Гримасы рыночной любви. Золотой обман

Золотой обман
С грехом пополам мы домучили зиму. Наступила весна. На Пасху по заведённой традиции было принято ходить на кладбища и поминать умерших. Это у нас, как я уже упоминал, называлось проводами, и, скорее всего, этот обряд  сохранился с языческих времён. Христианство его просто приспособило под свои традиции, как и масленицу и сжигание чучела зимы. Да и колядки тоже с языческих времён. Сначала проводы были на том кладбище, где были похоронены мои родственники. Марина вкусно и быстро приготовила всё необходимое для поминок. В назначенный день мы поехали на кладбище на машине, прихватив с собой дочку Марины и мою тётку (сестру матери), которой из-за возраста и болезней было тяжело передвигаться. Остальные родственники приехали на маршрутке. К моему удивлению, Марина вела себя благопристойно, не пила, всем своим видом показывая, что исправляется. Доставали на кладбище попрошайки, как надоедливые осы. Особенно много было среди них цыганей. Выклянченную еду, они сначала сортировали в кустах, выбрасывая то, что им не нравилось, а потом выносили на дорогу чуть ли не мешками. Такой себе похоронный бизнес.
В воскресенье были проводы на другом городском кладбище. По устоявшейся уже традиции я на него тоже приходил, так как там собиралось большинство моих родственников. На кладбище мы пошли вместе с Мариной. Было жарковато. Тётя Лида угощала всех самогоночкой. Я отказался и только пообедал. Марина в этот раз не скромничала. Примерно около часа мы провели на кладбище, потом я вернулся на рынок, где вместо меня торговали дети, а Марина пошла домой. Вскоре домой вернулся и я. Марина сразу же с порога меня огорошила, мол, позвонила медсестра из Виноградовки и сообщила, что сын Марины Максимка заболел.
– Мне срочно надо поехать, – настаивала Марина.
Я, конечно же, согласился. Примерно через час после ухода Марины позвонила её дочь Алина из Виноградовки. Она спросила, где … мама?
– Мама поехала к вам, ведь Максимка заболел.
– Ничего он не заболел, – услышал я в ответ. – И мама к нам не приезжала.
Я бросил со злостью телефонную трубку, а сам подумал: «Она неисправима. Это какой-то кошмар, который никогда не закончится».
И всё же, всё же мы снова помирились после бурного скандала. Я только крутил головой, думая, когда же закончится этот гипноз, это проклятое наваждение? После внезапных отлучек Марины я всегда смотрел на её пальцы, как бы проверяя на месте ли подаренные мной золотые кольца. На этот раз я как-то о кольцах забыл и вспомнил о них только через несколько дней после возвращения Марины. В этот день она затеяла стирку. Я обратил внимание на то, что на руке у моей труженицы только одно кольцо – маленькое.
– Где большое кольцо? – спросил я, чувствуя неладное.
– Понимаешь, – замялась Марина, я начала стирать, положила его в ванной на мыльницу возле зеркала, а оно соскользнуло и упало в раковину…
Я, конечно же, ей не поверил. Кроме того, в раковине есть отстойник. Даже если бы кольцо упало в раковину, то оно, скорее всего, попало бы в отстойник, а его там не было. Наверное, оставила его где-то по пьянке в залог, а теперь не может вспомнить где. Читать ей мораль было бесполезно. У таких людей совесть живёт отдельно от них, очень редко встречаясь со своим хозяином. Да и зачем им совесть, когда обман становится правилом жизни? Марина снова пустила слезу, демонстрируя, что она хорошая актриса. Но и я хороший педагог: подарков больше не будет!