Глава 40, О биполярном расстройстве

Во времена, на которые пришлись юность и красота автора (надо сказать, что и сейчас он все еще весьма хорош), не существовало церковной исповеди в будке за занавесочкой, мудрых и добрых Ребе, к которым можно прийти 24/7 за советом, армии дипломированных психологов с потертыми кожаными кушетками, для желающих задорого вывалить все накопленное на их несчастные головы.
Роль всех этих небесполезных, заметим, институтов время от времени приходилось тогда исполнять автору. Я и по сей день нахожусь в неведении, почему желающие выговориться зачастую выбирали в качестве жертвы именно особу вашего любимого автора. Видимо, привлекала сопереживательная интонация, свойственная авторскому голосу в беседе, наложенная на бесплатность процедуры.
Пожалуй, за давностью лет, можно вернуться к некоторым персонажам этих драматических мгновений. Тем более, память автора не центральный архив одной известной организации, чтобы по сто лет скрывать подвиги людей с горячими сердцами и широкими карманами.
Поля Важенкина, одна из моих хороших приятельниц, трудилась в машинописном отделе института, где автор в то время самоутверждался написанием никому не нужной диссертации.
Внешностью Поля очень походила на одну весьма известную ныне особу, выполняющую нелегкую работу по втягиванию в себя вменяемой части общественного мнения с целью дальнейшей его утилизации.
У Поли была крепкая попка, твердая воля (можно, наоборот), несгибаемый характер и умение испытать яркий оргазм в течение нескольких минут, безо всякой предварительной подготовки. Этот, надо заметить, нечасто встречающийся навык, давал Полине, как сейчас бы сказали, немалое рыночное преимущество. Тем более, что оргазмы были самые настоящие, а не имитационные, как мог бы подумать читатель, привыкший иметь дело не с весьма приятными органами Полины, а с куда менее симпатичными органами исполнительной, законодательной, а то и судебной власти. Или, Б-же упаси, органами внутренних дел. Вот уж, где оргазмы лишены всякой искренности, хотя и бывают весьма убедительны.
Так. Я, кажется, слегка сбился с повествования. Отвлекся на щедрые и искренние оргазмы Полины. И не надо сразу ударяться в осуждение автора. Во-первых, искренние оргазмы вы не так часто  испытывали, как пытаетесь тут продемонстрировать. А во-вторых, отстаньте от меня. Как хочу, так и пишу. Фу, быть такими. Ханжи!
В общем, Полина была молодой симпатичной женщиной, не лишенной достоинств.
Проживала она с супругом и дочкой неподалеку от работы, проводя, как было принято в то время, половину рабочего дня в очередях за сыром, колбасой, перчиком и консервированными кабачками.
Мужа своего, Важенкина, Поля обожала и боготворила. Он был не то ее одноклассником, не то однодетскосадником, в общем, что-то в этом духе. Вся квартира была увешана трогательными фото в рамочках и без, - "Мы с Сережей маленькие", "Сережа встречает меня из роддома", "Я и Сережа на Селигере", ну и так далее и тому подобное.
Сережа Важенкин трудился инженером в каком-то совершенно закрытом НИИ, разрабатывавшем что-то вертикального взлета, о чем не только говорить, но и даже думать было строжайше запрещено. С работы он приходил раз-два в неделю, на "просып", уставший до такой степени, что едва языком ворочал..
В нашем институте Полина говорила исключительно о Сереже.
- Он у меня такой замечательный. В среду должен прийти, я свеженького борща наварила, пирог спекла яблочный, Сереженька так любит...
- Купила болгарского крапивного шампуня, по случаю, пенную ванну ему наберу, свечи зажгу, зайчика нашего у мамы оставлю. Будет романтический вечер.
- Сереженька порядок любит, вот он приедет в субботу, а все маечки, трусики отглажены, стопками уложены, кончики носков друг в друга заправлены.
- Когда мой на работу уходит, мы с зайчиком ему туфли так начищаем, что они сверкают, как у кота гордость, традиция у нас такая.
Еще Поля любила рассказывать, какой подарок она купила своему дорогому Сереже ко дню рождения, дате, когда любимый сделал предложение, очередному юбилею свадьбы, Новому году.
Особой темой было бесконечное перечисление достоинств Сережи, его верности, его любви к ней и зайчику, заботы, которой окружает свою семью так нежно любимый Полей человек.
С дочкой сидела, как водится, Полина мама. А сама Полина вела активную, разнообразную и чрезвычайно насыщенную половую жизнь.
