4. Отцы и дети Великой Отечественной Войны

Лето 1945 года в СССР проходило в спокойной, рабочей обстановке, с полным пониманием, что победили. Это стало мне заметно, по поведению мамы, котораая стала много внимания уделять своей внешности: красила волосы, пользовалась духами, помадой и пудрой. Чтобы отвлечь её от грустных мыслей, кто-то из маминых подруг дал ей трофейную швейную зингеровскую машинку. Углядев этот предмет, ухажёр, сержант Гусев, принёс ей в подарок белый шёлковый трофейный парашют. Не теряя времени даром, мама тут же засела за эту машинку. Буквально через неделю каждый, кто её встретил, оборачивался и провожал её восхищенным взглядом. Мастерски сшитая шёлковая белая гимнастёрка, затянутая ремнём поверх зелёной плисированной юбки, напомнила мне встречу на озере с прекрасным цветком. Хочется думать, что именно подарок Гусева, белый лотос, натолкнул мою мать на мысль сшить из трофейного шёлка форменную вещь. Кстати сказать, белый цвет – это цвет медицины, а зелёный цвет – это цвет защиты от агрессора. Получилось очень символично!
 Большую часть времени мать проводила в госпитале, выполняя функции старшей медсестры. Работы хватало: обследования, профилактика, лечение, поышение квалификации, борьба с эпидемиями и т.п.     Во время работы мамы я был предоставлен самому себе. Как и большинство мальчишек, меня тянуло на улицу. Проблема была в том, что ребят моего и другого возраста не было. Мне приходилось общаться с взрослыми людьми. В основном это были военные люди, прошедшие войну. Все были чем-то заняты: работой, службой, каким нибудь занятием. Первый кто пришёл мне на помощь был сержант Гусев. Неравнодушный к моей маме, он пытался через меня привлечь её внимание. Поняв это, я постарался этим воспользоваться. Первое, что я у него попросил, свозить меня на аэродром. Он не сразу согласился. Решил спросить у матери. Мать, подумав, дала согласие.
Выбрав подходящий случай, Гусев назначил мне встречу. Это произошло погожим летним утром. Он приехал на своём Виллисе. Мама была ещё дома. Галантно поздорвавшись, мой сержант преподнёс маме букет красивых цветов и поцеловал ей руку. Мама милостиво улыбнулась и пригласила Гусева к столу принять участие в скромном завтраке. Тот вежливо отказался под предлогом сильной занятости. Я вышел из-за стола, показывая, что готов ехать. Мы попрощались, вышли из дома, постояли пару минут на крыльце, вдыхая свежий утреннийий воздух, сели в машину и поехали.
  Дорога была недолгой, минут 25 , не больше. Подъехав к большому ангару, мы вышли из машины. Взору открылось огромное взлётное поле в окружении самолётов. Внимательно приглядевшись, я заметил, что самолёты  стоят группами, по 8 - 10 машин в группе. Проходя мимо ангара, я с трудом разглядел внутри ангара контуры большого самолёта. Вокруг него возились люди в комбинезонах. Я спросил у Гусева:
   - А можно зайти посмотреть поближе, что там делают?
  - Давай попробуем. – согласился Гусев.
Мы осторожно вошли в полутёмное помещение, подошли поближе к самолёту. На нас никто не обратил внимания. Все были чем-то очень озабочены. Гусев кашлянул. Высокий мужчина в комбинезоне повернул недовольное лицо в нашу сторону:
  - Ну, и что вам тут надо? Самолётов не видели?
  - Да вот молодёжь из Питера интересуется: далеко ли на вашем самолёте можно улететь? - выпалил Гусев.
Мужчина снял защитные очки, взял в руку переноску, направил её сначала на Гусева, а потом на меня. Скинув комбинезон, он ловко скользнул по времянке вниз и подошёл к нам вплотную:
- Ну, давайте знакомиться! Командир звена бомбардировщиков Ил-4 полковник Эдуард Гринберг к перекуру готов.
Кликнув своих помощников, он вывел нас из ангара, усадил на скамейку возле садового стола и уселся на скамейку с другой стороны стола. Два помощника полковника не заставили себя долго ждать. Буквально через пару минут вокруг стола образовалась тёплая дружественная компания. Представив себя и меня, сержант Гусев попросил разрешения у лётчиков отлучиться по своим делам, оставив меня на их попечение. Заручившись их согласием, Гусев сел в свою машину и уехал по своим делам. Теперь вся инициатива получить максимум информации зависела только от меня самого. Для начала я расказал о себе, откуда я, кто моя мама, как я здесь оказался. Я не пытался разжалобить своих слушателей и не жаловался на свою судьбу. Я честно признался, что я плохо рабираюсь в марках самолётов, что я знаком с лётчиками и самолётами только по советским и трофейным фильмам. Кто-то из помощников спросил:
 - Назови имя какого-нибудь самолёта?
 Вспомнив недавно увиденный перед отъездом из Свердловска фильм «Небесный тихоход», я робко пролепетал:  - У-2.   
