На перекрёстке миров - фантастическая повесть -

Глава 1. Город

Земля медленно поворачивалась и закрывала собою солнечный шар. Ане часто нравилось смотреть на закат именно так: представляя, как огромный земной шар медленно поворачивается на своей невидимой оси, скрывая от глаз солнце, которое сначала золотится ровным золотым сиянием, затем наливается румянцем, как спелое яблоко, уже наполовину скрытое за горизонтом. Потом от него остаётся только тонкий багряный месяц, тонущий в серой дымке, которая поднимается из-за горизонта... Последний золотистый отблеск-лепесток воздушного света, и всё, день окончен.  Вечерние сумерки, пока ещё прозрачные и невесомые, откручивают на небе краники с тёмной краской, что уже расползается с востока и потихоньку наполняет собой воздух...
Но дальше Аня уже не смотрит, потому что ей нравится хранить в памяти последние отблески вечернего света, чтобы дожить как-то до следующего утра. Чтобы пережить ещё одну ночь.
Анюта отходит от окна с лёгкой грустью и идёт в кухню. Если открутить кран, посуда помоется дальше почти сама собой, поэтому самое сложное, наверное, именно это: дойти до кухни и открыть кран. А если ещё есть музыка... Знакомая мелодия, знакомые образы...
А если сочинить совсем новую историю? Ведь сегодня первый день апреля...
***
Дорога змеилась среди полей, взбиралась на холмы, словно обрываясь у горизонта, и вновь открывала вид на какую-нибудь долину. Сейчас в такой долине раскинулась вдалеке громада многоэтажек очередного города. В утренних лучах они белели как-то особенно ярко, и было видно, как над городом проплывают облака. Огромные рваные тени скользили по долине, погружая на несколько минут мир под ними в серо-сумрачный. Но вот они пролетали дальше, и для людей внизу снова сияло солнце. Почти как в жизни...
Антон шагал навстречу городу. Судя по карте, город назывался Иртаньск. Такое очень обычное название, но в этих разрывах туч он ему внезапно понравился. Можно попытаться пожить ещё и в нём.
Сейчас редко ходили пешком. Особенно после того, как по всем достаточно крупным городам установили перемещатели. Телепорты, если говорить научно-фантастическими терминами. Билеты на них стоили, конечно же, дороже, чем на самолёт, но всё равно они пользовались немалым спросом. А у Антона не было денег даже на самый обычный поезд. Но было очень большое желание куда-то уйти. Туда, где его не найдёт его прошлая жизнь. Туда, где он сможет почувствовать себя дома. Да и просто куда-то подальше...
К вечеру он уже входил в этот город. Многоэтажки подросли и превратились в стены нешироких зелёных улочек. Неба стало меньше, а разноголосого гула и шума машин — больше. Город как-то странно обычно преобразовывает всё внутри себя. Незначительное кажется большим и важным, иллюзорное — ужасно необходимым и почти живым, а люди, с которыми можно дружить, общаться, враждовать — просто безликой толпой... Вот и он бродил по переплетениям дорог, дорожек, тротуаров и думал обо всём этом. Разглядывал витрины магазинов, заглядывал в чьи-то озабоченные лица. Когда-то у него была такая игра — он пытался представить, каким бы человек стал, если бы улыбнулся. Или рассмеялся. Теперь же хотелось не играть, а просто смотреть. Он чувствовал себя каким-то наблюдателем с другой планеты, присланным изучить жизнь землян. Только бы опять не навалилась глухая тоска, затапливая все остальные чувства...
Когда он совсем уже выбился из сил, то присел на лавочку какой-то детской площадки. Напротив него последние отблески солнца отражались в окнах старого двенадцатиэтажного дома. А в дальнем конце двора раскинулась небольшая стоянка. Со шлагбаумом и голубой железной будкой. Через всю стену будки протянулась криво выведенная мелом надпись: «На стоянку нужен сторож». Он на несколько секунд задумался, представляя себя здесь, а потом решительно направился к этой будке. Наверняка из документов там потребуют только паспорт. И тогда ему будет где ночевать эту ночь.
В двенадцатиэтажном доме напротив на пятом этаже было окно со старыми тюлевыми занавесками. И геранью в синих горшках. Антон смотрел на него со своей «новой работы» и никак не мог понять, кто там живёт. Почему-то для него это было очень важно.
Из окна, как будто дышало покоем и чем-то таким родным, что можно было представить, что тут живёт никогда не виденная им потерянная бабушка. Но он знал, что это не так. Даже если забыть о том, что никакой бабушки у него в Иртаньске быть не может... На герани, кроме цветов, были цветные бабочки из бумаги. А это никак не вязалось с обликом пожилой женщины. Они редко увлекаются оригами...
Внезапно окно, которое он так пристально разглядывал, распахнулось. Тонкая рука поправила занавески, слегка раздвинула горшки с цветами, и вот темноволосая девушка, сидя на подоконнике, глядит куда-то вверх, на звёзды. И это всё было так правильно... Куда же ей ещё глядеть? На машины или узкие улочки Иртаньска? Звёзды — это что-то такое вечное и нерушимое, мерцающее, что дарит надежду этому миру. Что делает его на капельку лучше...
***
Звёзды уже полностью завладели небом, мерцая в окне, как маленькие капельки небесной росы. Даже фонари у дома не могли затмить их всех, лишь делали их свет ещё более далёким. Ане не спалось, слишком много мыслей бродило в голове. И, что самое странное, их не записать.
Да и нужно ли записывать, если можно просто подумать? И другой мир параллельной реальности постепенно поглотит почти все твои чувства, вспыхивая в окружающей темноте перед глазами яркими образами иного нового утра...
***
Антону ужасно повезло. Прийти в город и сразу же найти работу ночным сторожем с ежедневной оплатой — это значит, что есть где ночевать и за что завтракать. Да ещё и все дни свободны — о большем и мечтать нельзя. А передремать можно будет где-нибудь в парке. Весна же когда-нибудь наступит окончательно, хоть пока всё ещё медлит на пороге, заглядывая в мир солнечно-тёплыми днями и снова отступая от двери на несколько шагов назад.
И теперь он шёл искать тот самый парк, где в Иртаньске можно было бы гулять днём. Улицы постепенно расширялись, сбегаясь к центру. После ещё одного очень длинного, почти бесконечного проспекта на горизонте показался резной мостик через реку и старинные деревья на том берегу. Река была неглубокой и довольно грязной, но он и не ждал большего от городской реки. Зато деревья были просто замечательными. Вскоре Антон уже касался их шершавой коры, неспешно петляя между тропинок парка, и прислушивался, как будто деревья могли рассказать о чём-то, что происходило под ними годы и годы назад. Интересно, какими для них выглядят людские дела?..
За одним из деревьев Антону почудился шелест страниц. И точно — опираясь на ствол огромного дуба, там стояла девушка. Она, казалось, полностью поглощена была книгой, но взгляд её то и дело рассеянно поднимался к небу и кронам огромных дубов, а рука легонько касалась листьев дерева, под которым она стояла. Потом снова задумчиво поглаживала страницы книги, вглядываясь в них, как будто видя сквозь них. Словно книга была каким-то окном, через которое она смотрела наружу, в иной мир, недоступный нашим глазам. Внезапно Антон узнал эту руку. Это она поправляла занавески сегодня вечером в окне напротив автостоянки. В окне, на котором стояли горшки герани с бумажными бабочками...
А девушка, казалось, почувствовала его взгляд. Она уже стояла так близко, что Антон мог бы коснуться её рукой. Каштановые волосы почти сливались с дубовой корой, и невозможно было понять, где кончается она, и где начинается дерево. Цвета глаз было не видно, их скрывала тень опущенных ресниц. Тонкие руки зачарованно касались книги. Древняя дриада, наверное, не могла бы показаться ему более волшебной. Антону вдруг очень захотелось ощутить её взгляд, и он остался стоять очень близко, когда она вздрогнула и резко подняла голову. Глаза были скорее серыми, но с лёгкой зеленью, или это на них падала тень от распускающейся листвы? Или всё же с синевой, под цвет её платья? Он так и не смог угадать цвет, и просто улыбнулся в ответ. Она же ещё некоторое время смотрела на него невидящим взглядом, как будто её душа с трудом выныривала из мира фантазии в «здесь и сейчас». А затем на её лице отразились сразу удивление, замешательство, и даже страх. И это тоже было понятно. Жители городов, все мы так отвыкли от улыбки совершенно чужого человека, от простого пожелания доброго утра, что потом не знаем, что нам с ними делать. Спрашиваем себя «почему» и «зачем» там, где может и не быть никакой логики. Прячем собственный взгляд, боясь потерять себя, потеряться в толпе, а взамен — теряем друг друга...
Антон ещё раз улыбнулся и легонько кивнул девушке, уже отходя от неё дальше в парк. Он ведь не хотел её пугать. Но всё же ещё успел заметить название на обложке книги, которую она прикрыла, глядя ему вслед и заложив пальцем нужную страницу — такой привычный жест! Он сам вечно забывал о существовании закладок...
Ещё думая обо всём этом, Антон шагал по прямым дорожкам парка. Чем дальше вглубь, тем они становились более заброшенными. Музыка сюда долетала уже приглушённо, а редкие прохожие делились, в основном, на отдыхающих бабушек и влюблённые парочки. Теперь оставалось самое сложное: найти тут относительно целую свободную скамейку.
А вокруг была весна. На кустах распускались листья, как маленькие зелёные розы. У ясеней шевелились на ветру мягкие пушистые кисти. Новая жизнь рвалась наружу из тугих почек лип и каштанов. Безумно древняя, но всё же новая каждую такую весну...
***
А Светлана в это время уже шла домой. Деревья касались её волос своими мягкими ветвями, а порой и она сама касалась их, как бы здороваясь с ними. Это всё были знакомые деревья. Мимо них она ходила в школу, торопилась на экзамены, а теперь вот в институт... Их листья прятали от неё солнце на закате, а на рассвете, с первыми лучами, укрывались лёгкой дымкой. И при виде их мысли сразу стремились улететь куда-то далеко... Улететь и не вернуться. Прошлое, будущее, другие миры — всё это переплеталось в причудливый узор, как и ветви над головой.
А потом был, как обычно, полутёмный подъезд, гудящий лифт, огни стоянки под окном и вечно новые огни звёзд...
Сегодня в плане на вечер была ещё и экономика. Цифры, цифры, цифры, от которых уже рябит в глазах. На кухне засвистел чайник, можно залить чёрный чай с чабрецом и устроиться на подоконнике. Странно, но сегодня весь вечер ей мерещился внимательный светлый взгляд того мальчишки из парка. Взгляд и улыбка. Как будто он до сих пор смотрел на неё откуда-то из темноты ночных огней.
Внезапно раздался звонок мобильного. Так поздно мог звонить только Артур. Оставив ещё недопитый чай на подоконнике, Света со странным, смешанным чувством пошла к телефону. Нет, она была рада. Она всегда ему рада. Но всё портило чувство какой-то неловкости и не-близости. Они пытались докричаться друг до друга с разных сторон реки, или с других планет — и не понимали друг друга. Была нежность, была радость... но близости не было, наверное, почти никогда. Только какие-то краткие мгновения, которые проходили, оставляя за собой немного тоскливое чувство одиночества. Наверное, она была виновата в том сама, потому что не умела любить до самозабвения. Ей непременно хотелось что-то оставить своим. Вот это окно, звёзды и тёплый чай. Книги и мягкие уши пушистых зайцев, знакомые ещё с детства. Это всё было частью её мира. Только её мира...
— Привет! — звучал на том конце неизвестного далёка голос Артура. — Как проходит вечер? Чего не спим — пьёшь чай?.. — он был весел, и как всегда, почти всё знал о ней. Невольно она сама улыбнулась в ответ:
— Всё как обычно. Пью чай. Мучаю экономику. Или это она меня мучает — ещё не разобралась.
— А о чём мечтается?
— М-м-м... даже не знаю. О море?
— В начале апреля? О море? Что с тобой, моя милая, ты ведь так ждала эту весну? — когда он вот так называл её милой, ласково, улыбчиво — она сама не знала, как могла услышать это по его голосу — ей хотелось взлететь и достать с неба луну. И все страхи и неуверенность казались глупыми и мелкими. Только вот слышать бы его голос, и как он говорит, что она милая... Или даже любимая.
—  Я сама не знаю. Но в августе над морем такие яркие звёзды. Звёзды сразу и в воде и на небе. Проводишь по воде рукой, а там в глубине — целый фейерверк искр. Закидываешь голову, а там в огромном пространстве на невидимых нитях висят звёзды. Огромные шары далеко-далеко в глубине неба. И можно представить, как земля кружится на окраине нашего млечного пути. И море плещется в её берегах, не выплёскиваясь только потому, что кружится вместе с нею, и вместе с нами... Почему-то вот вспомнилось этим вечером то чувство, и никак не могу выбросить его из головы.
— Значит в августе поедем с тобой к морю, — ну да, у него же на всё обычно был ответ. Есть проблема? Какая проблема? Её уже нет.
— Ты что? Странный? Мы никак не можем поехать с тобой. Во-первых, у меня в этом году бакалаврат и поступление в магистратуру...
— К августу это всё решится, зайка, — ну вот, теперь ещё и зайка. Где он такие слова выкапывает?
— Во-вторых, это невозможно, потому что мы с тобой не женаты. И пока ведь не собираемся, как я думаю. Значит нам никак нельзя ехать с тобой...
— Ну, как скажешь, родная, подождём до лета, а пока я всё равно тебя люблю... — и мурашки поползли куда-то вверх и внутрь прямо от трубки, и до неё не сразу дошёл смысл его слов:
— Стоп! До какого ещё лета?!
— До какого захочешь, Светочка. А пока... пойдёшь со мной завтра в театр? Завтра вечером в 6 у твоего подъезда?
— В театр... А куда?
— Это будет сюрприз.
— Ну вот. Так всегда. Сплошные секреты...
— Не дуйся, зая, я же всё слышу. Так да или нет? Хотя нет, чего это я... Да или да?
— Хорошо, Артур. Да. Завтра в 6, — ну вот, опять выдурил обещание, мошенник мелкий... она ведь завтра никуда вообще не собиралась. Но любопытство было, как всегда, сильнее всяких остальных планов.
— Вот и замечательно. Не скучай. Буду ждать завтра...
— Доброй ночи тебе, Артур.
— И тебе тоже, Светочка. Доброй ночи и спокойных снов, - она бы предпочла волшебных, но это были мелочи... Всё равно ей было как-то безумно приятно, что он позвонил, и она ещё долго смотрела на согревшуюся трубку. Потом руки как-то сами потянулись к ящику стола. Разноцветные конверты и множество шуршащих листов, исписанных мелким почерком. На этих страницах они всегда становились ближе. Такие незнакомые, непривычные ей мысли и чувства становились вдруг понятными, как свои. Может, сказывалась привычка читать книги и предаваться так всецело в чей-то незнакомый мир... Это было так странно, перебирать страницы и слушать чужие мысли. Читать стихи, обращённые не к ней, но написанные для неё, думать и мечтать о чём-то, чего нет...
Когда Артура нет рядом, она почти забывает о нём. Это глупости ведь, что любовь больше всего проявляется в разлуке. В разлуке она даже не умеет скучать. «Не скучай!» — такие смешные слова... Но когда она видит его или слышит — вот тогда уже ей хотелось бы никогда с ним больше не расставаться...
***
Белые листы. Им можно рассказать свои мысли. Рассказать и выбросить наконец из своей головы. Слегка неровные строчки ложатся на пустоту, заполняя её тем, что так долго хранилось и рождалось в его душе. Святослав отложил ручку и задумался. Что бы он делал без этого дневника и милых его сердцу людей, которых он никогда не видел? Которых придумал? Да, кто-то назвал бы это шизофренией, кто-то — талантом писателя. Далёкие, неизвестные люди шли по улицам там, под его окном. Сливались в потоки, разбивались на группки, встречались и расставались. Спешили в метро, спешили домой. Вечно куда-то шли, каждый по своим, неведомым ему делам.
Город разъединяет. Делает людей далёкими, живущими каждого в своих мирах, мирках и квартирах-коробках. Хотя одиночества и не существует. Мы сами его себе придумали, когда отделили свой мир от других, когда назвали его своим, когда забыли о других людях. Вот прямо как он со своими выдуманными людьми на бумажных листах. Ну зачем они ему нужны?
— Святослав, помоги мне! — мама, мамочка... Хорошо, что можно отвлечься и сделать хоть что-то хорошее...

