перемены

милый друг, здравствуй!
опять это я, всего лишь я. да, теперь уж как я о тебе вспомнил буду писать часто, не пугайся. дела свои стариковские тебе рассказывать, потому что как ты должно быть уже мог понять говорить мне особо не с кем. кот вон бегает, но молчит, серая морда. да и пусть молчит, терпеть не могу лай этот кошачий. на нервы действует.
конечно времени прошло немного с моего последнего письма, но спешу тебя обрадовать, дело пошло. пишу. не особо хорошо, не сказать что много, но пишу, двигаюсь и безмерно сему рад. порадуйся и ты за дурака этакого, который на старость лет писакой решил заделаться. лучше бы шляпу купил, и тросточку. важность бы придал своему облику. а так… бегаю всклокоченный, взмыленный, себе под нос что то бубнящий. сам с собою чему то смеюсь, это когда фразы на ум забавные приходят. так смешно мне, а сказать некому! вот и приходится самому с собой смеяться по тихому. а увидят, так труба дело. скажут чокнулся. и ведь не объяснишь, что писатель я, роман пишу, не больной там какой то. хотя… как сказать, как сказать.
я познакомился тут с одним хорошим человеком, носил ему ремонтировать ботинки свои. зовут его Миша. моложе меня, чернявенький такой и глаз один черный косит, забавно так. так он мне и говорит, надо мол мне сменщика, всему обучу, платить буду хорошо. не могу мол один тут сидеть, надоело. а работа идет, идет работа. и я вот что подумал, а уж не пойти ли мне мастеровым поработать? а что? новое дело узнаю, хорошее, нужное дело. деньги опять же. если что с моей книгой не заладится, поднакоплю и верну им весь их аванс, будь он неладен! нате скажу, берите. намедни скажу ходил рентген делал, нету во мне книг великих, ни одной найдено не было. ни одной книги завшивенькой во мне не нашли. безкнижный я! а вот набойки вам, если хотите, недорого поставлю, а, как? забавно мне кажется. что то в этом есть. поэтому я сейчас серьезно думаю пойти учиться к этому Мише в подмастерья. он интересный малый и мне понравился. без денег в общем не останусь коли и писать брошу.
хотя, друг мой, что уж я. грубо так, некрасиво о деле своем любимом. и писатели ведь никогда без работы не останутся. книги всегда будут нужны, и читаться будут. потому что всегда на свете белом жить будут грустные, одинокие люди, которым нечем заняться. да. ну и те, кто будут искать в книгах правды, смысла и высших истин. а потому писатель, он не менее необходим миру, чем башмачник. и писать все же дело нужное хоть и сложное, и порой неблагодарное дело. ну никто ж и не заставлял, как говорится, шел бы в булочники. а заделался писакой, знай бумагу марай и не ной. и то верно. заладил тоже. ох, не люблю я эти нравоучения, лезут и лезут из меня, лезут и лезут. сил моих нет! легкости, красоты хочется, света, а лезет все тяжесть какая то, мутотень, преснятина. просто гадость. ну не уроки же веду, право, что за тон! а вот впадаю в этакого учителя, и поделать с этим ничего не могу. и боюсь, признаюсь того, что если и напишу книгу, то будет это бездарнейшая чушь, да еще и с нотками нравоучения. терпеть их не могу. даже перечитывать сие не буду. написать — и забыть. тут же.  и не вспоминать боле.
а, кстати, говорил я тут с одним милейшим человеком, тоже писатель. познакомились в отделе куда статейки свои сдаем. так вот, он писатель статный, известный. с именем писатель хоть и моложе меня. рано начал писать и добился немалых успехов. так хорошо мы с ним поговорили, так много он мне поведал. вот к примеру, раньше говорит, когда молод был и глуп, торопился писать и все переживал, вот умру, а что от меня останется, пара рассказов? три статьи? сборник стишков? мелочь, мелочь! надо больше, надо еще, еще. и так говорит себя подгонял, работал, двигался. пришло со временем признания, гонорары хорошие пришли. по его роману одному даже фильм сняли, надо будет посмотреть на досуге. так вот, время говорит прошло, и имею я немалое собрание сочинений. много понаписал, ох много. и что же, говорит он мне, думаете теперь я доволен? как же! видеть говорит эти тома не могу, и перечитывать ничего не хочу и не буду. гнался за количеством, молодец, понаписал. но говорит никак не учел того, что понаписал то полнейшую белиберду! и что мне теперь собрание это сочинений если все в нем дрянь и нехорошо? и так мне обидно за него стало, так досадно. а ведь прав, прав он. ранее написанное кажется изжитым, прошлым, мелким. всегда надежда на то, что новое будет лучше, истиннее, ценнее. что вот сейчас напишу шедевр… и так каждый раз. книги пишутся, в стопку складываются, а шедеврами пахнут ох, не все, не все. обидно, знаешь ли, за нашего брата. не позавидуешь.
