Отражение в зеркале. 42. Мужские слезы

          Впервые на его памяти Петр дал волю слезам. Увидев это, Андрей вздохнул с облегчением.
     - Слава Богу, разжалась немного пружина, можно надеяться, что довезу без особых эксцессов.
Уж кто-кто, а он как опытный врач знал, что слезы дело благое и сейчас они хотя бы немного приведут Петра в норму - помогут еще немного снизить кровяное давление, снимут стресс.
     На войне, несмотря на сильнейшие нервные потрясения, будучи еще и командиром, Петру требовалось быть сильным, не давать воли эмоциям. И это уже само по себе было не менее опасно для его здоровья, нежели сами ранения. Ибо раны души гораздо труднее поддаются лечению. Теперь его израненное тело снова дало о себе знать, и толчком к тому послужила надломленная в бесчисленных боевых операциях психика.
     Петра удалось собрать буквально по кусочкам после тяжелейшего ранения. Но этого оказалось мало. Андрею пришлось приложить поистине титанические усилия, чтобы помочь другу вернуться к мирной жизни.
Он хорошо помнил - сразу после выписки из госпиталя они с Петром зашли в кафе перекусить. Как на грех за соседним столиком кто-то неожиданно с грохотом уронил бутылку, и посетители с изумлением и страхом наблюдали, как Петр мгновенно упав на пол, быстро откатился к стене.
     В другой раз, когда у ребенка на улице лопнул воздушный шарик, Петр, закрыв голову руками, отпрыгнул в сторону, изрядно напугав идущих мимо людей.
Еще больше напугал он Андрея, который понял, что предстоит ему всерьез заняться и душевными ранами друга, который до сих пор так и не смог возвратиться с войны.
    
     Побывав во многих горячих точках, многократно пережив реальную опасность для жизни, возвратившись и немного оправившись от телесных ран, Петр невольно начал испытывать неприязнь к окружающим. Ведь пока он воевал, они наслаждались мирной жизнью и не видели ужасов войны, которые выпали на долю ему. Да что там - не хотели о них даже знать.
     Особенно больно ударило по его психике пребывание в АТО. Донбасс пылал в огне братоубийственной войны, а рядом, отгороженные линией соприкосновения, мирно жили благополучные города, люди, как ни в чем не бывало, ходили на работу, носились с флагами, пели гимны, красили в “патриотические” цвета мосты и заборы, развлекались и при этом называли воинов героями. Но никому по большому счету не было дела до искалеченных солдатских тел и душ. И вокруг - ложь, ложь, ложь...
     Петр видел гибель гражданских, "Грады" падающие на мирные города, по улицам которых ходил и сам он когда-то. Он проклинал тех, кто развязал эту войну и не мог простить себя за роковой шаг, когда не разобравшись, ввязался в столь позорную и кровавую бойню.
     Тогда Петру "за державу стало обидно" - как так, какие-то бандиты, как вещали изо всех рупоров, безнаказанно решили отнять территорию! И только ввязавшись во все это, он понял, что же происходит на самом деле, и кому все это выгодно.
Осознание своей вины кровавой занозой раздирало его душу. Без всякой видимой  причины он взрывался, впадал в ярость, забыться ему помогал только алкоголь, и он безбожно пил. С огромным трудом удалось Андрею вытащить его из этого состояния. Но по своему опыту он знал, что все может возвратиться на круги своя – пережитое снова начнет догонять, как сейчас догоняют прошлые раны и держит в постоянном напряжении осколок у позвоночника.

- Ах, Анна, Анна... Спасибо тебе, что ты есть, спасибо тебе за эти слезы, - Андрей тяжело вздохнул, - только что ждет тебя... Поизносил свое сердце Петр...  Нужно собирать консилиум.
Немного поразмыслив, он решил все-таки взять в дорогу с собой и Бориса.
     - Борька, давай-ка с нами. Мы сейчас устроим Петра поудобнее, будешь в дороге за ним следить, так быстрее и спокойнее доедем.
     - А Зинаида? Мы что их вдвоем с Анной оставим?
     - Ты забыл, что есть еще и дед, не даст он им друг другу кудри повыдергать.
     - Андрюха, да перестань ты. Иногда твои шуточки просто невыносимы!
