Ближние и дальние. Гл. 19, 20

      Повесть с элементами романа. «Ближние и дальние».
          Часть вторая «Род благочестивый». (Основная, наверное).
         Глава девятнадцатая. «Свершилось»…
 А пока возвратимся в первый послевоенный год.
 Помните, что супруги после в ту июльскую  ночь явленного стали запросы посылать?
 Очень скоро в одном из детским домов нашёлся четырёхлетний мальчик, отец которого погиб на фронте, а мама -  при бомбёжке. Самого чудом спасли бежавшие                в бомбоубежище женщины. Погибшим отцом был двоюродный брат Петра…
Поехали всей семьёй  - вместе с Верой...
 Светло-русый мальчик смотрел на них  выразительными серыми глазами. Смотрел                как-то не по-детски, словно узнал родных людей, которых не только помнить, но и видеть никогда не мог. 
Пётр был поражён удивительным сходством  - ребёнок словно из сна, в ту ночь судьбоносную ночь увиденного, явился. 
И тем ещё поражён, насколько мальчик  напоминал самого Петра в детстве – разве так бывает?!   
 А находился детский дом в Сергиевом Посаде, что долгие годы Загорском не по праву называть будут…
  А потом  - недели через три  -  в одном из детских домов Москвы нашлась двухлетняя девочка.
Отец погиб незадолго до  её рождения – а потом  снаряд в роддом попал...
 Погибла только что дитя родившая мама, так дочку и не увидев, – а младенец каким-то чудом уцелел…
   Той, что не привелось дитя своё увидеть, была троюродная сестра Февронии...
 Удивительные глаза цвета звёзд и золотом сияющие  волосы – словно ангел с забытых дореволюционных открыток.  И  лицом  немного походила  девочка и на Февронию, и                на Верочку – только волосы светлые.    
Если бы ещё такой красавице светлое платьице…
  Платьице Феврония, конечно, сшила.  Но никогда  ни для кого в этой семье                не станет одежда и красота внешняя главным…
    Верочка с радостью возилась с малышами  - они были ей братом и сестрой, о которых девочка всегда мечтала. Они вместе с благочестивыми тётей и дядей, в честь Святых Благоверных Супругов наречённых, стали для  Веры настоящей семьёй.
 Уже повзрослев, нередко думала Вера том, что ждало бы её рядом с её «биологической мамашей»... Спас Господь…
    Дети супругов благочестивых всегда родителями считали,  а Веру старшей сестрой  -                и слушались, почти как маму и папу.
  Потом, когда подросли, пришлось сказать,  конечно,  что сестра двоюродная – ведь, как мы помним, тётя Фира всего на четырнадцать лет старше была.  И   что родители Веры погибли – так ведь это правдой было. Погибли -  только  по-иному... 
Дети никогда не узнают, что прекрасные лицом и душою  Феврония и Пётр                не из роддома, а из детского дома с ними вернулись. Никогда не узнают о потерявших облик человеческий «родителях» Веры.
Любовь Васильевна и Иван Викторович, как и для Веры, станут для детей бабушкой                и дедушкой.
  И ещё – узнают подросшие дети от родителей о погибших  во время Крестного Хода Мучениках Неявленных  - и будут со всей семьёю на могилу ходить… 
 Кажется, мы забыли сказать, как звали обретённых супругами детей?! Мальчика - Серёжей – он сам имя своё за ним пришедшим сказал; а чудом спасённую девочку новорожденную записали Лизой…