Глава 2. Библиотека

— Помоги мне, пожалуйста! — голос со звоном отдавался в ушах, когда Антон открыл глаза. Опять этот сон. Никуда от него не деться... Никуда не убежать от самого себя и своей памяти...
— Помоги мне, пожалуйста! — и огромные серые глаза, полные страха, такие же, как и у мамы, но только ещё больше. И руки, протянутые к нему с какой-то бесконечной надеждой. Он закрывал глаза и снова видел всё это. Его сестра. На тот момент у них ведь никого уже не было кроме друг друга. Ему только наступило 13, а ей было уже почти 6. И они уже пол года как были одни. А он обещал хранить её лучше всех. Что же понесло их в этот день на реку? Ну да, она же хотела посмотреть на облака над рекой.
В тот день они были особенно пушистые. Вместе с мартовским свежим ветром они летели по небу, как на крыльях. Как огромные пушистые паруса невидимых кораблей. Над рекой же всегда был самый красивый вид на небо. Его не затеняли дома и деревья, и оно растекалось над головой во всей своей красе, отражаясь ещё раз водами реки... Только в этот раз оно нигде не отражалось. Река всё ещё была скована белым панцирем, казавшимся на вид таким прочным...
Антон снова открыл глаза. Ещё даже не взошло солнце. В окно светил фонарь стоянки, в окне напротив легонько качались занавески. А тогда ветер вздувал пальто Настасьи красным колокольчиком. Она бежала и смеялась, бежала и смеялась, и смех её рассыпался вокруг невидимыми льдинками, отражаясь от окон домов, звенел в ушах так же, как теперь там звенит её последний крик...
— Антон, пожалуйста... Помоги мне!
Он снова забылся, прикрыл глаза на какое-то мгновение, и вот — яркий белый лёд, ярко-голубое небо и счастливая Настасья бежит прямо через реку.
— Антон, а Антон!.. Уже весна, когда же будут льдины?
— Скоро, Настенька, скоро... — и зачем он остался на берегу — зачем не побежал следом?
— А тут рыбу ловят! Да, ведь ловят же? — её звонкий голос слышен почти с центра реки.
— Настасья, возвращайся! Нечего там бродить! — вот знал же, чего не защитил?
— Иду, иду, сейчас, я жду, когда приплывёт рыба. У меня хлебушек, сейчас, Антон, я скоро! — Настасья наклоняется над воронкой всё ниже, а он всё ждёт её на берегу. Как в забытьи глядит в пушистые стремительные тучи над рекою, на что-то тёмное, что движется с другого берега реки, ширится, идёт сюда... И в какое-то мгновение понимает, что это... Ледяная вода. Лёд тронулся. А Настасья прямо на его пути, возле рыбацкой полыньи ждёт свою рыбу.
— Настя, беги сюда!!! — его голос рвётся от страха на какой-то хрип. — Быстрее, пожалуйста, беги сюда!
Она поднимает голову:
— Почему, Антоша?
И тут трещина расходится почти у неё под ногами — от полыньи до самой тёмной воды. Настасья прижимает руки к глазам, прячет лицо, и так жалобно кричит уже:
— Антоша, я боюсь, забери меня отсюда!
А он бежит к ней с этой стороны, бежит, и не успевает... Вторая, а затем и третья трещина отсекают её от него.
— Не бойся, Настасья, я иду, я уже почти рядом! Не бойся, Настенька, не бойся...
Тёмная ледяная вода... Красное пальто и светлые волосы, которые он искал среди этой темноты, красные отблески перед глазами и белый потолок общей палаты... Стоны вокруг и крик в голове, который просит его помощи... И опять темнота. Он хотел бы сам умереть тогда, умереть от того несчастного воспаления лёгких, или подо льдом, или от голода... Но он жил. Зачем-то жил. Куда-то шёл. Выбирался из тьмы. Вот и сейчас он усилием воли отогнал от себя темноту этой ночи и дальше смотрел только на восток. Было холодно и серо. Звёзды гасли одна за другой, и тихо-тихо разгоралось зарево нового дня. Почти прозрачный нежный рассвет. На что ему теперь надеяться? Чего ждать и во что верить? И главное: ради кого жить? Ведь жизнь просто так — она бессмысленна. И обретает смысл только тогда, когда отдаёшь её. Кому-то. Или чему-то.
Внезапно в его памяти всплыли зелёно-голубые глаза, тонкие пальцы, сжимающие книгу... А не сходить ли в библиотеку? Внезапное решение переросло в уверенность, и, передав ключи от стоянки дневному напарнику, вместе с первыми утренними лучами он уже шёл на новые поиски. Районная библиотека обнаружилась всего через три двора. На одной из дверей бывшего детского сада тёмная табличка сообщала о том, что она работает с 10 до 7, то есть у него есть ещё почти два часа... Хотя в одном из окон дальше по коридору, то есть по той же стене, открыта большая форточка. Ну, не так уж она и высоко, да ещё и огромная раскидистая груша под ней. Не долго думая, Антон пошёл в библиотеку сам.
Пыльные стеллажи встретили его тишиной и знакомым ещё с детства запахом. Когда он был маленьким, мама водила его в детскую библиотеку, и это было каждый раз чем-то волшебным. Запах старых книг, которых уже касалось так много рук. Теперь эти люди, может быть, уже выросли, но что они думали, что чувствовали, когда листали эти страницы, загибали уголки на память, проливали на них горячий чай?..
И это множество историй в затёртых обложках. Под каждой — своя, особенная история, и все он, наверное, никогда не сможет прочесть, но вот сейчас касается их пальцами. С одними уже можно здороваться, как со старыми друзьями. Уже само их присутствие вызывает улыбку и тепло где-то внутри. К ним прикасаешься с радостью и благодарностью за то, что вот они тут есть. Другие же книги — целый  мир, пока неизведанный и манящий. Может, когда-то они тоже станут друзьями. От кого-то он может отвернуться в скуке или даже отвращении, но сейчас это просто невозможно узнать. Это как мир-между-мирами, откуда открываются двери во множество комнат, где живут, думают и чувствуют люди, звери и ещё какие-то создания. И ты сам выбираешь дверь, за которую тебе стоит заглянуть...
Вот и сейчас Антон шёл и касался корешков книг. Иногда вынимал одну из них, открывал случайную страницу и читал несколько строк. И снова ставил на место. Начальная цель же, почему он сюда стремился, почти забылась, пока он не услышал какой-то посторонний звук.
Почти под потолком на одном из стеллажей уже сидел неизвестный мальчишка с ноутом и горкой книг вокруг, следил за ним глазами и улыбался. Когда же Антон поднял голову и поглядел на него, он снова улыбнулся и сказал: «Привет!». Почти как он тогда, в парке. Лицо его было Антону странно знакомо, и он решил ответить:
— Привет! А я тебя случайно не знаю?
— Скорее нет, чем да. Мы виделись вчера в парке. Ты дрых на лавочке, когда я сидел напротив и программил. Если ты, конечно, запоминаешь людей во сне, — мальчишка сидел на своём месте очень уверенно, даже слегка болтал ногами, и можно было предположить, что это для него уже привычное занятие: утренний читальный зал для одного посетителя.
— Теперь чуть-чуть вспоминаю. Да, я видел тебя там. Меня зовут Антон. А тебя?
— Женька, — вполне серьёзно ответил мальчишка, а потом внезапно захихикал: — Оригинальное место для знакомства! Да и время. Хм... и что же ты хотел от библиотеки в столь ранний час?
— Всего лишь некоторую информацию.
— О-о, информация — это как раз самое ценное в нашем мире! Даже наркотики и оружие не так ценны, как информация. Значит информационное ограбление? Это как раз по моей части.
— А я думал, что ты программист.
— Можно и так сказать. Но ведь и программы имеют дело с информацией. Только закодированной в машинный код...
— Ладно... Женя, ты знаешь, где тут хранятся формуляры? Мне нужно узнать, кто брал одну книгу. Если, конечно, он её взял именно здесь.
— Он или она? — хитро подмигнул Женька, уже спускаясь по лесенке. — Идём за мной. Регистрационный столик тут. В этом ящике просто формуляры, а на эти вот что-то уже взяли. Ищи! — сам же он уверенно выбрал один из них и начал из него вычёркивать одни книги и вписывать другие.
— Ты тут работаешь? — ещё больше удивился Антон. Вот на библиотекаря Женька со своим ноутбуком под мышкой был похож меньше всего.
— Не. Я тут просто записан. Но все уже знают, что я беру книги сам, всегда возвращаю и записываю. И мешать мне в общем-то бесполезно, так что никто и не мешает. Если тебе нужна какая-то книга, можешь вписать на мой абонемент. Почему-то кажется, что ты тоже привык их возвращать.
— Спасибо. Может, и возьму. Это было бы очень здорово.
Карточку Светланы Антон нашёл довольно быстро. В ней лежал формуляр книги, которую он видел в парке, и ещё двух. Дата — всего три дня назад. И теперь он знал, что её зовут Светланой. И какая у неё фамилия. И номер квартиры. И даже то, что сейчас ей пока 19 — возраст порога юности, и что учится она на экономическом факультете. Потом он зачем-то выбрал в библиотеке две из трёх заказанных ею книг — одну он уже читал, да её и не было всё равно во втором экземпляре.
Спустя пол часа они с Женькой выбирались через ещё одно окно, выходящее на задний двор, и ощущали себя почти друзьями. Потом, как-то не сговариваясь, они отправились в сторону парка.
***
В парке самой замечательной, наверное, была каштановая аллея. Причём в любое время года. Весной — огромные почки, из которых потом появляются пушистые майские свечи и целая гроздь листьев. Осенью — рыже-солнечный свет и загадочный шорох под ногами. Летом — зелёные арки над головой, а зимой — призрачно-стеклянные или пречисто-белые, как наряд сказочной невесты. А ещё резной мостик через овраг, где можно коснуться ветвей деревьев, находясь среди их кроны, и услышать ладонью, как ветер раскачивает ветви.
Аня шла теперь той самой дорогой на встречу с каштанами. В каждом углу парка мелькали призрачные тени воспоминаний. Манили окунуться в них с головой, забыться и забыть… Но она не  хотела ничего вспоминать сейчас. Лучше писать новую историю. Каждый день ведь мы добавляем маленькие чёрточки сегодняшних мыслей в наше завтра.
А чтобы забыться, есть и более простой способ. Он тоже не идеален. Но если немного прижмурить глаза и представить, что по этому весеннему парку идёт уже не-она, да это и совсем другой парк в каком-то другом мире…