     - Согласен. Дурная привычка... – сокрушенно покачал головой Андрей. - А знаешь, давай заберем и Зинаиду твою, впереди сядет. Анна пока за дедом присмотрит, да и меньше соблазна будет у нее в госпиталь примчаться. Сейчас ей там совсем не место. Не до сантиментов. Закину Петра в реанимацию, а потом нужно будет опять всерьез заниматься его психикой. Зинуля твоя доконала, помогла! - Андрей злобно сплюнул.
     - Как же, моя! Перестань, я ее тогда еще и знать не знал, - цыкнул на друга Борис. – Для нее смерти подобно было чувствовать себя беспомощной, а обойтись без помощи Петра она никак не могла, вот и бесилась. Чудо, что война не убила в нем эту способность к сопереживанию, душу его не убила. А Зинаида поначалу из меня тоже попыталась веревки вить, но у меня нервы крепкие, я же на войне не был. Она неплохая баба, в ней просто детдомовское прошлое до сих пор сидит. Хорошо, что ты меня подключил, а то и вправду бы Петра до ручки довела, с ней нужно пожестче, а он не мог. Жалел.
     - Ага, а ты не жалел...  Ладно, защитник. Ты еще женись на ней!
     - Почему нет, - усмехнулся Борис.
     - Десять минут уже прошли, - озабоченно взглянул на часы Андрей, - иди скажи им пусть прощаются. Не могу я на это смотреть.
     - Я с вами поеду, - сейчас деду только скажу, - Вышедшая из кухоньки Анна направилась к дому.
     - Стой, деда нельзя одного оставлять, - придержал ее Андрей. Он в таком состоянии, что нужно быть с ним рядом после того что он чуть с собой не сделал.
     - Борис с Зинаидой побудут.
     - Нет. Они едут со мной. Аня, мы приедем в госпиталь, и я сразу отправлю Петра в реанимацию. Нужно им всерьез заняться. Ты не сможешь быть рядом, – тихо сказал ей Андрей. - Обманывать не стану. Все очень серьезно, сама видишь.
     - Анна молчала, и только губы ее дрожали. Она закусила их, избегая глядеть на Андрея.
     - Я позвоню, когда можно будет его навестить. А сейчас нам надо ехать. - Он обнял ее, на мгновение прижав к груди, - держись. И деда поддержи. Ему это сейчас очень нужно. Ничего, прорвемся!
     Вдвоем с Борисом они вынесли Петра, устроили его на заднем сидении и автомобиль медленно выехав за ворота плавно набрал скорость.

           Проводив взглядом автомобиль увозивший Петра, Анна почувствовала в груди сосущую пустоту, мир вокруг онемел, опустел и словно утратил краски. Долго сидела она в саду под уцелевшей от обстрела яблоней, а слезы все текли и текли из ее глаз. На душе было горько и темно, она никак не могла избавиться от этой давящей боли.
     - Нужно было настоять на своем и поехать с ними. Но Андрей прав. Чем бы я помогла Петру? Сидением в коридоре? Что-то дед долго спит, - вдруг спохватилась она, - вот за кого я теперь в ответе раз уж привезла его сюда. – Эта мысль мобилизовала ее, она встала, и быстро вытерев слезы, пошла в дом.
     Старик обувавшийся у порога смущенно взглянул на нее и поспешно поднял сумку.
     - Дочка, поеду я обратно, вишь как оно обернулось... Я в окно все видел, не хотел выходить, чтоб не мешать. Ты, небось, из-за меня осталась? - он вздохнул. - Ты езжай к нему, а я...
     - Я там пока не нужна, - остановила она его. Здесь одной мне тоскливо будет, вдвоем все же не так... Оставайтесь. Домой успеется. Дождемся вместе Петра.
     - Домой... – понурился старик, –  Где тот дом... На родине дома больше нет, одни стены – снаряд попал. А тот где я сейчас жил, он чужой. Как раз за день до того... - он замялся.
     - До того, как мы встретились? – помогла ему Анна.
Он кивнул.
     - Это дом родителей одного из друзей Павла. Он нас из-под бомбежки туда и вывез, думал, на время. А оно ведь пятый год катавасия эта никак не утихает. Родители этого парня померли, дом пустовал, пока он в ополчении воевал. А тут, с месяц как убили его. Объявились его родичи и велели мне дом в три дня “очистить”. А куда я пойду? Нанять другое жилье не за что, деньги, что сынок дал, кончились. Пенсию получать здесь... Я же не официальный переселенец, оформить надо, по инстанциям побегать. А я после аварии на шахте, сама видишь - еле хожу. Ноги тогда повредил. Вот и решил... “очистить”. Ты, дочка, помешала. Зря. Поеду я обратно, на улицу же не выгонят, а может и кого из друзей Павла отыщу, помогут.