Лётчики улыбчиво переглянулись и стали задавать разные вопросы. Один из них спросил, кто мой отец.     Я сказал, что не знаю. Другой спросил, кто моя мама. Не успел я назвать,  как он воскликнул:
  - Инна Яковлевна? Так я её знаю! Милая женщина! Она меня на ноги поставила после тяжёлого ранения.
После перекура помощники полковника на прощанье пожали мне руку, пожелали успехов и вернулись в ангар, чтобы продолжить неоконченный ремонт. Оставшись вдвоём, полковник спросил меня. Летал ли я когда-нибудь на каком нибудь самолёте. Я ответил, что однажды в парке Свердловска мы с двоюродным братом решили покататься на карусели. Он выбрал автомобиль, а я самолёт. Полковник по доброму улыбнулся и сказал:
  - Смотрю я на тебя и вспоминаю своего сына в твоём возрасте. Мне было тогда 32 года, а сыну 9 лет.  Я работал инструктором лётной школы, учил молодых парней искусству управлять самолётом. Однажды сын попросил взять его с собой на лётное поле посмотреть на эти занятия. Жена была против. Не хотела она приучать сына к небу. Достаточно ей было переживаний за мужа. С трудом, но мы её уговорили. В один погожий день мы собрались и вместе поехали в лётную школу. Проведя занятия с курсантами, я подошёл к сыну. Он попросил показать ему, как устроен самолёт. Я выбрал одну из машин, мы залезли в неё и я стал показывать и рассказывать о всех приборах и устройствах, которыми пользуется лётчик во время полёта. В какой то момент сын вдруг спросил, не могу ли я завести мотор и подняться с ним в небо. Посмотрев на него в упор, я, забыв об обещании жене, подумал, что это хороший шанс проверить сына - боится ли он высоты. Внимательно всё оглядев, я завёл машину, пристегнул сына и сам пристегнулся и нажал рычаг газа. Самолёт медленно покатился вперёд. Я вдруг почувствовал, как руки, ноги и голова на автомате начали чётко выполнять в определённой последоватеьности весь цикл операций, которые выводят мшину на взлётную полосу. Оказавшись в этой критической точке, лётчик замирает и прощается с землей. Я затаил дыхание и взглянул на сына. Сын, как и я, напрягся и ждал. Я по его губам догадался:
  -  Папа! Ну давай дальше!
Включив мотор на полную мощность я разогнал самолёт до нужной скорсти и заставил его взлететь. Проделав два круга над окружающей аэродром местностью мы вернулись на землю с чувством победы над собой и вины перед матерью за нарушение дисциплины.
Полковник опустил голову, закрыл лицо руками и замолчал. Желая прервать молчание я спросил:
   - А ваш сын тоже стал лётчиком?
Подняв голову полковник грустным голосом сказал, вытирая глаза рукавом кителя:
  - Мой единственный сын Павлик не дожил до победы. Он погиб в 42-м году под Москвой, направив свой подбитый самолёт на немецкую танковую колонну. Ему бы сейчас было 23 года.
Он встал, вышел из-за стола, повернулся ко мне спиной, поднял вверх голову и протянул руки к небу. Мне стало неудобно, что я разбудил у пожилого важного человека такие горькие воспоминания. Я выскочил из-за стола, подбежал к полковнику и стал извиняться. Он взглянул на меня, слабо улыбнулся и положил свою большую ладонь мне на голову. Потрепав меня ласково по голове, полковник сказал:
  - Глупыш! Ты ни в чём не виноват. Спасибо тебе огромное. Ты так похож на того моего милого малыша, которому я открыл дорогу в небо, что я как бы снова вернулся в то счастливое время. Давай пройдемся по нашему аэродрому. Я покажу и познакомлю тебя с крылатыми защитниками нашей страны.
Идти пришлось не очень далеко. Сразу за ангаром открылась залитая солнцем панорама. На переднем плане, вытянув серебряные крылья, отдыхали после утомительных ночных тренировок небесные соколы России. По мере приближения соколы постепенно увеличивались в размерах. Когда мы приблизились к ним вплотную стало очевидно, что это знаменитые истребители ЯК-1. Они стояли дружной командой, гордо задрав в небо свой ястребиный нос, вынюхивая опасность. Из носа грозно торчал похожий на усы пропеллер, готовый в любой момент выполнить команду «на взлёт». Кажется ещё секунда и все машины  рвануться ввысь навстречу врагу. Подойдя почти в плотную к самолёту, капитан погладил рукой крыло самолёта и как бы стесняясь сказал:
  - Признаюсь,Ремир, мне очень приятно, что тебя интересует авиация. По твоей реакции на мой рассказ о сыне я понял, что у тебя добрая, отзывчивая душа. Скажу тебе по секрету. Я очень активно участвовал в четырёх войнах сначала в качестве пилота истребителя, затем в качестве командира звена, наконец помощника командира эскадриьи. Я воевал в небе над Испанией против Франко, в небе над Финляндией против маршала Маннергейма, в небе над Монголией против японцев и в небе над Германией и её сателлитов против Гитлера. Так что мне есть, что тебе рассказать.
Но предварительно мне хочется тебе рассказать об истории рождения истребительной авиации, кто её изобретал, какие у неё были функции и какую роль она сыграла в Великую Отечественную Войну.