Глава 3. Робин

Антон и Женька уже, наверное, два часа как сидели на той же знакомой лавочке, и Антон просто не мог узнать себя. Он говорил и слушал Женьку, говорил и слушал, и этому не было конца. Как будто они встретились после давней разлуки длинною в жизнь и теперь навёрстывают упущенное. Куда только подевались вдруг его обычная молчаливая отстранённость и осторожность? Антону просто было легко. И это было… восхитительно. Знание, что ты можешь говорить странный бред, и тебя выслушают со всей серьёзностью, а потом даже вспомнят похожий случай. А потом вместе можно будет хохотать надо всеми ними сразу.
Итак, Женька уже знал, что Антон со вчерашнего дня работает на стоянке, что у него никого и почти ничего нет, он просто болтается сейчас по разным городам в поисках чего-то, о чём он сам не мог бы рассказать и объяснить словами.
Женька же оказался хакером. Хакером и программистом в одном лице. У него была куча безумных проектов, ещё больше разных интернет-друзей и единомышленников, но почти ни одного реального. За всё время жизни в городе у него остались только несколько знакомых со школы и института, где он всё ещё официально работал на пол ставки, администрируя кафедральный компьютерный класс и прочее по мелочи.
И теперь два этих таких разных человека сидели вместе на лавочке, наслаждались первым теплом весны, немного болтали ногами, грызли воздушную кукурузу, которую где-то достал Женька, и всё продолжали свою беседу.
— А чем же ты занимаешься вот тут, с ноутом, в парке? — спросил наконец Антон, потянувшись за очередной кукурузной палочкой. — Хочешь взломать главный сервер правительства? Сочиняешь новые лабораторные для студентов? Или это страшная тайна?
— Ты не поверишь, но это действительно страшная тайна, — хитро подмигнул Женька. — Даже вот не знаю, говорить её прямо так сходу первому встречному или нет.
— Ну выжди ещё пару минут для значительности, я подожду…
— Да нет, это правда серьёзно. Сервера правительства — это мелочи для меня по сравнению с этой вот штукой. Всё равно государственные организации никогда и не умели нормально ставить защиту. Ну, кроме толпы мордоворотов, конечно. Но это несколько другой случай.
— Другой, другой… Вокруг да около. Ладно, твои две минуты прошли, и я внимательно тебя слушаю. Тоже на полном серьёзе.
Женька ещё на несколько секунд умолк, поднял глаза к небу, вздохнул… и когда больше тянуть было некуда, сказал:
— В общем… у меня есть один враг. Только он, думаю, не знает о том, что я его подозреваю. И хочу предотвратить преступление… — Женька опять замолк, потерянно глядя на Антона. Наверное, не знал, куда дальше продолжать, и Антон попробовал взять дело в свои руки:
— Так. Враг — это, допустим, понятно. Но что за преступление? Какого рода? Ограбление банка?
— Какое там… Это тоже мелочи. Мне кажется, что он хочет захватить городские телепорты и использовать их в своих целях.
— Телепорты?! Ну ничего себе… И какие же тут могут быть цели? И что с этим можешь сделать ты?
— С целями тут непонятка, но подозреваю, что злобные. Это не вполне честный человек…
— Ага, ангелы таким не занимаются, я думаю.
— В общем, он глава местной шайки молодёжи Останового квартала, если тебе это о чём-то говорит. Авторитет…
— Кроме того, что это один из отдалённых кварталов Иртаньска судя по карте?
— А, ну да, ты же тут всего второй день. Это один из самых бандитских кварталов города. Порядочные граждане после захода солнца и носа туда не кажут. Особенно если хотят сохранить честь и ценные вещи.
— Ясненько… И чем же эта его шайка там занимается?
— Ну как и все, бандитство, грабёж и всё в таком духе.
— А телепорты?
— А теперь вот он уже чуть ли ни с месяц крутится возле телепортов в аэропорту. Что-то вынюхивает, зараза…
— Ну а ты тут каким боком?
— Так я их просто изучал! Из научного интереса… — Женька задумчиво почесал нос, старательно делая при этом честные глаза. —  И теперь вот хочу придумать на них защиту от взлома на программное обеспечение!
Антон улыбнулся, и сделав вид, что ничего не заметил, продолжил развивать тему:
— Только если он придёт с большим молотком, то до твоей программы ему будет…
— А вот и нет. Тут верное дело. Он слишком детально их изучал… почти как я, — Женька тоже улыбнулся в ответ, хитро, но даже с некоторой гордостью.
— Ага. Только стукнуть куда проще.
— Не-а. Ну сам подумай, зачем ему нерабочие телепорты?
— А зачем рабочие?
— Мало ли зачем… Украл и спрятал где-нибудь брильянтики по телепорту, например. А власти и полиция об этом без понятия.
— Хм… вот интересно. Тебе никогда не приходило в голову, что его можно об этом спросить?
— Что, вот так подойти и спросить, на кой тебе телепорты? Так что ли?
— Ну вроде того. А что? Хоть какая-то была бы определённость...
— Так иди и спрашивай сам, раз такой умный! — Женька глядел сейчас на него, как на маленького ребёнка, который несёт удивительный бред, не совместимый с реальностью, и Антона это зацепило. Он редко шёл на принцип, но тут почему-то…
— И пойду. Говори дорогу!
— Ты что? И где ты там его ловить будешь? Как ветра в поле. Или у всех прохожих будешь спрашивать: «Вы случайно не захватчик телепортов, нет? А как он выглядит, не подскажете?» Не, ну точно с ума сошёл…
— Ну тогда проводи меня. Или расскажи, как его найти. Где живёт. Как зовут. На кого похож…
— Проводи, конечно… На Остановый квартал. На ночь глядя. С ноутом. Уже пошёл…
— Ещё не ночь.
—  Темнеет через три часа. А мне мой ноут, может, дорог как память… У меня на нём столько кодов припрятано, что если попадёт к «хорошим» людям…
— Хорошо, давай так. Где он сейчас мог бы быть, как ты думаешь? Ты же повелитель информации, как я слышал? Или нет? — да, если Антону что-то втемяшилось в голову — пиши пропало. А Женя всерьёз призадумался, и в итоге сказал:
— Сегодня пятница. Почти все бандитские шишки Останова считают своим долгом в это время где-то выпить и пообсуждать итоги и планы… Вроде планёрки, только не по понедельникам и в свободной форме. Наш друг чаще всего предпочитает для этого бар «Чёрная жемчужина» — пиратская романтика, однако. Он вообще слегка романтик, если это можно так назвать… Говорят, что у него даже девушка в городе есть, порядочная. С которой они просто гуляют и ничего такого…
— Ладно, личную жизнь пока оставим. Думаешь, что сейчас он там, в «Чёрной жемчужине»?
— Скорее всего. Вероятность процентов на 70… или даже 72.
— Программисты-математики… И чего же мы тогда сидим? Пошли! Или рассказывай, куда идти и как он там выглядит.
— Антон. Ну на Останово… На ночь глядя. С ноутом… — предпринял последнюю безнадёжную попытку Женя.
— Но я же не заставляю тебя! — вот только Антон уже почти точно знал, что будет дальше.
— Ладно, пошли быстрее. Пока действительно солнце не село…
***
«Чёрная жемчужина» оказалась небольшим деревянным строением с облезлой вывеской и матовыми окнами, обвешанными неоновыми лампочками. Вообще в целом район показался Антону очень обычным, и если бы он не был предупреждён, то не увидел бы в нём ничего зловещего. Вот только он был чрезвычайно бедным. Узкие грязные улочки, грязные ребятишки на их пыльных обочинах, порой с золотыми серьгами в ушах и довольно хитрым цепким взглядом — только это, наверное, и заставляло немного настораживаться в дневное время. А так… верёвки с застиранным бельём на балконах, благообразные бабушки, одетые по старинной моде, потрескавшиеся иногда стены пятиэтажек, пыльные деревья по обеим сторонам улицы… Обычный городской район «эконом-класса» да и только.
Антон и Женька расположились в тенёчке от раскидистой липы. Между ними и их наблюдательной точкой раскинулась небольшая замусоренная площадь. Вот уже около двадцати минут, как они старательно наблюдали за изредка открывавшейся дверью. В начале, по дороге сюда, они немного поспорили, стоит ли им входить в сам бар или как-то пытаться вызвать оттуда нужного человека. Антон бы, скорее всего, так и сделал: вошёл да спросил — ему вообще в его жизни было терять уже нечего, так чего же терять ещё и время на какие-то глупые страхи или условности. Но Женя обозвал его сумасшедшим, сказал, что он ничего не понимает в стратегии и политике, и ещё много чего… И вот они были тут. Слушали отголоски какой-то весёленькой музыки из приоткрытых окон бара и задумчиво гипнотизировали его дверь, стараясь не пропустить выход загадочного преступного авторитета.
