Подарок морского черта 16

                Часть 3.
                Найти свой остров в океане.
Марина вскрикнула во сне и подскочила в кровати, просыпаясь и чувствуя, как бешено колотится сердце. Липкие щупальца ночного кошмара опутали ее со всех сторон, сдавили грудь, не давая дышать. Она провела ладонью по покрытому испариной лбу и тяжело вздохнула. Что это было? Проснувшись, она не могла вспомнить сон, так напугавший ее, только ощущение чего-то мрачного и холодного, как сквозняк из-под закрывающей от всех опасностей мира двери. Она подумала о Мигеле и повернулась на бок, прижав к себе его подушку, еще хранящую родной запах. Как он там? Нашел ли общий язык со своей семьей? Хоть бы нашел… Надо было спать, но непонятная тревога, поселившаяся в груди, не давала покоя…

Телефонный звонок оторвал ее от чтения запутанного детектива около полудня. Она схватила трубку со странным нетерпением. Номер был незнакомым.
- Алло!
- Сеньора Марина? – незнакомый женский, вернее девичий, почти детский голос.
- Да.
- Это Инес, сестра Мигеля.
- Что случилось?! – Она вскочила с дивана, до боли прижимая трубку к уху, и всем своим существом чувствуя подступающую беду.
- Мигель разбился на мотоцикле, - голос девочки дрогнул от сдерживаемых рыданий.
- Он жив?.. – Страх тугой струной натянулся внутри, сковав все тело, остановив сердце, сжав горло.
- Жив. Он в больнице в Таррагоне. Медицинский центр Бонависта.
- Я сейчас приеду!..
 
И заметалась раненой птицей по квартире, не понимая, что делает. В голове пульсировало огненными вспышками: «Мигель! Мигель!!Мигель!!!» Вскочила в такси, бросив водителю: «Таррагона!». Тот удивленно поднял брови, но кивнул и что-то быстро заговорил по-испански.
- Я не понимаю по-испански! – с раздражением сказала Марина, ощущая, как теряется драгоценное время. – Поехали!
Таксист выдал еще одну испанскую фразу, из которой Марина поняла только одно слово: евро.
- Я заплачу, сколько скажете, только поехали скорее!
Водитель пожал плечами и завел мотор. Машина медленно, неторопливо влилась в общий поток транспорта, а в висках встревоженной пассажирки стучало: «Скорее! Скорее!»
Вскоре с обеих сторон машины замелькали дома, деревья, магазины, прохожие, спешащие мимо автомобили… Всё слилось в сплошной многоцветный поток. И Марина почувствовала себя в гудящем туннеле, окружившем маленький автомобиль со всех сторон. И где-то далеко впереди, в конце этого гулкого туннеля был Мигель, ее Мигель…


Едва такси притормозило у здания медицинского центра, Марина выскочила из машины, сунув водителю в ладонь крупную купюру, и, доставая на ходу телефон из сумочки, побежала к входным дверям.
- Инес, я в больнице, - громко, отчетливо произнесла она в трубку, проходя в центральный холл и оглядываясь по сторонам. – Где Мигель?
- В реанимации. Второй этаж налево.
Марина бежала по коридорам, вдыхая больничные запахи лекарств, дезинфицирующих средств и человеческих страданий, а в голове стучало: «Он жив! Жив!». Распахнув перед собой дверь с надписью «Реанимационное отделение», оказалась в очередном длинном коридоре: кафельная плитка на полу, светлые глухие стены, с потолка мертвенный свет ламп дневного света. В конце коридора перед закрытой дверью увидела Инес, бросившуюся ей навстречу. Возле двери подпирала стену заплаканная Хуанита.

- Как он? – Марина схватила девочку за тонкие руки, вдруг почувствовав, какие они холодные.
- Жив, жив, только он в коме. – В больших карих глазах боль, смешанная со страхом. – Там сейчас мама.
- Что врачи говорят?
- Ничего. Пока никаких прогнозов.
Застекленная дверь с непонятной надписью на испанском вдруг распахнулась, и в коридор вышла сеньора Веласкес. Опухшее от слез лицо, красные, воспаленные глаза. Увидев Марину, женщина метнулась к ней и заговорила искренне, горячо, глотая слезы:
- Это я виновата, я! Мы с ним поссорились, поругались. Если бы я не накричала на него, он бы не поехал ночью по этой чертовой мокрой дороге! Моя вина! Это я виновата!

