедро лился свет.
      — Это и есть наш домик отдыха, — сообщил провожатый. — Есть будете приходить сюда.
      — Тебя как хоть звать-то? — спросил его Горгрид, до сих пор молча шедший рядом.
      — Лерук, — последовал ответ.
      Парень шагнул наконец в полосу света и обернулся, весело улыбаясь. Теперь стало заметно, что на вид ему можно дать не больше восемнадцати лет. Шатен с легкой рыжей подпалиной, весь какой-то основательный и приземистый, он всем своим видом непонятно почему вызывал доверие. Быть может оттого, что был похож на самого обычного среднестатистического деревенского парня? Из тех, что всегда как на ладони.
      «Хотя первое впечатление запросто может оказаться обманчивым», — напомнил себе Эргард.
      Лерук толкнул дверь, и они прошли внутрь.
      В комнате уже сидело семь котов, включая Рамору — двое в рысиной ипостаси и пять в человеческой.
      Самый обыкновенный грубый деревянный пол был застелен циновками, поверх которых были накиданы в нарочитом беспорядке подушки. На низеньком столике исходил паром горшочек с кашей. На стене висела небрежно оструганная полка, а на ней расположились в ряд самые разные маленькие деревянные фигурки. Эргард пригляделся и заметил там оборотней в обеих полных и в самых разных промежуточных ипостасях, а так же большое количество зверей и птиц — белок, волков, соколов. Было похоже, что кто-то из солдат увлекается в свободное от службы время.
      Сидевший поблизости от очага оборотень-человек лениво ковырялся когтем в зубах.
Рамору неуловимым, стремительно-текучим движением поднялся и пригласил:
      — Проходите, располагайтесь. Обстановка у нас тут правда рассчитана на кесау, а не на людей, но, я полагаю, это не станет для вас проблемой.
      — Ни в коей мере, — заверил Горгрид, присаживаясь к столику и заглядывая в котелок.
      Эргард ухмыльнулся и присоединился к нему.
      — А почему все-таки подушки? — не удержался он от вопроса и посмотрел на принца.
      Тот в ответ выразительно пожал плечами:
      — Ты где-нибудь видел, чтобы кот сидел на стуле?
      Картина, которую практически мгновенно нарисовало воображение, вышла, что и говорить, захватывающей.
      — Пожалуй, мне такого и впрямь наблюдать еще не приходилось, — согласился князь и принял протянутую одним из воинов миску.
      Лерук устроился в противоположном конце комнаты и достал из-за пазухи флейту, затем задумчиво оглядел ее со всех сторон и осторожно приложил к губам. Звук вышел робкий и словно бы неуверенный. Стало понятно, что парень только учится искусству игры.
      Эргард присмотрелся к инструменту внимательнее. Самая простая камышинка с дырочками, сделанная, по-видимому, прямо тут, на берегу, собственными руками. Лерук с легкой грустью взглянул на нее и снова поднес к губам. То, что получилось на этот раз, меньше всего можно было назвать музыкой.
      — У тебя никто в роду не умел играть? — поинтересовался наконец Рамору.
      Парень в ответ покачал головой:
      — Нет, к сожалению. Но ничего, я и сам смогу. Как только окажусь в Истале, поищу какого-нибудь учителя.
      Трое оборотней тем временем, закончив ужин, встали и, надев куртки, покинули домик отдыха.
      Вошел молодой кесау и поставил на столик чайник с травяным чаем и блюдо с пирогами. Горгрид радостно потер руки и ухватил самый румяный на вид. Эргард усмехнулся немного снисходительно и последовал его примеру.
      «У всех свои недостатки и слабости», — любил говаривать при случае друг.
      Если Эргард обычно не мог устоять перед красивой женщиной или ощущением опасности, то слабым местом Горгрида были пирожки. Полакомиться товарищ очень любил, и накосячивший в очередной раз наследник обычно знал, что именно следует преподнести верному товарищу, чтобы головомойка была не слишком жестокой.
      Пламя светильников слегка подрагивало, отбрасывая на стены чуть колеблющиеся, причудливой формы тени. Князь от скуки разглядывал их, а заодно размышлял, чем бы они могли занять здесь, в лагере, свой досуг. Потренироваться вместе с оборотнями, если разрешит Рамору? Больше ничего, пожалуй, в голову не приходило.
      Должно быть, Горгрид думал о том же самом, потому что, доев пирожок и допив чай, сказал:
      — Слушай, князь, я за неделю такой жизни вполне озверею. Может быть, хоть на охоту сходим? Заодно и рацион разнообразим.
      — Давай, — покладисто согласился Эргард. — Мясо я и сам люблю.
      Рамору встрепенулся и, оглянувшись на гостей, окликнул Лерука.
      — Проводишь завтра князя и советника, — распорядился он.
      — Слушаюсь, — ответил тот, не прерывая, впрочем, своего увлекательного занятия.
      — Развлечений тут у нас для людей и в самом деле не предусмотрено, — заметил принц. — А оборотням скучать не приходится.
      — Мы все понимаем, — успокоил его Горгрид. — Служба.
      — Именно, — кивнул кесау и чутко пошевелил ноздрями. — Однако имеются в наличии шахматы — если вы увлекаетесь такими играми.
      — О-о-о! — восторженно протянул Эргард.
      Сразу вспомнилось одно из приключений на востоке, куда их занесло по воле его, Эргарда, задницы. Именно там, в придорожной таверне, после очередной кружки пива, которой вотростенцы угостили проезжего купца, тот и научил случайных собутыльников этой игре.
      — Мы с удовольствием поиграем, — заверил Рамору Горгрид. — Благодарим за приглашение.
      — Доску вы найдете на полке.
      — Еще раз от души спасибо. А пока, — советник обернулся и посмотрел на товарища-князя, — может быть, спать пойдем? Лично я устал.
      — Согласен, — ответил тот и тяжело поднялся. — Спасибо всем за компанию. Надеюсь, наше присутствие не было в тягость.
      — Ни в коем случае, — заверил один из оборотней, до сих пор молчавших, оторвавшись от еды.
      Вотростенцы откланялись и вышли из домика. Ночь уже окончательно успела вступить в свои права. Прямо над головами пели соловьи, и трель эта была до того неожиданной и умиротворяющей, что Эргард даже головой тряхнул, не поверив своим ушам.
      — Что, не ожидал? — спросил Горгрид с улыбкой.
      — Почему-то нет, — ответил князь и пожал плечами, словно бы извиняясь.
      Друг положил руку ему на плечо и сказал тихо и проникновенно, глядя на звезды:
      — Ты знаешь, у меня предчувствие, что все будет хорошо. Внутренний голос, который не давал мне покоя всякий раз, когда ты влезал в переделки, теперь молчит. Поэтому давай просто пойдем отдыхать? Эта страна даст тебе замечательного сына — я уверен.
      — Спасибо тебе, — поблагодарил Эргард, не зная, что еще он мог бы сказать.
      Участие друга, его искренняя забота о будущем страны и персонально князя были ценнее любых слов. Горгрид кивнул, подтверждая, что все понял правильно, и вместе они направились в сторону своего миниатюрного походного лагеря.
      По привычке убедившись, что вокруг все тихо и вещи остались не тронуты, они забрались в палатку и залезли в спальники.
      — Спокойной ночи, — пожелал Эргард и закрыл глаза.
      — Добрых снов, — откликнулся друг.
      Вскоре он заснул под пение птиц и мерное дыхание Горгрида и проспал крепко, без сновидений до самого утра.
      Проснулся он от упоительного, дразнящего запаха копченого мяса и тихого позвякивания посуды. Широко зевнув, Эргард выбрался из спальника и откинул полог палатки.
      — С добрым утром, — поздоровался он и с удовольствием потянулся.
      Горгрид, как оказалось, колдовал над котелком, в котором аппетитно булькала каша, а так же упоительно пахло пряностями и каким-то местными травами.
      — Доброе утро, — ответил тот, отрываясь от своего увлекательного занятия, и широко улыбнулся. — Ты как раз вовремя. Иди, умывайся, у меня почти все готово.
      — Ага, сейчас, — пообещал Эргард и еще раз зевнул.
      Советник весело рассмеялся.
      — Я с утра уже успел поговорить с Рамору, — сообщил он. — Принц сказал, что при желании мы вполне можем готовить на костре сами, чем я, не откладывая, и решил заняться — делать-то все равно было больше нечего.
      — Во сколько ж ты встал? — поинтересовался князь.
      — Как обычно, с рассветом.
      Эргард промычал в ответ нечто неопределенное и, порывшись в сумке, извлек оттуда полотенце и отправился умываться. Горгрид всю жизнь был ранней пташкой, тогда как сам он любил поспать — в этом они тоже никогда не были похожи. Впрочем, они быстро научились извлекать пользу из этого положения — делили соответствующим образом ночные дежурства, а так же заботы о лагере.
      К ручью вела еле заметная утоптанная тропинка, по которой князь и пошел, беспечно насвистывая. Солнце щедро било сквозь листву, и он с удовольствием подставлял лицо его лучам, улыбался и щурился.
      «Вечером надо будет сесть написать советникам», — подумал он.
      Хотя сообщать, по сути, пока было нечего — только то, что они добрались, зато князь рассчитывал на обстоятельный, подробный ответ.
      Заметив петляющую между стволов голубую ленту, он ускорил шаг и, присев на корточки, с удовольствием поплескал на лицо и грудь. Вода приятно обожгла холодом кожу, и Эргард, недолго думая, разделся и залез в ручей целиком.
      На память невольно пришел случай, который произошел с ним при похожих обстоятельствах в Гроиме. Тогда вот так же, на берегу реки, он повстречал девушку из местных, дочь жреца. Имя ее он уже за давностью лет позабыл, однако хорошо запомнил те два дня и три ночи, что они провели вдвоем. Умениями девица не слишком-то отличалась, все-таки впервые сошлась с мужчиной, однако была полна энтузиазма, поэтому в конце концов он остался ею доволен. А вот Горгрид к тому времени уже был помолвлен, поэтому от предложения друга найти подружку и ему категорически отказался. Эргард, зная его принципиальность в подобных вопросах, настаивать не стал.
      Однако теперь, вплотную подступив к сорокалетнему рубежу, он все свои приключения молодости вспоминал с легким привкусом грусти. Время было веселым и бесшабашным, однако ни одна из женщин не оставила хоть какого-нибудь следа в душе. В этом смысле он слегка завидовал доброй белой завистью товарищу, который с болью вспоминал ту, что родила ему троих сыновей. А он? Жена стерва, и даже любовницы нормальной, к которой хотелось бы возвращаться, и то нет. Женщин в его жизни было много, и, захоти он, получил бы еще больше. Но был ли он счастлив?
      Тяжело вздохнув, князь выбрался на берег и принялся вытираться. Внутри, в сердце, царила пустота. Пространство, которое ему никак не удавалось наполнить. Все чаще он думал, не спросить ли Горгрида, как найти ту единственную, которая будет что-то значить в жизни. Друг бы ответил, Эргард даже не сомневался, однако для начала все же стоило попытаться самому.
      Одевшись, он собрал вещи и пошел назад в лагерь.
      — Ты, кажется, загрустил? — первым делом поинтересовался друг, когда заметил его.
      Князь неопределенно пожал плечами и подсел в костру. В одной из мисок уже лежали горкой поджаренные копченые колбаски, и Эргард, сглотнув подступившую слюну, принялся раскладывать кашу.
      — Сам не знаю, — наконец признался он и тяжело вздохнул. — Раньше я бы сказал, что хочу женщину, но теперь чувствую, что этого мало.
      Горгрид принял из его рук свою порцию и, поблагодарив, уселся напротив. Эргард продолжал:
      — Может быть, я и впрямь старею, но знаешь, дружище, вдруг захотелось найти ту, к которой я мог бы с радостью возвращаться, захотелось какого-то тепла и уюта.
      Он замолчал и, подняв взгляд, выжидающе посмотрел на Горгрида. Тот некоторое время задумчиво ковырял ложкой в тарелке, а потом ответил, глядя в пространство перед собой:
      — Я бы не сказал, что это признак старости, просто ты наконец начинаешь взрослеть, с чем я тебя, собственно говоря, и поздравляю. Желание обрести семью, бросить якорь и обзавестись потомством для мужчины совершенно нормально, только вот у тебя период инфантильной юности слегка подзатянулся.
      Он улыбнулся и шутливо отсалютовал тарелкой. В глазах Горгрида светилось озорство, однако лицо при этом оставалось совершенно серьезным. Губы князя невольно растянулись в ответной улыбке, и он наконец почувствовал, что напряжение отпускает.
      — Спасибо тебе, — чуть срывающимся голосом проговорил он и, следуя примеру друга, принялся с энтузиазмом работать ложкой.
      Вот еще одно, в чем ему никогда не удавалось обойти Горгрида — приготовление пищи. Нет, о хитроумных изысках речь все же не шла, ведь он солдат, а не повар, однако мясо на костре, самые разные супы и каши удавались ему превосходно. Еще ни разу они, путешествуя вдвоем, не остались голодными — Горгрид непременно что-нибудь изобретал, и в конце концов, срываясь в очередной поход, Эргард признавался самому себе — даже если бы тот ему не был другом, он все равно не променял бы его ни на какого другого спутника.
      Миски быстро опустели, чай вскоре тоже был выпит, и князь, поблагодарив за завтрак, встал из-за импровизированного стола и принялся убирать следы пиршества.
Горгрид в свою очередь полез в сумки и извлек оттуда пару луков со стрелами. Строптивое, ненадежное, по мнению князя, оружие, оба они, однако, на охоте отдавали ему преимущество перед арбалетами именно за тот самый элемент необходимой удачи и неизбежного риска.
      В этот самый момент в кустах зашуршало, и на поляну выбежал оборотень в звериной ипостаси.
      — Привет, — поздоровался с ним Горгрид.
      Пограничник в ответ совершенно человеческим движением помахал лапой и голосом Лерука отрывисто пролаял:
      — Охота. Гулять.
      — Уже идем, — пообещал князь и надел куртку.
      — На кого будем охотиться? — спросил друг, присоединяясь к нему.
      Они вышли из лагеря и углубились в лес. Мягко шуршала под ногами трава, нежно шелестела листва, кричали вдалеке птицы. Оборотень бежал рядом, вздыбив хвост и вынюхивая в воздухе что-то.
      — Как повезет, — ответил наконец после долгого размышления Эргард. — Ты на кого бы хотел?
      Товарищ в ответ почесал задумчиво бровь и неопределенно пожал плечами.
      Узкая тропка петляла, убегая все глубже под своды леса, но они не пошли по ней, а свернули в сторону редколесья.
      — Смотрите, — сказал вдруг Горгрид и присел на корточки.
      Лерук пролез у него под рукой и ткнулся в землю носом. Присмотревшись, Эргард тоже заметил след.
      — Косули, — прошептал с восторгом в голосе товарищ, и Эргард посмотрел в ту сторону, куда, судя по всему, и ушли животные.
      Яркий свет, падавший сквозь резные кроны, бил прямо в глаза и мог бы им помешать, однако густой кустарник все же давал надежду, что удастся успешно подобраться к цели.
      — Я за собаку, — сообщил кесау и первым рванул по следу.
      Горгрид вскочил и, кивком головы пригласив Эргарда следовать за ними, направился за оборотнем.
      Князь шел, стараясь создавать поменьше шума. Прямо на ходу достал и приготовил лук. Тем временем Горгрид остановился и, послюнявив палец, определил направление ветра. Пригнувшись пониже, начал подкрадываться, по-прежнему прикрываясь кустами, и Эргард, приглядевшись, заметил группу косуль — судя по всему самца и нескольких самок.
Рысь замер и как-то весь напружинился, Горгрид, остановился и натянул тетиву. Эргард устроился за стволом дерева и затаил дыхание.
      Животные мирно кормились, не ощущая опасности, и только уши самца время от времени нервно вздрагивали. Возбуждение бурлило в крови, хотелось крикнуть во все горло и погнаться за добычей, но с косулями следовало соблюдать осторожность — если они почуют врага, то их будет уже не догнать.
      В траве беспечно цвиркали птицы, слышалось в отдалении журчание ручья. Вот одна из самок пошевелилась и, оглядевшись по сторонам, отделилась от стада, по-видимому собираясь отправиться на водопой.
      Горгрид поднял лук, целясь сквозь достаточно редкие ветви кустарника, глухо звякнула тетива, и стадо сорвалось с места, мгновенно скрывшись в чаще.
      Оборотень рыжей молнией пролетел мимо, а Эргард, сделав шаг вперед, увидел тушу косули, лежащую в траве.
      — Поздравляю тебя, — сказал он Горгриду и, подойдя ближе, хлопнул его по плечу.
      — Спасибо, — отозвался тот.
      Кусты затрещали, и на свет из глубины чащи вылез Лерук, тащивший еще одну тушу. Бросив ее, он отдышался и гордо посмотрел на людей. Советник молча поднял вверх большой палец.
      — Куда теперь? — спросил он Эргарда.
      Тот задумался. Самому ему выстрелить сегодня не удалось, но набирать слишком много добычи, вероятно, не стоило — лучше уж завтра сходить на охоту еще раз.
      — Пошли в лагерь, — предложил он, поделившись соображениями.
      — Согласен, — кивнул Горгрид.
      — Но ты за это поучишь меня наконец хоть немного готовить, — заявил князь, и друг в голос рассмеялся.
      — Не возражаю.
      Осмотрев со всех сторон тушу, он довольно покивал и закинул ее на плечи.
      Обратно они отправились той же самой дорогой, какой пришли. Лерук взвалил собственную косулю на спину и, важно виляя хвостом, пошел рядом.

Глава 5. В компании оборотней

Лерук махнул хвостом и исчез в кустах. До палатки уже оставалось рукой подать, когда Эргард с Горгридом услышали отдаленный металлический звон, доносящийся со стороны тренировочной площадки.
      Князь замер и невольно прислушался. Звуки столь сильно напоминали о доме, что он даже потряс головой, чтоб отогнать наваждение. Казалось, из-за деревьев сейчас выйдет наряд гвардейцев, возвращающихся с дежурства, но, разумеется, никто не показывался.
      Горгрид как-то весь напружинился и напоминал сейчас охотничьего пса, вставшего в стойку. Эргард приглашающе кивнул:
      — Пойдем, посмотрим?
      Друг с энтузиазмом поддержал идею.
      — Конечно, идем! — ответил он и поправил на плечах тушу лани.
      — Давай я теперь понесу, — предложил Эргард, и Горгрид охотно снял и передал ему добычу, потерев при этом шею.
      Все так же ярко светило солнце сквозь кроны деревьев и пели птицы. Мир казался подернутым полупрозрачной золотистой вуалью, и все проблемы здесь и сейчас казались совершенно незначительными, не стоящими упоминания.
      Они пошли прямо по траве, осторожно ступая, в ту сторону, откуда доносился звук. Эргарда разрывало от любопытства — наблюдать оборотней в бою ему пока не доводилось ни разу. Так хоть на тренировку бы посмотреть!
      Звон привел их на довольно обширную, не огороженную ничем поляну. Там упражнялись примерно десятка два кесау.
      Князь обернулся на Горгрида и заметил на его лице вдохновение и восторг. У каждого из воинов в руках было по два меча немного непривычной для вотростенцев формы. Сила и ловкость — вот какими двумя словами он описал бы происходящее, если бы ставил перед собой такую задачу.
      Техника боя была похожа на ту, к которой он привык дома, и одновременно совершенно другая. Движения мечей не были синхронными, скорее наоборот — кесау успевали отбивать удары и прямо перед собой, и сзади, и одновременно контролировали, что происходит по бокам. Как им удавалось видеть происходящее за спиной, можно было только гадать. Еще одна особенность оборотней? Или просто результат изнурительных тренировок?
      Горгрид сложил руки на груди и прислонился плечом к ближайшему дереву. Было похоже, что советник старается как можно лучше запомнить увиденное, хотя одни боги ведают, чем бы ему могла пригодиться подобная информация.
      Вот один из тренирующихся отбил очередной удар, юркой змеей поднырнул под рукой условного противника и, взяв разгон, пробежал несколько шагов вверх по стволу ближайшего дерева. Перекувыркнувшись через голову, он приземлился на ноги за спину «врага» и сразу отбил еще два удара. Горгрид явно хотел ему зааплодировать, но содержался.
      — Ты знаешь, — сказал он тихо, по-прежнему не отрывая от кесау глаз, — я бы не отказался заполучить таких парней в свои отряды.
      — Благодарю вас, советник, — послышался у них за спинами голос, и оба, обернувшись синхронно, увидели принца Рамору.
      — Я сказал совершенно искренне, — счел необходимым пояснить Горгрид.
      — Понимаю, — ответил оборотень. — Потому и благодарю. Хотите завтра присоединиться к нам? Сегодня тренировка уже заканчивается.
      — С радостью, — не стал отпираться Эргард.
      — Тогда жду вас обоих после завтрака.
      — Свое оружие брать? — уточнил Горгрид.
      — Непременно.
      Они еще понаблюдали немного, а после продолжили прерванный путь к лагерю.
      — Полагаю, следует готовиться к тому, что завтра нас немилосердно побьют, — заметил друг, разжигая костер.
      Эргард хохотнул и, достав ножик, принялся проворно свежевать лань.
      — Вот кого нам не хватало во время войны с Гроимом, — заметил князь. — Но оборотни не изменяют собственным принципам и не идут в наемники.
      — А в союзники? — серьезно спросил Горгрид и, закончив возиться с костром, сел на землю и задумчиво уставился в пространство перед собой.
      Эргард тяжело вздохнул, но вслух ничего говорить не стал. Принципиальность хвостатых соседей и их верность традициям внушала, что ни говори, уважение. Оборотни жили столь закрыто, что даже в Вотростене о них знали не слишком много.
      Горгрид поднял с земли ветку и принялся ею играть, бездумно крутя в руках.
      — Твоя затея с наследником из Аст-Ино, — сказал он наконец, — была бы нам полезна еще и в плане союза. Сородичу кесау скорее пойдут навстречу, чем кому-либо иному. Я полагаю, что Рамору сейчас к нам присматривается.
      — Думаешь, он догадался о том, что я хочу сына?
      Горгрид подумал над вопросом с минуту, а потом решительно покачал головой:
      — Скорей всего нет. Но мы прибыли с какой-то конкретной целью, которая в будущем может потребовать определенного сотрудничества — это вполне очевидно. Скорее всего, он пытается понять, что мы из себя представляем и насколько плотно с нами можно вести диалог. Полагаю, что если нас в конце концов пропустят, он пошлет письмо со своими наблюдениями Иласару — я сам на его месте поступил бы именно так.
      — И что нам делать? — спросил Эргард, ненадолго оставив в покое лань.
      Верный товарищ вдруг беспечно пожал плечами, тряхнул головой и широко улыбнулся:
      — Быть теми, кто мы есть, я так понимаю. Мы ведь не сможем претворяться бесконечно, да в этом и необходимости нет. А вот что точно нужно сделать — так это пересмотреть режим на ближайшие дни.
      — Ты это о чем? — уточнил Эргард, возвращаясь к работе.
      Горгрид проворно вскочил со своего места и полез в сумку.
      — После завтрака, например, отправляемся на тренировку, потом короткий отдых и обед, а после охота. Шкуру лани, кстати, отдашь мне.
      — Само собой, — кивнул князь.
      Друг достал мешочек с приправами и торжественно объявил:
      — Первый урок по обучению князя готовке объявляю открытым.
      Эргард радостно рассмеялся в ответ и отрезал от туши тонкий ломтик мяса.
      Костер весело потрескивал, огоньки взмывали ввысь, к небу, и можно было подумать, что они танцуют ведомый только им, загадочный, но от этого не менее завораживающий танец.
      Время на пограничной заставе летело незаметно. Как-то само собой получалось, что дни вотростенцев оказывались под завязку наполнены делами и хлопотами. В первый же вечер, покончив с ланью, оба уселись за письма в Асгволд. И если известий от Эргарда ждали только советники, то Горгриду нужно было сообщить о себе так же заместителю, а кроме него сыновьям.
      Писать на коленке или на ближайшем пеньке в конце концов оказалось не слишком удобно, поэтому на следующий день советник разыскал Рамору и попросил его разрешения использовать для этих целей комнату отдыха. Принц, разумеется, нисколько не возражал.
По утрам, позавтракав захваченными с корабля припасами, Эргард и Горгрид отправлялись на тренировку.
      Бой в компании оборотней оказался немалым испытанием для людей. В ловкости и быстроте им было трудно тягаться с кесау. Как Горгрид и предсказывал, те их сразу же хорошенько потрепали, но Эргард не унывал. Присматриваясь к их технике боя, он старался не сравняться с ними, ведь это было, что и говорить, невозможно, но искал способы компенсировать естественные недостатки человека. На третий день им с Горгридом стало казаться, что у них получается. Впрочем, может быть, это был просто самообман. А может, и нет. Во всяком случае, к исходу пятого дня друг начал уверять, что получает гораздо меньше, чем прежде, синяков и шишек.
      После тренировки они шли к ручью купаться, а потом обедали. Чтобы не тратить лишнего времени, Горгрид всегда оставлял что-нибудь с утренней трапезы. Вяленое мясо, каши, фрукты. Рацион их, по совести говоря, разнообразием отнюдь не блистал, однако кто в Вотростене когда-либо жаловался на подобные пустяки?
      Охота же была тем, чего оба ждали с большим нетерпением. Возможность немного развеяться, приятно провести время, продемонстрировать меткость и ловкость — все это само по себе было бесценно.
      Они убирали сумки в палатку, брали оружие и отправлялись в лес. Косули, зайцы, тетерева, рябчики — все они успели попасть друзьям на стрелы, а позже на и вертел костра. Кесау, в отличие от вотростенцев, охоту в летний период не запрещали, однако строго следили, чтобы дичи убивалось не больше, чем можно съесть за один раз. Но Эргард с Горгридом и не собирались нарушать установленные хозяевами правила.
      Время от времени они ходили по тропинке к морю, и князь подолгу простаивал на берегу, глядя в даль. В голове крутились одни и те же мысли о будущем страны. Что ждет ее? Быть может, Горгрид прав, и наследнику-магу, к тому же некроманту, стоит просто подстроить несчастный случай? Но как решиться на это?
      Князь украдкой тяжело вздыхал и ерошил волосы. Он не задумываясь убил бы Кадиа — проклятая тварь за несколько лет брака ему успела по горло осточертеть. Но как поднять руку на того, в ком течет твоя кровь? Быть может, в будущем Бардульв и совершит нечто, от чего содрогнется сердце, но ведь пока он невинный младенец и не успел сделать решительно ничего. Раз за разом перед мысленным взором отца вставала радостная улыбка сына, его счастливый, беззаботный смех, и руки Эргарда опускались.
      «Не могу, — думал он с отчаянием. — Не могу и все. Наверное, я и впрямь плохой князь».
      Он поддевал носком сапога прибрежную гальку и, опустив голову, принимался бесцельно бродить. Горгрид тоже время от времени хмурился, теребя в руках висевший на поясе кинжал, и мысли его, судя по всему нелегкие, совершенно очевидно касались дел Вотростена. Нет, он не спешил ни с кем делиться собственными соображениями, однако Эргард точно знал, что о семье товарищ вспоминает обычно совершенно с другим выражением лица — гораздо более светлым и ясным.
      Вернувшись вечером в лагерь, Горгрид садился за письма в Асгволд. Ответа ждать пока было рано, однако второго гонца следовало послать уже со дня на день.
      На исходе седьмого дня, захватив оружие потяжелее, они углубились в лес в надежде добыть кабана. За минувшие сутки они успели разведать места кормежки, и теперь подкрадывались осторожно с подветренной стороны, стараясь ничем не выдать своего присутствия.
      — Добычу потом разделим с оборотнями, — предложил Горгрид, одновременно высматривая на коре деревьев следы клыков.
      — Согласен — хозяев следует отблагодарить за гостеприимство, — поддакнул Эргард.
      Рамору утверждал, что гонец вернется со дня на день, если его ничто не задержит в Истале, поэтому с благодарственным пиром следовало поторопиться.
      Горгрид толкнул друга в плечо и указал на стесанную кору. Эргард кивнул и поудобнее перехватил копье. Теперь следовало ступать еще тише.
      Горгрид обошел его справа и, спрятавшись за ближайшим деревом, взвесил в руке оружие. Если Эргард промажет, то меткость друга может оказаться решающей.
      На лес постепенно опускались сумерки. Небо темнело, однако света было еще достаточно. Друзья затаились в ожидании, однако долго им сидеть в засаде не пришлось.
      За спинами послышался отдаленный тонкий треск сучьев и чье-то сосредоточенное похрюкивание. Прошло еще несколько минут, и на поляну вышел матерый секач. Эргард сосредоточился и прикинул, куда удобнее будет бить — в мозг, сердце или позвоночник. По всему выходило, что в сердце. Он тщательно прицелился и, размахнувшись, резким движением послал копье в полет.
      Зверь заревел, разъяренный, но не упал, а бросился бежать. Отреагировал Горгрид мгновенно — не успел князь осознать, что собственный его удар поразил не сердце, а легкие, как уже второе копье вонзилось прямо зверю в мозг, в точку, расположенную между ухом и глазом. Кажется, беды на этот раз удалось избежать.
      Эргард выдохнул и широко вытер ладонью лоб. Стрелял товарищ, что и говорить, лучше него, и князю не было за это стыдно. Быть может потому, что он привык уже за долгую жизнь смотреть на Горгрида снизу вверх? Вот в бое на мечах он действительно мог с ним потягаться, и спарринги их были истинным наслаждением для обоих, когда никто не мог предсказать, на чьей же стороне окажется победа.
      — Поздравляю тебя, — сказал радостно Эргард и хлопнул друга-советника по плечу.
      Тот подошел к туше и, присев на корточки, принялся ее рассматривать.
      — Ты промахнулся совсем немного, — наконец уверенно объявил он. — Кабан пошевелился, иначе удар бы пришелся левее. Так что добыча равно принадлежит нам обоим.
      Он встал и, посмотрев Эргарду прямо в глаза, подмигнул. Тот ощутил, как где-то внутри помимо воли просыпается ликование. И не все ли равно, чей удар стал смертельным? Ведь главное — результат и то, что сейчас они направятся с добычей в лагерь, чтобы угостить гостеприимных хозяев.
      Пиршество в итоге затянулось до середины ночи. Оборотни решительно заявили, что мясо будут готовить сами, но и люди настояли, что примут посильное участие. Помимо простой жареной кабанятины были приготовлены медовые ребрышки, рагу и мясо, тушеное в красном вине. Принц выкатил небольшой бочонок медовухи, и Эргард с Горгридом вперемешку с кесау расселись вокруг костра.
      — Я не знаю пока, что за дела привели вас в земли Аст-Ино, — заговорил Рамору, поднявшись со своего места. — Но боги никогда не поворачивают колесо судьбы просто так. Быть может, это случится еще при жизни наших детей, или через несколько столетий, ни вам, ни нам не дано угадать. Но я знаю точно, что однажды скажут — ваш нынешний визит послужил важной вехой на пути к сближению двух народов.
      Раздались приветственные крики, и князь с советником охотно подняли бокалы в поддержку слов Рамору.
      Ночь напевала что-то неведомое, но очевидно ласковое, накрыв приграничный лес узорчатым звездным пологом. К небесам летели шутки и смех вперемешку с утробным порыкиваньем довольных оборотней. Казалось, если прислушаться, то можно различить тихий ласковый голос, который баюкает, рассказывая о неведомом — о былом и былинном. И голос этот переплетается с голосами людей и кесау, образуя причудливый, замысловатый, не похожий ни на что, но необыкновенно красивый, дивный узор.
      Спать разошлись все с улыбками на устах и в глазах.
      А через пару дней, когда ожидание еще не успело никому стать в тягость, пришло известие из Исталы. Раэтин писал, что охотно примет давних друзей своих у себя дома.