Антон уже собирался во второй раз переспросить Женю, точно ли у этого бара нет ещё одного выхода, как дверь снова открылась, и Женька ощутимо пихнул его в бок, резко захлопывая свой ноутбук.
— Это он?! — Антон сам не знал, чему так сильно удивился. Почему-то он ни разу не спросил Женю о возрасте того, кого они ждали, и представлял себе паренька уже далеко за тридцать, с пузиком, в этакой слегка потёртой кожанке и наколках… Наверное, насмотрелся когда-то фильмов… Лидер преступной группы молодёжи оказался и сам довольно молодым, может быть, всего на пару лет старше их с Женькой. Он был вполне прилично одет, чисто выбрит и даже довольно красив, хотя в его красоте ощущалось что-то цыганское: тёмные волнистые волосы, немного смуглая кожа, тёмно-карие, почти чёрные глаза…
— Как его хоть зовут-то? — Антон в последний момент осознал, что совсем упустил и этот момент тоже, и теперь даже не знает, как обратиться к человеку, который уже скользнул по ним внимательным взглядом и решительно повернулся в сторону какого-то переулка.
— Как его зовут в реальности мало кто знает, но в сети он предпочитает называться Робин, — едва дослушав Женю, Антон цапнул его за плечо и поспешил за Робином прямо через площадь, потому что парень уже почти скрылся из виду в одном из переулков.
В переулке было сумрачно от сплошных стен из жилых домов, бетонных и одинаковых, если бы не занавески на окнах и развешанное в разных местах бельё. Казалось, что именно из таких улочек расползается по городу ночная темень. Робин немного замедлил шаг, давая себя догнать, а потом и вовсе остановился, вопросительно глядя на Антона. Женя старательно отводил глаза.
— Привет! — Антон на секунду задумался, но потом в очередной раз решил, что нет смысла бродить кругами. Если Робин захочет, он сам прекратит разговор. — Скажи, зачем тебе нужны перемещатели?
Робин прищурился, пристально глядя на них обоих.
— А они мне значит нужны? — провокационно протянул он в ответ, теперь уже глядя на Женьку, который резко поднял голову:
— Похоже на то. Иначе ты бы не стал так криво тащить их чертежи из госбазы. И околачиваться возле них по очереди уже почти три недели подряд. Тебя засекли все камеры, пока ты недавно не додумался подменить кое-где запись за это время. Которая, кстати, тоже очень криво склеена… — Женя понял, что увлёкся, и замолчал, хотя было видно, что на эту тему он ещё много чего может сказать. Вот только не поймут и не оценят…
— Джей, ну, не кипятись. Тебе-то что до того? — улыбнулся в ответ Робин. Антон же только хмыкнул про себя. Похоже, сетевые клички тут были в моде. И ещё, похоже, что они оба друг друга хорошо-таки знали. Даже без имён. — Или ты теперь подрядился охранять государственную базу данных?
— Мне-то почти ничего. Но просто я знаю, на что способны перемещатели. И не знаю, на что способен ты. Это меня и беспокоит. Понимаешь ты это или нет?..
— Он предполагает, что у тебя не самые благородные намерения, — вклинился в их перепалку Антон, пока они сами не запутались в недомолвках, — и что от этого могут пострадать люди.
Робин и Женька замолчали. Женя, кажется, пытался подпалить Робина взглядом, а тот, напротив, демонстративно изучал облака. Наконец Робин сказал:
— Хорошо. Я расскажу тебе, зачем мне перемещатели. Но с условием, что тогда вы оба поможете мне в этом деле. Могу обещать только, что в нём нет ничего неблагородного.
— Да как я могу обещать, сам не зная что?! — тут же возмутился Женька.
— Джей, таковы условия. У всего есть своя цена… Ты же знаешь.
Женька молчал.
— Если будете согласны, то завтра в парке в четыре часа дня на твоей любимой лавочке… — Робин хитро усмехнулся. Слежка у них, похоже, была вполне взаимной и плодотворной. И, уже почти не глядя на гостей, в пол-оборота:
— Идёмте скорее, провожу вас из Останово, пока вы тут не нашли приключений…
***
Антон смотрел вслед удаляющемуся Робину и никак не мог вспомнить, где же он мог его видеть. Силуэт парня в чёрной куртке и тёмных джинсах практически растворился в сгустившейся темноте Иртаньских улочек, как будто Робин был призраком этого города. Ночным призраком.
Женька, как только они вышли из Останово, почти сразу на ходу уткнулся в свой ноут, а сейчас, заметив, что Антон отстал, с сожалением поднял глаза от экрана:
— Ты чего?..
Антон стоял посреди улицы и глядел в сторону проспекта.
— Так чего? Туда хочешь?
— Нет. Я думаю просто… Слушай, а ты не знаешь, как его настоящее имя?
— Чьё, Робина?
— Да. Мне почему-то кажется, что оно должно начинаться на «А».
— Почему? — Женька всё ещё не сильно очнулся от своих скриптов и совершенно не понимал, о чём речь. Хотя это действительно было сложно понять.
— Потому что он очень… смелый и самоуверенный... Почти до деспотичности иногда. Настоящий лидер. Как первая буква алфавита.
— Ты и сам-то на «А», — заметил Женька.
— Да. И тоже очень часто поступаю, как дурак, переоценивая свои силы.
— Теперь так выражается деспотичность?
— Нет, так выражается самоуверенность… Пока жизнь не научит тебя, насколько ты неправ.
Женька как-то странно посмотрел на Антона, но промолчал.
***
А вечером опять были звёзды, отражавшиеся в окнах домов. Цветы герани спали в лунном свете, заливавшем подоконники, едва подрагивая листочками во сне. Странно, что она почти никогда не закрывает окна. Странно, что за какие-то пару дней настолько близким может стать совершенно незнакомый человек. Даже не так: совершенно незнакомые люди. Только страшно приближаться ещё ближе. Ведь тем больнее будет разлука. Но как иначе? Как иначе жить, не отдавая кусочки сердца тем, кого полюбили? Не оставляя потом вместе с ними осколки своей души… или наоборот, не оставляя их где-то внутри себя. Люди врастают в нас, растворяются по капле, как сахар в тёплом чае, или как соль в морской воде. И мы уже другие. Навсегда другие. Это уже мы-и-они, они-и-мы. А если не так, значит любили не сердцем, а только рассудком.
Антон улыбнулся своим странным мыслям, но тут же ему опять стало больно. У подъезда стояла Светлана. На ней был тёмный летящий плащ, а в руках — такая же тёмная роза. Странно. Он бы одел её во что-то светлое. И распустил волосы. И подарил нежно-белую розу. Только это всё были глупые мечты. А во мраке улиц таял уже почти невидимый силуэт Робина. Теперь Антон его вспомнил. Почти неслышная тень, которая проскользнула прошлым вечером мимо него, обрела имя. И голос. И прочную связь со всеми остальными близко-далёкими людьми этого города.
И всё равно в чём-то ему сейчас было легче. Он больше не был одинок. Мы одни, пока мы думаем только о себе. Теперь же ему уже было о ком и о чём подумать. А о себе надо бы вообще не думать. И тогда некому больше будет оставаться одиноким и непонятым…
***
Занавеска ещё немного поколебалась на ветру и опустилась с лёгким шорохом, пряча вечерние звёзды и неясные тени домов. Этим вечером окно дышало ветром, воображало себя парусом, и вообще жило собственной жизнью. Аня рассеянно листала книгу, заглядывая в слова и предложения на пару глав вперёд и думала, а хотела бы она вот так же заглядывать на пару дней или пару часов вперёд в своей жизни, выхватывая какие-то моменты… Или лучше писать её строчку за строчкой, как книгу? Вот только и в книгах у неё не получается так. Вдруг представится ей образ, как наяву, и потом она пол книги ждёт, пока это случится. Если, конечно, дождётся… Если допишет эту историю.
И всё же жизнь слагается строками. А может, даже песней, всё время возвращаясь к началу, повторяя припев. Иногда затихает, замирая неслышной нотой в ожидании… Чуда? Искры? Рассвета? А сказки… они всегда близко. Но почему они тоже часть этой жизни?