Марина осторожно погладила ее по плечам, пытаясь успокоить:
- Не надо плакать, Бьянка. Это несчастный случай. Никто не виноват. Несчастный случай. Судьба.
- Бедный мой мальчик! – всхлипнула мать, прижимаясь лбом к плечу Марины.
- Он жив, Бьянка, жив, значит есть надежда. Все будет хорошо. – Еле сдерживая рыдания, Марина гладила вздрагивающие плечи безутешной матери.
А Инес с удивлением переводила взгляд с одной на другую и обратно. Женщины говорили на разных языках, но, судя по всему, понимали друг друга. Общая боль не нуждалась в переводе.
- Можно мне к нему? – тихо спросила Марина, подняв глаза на Инес. Та перевела вопрос матери.
Сеньора Веласкес дрожащими руками вытащила из сумки носовой платок, вытерла текущие по щекам слезы и кивнула, не глядя на Марину. Что-то сказав младшей дочери, она шагнула за дверь, через минуту вернулась и кивнула Марине:
- Идите. Палата номер два.

Благодарно улыбнувшись, Марина бросилась в палату. Сидящая на своем посту медсестра только подняла голову, но не произнесла ни слова, не остановила новую посетительницу. А ведь в реанимацию пускают только близких родственников. Из боковой двери появился доктор в белом халате и такой же шапочке.
- Вы его жена? – произнес не то вопросительно, не то утвердительно.
Марина промолчала, только неопределенно пожала плечами.
- Вы говорите по-английски?
- Конечно, - кивнул молодой врач, переходя на английский язык.
- Что с Мигелем?
- Черепно-мозговая травма, переломы… Много всего. Его спас шлем.
- Он выживет?
- Будем надеяться, - вздохнул доктор. – Если он выйдет из комы…
- Если?! – Марина бросила на него испуганный взгляд.
- Если он выйдет из комы, будем оценивать, насколько поврежден позвоночник. Вероятно, он больше никогда не сможет ходить. Мы делаем все от нас зависящее. Но мы – не боги, сами понимаете…
У Марины потемнело в глазах, а в ушах появился странный монотонный гул. Шумно выдохнув, она подняла глаза на лечащего врача и благодарно кивнула:
- Спасибо, доктор.

Мигель лежал на кровати, до верха груди укрытый одеялом, голова забинтована, правая рука от плеча до запястья забинтована. Под ключицами от прилепленных к коже электродов тянулись тонкие провода к аппаратуре, громоздившейся по бокам кровати. Прозрачная трубочка капельницы крепилась к венозному катетеру над левой ключицей. Равномерно шумел аппарат искусственной вентиляции легких. По экрану ритмично пульсировала зеленая линия кардиограммы.
Марина с трудом проглотила застрявший в горле ком и остановилась в изножии кровати. Лицо Мигеля казалось спокойным, даже умиротворенным, будто он спал. Только тени, залегшие под длинными черными ресницами, были уж слишком темными, отчего глаза казались запавшими. От проросшей щетины щеки выглядели впалыми, ввалившимися, а кожа неправдоподобно бледной, сероватой. Из уголка сухих, потрескавшихся губ торчала пластиковая дыхательная трубка.
- Господи, Мигель! – всхлипнула Марина, опускаясь на стоящий возле кровати стул. – Господи!..

Слезы полились сами собой неостановимым потоком, стекая по щекам, капая с подбородка. Всхлипывая и размазывая слезную влагу по лицу, Марина взяла Мигеля за руку и даже испугалась: рука была теплой, но совершенно безвольной, слабой, как будто принадлежала не живому человеку, а кукле. Когда первая волна рыданий схлынула, Марина взяла себя в руки и, слабо улыбнувшись сквозь слезы, зашептала:
- Мигель, любимый мой, родной, возвращайся, пожалуйста. Ты нам очень нужен… Нам же без тебя никак. – Вдруг что-то вспомнив, она полезла в сумочку, порылась в ней и достала серый, отполированный морем камень в форме сердца с овальным отверстием посередине, вложила его в бессильную ладонь Мигеля и сжала его пальцы в кулак. – Помнишь, ты подарил мне его на удачу? Теперь этот подарок морского черта тебе нужнее. Держи. Он тебе обязательно поможет, хороший мой, только возвращайся, не покидай нас, Мигель…Я без тебя не смогу. Я же уже дышать без тебя разучилась.

Она с надеждой всматривалась в любимые черты, будто вот-вот сейчас, через секунду, через минуту густые черные ресницы дрогнут, и Мигель откроет глаза. И она снова увидит таинственный темный огонь, горящий в их глубине… Но время остановилось, замерло в нерешительности. Глаза оставались закрытыми. А заплаканная женщина, уронив голову на руки, так и сидела у кровати больного, сгорбившись на жестком стуле, не давая разжать руку и выпасть каменному сердцу из ладони.