            Глава двадцатая «Свыше предначертанное».
Жили небогато, но счастливо – в любви и, наверное, можно сказать,  - в  творчестве».
С Любовью Васильевной и Иваном Викторовичем одной семьёй себя считали – и так получилось, что жили неподалёку.
 Вера всегда помогала тем, кто родителей ей заменил. А ещё все шли к ней за помощью  по русскому языку, иногда, даже, в написании сочинений.  А ещё стихи и небольшая проза  сами собою у девочки слагались.
      О том, учиться после школы или нет, даже вопросов быть  не могло – Феврония  очень хотела, чтобы племянница образование получила, да и Пётр тоже. Каждому свой талант, своё предназначение Создателем даётся... Вот и поступила Вера на филфак МГУ.
   Студенты  во все времена – ещё в Царской России -  уроки давали -  а у девушки объяснять особый дар был …
И красотой лица в этой семье тоже никто обижен не был, и «женихи» периодически появлялись… да только…
Не могла  слышать Вера речей  богохульных, не терпела жестокости, глупости, от греха идущей, притеснения слабых, даже на словах. Словно боль через себя пропускала.
Словно каждый раз слышала скверные речи «кровной матери», в тот вечер роковой произносимые, когда любимая тётя Фира на краю гибели была.
Слишком много боли испытать в детстве пришлось. И всегда преклонялась девочка перед спасшими её тётей и дядей, перед теми, кого называла бабушкой и дедушкой, перед памятью тех, что  в год её рождения смерть во время Крестного Хода приняли...
    Однажды шла Вера с молодым человеком – почти «женихом», наверное.   И вдруг перед тем, как уходить, сказал он, что отец его «собаколовом»  был и зарабатывал хорошо – не то, что на заводе, где «вкалывать приходится»  - да жалко – «спился».
Вера  смотрела на «жениха» с ужасом. Рабочих людей, особенно тех, у кого дело                в руках «горело», как у дяди Пети или деда Ивана, она, уважала, конечно, – не могла                не уважать. Но палача, живые души убивающего, с ней рядом  не будет никогда! …
 А тут ещё откуда ни возьмись к ним маленький белый щенок подбежал – да в платье Веры носом уткнулся...
Девушка стала его гладить - как вдруг «спутник» её  изо всех сил пнул несчастного –                да так, что тот  с визгом отлетел.
Вера залепила - теперь уже бывшему жениху – пощёчину, взяла щенка на руки и ушла...
  Со Снежком все по очереди гуляли – и Вера, и Серёжа, и Лиза, и Пётр                с Февронией,  и бабушка Люба с дедушкой Ваней. А жил он у старшей супружеской      четы – потому что в доме Петра и Февронии жили два огромных кота – рыжий с белой грудкой  и белый с чёрными пятнами.
   Полтора года назад Лиза нашла – какой-то нелюдь трёх котят новорожденных выбросил. Один уже мёртвым был, а двое ещё живыми... Ну вот и вырастили...
  Несостоявшийся «жених» мириться приходил – говорил, что был в тот день «расстроен». Да разве это «оправдание»?! «Молодец против овец»…
А ещё один «жених», оказался сыном того, кто храмы разрушал и однажды застрелил                в упор вставших  на пути священника и церковного старосту. А может быть, и не однажды... А потом петлю себе на шею в хмельном угаре накинул...
 ___________________________________
Кажется, пришла пора вспомнить, что всё это со слезами рассказывала третьекурсница филфака Вера молодому хирургу Ефрему, услышав о мученической кончине                на Бутовской «Голгофе» его отца и деда – священнослужителей, героев Отечества.
 Веру не покидало чувство, что её в окаянном тридцать седьмом породившие могли быть к казни невинных причастны. Она словно снова ту страшную ночь, когда в больнице                за жизнь тёти Фиры сражались,  пережила.
          Ефрем утешал любимую - и всё больше чувствовал, что нашёл ту – единственную.
Утешал, как утешали в ту страшную ночь благочестивые супруги и Любовь Васильевна, говоря, что Вера - тоже жертва предательства. 
Как выяснялось из воспоминаний, творил кровавые дела свои Верин т.н. «отец»                в печально известной «Коммунарке», а не на Бутовском полигоне. Это хоть немного её «успокаивало», если слово это вообще здесь произносимо…
  Кстати, а какое отчество у Веры?!  Мы помним, что расписались т.н. «родители», когда «мамаша» будущая на сносях, как в народе говорят, была; что был «папаша» палачом, что Вера его не помнила совсем.  Удочерить девочку благочестивые Феврония и Пётр были бы не против - да тётя, как уже говорилось, всего на четырнадцать лет старше.   Короче, взяла девушка отчество от имени своего родного деда – Новомученика Неявленного  отца Василия, в тот день окаянного тридцать седьмого от палачей пулю                во время Крестного Хода принявшего. Отца любимой тёти Фиры и т.н. «матери» - богоотступницы, предательницы, имя которой произносить не хочется – такие Ангела-Хранителя сами от себя «прогнали».
  Стала Вера Васильевной, как любимая тётя Фира. А недели через две произошла судьбоносная встреча с «суженым»…   
 
  Как похожи были пути Веры и Ефрема до встречи! Он ведь тоже, как мы помним, расставался  с «потенциальными невестами» после речей богохульных.   
Молодой человек благодарил в душе Господа за Милость Великую -  за то, что выжила Вера в окаянные тридцатые и человеком стала. За то, что в больнице в тот день задержался – иначе бы  не встретились.
Ефрему казалось, что он уже любил благочестивых супругов, в честь Святой Четы Княжеской наречённых, – ведь это они много лет назад спасли его возлюбленную, заменив ей родителей.  Был им бесконечно благодарен, хотя ещё ни разу не видел...
 Они познакомились в тот же день, потому что решили Ефрем и Вера супругами стать.
На другой день подали заявление - и познакомил Ефрем невесту с родными.
 Приняли Веру в семье Ефрема,  приняли Ефрема родные Веры...
 Несмотря на то, что стояла на дворе «гнилая», безбожная хрущёвская «оттепель», что обещал нечестивец «последнего попа показать», молодые вскоре, особенно того                не афишируя,  обвенчались в Храме, что Вера в ту далёкую тревожную ночь во сне  увидела. Храм цвета солнца не сказкой, не видением был. В тот первый послевоенный год его всего лишь после семи лет запустения чудом в лоно Матери - Церкви вернули.
 Храм всех Святых, что рядом с метро Сокол. Когда пришли первый раз, Вера сразу трёх Мучениц - Отроковиц  и Мать их Святую увидела – словно «стояли»                они под куполом -  над головами молящихся... 
    Обвенчались, как в народе говорят, на Красную Горку...
Только испытания молодых благочестивых супругов на том не закончились…
(Продолжение следует).