что же говорю я ему, начните что то другое раз не задалось, не сдавайтесь. смените направленность, научитесь рисовать, лепить из глины, ну не знаю. а он, знаешь, рукой так махнул, нет говорит, как писал так и буду писать ибо ничего более смысла для меня в жизни этой не имеет. во как. отдал жизнь свою письму и слову, пошел по этому пути и сворачивать с него не намерен как бы не было горько во мне разочарование, как бы не было стыдно и тяжело. продолжу писать. буду надеяться, что последняя моя книга будет лучше предыдущих, что там я скажу то, чего так и не смог высказать во всех своих сочинениях. прекраснейший человек! крепко мы друг другу руки пожали и ушел я из редакции в тот день воодушевленным и готовым бороться со всеми писательскими трудностями. подбодрил он меня.

еще я тебе, любезнейший, вот что хотел рассказать. ты быстро заметил, что тон мой изменился, что письма мои не те уж что были прежде. что ж… расскажу с чем это может быть связано.
после того как мы одно время с тобой связь держали, когда жил я в тихом городке на отшибе, почти у леса, многое изменилось. из того города я уехал, уехал по причине нищеты и всюду за мною следовавшего бедствия. вот знаешь, друг мой, всю жизнь от него бегу (от кого? да знать бы еще от кого именно!), переезжаю с места на место. меняю жен, квартиры, города. меняю работы. всю жизнь что то меняю, а спокойствия, ощущение дома и уюта, где то в сердце своем так и не обрел. зато много чего видел и много где был, этого не отнять. уехал я в общем оттуда. 
приехал в другой городок, чуть больше. и там меня настигла, друг мой, еще большая нищета. уж что я только не делал. везде себя предлагал, и этим, и тем. никто брать не хочет. то опыт мой неподходящ, то морда не нравится, то возраст. кто то даже за зэка меня один раз на собеседование принял. позор! одним словом позор и стыд, и сердце мое такого не выдержало. попал в больничку. да непросто попал, провалялся около месяца в полной отключке. собирались хоронить. да я вдруг ожил. память не потерял, все хорошо помню, помню как работу найти не мог, как был расстроен. признаюсь, выпивал, не без этого. но кто сейчас не выпивает, только если ленивый, которому рюмочку уж лень поднять. в общем, удивил я врачей, они на меня посмотрели, молчат, сказать чего не знают и помочь чем горю моему безработному, нищему моему горю, им нечем. отпустили с миром.
пришел я домой к себе, кот уже умер тем временем старый мой, сел за стол на кухне, сижу. и вроде все как прежде, я все тот же, а что то поменялось. спал я без снов, никаких иных миров не видел, что даже мне стыдно и очень досадно. нечего про тот свет рассказать мне. никто со мной не разговаривал, ни ангелы, ни боги, знать не снизошли до меня. а жаль, очень жаль. нашел я у себя на кухне сухарик ржаной, солью посыпал, погрыз. сижу все в окно смотрю, а там уже и стемнело. что то думаю надо делать, как то надо жить раз жив еще и так и не помер. хотя признаюсь, думал, думал об этом. ох, легко все проблемы людские смертью решаются, легко. но мои не решились. а значит надобно как то жить.