Глава 6. Истала

 Гонец прибыл на заставу после заката, когда с трапезой было практически покончено. Эргард с Горгридом сидели в домике отдыха в компании оборотней и от нечего делать лениво переговаривались, обсуждая дела, что творятся во внешнем мире.
      Несмотря на то, что прошло уже почти десять дней с момента знакомства, общих тем для разговора по-прежнему находилось немного. Сказывалась обособленность хвостатых соседей, не оставлявшая места для пустого любопытства. Впрочем, гостеприимство от этого менее горячим не становилось.
      Лерук оставил в покое свою флейту, которую весь вечер безуспешно терзал, и Эргард незаметно вздохнул с облегчением. Как оборотни с их чутким слухом могли терпеть эту дикую какофонию, для него оставалось полнейшей загадкой, однако факт, тем не менее, был неоспорим — никто из пяти кесау, составлявших им компанию, за все время даже бровью не повел.
      Лерук взял с полки шахматы и повертел в руках.
      — Сыграем? — предложил он, обернувшись к Горгриду.
      — Давай, — охотно согласился тот, и оборотень, довольно осклабившись, уселся напротив и принялся проворно расставлять фигурки.
      Советник первый передвинул на доске пешку, и молодой пограничник нахмурился, взглядом впившись в доску.
      Рамору, до сих пор молча сидевший у камина и читавший какую-то книгу, вдруг вздрогнул и чутко повел ноздрями. Зрачки его сузились до двух вертикальных щелочек. Легко вскочив на ноги, он подошел к окошку и выглянул в темноту.
      «Хотелось бы знать, как много он видит там сейчас?» — подумал Эргард, но спрашивать конечно не стал. Во-первых, это было бы бестактно, а во-вторых, что бы он стал делать с таким знанием? Если только потом, однажды, когда родится сын, он расскажет ему о подобных деталях своей физиологии.
      Князь вдруг поймал себя на мысли, что думает о том, кого еще нет на свете так, словно он давно существует, просто здесь и сейчас его не наблюдается. Но он наверняка есть где-то далеко — должно быть, в столице. А ведь для него еще даже мать не нашлась.
      Эргард улыбнулся нежно и чуть-чуть смущенно и покачал головой. Похоже, он готов его полюбить уже сейчас.
      Горгрид поднял голову и посмотрел на друга вопросительно. Князь в ответ сперва взглядом указал на дверь, а затем кивнул, давая понять, что обязательно поделится, но только не здесь, а немного позднее, когда они останутся одни. Друг вернулся к шахматам.
Рамору тем временем подошел к двери, и в этот самый момент она отворилась. Эргард обернулся и увидел, что в комнату вошел молодой кесау. Тот ли, которого посылали в Исталу, или другой, он не мог сказать — просто-напросто не запомнил лица. Но судя по тому, как разом просветлел Горгрид, это был именно посланец и никто иной.
      Оборотень шагнул к Рамору и достал из-за пазухи запечатанный конверт:
      — От олетэка Раэтина.
      — Благодарю, — ответил командир и принял послание. — Отдыхай.
      Вновь прибывший прошел к столу и уселся на подушки, а принц вернулся к камину. Сломав печать, он углубился в чтение, а Эргард следил тем временем за выражением его лица, стараясь скрыть нетерпение.
      — Раэтин ждет вас обоих, — наконец объявил Рамору, обернувшись к людям. — Он помнит вас и пишет, что будет рад видеть.
      — Отлично! — расплылся в улыбке Горгрид, и Эргард мысленно договорил невысказанное: не привыкший к столь длительному бездействию друг уже порядком засиделся и будет счастлив проветриться. И Эргард был с ним всею душой согласен.
      — Вам понадобится провожатый, — между тем задумчиво протянул принц и потер переносицу. — Лерук!
      Молодой оборотень с готовностью поднял взгляд на командира.
      — Проводишь князя и советника до Исталы, — распорядился тот. — Немного отдохнешь и возвращайся.
      — Слушаюсь! — бодро ответил тот.
      «Что ж, значит в путь», — подумал Эргард, и ощутил, как сердце в груди птицей рванулось навстречу неведомому.
      — Отправляемся с утра? — спросил он Горгрида.
      — Да, чего тянуть.
      Друг встал и принялся складывать в коробку шахматы.
      — Закончим партию в Истале, — предложил он Леруку. — Нам собираться надо.
      — Ловлю на слове, — откликнулся оборотень и прищурился.
      Кесау по-прежнему сидели молча, время от времени поглядывая на людей. О чем думали? Этого Эргард, конечно, не мог сказать. Быть может, гадали, какое такое дело гонит двух пришельцев в столицу?
      «Что изменилось бы, — подумал вдруг он, — если б я попросил тогда помощи у оборотней, а не у Фатраина?»
      Вопрос, который ему самому не давал покоя. Конечно, в наемники хвостатые не идут, а договоров о сотрудничестве между их странами не заключено до сих пор. Миссия в Исталу потребовала бы значительного времени, которого у Эргарда в наличии не имелось. Действовать нужно было решительно и быстро. Горгрид уговаривал его попытаться обойтись своими силами, ведь помощь магов встанет им всем несоизмеримо дорого. Но это означало бы окончательно обескровить страну.
      «Впрочем, что теперь гадать, — вздохнул он. — В то время промедлить означало умереть. Я сам сделал выбор, мне и отвечать за него».
      Они еще раз попрощались с хозяевами и направились в лагерь. Пели птицы, и Эргард в последний раз наслаждался минутами безмятежного покоя перед броском в неведомое.       Горгрид беззаботно насвистывал, сунув руки в карманы, и меньше всего он теперь походил на того решительного, отважного полководца, которого князь привык видеть на поле боя.
      «Скорее уж на мальчишку», — подумал он и вновь улыбнулся.
      На душе по непонятной причине было легко и светло, словно в ясный полдень.
      Дойдя таким образом до палатки, они принялись складывать в сумки те вещи, которые им наверняка не пригодятся с утра.
      — Жаль, что мы не сможем еще хотя бы разок потренироваться с оборотнями, — заметил друг. — Но тут уж ничего не поделаешь — надо спешить.
      — После на пару помашем мечами, — пообещал князь.
      — Как всегда.
      Горгрид подмигнул заговорщически и застегнул сумку. Эргард весело рассмеялся. Они оба знали за собой слабость увлекаться и начинать бить в полную силу, когда тренировались только вдвоем, и по этой самой причине предпочитали боевым мечам более тяжелые и безопасные деревянные. Начать с азартом гонять друг друга по площадке и наставить в итоге не просто синяков, а самых настоящих нешуточных ран было парой пустяков.
      «Вот только захватил ли он тренировочные мечи? — подумал князь. — Или придется надевать кольчугу? Хотя… наверняка взял, это же Горгрид».
      Эргард застегнул вторую сумку и отнес ее к палатке. Пора было ложиться отдыхать.
      — Приятных снов, — пожелал он другу, уже лежа в спальнике.
      — И тебе тоже, — отозвался тот.
      Беспокойные мысли никак не хотели покидать голову. Усилием воли князь постарался отрешиться от них и начал ради разнообразия вспоминать заснеженные поля и бескрайние водные просторы Вотростена. Пел ветер, запутавшись в кронах, и Эргарду казалось, что его покачивает на мягких волнах. Он сам не заметил, как в итоге заснул, а когда пробудился поутру, то был немало удивлен этим в общем довольно непримечательным фактом.
      Выбравшись наружу, он убрал в сумку спальник и принялся собирать палатку. Прочие вещи уже стояли упакованные, а в котелке аппетитно булькала каша.
      — Уже встал? — спросил Горгрид, появляясь из-за кустов с чайником в руках. — Раненько ты сегодня. С добрым утром.
      — С добрым утром, — ответил князь и широко зевнул.
      Солнце в самом деле стояло в этот раз гораздо ниже обычного. Оно подсвечивало густые травы, подлесок и нижние ветки деревьев, не успев утратить еще густо-золотистого оттенка. Скатав палатку, Эргард запихал ее в одну из сумок и замер, почти открыв от восхищения рот, невольно залюбовавшись ни с чем не сравнимым зрелищем.
      — Ну что, теперь понял, почему я люблю вставать пораньше? — спросил тихо Горгрид, протягивая другу ложку.
      Тот кивнул, не отрываясь от удивительной картины, и, сев прямо на землю, потянулся к миске.
      — Каждый рассвет неповторим, — продолжал тем временем рассуждать советник. — Когда весь день накануне длился бой, а после всю ночь ты совещался с военачальниками, чтобы понять, как вылезти из той жопы, где мы по воле имперцев и с попущения Таты все оказались, то, возвращаясь поутру в палатку, ты видишь рассвет и понимаешь вдруг, что обязательно победишь. Просто потому, что не может быть иначе.
      Горгрид вздохнул, и лицо его осветила мечтательная улыбка.
      — Солдаты спят, — продолжал он, — тишина стоит такая, что слышно, как жужжит комар. А ты стоишь чуть живой, едва держась на ногах, и пялишься, как дурак, и сердце от восторга замирает в груди. Солнце постепенно поднимается над горизонтом, воздух кажется окутанным золотистым маревом. Ты вспоминаешь рассветы, виденные в мирное время, и никак не можешь понять, почему именно вот этот красив до такой степени, что в происходящее почти невозможно поверить?
      Горгрид прожевал очередную ложку каши и, покачав головой, уже совсем другим тоном закончил:
      — И самое обидное, что совершенно не с кем поделиться своим внезапным открытием, потому что ты в это время бессовестно дрыхнешь, дружище.
      Друг весело улыбнулся, но Эргарду все равно стало немного неловко.
      — Прости, я ж не знал, — вполне искренне покаялся он. — Если что, впредь буди в любое время.
      — Заметано! — пообещал Горгрид.
      Продолжился завтрак за обсуждением более близких и насущных вопросов. Когда посуда была помыта и убрана, из кустов бодро выбежал вновь принявший звериную ипостась Лерук. Уж его-то морду они научились безошибочно отличать от сородичей.
      — Готовы? — как всегда в таких случаях отрывисто пролаял он.
      — Полностью, — подтвердил Эргард, вставая на ноги.
      — Вперед! Кони! — бросил в ответ кесау и, дождавшись, пока люди подхватят сумки, побежал по дорожке.
      Ну да, все верно — до Исталы пешком они не дойдут.
      «Хотелось бы знать, пользуются ли лошадьми сами оборотни, или держат их только для редких гостей», — подумал Эргард.
      Правда, после некоторого размышления он решил, что все же второй вариант был бы чистой воды расточительством. Люди внутри территорий Аст-Ино появлялись уж слишком редко. Даже всю торговлю кесау предпочитали вести на приграничных заставах. В столицу чужаки приезжали за редким исключением лишь по личному приглашению сениту. А это значит, что тот же Рамору, дабы напрасно не стирать лапы, вполне может добраться до отчего дома верхом. Пусть это и медленнее для него, зато вполне комфортно.
      Впереди показались как раз двое оборотней в сопровождении командира. Тот вышел вперед и, дождавшись, пока Эргард с Горгридом поравняются с ним, пожал обоим руки.
      — Счастливой дороги, — пожелал принц.
      — Благодарим, — ответил Горгрид. — И еще раз повторю, что ты можешь не волноваться — мы обязательно расскажем Иласару, зачем приехали.
      — В добрый путь.
      Кесау вывели вперед коней, и люди, закрепив сумки, вскочили в седла.
      Скоро осталась позади застава, затерявшись между деревьев, и все трое прибавили шаг. До конца дня путь их, впрочем, лежал все так же лесом. Дорожка то становилась шире, то сужалась до такой степени, что приходилось спешиваться. Днем они выбрали полянку недалеко от ручья и сделали короткий привал, а после снова продолжили путь.
      Ночь прошла все так же под сенью деревьев, и лишь на следующий день вскоре после полудня компания их выехала в поля.
      Эргард с Горгридом остановились ненадолго, от всего сердца залюбовавшись. Бескрайние, словно море, травы медленно колыхались, пока еще низкие, но было видно, что скоро они вымахают почти что в рост всадника. Пронзительно-желтые, алые, белоснежные цветы чуть покачивались, образуя пестрый разноцветный ковер, укрытый, как пологом, голубым небом. Дорога петляла впереди, то скрываясь из глаз, то вновь показываясь, и Эргард, оглянувшись на друга, первым ступил на нее. Горгрид улыбнулся, подобрал поводья и поспешил догнать.
      Теплый ветер ласкал лицо, забираясь за воротник. Впереди виднелись какие-то строения, судя по всему хутора, и Эргард подумал, встретятся ли им по дороге к Истале какие-нибудь мелкие города. Все же карты людей были в этом отношении не слишком подробны.
      — Да, — ответил Лерук, когда они с Горгридом задали ему вопрос. — Краем, завтра.
      Это означало, что проедут они по-видимому мимо города, но сворачивать не станут. Что ж, князь и сам теперь не хотел бы задерживаться. Поспать они прекрасно могут и на земле, как привыкли, и больше им внутри и нечего было искать.
      Горгрид вдруг посмотрел заговорщически и предложил:
      — Может, наперегонки?
      — Втроем! — поддержал Лерук.
      Эргард весело гикнул и, досчитав до трех, дал сигнал. Лошади и рысь сорвались с места и, словно выпущенные из пращи камни, полетели вперед. Свистел в ушах ветер, путая волосы, и ни один случайный свидетель, окажись он поблизости, не смог бы угадать, что эти двое — князь и советник Вотростена. Все было почти как в старые, добрые времена. Вот только лет за плечами у обоих прибавилось, да ума немного тоже.
      «А впрочем, последний пункт еще обдумать надо, — напомнил сам себе Эргард. — Ибо прибавилось ли? Большой вопрос».
      Ночевать они остановились на берегу небольшой речушки, протекающей почти у самой границы леса. Эргард с Горгридом начали разбивать лагерь, Лерук же, вздыбив хвост трубой, умчался на охоту.
      Возиться с постановкой палатки друзьям на этот раз не хотелось, поэтому после недолгого совещания оба решили, что спать будут, просто завернувшись в плащ. А вот к приготовлению травяного чая Горгрид подошел основательно.
      Сходив к речке за водой, он поставил ее кипятить, а сам развязал одну из сумок и достал небольшой холщовый мешочек. Вскоре по поляне разлился упоительный, дурманящий запах земляники, таволги и кипрея. Эргард сел, положив подбородок на колени, и стал задумчиво смотреть на огонь. Горгрид лениво ворошил в костре веточки. Оба молчали, и было в молчании этом что-то уютное и как будто домашнее, мирное. Небо постепенно темнело, травяной отвар набирал силу, и аромат становился все более густым и дразнящим.
      Зашуршал чуть слышно подлесок, и из кустов вынырнул несущий добычу в зубах рысь. Подбежав к костру, он положил на землю трех фазанов, и Горгрид, поблагодарив кесау, легко поднялся и принялся за готовку.
      Птиц в итоге зажарили, разделили на троих и с аппетитом поели.
      — Дежурства на ночь будем устанавливать? — спросил Эргард, когда с ужином уже было покончено.
      Лерук уверенно помотал звериной башкой:
      — Нет. Безопасно.
      На том и порешили. Подкинув в костер веток, чтоб горел подольше, они достали одеяла, завернулись в плащи и устроились спать. Кесау в кошачьей ипостаси дремал, свернувшись калачиком.
      Ночные птицы постепенно смолкли, огонь прогорел. Эргард во сне заворчал чуть слышно, не открывая глаз переменил позу и продолжил спать.
      Утром как всегда первым открыл глаза Горгрид. За ним Лерук вскочил и, широко зевнув, прогнулся, потянулся и распустил когти. Эргарда они разбудили, когда завтрак уже был готов. Подкрепившись кашей, орехами и вяленым мясом, они поседлали коней и продолжили путь.
      Теперь Истала становилась все ближе, а значит деревни и хутора встречались у них на пути все чаще. Утоптанная неширокая тропка превратилась в приличный тракт, где свободно могли разъехаться две телеги. Эргард, положа руку на сердце, не отказался бы, если б дорога и дальше лежала по глухим, необжитым местам, но он понимал, что это, к сожалению, невозможно.
      Над крышами деревянных одно-двухэтажных строений вились дымки, тянуло свежей выпечкой, приправами и жареным мясом. Слышался стук и металлический звон — кто-то явно уже принялся за дневную работу. Однако самих оборотней на пути им попадалось мало.
      — Интересно, как одеваются ваши женщины, — спросил вдруг Горгрид и посмотрел на Лерука.
      Тот засмеялся, скорчив совершенно ехидную физиономию, и Эргард уже по этой реакции заподозрил неладное.
      — Увидите скоро, — наконец заявил он загадочно, и более ничего пояснять не стал.
      Люди решили не настаивать, однако с тех пор еще внимательней присматривались к прохожим.
      Во внешнем мире оборотницы путешествовали исключительно редко и одевались согласно обычаям стран пребывания, либо же и вовсе бегали в ипостаси рыси. Но как они выглядят у себя дома? Впрочем, до сих пор князь полагал, что носят они, как и во всем остальном мире, платья, и теперь гадал, что заставило товарища задать вопрос.
      Позади остался очередной хутор, и компания вновь прибавила шаг. Еще дня два, и они будут у цели. Поля сменялись рощицами, те, в свою очередь, небольшими холмами, через которые, однако, приходилось перебираться с предельной осторожностью, дабы не переломать шеи. Солнце чертило на небе свой обычный путь, и в голове у Эргарда лениво бродили мысли, как правило касающиеся Вотростена и его дел.
      К исходу второго дня на горизонте показались первые пригороды. Впрочем, то, что это именно они, стало ясно только после объяснений Лерука. Сами же они решили было, что на пути их встала очередная роща, просто чуть более крупная, чем обычно.
      Город буквально тонул в зелени. Дубы и клены, груши и яблони. Зеленые насаждения окружали строения плотным кольцом, расползались по улочкам, и Эргард с Горгридом могли разглядеть лишь мелькающую кое-где белую каменную кладку с яркими цветными вкраплениями узоров, да самые высокие крыши и башенки.
      — Кажется, сполна оценить местную архитектуру удастся только в Истале, — заметил Горгрид.
      Эргард согласно кивнул. Приглядевшись, он заметил, как от одного из домов, из окна второго этажа, в сторону ближайшего дуба был перекинут подвесной мостик.
      — Вы любите зелень? — спросил он у оборотня.
      Наверное, ответа и не требовалось — он был вполне очевиден. Однако кесау все же пролаял:
      — Конечно.
      Хотелось остановиться, отпустить коней пастись, а самому завалиться в траву и лежать, глядя на проплывающие над головой облака. В былые годы он, скорее всего, так бы и поступил, а Горгрид ворчал бы вполголоса, что они напрасно теряют время. Теперь же он и сам не допустил бы лишней задержки.
      Вторая ночь их вновь прошла в чистом поле, вблизи весело журчащего родника. Ужинали, а после и завтракали собственными запасами, и снова с нетерпением продолжили путь.
      Отдохнувшие кони бодро рысили. Деревья попадались теперь все реже, а дома наоборот чаще. Они свернули с наезженного тракта, намереваясь срезать путь через перелесок, и вдруг Эргард остановился, пораженный необычайным зрелищем.
      От родника с кувшином на плече шла оборотница. Но боги, как она была одета! В таких же узких, как у мужчин, шароварах, только с немного заниженной талией, и короткой кофточке, обтягивавшей пышную грудь и оставлявшей открытым живот. Горгрид несколько секунд задумчиво смотрел, а потом в голос рассмеялся.
      — Все в порядке, — ответил он, заметив недоуменный взгляд оборотницы, и сделал успокаивающий жест. — Просто некстати вспомнилась смешная история. Простите нас.
      Они продолжили путь, и проводник их, ненадолго переменив горло на человеческое, с удовольствием пояснил:
      — Конечно, нам не пришло бы в голову прятать от вас двоих наших женщин. Вы просто не узнали их издалека, ведь одеяния очень похожи. Они, как и мужчины, должны с комфортом менять ипостась, где им хочется, а значит одежда дам из внешнего мира им не подходит. Советник верно заподозрил ситуацию, раз спросил в итоге. Молодец, хвалю.
      И, снова изменив горло на рысиное, все так же молча продолжил путь.
      — Она нас поняла? — спросил Эргард, вспомнив извинения товарища.
      Тот пожал плечами:
      — Полагаю, что да. За две тысячи лет, проведенных нашими народами бок о бок, кто-то из предков да выучил по случаю язык людей. А значит, и правнуки его знают.
      — Верно, — подтвердил Лерук.
      Вскоре ехать верхом стало вновь неудобно, и люди спешились. Ветки низко нависали над едва заметной дорожкой, и их то и дело приходилось убирать. Кони недовольно фыркали, отмахиваясь хвостами от надоедливой мошкары. Время от времени попадались грибы, и Горгрид громко жаловался:
      — Побродить бы сейчас с лукошком.
      — Ничего, съездишь из Исталы, — успокаивал его князь. — Тут ведь недалеко, я правильно понимаю?
      — Да, — пролаял оборотень. — За лесом.
      Сердце подпрыгнуло в груди, а душа, наоборот, ушла в пятки. Цель совсем рядом! Что-то ждет их там?
      Вскоре сосенки опять стали редеть, и в просвете между деревьями показался город, окруженный золотистой вечерней дымкой.
      — Истала, — объявил Лерук с отчетливо слышимым придыханием, и с губ людей одновременно сорвался вздох восхищения. — Красивейший город кесау.
      Столица напоминала манящий неосторожных путников пустынный мираж или, быть может, дворец из волшебной сказки. Многочисленные шпили, башенки, разноцветные купола устремлялись в небо. Дома тонули в зелени, однако подробностей на таком расстоянии было не разобрать, и Горгрид обернулся, бросив на спутников нетерпеливый взгляд.
      — Вперед? — спросил он.
      И Эргард согласился:
      — Вперед!
      Должно быть, предчувствуя скорый отдых, кони побежали еще резвее. Пряный цветочный дух, витавший над городом, дурманил ноздри. Эргард не удивился бы, если б узнал, что мостовые выложены из драгоценных камней, однако вскоре выяснилось, что под ногами положен все-таки самый что ни на есть обыкновенный булыжник.
      Зато зрелище, представшее им по обеим сторонам улицы, оказалось поистине удивительным — настоящий пир глаз. Дома не жались друг к другу плотной кучкой, как в Асгволде, но отстояли на значительном расстоянии один от другого. Каждый из них был окружен небольшой тенистой рощицей или садиком, и листва деревьев, казалось, плавно перетекает в листву узорной отделки самого дома. Простые белые камни стен сверху были украшены цветными, полудрагоценными, так что зачастую не было видно самого основания. Огненный опал, напоминающий небо на закате, подобный звездной ночи аметист. Малахит, от замысловатых линий которого невозможно было оторвать глаз, а так же флюориты, кварцы, турмалины. Они сплетались, образуя сложные, причудливые узоры, и можно было часами стоять и разглядывать, позабыв про отдых и сон.
      Резьба ставен напоминала листву деревьев, крыши многих домов были непривычной людям полукруглой формы. Подобно стенам, они оказались выложены стеклянной глазурью и изразцами, и город напоминал пришельцам из внешнего мира пряничный домик, выпеченный искусными поварами для княжеского праздника.
      В кронах деревьев прятались беседки, куда более изящные, чем в приграничном лагере, и над всем этим плыл густой, остро-сладкий цветочный дух.
      Эргард с Горгридом ехали вперед и, не уставая, вертели головами по сторонам. Личные садики отделялись от улицы невысокими палисадниками, и при желании прохожим не составило бы никакого труда подсмотреть, что же делается внутри.
      Лерук вновь сменил горло на человеческое и пояснил:
      — На самом деле помимо внешнего сада, созданного больше для красоты, чем для удобства, есть еще внутренний, личный. Он тоже довольно обширный, но окружен строениями, и туда уже просто так не зайти. Там обычно и гуляют хозяева. Предместья и кварталы, расположенные по периметру — это все жилища знатных кесау. Ближе к центру можно найти площади с фонтанами, мастерские и лавки. Там зелени гораздо меньше и там уже не живут. А еще там стоит дворец Иласару.
      — А его-то за что в такое непривлекательное место сослали? — поинтересовался Горгрид, и Лерук рассмеялся.
      — Он же правитель, — пояснил проводник.
      — Ну да, — согласился Эргард, — самая каторжная работа.

