Петрович

  Как-то я взялся создать книжку-брошюрку о истории родного села и его окрестностей. Но книжка была скорее поводом чтобы пойти к старикам и утолить свою жажду познания старины. Так-то я стеснялся надоедать людям. А тут уважительный повод – сбор материалов для книги.
   Были люди которые мало чем помогли,а были и напротив. Я познакомился ближе с такими людьми которые знали и помнили о многом что меня интересовало. С ними завязалась дружба. Я привязался к старикам.
   Поначалу я пытался выяснить чего-нибудь новенькое, еще не рассказанное. А люди старели и зачастую повторяли одно и тоже. Но я все равно слушал эти рассказы пусть и в Бог знает какой уже раз. Рассказы стариков рисовали, оживляли в моем воображении картины прошлого малой родины: крестьянское гуляние в барском саду, где сам барин потчевал баб чаем с баранками, а мужиков пивом, престольный праздник на Успеньев день, когда по селу не пройти было из-за множества телег, последнего попа – деда Василия, седого и косматого, но доброго, и то как он спас соседку девчушку Люську от разъярённой коровы…
    Одним из таких любимых мною людей стал мой двоюродный дед Юрий Петрович. Занятный человек. Держал он большую пасеку, играл на гармони и знал множество местных преданий и прибауток-присказок. Его память хранила уникальные факты.
   Юрий Петрович один из всей округи помнил давно разрушенный и разобранный помещичий дом который построил Лука Кисловской. Он знал судьбу этого дома. Просто ему повезло в детстве (1930-е) жить с матерью на хуторе Отрадное, что расположился на месте помещичьей усадьбы. Более того дед любил слушать рассказы о былых временах. Он помнил рассказы о значительных событиях из жизни села, будучи молодым слушал стариков, именно так он перенял пасечничество.
  Все мы собирались с Петровичем  как нибудь сходить по весне вместе в Барский сад - на место усадьбы. Но пчелы его всё не отпускали - за ними глаз да глаз.
Как-то по осени дед приболел. Лежал в больнице. Потом, после больницы я навестил его. Долго говорили. Помирать он не собирался...
   Он меня «угостил» медовухой, я захмелел, расчувствовался:
 - Ты живи, Петрович, живи! Как же я без вас-то буду?! Кто мне сказки-то рассказывать будет…
     Болезнь Петровича не отпустила. Мне сказали что он лежит, не встает уже. После работы я завернул к высокой избе с желтым крыльцом. Петрович чувствовал себя очень плохо, но меня узнал.
   Немощный он сквозь шум в ушах плохо слышал меня. Но немного мы поговорили. Я понимал, что это конец, и слезы залили глаза. Не желая расстроить старика я стал смотреть в окно, на заснеженную речку в низу, на корявые ольхи и говорил о том, что холодно на улице, что морозно - о чем-нибудь, лишь бы не молчать. Потом взяв себя в руки попрощался с дедом, пожал его горячие руки:
 - Поправляйся, я буду приходить. Он тоже жал мои руки и улыбался. Выйдя на улицу я не видел дороги, плакал. В сознании мелькали воспоминания наших бесед, и от осознания того, что их больше не будет становилось ещё больнее. Через день Петровича не стало.
    Конечно, душа болит не от того, что я больше не услышу рассказов его о старине. Душа болит оттого, что не стало дорогого,ставшего родным по духу человека.
   Дед попутешествовал в свое время по России, но вернулся обратно. Он очень любил наши места. Любил Барский сад. Любил барскую рощу. Для него эти места были не просто полями и лесами, они для него были наполнены прошлой жизнью, наверное, его воображение, как и моё рисовало картины прошлого этих мест.
  В оттепель я пошел с собакой в Барский сад. В зарослях орешника и ольхи увидел старую лестницу прислоненную к небольшому дубу. Давным-давно, когда я только еще начал познавать свой край, эту лесенку сколотил Петрович, для того чтобы поставить на дереве ящик-ловушку на пчёл… Любил он это место, тянуло его сюда. Теперь это место напоминает мне о нем. Теперь и он стал воспоминанием.