… Мигель плыл на спине по поверхности теплой воды, ничего не чувствуя кроме мерного, убаюкивающего покачивания волн. Над ним раскинулось бескрайнее голубое небо, чистое, без единого облачка или птицы. И такой покой, такая радость были в этом небе, что невозможно было оторвать взгляд. Вдруг странным, неправильным зрением, продолжая плыть и покачиваться, он увидел посреди моря райский островок с маленькой хижиной на берегу. Высокие пальмы качали ветвями, как опахалами. Он увидел на песчаном берегу женщину в длинном белом платье. Лицо ее было печальным и прекрасным. Ветер теребил пряди ее длинных волос цвета спелой пшеницы. Кто эта женщина? Подумал Мигель, любуясь ее хрупкой тонкой фигуркой и милыми чертами лица, но вспомнить не смог, хотя в душе шевельнулась уверенность, что он ее откуда-то знает.

За спиной женщины в белом платье тянулись по мокрому песку две дорожки следов. Одна дорожка обрывалась у ее ног, а вторая уходила в воду. Более крупные мужские следы лениво слизывали волны.
- Мигель! – глядя в морскую даль позвала женщина и протянула к нему тонкие изящные руки. -  Мигель!!
И вдруг он вспомнил ее голос… Он вспомнил запах ее волос. Он вспомнил вкус ее губ. Он вспомнил свет ее нежной улыбки. Марина! Моя Марина!! Душа его встрепенулась и тысячью невидимых нитей потянулась к ней.

В тот же момент он ощутил странную тяжесть в руке. Что-то твердое и гладкое лежало в ладони и всей тяжестью тянуло вниз. С каждой секундой тяжесть нарастала, увлекая его в глубину. И вот уже волны сомкнулись над головой, закрыв от него бескрайнее голубое небо без единого облачка и птицы. Мигель медленно погружался в океан боли. Он ощутил пульсирующую боль в голове, точно изнутри в затылок бил и бил огромный молот. Острая боль железным гвоздем вонзилась в поясницу. Тянуло, скручивало болью правую руку. Надо было раскрыть ладонь и выпустить то гладкое и тяжелое, что тянуло на дно, чтобы снова увидеть бескрайнее голубое небо, полное желанного покоя и радости. Но голос, тот самый голос звал: «Мигель!! Мигель!!». И он только крепче сжал левый кулак…


Марина вздрогнула и очнулась от сонного забытья, едва монитор над кроватью Мигеля замигал красным, запищал тревожно и монотонно. По экрану друг за другом неслись частые всплески кардиограммы. В верхнем углу монитора быстро менялись, как сумасшедшие, непонятные цифры. Господи, что случилось?! Она вскочила на ноги и бросила взгляд на Мигеля. Между его бровей появилась напряженная вертикальная морщинка, тонкие ноздри трепетали, бледные губы дрогнули и искривились в страдальческой гримасе.
- Доктор! – крикнула она, бросаясь к двери палаты.
Но врач уже спешил сам, мгновенно оценив происходящее по пустившимся в галоп цифрам на экранах приборов жизнеобеспечения.
- Что с ним, доктор?
- Выйдите в коридор, пожалуйста! – приказал врач, склоняясь над больным.

Марина столкнулась в дверях со спешащей на помощь врачу медсестрой. В коридоре, прижавшись друг к другу на жестких стульях спали Инес и Хуанита. Сеньора Бьянка, сжимая в руках нитку четок, беззвучно бормотала молитву. Она бросила вопросительный взгляд на Марину, но та покачала головой и села на соседний стул. Так, касаясь друг друга плечами, обе женщины сидели, прикрыв глаза и шепча молитвы. «Отче наш, - бормотала Марина, выуживая из глубин памяти слова, очень давно услышанные ею еще от бабушки, - иже еси на небесех. Да святится имя Твое, да приидет царствие твое…» Заученные, но не до конца понятные слова почему-то внушали надежду, укрепляли тлеющий в сердце огонек веры. «Да будет воля твоя, яко на небеси, и на земли»…

Дверь распахнулась так неожиданно, что все вздрогнули, а девушки проснулись, испуганно хлопая заспанными глазами. На пороге появился дежурный доктор.
- Он вышел из комы,- сообщил он спокойным голосом. – Сознание еще спутанное, но дышит самостоятельно. Мы отключили аппарат ИВЛ.

http://proza.ru/2020/05/20/730