Глава 7. Кимеда

Вслед за Леруком Эргард с Горгридом свернули на одну из боковых улиц. Время от времени навстречу им попадались оборотни, и князь Вотростена боролся с желанием зажмурить глаза — столь непривычен и странен был для него вид местных женщин.
      Друг же, напротив, не испытывал, казалось, ни малейшего смущения. Он с явным неподдельным интересом провожал оборотниц взглядом и потихоньку улыбался в усы.
      — Дом Раэтина далеко? — спросил провожатого Эргард.
      — Нет, — уверенно ответил тот. — Рядом.
      Ветви яблонь и груш нависали над дорогой, образуя живую зеленую арку.
      «Хотелось бы знать, — подумал князь, — как выглядит город зимой».
      Хотя неистовых холодов, как на Севере, здесь не бывает, и все же любопытно.
      Остановив коня, он заглянул во двор одной из усадеб и увидел двухэтажный дом с башенкой. Во дворе бегал, катая разноцветный мяч, совсем юный рысенок в звериной ипостаси, однако то, что это все же разумное существо, не вызывало ни малейших сомнений.
      Вновь тронув поводья, Эргард поспешил догнать спутников. Те как раз свернули в небольшой проулок и остановились перед обширным яблоневым садом.
      — Здесь! — объявил Лерук и одним прыжком перемахнул через куст сирени.
      Горгрид спешился и поискал глазами ворота.
      — Нам, похоже, туда, — заметил он и указал на виднеющуюся невдалеке дорожку.
      Проводник подождал, пока они войдут, и припустил к дому.
      Отделанный, как и все, плитками витиеватой формы из полудрагоценных камней, он всем своим видом вызывал в душе благоговейный восторг. В три этажа, с узорчатыми резными ставнями и тенистой верандой, он словно манил усталых путников, приглашая присесть и отдохнуть.
      В саду, помимо яблонь, росли вишни и сливы. Где-то в отдалении слышалось мелодичное журчание. Ручей? Фонтан? С такого расстояния разобрать было невозможно. Под деревьями были накиданы в беспорядке подушки, а в кроне мощного векового дуба спряталась беседка из плетеной лозы, к которой вела довольно крутая лестница. Человек по такой уж точно не смог бы забраться.
      Цветущий хеномелес, тамарикс, голубая гортензия. Хотелось лечь на подушки и отдаться блаженной неге. Что ж, если хозяева их не прогонят, то у него, скорее всего, еще будет такая возможность.
      Узкие тропки, вившиеся между кустами, представляли собой отдельное произведение искусства. В том участке сада, который был в данный момент доступен их осмотру, узор ни разу не повторился. Пели птицы, и можно было подумать, будто ты попал в обитель богов.
      «Быть может, это в определенной степени правда?» — подумал Эргард.
      Мысль была сама по себе кощунственная, но любопытная. При случае можно будет ее хорошенько обдумать.
      Лерук вдруг обернулся, широко ухмыльнулся во всю свою рысиную пасть и подбежал к одному из окон. Встав на задние лапы, он сунул башку внутрь и заорал, должно быть, переменив горло:
      — Олетэка! Олетэка Раэтин! Я тебе гостей привел!
      Долгую секунду длилось молчание, а потом до людей долетел мелодичный, грудной женский смех.
      Горгрид встрепенулся и посмотрел на Эргарда. Тот кивнул, давая понять, что тоже услышал, и с нетерпением посмотрел на дверь.
      Вскоре она открылась.
      — Добро пожаловать в мой дом, — объявил показавшийся Раэтин и широко улыбнулся гостям.
      Да, это был именно он. Немного изменившийся, ставший, казалось, еще более худым и жилистым, чем раньше, и все же это был именно их товарищ и никто иной.
      «Сколько ему теперь?» — задал себе вопрос Эргард и, мысленно прикинув, получил цифру восемьдесят с небольшим.
      Разумеется, будь Раэтин человеком, ему никто не дал бы столько лет. Но он был оборотнем, а значит, любые сравнения были как минимум неуместны, а то и нелепы.
      Друзья спешились, и Эргард, подойдя, крепко обнял старого товарища.
      — Рад видеть вас обоих, — сказал Раэтин и похлопал князя по спине.
      — Взаимно.
      Затем процедура была повторена, но уже с участием Горгрида.
      — Здравствуй, Лерук, — обратился хозяин к пограничнику. — Что ж, проходите.
      — Я отведу лошадей на конюшню, — сообщил тот и вильнул хвостом.
      — Хорошо, — согласился Раэтин и пояснил: — Стойла при домах мы не строим, пользуемся в случае необходимости общими, городскими.
      Проводник встал на задние лапы и, по-прежнему не меняя ипостаси, взял коней под уздцы.
      — Мы к тебе по делу, — сходу решил уточнить Эргард.
      — Да я уж догадываюсь, — отозвался Раэтин, — что не просто так навестить приехали. Но у нас для таких разговоров еще будет время. Входите, сейчас познакомлю вас с дочерью.
      Сердце Эргарда невольно пропустило удар. Значит, у Раэтина все-таки есть дочь! Должно быть, это ее смех они только что слышали.
      Они переступили порог, и князь огляделся по сторонам. Все те же мягкие разноцветные подушки, в изобилии накиданные на полу, низкий квадратный столик, расписанный голубым по белому фону. Обитые тканью с растительным орнаментом стены украшали панно из стеклянной глазури, на стенах висели необычные светильники в форме цветов. В распахнутые окна, украшенные цветными витражами, врывались шелест листвы и голоса птиц. Расположенный прямо напротив входа камин был выложен изразцами, однако огонь сейчас не горел.
      — Это гостиная, — объявил Раэтин. — Проходите, располагайтесь.
      — Уютно тут у тебя, — заметил Горгрид и кинул сумки в угол комнаты.
      Эргард последовал его примеру.
      — Благодарю, — ответил хозяин дома, и в этот момент тяжелая занавеска, скрывавшая проход в соседнее помещение, отодвинулась.
      У князя вдруг как-то разом перехватило дыхание и застучало в висках. При всем его богатом опыте он не мог припомнить женщины, которая хоть отдаленно сравнилась бы с той, что теперь вошла. Высокая, ростом почти с самого Эргарда, с походкой неторопливой и плавной, она вызывала в памяти сравнение с лебедем или еще какой-нибудь величественной птицей, в которых он разбирался, положа руку на сердце, не слишком хорошо.
      На вид вошедшей можно было дать лет двадцать пять. В бордовых шароварах с витым золотым шнурком, свисающим вместо пояса. Конец его приковывал внимание к тем местам, смотреть на которые прямо сейчас князь никак не хотел, чтобы не нарушать законы гостеприимства.
      Обтягивающая кофточка, точно такого же фасона, как у остальных оборотниц, ничуть не скрывала совершенство груди, а только подчеркивала его. Длинные черные волосы, скрученные в толстую косу, были перекинуты через плечо и прихвачены жемчужными шпильками. В темных глазах молодой женщины плескался жидкий огонь и чуть заметная ласковая усмешка.
      Эргард почувствовал, как разгоняется в жилах кровь, а чувства, от которых после женитьбы на Кадиа он успел порядком отвыкнуть, рвутся наружу из глубин существа. Хозяйка дома подошла к гостям, посмотрела по очереди на каждого и, чутко пошевелив ноздрями, обошла Эргарда и остановилась напротив. Тот украдкой вздохнул с облегчением.
      — Моя младшая, — с неподдельной отцовской гордостью объявил Раэтин. — Кимеда. Познакомься, дочка, это князь Эргард и советник Горгрид. Ты их должна помнить.
      — Конечно, — произнесла та мягким голосом, в котором при желании можно было расслышать едва уловимые мурлыкающие интонации. — Рада видеть вас.
      Горгрид первый сложил руки на груди крестом и поклонился по обычаям кесау. Кимеда вернула приветствие, и Эргард поспешил последовать примеру друга.
      — Мы ждали вас, — сказала она и сделала широкий жест, указывая на пустой пока еще столик.
      Раэтин вышел и вернулся через несколько минут с подносом в руках, на котором уже стояли приборы: плоские тарелки, чашечки с двумя ручками, деревянные двузубые вилки с ножами. В самый центр хозяин водрузил кувшин с дымящимся ароматным травяным напитком, а по бокам от него поставил блюда с плоскими лепешками, остро пахнущими сыром и пряностями, а также с незнакомыми людям сластями, по виду напоминающими твердые полупрозрачные кусочки желе, обсыпанные сахарной пудрой.
      Раэтин сел к столу, поджав под себя ноги, и Кимеда с гостями, не откладывая, присоединились к нему.
      — Так что же привело тебя в наши края? — спросил олетэка, и Эргард тяжело вздохнул, ощутив, как горло сразу перехватило спазмом, а под ложечкой засосало.
      Оборотница разлила по чашкам напиток и потянулась к кусочку лепешки. Если б на ушах ее были кисточки, как у настоящих рысей, князь бы точно сказал, что они шевелятся.
Горгрид взял в руки собственную чашку и потянулся к сласти. Наверное, это простое движение послужило сигналом. Набрав побольше воздуха в грудь, Эргард заговорил.
      Изрезанный тенями квадрат окна полз по полу, постепенно темнея. Кимеда встала и зажгла светильники, а после вновь вернулась к столу. Князь говорил о тяжелой, изматывающей войне, о капкане, в который магистр поймал его, согласившись предоставить помощь в обмен на руку Кадиа, о том, что в итоге родился наследник-маг. Известие о том, что Горгриду и его людям удалось обнаружить, вызвало бурное, искреннее возмущение Раэтина.
      — Я сделал много ошибок, — в конце концов подвел итог Эргард. — Но я хотел бы исправить все, если это возможно.
      — У тебя есть план? — ласковым голосом спросила Кимеда, и князь ощутил, как от слов ее, от мурлыкающих интонаций вновь ускоряется пульс.
      В установившейся тишине чашка Горгрида оглушительно громко звякнула о столешницу. Эргард откашлялся и заговорил:
      — Я хотел попросить, чтобы одна из ваших женщин родила мне сына. Я бы забрал его с собой и усыновил, как положено. Мне нужен настоящий наследник, а не маг, который в любой момент может ударить в спину. Такой наследник, которого не собьют с толку козни Фатраина.
      Раэтин помолчал, а потом тяжело вздохнул и покачал головой. Эргард вглядывался внимательно в его лицо, но не замечал ни гнева, ни раздражения, только скорбь и сочувствие.
      — Задача не из простых, — проговорил оборотень в конце концов.
      — На главную площадь с призывом тут не выйдешь, — поддакнула отцу Кимеда и прищурилась, глядя князю в глаза. — Как ты собираешься искать мать для своего сына?
      Вотростенский князь опустил глаза. Вопрос, на который и сам он никак не мог найти ответа. До сих пор.
      Мысль лихорадочно заметалась. Вспомнились слова Горгрида, что дочка Раэтина для их целей идеально бы подошла. Он и сам теперь хотел ее до безумия. Но ведь это дочь друга! Не мог же он просто зажать ее в темном углу и спустить штаны, как привык поступать за годы молодости? Впрочем, податливые молоденькие девицы, равно как и разбитные замужние женщины, сами вешались эффектному незнакомцу на шею в надежде на горячую ночь. Но на этот раз он такого поведения и сам себе не простил бы. И что же делать?
      — Что ж, — сказал Раэтин, — как бы то ни было, сначала нужно поговорить с Иласару, а его нет в столице. Комнаты для вас уже готовы, так что оставайтесь пока у меня. Потом, если дело каким-то образом разрешится и сениту даст добро, вы сможете занять гостевой дом — там обстановка более привычная для людей.
      — Спасибо тебе, — поблагодарил Горгрид и собирался уже было встать.
      Но тут вдруг Кимеда облизала губы и, прищелкнув языком, проговорила задумчиво:
      — Посадить старшего сына, который при обычном раскладе не получил бы ровным счетом ничего, на трон Вотростена… Заманчивая перспектива!
      Она обвела сидящих за столом взглядом и, встретив серьезный, изучающий взгляд отца, обнажила клыки.
      На несколько секунд в комнате повисла вязкая, почти что оглушающая тишина. Раэтин покачал головой и серьезно сказал:
      — Не скажу, что не подумал о таком развитии событий. Там, где дело касается рождения наследника, нельзя полагаться на чувства. Но решать, конечно, не мне.
      Теплый ласковый ветер, залетавший в окно, шевелил легчайшие занавеси. Небо окончательно успело стемнеть, из густо-синего превратившись в черное, и можно было подумать, что чья-то неведомая рука не глядя щедро разбросала звезды на радость всем живым существам.
      Чай давно был допит, а лепешки доедены.
      Входная дверь тихонько отворилась, и вошел Лерук. Замерев у стены, он словно превратился в одно из древних изваяний, которые до сих пор, говорят, можно найти на границе с пустыней.
      Кимеда пошевелилась и посмотрела на Эргарда. В ее больших глазах нельзя было прочесть ровным счетом ничего. О чем она думает? Только ли о том, какие выгоды сулит ее возможному сыну положение будущего отца? Или о том, что сам означенный отец тоже ее привлекает? Вот вопрос, ответ на который он хотел бы знать.
      «Но разве ты не затем приехал, — напомнил он себе, — чтобы родить ребенка? Разве думал ты о личности матери?»
      Но как отделить одно от другого? И надо ли теперь это делать?
      Он посмотрел на Горгрида вопросительно, словно ища поддержки, и старый друг кивнул, улыбнувшись чуть заметно. Словно уверял, что все будет хорошо.
      — Что ж, всем нам стоит отдохнуть и обдумать произошедшее, — подвел итог беседе Раэтин. — Кимеда, дочка, это твоя жизнь. Тебе, скорее всего, предстоит принять власть над кланом, значит, и воля тоже твоя. Я полагаюсь на твой ум. Ты у меня умница.
      — Спасибо, папа, — ответила та. — Я сделаю как надо.
      Чуть выставив вперед одну ногу, она плавным, текучим движением встала, и Эргард невольно залюбовался ее изяществом. Крутой изгиб бедра манил погладить, и князь зажмурил глаза, чтобы не утратить столь необходимый именно теперь контроль.
      Оборотница усмехнулась чуть заметно, мазнула взглядом по присутствующим и, пожелав добрых снов, удалилась.
      Лерук подошел к столу и взял с блюда кусочек сласти.
      — Должно быть, вам трудно сразу привыкнуть к свободе женщин кесау, — заметил хозяин дома. — Однако придется, если вы намерены провести у нас какое-то время. Они умны, сильны и свободны и, разумеется, сами решают, кто станет отцом их ребенка. Мужчина может высказать пожелание, предложить свою кандидатуру, даже завалить подарками, если захочет, но последнее слово всегда есть и будет за женщиной. Они даже сами могут предложить брак, и это совершенно нормально. Так что, Эргард, если бы Кимеда не захотела, мне ни за что не удалось бы ее уговорить. Да я бы даже и пытаться не стал, если уж совсем честно. Идите, отдыхайте и еще раз подумайте обо всем.
      — Благодарим тебя, друг, — ответил Горгрид. — Этот день уже дал нам больше, чем мы вправе были рассчитывать.
      — Лерук, твоя комната тоже ждет тебя, — сообщил олетэка.
      — Спасибо, — ответил проводник и поклонился со скрещенными руками.
      Эргард с Горгридом вслед за хозяином дома поднялись из-за стола и вышли из гостиной. Крутая лестница, плавно изгибаясь, вела на второй этаж.
      — Спальни именно там, — пояснил Раэтин. — Постоянных слуг в домах оборотни не держат, помощники приходят лишь на несколько часов по утрам, так что о порядке в ваших спальнях придется заботиться именно вам.
      — Не вопрос, — не смутился Горгрид. — Для нас это дело привычное.
      — Да, я помню.
      В холле и коридорах мягко мерцали лампы, отбрасывая на стены чуть подрагивающие тени причудливой формы.
      Все те же подушки на полу, заменяющие диваны, светильники, низкие столики, вазы и статуи.
      «Надо будет обязательно рассмотреть все в подробностях при дневном свете», — решил Эргард.
      Пока же они спешили вслед за хозяином.
      — Вот здесь, — объявил он наконец, остановившись в холле, из которого вели четыре двери. — Завтракаем мы обычно сразу после рассвета, но если вы разоспитесь, то это не страшно. Правда, в этом случае о пропитании вам придется позаботиться самостоятельно.
      — Мы постараемся не опаздывать, — заверил Горгрид.
      — Приятных снов, — пожелал Раэтин и ушел.
      Лерук в свою очередь поспешил покинуть людей, заверив, что сильно устал, и это вполне могло оказаться правдой.
      Эргард же некоторое время стоял, задумчиво глядя на три оставшиеся двери.
      — Вот что я тебе скажу, — произнес наконец Горгрид и положил ладонь на плечо друга, — шел бы ты спать. Сейчас ты все равно ни до чего путного не додумаешься.
      — Как ты считаешь, она не лжет? — спросил вдруг Эргард.
      — Кимеда? — уточнил советник.
      — Да.
      Горгрид вздохнул и покачал головой. Поерошив волосы, он ответил:
      — А что ты хотел? Чтоб она сразу бросилась тебе на шею? Чтоб ее очаровать, сперва придется приложить усилия. Понимаю, что ты к этому не привык. Да и нужна ли тебе ее любовь? Ты хотел ребенка — она готова, вроде бы, его дать. О чувствах речь в договоре не шла.
      Впрочем, из всего монолога Эргард услышал только то, что ему было нужно.
      — Приложить усилия? — переспросил он, и Горгрид весело хмыкнул.
      — Ты неисправим, — сообщил он.
      — Должно быть, — согласился князь.
      Но любить такую женщину лишь с одной-единственной практической целью? И даже не попытаться познать ее душу? Как там Горгрид говорил? Он же не подружку на одну ночь выбирает, а мать для сына. Хотя, конечно, возможно друг имел в виду нечто совершенно другое.
      — Спокойной ночи, — пожелал Эргард и толкнул ближайшую дверь.
      — И тебе тоже, — отозвался товарищ и шагнул в покой, расположенный справа.
      Оказавшись в комнате, князь не глядя швырнул сумки на пол. Было темно, и он поискал в карманах огниво. Едва пламя в светильниках замерцало, огляделся.
      Обитые зеленой тканью стены, украшенные вышитой виноградной лозой, купальня, высокая стеклянная дверь на веранду, выходящую в сад.
      Кровать была широкая, так что на ней легко при желании можно было уместиться втроем, но низкая — всего на две или три ладони от пола.
      На низком столике у окна стояла широкая голубая чаша, наполненная водой, и по поверхности ее плавал необычный слегка мерцающий в темноте цветок, источающий дурманящий аромат.
      Эргард подошел к окну и, распахнув двери, оперся плечом о косяк. Что ж, вот он и в Истале — конечной цели путешествия. Должно быть, боги на его стороне, раз так быстро послали женщину. И что же дальше? Что он станет делать, если Иласару не согласится и запретит увозить крохотного рысенка из Аст-Ино?
      «А ведь такое вполне может быть», — понял он, и князя окатила холодная, липкая волна страха.
      Что, отказаться тогда от намеченных планов? От будущего страны? И, самое главное, так и не познать никогда Кимеду?
      «Ты неисправим», — сказал бы ему на это Горгрид и был бы прав.
      Желание было почти столь же сильным, как в далекой юности. Но ему вовсе не хотелось пойти и не глядя затащить к себе в постель любую девку, которая первая подвернется под руку. Нет, сейчас ему нужна была одна-единственная. А если она по каким-то причинам откажет… Что ж, в таком случае останется лишь смириться и искать иные пути решения проблемы.
      Эргард тряхнул головой, отгоняя тяжелые мысли, и отправился в купальню. Смыть с себя дорожный пот и грязь, снова почувствовать себя человеком — подобная возможность была бесценна. С системой рычагов он разобрался быстро. Вода обняла истомленное тело, и князь с удовольствием откинулся на мраморный бортик, прикрыв глаза. В воображении вставали картины будущего, которое могло при удачном стечении обстоятельств ждать его впереди. Если сын родится, то на кого он будет похож? На него? На мать? Или на дедушку Раэтина? Гадать бесполезно. Но можно с уверенностью предсказать, что он непременно будет умен. С такой матерью у него просто нет выбора.
      Почувствовав, что вода постепенно начинает остывать, он выбрался и, слив ее, принялся вытираться.
      Интересно, когда придет письмо от советников? Должно быть, оно уже в пути. И сразу нужно будет послать им новое сообщение. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы вести, отправленные домой, были радостными. Неужели Тата не пошлет им всем такой малости после всего, что им пришлось пережить?
      Откинув одеяло, Эргард лег в кровать и закрыл глаза.
      «Спасибо, Великая Мать, — принялся молиться он, — что привела сюда, в столицу оборотней, и послала мне Кимеду. Пожалуйста, вложи согласие в сердце сениту…»
      Он молился, а за окном громко, заливисто пел соловей. И это было, надо полагать, хорошим знаком.
      Проснулся он поутру, когда солнце поднялось уже достаточно высоко. Впрочем, в этом как раз не было ничего удивительного — все как всегда.
      Открыв глаза, Эргард зевнул и уставился задумчиво на ласково шелестящие кроны деревьев. В груди бурлило волнение, смешанное пополам с радостью и предвкушением, и источником их, разумеется, была Кимеда. Чувство, от которого он, как и от непреодолимого, нестерпимого желания, за годы брака успел отвыкнуть. Союз с проклятой чародейкой не принес в его жизнь ни счастья, ни понимания, ни тепла. И, может быть, то, что звало его теперь так настойчиво, толкая в объятия оборотницы, было надеждой, что именно с ней ему удастся это все получить?
      А вот о Кадиа думать сейчас совершенно не хотелось, поэтому он охотно выбросил все до единой мысли о ней из головы и сосредоточился на том, что там, внизу, он может встретить Кимеду. Вовсе необязательно прямо сейчас, но наверняка вскорости.
      Откинув одеяло, Эргард вскочил и принялся приводить себя в порядок. Придирчиво выбрал рубашку и штаны и оделся.
      «Сегодня же вечером надо будет заняться стиркой», — подумал он.
      Кроме него этого все равно никто не сделает — слуг ведь нет. Не просить же Горгрида?
      Эргард даже головой замотал. Он друг, советник и лорд, а не прислужник. Нет, собственными лапками.
      Едва он закончил и уже совсем было взялся за ручку двери, как та распахнулась и в комнату просунулась башка Лерука. Разумеется, вновь в звериной ипостаси. Похоже, парню просто нравилась его вторая натура.
      — Проснулся? — пролаял радостно он. — Отлично. Завтрак!
      — Там Горгрид командует? — спросил он, спускаясь вслед за хвостатым по лестнице.
      — Да, — лаконично ответил зверь.
      В утреннем свете дом казался подернутым легким золотистым маревом. Или дело было в настроении самого Эргарда? Поблескивали солнечные лучи в витражах, и на полу плясали разноцветные блики. Растительный орнамент стен и зелень сада казались единым целым. В крови по-прежнему бурлила беспричинная радость, и князь догадывался, что многие из подданных, привыкшие видеть своего владыку лишь в рабочей, выматывающей, вытягивающей жилы обстановке, не узнали бы его.
      — С добрым утром, — поздоровался он, увидев друга.
      Тот как раз хлопотал на кухне, наливая в кувшин ароматный землянично-медовый напиток.
      — Помочь тебе? — спросил он Горгрида и потянул руку к одному из блюд, на котором горкой лежали лепешки.
      — Доброе, — с улыбкой откликнулся тот. — Давай.
      В четыре руки они споро перетащили свой завтрак в столовую.
      Свежие фрукты, орехи, сыр и хлеб, холодное мясо.
      — Как ночь провел? — спросил Эргард, усевшись за столик.
      С комфортом устроиться, правда, удалось не сразу. Организм упорно отказывался признавать, что сидеть на пятках удобно, поэтому он, после недолгих мучений, устроился, скрестив ноги.
      Горгрид посерьезнел:
      — Заснул не сразу — все думал о мальчишках. Как они там без меня?
      Эргард вздохнул и разлил по чашкам чай:
      — Я тоже по ним скучаю. У тебя славные сыновья. Все будет хорошо, не переживай, они ведь не одни.
      — Да, с ними бабушка. И все же…
      Мать жены Горгрида была дама властная. Если отец мог детей и побаловать время от времени, то бабка не допускала никаких поблажек. В том, что за ними будет хороший присмотр, князь нисколько не сомневался. Но кто побалует и приласкает мальчишек? Оставалось надеяться, что миссия их продлится не дольше необходимого, и Горгрид скоро вернется к детям.
      — Ты обещал мне партию, — напомнил Лерук. — Я уже и шахматы в саду приготовил.
      — Прямо сейчас и сыграем! — ответил Горгрид и просветлел лицом.
      Закончилась трапеза за обычной, ничего не значащей болтовней.
      — Идите, я сам тут все уберу, — махнул рукой князь, и советник с оборотнем, проворно поднявшись, направились в сад.
      Помыть посуду было минутным делом. В отличие от готовки, оно не требовало каких-то специальных навыков. Он тщательно вытер руки и направился в сад.
      Под раскидистой грушей сидели приятели и сосредоточенно изучали фигуры на доске. Решив им не мешать, Эргард двинулся дальше.
      «Интересно, — подумал он, — где Кимеда».
      Сердце взволнованно подпрыгнуло в груди, а внизу потянуло. Он сам себе напоминал сейчас безусого подростка, впервые в жизни влюбившегося, но не мог, да и не хотел ничего с этим делать.
      Во внешнем саду дочери Раэтина не оказалось, и Эргард пожалел, что не спросил у Горгрида, где ее искать. Отец ее, должно быть, ушел по делам, но это тоже были всего лишь догадки.
      Свернув за угол дома, он прошел по дорожке, бегущей вдоль стены, и направился к Горгриду.
      Лерук как раз передвинул очередную фигуру и, радостно крикнув, с энтузиазмом потер лапы.
      — У сильного противника и выиграть приятно, — заявил он.
      — Какой счет? — поинтересовался Эргард, подходя ближе.
      — Два-один в мою пользу, — сообщил Горгрид.
      В глазах товарища плясали задорные огоньки.
      — Не видел Кимеду? — спросил он снова. — И где Раэтин?
      — Олетэка ушел по делам, — сообщил друг. — К обеду будет. А Кимеда где-то там.
      Он неопределенно махнул рукой в сторону сада и вновь сосредоточился на игре.
      Решив больше им не мешать, Эргард двинулся в указанном направлении.
      Вдоль дорожки цвели красные, белые и розовые розы, но видел он сейчас не их, а темную головку Кимеды, сидевшей на подвешенных за ветку веревочных качелях.
      Подойдя ближе, он заметил, что та читает.
      Хотелось остановиться и то ли сделать какую-нибудь глупость, например, встать перед ней на колени, то ли просто не шевелиться и смотреть, пока не кончится день.
      «Хотя вряд ли она просидит здесь так долго», — напомнил он себе.
      Однако желание от этого никуда не пропало.
      Подойдя ближе, он остановился и принялся разглядывать точеный профиль. Девушка, явно заметив его, замерла.
      — Значит, ты согласна родить мне сына? — наконец спросил Эргард, по-прежнему любуясь бровями, высокими скулами и абрисом губ.
      Она посмотрела через плечо, лукаво прищурилась и прошептала вкрадчиво, приподняв верхнюю губу и показав клыки:
      — Не могу же я допустить, чтобы будущий князь принадлежал какому-нибудь другому роду, а не моему. Ни за что!
      Эргард понимающе усмехнулся в усы:
      — Политика?
      — Она самая, — подтвердила девушка.
      Не спеша поднявшись, она прошла мимо него, словно невзначай прижавшись бедром, а потом обернулась быстро и, облизав языком зубы, неторопливо провела пальцем по щеке Эргарда. Улыбнувшись, она прислонилась спиной к одному из деревьев и смерила князя весьма откровенным, оценивающим взглядом.
      Дыхание его мгновенно сбилось, внизу привычно потяжелело, и он подошел к Кимеде вплотную, уперевшись обеими руками в тот же ствол.
      — А как насчет того, что ты необыкновенно хороша? — спросил он и, подняв руку, обвел пальцем линию ее ключиц.
      Кимеда с шумом втянула носом воздух и вновь обнажила клыки:
      — У тебя замечательный запах. Мне он очень нравится.
      Эргард накрыл ее грудь ладонью и обвел ласково пальцем затвердевший сосок. Кимеда тяжело задышала, и он прижался к ее бедру своей вышедшей из повиновения плотью.
      Он смотрел в ее глаза и не мог насмотреться. Оно напоминало ночное южное небо, усыпанное звездами, высокое и манящее.
      Оборотница запустила ему под рубашку пальцы, погладила живот, и Эргард крепко обнял ее, склонившись, и бережно коснулся губами губ. Он не смог бы простить себе, если б сейчас неосторожным движением вдруг напугал.
      Во рту пересохло, словно в пустыне. Он застонал, и звук этот слился с чуть слышным вздохом, сорвавшимся с губ девушки. Ее губы приоткрылись ему навстречу, Кимеда горячо откликнулась, и Эргарда окатило волной невыносимого, жгучего удовольствия, не похожего на все, испытанное им ранее.
      Но вот ладонь ее мягко, но уверенно остановилась на его груди, и князь, повинуясь безмолвному приказу, отстранился.
      — Сначала нужно получить разрешение Иласару, — напомнила она.
      Эргард чуть слышно вздохнул и послушно кивнул:
      — Конечно.
      Но просто так отпустить ее из объятий тоже не было никаких сил. Хотелось ласкать, любоваться, рассказывать что-нибудь, неважно что. Просто стать этой удивительной девушке хоть немного ближе.
      — Ты уже вступала в брак? — спросил он, глядя Кимеде прямо в глаза.
      Та решительно покачала головой:
      — Нет. Куда торопиться? У меня впереди вся жизнь.
      Эргард положил ладонь ей на щеку и обвел большим пальцем контур губ. Еще раз легким движением поцеловал и, склонившись, через ткань обхватил губами сосок. Кимеда снова застонала.
      — Я подожду, — прошептал Эргард и наконец отпустил ее. — Ты этого стоишь.
      Она улыбнулась лукаво и, быстрым движением спрятавшись за дерево, посмотрела на князя и протянула навстречу руку.
      — Благодарю, — прошептала она.
      Он переплел ее пальцы со своими и замер, любуясь восхитительными, манящими чертами.