     По тому, как неуверенно произнес он последнюю фразу, Анна с ужасом поняла, что спасенный ею старик не только не оставил мысль о том, чтобы “очистить” от себя этот мир, но мысль эта в нем продолжает зреть. Она видела это. Да, прав был философ - "То, от чего мы уходим, уклоняемся, якобы забывая, находится в опасной близости от нас. И в конечном счете оно вернется, но с удвоенной силой".*
     Нет, не станет он никого искать, он просто завершит начатое. Где, каким образом... Никакого значения это для него уже не имеет. Как перестала для него что-то значить и сама его жизнь, в которой ничего не осталось ему, как только лишь пополнить армию нищих или бомжей.
     Осторожно забрав из рук деда сумку, Анна поставила ее обратно на пол, пристально глядя на старика. Не выдержав ее взгляда, он отвел глаза и, не зная что делать дальше, неуверенно топтался на месте.
     - Пора нам уже перекусить и чайку горячего выпить, - словно не замечая его смятения, Анна открыла дверь на улицу, - пойдемте в кухоньку, там и поговорим обо всем.
Они вышли во двор.
     - А что ж тут случилось? - спросил старик, увидев скошенные осколками деревья в саду и воронку у забора, которую Петр не успел еще засыпать. - У вас здесь вроде войны не было...
     - Зато военный склад в километре отсюда. - Анна рассказала ему о недавно случившейся катастрофе. - Сергей Алексеевич, - продолжила она, - никуда вы больше отсюда не уедете. Разве что из того дома нужно будет забрать самое необходимое. Борис вас отвезет. Можете и Грача прихватить, - улыбнулась она. С ним нам всем веселее будет.
     При упоминании имени любимца лицо деда смягчилось, видно было, что он привязан к этому существу, единственному, кто навещал его в тяжкие минуты отчаяния и одиночества.
     - Но как же, - начал было дед, но его прервал сигнал мобильного. Звонил Андрей.
     - Аня, доехали мы нормально. Петро уже малость оклемался. Не волнуйся. Звонить он тебе пару-тройку дней не сможет – будем его мониторить, ну и всякое такое. Потом соберем консилиум и решим, что делать дальше. Завтра к вам с дедом приедет Борис, объявит мобилизацию - кто свободен из пацанов, подтянутся. Пока Петра здесь ремонтируем, вы там организуйте толоку* и доделайте все что осталось. Будет ему сюрприз. Ты не волнуйся только. Я тебе буду звонить пока что вместо Петра. Вот приехать не смогу, сама понимаешь - пришлось отпуск прервать. Потом догуляю. Лады?
     Все это он выпалил, не дав ей вставить ни слова. Она поняла – чтобы не было у нее времени на просьбы и жалобы.
     - Да я бы и не стала, - с горькой усмешкой подумала Анна. - Глупый... После Веры все женщины для него – бабы. Защитный рефлекс... Только от самого себя защитить тебя, Андрюша, рефлекс этот, не сможет.
     От Петра она знала, как однажды на передовой, в палатку полевого госпиталя угодил шальной снаряд. Все, кто были там, отделались ранениями разной степени, кроме военврача Веры. Оперировать было некому, и раненый  в ногу Андрей, вколов себе промедол, всеми силами пытался спасти ее, но понял, что операция бесполезна.  Ранение было несовместимо с жизнью, Вера умерла у него на руках.
     - Лады, - ответила она ему и, подражая Петру, добавила – СК.*
 Почувствовав,  как слезы снова подступают к горлу, она чтобы не дать им пролиться принялась быстро накрывать на стол.
__________________
Продолжение http://proza.ru/2020/05/19/1485
Предыдущая глава http://proza.ru/2020/05/18/851
* Карл Густав Юнг "Воспоминания, сновидения, размышления".
* Толока; — это форма деревенской взаимопомощи в России, на Украине, в Беларуси, Эстонии, Латвии и Литве. Её организовывали для выполнения срочных работ, требующих большого количества работников.
* СК (SK - stop keying, радиожаргон) — конец связи.