на следующее утро решил — жить здесь не останусь, надо уезжать. не принял меня город. знаешь, бывает такое. с городом ведь как с человеком, либо понравитесь друг другу, либо нет. и никаких уже после слов, объяснений не надо, ничего они не изменят. не пришелся если человек по душе, значит так и будет впредь, редко отношение поменяться может. понял я, что городу этому по душе я не пришелся, надо уезжать. собрал денег, назанимал, обещал потом переводом вернуть (и вернул!), купил билет до А. и поехал. здесь устроился, нашел работенку, газеты продавал. потом познакомился с женщиной одной, она в редакции работает, мы с ней поговорили о жизни и вообще, и она предложила мне написать статью. так я и заделался писателем. теперь вот как ты знаешь, на голову свою еще и роман вызвался писать. поэтому может и правда во мне что то где то да изменилось, а сам я этого не вижу. кажется мне только бесчувственным я стал, грубым. раньше чувствовалось все тоньше, острее. сердце отзывалось на красоту мира, на боль людскую, а сейчас… нет во мне этой тонкости более. улетучилась, пропала. грущу иногда об этом, и признаюсь, пью. 
вспоминаю нашу дружбу с Колей, писал тебе о нем. он меня называл гордо и возвышенно Арой, я его изнеженным Николя. прекрасная была дружба, слушали Моцарта. а сейчас… какой мне Моцарт? да и язык не повернется кого то назвать на этакий манер, Николя. нет, что то безвозвратно ушло от меня, что то потерял я в те беспамятные дни лежа на больничной койке. и писать мне следовало тогда, тому мне, в котором еще была некая возвышенность, любовь к искусству, к музыке. писать следовало тогда. 
странные судьбы жизнь нам пишет, друг мой, странные и под час даже убогие. хочу написать я судьбу возвышенную, красивую судьбу. да кому она будет интересна? нужно ли плодить сказки и веру в чудеса. этого я не знаю. но в глубине своей черствой и темной души я все же верю что где то во мне все еще живет тот самый Ара, который любил слушать классическую музыку, замирал от восторга и трепета под звуки Моцарта, Шопена, Баха. а сейчас, не поверишь, порой слушаю шансон. да, я стал не тот. растерял что то по пути к мечте, к призванию своему. всегда мечтал быть творцом, создавать что то из ничего. и вот, создаю с помощью слов. да видимо поздно сбылась моя мечта, не ко времени.

все в жизни, мой друг, неповторимо. все моменты, все дни, абсолютно всё. и как я теперь уж знаю, знаю наверняка, и мы сами под час неповторимы. не быть нам теми кем были мы 5-7 лет назад. не быть. и меняемся мы так незаметно, так легко, так неуловимо, и лишь находим себя уже безвозвратно, невозможно другими. так и я себя нашел совершенно другим. все тот же я, и уже не тот. это почему то грустно. всегда грустно что то терять, особенно если навсегда. день за днем мы терям сами себя. оставляем за поворотом, на старых квартирах, в других городах. разносим себя по миру, по свету. собираемся заново, но есть что то что уже никогда нами не станет. себя прошлых приходится хоронить, вспоминать если только по фотографиям, ностальгировать, а иногда даже плакать. да, сентиментален я по прежнему, глаза мои часто увлажняются слезами. видимо не совсем еще камень, видимо еще дышу, что то да чувствую. и кто бы знал, мой друг, как хочется мне вернуть то, что уже не вернется никогда. и эта невозможность она душит меня и болит во мне. год за годом растрачиваю я себя, свою жизнь, день за днем что то теряю. и сколько бы я не видел, сколько бы красоты этого мира в себя не вобрал, всегда мне будет этого мало, всегда недостаточно. нельзя нажиться досыта, милый мой, категорически нельзя. нельзя заново воспроизвести себя прошлого, себя еще юного, себя еще верящего во что то. вот так незаметно и легко мы теряем, но так тяжело, так долго нам приходится переживать эту утрату.

ну вот, мой хороший, теперь ты знаешь, что я немного уже не я. поэтому не удивляйся смене моего тона. да и вообще, ничему, мой друг, не удивляйся. все в этом мире возможно, безграничный, неизведанный мир. и возможно в нем абсолютнейшее всё! вот и старый твой приятель, я то есть, возьмет да и напишет доселе еще невиданнейший шедевр! возьмет да и напишет. (признаюсь сегодня весь день гулял и не написал ни строчки, но как видишь надежды не теряю) пиши как сам, не забывай.