Глава 8. перевал Ветров

Эргард никак не мог ни насмотреться, ни надышаться. Хотелось опустить лицо в волосы Кимеды и вдыхать до бесконечности ни на что не похожий запах, пока не закружится голова. Впервые в жизни с ним творилось подобное.
      Над головами ласково шелестела листва. Шмели сердито гудели, перелетая с цветка на цветок. Наверное, только теперь вотростенский князь начинал понимать, почему Горгрид обычно смотрел ему вслед с сочувствием и снисходительной усмешкой, когда Эргард во время многочисленных странствий находил себе не обремененных моралью девиц. Что ж, тогда наследник предпочитал не забивать себе голову подобными тонкостями, раз и навсегда приняв тот факт, что товарищ слишком сильно отличается по характеру от него самого. Но именно поэтому им друг с другом и было интересно.
      Кимеда улыбнулась и, протянув руку, ласково поворошила его волосы. Эргард перехватил ее и поцеловал ладонь.
      — Пройдемся? — предложила она, и он, кивнув в знак согласия, взял ее за руку и пошел рядом.
      Кимеда молчала, а сам он не стремился первым нарушать тишину. Может быть потому, что любые слова сейчас казались излишними?
      Они прошли по тропинке и вышли, в конце концов, туда, где сидели Лерук и Горгрид. Заговорщически улыбнувшись, Кимеда приложила палец к губам и поманила Эргарда за собой, жестом приглашая посмотреть. Князь так же молча согласился, и они подкрались, неслышно ступая по мягкой траве, и остановились за спиной Лерука.
      На доске успела разгореться нешуточная баталия. Если б речь шла о настоящем бое, то можно было бы сказать, что со всех сторон слышны яростные крики, звон оружия и стоны раненых.
      В игре ситуация тоже сложилась опасная. Горгрид взял оборотня в клещи, и от ближайшего хода зависела вся дальнейшая тактика.
      Эргард и сам не на шутку увлекся происходящим, но оборотень не спешил делать ход. Горгрид невозмутимо ждал, сложив руки на груди. Наконец, его противник протянул лапу и осторожно передвинул одну из фигур.
      — Лерук! — в отчаянии воскликнула Кимеда. — Ну, кто ж так ходит!
      Теперь у Горгрида появлялась возможность в три хода поставить пограничнику мат.
Тот тяжко вздохнул, поняв, что именно он натворил, а Эргард, приглашающе кивнув головой, вновь поспешил увлечь Кимеду подальше от всех.
      — Ты играешь в шахматы? — спросил он, когда они отошли на значительное расстояние.
      — Да, — подтвердила та. — И очень люблю эту игру.
      Завидев впереди одну из яблонь с накиданными прямо на мягкой траве подушками, он сделал приглашающий жест и спросил:
      — Сыграешь как-нибудь со мной?
      — С удовольствием, — согласилась оборотница.
      Она уселась плавным движением и, поджав одну ногу, вторую выставила перед собой. Эргард устроился напротив.
      — Расскажи мне о себе, — попросил он.
      — Что именно ты хочешь услышать? — спросила она и улыбнулась, склонив голову на бок.
      Князь пожал плечами:
      — Не знаю. Что-нибудь такое, что помогло бы мне тебя узнать получше.
      Кимеда задумчиво опустила голову на согнутое колено и уставилась в пустоту перед собой. Эргард ждал, затаив дыхание.
      Все так же пели птицы, и было легко поверить, что в мире больше ничего нет — только эти соловьи, кусты роз и жимолости, а еще удивительная девушка рядом.
      — Ты знаешь, — заговорила она наконец, — на самом деле моя семья не такая уж маленькая, как может показаться.
      — Вот как? — с неподдельным удивлением и интересом переспросил Эргард.
      Раэтин не слишком охотно распространялся о своих близких, и именно по этой самой причине ему и Горгриду было известно не так уж много.
      — Да, — подтвердила Кимеда. — Помимо отца есть еще мать, но она теперь живет отдельно с другой семьей, имеется сестра, ее дочь, дедушка с бабушкой, а так же старшие братья по отцу.
      — О них мы слышали.
      Кимеда кивнула:
      — Их зовут Вэратин и Тэратин.
      — Они близнецы? — уточнил Эргард.
      Боги знают, почему ему такое пришло на ум. Должно быть из-за схожести звучания. Но Кимеда ответила:
      — Вовсе нет. Между ними больше десяти лет разницы. Ты знаешь, Тэр и Вэр — дети отцовой молодости. Он женился очень рано, почти в двадцать лет, под влиянием страсти, и запах, — тут Кимеда выразительно постучала себя пальцем по носу, — не имел к этому союзу ни малейшего отношения. Его первая жена была женщина неплохая, но память ее не хранила в себе ничего выдающегося. Отец говорил, что всегда знал — рано или поздно они расстанутся, с тем, чтобы он мог найти истинную мать для будущего наследника клана.
      Кимеда замолчала, и Эргард честно попытался представить себе подобные отношения изнутри. Получалось слабо.
      — Тем не менее, — вновь продолжила оборотница, — у них родились Тэр и Вэр.
      — И кто же старший? — поинтересовался Эргард.
      — Вэратин, — охотно пояснила она. — Они славные ребята, оба уже давно взрослые. К моменту моего рождения Тэр успел жениться, обзавестись потомством и разойтись, а вот Вэру повезло встретить свою истинную половинку, поэтому он даже сейчас в браке.
      Кимеда переменила позу, и Эргард вновь залюбовался красотой ее тела и совершенством линий. Она улыбнулась, перехватив его взгляд, и продолжила:
      — В отличие от братьев я — дитя зрелых лет. Когда ты спас отца, он понял, что рождение наследника откладывать больше нельзя, ибо кто знает, что может ждать нас в жизни? Вернувшись в Аст-Ино, он развелся с первой женой и нашел другую — из уважаемой семьи и с хорошей памятью предков. Она согласилась родить ему ребенка, и они заключили временный союз. В конце концов, на свет появилась я.
      — Больше детей у Раэтина не будет? — спросил Эргард.
      Кимеда пожала плечами:
      — Родители разошлись. Конечно, в жизни может случиться всякое, но он много раз говорил, что впредь не собирается вступать в брак.
      Ему нестерпимо хотелось обнять Кимеду и прижать к груди, чтобы сердца их бились рядом, а он мог бы просто сидеть и неторопливо гладить ее плечо и бедро. Желание было столь сильным, что он стиснул зубы и спрятал руки за спину.
      — Я очень дружила с братьями, — тем временем рассказывала она. — Мы, оборотни, не делаем различий между родней по отцу и по матери. Родители могут заключать вийнэку и два, и три раза, но все их потомки одинаково близки нам. Сейчас Тэр служит на западной границе, на заставе, а Вэр осваивает ремесло оружейника на востоке страны.
      — Как раз там, где теперь Иласару?
      — Верно. Но тогда мы много времени проводили вместе. Я была страшной непоседой. Мне все было интересно. Память предков подсказывала, что в мире бесконечно много удивительных, таинственных и даже поистине волшебных вещей, и мне, конечно же, хотелось непременно на них посмотреть собственными глазами.
      Отец был постоянно занят — у главы клана всегда много забот. Но братья не давали мне заскучать. Мы убегали в леса на несколько дней, охотились там, собирали грибы и ягоды. Они учили меня жарить на костре мясо, хотя это занятие я не слишком любила.
Зато я просто обожала читать следы. Мне нравилось собирать дары леса — первое, что под руку попадется, а потом смотреть, что же такое интересное из них выйдет.
      — Например, бусы? — предположил Эргард.
      — Бусы, букеты, гербарии, — кивнула Кимеда. — Самодельные короны. Я брала все подряд — пушинки с цветков, случайно опавшие листики, гроздья рябин и плоды орешника. Иногда получались прелюбопытные картины, которые отец потом вставлял в рамку и вешал на стену.
      Эргард представил себе уютную, домашнюю сцену, когда маленькая кошечка гордо хвастается перед родней, ожидая похвалы, и отец ее гладит по голове и целует в щеку.
      — Еще мы ездили в соседние города. Знаешь, Эргард, когда ты видишь вживую то, что прежде знал только благодаря памяти, то внутри, в душе, просыпается особое чувство. Наверное, это можно сравнить с дежавю, но только отчасти. Ты трогаешь стену и понимаешь, что здесь, на этом самом месте, должна быть трещина, и ищешь ее, а найдя — радуешься.
      Иногда трещина выглядит совершенно иначе — не так, как подсказывает память, и тогда начинается процесс познания. Это как попытка совместить два разных варианта рисунка в единое целое.
      — Кажется, я понимаю, о чем ты, — сказал тихо Эргард, и Кимеда потянулась вперед и переплела свои пальцы с его.
      — Мы убегали в своих странствиях все дальше от дома, — продолжала она. — Конечно, за пределы Аст-Ино не выбирались, ведь во внешний мир можно попасть только с разрешения сениту. К тому же там по-настоящему опасно.
      Зато мы подбирались все ближе к горам. Они меня манили. Величественные исполины, свидетели веков. Люди появляются и исчезают, оборотни продолжают жить в памяти потомков, но только горы на своем бесконечно долгом веку пережили все, что только можно вообразить. На их глазах рождались и умирали народы и страны, и мне нестерпимо хотелось взглянуть на этих древних гигантов собственными глазами.
      Мы с Вэром и Тэром собирали заплечные сумки, оборачивались рысями и отправлялись на юг. Мы не спешили, со вкусом смакуя каждую пройденную милю. Я сама по памяти прокладывала путь, и братья лишь изредка поправляли меня. Я была этим ужасно горда.
      Когда мы останавливались по вечерам на ночлег, Вэр и Тэр принимались рассказывать мне о том, чего я помнить не могла. Истории о собственных приключениях, о прочитанных в хранилищах знаний книгах.
      — В библиотеках? — уточнил Эргард.
      — Да.
      Кимеда распрямилась, откинула волосы со лба и принялась поправлять их. Он любовался ее ловкими, проворными движениями, а она между тем все рассказывала:
      — Конечно, больше всего мне хотелось залезть в шахты, но туда ребенка никто бы не пустил. Но я не унывала. Братья уверяли, что после, когда я стану немного старше, они сводят меня. А вот в некоторые пещеры я могла попасть уже тогда.
      Так получилось, что никто из моих предков не освоил восхождения в горы. А вот братьям память рода подсказывала. Но ведь тем интереснее! Освоить новое дело собственными руками — что может быть более волнующим и интересным для оборотня?
Мы забежали на одну из пограничных застав и взяли снаряжение. Я с волнением и нетерпением следила, как растут перед глазами пики, выискивала взглядом лощины и седловины.
      Вэр и Тэр учили меня тонкостям обращения со снаряжением, и я схватывала науку на лету. Я перебирала крюки и веревки, и сердце начинало колотиться от мысли, что теперь и мои собственные потомки будут знакомы с этим делом и смогут при необходимости использовать нужные знания.
      Не сразу, но постепенно мы облазили все доступные для ребенка вершины и заглянули в самые красивые пещеры. Я взяла себе несколько камней на память.
      — Покажешь? — попросил Эргард.
      — Обязательно. Это вульфенит, напоминающий солнце в разрезе, опал, похожий на ясное небо в летний полдень, и реальгар, схожий с застывшими капельками крови. Но больше всего меня манил Перевал Ветров. Загадочные двери в совершенно незнакомый, не похожий ни на что мир.
      — Незнакомый? — переспросил удивленно Эргард.
      — Ну да, — улыбнулась Кимеда. — Ведь оборотни не посещают погибшую страну слишком часто — лишь по желанию, примерно раз в два-три столетия. Серьезный срок, чтобы обнаружить по возвращении необратимые изменения.
      — Да, ты права, — согласился князь.
      — Мои предки бывали там. И после катастрофы, и в те года, когда твоя прародина еще была жива. Но что я могла увидеть там собственными глазами? Душа моя замирала от восторга и предвкушения. И я решилась. Однажды вечером я уверенно заявила, что они должны меня туда сводить. А заметив, что братья колеблются, добавила, что в противном случае убегу одна. Они были достаточно знакомы с моей решительностью, чтоб поверить.
Конечно, в тот же день подобная поездка не могла состояться. Во-первых, требовалась подготовка, ведь воды и еды на территории пустынных земель найти невозможно. А во-вторых, нужно было сообщить отцу и получить разрешение сениту — ведь ваша погибшая родина уже не Аст-Ино.
      Мысль о Далире болью отозвалась в сердце Эргарда.
      — Прости, — повинилась оборотница, заметив, как собеседник переменился в лице.
      — Все в порядке, — успокоил тот. — Просто осознание того, что жизнь нашего народа могла быть до сих пор гораздо более комфортной и приятной, если б не маги, не дает покоя. И более сытной, если на то пошло.
      Князь чуть заметно нахмурился, на скулах заиграли желваки. Глубоко вздохнув, он усилием воли привел мысли в порядок и вновь сосредоточился на Кимеде:
      — Я внимательно слушаю тебя.
      Она переменила позу, подвинувшись немного ближе к Эргарду, и тот, воспользовавшись безмолвным приглашением, положил ладонь ей на колено.
      — В тот раз, закончив обследование пещер, — заговорила она, — мы вернулись домой. Я понимала, что в пустыне нас ожидают трудности — ведь я оборотень. Знали это и братья. Но мы были уверены, что со всем справимся. В конце концов, наши предки уже семь раз проделывали подобное.
      Отец не стал ругать нас или отговаривать, только спросил, хорошо ли я понимаю, какая ответственность на мне лежит. Я заверила, что все тщательно обдумала, и у него нет повода беспокоиться.
      К сениту за разрешением ходили братья. Он дал добро, но при условии, что стражи границ будут за нами следить и контролировать перемещения. Вэр и Тэр согласились.
      И тогда мы стали готовиться к вылазке. Я непременно настаивала, что сумку буду собирать сама. Лепешки, орехи, вяленое мясо, сушеные фрукты. Мы полагали, что пробудем в пустыне всего пару дней, однако воды все равно брали с запасом. Я не хотела тащить такие не нужные мелочи, как огниво или лекарские принадлежности, но братья настояли. В итоге кладь набралась более чем внушительная, но я не сдавалась и решительно заявила, что свое добро потащу сама.
      Конечно, одежду мы тоже подобрали другую — глухую, оставлявшую открытой лишь лицо и руки. Кому охота потом вытрясать песок из волос?
      Мы попрощались с отцом и в одно прекрасное утро покинули Исталу. Приветливо светило солнышко, мы напевали, хотя на сердце нет-нет, да и ложилась тревога. Что нас ждет? Каким окажется путешествие? Что мы увидим? Разумеется, никто не собирался углубляться в пустыню, лишь побродить немного вдоль границ. Афалеон, стоявший прежде почти напротив перевала, и расположенный чуть далее, в семидесяти пяти милях к югу Арраши идеально подходили для наших целей.
      По вечерам Вэр доставал на привалах карту, и мы втроем изучали будущий маршрут. Сначала решили, что сходим в Афалеон, а после уже будем думать по обстоятельствам.       Южные горы быстро приближались.
      На перевале ветры бывают весьма сильны, но случаются и периоды относительного затишья. Тогда-то смельчаки и могут попытать счастья с переходом. Мы прибыли на заставу и просидели там в итоге почти пять дней в ожидании благоприятной погоды.
      Вэр решил путешествовать по пустыне ночью, когда не так жарко, да и звезды не позволят сбиться с пути.
      — Афалеон, кажется, в пределах прямой видимости перевала, — заметил Эргард.
      — Верно, — кивнула Кимеда. — Но вихри дуют почти постоянно, поднимая целые тучи песка, и город разглядеть зачастую не так уж легко.
      — Понимаю.
      — Так вот, к исходу пятого дня дозорные сообщили, что ветер стихает. Мы сразу начали собираться в дорогу. Нам выдали яркие плащи, чтобы быть более заметными на фоне песка, и приключение началось.
      Ты знаешь, Эргард, ребенок всегда остается ребенком. И не важно, человек он или оборотень. Я видела впереди тайну, и она манила меня, словно леденец на палочке.
Солнце уже успело спрятаться в кронах деревьев. Горы, возвышаясь над нами, тонули в тени, и лишь самые высокие пики поблескивали в последних отсветах карамельно-золотым цветом.
      Мы ступили на перевал, и нам в лицо сразу бросило горсть песка.
      — Но ведь смерчи улеглись? — напомнил Эргард.
      — Почти, — кивнула Кимеда. — Но штиль там никогда не бывает полным. Так что песок больно сек кожу, но я старалась не обращать на него внимания.
      — Ты шла в человеческой ипостаси?
      — Да. Вэр к чему-то приглядывался, но я решила, что если там найдется нечто интересное, то он и сам мне расскажет. Так и случилось. Когда взошла луна, добавив в пейзаж таинственности и немного света, он подозвал меня и указал наверх. Там, на высоте в несколько этажей, скала заметно меняла цвет с чернильно-черного на бурый. Именно там пролегала граница магического огня.
      Эргард невольно вздрогнул, отчетливо представив, что творилось с его погибшей прародиной, и закрыл глаза. Он не видел ее воочию никогда, в отличие от Кимеды, и все же его каждый раз охватывал ужас. Но каково же в таком случае было тем, кто в самом деле пережил катастрофу?
      Кимеда осторожно подалась вперед и ласково погладила его по щеке. Он снова вздохнул и благодарно поцеловал ее ладонь. Она продолжала:
      — Когда мы наконец достигли песков, ночь заканчивалась. Вэр решительно заявил, что мы остаемся у перевала до вечера. Был разбит лагерь, все подкрепились мясом и сухофруктами и легли спать.
      Проснулась я раньше братьев. Усевшись лицом к пустыне, я принялась рассматривать ее. Все так же дул ветер, уже снова довольно сильный, и многого разглядеть мне конечно не удалось. Да там и не на что было смотреть. В обычных пустынях растут колючки, встречаются ящерицы и редкие оазисы, но здесь, где поработала магия, даже спустя две тысячи лет ничто не росло. Наоборот, пески все сильнее отвоевывали позиции, замещая черную жженую пыль, оставшуюся от того, что некогда было почвой. Ни родников, ни речушек, ни болот. Лишь далеко у горизонта, если присмотреться внимательней к пылевой завесе, можно было разглядеть изломанную линию бывшего города. Афалеон. Туда-то мы и спешили.
      Вскоре проснулись братья. Мы снова поели, запив водой из бурдюка, и твердо решили, что по возвращении устроим пир — ароматный травяной чай с пирогами. Так поступали все оборотни, возвращавшиеся в Аст-Ино с юга. И мы не собирались отступать от традиций.
      Взвалив на плечи сумки, мы двинулись вперед. Я сама определяла по памяти направление, Тэр лишь немного меня поправлял. Знаешь, Эргард, наши предки часто посещали Далиру, когда она была жива, и видеть теперь то, что от нее осталось, было совершенно невыносимо.
      Я оглядывалась назад и в лунном свете искала ту линию, что отделила мертвые скалы от живых. В памяти вставало свечение, которое видели предки, находясь в Истале, и воображение дорисовывало остальное. Стена огня, уничтожавшая все на своем пути. В груди рождались гнев, боль, отчаяние. Никакая память предков не сравнится с собственными эмоциями, Эргард.
      — Разумеется, — прошептал тот.
      Он был уверен, что понимает, о чем идет речь.
      Над головами все так же цвел сад, пели птицы, и это все составляло столь разительный контраст с рассказом Кимеды, что хотелось зажмуриться и потрясти головой.
      Девушка задумчиво смотрела вдаль, и речь ее журчала плавно, словно река на равнине:
      — Мы шли всю ночь. Конечно, без маленькой сестренки братья добрались бы намного быстрее, но они не торопили меня. День мы провели прямо посреди песков, а вечером снялись и спустя полтора часа достигли цели.
      Как тебе объяснить то, что предстало моим глазам? Наверное тот, кто никогда не видел Афалеон живым, не испытал бы и половины тех чувств, что кипели в моей груди. Пески давно бы занесли многочисленные дома и площади, но город стоял недалеко от границы, и оборотни не давали ему умереть.
      — Почему? — спросил все так же тихо вотростенский князь.
      Хотя он был уверен, что знает ответ.
      — Живым он гораздо нужнее, чем мертвым, — проговорила Кимеда. — Пусть это не наша родина, но мы были там. Мы торговали с далирцами, частенько навещая их города, мы помогали беженцам, и позволить тому, что осталось от страны, окончательно умереть — значило бы предать и самих себя.
      Пески были расчищены, и я рассматривала отполированные временем камни мостовой, иссохшие фонтаны, обрушившиеся стены.
      Мы вошли в город с севера, поэтому до южной башни пришлось идти достаточно долго — город был обширен. Торговля с оборотнями велась довольно активно, и Афалеон был густо населен. А вот стражи много тут не держали — оборотни всегда жили в мире с людьми Далиры, и дозорная башня стояла всего одна. Витая, словно женская коса, когда-то ярко-желтая с тонким зеленым узором, она теперь слегка побурела, а под воздействием магической энергии изменила структуру, вся словно покрывшись тонким слоем стекла.
      — Тогда не только башня — весь город должен был стать таким, — заметил Эргард.
      — Верно. Но камень при строительстве использовался самый разный, и соответственно различным оказался эффект. По крайней мере, ходить по мостовым ничто не мешало.
      Башня стояла у самой границы города. Я обошла ее со всех сторон и, оглянувшись на братьев, переступила порог.
      Конечно, деревянные двери не уцелели. Весь первый этаж представлял собой лишь голые стены. Там побывал магический огонь, поэтому внутри ничто не сохранилось. Зато второй этаж подарил мне зрелище потемневших от времени доспехов, окаменевших скамеек и подернутых паутиной ковров, превращавшихся в пальцах в труху.
      Вэр напомнил мне, что не стоит мародерствовать, и я поспешно спустилась и вышла наружу. Внутри кипел гнев, словно огонь в котле. Я помнила, как по этим самым улицам, теперь вопиюще-безжизненным, сновали телеги, ходили люди и кони, лаяли собаки.
      Прямо напротив башни располагалась пекарня. Я побежала туда и даже смогла найти в подсобке окаменевший каравай, но жизнью от этого город, конечно же, не наполнился.
      Разноцветные рулоны тканей, наполнявшие городские склады до самого потолка, превратились в труху. А вот не погребенных останков людей не было — оборотни похоронили прах всех, кого смогли. По крайней мере, в этой части Далиры.
      — Зачем? — спросил Эргард.
      Кимеда пожала плечами:
      — Мы разумные существа. Долг разума заботиться о своих собратьях. Иначе как бы мы смотрели в глаза собственным детям?
      Она замолчала и долго сидела, бездумно глядя в пространство перед собой. Эргард не торопил ее, понимая, что мысли ее теперь в Далире. Наконец, спустя некоторое время Кимеда возобновила рассказ:
      — Я прометалась так почти всю ночь. Вэр и Тэр присматривали за мной, но не вмешивались — некоторые вещи необходимо пережить на личном опыте.
      Когда на восточном крае неба разгорелся рассвет, я села прямо на одной из площадей, скрестив ноги, и закрыла глаза. Две разные картины — мир мертвый и мир живой — боролись во мне. Я смотрела перед собой, и они постепенно совмещались, сливались в одно. И я ощущала всем своим существом, всей душой, как разгорается внутри меня ненависть к магам. Они чудовища, недостойные того, чтобы жить!
      Кимеда обнажила звериные клыки и зарычала. Эргард не дрогнул, лишь по-прежнему смотрел с восхищением. Она сильна и телом, и духом! Какая мать для князя Вотростена! Лучшая из всех!
      Она вздохнула, провела ладонями по лицу и закончила:
      — В Арраши мы решили в этот раз уже не идти, отложив путешествие на несколько лет. Таких эмоций, что мы пережили в Афалеоне, не должно быть слишком много, иначе можно просто сойти с ума.
      Мы отдохнули в пустыне еще один день и направились к перевалу.
      Пир с чаем и пирожками, разумеется, стал еще радостнее, чем можно было ожидать в начале пути.