Глава 4. Дождь

На следующий день в четыре часа они с Женькой уже были в парке. Хотя кто бы сомневался? И Антон не удивился даже тогда, когда в конце дорожки увидел Робина. Со Светланой. У Светланы в руках была какая-то папка — наверное, она пришла сюда прямо из института. Странно, что может быть скучнее экономики?
Когда они подошли, Робин не спешил начать разговор, и Светлана первая сказала «Привет!», глядя почему-то на Антона. Будто возвращала привет сквозь два прошедших дня, когда он здоровался с ней в этом же парке.
После взаимных приветствий, представлений и ещё пяти минут перепалок, Робин наконец перешёл к сути дела:
— В общем, идея и цель у меня очень проста. Я хочу увидеть другие миры. И попробовать сделать это с помощью наших городских телепортов.
Три недоверчиво-удивлённых взгляда встретили это сообщение, а потом Женька первым спросил:
— Но зачем?..
— Как? — продолжил Антон.
Светлана всё ещё молчала, а потом только прошептала:
— Но, Артур… — ойкнула и закрыла рот рукой.
— Значит ты Артур… — тут же догадался Женька, привыкший понимать любую информацию с полуслова. — Антон, ты ведь всё-таки был прав, при всей твоей странной логике!
— А твоё имя, Джей? Информация за информацию. Давай будем честными. Тем более, что нам предстоит работать над этим проектом вместе.
— Проектом?! И ты это называешь «проект»? Безумие это, вот что! Спорим, у тебя вообще ни малейшего плана нет, потому мы тебе и нужны?!
— Женька, ну не надо так кричать…
Женя посмотрел на Антона как на предателя, а Артур в это время уже хихикал:
— Приятно познакомиться!
Плана же у Артура-Робина всё-таки не было. Вернее то, что было, планом было назвать очень сложно. Он хотел просто задавать разные координаты, методом последовательных приближений находя миры, в которые можно было бы попасть. Но эта операция грозила затянуться очень надолго, и был очень большой риск разоблачения.
Женя поворчал-поворчал, но, похоже, сам загорелся идеей и предложил минимальную автоматизацию: встроить в устройство телепорта маленькую конструкцию, которая бы сама последовательно перебирала координаты, пока телепорт простаивает. Как фоновый процесс с самым низким приоритетом и потребляющий минимум энергии, чтобы это сложно было отследить в обычном использовании перемещателя. Наиболее перспективные координаты, подходящие по погодным и атмосферным условиям должны были передаваться по сети на какой-то из компьютеров уже для человеческого исследования. Может быть, даже экспериментального. Но всё равно это уже намного облегчало поиск, хотя и требовало времени.
Целый спор возник у Антона с Женькой по поводу конструкции этих погодных датчиков, ведь они должны были выходить на внешнюю сторону телепорта, но данные при этом скрыто передавать по внутренней сети. Женька взялся набросать примерную схему, Антон — сделать чертежи. А Света предложила близкую к гениальности своей простотой идею, как установить датчики почти легально. Ей в институте всё равно была нужна сейчас тема для курсового проекта и научной работы. Этой темой вполне могли стать перемещатели. Например, с такой формулировкой: «Изучение зависимости экономической эффективности устройства перемещателей и возможных методов улучшения их конструкции для улучшения продаж услуги перемещения и комфорта использования пассажиров». А уж новизна и полезность этой темы не вызовет сомнений. Она могла бы потянуть даже на диплом…
Солнце потихоньку опускалось к горизонту, пряталось среди старинных деревьев, в парке становилось всё прохладнее, но ребята даже не замечали этого, пока не показались первые звёзды. Тогда Антон спохватился, что ему пора на работу, да и остальные тоже куда-то заторопились. Артур пошёл провожать Свету, Женька — обдумывать свои хакерские идеи, а Антон… Антона опять ждала тёмно-жёлтая занавеска жестяной будки, книги, машины и бумажные бабочки в окне напротив, где отражались ночные звёзды.
***
Ещё не раз они так собирались в парке. Света начала писать статью. Женя набросал приблизительную программу для работы датчиков. Антон начал делать чертежи. При свете мерцающей жёлтой лампочки на ватман ложились ровные линии, а в его душу складывались мгновения, час за часом, и вскоре ему стало казаться, что этих людей он знал уже почти всю свою жизнь. Взрывной характер Артура, который всё же был надёжным товарищем и, как ни странно, мечтателем. Он доставал для них всё необходимое, находил нужных людей, и вообще с лёгкостью взял на себя все организационные работы, но тут была и обратная сторона: он на всё имел своё особое личное мнение, и порой с ним и его упрямством приходилось очень туго. Застенчивая горячность Женьки… Женя всегда был во всём не уверен, но всё же пробовал всё, что только можно попробовать, и в конце концов находил наилучшее решение. И ещё Женька был неисправимым оптимистом. Он не терял надежды даже тогда, когда у всех уже опускались руки, шутил, когда Свете хотелось плакать от безысходности, и поддерживал любое, даже самое глупое начинание. А про Свету Антон, казалось, знал почти всё, что только можно было узнать. Одну за другой он читал те книги, которые читала она, покупал вещи в тех же магазинах, куда она заходила после института, знал, когда она встаёт, и когда ложится, знал, что она пишет стихи по вечерам и любит духи с жасмином. И ещё какое-то бесчисленное количество мелочей, из которых складывается ощущение человека. Когда уже не думаешь, а просто знаешь его. Чувствуешь, почти как себя, хотя и как-то отдельно. Это нельзя объяснить, но так бывает, когда человек тебе далёк и близок одновременно. Когда до него невозможно дотянуться рукой, но ты постоянно чувствуешь его душу…
А в это время приходили облака, и снова проглядывало солнце, весна потихоньку, очень неспешно вступала в свои права. Просачивалась каплями дождей и пробивалась к свету первыми яркими листьями.
***
По небу бродили огромные весенние тучи. Это было такое странное ощущение, как будто небо и земля поменялись местами, и теперь она идёт вниз головой.
Когда зимой небо было равномерно белым или равномерно синим, всё было хорошо и правильно. Оно было фоном для земли. Теперь же резко вышло на передний план, цветное, огромное, объёмное, а земля с серыми домами и дорогами заняла место фона, оттеняющего многообразие красок неба.
Тучи складывались в горные вершины, зацветали в лучах заката, клубились и стелились широкими пластами. Серые, белые, фиолетовые и нежно-розовые там, где их коснулись ласковые лучи закатного солнца.
Света шла запрокинув голову и не могла оторваться от этого огромного изменчивого моря воздуха, но внезапно налетела на кого-то… и наткнулась на светлый взгляд, в котором отражались такие же облака. «Невозможно красиво!» — сказал Антон и, улыбаясь, протянул ей руку. Внезапно даже для себя самой, она взяла её. И теперь уже два пьяных небом человека побрели по улицам Иртаньска навстречу огромным тучам и ветру, потемневшим предгрозовым небесам. Где-то вдалеке уже сверкали молнии и зарождался гром. А они шли, держась за руки, на встречу с бурей и ничего не говорили. Просто впитывали в себя её красоту, её огромную силу и улыбались.
Вместе с первыми тяжёлыми каплями они вбежали под навес Светиного подъезда. И только тогда она спросила:
— Откуда ты здесь?
— Ну я же говорил, что тут недалеко работаю, — с улыбкой отвечал Антон.
«И чему он всё время улыбается?» — спрашивала себя Светлана. Ещё несколько минут они смотрели на ливень. Первый настоящий ливень в этом году. А потом она предложила Антону зайти. Она — ему. Когда такое бывало, чтобы она кого-то не очень знакомого звала в свой дом? Даже Артура почти никогда…
Да. Артур. А нормально ли это было?.. Но Антон уже отказался. Ему нужно на работу. Ещё раз пожал её влажные пальцы и ушёл прямо под дождь, растворившись среди его капель, и она даже не успела заметить куда.
Что ж… ещё раз вдохнуть свежий влажный воздух, и в тёмную тесноту, наверх… Открыть все окна. Поставить чайник. Её дом, где она живёт одна уже… почти восемь месяцев. Одна зима, одна осень, а теперь вот весна. Зелёные обои в гостиной с вертикальным узором и какими-то странными завитушками, жёлтый абажур торшера, от которого свет кажется таким тёплым и солнечным, чашка горячего чая с мятой… и чего ещё нужно для уюта? Книга о любви, которой не бывает, пушистый ковёр и дождливая свежесть за окном. Она ведь вполне счастлива. Более чем счастлива. Света поставила чашку на подоконник и подставила дождю ладони. Туч уже почти не было видно за пеленой дождя. Закат горел тускло и сумрачно. И сумрак накатывал так быстро, как будто кто-то тихонько задёргивал штору над городом. То тут, то там зажигались первые огни. Скоро в её мире не останется ничего, кроме темноты и этих вот огней…
***
Но пока только сумерки светлым туманом кутали окна. Затухающий костёр заката горел туманной радугой. Многоэтажки же на его фоне были словно вырезаны из тёмного картона — чёткие линии на сером, синем и багровом. Они потеряли цвет, форму и значение — остались только очертания. И дымный свет заката, который был тут самым живым.
Святослав коснулся стекла. Оно было прохладное и… такое, как и всегда. Где-то в другом мире остались Светлана и дождь. Капли весеннего ливня. И за окном тоже весна, но другая. Ясный холодный апрель. Напоенные первым весенним теплом дни, а за ними — пустые морозные ночи.
Вечера и похожи, и непохожи друг на друга. Книги, вечерние огни. Сонные ленты дорог, по которым устало ползут троллейбусы. Где-то среди всего этого прячется смысл. Где-то в этих тёмных стенах домов живут живые люди. Думают. Мечтают. Надеются… Мы всегда на что-то надеемся, даже если нет никакой надежды.
Тетрадь привычно шуршит страницами. Лунный свет разгоняет редкие звёзды и завладевает небом, тревожит душу. Ночь — странное время. Когда и ты уже не ты. И мир какой-то иной, ближе расстояния, запахи и звуки, теплее руки близких… И всё как-то очень остро, очень важно. Нет ничего важнее, чем сейчас. А завтра — никогда не наступит. Потому что завтра — это свет. А сейчас тьма. Ожидание. И та самая надежда на что-то несбыточное. Чего тоже нет, но оно обязательно сбудется. Потому что никогда — это всего лишь завтра…
***
Света задёрнула штору и улыбнулась куда-то в темноту. Там, за пеленой дождя, кто-то улыбнулся ей в ответ. Она это знала. Чувствовала. Влажный воздух наполнял комнату, лёгкой дрожью пробегал по стенам и зеркалам… А часы стучали тихо и размеренно. Пусть эта ночь будет доброй для всех. Для тех, кто ждёт, и для тех, кто уже не ждёт… пусть всем хватает надежды.

