Школьный вальс

               
               
                Мы все учились понемногу               
                Чему-нибудь и как-нибудь               
                А. С. Пушкин.

  Наверное, это присуще всем людям пожилого возраста-желание вспомнить свое детство, юность. Отделенное от сегодняшнего дня валами лет прошлое кажется добрым и счастливым. Конечно, в любом периоде жизни встречались и печальные моменты, но с годами острота пиков неприятностей сглаживается и вспоминается уже не так остро. Все это, несомненно, не касается трагедий, след от которых остается на всю жизнь, лишь отодвигается чуть в сторону, уступая первенство событиям дней сегодняшних.
  Пару лет назад я решил написать рассказ об одном из периодов моего детства, но быстро изобразив начало, вынужден был остановиться. Причина оказалась простой: не нашел способа перевода понятий средины прошлого века читателям- современникам. Что такое «трудодень»-это выход на работу на полную смену, а что такое «гужи, шлея, подпруга»-это элементы конской упряжи. Что такое «конские грабли»-это агрегат для уборки сена, у которого является движителем кобыла, мощностью в одну лошадиную силу. Да и термин «кобыла» у многих вызовет недоумение. Не писать же после каждого такого слова подстрочник, объясняя суть. Не сумев решить эти противоречия, я забросил этот рассказ. Только года через полтора до меня дошло, что все эти мои опасения связаны с молодыми читателями, которые, может быть, наткнутся на этот мой опус. И с чего это я решил, что молодежь «это» будет читать, у нее совсем другие интересы, наверняка не худшие, но все- таки совсем другие. Но, посчитав, что для моих писаний все равно найдется своя аудитория, дописал рассказ таким, каким я хотел его видеть. Так появилась «Машина времени», а за ней «Прицепщик» и «с производственным обучением». А тут, просматривая перечень произведений одного автора, заглянувшего на мою страничку, с большим удовольствием прочитал его рассказ его о собственной жизни, значительную часть которого составляло описание детства. И наградой ему послужили аж 78 рецензий!
   Вдохновившись таким поворотом событий, представляю на суд читателей, а я надеюсь, что таковые найдутся, часть моей, не такой уж короткой, жизни, которая наверняка стала одной из определяющих. Речь пойдет, конечно, о школе.
               
                Часть 1. Здание.
      Я считаю, что мне здорово повезло –родиться на территории Калининградской области, на земле бывшей Восточной Пруссии. А везение заключалось в том, что мне, не выезжая за рубеж, в ту пору для большинства наших граждан это было не реально, была представлена возможность с самого детства познакомиться с культурным наследием Германии. Да, да именно с культурным! Не бросайтесь в меня, пожалуйста, осколками снарядов прошлой Великой войны, да и Первой Мировой тоже. Мне никогда не забыть моего деда Сергеева Григория Ивановича, первого номера станкового пулемета Максим, погибшего в сорок третьем году и похороненного в братской могиле в городе Холм Новгородской области, и старшего брата отца -  Николая, даже не успевшего в сорок первом году добраться до фронта – их эшелон разбомбили бомбардировщики еще на подходе. Да и судьбы миллионов и миллионов погибших наших людей мне глубоко не безразличны. Но еще И. В. Сталин сказал: «Гитлеры приходят и уходят, а народ немецкий остается».
      Я родился и жил почти до семнадцати лет в поселке с русским названием Тимофеево. До 1938 года поселок носил длинное немецкое имя – Ведерайтешкен. Главной достопримечательностью поселка является построенная в 1907 году высоченная красно кирпичная кирха, получившая романтичный титул – Зенден Кирхе – «церковь на песке», и до 1946 года так стал называться этот населенный пункт. А напротив через дорогу находился дом лютеранского пастора, в котором и обосновалась поселковая, в начале семилетняя, а потом восьмилетняя школа. В полутораэтажном здании разместились шесть классных комнат, в среднем метров по тридцать квадратных, учительская, библиотека, пионерская комната, буфет. Высота потолков не менее трех метров. Отопление печное, в каждом помещении находилась красивая изразцовая печь, так называемая «голландка», и в перечне задач дежурных входила обязанность после окончания уроков к каждой печке принести две-три охапки дров. Кроме этого на них лежала ответственность утром растопить лед, в который превращались чернила в чернильницах-проливайках. Надо было прийти раньше всех, вытащить из парт чернильницы, расставить их на металлической пластине и поместить в печь, а после процесса оттаивания вернуть на свои места. Писали тогда перьевыми ручками, соблюдая нажим и тонкую линию. Целый предмет был: чистописание. До сих пор помню название перьев: «звездочка», латунного оттенка и «лягушка»- светлое перо с утолщением на кончике. Макать перо в чернильницу надо было очень осторожно, не все сразу, а только кончик, иначе авария – клякса! Сегодняшние школьники даже слова такого не знают, сам на внуке проверял. В старших классах появились авторучки, поршневые, винтовые, пипеточные, чернила в них заканчивались в самый неподходящий момент, а заправить их новой порцией и не измазаться при этом было почти невозможно.
Одно из «черных» дел, которые совершили переселенцы в новую область России, это обесточивание всей местности. В начале были сняты медные провода радиосети, а затем и алюминиевые электрические. Так что в первом классе пришлось учиться при керосиновых лампах. Это керосиновое хозяйство было очень сложным и пожароопасным. В школе насчитывалось не менее полусотни таких ламп и каждую надо было вовремя заправить, протереть стекло старой газетой и при этом умудриться не разбить очень хрупкий колпак. В процессе горения необходимо было периодически регулировать пламя и снимать нагар с фитилей. В помещениях лампы располагались на стенах на специальных полочках на высоте не менее двух метров, так что для обслуживания каждой приходилось приставлять, а потом убирать тяжелую табуретку. И все это надо умножить на пятьдесят! Каково! И так каждый день.
      При горении ламп на потолке образовывалось похожее на луну световое пятно, разделенное пополам темной полосой. Подрагивало пламя за стеклами ламп, дрожали и «луны» на потолке. А если неосторожно хлопнуть дверью класса, то огоньки в лампах начинали беспорядочно плясать, а на высоте потолка начиналась такая свистопляска, словно табуны диких коней неслись по горящей степи.К тому же все это ламповое хозяйство было ужасно пожароопасно. Тем не менее, с октября по апрель по крайней мере на первых двух уроках эти керосиновые чудовища помогали нам разглядеть «источники знаний».
      «Да будет свет!» сказал Господь, и стал свет. В нашем случае эту фразу произнесли электрики из вновь созданных электросетей. В течение одного лета они оплели все помещения школы витыми проводами, закрепленными на пузатеньких фарфоровых роликах, похожих на маленькие белые грибы, и в каждом классе засияли электрические лампочки, правда без малейшего намека на абажуры. Так, что со второго класса мы занимались при электрическом свете.
(продолжение следует)