Глава 9. Разрешение

 Дни сменялись один за другим, подобные россыпи драгоценных камней: на первый взгляд похожи, словно родные братья, однако если присмотреться, то становится понятно, что каждый сам по себе абсолютно неповторим.
      Хозяева и гости вовсе не сидели в саду все дни напролет. С утра, проснувшись и позавтракав, они шли чаще всего гулять по Истале. Иногда всей компанией, а иногда вдвоем — Кимеда и Эргард.
      — От Иласару нет известий? — спрашивал князь, появляясь поутру за столом.
      Раэтин или же его дочь качали в ответ головой:
      — Он еще не вернулся.
      Гости вздыхали, но оставляли свои сожаления при себе. Сениту прежде всего правитель, и он не должен откладывать государственные заботы ради двух пришельцев, которые еще неизвестно чего хотят. Даже если один из них князь, а второй советник соседней страны.
      Хозяева дома продолжали жить своей жизнью, и Эргард с Горгридом честно подстраивались под их распорядок. Когда Кимеда была занята, они садились в саду играть в шахматы. Дела Вотростена не шли из мыслей у обоих. Горгрид со дня на день ожидал письма от советников и вслух гадал, какие известия он получит.
      — Я не привык быть вдали от своей ответственности, — сказал он как-то, сосредоточенно глядя на доску.
      — Понимаю тебя, — ответил Эргард.
      С тех пор, как сам он стал князем, а друг советником по обороне, оба они не покидали страну столь надолго, разумеется, за исключением войны с Гроимом за острова. И теперь ответственный характер товарища не давал ему расслабиться и спокойно получать удовольствие от жизни.
      — Пока не буду знать достоверно, что все хорошо — не успокоюсь, — говорил Горгрид.
      — Не хотите прогуляться? — как-то раз спросила у них Кимеда, по обыкновению неслышно приблизившись.
      Эргард поднял взгляд, и лицо его осветила счастливая, полная предвкушения и ожидания приятных мгновений улыбка, совсем как в детстве.
      — Очень хотим, — ответил он и первый легко вскочил на ноги.
      Горгрид неторопливо собрал шахматы и присоединился к влюбленным.
      Лерук куда-то убежал прямо с утра, заявив, что нашел себе учителя игры на флейте, и у него теперь должен состояться первый урок, Раэтин ушел по делам, поэтому на прогулку отправились втроем.
      — Иласару пробудет на востоке еще дня два, — сообщила Кимеда, — плюс обратный путь: мы получили письмо от Вэра. Так можете начинать готовить речь.
      — Радостные известия, — заметил Горгрид и в знак благодарности учтиво поклонился.
      Оборотница рассмеялась.
      В первые дни горожане с любопытством оглядывались, встречая на своем пути гостей из внешнего мира, однако вскоре привыкли. Эргард с Горгридом и сами больше не обращали на внешний вид хозяев никакого внимания. Другое дело сама Истала: ее красота не успела примелькаться, и Эргард каждый раз шел, как маленький ребенок, восторженно крутя головой по сторонам.
      Отделка домов не повторялась почти никогда. Крутые и плавные, словно морская волна, изгибы, правильные геометрические рисунки, совершенно необычайные фантастические цветы — узоры перетекали один в другой, и весь город казался палитрой талантливого молодого художника, полного сил и вдохновения.
      — Хотите посмотреть один фонтан? — предложила Кимеда.
      Эргард с Горгридом выразили полную готовность и пошли за своей проводницей.
Та их привела на одну из площадей недалеко от центра города.
      — Вот этот, — широким жестом указала она.
      Нельзя сказать, что они не видели ничего подобного. Встречали, конечно же, хотя и не так часто. И все же фонтан поражал воображение. В форме цветка лотоса, он был выложен изнутри желтым авантюрином, зеленым хризопразом и розовым кварцем, и камни мерцали в лучах солнца веселыми разноцветными огоньками. Прямо из тучи брызг к небу взмывал дельфин. Хрустальные струи сменялись настоящими, водяными, и можно было подумать, что дельфин хохочет, радуясь жизни, и вместе с ним смеется весь окружающий мир.
      — Это сделал Рамору сорок пять лет назад, чтобы покорить возлюбленную.
      Эргард представил себе сурового пограничника и с нескрываемым удивлением поднял брови.
      Горгрид обошел сооружение вокруг и, обернувшись к Кимеде, спросил:
      — И как, достиг он успеха?
      — О да, — ответила та. — Они поженились и дали жизнь двум котятам. И пока еще даже не разошлись.
      Она подставила под струю ладонь и, смочив пальцы, вдруг резко бросила капли в Эргарда. Тот улыбнулся и, подойдя ближе, набрал полную гость воды и выпил. Кимеда продолжила:
      — Теперь эта площадь стала излюбленным местом проведения семейных праздников и романтических встреч. Некоторые верят, что, если перед тем, как сделать предложение, потереть нос дельфину — девушка или юноша не откажет.
      — И как результат? — поинтересовался Эргард.
      Кимеда весело пожала плечами:
      — Специальных подсчетов никто не вел. Быть может, дело в том, что те, кому не повезло, не спешат рассказывать о собственных неудачах. Но утверждают, что промахов не бывало.
      — Гораздо более вероятно, что влюбленные и без того были вполне уверены в своих избранниках, — предположил Горгрид и, беспечно пожав плечами, сунул руки в карманы.
      Деревья, обрамлявшие площадь подобно огромной зеленой раме, чуть слышно шелестели, над фонтаном переливалась разноцветная водяная радуга, и воображение само дорисовывало играющую неподалеку романтичную музыку, а также танцующие пары кесау.
      — Ни за что бы не подумал, что Рамору на такое способен, — сказал в конце концов Эргард.
      Оборотница со снисходительной улыбкой взяла его под руку:
      — Все мы обладаем скрытыми талантами.
      И было невозможно понять, говорит ли она только о собственных сородичах, или так же о людях. Но уточнять Эргард не стал, не желая нарушать волшебство момента.
      Они свернули в один из тенистых боковых переулков, и количество зелени вокруг заметно прибавилось. Раскидистые кроны нависли шатром, образуя цветущий, благоухающий медом и свежестью коридор, и Горгрид спросил:
      — Здесь тоже живут кесау?
      Сам Эргард не сомневался, что ответ будет утвердительным, но Кимеда, к немалому изумлению друзей, покачала головой:
      — Вовсе нет. И все же тут есть одно восхитительное местечко, которое я вам хочу показать. Чайная.
      — Вот как? — удивился князь.
      — Именно, — немного заговорщически улыбнулась оборотница. — Я уверяю, что такого вы еще не пробовали. Чай из миндального молока, молотого имбиря, гвоздики, орехов и душистого перца; чай из апельсина, мускатного ореха, молотой корицы, бадьяна и кардамона; чай из сушеной мелиссы, меда и лемонграсса. Хотите попробовать?
      Теперь уже не имело значения, пил он чай когда-нибудь или нет. Ибо, даже если бы не переносил и на дух, он бы ни за что себе не простил, если бы не попробовал.
      — Веди нас! — объявил уверенно Эргард, и Горгрид с энтузиазмом кивнул, подтверждая решение друга.
      Вскоре они остановились перед низенькой, неприметной деревянной дверью, спрятавшейся в тени акации. Три выходящих на мостовую окошка были украшены изнутри зелеными шелковыми занавесками, а снаружи увиты диким виноградом.
      Эргард сделал было жест, собираясь толкнуть дверь, но та сама вдруг распахнулась, и на пороге появилась девушка лет двадцати на вид.
      — Ясного дня, Кимеда, — поздоровалась она, уже привычно для людей скрестив руки.
      — И тебе, дорогая, — улыбнулась та и вернула приветствие. — Рада видеть тебя.
      Горгрид склонился перед незнакомкой, и та улыбнулась обольстительно и одновременно невинно. Смерив советника внимательным взглядом, она чутко пошевелила ноздрями, и глаза ее блеснули.
      — Знакомьтесь, это Таяна, — представила девушку Кимеда. — Моя хорошая подруга. А это князь Эргард и советник Горгрид.
      — Очень приятно, — промурлыкала незнакомка.
      — Нам тоже, — вполне искренне заверил Горгрид.
      Не слишком высокая, с густыми каштановыми кудрями и миндалевидными карими глазами, с очаровательной улыбкой и округлыми формами, на которые сам Эргард чаще всего в былые годы и западал, еще недавно он бы не устоял перед нею. Теперь же он спокойно смотрел и чувствовал, что, как бы ни была хороша дева, собственное сердце его принадлежит Кимеде, и только ей одной.
      — Посидишь с нами? — предложила их спутница, и князь заметил, что друг встрепенулся и неуловимо напрягся, застыв в ожидании.
      Но Таяна вздохнула и покачала головой:
      — Увы, мне надо спешить — отец ждет. Но если не возражаете, то я загляну на днях.
      — Мы будем рады, — ответила Кимеда.
      — Тогда до встречи!
      Таяна вновь улыбнулась и, задержав на Горгриде взгляд немного дольше положенного, стремительно развернулась и убежала.
      Остаток дня товарищ был молчалив и задумчив. Догадываясь, что именно творится в его душе, Эргард не лез с вопросами и тем более с непрошеными советами.
      Впрочем, насладиться обедом это им не помешало. Они попробовали четыре разных вида чая, яблоки в меду, облитые медом пирожки с ореховой начинкой, совершенно необыкновенное ароматное медовое печенье, которое само таяло во рту, а также многочисленные виды суфле и пряников.
      Назад они шли, мысленно продолжая смаковать лакомства.
      — Спасибо за восхитительный день, — поблагодарил Горгрид, когда все наконец вернулись в усадьбу.
      — Очень рада, что прогулка доставила вам удовольствие, — ответила Кимеда.
      Вскоре пришел Лерук и выразил желание продемонстрировать успехи в игре на флейте. Эргард, не дрогнув, выразил готовность послушать.
      Нельзя сказать, что опасения его оказались совсем уж напрасными, однако мастерство пограничника в самом деле немного улучшилось. Горгрид его вполне искренне похвалил и заявил, что ему явно стоит тренироваться и дальше. Гордый Лерук ушел в глубину сада, чтобы никому не мешать.
      А вскоре вернулся домой Раэтин. Еще один длинный, но такой насыщенный и интересный день подошел к концу.
      Письма из Вотростена прибыли через три дня. Утро уже подходило к концу, и Горгрид, как раз закончив печь пирог к обеду, вышел в сад. Эргард сидел под яблоней и играл в шахматы с Кимедой. К немалому удовольствию князя, она оказалась сильной соперницей и явно не собиралась поддаваться. Он как раз сидел и размышлял, каким образом уберечь от удара ферзя, когда на дороге вдалеке мелькнула тень.
      Он поднял взгляд и осмотрел тропинку и палисадник. Ничего не заметив, собирался уже вернуться к игре, но тут Кимеда подняла руку и указала на крону дерева.
      — Там, — лаконично сообщила она.
      Князь встал, огляделся с недоумением, и тут прямо на тропинку из ветвей спрыгнул рысь. Он встал на задние лапы, снял со спины заплечный мешок и достал оттуда солидную пачку писем.
      — Почта, — доложил он и, вновь закинув сумку на плечи, развернулся и убежал, не дожидаясь ответа.
      Эргард задумчиво проводил его фигуру взглядом. Что это вообще было и откуда оно взялось? Довольно интересный вопрос, на который бы очень хотелось узнать ответ.
      — Это военный, — пояснила Кимеда, — вестовой. Так что не тревожься — в посторонние лапы тайны Вотростена бы ни за что не попали. Должно быть, Рамору и самому нужно было передать известия брату, а тут и ваши письма подоспели.
      — Должно быть, так, — согласился Эргард.
      Хотя, как именно Кимеда вычислила в пришельце военного, для него по-прежнему оставалось загадкой.
      Заметив, что Горгрид как раз спустился с крыльца, князь помахал ему и поспешил навстречу.
      — Вот, из Асгволда, — заявил он, такой довольный, словно сам лично доставил вести из дома.
      — Наконец-то! — воскликнул Горгрид, и глаза его заблестели.
      Протянув руку, он принялся проворно отбирать свое, и пачка вскоре стала тоньше почти на две трети. Эргард задумчиво оглядел оставшееся и наконец заявил:
      — Прочти и мое тоже, а потом мне расскажешь, что там делается.
      — Хорошо, — покладисто согласился Горгрид. — Тогда я пошел.
      Впрочем, в дом он не вернулся. Устроившись на подушках под вишней, сломал печать на первой депеше и погрузился в чтение.
      Эргард коротко вздохнул и оглядел сад. Желание подойти и обнять Кимеду было столь сильно, что он предпочел сунуть руки в карманы и под видом прогулки отойти подальше. Уговор есть уговор.
      Горгрид читал послания, но не хмурился, не дергал себя за волосы и не кусал губы, из чего князь сделал вывод, что вести в самом деле добрые. На душе просветлело, и он в самом деле отправился бродить по дорожкам, насвистывая себе под нос незамысловатый мотивчик. Один из тех, что они прежде часто пели в дороге.
      Остановившись, он задрал голову и принялся разглядывать пушистую гроздь мелких белых цветов над головой. Рябина. Любопытно будет потом узнать, увидит ли он по осени плоды?
      Он уже совсем было собирался пойти в дом, как вдруг заметил, что в сад вошла девушка. Та самая, с которой они познакомились на днях. Таяна, кажется.
      «Интересно, зачем она пришла, — подумал он. — Может быть, и впрямь к Горгриду?»
      Вероятность была, с его точки зрения, велика. Даже если не считать того взгляда на улице — девы часто обращали внимание на его друга. Боги знают, что их привлекало. Красивая ли мужественная внешность или, может быть, благородство, легко читавшееся на его лице? Эргард никогда всерьез не задумывался над ответом. Какая ему разница? К тому же у оборотницы могут быть свои, совершенно особенные причины. Что там Кимеда говорила о запахе? Быть может, дело именно в нем?
      Хозяйка дома, завидев гостью, вскочила и побежала навстречу. Таяна протянула подруге какой-то свиток, и они некоторое время оживленно болтали. Однако гостья нет-нет, да и поглядывала на Горгрида.
      Эргард, стараясь не выдавать своего любопытства, подошел ближе. Глаза Таяны хищно блестели, время от времени она проводила языком по зубам, а ноздри ее вздрагивали. Чувствует запах его товарища?
      Кимеда сделала приглашающий жест, но та, еще раз посмотрев на сосредоточенно читающего Горгрида, уверенно покачала головой. Добавив еще что-то, чего Эргард, разумеется, не расслышал, она развернулась и стремительно ушла. Кимеда ее проводила взглядом и, обернувшись к Эргарду, улыбнулась и подошла ближе.
      — Ну, что скажешь интересного? — полюбопытствовал он.
      Оборотница хмыкнула себе под нос и ответила, качая головой:
      — Что твой друг попал. Таяна кошечка молодая, но решительная.
      Впрочем, в голосе ее звучало не осуждение, но одобрение и восторг. Эргард хохотнул и, взяв подругу под руку, повел ее в дом.
      Освободился Горгрид спустя три четверти часа. Князь за это время успел заварить чай и накрыть на стол, поставив в центр пышный мясной пирог.
      Дверь рывком распахнулась, и товарищ, остановившись в дверях, с улыбкой протянул:
      — Как вкусно пахнет!
      — Тогда давай, садись скорее, — расплылся в улыбке довольный похвалой Эргард.
      Кимеда несколькими ловкими движениями разрезала угощение, и все приступили к трапезе.
      — Ну, что ты там прочитал? — поинтересовался князь.
      Кимеда встала и, взяв чашку с куском пирога, вышла в сад. Хотя тайн вотростенцы от нее не делали, понимая, что это бессмысленно, если она станет матерью наследника, однако та и сама не спешила совать нос не в свои дела.
      — Советники по-прежнему ворчат, что князя носит неизвестно где, — заговорил Горгрид, — но пишут, что надеются на успех твоего предприятия.
      — Еще бы они не надеялись, — пробормотал Эргард. — Они ведь тоже не в восторге от наследника-мага.
      — Есть такое. Бардульв первые дни после твоего отъезда капризничал, но теперь успокоился. Кадиа в темнице, с этой стороны тоже все благополучно. Остальное рутина — сам прочитаешь. Поставки хлеба, заказы на оружие, набор новобранцев.
      — Хорошо, давай, — протянул руку князь и забрал часть бумаг.
      Разговор перешел на другие темы. Кимеда вернулась, и после трапезы они все вместе отправились гулять в город.
      На следующий день Раэтин сообщил, что Иласару вернулся в Исталу.
      Это случилось вечером, когда заходящее солнце расцветило небо с его западного края в золотисто-розовые тона. В распахнутое окно долетали звуки сада, и Эргард с Горгридом сидели в гостиной в компании Кимеды и неспешно переговаривались о ничего не значащих пустяках. Люди предлагали съездить прямо с утра в лес за грибами, и оборотница с удовольствием согласилась их проводить.
      Тут на веранде послышался неторопливый звук шагов, и хозяин дома вошел, поприветствовав собравшихся:
      — Доброго вечера всем.
      Эргард с Горгридом по привычке встали и слегка поклонились. Раэтин кивнул им в ответ и с усталым вздохом присел на одну из подушек. Кимеда чуть приподнялась, подалась вперед и налила отцу чашку чая.
      — Спасибо, дочка, — поблагодарил Раэтин и, отпив глоток, сообщил: — Иласару в Истале.
      — Давно он приехал? — оживился Горгрид.
      — Сегодня утром. Он уже знает о вашем прибытии, так что завтра ждет вас обоих. Разумеется, вместе с тобой.
      Тут олетэка кивнул дочери, и та слегка прикрыла глаза, давая понять, что услышала и согласна.
      Эргард встал и, заложив руки за спину, подошел к окну. Как он ни ждал возвращения с востока сениту, это все равно произошло неожиданно. Он оглянулся и посмотрел на лениво раскинувшуюся на подушках девушку. Если все пройдет как надо, то уже завтра она может стать его. Сердце Эргарда вдруг заколотилось, а во рту пересохло.
      А вот Горгрид как-то весь подобрался и приосанился, словно зверь перед прыжком.
      «Он уже, небось, прикидывает, какие выгоды может поиметь Вотростен от всей этой истории, помимо наследника, — понял князь. — Что ж, на то он и советник. В конце концов, должен ведь кто-то заботиться о стране, раз уж князь в моем лице такой непутевый!»
      Сам он явно в данный момент не в состоянии был размышлять о делах, он и сам это хорошо понимал.
      — Значит, завтра, — в конце концов прошептал он и вернулся к столу. — Тогда идем после завтрака.
      — Как скажешь, — легко согласился Горгрид и поднялся. — В таком случае, пойду отдыхать.
      — Давай, — кивнул Эргард. — Твои мозги нам завтра понадобятся свежими.
      Советник коротко хохотнул.
      — Что ж, всем спокойной ночи, — пожелал он.
      — Приятных снов, — отозвалась Кимеда.
      Друг ушел, а Эргард вышел в сад и еще некоторое время бродил, не решаясь вернуться в дом. Теперь, когда до желанной цели оставался всего один последний шаг, он всерьез опасался, что не сможет сдержаться. Желание бурлило, кровь стучала в висках, и взгляд Эргарда то и дело возвращался к окнам на третьем этаже, в которых горел, чуть подрагивая, оранжевый светлячок лампы.
      Наверное, если Иласару наложит в итоге запрет, и все их усилия пойдут прахом, он все равно попробует уговорить Кимеду разделить с ним ложе хотя бы один раз. Он просто не сможет уехать, так ее и не познав.
      «Но тут, конечно же, ее воля, — напомнил он себе, — а не моя. И все же хорошо, что Горгрид пойдет завтра с нами: должен ведь присутствовать на встрече хоть кто-то, у кого работает голова».
      Ибо на себя он в этом отношении надежд по-прежнему отнюдь не возлагал.
      Вздохнув, Эргард сунул руки в карманы и направился в свои покои. Распахнув пошире окно на балкон, он стоял еще какое-то время, полной грудью вдыхая пряный ночной воздух, а после разделся и направился спать.
      Сон был беспокойным. Князя мучили видения их с Кимедой возможной любви, поэтому встал он в итоге совершенно разбитым.
      Вылив себе на голову целый ушат холодной воды, он яростными движениями вытерся и направился одеваться. Что ж, уже сегодня все так или иначе закончится. Прикинув, что друг, должно быть, давно проснулся, Эргард спустился вниз и прошел на кухню.
      Горгрид, увидев его, выразительно поднял брови, потом кивнул понимающе и принялся отбирать для чая травы. Князь следил за его действиями, не отрываясь. Так само собой выходило, что лучше Горгрида никто не мог развеять меланхолию Эргарда. Возможно, секрет заключался в том, что друг его прекрасно знал. Но, как бы то ни было, у него всегда находилось нужное средство — иногда беседа, иногда тренировка, а когда и чай, как вот сейчас. И еще ни разу он не ошибся.
      — Спасибо тебе, — поблагодарил князь, беря в руки чашку.
      — Не за что, — ответил Горгрид и тоже устроился за столом. — Я сам сегодня неважно спал. Все рисовались перспективы военного сотрудничества с оборотнями.
      Эргард только вздохнул и покачал головой:
      — Мне даже нечего на это сказать.
      Долгую секунду друг смотрел на него, а потом рассмеялся.
      — Все будет хорошо, Эргард, не переживай, — сказал он. — Иласару даст добро, ведь в итоге должен появиться не просто котенок, а твой сын. Все, что нужно сениту, это логическое обоснование нашей просьбы и кое-какие гарантии. И то, и другое мы ему вполне можем предоставить.
      Эргард снова вздохнул и отпил большой глоток чая:
      — Твои слова до ушей бы Таты донести.
      Вскоре вышла Кимеда, и Эргард поневоле залюбовался возлюбленной. Серебристые бриллиантовые звездочки в волосах, прозрачная легкая накидка создавали ореол таинственности и волшебства. Она потянулась к одной из чашек и поздоровалась с мужчинами, словно пропела:
      — Ясного утра.
      Эргард хотел было ответить ей, но не смог. Он потянулся к ее руке, взял осторожно пальцы и поднес к губам. Оборотница улыбнулась ласково и осторожно потрепала его по волосам.
      Как будто все были готовы к тому, чтобы идти во дворец. Раэтин, присоединившийся к завтраку, пожелал удачи, и все же без неожиданной короткой задержки не обошлось: Лерук собрался возвращаться на границу.
      — Пора мне, — заявил он с некоторой долей грусти в голосе, спустившись вниз. — Я уже и комнату свою убрал, и вещи собрал. Рамору ждет.
      — Удачи тебе, — пожелала Кимеда, — ты хороший друг. Забегай в гости, когда будешь в наших краях.
      — Непременно, — заверил Лерук.
      — Легкого пути, — пожелал Раэтин.
      Эргард с Горгридом крепко обняли пограничника, и тот, закинув сумку на плечи, перекинулся рысью и спустился в сад. Впервые в жизни люди видели смену ипостаси, ждали при этом чего-то необычного, а случилось все буднично и словно бы мимоходом. Ничего такого, отчего можно было бы ужаснуться. Просто вот только что стоял человек, который в несколько секунд покрылся шерстью и отрастил когти и хвост. И вот уже зверь бежит по тропинке сада, чтоб скрыться вскоре за поворотом, а люди смотрят ему вслед и с печалью думают, что еще одно приключение подошло к концу.
      — Ну что, идем? — спросил Горгрид и коротко вздохнул.
      — Да, пора, — поддержала Кимеда, и они вышли из дома.
      Эргард шел, стараясь не думать о том, что ждет его впереди. Он наблюдал, как солнечные блики отражаются от камней отделки, слепя неосторожным путникам глаза, и отчего-то казалось, что и сам он вернулся в беззаботное детство. Хотелось побежать, как те котята, которые резвились у них на пути, но ничего подобного он себе, разумеется, позволить не мог.
      Должно быть, почувствовав его волнение, Кимеда подошла ближе и взяла его за руку. Эргард кивнул с благодарностью.
      Группа из пяти котят, закончив играть в салочки, вдруг затеяла борьбу. Трое мальчишек и две девочки мутузили друг друга с неподдельным энтузиазмом, и, кажется, кошечки побеждали.
      Ждать окончания драки они втроем, однако, не стали. Свернув на одну из центральных улиц, прошли ее до конца и вышли на дворцовую площадь.
      Боги ведают, чего Эргард ждал. Но уж точно не того, что предстало его глазам. Огромная, в четыре этажа стена крутым полукругом изгибалась и скрывалась в тени деревьев.
      — Дворец имеет форму колеса, — пояснила оборотница, когда они остановились, чтобы люди могли разглядеть получше. — В самом центре личные покои сениту и его семьи, в «спицах» комнаты охраны и знатных кесау, а во внешнем круге рабочие помещения и библиотека.
      — А между «спицами» сады? — догадался Эргард.
      — Верно, — подтвердила Кимеда.
      Несколько мгновений они молчали.
      — Должно быть, удобно, — наконец раздумчиво протянул Горгрид и почесал нос.
      — Весьма, — поддержала оборотница. — Во всяком случае, мы привыкли. А расстояние не проблема для быстрых оборотней.
      Эргард подумал, что было бы интересно рассмотреть дворец сверху, но где найти подходящее возвышение?
      Вот двери распахнулись, и по лестнице сбежали двое оборотней.
      — Пойдемте, — пригласила их спутница, и Эргард с Горгридом направились вслед за ней.
      Отделка дворца почти ничем не отличалась от отделки дома Раэтина. Лишь камни использовались другие, как догадался Эргард, да отличался узор.
      Стоявшая в дверях охрана приветствовала Кимеду прищелкиванием хвостов, и им навстречу вышел пожилой кесау:
      — Сениту ждет вас в библиотеке.
      Похоже, лишние церемонии были при дворе Исталы не в ходу, как в самом Вотростене. Впрочем, он и не ждал ничего иного от свободолюбивых хвостатых соседей.
Они свернули в длинную галерею, сплошь уставленную цветами, так что комнаты больше напоминали оранжерею, потом были несколько гостиных подряд, в которых люди, к немалому своему удивлению, обнаружили не только подушки, но также и диваны со стульями. Должно быть, гости из соседних земель ожидают сениту не столь редко, как до сих пор казалось вотростенцам. А может, и сами рыси сидят тут время от времени.
      Наконец, их проводник распахнул тяжелую деревянную дверь и отошел в сторону. Они шагнули в полумрак и замерли на пороге, приглядываясь.
      Помимо привычных стеллажей вдоль стен стояли так же и шкафы с ромбовидными полками, где хранились свитки. Прямо в центре расположился широкий квадратный стол, а вокруг него были в изобилии накиданы подушки.
      Дверь за их спинами закрылась.
      — Приветствую князя Эргарда и уважаемого советника Горгрида в Аст-Ино, — услышали они голос. — Здравствуй, Кимеда.
      Навстречу им вышел молодой кесау на вид примерно лет тридцати, и люди поспешили приветствовать повелителя оборотней. Иласару вернул им поклон и сделал приглашающий жест, предлагая присесть.
      — Благодарим, — откликнулся Горгрид и первым устроился, почти так же ловко и быстро, как сами хозяева.
      Эргард возился немного дольше.
      — Что привело вас? — наконец спросил Иласару, и Эргард, сложив руки на коленях, собрался с мыслями и начал рассказывать.
      Конечно, не столь подробно, как он говорил Раэтину. В конце концов, отдельные подробности не предназначены для ушей официальных лиц. И все же он достаточно ясно и четко изложил суть проблемы и после поведал о той помощи, которой он ждет от котов.
      Когда он закончил, установилось молчание. Не хрупкое и не тягостное, но какое-то звенящее. Сениту обдумывал, время от времени чуть заметно покачивая головой, а Эргард рассматривал один из внутренних садов, что был хорошо виден в окно. Там цвели розы, глицинии и вился виноград. Летали птицы, а с ясного неба щедро светило солнце, и князь впервые понял, почему кесау никогда не претендовали на земли северного полуострова, даже в те года, когда он не был еще заселен далирскими беженцами.
      — Да, в сложное положение ты меня ставишь, князь, — наконец заговорил сениту, и Горгрид заметно подобрался. — Конечно, это право отца — забрать сына в свой родной дом. Но он однажды вырастет и, я полагаю, попросит нашей помощи.
      Иласару посмотрел внимательно сначала на князя, затем на советника, и наконец остановил свой взгляд на Кимеде. Оборотница смотрела спокойно и уверенно, и правитель, кивнув, продолжал:
      — Ни один кесау не откажет в помощи сородичу. Но если произойдет бой с магами, они непременно обратят на наши особенности внимание.
      Иласару замолчал, и Горгрид откашлялся:
      — Я не стану напоминать уважаемому правителю, что каждый кесау стоит трех таких магов в открытом бою, и уж конечно на них не действуют чародейские козни. Уверен, ты не это хочешь услышать. Конечно, Вотростен не останется в стороне и не пустит события на самотек. Маги — наши давние враги, как вы прекрасно знаете, и, если мы заключим военный союз, то Вотростен охотно поможет и защитит Аст-Ино от посягательств фатраинских тварей. По этой части у нас опыта более чем достаточно.
      Иласару с совершенно бесстрастным лицом кивнул, и Эргард попытался угадать, что же скрывается за его вертикальными звериными зрачками, но не преуспел. Он оглянулся на Кимеду, но молодая оборотница была совершенно спокойна, в отличие от него самого, поэтому он и сам, следуя ее примеру, постарался успокоиться и выкинуть лишние мысли из головы.
      — Вы хотите заключить вийнэку? — наконец спросил Иласару.
      Эргард с готовностью подтвердил:
      — Да, очень хочу.
      — А ты, Кимеда? — обернулся к ней сениту.
      — Да, хочу, и готова выполнить свою часть обязательств.
      — Хорошо, — подвел итог Иласару и поднялся на ноги. — Детали будущего соглашения мы обсудим позднее. Заходите вместе с советником, скажем, через три дня, когда все тщательно обдумаете. Пока же примите мое согласие забрать будущего сына Кимеды и Эргарда в Вотростен.
      Люди встали и поклонились сениту в знак искренней благодарности.
      — Хорошего дня вам, — ответил тот и вернул поклон.
      — Спасибо вам, — от всей души поблагодарил князь и вдруг подумал, что грохот от упавшего с его души камня слышен, должно быть, даже в Асгволде.
      Иласару уже собирался было уйти, но тут глаза его блеснули вдруг совершенно мальчишеским задором, и повелитель оборотней спросил:
      — Что, Эргард, должно быть княжеский долг никогда еще не был столь радостен и приятен? С такой-то женой.
      Секунду висела изумленная тишина, а после Кимеда первая заразительно, весело рассмеялась, а вслед за ней заулыбались и Горгрид с Эргардом.

