Высота

ВЫСОТА.

Для пишущего человека нынешняя самоизоляция, продиктованная пандемией, мало чем отличается от будничного вчерашнего распорядка. И все же нет-нет, да выкраивается в ней время и до бездонных коробок с документами и материалами, громоздящимися посередине комнаты эверестами, и до папок с черновиками и рукописями. Одним словом, до архива.

Мои взаимоотношения с личным архивом, примерно такие же, как и у других, кому по роду деятельности обойтись без него не получается. Имеет место следующая практика. Периодически дается строгое обещание себе разобраться с накопившимися за десятилетия бумагами. Три-четыре дня это обещание выполняется, часть бумаг активно утилизируется (заметим, почти о всех пошедших под нож материалах, как правило, мы начинаем жалеть буквально назавтра), а потом все благополучно затухает на три-четыре года до следующего строгого обещания себе.
Пандемия слегка подкорректировала временной лаг – сократив его от трех-четырех лет до двух месяцев. В итоге появилась возможность прокомментировать один небольшой документ. Как ни крути, факт биографии - первая рецензия официального издания на мой текст.
 
Хотя нет гарантии, что Р. Велигина мой зарифмованный опус прочитала: видно по содержанию ответа, что он составлялся не только в расчете на меня, но я ей благодарен. Особой ее заслуги в моем выводе, что рифмование текста и поэзия – это далеко не родственные процессы, нет, но косвенно ее ответ в этом направлении поработал. Больше  я рифмованием не занимался.

А в «Полярной правде» через несколько лет все же дебютировал, но скромной критической заметкой о погрешностях и ошибках футбольных программок.

Теперь о самой «Высоте». По введенной в нашу литературу Дмитрием Быковым моде подавать рифмованные тексты не строфами, а абзацами, поступим так же. 

Шесть «мессеров» на бреющем полете, свинцом круша все на своем пути, дорогу к лесу перекрыли роте – не спрятаться в степи и не пройти. Бойцы ничком к земле припали, ища спасение от гиблого огня, моля судьбу на сей раз о пощаде, фашистских гадов трехэтажным матеря.

А ливень пуль не утихает, отнимая у матери-отчизны сыновей, и поле кровью обагрилось, невзирая на плач детей, на слезы матерей. И многие уже лежать остались вечно, когда с-за леса в небо взмыл стрелой – советский сокол – птица века, сверкнув на солнце красною звездой.

В пылу сраженья не заметив смельчака, и толком не поняв, откуда он возник, - меж тем, сраженный пулеметом «ястребка», один из «мессеров» уж камнем падал вниз. Опомнившись, набросились враги, чтоб отомстить бесстрашному пилоту, сомкнули круг над «ястребком» с одним желаньем – сбить. И замерла в молчанье тяжком рота.

И разгорелся бой – неравный бой. И обреченного, казалась, роль известна, но иначе как видно думал тот пилот, трех «мессершмиттов» обративший в бегство. А три других остались догорать, чадить на поле смрадными кострами – вовек уж в небесах им не летать, и не пугать людей паучьими крестами.

Бой был окончен, но шальной свинец смертельно ранил командира «ястребка». И в небо взмыв свечой, прощаясь с ним в конец, он быстро падать стал, оставив облака.
И он погиб, как миллионы пали, с земли стирая слово страшное – «война». В боях кровавых, оказавшись крепче вражьей стали, и Родина их не забудет имена.

Уважаемый т. Немкин!
Ваше стихотворение «Высоты» опубликовать, к сожалению, не сможем. Вы воспроизводите один из моментов Великой Отечественной войны. Однако поэтического рассказа о героях не получилось – даются лишь внешние детали боя. Это событие Вы никак не соотносите с нашим сегодняшним днем.
А ведь сегодня о войне пишут иначе, чем писали 25 лет назад, мы стараемся осмыслить события тех далеких лет. У вас же такого поэтического осмысления не получилось.
С приветом
Ст. литсотрудник «Полярной правды» Р. Велигина.
30 октября 1969 г.