Глава 5. Светлана

Света проснулась как-то сразу, рывком вынырнув из сновидений, и села на постели. Солнечный луч пробился сквозь щель в занавешенном окне, согрел цветную полосу обоев, тихонько добрался до её подушки… и вот: солнечными пятнами он бродит по комнате у неё в глазах вместо обрывков сна, который даже не хочется вспоминать, потому что сейчас утро нового дня. Она так говорит себе каждый раз. Ночь и грусть остались в прошлом. Впереди — весь целый новый день, радостный и светлый. Помогает ли? Когда-то должно помочь. От вчерашней грозы — ни следа, ни облачка, лишь особая свежесть воздуха и аромат влажной травы. Светлана вдыхает его полной грудью, ведь когда-то казалось, что эта зима никогда не кончится.
А прошлая весна осталась так далеко… совсем в другой жизни. Когда по утрам её встречали не только солнечные зайчики, но и зелёные мамины глаза, запах яичницы, звучное фырканье из ванной — папа всегда так умывался — и тихий мурлыкающий звук радио, вечно включенного на кухне. Больше она никогда не включала радио. Не так скоро. Не этой зимой. Ещё слишком жива в памяти боль прошлой весны. Пустота летних дней, когда она возвращалась одна в притихшую квартиру, где всё напоминало, даже с выключенным радио, о том, что она потеряла. Вернее, кого. Тех, кто всегда рядом. Тех, кто должен быть рядом всегда, но всё же однажды уходит. Раньше или позже… Потому что не должен. Потому что такова жизнь.
***
В тот майский вечер она ждала их из гостей. Пыталась читать, свернувшись калачиком в любимом кресле, но почти ничего уже не понимая в книге, смотрела на звёзды и всё слушала ночную песню соловья. Бесконечно затихающую и вновь взлетающую, переливчатую, особенно весеннюю. Утром её в том же кресле разбудило солнце. Она забыла закрыть шторы.
Празднично-яркий свет озарял неестественно пустые тихие комнаты. Тишина аж звенела, как в каком-то древнем храме. Родителей не было. Уже нигде не было. Не на этой земле. Не в этом мире, как она узнала потом. Машина ночного такси разбилась вдребезги на одном из перекрёстков — отказали тормоза. Всё очень банально. Но остался тихий дом и одиночество. Вернее, чувство отсутствия.
Совершенно пустые летние дни, когда она бродила по улицам другого, далёкого отсюда города до поздней ночи, только чтобы не возвращаться в пустую квартиру. Аромат липы казался ей запахом ладана. Свечи тополей — отлитыми из воска. Серые многоэтажки — надгробными камнями. Сколько людей они уже похоронили? Сколько ждёт в них своей очереди, бездумно выглядывая в окна? Мечтает сбежать, как раньше она. Ссорится по мелочам. Хлопает дверью, рыдает в подушку от бессилия что-то изменить, что-то кому-то доказать. И не знает, как он счастлив. Оттого, что ему пока есть кому доказывать. Кого отвергать. Кого всё-таки любить. К кому можно прижаться дождливым вечером. Кто будет перебирать тебе волосы, или читать книгу, или заставлять одеть тёплые носки…
Сейчас это всё то самое прошлое, которое осталось только в снах. Она сменила всё: город, адрес, специальность, одежду, друзей и знакомых. Но со снами всё оказалось не так просто. Сны своенравны и приходят сами, когда им хочется. С этим приходится мириться. Главное не забывать задёргивать на ночь шторы. И не включать больше радио…
***
Радио молчало уже который день. Возможно, что-то закоротило или полетели конденсаторы. Но это было уже не важно, потому что последние штрихи уверенно ложились на ватман, испещрённый сеткой линий побольше и поменьше, сплошных и прерывистых, кривых и ровных, как стрелы. Чертёж датчиков и устройства дистанционной передачи был практически готов. Через несколько часов Антон довольно откинулся на спинку стула. Пальцы всё ещё невольно тянулись к чертежу, проверяя, пересчитывая, проглаживая и без того ровные листы. Лампочка мигала желтоватым светом, вокруг неё кружился блеклый ночной мотылёк. Ему отчаянно не хватало света.
Уже время близилось к половине двенадцатого, а Светлана всё ещё не вернулась домой. Окна плотно закрыты — ни движения, ни тени за занавесками. Хотя он бы её и так не пропустил. Почему-то он всегда невольно поднимал голову, когда она проходила мимо. Когда выходила из подъезда или выглядывала в окно.
Выходя из подъезда, она часто оглядывалась на окна, и даже поднимала руку, как будто хотела кому-то помахать ею, но потом спохватывалась и поправляла волосы или теребила кулон. Волной дикой грусти веяло от этого простого движения. Она тоже теряла кого-то. И всё же жила дальше. Училась. А не бродила дорогами по незнакомым городам, как он.
Наконец в арке, ведущей во двор, гулко раздались звуки шагов и голоса — так и есть, Артур провожает Свету после какого-то очередного концерта. Странно, что в этот раз обошлось без роз…
Повинуясь внезапному порыву, Антон вскочил, собрал разбросанные чертежи и вывесил табличку о перерыве. Они всё ещё стояли у подъезда. Артур держал руку Светы в своих руках и заглядывал ей в глаза. Вернее, пытался заглянуть, потому что она их постоянно отводила. Антону было ещё не разобрать слов, но Артур что-то спрашивал, а Света в ответ молчала. Он настаивал, а она улыбалась и опять отводила глаза. Как-то тепло так улыбалась, как ребёнку, который просит с неба луну, а она не знает, как ему рассказать, почему же это нельзя.
Артур первым заметил приближение Антона и недовольно прищурился. Света проследила за  его взглядом и, наоборот, обрадовалась, замахав сразу обеими руками. Видно, появился повод не говорить больше «о луне».  По крайней мере сейчас.
Антон подошёл к ним обоим и молча протянул чертежи Светлане. Потом, как будто очнувшись от своих мыслей, сказал: «Привет!».
Светлана же потеребила свою сумочку и посмотрела на них обоих так задумчиво, словно боялась на что-то решиться. Или признаться самой себе, чего она хочет, и что же здесь не так. А затем сделала самое странное, что только можно было сделать: пригласила их обоих пить чай. У Артура брови взлетели вверх — уж он-то знал, что такого раньше не бывало, а Антон немного неуверенно оглянулся в сторону стоянки, но всё же ответил, глядя ей в глаза: «Ну, может, на только минутку… я же на работе».
И вот они нырнули в тёмную сумрачность подъезда. Света — привычно, Артур — с каким-то торжествующим блеском в глазах, а сам Антон — немного робко, со странным смешанным чувством, когда ждёшь, сбудется ли то, что ты так часто видел во снах или в своей голове, но и одновременно боишься, каким оно предстанет на самом деле.
Теснота и равномерное гудение обшарпанного лифта, когда не знаешь, куда же девать свои взгляды друг от друга, пыльный этаж, чёрная дверь, обшитая дерматином, узкий коридор между двух шкафов и окно с бумажными бабочками на геранях. Та же воздушная занавеска, те же звёзды. Только с другой стороны.
Антон стоял посреди этой комнаты и боялся поднять взгляд от рыжего ковра с зелёными листьями. Он знал, что если повернётся направо — у окна будет старое скрипучее деревянное кресло под жёлтым абажуром торшера, дальше — стол с двумя ящиками. На окне — забытая чашка. Сзади — шкаф со стеклянными дверцами, которые чуть позванивают, когда она достаёт чашки… вот как сейчас. На стене слева — корабль, несущийся по волнам навстречу буре. Он, казалось, видел всё это глазами Светы столько раз, но никогда так ярко, как сейчас.
Когда Артур толкнул его в плечо, наверное, уже во второй раз, пронося мимо железный чайник с ромашками, Антон словно очнулся:
— Ой, Света, тебе что-то помочь?
— Да уже всё готово, —  с хитрой улыбочкой сообщил Артур, как бы говоря ею: «Ты лузер! Ты всё проспал!». — Присаживайтесь и будьте как дома! — словно он сам часто бывал в этом «дома»...
Антона такое обращение неожиданно задело. Это было странно, потому что он никогда не считал себя ревнивым человеком. Или это потому, что такое отношение со стороны Артура — беззастенчивое враньё напоказ? Но он всё же промолчал и сел к столу.
Чай был обжигающим. Разговор не клеился. Вернее, сначала Артур что-то говорил, то ли о погоде, то ли о телепортах, но его никто не слушал, и вскоре он тоже умолк, недовольно поглядывая то на Антона, то на Светлану.
Несколько минут они сосредоточенно слушали тиканье часов, которое стало неожиданно громким, а потом почти без перехода Антон спросил Свету:
— Ты дочитала последнюю книгу?
— Про волшебницу? — подняла на него глаза Света. — Да. Вчера вечером. Завтра, наверное, верну книгу в библиотеку. А ты читал?
— Да… Особенно мне понравился её дом, и ещё в конце, слова про свободу…
— Ой, да! И ещё как они убегали сквозь огонь… — взгляд Светы упал на ещё больше нахмурившегося Артура, и она на какое-то мгновение умолкла. Но лёд был уже сломлен, и течение реки не остановить…
— Скажи, Антон, а какая классика тебе больше нравится?
— Романтизм! Кстати, а ты слышала новую песню?..
Они перебивали друг друга и продолжали с полуслова. На каждый ответ находилось ещё три новых вопроса. А каждый второй ответ состоял всего из нескольких слов, потому что в остальных не было нужды — они были уже прочитаны по глазам. Очнулись они только тогда, когда Артур резко, со звоном опустил на блюдце пустую чашку:
— Спасибо, Света, я, пожалуй, пойду…
У Антона и Светланы чашки были почти полны, но Антон тоже встал, сказав:
— Прости, мне ведь тоже нужно на работу. Действительно пора…
— Да, уже поздно… — вздохнула Света, идя за ними к дверям.
Вниз они с Артуром спускались в молчании, старательно отводя глаза, будто Светлана всё ещё могла увидеть их, но выйдя из подъезда, Артур внезапно развернулся и преградил дорогу Антону. Его чёрные глаза отблёскивали при свете ночных фонарей как два горящих уголька:
— Нет, погоди. Ещё на пару слов.
— Да, —  тоже не стал тратить зря слов Антон.
— Пойми и запомни: Светлана — моя девушка. И я. Не собираюсь. Делить. Её. Ни с кем, — раздельно, как будто печатая слова, проговорил Артур. — У меня на неё абсолютно серьёзные планы.
— Куда уж серьёзнее… — как бы про себя, сказал Антон, а затем уже прямо глядя в ещё больше потемневшие от гнева глаза Артура:
— Ты тоже запомни: каждый человек свободен любить того, кого он хочет. И никто не в праве ему помешать. Я не буду мешать тебе, но и ты не мешай мне.
И, небрежно отодвинув его с дороги, Антон пошёл к стоянке. Не оглядываясь, но всё ещё ощущая на спине горячий ненавидящий взгляд. Когда его пальцы коснулись прохладной ручки двери, он всё же оглянулся, но у подъезда уже никого не было видно.
Лампочка всё так же мигала. Тени от уже трёх ночных мотыльков метались по стенам. Звёздам было всё равно.
Антон опустил голову на руки. Он сказал только половину правды. Каждый человек свободен: любить и ненавидеть, уходить и оставаться. Но куда бы мы ни пошли, мы остаёмся потом связаны невидимыми нитями судьбы. Нам уже никогда не быть такими же свободными, как раньше, потому что всех, с кем нас столкнула судьба, кого мы полюбили или возненавидели, к кому прикоснулись душою и кто однажды стал нашим другом — их всех мы унесём с собою в глубине своего сердца.
***
Аня подняла голову и посмотрела в ночь. Огни фонарей, как глаза невидимых сов, горели над дорогами, рассеивая мрак до рыжего сумрака. Редкие далёкие окна домов светились тускло и сонно. Тишина из привычных шумов застыла вокруг неё, как желе, и её было страшно нарушать. Но всё же она встала и закуталась поплотнее в плед. Вечера вечно врут. Очень правдиво врут о том, что у вас нет надежды. А на следующий день снова восходит солнце.