Глава 10. Любовь Горгрида

 — Ну что, пойдемте, я покажу вам гостевой домик? — предложила Кимеда, когда они вышли из дворца сениту.
      Эргард довольно улыбнулся и посмотрел в небо. Легкие полупрозрачные облака неспешно плыли, и он принялся от нечего делать гадать, на что же они похожи. Вон там, прямо над головой, собака, а из-за крыши библиотеки вынырнул лебедь.
      «Спасибо тебе, Тата, за оказанную милость», — мысленно обратился он к богине.
      Конечно, правитель должен, прежде всего, думать о выгоде собственного народа, и раз Иласару, несмотря на очевидные минусы, согласился, кесау все же есть от его предложения какая-то польза.
      — Пожалуй, я пойду, соберу вещи, — сказал вдруг Горгрид и понимающе сощурился.
      В глазах его плясали смешинки, а так же ясно читался вполне недвусмысленный приказ.
      «Все, шутки кончились, — понял князь, — так же как и лирика. Чем быстрее родится наследник, тем скорее мы все вернемся домой».
      Что ж, его друг — советник, и привык думать прежде всего о деле.
      — Давай, — лениво согласился Эргард и кивнул, — я тоже вечером свое соберу. Завтра прямо с утра и переедем.
      Горгрид махнул рукой на прощание и отправился неторопливым, прогулочным шагом в сторону усадьбы Раэтина.
      — Далеко этот гостевой дом? — спросил Эргард спутницу, когда товарищ скрылся за поворотом.
      — Нет, — покачала головой Кимеда и взяла его под руку. — В двух кварталах. Те, кто там селится, обычно люди солидные и приезжают в Исталу для встречи с правителем. Нет смысла отправлять их на окраину.
      Само собой, любой кесау счел бы центр города неподходящим для житья. Привычных обширных, раскидистых садов тут не росло, но людям такая обстановка была как раз по нраву. Эргард вглядывался в окружающий пейзаж, стараясь угадать, в какой же именно из похожих друг на друга домов они направляются, но это оказалось не так-то легко. Как понять, куда именно их хотят поселить? И все же, несмотря на некоторые трудности, он вычислил их будущее жилье сразу же, едва оно появилось.
      Конечно, оборотни постарались сделать его по возможности удобным и уединенным. Пусть не такой большой, как в домах кесау, однако сад все же был. Окруженный невысоким, всего по пояс взрослому человеку, палисадником, домик проглядывал между ветвей вишен и яблонь и манил тишиной.
      Эргард набрал побольше воздуха в грудь и ступил на дорожку.
      — Внутреннего сада тут нет, — извинилась Кимеда и пожала плечами. — Ваш человеческий тип постройки не оставляет для него места, а заборов у нас не ставят.
      — Все в порядке, — поспешил успокоить ее Эргард, — тренироваться или читать мы вполне можем и тут.
      И все же на веранде, куда они поднялись, лежали сложенные стопочкой подушки.
      «Горгрид обрадуется, — мимоходом подумал князь. — Он, кажется, успел к ним привыкнуть».
      Истала. Загадочная и манящая, напоминавшая им в первые дни неожиданно воплотившийся сказочный сон, теперь обретала плотность. Нет, она не утратила волшебства, но все же что-то неуловимо переменилось. Быть может, дело было не в ней, а в самом Эргарде? Или это плеск фонтанов, смех детей и голоса женщин придали городу плоть и кровь? И даже вот этот маленький двухэтажный деревянный домик — неотъемлемая часть его, так много говорящая о самих хозяевах. Кому, скажите, из людей пришло бы в голову строить нечто подобное лишь только для того, чтоб было удобно редким гостям?
      Эргард толкнул дверь и переступил порог. Полумрак гостиной прорезал яркий квадрат окна, и золотистые пылинки танцевали в воздухе какой-то свой затейливый танец. Кимеда подошла к нему и распахнула створки, впуская щебет птиц, свежесть трав и шелест листвы.
      — Вот, — заявила она и оглянулась на Эргарда. — Так-то лучше.
      Помимо привычного для людей камина имелись так же два мягких кресла перед ним, низкий квадратный столик и стулья вдоль стен. Каких-либо изысков или милых вещиц не наблюдалось, но в этом как раз и не было ничего удивительного, ведь помещение казенное. Однако на стене все же висела картина с пейзажем. Князь подошел и пригляделся внимательней. Утренний лес. Как раз та самая его часть, через которую проезжали и они с Горгридом. Разумеется, полотно явно не купили на ярмарке по случаю, а написали специально. Эргард удивленно покачал головой и посмотрел на оборотницу. Та кивнула.
      — Там, в левой части дома, — махнула рукой она в нужном направлении, — кухня. Справа кладовые. На втором этаже две небольших купальни, гардеробная и три спальни.
      — Разберемся постепенно, — пожал плечами он и, приблизившись к Кимеде, посмотрел ей в глаза. — Не в первый раз.
      Она прищурилась в ответ и, приподняв верхнюю губу, провела языком по зубам. Князь наклонился и, обхватив широкими ладонями ее лицо, осторожно поцеловал.
      — Счастье мое, — прошептал он и одним движением стащил рубаху.
      Кимеда прищелкнула языком и ласково провела ладонями по его плечам и груди. Зарывшись пальцами в волосы, она потерлась щекой и осторожно прикусила его плечо, и он, сочтя это сигналом, решительно подхватил любимую на руки и понес наверх.
      И все же это оказалось не похоже ни на что, испытанное им ранее. Скорее яростная схватка двух равных по силе опасных хищников, чем плавный, неспешный танец. Бой, где не было победителей или проигравших.
      Сила встречалась с силой, непокорной и яростной, а ловкость с ловкостью. И было величайшим счастьем познавать эту стихию, похожую одновременно на огонь, на ласковый шелест трав и на крутую волну.
      Они все кружились, поднимаясь выше и выше, и мир вокруг них рассыпался мириадом сверкающих капель, словно волна после шторма, бьющая в каменистый берег.
Но ярость постепенно, неумолимо стихала, оставляя после себя умиротворение, покой и негу. Как будто два больших зверя, рысица и волк, устав сражаться, с разбегу бросились в море, отдавшись ласковым волнам. Кричали чайки, пели дельфины, и сами они резвились, целуя и лаская друг друга, и не было во всем мире большей радости, чем эта возможность просто быть рядом и смотреть в глаза того, кто стал для тебя с недавних пор всей вселенной, непостижимой и необъятной.
      Когда же они оба смогли наконец отдышаться, стало ясно, что наступил вечер. Тени успели удлиниться, закат расцветил небо в малиновые тона. Эргард со вздохом откинулся на спину, и Кимеда, мурлыкнув тихонько себе под нос, с комфортом устроила подбородок у него на груди.
      Думать о чем-то сейчас не было никаких сил. Хотелось просто лежать вот так, лениво смотря в потолок, и гладить ее плечо и спину. Умиротворенно улыбнувшись, он потянулся и ласково поцеловал в макушку.
      — Откуда в тебе столько опытности? — спросила она, с нескрываемым любопытством глядя в глаза.
      — Последствия бурной молодости, — не стал отпираться Эргард. — Должен же я был выучиться хоть чему-то, раз уж так и не повезло набраться ума.
      Оборотница рассмеялась и, слегка приподнявшись, вернула недавний поцелуй:
      — Ты слишком строг к себе.
      — Да, Горгрид говорит то же самое, но я все же думаю, что он щадит меня. Наверное, на фоне правителей иных людских земель я и не столь плох, но на фоне собственных предков…
      Он не стал продолжать, однако выразительно поморщился. Впрочем, такие разговоры не могли испортить ему настроение, поэтому он просто крепче обнял Кимеду и принялся лениво перебирать ее мягкие волосы.
      — Скажи, у тебя есть еще дети? Помимо Бардульва, — вдруг спросила она.
      Эргард хмыкнул и уточнил на всякий случай:
      — Незаконные?
      Надо же точно знать, в каких грехах каяться.
      — Да.
      Глаза оборотницы блеснули нескрываемым интересом. Она принялась неторопливо чертить на его груди узоры, и князь, поцеловав ее пальцы, беззаботно пожал плечами:
      — Понятия не имею.
      — Как так?
      Кимеда даже привстала от удивления. Он терпеливо начал разъяснять:
      — Я ведь не разыскивал потом всех случайных подружек, чтоб спросить, не забеременели ли они. Претензий мне, во всяком случае, на этот счет никто не предъявлял. Хотя мы с Горгридом, конечно, путешествовали инкогнито и никому не рассказывали, кто мы на самом деле и откуда взялись. Но в одном я тебе могу поклясться — в Вотростене у меня точно бастардов нет.
      — Ты так считаешь? — усомнилась все же она и внимательно прищурилась, ожидая ответа.
      — Можешь не сомневаться, — заверил князь. — Горгрид мне в четырнадцать лет целую лекцию прочел о вреде случайного секса на родине.
      — Так он, выходит, всю жизнь с тобой нянчится? — сочувственно улыбнулась Кимеда.
      Эргард в ответ довольно ухмыльнулся:
      — Так и есть.
      — Но почему объяснял не отец, а друг?
      Князь выразительно пожал плечами:
      — Когда это такие поганцы, как я, слушали родителей? Нет, он, конечно, пытался, но в таком деле нужен был кто-то более авторитетный, так что вразумлять в итоге пришлось Горгриду.
      Тут Кимеда не выдержала и, упав на спину, звонко расхохоталась. Он улыбнулся и, повернувшись на бок, вновь потянулся к ней и принялся целовать. Сначала шею, потом ключицы, а после грудь, которая совершенством формы буквально сводила его с ума. Дыхание любимой сбилось, она обняла его, крепко обхватив бедрами, и вскоре к чуть кровоточащим полосам на спине Эргарда добавилось несколько новых отметин.
      Когда же небо окончательно потемнело, накрыв Исталу расшитым лунно-звездным пологом, они вдвоем поднялись наконец и начали собираться. Хотелось есть, а в гостевом домике пока что поживиться было решительно нечем. Да и вещи действительно не мешало б собрать, чтоб не бегать после всю ночь.
      Они шли по опустевшим улицам, и Эргард рассказывал Кимеде о собственной молодости. И мысль, что все рассказанное перейдет потом к его сыну, ничуть не смущала.
      — Ты ночью придешь ко мне? — спросил он, когда они уже вошли в сад.
      Дом впереди темнел, однако несколько окон на первом и втором этаже все же горели. Их ждут.
      — Да, приду, — горячо прошептала оборотница, и Эргард, склонившись, на ощупь нашел в темноте ее губы и снова крепко поцеловал.
      — Ты такая одна, — уверенно заявил он.
      И они, взявшись за руки, пошли по дорожке.
      — Ну что, вы поженились? — спросил Раэтин, когда Кимеда и Эргард поднялись по ступенькам и вошли внутрь.
      Старый оборотень ждал их в гостиной, и на серьезном, бесстрастном лице его нельзя было прочесть решительно ничего. О чем он думает? Как относится к случившемуся? И главное, кем станет для него тот, кто скоро, как они все надеялись, появится? Только лишь наследником и князем соседней страны, или еще и внуком? Вопрос, ответ на который, разумеется, не жизненно важен, однако знать его все же хотелось.
      — Да, мы заключили вийнэку, — ответила Кимеда отцу.
      — Это правильно, — кивнул тот. — Наследники должны появляться в браке.
      «Интересно, — подумал Эргард, — оборотни игнорируют мой союз с Кадиа только потому, что она колдунья, или им в принципе нет дела до человеческих церемоний?»
      Факт в том, что сам он теперь двоеженец, и, что самое интересное, не имеет ничего против создавшегося положения.
      — Садитесь, поешьте, — пригласил Раэтин. — Голодные, небось, как стая волков.
      — Есть такое, — согласился Эргард.
      На столике их уже ждала индейка, чай из трав и ароматный пирог. Они уселись, и все с удовольствием воздали должное пище.
      Из сада доносились голоса ночных птиц, было благостно и мирно. Не хватало только пения свирели где-нибудь вдалеке да танцев под луной. Но на это у них уже не оставалось ни сил, ни времени.
      — Мы не устраиваем пышных празднеств ради вийнэку, — пояснил Раэтин. — Он заключается не для этого. И все же союз дочери для меня радость, и я вас от всей души поздравляю.
      — Спасибо, папочка, — улыбнулась Кимеда и, подавшись вперед, обняла отца.
      Язык не поворачивался назвать его стариком, для оборотня восемьдесят лет еще не возраст, поэтому Эргард избегал подобного слова даже мысленно.
      Закончив ужинать, Раэтин встал и, поклонившись на прощание, удалился к себе в покои.
      Посуду Эргард с Кимедой уже убрали сами. Теперь оставалось только собраться.
      — У Горгрида хватит коварства отправить меня в воспитательных целях на новое место жительства вообще без всяких вещей, — говорил он своей новой жене, не глядя запихивая рубашки в сумку. — Такое уже бывало.
      — Во время ваших совместных путешествий? — уточнила та, весело сощурившись.
      Эргард вспомнил, как пламенно негодовал, продрав глаза примерно к обеду и обнаружив, что ждать его никто не собирается, и ухмыльнулся воспоминаниям.
      — Да, — ответил он. — Но я сам виноват — потратил вечер на поход в деревню, к очередной девице, а после бессовестно завалился спать. В итоге караван, с которым мы путешествовали, ушел без нас, а Горгрид рвал и метал, и я, признаюсь откровенно, не слишком сопротивлялся, когда он просто пинками выгнал меня из лагеря, не дав даже толком надеть штаны. Нет, все действительно необходимое он захватил, а вот мое личное барахло демонстративно оставил в прежнем лагере. Я потом посылал за ним гонца из ближайшей харчевни. Три золотых с меня содрал, паршивец. В общем, больше я пренебрегать распоряжениями друга себе не позволял.
      — А почему он не разбудил тебя? — с нескрываемым любопытством уточнила Кимеда.
      — Не смог, — лаконично пояснил Эргард, и оба весело рассмеялись над злоключениями непутевого вотростенского наследника.
      Вскоре сумки, полностью собранные, стояли у стены на полу. Князь огляделся и, удовлетворенно кивнув, затушил лампы.
      — Иди ко мне, — позвал он возлюбленную и с чуть слышным рыком заключил ее в объятия.
      В покоях щедро светила луна, тени слегка подрагивали, и мотыльки неспешно танцевали, кружась в оконном проеме. Князю казалось, что он вновь стал моложе, сбросив разом лет двадцать, но и он, в конце концов, устал. Растянувшись на спине, он обнял счастливо улыбающуюся оборотницу и, устроив голову ее у себя на плече, уснул.
      Утром рука, как и следовало ожидать, затекла, зато удалось, к его немалому облегчению, избежать гнева Горгрида, даже несмотря на то, что они проснулись, когда рассвет уже успел миновать.
      Кимеда сказала, что ей сегодня нужно быть во дворце с отцом, и убежала.
      — Приходи к вечеру, когда мы обживемся, — напомнил Эргард, обняв на прощание.
      — Непременно, — пообещала она.
      Он проводил ее и, коротко вздохнув, подхватил сумки и спустился вниз.
      — С добрым утром, — улыбнулся Горгрид, завидев друга. — Могу поздравить?
      — Да, вполне, — отозвался князь. — Ты сам вчера как день провел?
      На столике их уже ждал завтрак. Сырники со сметаной, орехи, сыр и яблоки. Эргард облизнулся, сглотнул слюну и в предвкушении потер руки. Горгрид довольно рассмеялся.
      — Я как всегда, — ответил он, усаживаясь. — Читал, написал пару писем к следующей почте.
      — Никто не заходил?
      — Нет, — явно удивился вопросу друг. — А должен был?
      Эргард молча пожал плечами. Он был уверен, что Таяна скоро появится, но кто сказал, что именно теперь?
      Закончив с трапезой, они убрали за собой и, взяв вещи, отправились в гостевой дом. Горгрид радовался, что они смогут быть там хозяевами, пусть и временными, а Эргард слегка грустил, что будет немного реже видеть Кимеду. Но ведь нельзя же еще много месяцев сидеть на шее у ее отца!
      Практичный друг сообщил, что уже присмотрел в городе несколько подходящих лавок с продуктами. Сам князь никак не мог вспомнить, когда Кимеда показала им их. Однако после коротких расспросов выяснилось, что Горгрид все отыскал сам.
      — Мы ведь должны что-то есть с тобой, — закончил в конце концов тот.
      — Логично, — согласился князь.
      Они свернули, прошли еще один переулок и наконец достигли цели.
      Домик их ждал. Это было заметно в тщательно выметенной дорожке сада, в заботливо разложенных подушках и в запахе свежей выпечки, доносящемся сквозь распахнутое окно.
Они взбежали на крыльцо, вошли внутрь и обнаружили прямо на столике перед камином корзинку с пирожками. Горгрид кинул свои сумки на пол, подошел и принюхался.
      — Изумительно, — вынес он вердикт, совершенно счастливый.
      Было похоже, что тут похозяйничали посланцы Иласару.
      «Интересно, откуда они узнали про пирожки?» — подумал Эргард.
      И, словно в ответ на его мысли, Горгрид заметил:
      — А неплохо у них разведка работает.
      «Точно! — мысленно хлопнул себя по лбу князь. — Вот и ответ на вопрос. До чего же все просто».