Особым увлечением Поли были граждане,  выражаясь постсоветским протоколом, "кавказской национальности". Все эти Арчилы, Тиграны, Автандилы, Бидзины, Дато, Вахиты и Мамеды менялись со скоростью передвижения персонажей в Диснеевских мультиках.
Встретив автора где-нибудь в коридоре, Поля затаскивала его в пустующий кабинет или лабораторию, и начинала исповедальный рассказ об очередном адюльтере с "молодым специалистом из Кабарды", "Дагестанским партийным работником" или "гравером из Чечено-Ингушетии".
Рассказ сопровождался множеством самых интимных подробностей и непременно содержал подробное описание всех этапов "романа". Начиная со "случайного знакомства" (отвратительно-хамское уличное приставание кавказца к "блондинке"), оканчивая слезами несбывшегося соединения двух сердец (одобрительное похлопывание по гуттаперчевой попке Полины, при выставлении ее из гостиничного номера).
Лабораторная исповедь Поленьки страдала некоторым однообразием, хотя не буду скрывать, несколько забавляла автора. Структурно она была примерно одинакова и непременно содержала приблизительно такой пассаж, - "Я посмотрела в черные (карие, голубые, синие) глаза Саркиса (Ахмета, Рамзана, Тариела). И как я могла ему отказать?!".
Обязательной частью исповедального шоу было не проходящее восхищение интимной жизнью с Сережей. О том какой он ласковый, чуткий, восторженный и неутомимый любовник.  Как он знает и любит все уголки ее тела, как шепчет то, что ждет ее тонкая и любящая душа. Что каждая ночь с ним - это подарок судьбы и счастье, ниспосланное ей провидением. Счастье, которым Поля живет и дышит с первой их встречи (не помню, то ли со второго класса школы, то ли с детского сада).
Заканчивалась процедура всегда одинаково, - Поля промокала увлажнившиеся глаза и   высмаркивала безукоризненный носик в предусмотрительно захваченную из институтского буфета салфетку. Потом трепала автору густую шевелюру (о, как давно это было!), и произносила, - "Ну что, завидуешь, голова, два уха?!".
Чему там автор мог, или должен был завидовать, он, откровенно говоря, не знает до сих пор.
Обычно, после очередного Умара, Полинка начинала просто с какой-то неистовостью рассказывать о том, как Сереженька любит в свой выходной, с утра, как отоспится, жареные гренки.
Говоря о муже, она как-то искренне, совсем не театрально, могла всплеснуть руками и начать причитать,- "Он просто ангел, мой Сереженька, ангел! Удивительно, как все же я сохраняю эту свежесть чувств к любимому, желание быть рядом. Я ценю любое прикосновение, каждый его взгляд, каждую минуту, секунду, что мы вместе. Мы будто самой судьбой созданы друг для друга!"
"Моя половинка", - нежно завершала она любой рассказ о дорогом супруге.
Автор, снискавший заслуженную мировую славу глубокого исследователя сложных общественных процессов, получает бесчисленные просьбы объяснить причины характерного для современной жизни массового психического расстройства, широкого когнитивного диссонанса, как принято сейчас называть подобные явления.
Объяснить, наконец, как можно любить Ленина, Сталина, Иисуса Христа, Великую Отечественную войну, Красных, немножко Белых, Мавзолей с трупом, свои виллы на Лазурном берегу и в Майами, жен, проституток,  американские деньги, комсомольское и партийное прошлое, безудержное воровство, автомобили Мерседес, Николая Второго, феодализм, очковые сортиры, березовый сок, выдуманную историю, Карла Маркса, Православную церковь, дедушку Молотова, бронированную машину для разгона митингов "Каратель", Ниццу, ракету "Искандер", технику Apple, справедливый суд в городе Лондоне, полный судебный произвол дома, станцию метро имени анархиста Кропоткина и сардельки фабрики имени предателя бакинских комиссаров Анастаса Микояна.
И, главное, - как можно всё это любить одновременно ?!
Вместо изучения трудов древних философов, за бокалом Брунелло Ди Монтальчино, к чему так склонен автор, для объяснения всей этой любви ему бы пришлось удариться в практический психоанализ, видимо, обратившись к классическим работам Дэниела Канемана или Мак-Вильямса, а потом вовлечь в это ни в чем не провинившегося читателя.
Автор крайне благодарен Поленьке Важенкиной. Именно Поля избавила меня от необходимости продираться сквозь Канеманскую пучину, и всё нам с вами объяснила, со столь свойственной очаровательным девушкам легкостью и непринужденностью, в этот грустный и уже совершенно Нерабочий Полдень.

19 Мая 2020