Глава 6. Планы

Дни и ночи сменялись, как кадры фильма, и с каждым прожитым в Иртаньске днём Антон чувствовал, насколько сильно ему хочется здесь остаться, но вместе с тем крепла уверенность, что нет, не останется, потому что так не бывает. Только не с ним.
Но сегодня был тёплый солнечный день конца апреля, когда всё вокруг живёт, растёт и радуется жизни, когда тёплые дни уже неостановимы и всё, о чём мечталось, вот-вот сбудется, случится, произойдёт. Конечно же, именно в такой день и должна была родиться Светлана. Он был создан для неё, а она — для него. И поэтому они с Женей и Артуром сейчас сидели в парке, ели первое в этом году сливочное мороженое, глядели на тёплое апрельское солнце и ждали, когда же придёт именинница, чтобы начать её поздравлять. Артур почти каждую минуту поглядывал на дорожки, чтобы не пропустить её, а Антон, казалось, только случайно обернулся и наткнулся взглядом на светлую фигурку, которая спешила к ним летящим шагом, и была тоже вся какая-то солнечная сегодня, тёплая, как весенний ветерок.
— Вот, держи мороженку! — Женька тут же без предисловий вручил ей шуршащий кулёчек. — Кажется, она чуть подтаяла, но можно съесть её быстро-быстро…
— Привет прекрасной даме! С Днём Рождения! — Артур, конечно, не мог обойтись без ярко-алых роз, и огромный букет перекочевал в её руки вслед за мороженым.
— О… так мы уже поздравляем! Тогда это для хорошего настроения! — и Женька прямо на розы положил ей диск какой-то фолк-группы.
— Спасибо, мальчики… — Света светилась радостью и пыталась всё это не уронить одновременно.
— Ну нет, поздравлять мы ещё даже не начинали! — и тут Артур опустился на одно колено и начал декламировать что-то возвышенно-трогательно-красивое. Света же, казалось, почти не слушала его, а только смотрела на всех них по очереди, включая солнце, небо и деревья, и улыбалась своим мыслям. В конце Артур торжественно преподнёс ей бархатную коробочку, в которой оказался сверкающий кулон в форме сердечка и произнёс: «Потому нижайше прошу прекрасную Светлану принять мои руку, сердце и предложение быть навеки вместе...». Он искательно заглянул в её глаза, и Светлана, как будто очнувшись, сказала:
—  Прямо навеки?.. Ох, Артур, ты не поспешил ли, как всегда? Это слишком серьёзно, чтобы я могла тебе отвечать на это здесь и сейчас...
Артур вложил кулон в её руку и подвёл, наконец, к лавочке:
— Ничего, милая, ты подумаешь, свыкнешься с этой мыслью, а потом уже скажешь мне «да». Я подожду!
Женька при этом рассмеялся, как лошадь, чуть не поперхнувшись мороженым.
Светлана раскрыла своё почти растаявшее мороженое и с улыбкой поглядела на Антона:
— Ммм… Обожаю сливочное! — вполголоса прошептала она.
— Я тоже, — так же заговорщицки шепнул он в ответ. И положил рядом с ней на лавочку книгу про оригами и букет чуть примятых лесных фиалок:
— С Днём Рождения!
— Спасибо! — сказала она, не отрываясь от мороженого, но при этом глаза её сияли счастьем. — Они замечательные!
Когда с главной поздравительной частью было покончено, компания перешла к обсуждению своих злодейско-исследовательских планов.
— Записка получила уже две рецензии и я отвезла её на третью, главную, в институт пространственных перемещений, — говорила Света. — Если и там всё пройдёт хорошо, то тема будет утверждена руководителем не только на бакалавр, но и на диплом, а датчики примерно через неделю могут быть установлены на три из четырёх кабин в аэропорту…
— А почему только на три? — ревниво спросил Артур.
— Четвёртая грузовая, там улучшение комфорта использования несущественно, — спокойно объяснила Света. — А мы же заявляем, что это датчики, контролирующие комфорт погодных условий, состав и уровень свежести воздуха именно для людей.
— Ну всё так и есть, мы говорим только правду! — радостно встрял Женька. — Хоть и не всю…
— Ну вот, а диванам и роялям всё равно на уровень свежести воздуха, —  с улыбкой подхватила Света. — Так что всё вполне логично, — и тут она опять задумчиво замолчала и тихонько вздохнула.
Женя махнул рукой:
— Ничего, нам и трёх будет более чем достаточно для анализа! А ты чего всё вздыхаешь? —  тут же без перехода уличил он Светлану.
— Да так… волнуюсь немного, как всё пройдёт. И с защитой, и этим вот… планом.
— Всё пройдёт на «ура!», раз за дело взялся я, великий и гениальный, хоть и не признанный… — тут Женя упёрся взглядом уже в Артура. — Кстати! Когда твои «нужные люди» доделают их наконец-то? Чертежи им передали уже с неделю назад!
— Завтра или послезавтра я наведаюсь к ним и узнаю, — отмахнулся от него Артур.
— Нет, ну поглядите на него! — тут же вскинулся Женька. — Всего неделя же до испытаний, ты слышишь? А мне их вообще-то запрограммировать ещё надо, протестировать… Завтра же шуруй к ним и требуй, а то так мы и до лета канителиться будем!
— Женька, всё успеем, не волнуйся, — положил ему руку на плечо Антон.
— Успеем-успеем… — не поддавался на уговоры тот. — Это потому что не вам же тестировать, вы-то своё дело уже сделали…
— Артур, а как же мы проберёмся потом на аэропорт к кабинам? — вдруг снова взволнованно спросила Света.
— Ничего, подкуплю кого-то… — уже не так уверенно отвечал Артур. — Только не «мы», а я. Все вместе, боюсь, мы будем слишком заметной компанией.
— Ну нет, так мы не договаривались! — хитрая улыбка Жени предвещала новую каверзу. — Думаю, раз проект у нас общий, то и идти надо всем. Это будет честно… и интересно!
— Но вообще-то кое-кому такие приключения слишком опасны! — Артур многозначительно посмотрел на Свету.
— Это кому же? — «наивно» захлопала ресницами в ответ она, при этом коварно улыбаясь. Артур покраснел, но промолчал. А Антон сказал:
— Ничего, мы все в случае чего будем её защищать. Разве трое мужчин не смогут защитить одну женщину?
Тут Артур вспыхнул и сказал:
— Конечно!
— Ну вот видите, значит всё хорошо! — радостно подхватила Света. — Женя, что там у тебя за  гениальная идея?
— Ну не то чтобы прямо уж гениальная… — засмущался он. — Но в принципе гениально простая: мы воспользуемся другим телепортом. В институте пространственных перемещений, где сейчас обитает твоя записка, тоже есть рабочая тестовая кабина. Обычно отключенная, но… но что собственно мешает нам её включить?
— А разве это будет проще? — засомневался Артур. — Институт ведь тоже исследовательский, а значит закрытая и охраняемая территория.
— Конечно! — не сдавался Женя. — Намного! Да в институтах вообще на спор кафедры из аудиторий уносили, и ничего… Да там той охраны — раз плюнуть! Они вообще спят все обычно…
— Кажется, ты немножко путаешь исследовательский институт с учебным… — Артур с прищуром поглядел на Женьку, как будто сомневаясь, что тот вовсе понимает, что он сейчас говорит. — Давай всё же не будем впутывать лишнее! Изначально это был мой проект. И я на аэропорт пройду…
— Это было изначально, — спокойно возразил Антон. — Но с тех пор всё поменялось. Ты попросил о помощи нас, и теперь ты не один. Я за вариант Женьки.
— Давайте хотя бы попробуем! — умоляюще воскликнула Света, и, наверное, это и было решающим. Мальчики переглянулись и в итоге кивнули друг другу.
— Ладно, рассказывай свой «гениальный» план, — примирительно «позволил» Артур…
Солнце потихоньку садилось, шевелящиеся тени от ветвей протягивались всё дальше по аллее, а они всё говорили, и им казалось, что в этот момент решаются если не судьбы мира, то хотя бы их собственная судьба. Как будто ты стоишь на перекрёстке, где есть пути во все стороны света, и куда ты пойдёшь, куда повернёшься — всё зависит от маленького мгновения «сейчас».
***
Аня глядит в окно, но смотрит не на деревья, машины и перекрёстки, а внутрь себя. Лента времени тянется перед её мысленным взглядом, как бесконечный серпантин, начало и конец которого скрыты в тумане. Первый — потому что она его не помнит, второй — потому что не знает. Да его пока и не существует. Она ещё не создала его своими поступками — только призрачные догадки и намёточные нити там, где эта лента простирается в будущее. И на неё накладываются ею дни, минуты, секунды — одни яркие и цветные, другие серые, как осенний дождь…
Можно ли вернуться по ней в прошлое? Изменить хотя бы малую черту из её узора? Ане хочется в это верить, но она… не верит. Вот ни капли не верит где-то в глубине души. Её жизнь, как и лента кинофильма в тёмном зале кино, всегда стремится вперёд. Без функции обратной перемотки. И чем дальше, тем быстрее. Тем страшнее. Или интереснее. Ведь все фильмы разные, мы сами выбираем их, когда составляем себе планы на завтра, поворачиваем на незнакомую улицу или просто кому-то улыбаемся. Мы выбираем своё будущее. Удаляем намёточные швы и добавляем новые детали...
Аня задёргивает занавеску. Отодвигает ещё не остывшую пустую чашку. Нужно начинать действовать. Иначе мир никак не изменить… Но как? С чего начать?