      Впрочем, удовольствие от поедания оных не стало от этого осознания менее полным. Они прошли на кухню, поставили кипятиться воду и отправились выбирать комнаты. Эргард взял себе ту, где они уже провели накануне день с Кимедой, друг остановился на покоях напротив.
      Кровать, сундук для вещей, стол со стулом, купальня. Как и внизу, только самое необходимое, ничего лишнего. Обстановка неуловимо напоминала своей простотой казарму, но тут уж все в их с Горгридом руках — сами обживут постепенно.
      — Пирожки пирожками, — заметил друг, когда они вновь встретились внизу, — а продуктов нам с тобой купить надо. В кладовке только сыр и фрукты. Долго мы на таком пайке не протянем. Но оборотни и не обязаны, разумеется, кормить нас.
      — Хорошо, — покладисто согласился Эргард. — Сейчас и сходим.
      Горгрид кинул в чайник чабрец, зизифору, лаванду и липу, и по комнате сразу разлился неповторимый аромат свежести, навевавший думы о горах и свободе.
      Помимо пирогов они съели еще по крупному, румяному яблоку. Их вид напомнил Эргарду о доме, и князь на короткое мгновение взгрустнул. Как там дела? Конечно, советники в последней почте докладывали, но ведь прошло уже время.
      — Через несколько дней должны быть известия, — сказал Горгрид, должно быть по лицу догадавшись, о чем он размышляет.
      Что же, оставалось только ждать и надеяться.
      Закончив с чаем, они отправились в магазин. Помимо мяса купили хлеба, свежей муки и запас круп. Пока товарищ придирчиво отбирал приправы, Эргард, пользуясь случаем, отложил сласти. Конечно, отбирал он практически наугад, ведь в тонкостях кулинарии оборотней разбирался слабо, однако пожилой кесау, торговавший в лавке, одобрил выбор.
      Мясо они по приходе домой убрали в ледник.
      — Будешь учить меня готовить, — заявил решительно Эргард.
      Горгрид хохотнул:
      — Что, надоело на моей шее сидеть?
      Князь неразборчиво проворчал что-то, а после ответил:
      — Не хочется быть совсем уж пропащим невежей в глазах будущего сына.
      — Весомый аргумент, — согласился друг.
      Закончив с неотложными хлопотами, они разожгли в гостиной камин и, довольные, уселись в кресла. Начинался новый этап их приключения.
      Распорядок дня им, конечно же, пришлось изменить. Впрочем, оба сделали это с большим удовольствием. Вставали теперь с рассветом, и Горгрид, по настоянию самого Эргарда, входил к нему в комнату и будил без всякой жалости.
      — Если я не проснусь, то можешь применять крайние меры, — напутствовал князь товарища. — Холодной водой полей или стаскивай прямо за ногу.
      Тот в ответ широко ухмылялся:
      — Всенепременно, можешь даже не сомневаться.
      Впрочем, пока до подобного живодерства дело не доходило.
      Следующим пунктом ежедневного утреннего меню у них стояло приготовление завтрака. Эргард под руководством друга учился хозяйствовать, и страшно гордился, когда сырники или омлет попадали на стол не подгоревшие.
      — Лиха беда начало, — с умилением комментировал советник, решительно пробуя стряпню товарища.
      Разумеется, до мастерства друга князю было еще ох как далеко, но он старался не унывать и просто удваивал усилия. Само собой, если их вдруг посещало желание съесть печеных яблок, фаршированную утку или какую-нибудь замысловатую кулебяку, то за дело вновь принимался Горгрид, который в последние годы искренне сожалел, что у него не хватает времени на такие вот маленькие житейские радости. Вот уж кто действительно получал удовольствие от процесса!
      А Эргард стоял поблизости, внимательно наблюдая за его движениями и как можно более тщательно запоминая.
      Но самым главным изменением стало возобновление ежедневных утренних тренировок. Теперь, когда не нужно было никуда спешить, а заодно можно было не опасаться, что они побеспокоят хозяев, оба с удовольствием предались своей любимой забаве.
      После короткого дождя, прошедшего накануне, благословенная богами природа Аст-Ино вновь подарила ясный, солнечный день.
      Почувствовав, что его немилосердно трясут за плечо, Эргард проворчал: «Уже встаю», и не без усилия разлепил глаза. Хотелось послать верного товарища куда подальше и вздремнуть еще два-три часика, но уговор есть уговор. Откинув одеяло, он сел на кровати и, наконец, смог сфокусировать взгляд на том, что держал в руках Горгрид.
      Мечи. Деревянные тренировочные мечи! Сердце подпрыгнуло и радостно заколотилось в предвкушении.
      — Мне не снится? — на всякий случай уточнил он.
      Друг рассмеялся:
      — Нет. Давай, приводи себя в порядок — я жду внизу.
      — Я мигом! — заверил князь.
      Встав, он первым делом распахнул пошире окно и уже потом отправился умываться. После второго ковша ледяной воды, вылитой на голову, в мозгах прояснилось, и вниз он спустился уже почти нормальным человеком. И все же нет-нет да и посещала досада, что ему дается с таким трудом то, что для других людей совершенно естественно.
      Однако долго уныние не продлилось. Едва Эргард переступил порог кухни, как Горгрид объявил:
      — Сегодня будешь учиться делать блинчики.
      Поначалу, конечно, князь отнесся к новому уроку без должного пиетета. Казалось бы, ну что тут может быть сложного? Он десятки раз наблюдал, как этим занимается друг.       Однако после того, как были изгвазданы мукой все доступные поверхности, Эргард начал понимать, сколь много требуется от него мастерства.
      Комочки он сам промешать в закваске в итоге так и не смог, и этим пришлось заниматься Горгриду. Первые три блина князь тоже безжалостно спалил. Однако вскоре у него начало получаться.
      — Ну, все, теперь можешь сам заботится о нашем пропитании, — объявил с широкой, радостной друг, когда Эргард торжественно положил на блюдо ровный, совсем не подгорелый, румяный блинчик и сверху смазал его маслом.
      Довольный похвалой князь расправил плечи. Хозяйствовать им тут предстоит долго. Не считая того щекотливого момента, что на зачатие может потребоваться неопределенное количество времени, еще нужно приплюсовать девять месяцев вынашивания. А ведь ребенок, может статься, не с самого рождения способен перенести столь долгий путь.
      «Советники меня убьют», — с тоской подумал Эргард, представив суровый взгляд лорда Оймодда.
      Но делать нечего — иных технологий появления на свет наследников пока даже лучшие умы Вотростена не выдумали.
      «И зря, между прочим, — пришла вдруг неожиданная мысль. — Тогда бы не пришлось ложиться в постель к этой проклятой твари Кадиа. И можно было бы задавать желаемые качества у ребенка».
      Эргард представил, что ответил бы на подобное заявление друг, и поспешил выкинуть дикие мысли из головы.
      На улице послышались оживленные женские голоса, чей-то смех, показавшийся смутно знакомым, и Горгрид вздрогнул, с внезапной надеждой посмотрев на окно. Несколько секунд он прислушивался, а потом покачал головой и заметно сник.
      — Нет… Разве что у Кимеды спросить? — пробормотал он задумчиво, явно беседуя сам с собой.
      Эргард, догадываясь, что может его тревожить, с расспросами не приставал. Горгрид терпеть не мог, когда ему в любовных делах лезли в душу, и отвечал обычно достаточно резко.
      «Сам расскажет, если захочет поделиться», — подумал он и, взяв обеими руками лопатку, принялся переворачивать очередной блинчик.
      Горгрид вздохнул тяжело и начал заваривать травяной чай.
      — Ну, все готово, — объявил вскоре Эргард и торжественно водрузил в центр столика блюдо.
      Горгрид с улыбкой принюхался и наконец объявил:
      — Изумительно пахнет!
      Уборка на кухне и, разумеется, сам завтрак прошли за обсуждением деталей предстоящей тренировки. Горгрид методично перечислял все слабые места в своей и Эргарда обороне, по которым он бы хотел пройтись, и список выходил отнюдь не маленький — за одно-два занятия не уложатся точно.
      — Но мы ведь никуда не спешим, — ответил друг, когда Эргард поделился с ним этим соображением.
      Князю ничего не оставалось, кроме как согласиться.
      Допив чай, они взяли мечи и вышли во двор. Тут можно было бегать, не опасаясь покалечиться или сломать что-нибудь, не ко времени подвернувшееся.
      Прищурившись, Горгрид посмотрел в небо и, вдохнув поглубже напоенный ароматов трав воздух, стащил рубашку и закинул ее на ближайший сучок. Эргард последовал его примеру.
      Размявшись, они принялись отрабатывать связку.
      Утро разгоралось, постепенно перетекая в день, и народу на улице становилось все больше. Шум в общем даже не досаждал Эргарду, скорее наоборот — помогал сосредоточиться.
      Деревянная плоскость меча мелькала перед глазами. Князь все пытался сделать обманный выпад, чтобы достать Горгрида, но тот не поддавался на провокации и раз за разом уверенно отражал удары.
      Вдруг слева, почти на краю сознания, мелькнула смутная тень, и Эргард, бросив быстрый взгляд, заметил Таяну. Она стояла под яблоней и ясно читаемым восхищением наблюдала за Горгридом.
      «Похоже, тренировке конец», — понял князь, но сожаления не испытал. После будут и другие занятия, а вот нового шанса у друга может уже не случиться.
      Тот вроде бы тоже заметил оборотницу. Во всяком случае, пропустив далеко не самый сложный и быстрый выпад, он нахмурился и начал биться еще яростнее. Тут уже Эргард не выдержал.
      — Эй! — крикнул он другу и для убедительности присвистнул. — Горгрид!
      Тот остановился, все еще тяжело дыша:
      — Чего тебе?
      — Ничего. Иди уже! — приказал он решительно и швырнул в товарища деревянным мечом. — Не хорошо заставлять девушку ждать.
      Тот его поймал на лету и несколько секунд безмолвно стоял столбом, а потом просветлел лицом и, пристроив мечи под деревом, поспешил к Таяне.
      Оборотница же, заметив, что Горгрид приближается, сняла с ветки висевшую там рубашку и протянула ему. Советник улыбнулся удивительно светло и одновременно ласково и, проворно одевшись, подошел к ней вплотную и осторожно, но уверенно обнял.
      — Ты не меня случайно ждешь? –уточнил он, кажется просто на всякий случай.
      «И в этом вопросе весь Горгрид», — подумал Эргард и чуть заметно покачал головой. Ему самому бы и на ум не пришло спрашивать нечто подобное.
      Оборотница прижалась к его другу всем телом и, крепко обняв за шею, чутко пошевелила ноздрями. С отчетливо слышимыми мурлыкающими интонациями в голосе она прошептала:
      — Угадал. У тебя восхитительный запах, ни на что не похожий. Пойдешь со мной?
      Голос ее слегка вибрировал. Казалось, она готова наброситься на него прямо тут и сожрать, но пока усилием воли держалась. Однако страсть, которую Эргард не спутал бы ни с чем, теперь открыто бушевала в ее глазах, грозя вырваться наружу и спалить любого, кто вдруг по неосторожности окажется рядом.
      — Если позовешь, то я с радостью, — ответил Горгрид, и голос его, немного хриплый от подступившего вдруг волнения, сорвался.
      Таяна слегка отстранилась и, взяв мужчину за руку, потянула за собой:
      — Тогда идем. Я хочу тебя.
      Теперь уж друга не смог бы остановить никто. За много лет Эргард хорошо научился угадывать его состояние. Тот видел сейчас только девушку, которая звала его, чей взгляд заставлял его сердце сбиваться с ритма.
      «В конце концов, почему бы нет, — подумал князь, с улыбкой глядя им вслед. — Он ведь тоже живой мужчина. И сколько можно вдоветь? А девушка хороша! Ну и пусть развеется немного — он заслужил, как никто другой».
      Пара вскоре скрылась из вида, а Эргард подобрал мечи и направился в дом. Впрочем, долго он в одиночестве не оставался — пришла Кимеда, и до самого вечера он выпал из реальности.
      Когда он проводил жену домой, уже стемнело. Высыпали звезды, и луна щедро сияла с высоты, освещая путь.
      «Интересно, чем теперь занят Горгрид», — лениво подумал князь, и искренне обрадовался, обнаружив пустой дом.
      Значит, он с Таяной. Мысль пришла и, приветливо помахав белоснежным крылом, согрела душу. Все так же улыбаясь, Эргард искупался и отправился спать.
      Проснулся утром он гораздо позже обычного. Но в этом как раз не было ничего удивительного, ведь сегодня некому было его будить. Раздумывая, что стоит сделать на завтрак, он спустился вниз и, обнаружив перед погасшим камином задумчиво сидящего Горгрида, замер на пороге. Друг вздрогнул, услышав звук шагов, и поднял взгляд. Бесконечно долгую секунду князь пытался угадать, какие думы одолевают теперь его советника, и, увидев, как на лице его появляется сперва едва заметная, потом все более широкая улыбка, вздохнул с облегчением.
      — Я женился, — сказал просто Горгрид, и Эргард, в два шага преодолев разделявшее их расстояние, крепко обнял его.
      — От всей души поздравляю!
      — Благодарю!
      — Зная тебя, могу предположить, что именно ты и никто иной предложил союз.
      — Так и было.
      Горгрид пожал плечами и, сунув руки в карманы, подошел к окну. Эргард ждал. Раз друг не оборвал разговор сразу же, значит готов поделиться.
      А тот стоял, упершись плечом о раму, и глядел в сад.
      — Красиво тут все-таки, в Истале, — невпопад заметил он и наконец принялся рассказывать. — Это случилось вечером. Таяна… Она удивительная. Впрочем, ты, как никто другой, понимаешь, что я тогда чувствовал. Она… Еще никто мне не дарил столько радости. Или я просто успел позабыть. Впрочем, это неважно. Когда стемнело, и оба мы, признаюсь, порядком устали, я смог собраться с мыслями и сказал наконец то, что должен был.
      — Ни за что не поверю, что тобой двигал всего лишь долг, — заметил Эргард, внимательно разглядывая фигуру друга.
      Тот обернулся и покачал головой:
      — Нет, конечно же: я хотел этого. Я предложил союз, и она с радостью согласилась. Мы решили не откладывать и, одевшись, пошли в дом ее родителей. Они меня приняли приветливо, особенно отец.
      — Он кто-то важный в иерархии оборотней? — вновь спросил князь.
      Ввиду все той же закрытости территории Аст-Ино сбор досье на иерархов кесау был решительно невозможен.
      — Почему ты так думаешь? — поинтересовался Горгрид, чуть наклонив голову на бок.
      — Не знаю, — признался Эргард. — Подруга Кимеды…
      Товарищ кивнул:
      — В общем, ты угадал. Он глава военной разведки.
      Князь присвистнул и покачал головой:
      — Однако.
      — Таяна его наследница. Но это я узнал уже после того, как мы заключили вийнэку. Ее отец сообщил, что она хорошая девушка, но крайне несобранная. Сказал — опасался, что она может привести неподходящего мужа, тогда как моя кандидатура его вполне устраивает. Что мы, люди, хотя и не способны напрямую, подобно оборотням, передавать память, однако дети все же наследуют наши таланты.
      — Сказать откровенно, практицизм кесау местами вышибает даже меня, — признался Эргард.
      Подобный подход никак не хотел укладываться у него в голове.
      — Я тоже смог ему ответить не сразу, — сознался Горгрид. — Но я люблю ее. Мне кажется, люблю. И только это сейчас имеет значение.
      Горгрид вздохнул, прошелся по комнате и вновь уселся в кресло, сложив руки под подбородком.
      — Мы заключили союз, и ее родители, приняв наши клятвы, накрыли на стол. Там были сласти, сыр и мясо, а еще совершенно необычное блюдо из риса — шарики с самыми разнообразными начинками, облитые медом. Было очень вкусно. Потом мы танцевали в саду, а после вернулись домой к Таяне и до утра любили друг друга. Она мне сразу сказала, что не уедет в Вотростен, ведь у нее долг перед народом. И ребенка не отдаст, если таковой родится. Но тогда это было не важно.
      — Все будет хорошо, — сказал князь и, подойдя ближе, положил руку ему на плечо. — Попробуй хотя бы раз просто пожить сегодняшним днем и получать от этого радость. Неужели ты думаешь, я тебе после возвращения не дам отпуск, чтобы ты мог навестить семью в Аст-Ино? Да в любой момент. Уж ты-то мог бы даже не просить. А если Таяна и предполагаемый котенок останутся в Истале, то и со стороны твоих старших проблем не будет. Я и сам знаю, что ты ответственный, но меру все же надо знать. Так что считай это приказом. Получай удовольствие от жизни, Горгрид!
      Друг сначала посмотрел на него в немом изумлении, а после откинулся на спинку кресла и рассмеялся.
      — Она ждет тебя? — уточнил Эргард.
      — Да, ближе к обеду.
      — Ну, так проваливай!
      — Я тебе еще бой задолжал, — напомнил Горгрид, отсмеявшись.
      — Что ж, согласен, — кивнул в ответ Эргард. — После завтрака. Но потом чтоб я тебя тут не видел!

Глава 11. Тэньяти и Аудмунд

Не сразу, но жизнь все-таки вошла в колею. Конечно, Горгрид не мог пренебречь долгом друга и советника, однако Таяна от него такой жертвы и не ждала.
      — Она мне несколько раз говорила, — поведал как-то друг, — что перестала бы уважать, откажись я вдруг ради нее от того, что прежде составляло всю мою жизнь.
      Поэтому он так и жил на два дома.
      Рано поутру, едва рыжее, еще по-летнему жаркое солнце показывалось над крышами, он приходил в комнату, где обитал Эргард, и будил князя. Все так же вместе они готовили завтрак и тренировались во дворе. Это занятие доставляло удовольствие мышцам и истинную радость душе, и по этой самой причине ни тот, ни другой не желали от него отказываться.
      После наступало время для дел. Переговоры с Иласару продвигались неторопливо, но уверенно. Они ходили во дворец отнюдь не каждый день, но проводили там по многу часов. Обе стороны — и люди, и оборотни — придавали будущему соглашению большое значение и долго, обстоятельно проговаривали каждый пункт.
      После обеда, наскоро перекусив в одной из ближайших харчевен, Горгрид прощался с товарищем и бежал к Таяне. Радуясь, что тот вновь наконец нашел свое счастье, Эргард махал ему вслед рукой и шел к Кимеде.
      Ему в самом деле было интересно с ней, с каждым днем все сильнее, и вотростенский князь поражался сам себе. Еще недавно скажи ему кто-нибудь, что он будет обсуждать с женщиной тонкости международной политики или стратегию игры в шахматы, он бы ни за что не поверил.
      К тому же новая жена оказалась женщиной весьма начитанной. Разумеется, тут дело было еще и в памяти предков, и все же Эргард с готовностью забывал обо всем, когда она принималась рассказывать о каком-нибудь восточном писателе или о научном открытии, в котором сам князь, к его собственному немалому прискорбию, мало что понимал. Зато осознание, что все, хранящееся в памяти Кимеды, перейдет к сыну, вызывало восторг.
      Дни неторопливой чередой проплывали мимо, словно рыбачьи лодки в ясный, погожий день. Домой возвращался Эргард уже ближе к ночи. Там зачастую его ожидали письма от советников, и он, прочитав их, оставлял на столике внизу, чтобы Горгрид, приходивший обычно немного позже, а именно вскоре после полуночи, тоже мог их прочесть. Дождавшись друга, князь садился с ним пить поздний чай, и только потом уже, после обстоятельной, неторопливой беседы, шел спать, чтобы вновь проснуться с рассветом.
      Прошел всего месяц со дня женитьбы Горгрида, когда друг объявил:
      — У нас с Таяной будет ребенок.
      Так просто и буднично, словно рассуждал о перемещениях потенциального противника или налоге на соль.
      «А впрочем, что может быть естественней, — напомнил Эргард сам себе, — чем сын от родной жены?»
      Товарищ стоял и помешивал лопаточкой в кастрюльке подливку. Несмотря на очевидные успехи по части кулинарии, это нехитрое блюдо сам князь так и не смог освоить. Грибная подливка к гречневой каше.
      — Поздравляю тебя! — от всей души порадовался Эргард.
      Друг обернулся, и лицо его осветила широкая, удивительно ясная улыбка, какую князь не видел, должно быть, со времен беззаботной, беспечной юности.
      — Спасибо тебе, — ответил он просто, но в словах этих ясно слышалось все то, о чем пока никто не решался заговорить вслух.
      Боль расставания с семьей, которая ему неизбежно предстоит в будущем, бессонные ночи, волнения о том, как там жена и малыш без него в Истале, и неизбежная, как половодье по весне, радость встречи.
      — Все будет хорошо, — заметил вслух Эргард, и Горгрид кивнул, соглашаясь.
      — Я буду навещать его. Их обоих. Конечно, всякое может случиться, в том числе и непредвиденные дела. Но ведь в этом случае жена и сын сами смогут приехать ко мне?
      Он посмотрел на Эргарда, словно именно от его ответа зависела вся дальнейшая семейная жизнь друга-советника. Быть может, дело было в том, что он и сам еще не до конца осознал произошедшее. Но, как бы то ни было, ответил князь вполне уверенно и искренне:
      — Разумеется, что может быть проще? Таяна и сама наверняка уже пришла к тем же выводам. Вы не расстанетесь надолго.
      Горгрид серьезно кивнул и вернулся к подливке.
      — Мой сын, — прошептал он задумчиво. — Котенок…
      — Ты все-таки уверен, что будет мальчик? — уточнил Эргард.
      Друг секунду молчал, а потом пожал плечами и задумчиво проговорил:
      — Конечно, может случиться всякое, но до сих пор у меня получались одни только парни.
      Князь улыбнулся и принялся накладывать кашу в тарелки.
      К концу лета они подписали договор с Иласару. На север полетел, обгоняя ветер, гонец, везя советникам копию соглашения, и вскоре от лорда Оймодда прибыл ответ.
      — «Рад, что от вашего пребывания там есть хоть какая-то польза», — прочел Горгрид и, подняв голову, бросил быстрый взгляд на сидящего напротив в состоянии глубокой задумчивости Эргарда.
      — Полагаю, яснее высказаться он не смог, — заметил тот вслух.
      — Куда уж яснее, — пожал плечами Горгрид и проворно свернул письмо в трубочку.
      Подперев подбородок бумагой, он задумчиво уставился на огонь.
      — Конечно, тут дальше идут поздравления, — продолжил советник, — ведь договор в самом деле знаковый. Но они хотят определенности. Я, кстати, тоже.
      В окошко ударил резкий порыв ветра. Благодатное лето уже миновало, и на пороге стояла осень. Листья успели пожелтеть, дожди шли все чаще и чаще. Но, впрочем, переписка между Исталой и Асгволдом от этого не стала менее оживленной.
      — Кадиа в темнице бесится, — доложил Горгрид, открыв другое письмо.
      Эргард поморщился:
      — Пожалуйста, хотя бы до возвращения не произноси этого слова.
      — Какого? — на всякий случай уточнил друг.
      — Кадиа. У меня от него изжога начинается. Вернемся в Асгволд, тогда и решу, что с ней дальше делать. Впрочем, если не присмиреет, то, скорее всего, оставлю в темнице. А то ведь не сдержусь и убью тварь. Так что можешь отписать советникам, что у нее пока есть время подумать над собственным поведением.
      Горгрид только головой покачал.
      — Хорошо, — сказал наконец он. — А имя Бардульва при тебе упоминать можно?
      — Да.
      — Так вот, пацан скучает.
      — По маме?
      — По ней и по отцу тоже.
      — Ладно, напишу ему письмо.
      Горгрид страдальчески закатил глаза:
      — Ему же год едва исполнился! Лучше игрушку пошли.
      Эргард хмыкнул и спросил:
      — А во что они в таком возрасте играют?
      На этот раз друг молчал почти минуту.
      — Ладно, — наконец вздохнул он. — Завтра сам куплю. Тут, кажется, где-то недалеко была лавка.
      — Спасибо тебе, — поблагодарил князь.
      Горгрид встал и, заложив руки за спину, подошел к окну. Накрапывал мелкий дождик, и листья бились на ветру, испуганно трепеща. Словно предчувствовали, что скоро оторвутся от веток.
      «Вот и здесь уже до зимы рукой подать», — с легкой налетом меланхолии подумал князь.
      — Так когда же мы вернемся домой, в Асгволд, Эргард? — спросил непривычно резким тоном Горгрид.
      — Я знаю ответ на этот вопрос, — раздался от двери тихий, чуть мурлыкающий грудной голос, и оба мужчины вздрогнули.
      Первым отреагировал советник:
      — Рад хорошим вестям. Добрый вечер, Кимеда.
      — Здравствуй, Горгрид, — улыбнулась она.
      Товарищ подошел к столу, быстро собрал бумаги и, подмигнув Эргарду, поспешил наверх.
      А тот еще некоторое время молчал, пытаясь осознать происходящее, потом резким движением вскочил, подошел к жене и, взяв лицо ее в ладони, посмотрел в глаза:
      — Ты ждешь ребенка?
      — Да, — улыбнулась та. — Так что можешь отписать домой хорошие вести.
      — Спасибо тебе, — прошептал он и, склонившись, поцеловал Кимеду.
      Огонь уютно потрескивал в камине, и уходить куда-либо решительно не хотелось. Эргард опустился обратно в кресло и усадил жену к себе на колени. Наконец-то результат после стольких усилий!
      Он улыбнулся и, протянув руку, погладил ласково спину и плечо оборотницы.
      — А если будет девочка? — вдруг спросил он.
      Мысль пришла, как ни странно, вот только что. Кимеда рассмеялась:
      — Нашел, когда начать переживать. Мы просто попытаемся еще раз, вот и все. А дочь останется со мной, вырастет и однажды сама решит свою судьбу, как и многие до нее. Не такая уж скучная на самом деле судьба.
      — А если будет мальчик, то я его заберу?
      — Как договаривались. Я не имею обыкновения брать назад уже данное слово. Могу увиливать и хитрить, пока не заключен договор, но потом пути назад нет.
      «Как жаль, что я не могу назвать ее княгиней!» — с горечью в душе подумал Эргард и, подавшись вперед, вновь крепко поцеловал.
      — Ты думала, как назовешь его? — спросил он некоторое время спустя.
      — Сына? — уточнила Кимеда.
      — Да.
      Она покачала головой и, улыбнувшись ласково, погладила мужа по голове:
      — Нет, в этом деле я тебе не помощница. Понимаешь, Эргард, имя — это судьба. Если я назову малыша на языке народа кесау, то это привяжет его к землям Аст-Ино. Не тот эффект, которого тебе хотелось бы достичь, верно?
      Она замолчала, ожидая ответа, и князь, подумав над ее словами, кивнул:
      — Ты, как всегда, права.
      — Он мой сын, и я заранее люблю его. Однако пусть он растет человеком.
      Она подняла голову, и мысленный взор ее улетел вдаль. Туда, где за деревьями и крышами Исталы начинались леса и поля. Туда, где бились свирепые волны в холодный берег и подступала зима, изгоняя осень с обжитых территорий. Быть может, будущая мать гадала, какая судьба ждет ее сына? Или просчитывала, чем обернется их с Эргардом союз для двух народов, уже много тысяч лет живущих бок о бок?
      «Пока это все известно лишь Тате», — подумал князь и вознес короткую молитву богине, благодаря за ребенка.
      «Пошли еще одну милость, — просил он. — Дай сына и наследника».
      Впрочем, ответ ее они узнают еще не скоро. Пока же остается только ждать.
      А время шло, летело, бежало. Золотая осень еще долго баловала погожими днями. Одетые в багряно-золотистый наряд деревья радовали глаз, и Эргард, как и прежде, дни напролет проводил на улице — в саду и в лесах. Частенько они с Горгридом уходили вдвоем за грибами, а после друг с удовольствием возился с засолкой.
      — Где ты этому всему выучился? — однажды спросил недоуменно князь, наблюдая, как тот отбирает травы для маринада.
      Горгрид загадочно улыбнулся в ответ, но после все-таки пояснил:
      — У няни. Она была большая мастерица, и меня приохотила.
      — Куда только твои родители смотрели, — проворчал Эргард.
      Товарищ весело рассмеялся:
      — Еще скажи, что ты недоволен.
      Однако вскоре миновала и осень. Небо поблекло, окрасившись в однообразные серо-белые тона, в воздухе полетели первые снежные мухи. На сердце Эргарда было светло и грустно одновременно. Как быстро промелькнула жизнь! А вспомнить и нечего, по большому счету.
      «Когда ты уйдешь, — снова и снова спрашивал он себя, — что скажут о тебе? О каких делах вспомнят?»
      О неудачной войне? О женитьбе на фатраинской колдунье? О загулах молодости?
      — Успеть бы сделать хоть что-то хорошее, — вздыхал тихо Эргард и качал головой.
      А Горгрид вскоре и вовсе почти переселился к Таяне и навещал теперь гостевой домик на два-три часа в день, чтобы решить текущие дела. Он по-прежнему вел переписку с Асгволдом и ходил на приемы к Иласару. Хотя один договор уже был подписан, однако два умных политика всегда найдут, что еще обсудить. Скоро на север полетела копия соглашения о межгосударственной границе, за ним договор о торговых пошлинах. Тон писем советников сменился с сердитого на доброжелательный. Они благодарили Горгрида и Эргарда за успехи, а также с нетерпением ждали, кого же родит Кимеда. Кровь оборотней в жилах будущего князя, в отличие от крови магов, никого не смущала — за тысячи лет соседства вотростенцы вполне привыкли к хвостатым и высоко ценили их ум, ловкость и силу.
      Поля покрылись пышными снежными одеялами, деревья нарядились в изящные, причудливой формы шапки. За северными горами в Вотростене бесновались ветра, и только необходимость прокормить семьи выгоняла в море отважных рыбаков.
      Однако здесь, на юге, погода стояла куда как более мягкая и приветливая. Светило солнышко, сиял золотистыми искрами снег, причудливо контрастируя с разноцветной отделкой домов, и зрелищем этим Эргард был готов любоваться часами.
      Но все заканчивается — прошла и зима. Проснувшись в одно прекрасное утро, князь за окошком услышал звуки капели. Рывком вскочив с кровати, он распахнул окно, впуская в комнату запах неумолимо подступающей весны, и улыбнулся широко и радостно.
      Вскоре снег потемнел, покрывшись ноздреватыми порами, а когда подсохла земля и деревья укутались в зеленоватую дымку, будто женщина в шаль, родился сын Горгрида.
      Это случилось рано утром. Проснувшись позже обычного, князь с удивлением спустился вниз и обнаружил, что друга нет. В гостиной все было точно так, как сам он оставил вечером. Пожав плечами, он поднялся наверх, но и в комнате Горгрида признаков оного не обнаружилось. В голову Эргарда закрались первые подозрения. По срокам выходило…
      — Ну да, — пробормотал он, потерев задумчиво лоб. — Все вроде совпадает.
      Уж до девяти он считать вполне умел.
      Решив, что после обеда сам зайдет в дом Таяны, он с удвоенным энтузиазмом принялся готовить завтрак. Кашу он сварил, и даже не спалил ничего, а то, что она вышла недосоленной, так это не беда — потом в тарелке доведет до ума.
      Чай весело пыхтел на огне, и Эргард уже совсем было решил приступать к еде, когда в дверь постучали. Он в легком недоумении отправился открывать.
      На пороге сидел рысенок. Еще совсем юный и абсолютно незнакомый князю. Он неопределенно ткнул себе за спину лапой и пролаял:
      — Таяна. Ребенок. Утро. Ждут.
      И убежал, махнув на прощание хвостом. Эргард несколько минут провожал его взглядом.
      Конечно, не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтоб понять. Малыш Таяны и Горгрида увидел мир на рассвете, и друг прислал случайного гонца с известием и приглашением.
      Проворно позавтракав, князь оделся и побежал туда, где с недавних пор жил его товарищ. Уютный небольшой двухэтажный домик был окружен садом, как и все прочие усадьбы в Истале, и в обычное время хозяйка с удовольствием ухаживала за ним сама, не доверяя приходящим помощникам.
      Эргард поднялся по ступенькам на веранду и, постучав погромче, толкнул дверь.
      — Входи! — послышался бодрый крик друга, а секунду спустя он и сам сбежал по ступенькам вниз.
      — Поздравляю тебя! — широко улыбнулся Эргард и стиснул друга-советника в крепких объятиях.
      — Уже четвертый сын, — поделился радостью совершенно счастливый Горгрид, когда смог вздохнуть, — но такого у меня еще не рождалось.
      Он выглядел немного всклокоченным, однако глаза его блестели, как в двадцать лет, а с лица не сходила улыбка.
      — Пойдем, я покажу его тебе, — почему-то прошептал Горгрид, хотя здесь, в холле, они явно не могли потревожить молодую мать.
      — Идем, конечно, — ответил Эргард и принялся подниматься вслед за товарищем. — Мне самому интересно посмотреть.
      — Таяна сейчас отдыхает, — тем временем продолжал тот. — С ней мать. Но мы не помешаем — просто войдем тихонечко и посмотрим.
      Они прошли по длинному, украшенному многочисленными вьюнками и лианами коридору, и Эргард вслед за Горгридом проскользнул в спальню.
      Таяна спала, и на лице ее играла широкая, удивительно светлая улыбка. В широко распахнутое окно влетали свежий ветер и безудержный щебет птиц.
      Пожилая оборотница обернулась и, увидев вошедших, склонила в беззвучном приветствии голову. Друг приложил осторожно палец к губам и кивком головы показал на колыбель. Мать Таяны кивнула, и князь, приблизившись, заглянул внутрь.
      Это был котенок и никто иной. По-другому назвать его не поворачивался язык. И хотя он был сейчас в человеческой ипостаси, однако нет-нет да и проглядывали на мгновение коготки, почти сразу же исчезая.
      — Как его зовут? — одними губами прошептал Эргард.
      — Тэньяти, — все так же безмолвно ответил Горгрид.
      Вдруг малыш широко зевнул и, пошевелив в воздухе кулачками, распахнул глаза. Взору Эргарда предстали вертикальные звериные зрачки.
      «Все верно, — подумал он. — У оборотней рождаются только оборотни. Интересно, как быстро он станет расти?»
      Блуждающий взгляд младенца вдруг остановился на Горгриде, и князь мог бы поклясться, что новорожденный узнал отца. Эргарда подмывало заявить, что подобное невозможно.
      «Но что мы, люди, знаем о детях-кесау? Мне самому еще только предстоит изучить этот вопрос во всех подробностях».
      Горгрид протянул руки и уверенным, ловким движением взял сына.
      Таяна все так же спала, и оба они вышли, чтобы ей не мешать.
      — Я буду жить пока у них, — сказал друг, когда они оба оказались в гостиной. — Хочу побыть как можно больше с женой и сыном, пока мы не уедем.
      — Конечно, — кивнул князь и подошел к окну. — Даже речи быть не может.
      — Я буду приходить по утрам на пару часов, чтоб решить дела. Я успею.
      — Ты только спать не забывай, — посоветовал Эргард.
      Оба весело рассмеялись, и маленький Тэньяти заулыбался вместе с ними.
      Теперь им оставалось только дождаться рождения сына Эргарда, и можно будет начинать готовиться к отъезду в Асгволд. Князь больше не сомневался в милости Таты и был абсолютно уверен, что это будет мальчишка. В конце концов, тот факт, что до сих пор все шло легко, словно по маслу, внушал веру в благоприятный исход.
      Скоро деревья покрылись нежной бело-розовой дымкой, распустились цветы в полях и садах, и в начале лета, спустя два с половиной месяца после первого радостного события, на свет появился вотростенский наследник. Именно так в разговорах с Горгридом и в переписке с советниками привык его называть отец.
      Это случилось ночью, в самое темное время суток. В саду стояла тишина, так что казалось, можно кричать во все горло — все равно никто не услышит и не откликнется.
Последние дни Эргард, подобно другу, жил в доме Кимеды и Раэтина. Хотя жена говорила, что со всем справляется, однако муж все равно предпочел быть с ней рядом.
      Они еще не успели лечь спать, когда Кимеда объявила, что начались роды. Сразу же известили Раэтина и послали за повитухой, живущей неподалеку.
      Эргард мерил шагами гостиную внизу и вспоминал рождение Бардульва. Тогда он даже совещание не прервал, а после хладнокровно уехал в порт по делам. Теперь же мысли метались подобно своре затравленных лисиц, сердце бешено колотилось, грозя вырваться из плена ребер, и он никак не мог понять, как же друг-то прошел через такое четыре раза.
      «Он же не такая циничная сволочь, как я».
      Впрочем, окажись он рядом, то не преминул бы напомнить, что женщинам рожать куда тяжелее. И все же Эргарду от этой мысли было ничуть не легче.
      Клепсидра методично, хладнокровно отсчитывала минуты. Князю надоело метаться по гостиной, и он пошел в сад. Попробовал сидеть, но через пять минут вскочил и продолжил хождение.
      Следовало подумать, как защитить сына от происков Кадиа. От магии его убережет природа оборотня, а что до всего остального…
      «Надо будет посоветоваться с Горгридом», — наконец решил он.
      Сам он сейчас думать был определенно не в состоянии.
      Тени сгущались, казалось — протяни руку, и она растворится в беззвездной, чернильной мгле. Небо плотно укрыли облака, поэтому ни лунный, ни звездный свет не достигали замершей в ожидании неизвестного земли.
      Из покоев Кимеды не доносилось ни звука. Зная жену, Эргард не сомневался, что она скорее умрет, чем начнет кричать. Он было уже совсем решил, что стоит пойти наверх и самому расспросить, когда вдруг раздался пронзительный, возмущенный крик младенца.
Похоже, он выражал недовольство окружающей его обстановкой. Эргард уронил лицо в ладони и с облегчением выдохнул. Свершилось.
      Минуту спустя, а может быть, четверть часа — сейчас он не смог бы сказать определенно — он бросился в дом и увидел там повитуху, которая как раз его искала.
      — У тебя мальчик, князь, — сообщила она, и новоиспеченный отец, невнятно поблагодарив, кинулся наверх.
      Перед дверью он остановился, собираясь с духом, потом потер лоб и решительно шагнул в комнату.
      Кимеда лежала, совершенно очевидно уставшая, но счастливая. Эргард неловко сел на краешек низкой кровати, к которой за много месяцев так и не смог привыкнуть, и посмотрел на личико сына, лежащего рядом с матерью. На голове его пробивались светлые волосенки, и отцу казалось, что малыш похож именно на него. Хотя пока еще трудно было сказать определенно.
      — Спасибо тебе, — прошептал он и, подавшись вперед, нежно и ласково поцеловал любимую.
      — Придумал уже, как назовешь его? — поинтересовалась та.
      Эргард кивнул:
      — Да. Аудмунд. Так звали моего деда со стороны матери. Он был благородный, честный и мужественный человек.
      Кимеда улыбнулась и погладила сына по голове:
      — Ну, здравствуй, Аудмунд.
      Тот, словно в ответ, продемонстрировал коготки, и Кимеда пояснила:
      — У маленьких котят могут быть спонтанные обороты, которые с возрастом проходят. Он пока еще не умеет владеть своим телом, но непременно научится, так что ты не пугайся.
      — Хорошо, — согласился князь. — Я буду помнить.
      Тут дверь широко распахнулась, и в покои Кимеды вошел Раэтин.
      — Знакомься, папа, это Аудмунд, — сообщила мать.
      Дед подошел ближе и оглядел малыша.
      — Красивый, сильный котенок, — заявил он с гордостью и сделал движение, намереваясь взять его на руки.
      Эргард вздрогнул и инстинктивно подался вперед, словно хотел загородить сына. Раэтин рассмеялся:
      — Ты заберешь его, как мы и договаривались, князь. Но, по крайней мере, сейчас я могу подержать собственного внука?
      Эргард сделал над собой видимое усилие и кивнул.
      «Надо известить Горгрида, — подумал он, — и сообщить в Асгволд советникам».
      А за окошком постепенно начинала бледнеть темнота и в просвет облаков показались первые робкие лучи теплого летнего солнышка.

Эпилог

Через два месяца все было готово к отъезду в Асгволд. Два месяца полного, безбрежного, бесконечного, словно небо над головой, счастья, которое неминуемо должно было вскоре закончиться.
      Эргард стоял на веранде гостевого домика и смотрел в сад. В воздухе плыл густой, чуть горьковатый аромат трав. Цвет на деревьях уже давно облетел, зато появились первые, пока еще зеленые, молодые яблочки. Небо постепенно темнело, и хотя вечерняя заря еще не успела прогореть до конца, на востоке уже зажглись первые, самые яркие, звездочки.
      Тупо ныло в груди, и он время от времени начинал ее растирать. Становилось немного легче. Или ему так только казалось?
      Невыносимо больно было осознавать, что уже через несколько дней он расстанется с женщиной, которую успел полюбить всей душой, чтобы вернуться к той, о которой даже слышать не хотел.
      «Что ж, — с грустью подумал он, опустив голову, — такова доля князя. Собачья работа. Но Горгриду еще тяжелее».
      Он, Эргард, расстается хотя бы только с женой, а товарищ оставляет и сына тоже. Конечно, Кимеда с Таяной проводят их до побережья, но это лишь слегка отдалит агонию.
Вдали послышался тихий звук шагов, и Эргард заметил в конце дорожки друга.
      Долг. Все зовет их двоих, все ведет куда-то, не спрашивая, а хотят ли они, собственно говоря. Внутри как-то особенно остро кольнуло, и Эргард вдохнул глубоко и рвано.
      — Ну, как ты? — поинтересовался Горгрид, взбегая по ступенькам.
      — Неважно, — покачал головой князь. — Сердце будто пытаются вынуть тупой ложкой.
      Товарищ нахмурился и покачал головой:
      — Пойдем, я тебе трав кое-каких заварю.
      Они прошли в кухню, и Эргард тяжело уселся на стул, немного наклонившись вперед. Друг развел огонь, поставил кипятиться воду и скрылся в кладовке. Вскоре по кухне разлился острый аромат меда, лимона и чеснока.
      — Вот, выпей, — скомандовал Горгрид.
      Эргард взял предложенную чашку, поморщился от резкого запаха, но послушно опустошил.
      — Благодарю, — прошептал он.
      — Горе ты мое, — с грустью отозвался друг. — Все будет хорошо. Ты ведь уже говорил с Кимедой?
      Князь кивнул в ответ:
      — Да. Она обещала навещать нас с сыном.
      — Ну, вот видишь. Ты не потеряешь ее.
      — Понимаю. Но, знаешь, впервые в жизни оно, — тут он выразительно указал себе на грудь, — бессильно перед доводом разума.
      Горгрид вздохнул и, поставив банку с травами обратно на полку, тяжело оперся о столешницу.
      — Еще как тебя понимаю, — ответил он.
      Князь вновь глубоко вздохнул и, не без усилия поднявшись на ноги, взял хлеб из корзинки и принялся его нарезать.
      — Не знаю, как бы я перенес на твоем месте, — наконец признался он Горгриду. — Просто не представляю.
      Скажи ему кто-нибудь двадцать лет назад, что так будет, ни за что бы не поверил.
      — Конечно, ты можешь уехать к Таяне и сыну в любой момент, — продолжил он и, обернувшись, положил руку на плечо своего верного советника и сжал его. — Даже не сомневайся.
      — Спасибо тебе, — наконец сказал тот и накрыл ладонь князя своею. — Но сразу я, конечно, не смогу отправиться. Необходимо проверить, как там без меня справлялись помощники, да и старшие соскучились по отцу. Но мы с Таяной договорились: если в течение четырех месяцев я не смогу вырваться, она сама с Тэньяти навестит меня. Правда, за это время он станет совсем большой…
      Горгрид покачал головой, словно не веря сам себе, и вновь начал отбирать травы.
      — Пожалуй, тоже выпью, — заявил он и потянулся к очагу за чайником.
      Малыш Тэньяти, которому скоро должно было исполниться полгода, уже резво бегал и уверенно лопотал такие простые слова, как «ма» и «па». Эргард только диву давался. Вдруг оказалось, что знать в теории, как быстро растут котята, и наблюдать своими собственными глазами — далеко не одно и то же.
      — Я сообщил капитану Эйрану, — продолжил Горгрид, беря свою чашку и садясь за стол. — Корабли будут ждать нас у того самого маяка, где и высадили.
      — Это хорошо, — кивнул князь и, решительно намазав бутерброд вареньем, тоже сел за стол. — Я с радостью повидаю Лерука и принца Рамору.
      — Отправляемся утром.
      Кажется, больше обсуждать было нечего.
      Ночь окончательно вступила в права, и Эргард подумал, что пора уже, в самом деле, мыслями возвращаться домой, в Асгволд.
      «Хотя нет, пожалуй, еще успею. Потом, на корабле».
      Они молчали, и каждого терзали собственные невеселые думы. Но вместе им почему-то было гораздо легче переносить боль, чем по отдельности.
      — А знаешь, Эргард, — сказал вдруг Горгрид, — я ни о чем не жалею. И ни за что на свете не согласился бы отказаться от Таяны и сына, доведись мне выбирать еще раз. Тогда, год назад…
      — Все будет хорошо, дружище, — ответил князь и, протянув руку, вновь крепко пожал безвольно лежавшую на столе ладонь. — Вот увидишь.
      Уезжали они, когда лучи солнца только коснулись крыш домов и верхушек деревьев. Вещи были давно уже собраны, оставалось только сесть на коней и тронуться в путь. Таяна с Кимедой, захватив малышей, пришли в гостевой дом еще до света. Горгрид сразу подхватил расшалившегося Тэньяти и уже больше не спускал его с рук. Кимеда же решительно заявила, что до заставы сама повезет Аудмунда на спине.
      Конечно, обе оборотницы просто бежали в облике рысей рядом с лошадьми. Осталась позади, затерявшись постепенно среди крон дубов и сосен, Истала. Мимо тянулись леса, поля. Все те же самые места, какими они уже проезжали. Так недавно и так давно! И сколь же многое успела в себя вместить поездка!
      «Должно быть, это боги наказывают меня за всех тех женщин, которых я бросил. Одна-единственная, которая мне по-настоящему, больше жизни нужна, не может быть со мной. Или это не кара, а милость? Ведь Горгрида, конечно, не за что наказывать, а он в таком же положении».
      Впрочем, ни в дороге, ни во время привалов никто не говорил о том, что неизбежно всех ждало впереди. Кимеда наставляла Эргарда:
      — Кормить Аудмунда можете мелко порубленным мясом, а еще протертыми фруктами и овощами. Когда доберетесь до Асгволда, давайте ему еще некоторое время молоко в рожке. Молоко котята любят в любом возрасте…
      Она вздыхала, глядя на играющего сына, и во взгляде молодой матери появлялась грусть. Тогда Эргард обнимал ее и прижимал к груди, тихонько нашептывая что-нибудь на ухо.
      Горгрид тем временем не отходил от Тэньяти, и маленький котенок, найдя в траве особенно красивый камешек или причудливой формы ветку, с радостным криком: «Па!», бежал к отцу. Тот его подхватывал и принимался рассматривать находку. Таяна любовалась ими обоими и, подойдя ближе, клала голову Горгриду на плечо. Тот обнимал жену и, не смущаясь присутствующих, целовал, и тогда на некоторое время хмурая складка между бровей разглаживалась, а из глаз исчезала глухая, словно беззвездная ночь, тоска.
      Берег становился все ближе и ближе. Сердце Эргарда по живому рвалось надвое: с одной стороны долг звал его скорее вернуться домой, с другой же сердце призывало бросить все и уехать к жене, в Исталу. Ему порой казалось, что он сойдет с ума, и только мысль, что он пока еще князь и у него есть обязанности перед страной, помогала держаться.
      На самой границе прибрежного леса их встретили оборотни. Эргард и Горгрид охотно приветствовали Лерука, и молодой пограничник их проводил к Рамору, без остановки болтая.
      Оказалось, корабли прибыли еще неделю назад и все это время простояли на рейде. Матросы буквально извелись, и принц разрешил им по утрам ходить в ближайший лесок на охоту. Капитан Эйран от всего сердца благодарил оборотней. Князь с советником тоже.
      На заставе было решено не задерживаться. Еще одна ночь промедления означала лишнюю боль для расстающихся, и так готовую выплеснуться через край. На берегу зажгли сигнальный огонь, и от «Снежного барса» отделилась шлюпка.
      — Попутного ветра вам, — пожелал Рамору. — Мне тоже жаль, что приходится провожать вас.
      — Надеюсь, это не последняя наша встреча, — ответил Горгрид.
      — Кто знает, — загадочно и лаконично ответил кесау. — Смертным не дано видеть будущее.
      Эргард вздохнул тяжело и подошел к Кимеде.
      — До свиданья, родная, — прошептал он срывающимся голосом. — Мы будем ждать тебя.
      — Я скоро приеду! — с готовностью пообещала она. — Скорее всего, с Таяной и Тэньяти.
      Князь в ответ кивнул и вдруг крепко обнял жену одной рукой и поцеловал. Всю боль, всю горечь расставания, всю страсть впервые полюбившего сердца вложил он в него. Кимеда ответила, обняв, как в последний раз, и Эргард подумал, что если вот сейчас его сердце не разорвется, то впредь он вынесет все, что угодно.
      Прохладный ветер трепал волосы, забирался за ворот куртки. По розовому вечернему небу плыли редкие облака. Надрывно, пронзительно кричали чайки, словно плакали или просили о чем-то.
      В берег мягко ткнулся нос шлюпки. Князь выпустил из объятий жену и взял на руки сына, с недоумением в глазенках смотревшего на мать.
      А Горгрид, сжав в объятиях Таяну, еще какое-то время стоял, не в силах расстаться, и все шептал и шептал что-то… Вот плечи его поникли, он еще раз ласково поцеловал обоих и сделал шаг к лодке. За ним второй, третий… Тэньяти, поняв, что происходит что-то неправильное, заплакал, и Горгрид, уже занесший было ногу, чтобы залезть в суденышко, рванулся назад и долго еще стоял, успокаивая сына.
      Но рано или поздно неизбежное всегда случается. Горгрид все-таки вошел в шлюпку, и матросы, оттолкнувшись, взмахнули веслами.
      Эргард молча стоял, глядя на уменьшающиеся фигуры оборотней, а Кимеда все махала и махала рукой вслед уходящему кораблю. И тогда он, половчей перехватив сына, помахал ей в ответ.
      А Горгрид не сводил глаз с берега даже тогда, когда корабль, дрогнув, распустил паруса и поймал попутный ветер, словно огромный диковинный зверь очнулся от сна.
      Вотростенский советник опустил руку, и князь, как тогда в домике, подошел и положил ладонь ему на плечо.
      — Спасибо, — прошептал Горгрид.
      — Я с тобой, — просто ответил тот.