Глава 7. Институт

Операция «Иные миры», или точнее, её часть по захвату телепорта, вроде бы, была обговорена до мелочей. Каждый пришёл со своей большой, или не очень, сумкой «самых нужных вещей» и был полон решимости… Но теперь, когда их взгляды наконец встретились на углу улиц перед институтом перемещений, всем стало как-то не по себе.
— Ну чего, пошли? — Женька нервно потеребил пучок кулонов из флешек на шее. — Все всё помнят?
Артур пожал плечами и уже повернулся в сторону института, но Антон оглянулся на Свету и, заметив, как она, закусив губу, судя по выражению лица, срочно пытается всё вспомнить, сказал:
— Да, но ты, пожалуй, всё-таки повтори.
— Окей, — Женя, кажется, вздохнул с облегчением. Наверное, ему тоже хотелось повторить, но он боялся показаться слишком навязчивым или занудным. — Значит сейчас мы проходим проходную с «мордой кирпичами» и липовыми удостоверениями в кармане… Антон, ну не смотри на меня так, я же уже объяснял, что тут все так ходят!
— Ладно-ладно, я молчу, видишь?..
— Вижу-вижу… Так вот… — Женька на пару мгновений замолчал, но потом снова продолжил более уверенно:
— Занимаем исходные позиции у аппарата, осматриваемся, обезвреживаем сигнализацию, чтобы она по сути не включилась в нужный момент.
— И охрана этого не заподозрила! — вставил Артур.
— Само собой! Не перебивай, не до того же… На это всё у нас будет примерно пол часа.
— Ты в этом уверен?
— Артур! Ну я же прошу! — взмолился Женька. — Не хочешь — не слушай, иди вперёд!
Артур только снова пожал плечами и многозначительно поднял взгляд к облакам.
— Потом я подключаюсь к камере, подменяю видеопоток, благо она там всего одна, в отличие от аэропорта, — Женька с опасением поглядел на Артура, но тот теперь с умным видом изучал свои ботинки. — Ну и собственно двигаем… На сегодня, если всё хорошо успеем, то у нас есть координаты пяти миров, отдалённо или не очень приближённых к нашему миру по отчётам с внешних датчиков. Думаю, их будет вполне достаточно для первого раза…
В этот момент Антон сумрачно подумал, что, скорее всего, он же будет и последним, а Света тихонько спросила:
— Скажи, а можно нам будет как-то называть эти миры, в которых мы побываем?
— Ну конечно! Каждому по миру… и ещё один на запас, — вдохновился в ответ Женя. — Давайте потом каждый запишет после путешествия воспоминания о «своём» мире, и мы соберём их вместе…
— Это ещё зачем? — всё-таки не выдержал своей молчаливой позы Артур. — Может, вы ещё и роман потом про это напишете?
— Ну а что, было бы прикольно… — Женя неопределённо пошевелил пальцами. — Но, впрочем, как хотите. Главное другое: нужно хорошо запомнить место высадки, потому что в течение четырёх часов местного времени мира автовозвращение будет настроено с той же точки.
— Флажки для пометки надо прикупить? — опять сострил Артур.
— Да нет, полупрозрачный силуэт двери виден будет… но он всё-таки полупрозрачный!
— Значит всё-таки флажки! — Артур уже в голос хихикал. Женька только махнул рукой в ответ и пошёл вперёд, а Света укоризненно поглядела на Артура, что тот опять предпочёл не заметить.
***
Поначалу всё шло даже слишком по плану. Охрана не обратила на них ни малейшего внимания. Люди в коридорах в упор не замечали ни их, ни друг друга, поглощённые в свои загадочные научные дела.
Они неспешно поднялись на пятый этаж и по стеночке проскользнули в зал тестовых стендов, где собственно и находилась кабина перемещений. Там они обнаружили, как и было рассчитано, стандартные инфракрасные датчики движения, сканер радиоключа и в уголке зала — блок управления всем этим хозяйством внутри небольшого железного ящика с навесным замком. Артур уже вытащил набор отмычек, чтобы заняться этим замком, но дальше, как в средненьком приключенческом кино, всё пошло не так.
В коридоре послышались шаги. Артур тут же нырнул за ближайшую занавеску — детский способ, но по-прежнему эффективный, благо занавеси тут были длинными и плотными. Женька с невероятным проворством вбуравился в нижнее отделение стенного шкафа, оставив дверь чуть-чуть приоткрытой. Этот огромный шкаф занимал почти всю правую стену зала. Антон со Светой в это время были у левой стены, и, за неимением лучшего варианта, оказались под столом с длинной зелёной скатертью, как в старых фильмах про сдачу экзаменов. Тогда на таких столах фигурно раскладывали перевёрнутые билеты, а затем ставили стаканы и прозрачный графин с водой. Сейчас же на нём высились горы какой-то научной макулатуры, а под столом было пыльно и тесно. Антон ободряюще сжал прохладную руку Светы, заметив её испуганный взгляд.
Дверь открылась и две пары ног неспешно обошли комнату. Один из вошедших негромко прокашлялся и спросил:
— Так, говоришь, Михалыч дал добро?
— Да как всегда, он по пятницам сам сваливает ещё раньше. В общем, я ставлю на звонилку, а ты там дрыхни и вполуха поглядывай…
Смех раскатился по залу с небольшим эхом. Кто-то ещё раз обошёл кабину, задумчиво покачался на пятках у пульта управления, хмыкнул, и затем оба человека вернулись назад к дверям. Пикнул сенсор датчика. Затем захлопнулась дверь… у Антона всплыла дурацкая ассоциация «как крышка гроба», но он тут же мысленно погнал её прочь, видя напротив себя ещё более встревоженный взгляд Светланы. Шаги так же медленно удалились вправо по коридору, как и пришли.
— Блии-и-ин!.. — отозвался шкаф голосом Женьки. — Вот это мы попали!
Остальные промолчали. Занавеска молчала особенно ехидно и вызывающе. Хотя, конечно, это могло быть только плодом их воображения.
— Может, ещё не всё потеряно? — сказал, наконец, Антон весьма потерянным голосом.
В шкафу послышались шорохи и, наконец, звуки загружающегося ноута:
— Конечно, наши никогда не сдаются! Сейчас чего-нибудь сообразим… — и Женя вдохновенно защёлкал клавиатурой. Уже спустя пол минуты он продолжил гораздо более весёлым тоном:
— Шкаф вызывает занавеску! Шкаф вызывает занавеску! Какое у тебя расстояние до блока управления сигнализацией? Как понял, приём?
Света тихонько прыснула в руку, а «занавеска» отозвалась недовольным голосом Артура:
— Шпионы, блин!.. Примерно полтора метра.
— Тогда смотри… Если ты будешь двигаться вдоль стеночки со скоростью примерно… пять сантиметров в минуту и не делать резких движений, то всё должно получиться, датчики тебя не заметят. Тем более, что ты в боковой зоне их обзора. Всего каких-то пол часика, и ты на месте…
— Опять пол часика? — с намёком спросил Артур, но Женя не дал сбить себя с толку:
— Да даже двадцать минут, ведь тебе не нужно будет подходить вплотную, а только на расстояние вытянутой руки.
— А потом?..
— А потом у тебя будет две секунды на то, чтобы взломать замок. Потому что остальные восемь мне будут нужны на подбор кода выключения контроллера.
— Ясно, — набор отмычек в руках у Артура почти волшебным образом сменился на небольшой ручной ломик. — У тебя будет девять секунд! — пообещал он, и больше не стал тратить времени даром, как обычно делал в моменты операций.
Минуты тянулись томительно медленно. Казалось, что время застыло и не движется вовсе, как загустевшее желе. Артур в сгущавшихся сумерках был словно ещё одной тёмно-серой тенью на фоне светло-синей стены, медленно и безмолвно, как движение неба по ночам, продвигавшейся от окна в сторону двери. И вот наконец раздался его голос:
— Я готов.
— Секундочку, — Женя завозился в шкафу, как видно, устраиваясь поудобнее. — Фу ты, я чуть не уснул! Так… почти готово… Три… два… один… давай!
Звон отлетевшего замка, которого все, вроде бы, и ждали, всё равно показался резким, словно выстрел. Комната наполнилась алыми сполохами. Светлана прижала руки к лицу. Женька чуть слышно что-то бормотал из шкафа. Антон выглянул, понимая, что всё равно сейчас им терять больше нечего, и успел увидеть, как Артур стоит у приоткрытого железного ящичка на стене и чешет нос своим ломиком.
А потом так же внезапно всё закончилось. Тишина и темнота снова поглотили их до звона в ушах. И в этой тишине зловеще так проскрипела дверца шкафа, и Женькин голос бодренько вопросил оттуда:
— Ну и чего сидим? Давайте уже выгребаться… — а затем довольно: — Я же говорил, что мне хватит восьми! Всё под расчёт!
— Прибить тебя мало за твои расчёты! — уже как-то беззлобно отвечал ему Артур, подходя и помогая вытащить ноутбук, который Женька тут же дважды чудом умудрился не убить об бортик шкафа.
— А камера? — вдруг вспомнил Антон.
— Какая камера? — наигранно захлопал глазами в ответ Женя, а когда Антон показал ему рукой на шарик наверху кабины, «вспомнил»:
— Ах эта? Эта уже почти час как вчерашний день воспроизводит… Что бы это я зря в шкафу иначе дрых? Другой вопрос, какая у нас на самой кабиночке защита, но вот этим мы сейчас и займёмся… — глаза у Женьки загорелись, и он только что не потирал руки от удовольствия, подходя к пульту управления кабиной.
— А тут тоже защита? — Света, казалось, отчасти уже почти жалела, что не дала тогда себя уговорить остаться, но Женькина уверенность не давала ей отчаяться.
— А как же! — Женька уже так же упоённо клацал новой клавиатурой. — И сигналка своя есть, и счётчик включений… Сейчас мы это дело чуть подрихтуем!
Артур подошёл ближе и встал за его правым плечом:
— Да с тобой грабить банки было бы одно удовольствие!
— Так на кой мне банки? Я огурцов не солю! — отшучивался Женька. — Вот библиотеку Конгресса — это было бы дело!
И, кинув быстрый взгляд на Свету, добавил:
— Только не надо этого выражения «Куда я попала?..», ты тоже теперь среди воров и разбойников, так что всё, привыкай…
— Мы все тут повязаны… — замогильным голосом протянул Артур, подыгрывая ему, и Женька в ответ опять заржал, как лошадь, уже и не вспоминая, что час назад перед операцией они чуть не подрались, подначивая друг друга.
Антон глядел на них и думал, что, пожалуй, у них на самом деле гораздо больше общего, чем кажется. Что они вполне могут сработаться, и тогда действительно, держись преступный мир Иртаньска, твоё дело века не за горами… Впрочем, сейчас всё было хорошо так, как оно есть. И приходящая ночь, освещённая мерцающим белым светом двух мониторов уже не казалась никому из них пугающей, а только полной неоткрытых тайн и загадок, до которых сейчас осталось только подать рукой. Или заглянуть за дверь.
***
Монитор — погасить, чтобы комнату по края залил ровный синий сумрак. Накинуть лёгкую куртку и шагнуть за дверь…
Подъезд для Ани — это как междумирье, когда ты уже не там, но ещё не здесь. Почти как поезда, с шорохом несущие нас из вчера в завтра, пока ты сам находишься где-то посередине.
А вот и ещё одна дверь, за которой — совсем иной мир. Живой, как сама весна. Вечер, полный запахов, шорохов, полутеней. Яркие вывески сменяются тёмными арками домов, дома сменяют друг друга, деревья переплетают ветви над головой, воздвигая на фоне ещё почти светлого закатного неба свои тёмные кружевные арки. Над ними повисла, провожая Аню прищуренным глазом, полудолька бледной луны.
Каждый выбор — такая же вот дорога. Из прошлого в будущее. Вдоль по перекрёстками и улицам нашей судьбы.

Глава 8. Эррида

Рука Светланы в нерешительности замерла среди списка координат.  Выбор первого мира мальчишки великодушно уступили ей, как единственной даме, хотя и было видно, насколько сильно каждый из них хотел бы оказаться на её месте. Наверное, потому и уступили, чтобы не подраться…
Света усмехнулась про себя, и затем, внезапно решившись, указала на одну из строк:
— Вот этот!
— Этот? Хм… — Женька хитро прищурился. Поздравляю, ты, пожалуй, выбрала самый интересный из миров… то есть необычный. Впрочем, вы сейчас сами увидите, — и Женька, словно фокусник, взмахнул руками, на лету вбивая в клавиатуру нужные значения.
— Смотри не промахнись… позёр! — не удержался опять от колкости Артур, но машина уже загудела, переваривая введённые данные, и буквально через минуту над дверью в кабину загорелась зелёная лампочка, означавшая, что проход открыт.
Светлана смело шагнула вперёд, открыла дверь и в нерешительности зажмурилась. Хорошо читать о приключениях в других мирах, сидя на окне с горячим чаем и привычными предметами вокруг, звуками, запахами…
Здесь пахло чем-то сладко-пряным, тревожным, будоражащим воображение. Она бы сказала, что так пахнет что-то опасное, но обманчиво прекрасное, если можно так говорить о запахах. А потом она всё-таки открыла глаза, и на неё уже навалилось всё сразу: буйство невообразимых красок, словно малыш перепутал все цвета, раскрашивая мир на свой вкус; воздух, напоенный ароматами незнакомых трав, и густой, влажный, будто в тропическом лесу; звуки от гудения, стрекотания и пения всех сортов до мерного плеска волн о скалы где-то вдалеке и слева.
Небо было ярко-розовым. Трава — тёмно-голубой и даже синей в тени. Листья на деревьях — лимонными, оранжевыми и фиолетовыми. Впрочем, с тем же успехом, это могли быть и цветы. Над ними плясали чёрно-зелёные бабочки с крыльями, трепетавшими со всех сторон, похожие на летучие орхидеи. По небу бродили светло-зелёные облака. По траве скакали небесно-розовые лягушки о шести лапах. В воздухе почему-то реяло множество радужных пузырьков, как в ванной, а по стволам деревьев ползали мохнатые и полосатые многоножки. Многоножки, казалось, охотились именно за пузырьками, высоко подпрыгивая  и выгибаясь, а пузырьки разбегались от них во все стороны, пока не попадали в ворсинки другой многоножки, которая поджидала их уже на соседнем дереве.
Мальчики, конечно, уже вошли вслед за ней. Женька тут же с восторженным криком  «офигеть!» бросился ловить многокрылых бабочек и шестиногих лягушек, тогда как Артур и Антон всё ещё стояли у прозрачного, едва угадываемого в многоцветье здешних красок, силуэта двери и негромко о чём-то беседовали. Заметив её взгляд, Артур подошёл чуть ближе и спросил:
— Ну и как же ты хочешь назвать этот мир, Светочка?
Светлана в ответ не задумалась ни на минуту:
— Эррида. Так назывался мир моих грёз в детстве… — и немного погодя прибавила, уже не так решительно: — И там тоже было всегда розовое небо.
— А трава? Голубая? — Женька внезапно оказался совсем близко, прямо под ногами, и с шестилапой лягушкой в руках:
— А лягушки? Розовые? Может, ты этот мир и видела во снах, вот была бы сенсация — путешествия во сне, через время и расстояние…
— Нет, лягушек там я вовсе не помню, — мягко улыбнулась Света. — И к тому же, грёзы — это не сны. Это как бы мечты, видения наяву.
— Галлюцинации что ли? — Женька захихикал, но тут же замахал руками, уронив при этом лягушку: — Ладно-ладно, я понял. Эррида, так Эррида. Красивое имя. То есть название. Прямо как у древней волшебницы…
— Женька, утихни! — сказал вдруг Артур. — Ты слышишь?
— Что слышу? — не понял Женя. — Я много чего слышу, то есть…
— А ты послушай! — снова перебил его Артур, и больше ничего не объясняя, пошёл куда-то вправо, к гуще ярко-жёлтых деревьев.
— Ты там далеко не заходи! — крикнул ему вдогонку Женя и послушно прислушался. А потом ещё и принюхался, воскликнул: «Ух ты!», и сам понёсся сломя голову, но не направо, а вперёд, по голубому полю. Света оглянулась, ища глазами Антона, и заметила его уже весьма далеко слева, спускавшегося прямо к скалам.
Света уже хотела пойти за ним или за Артуром, когда и сама услышала странный звук. Кто-то звал её по имени, причём казалось, что этот звук звучит прямо в её голове, и в то же время идёт откуда-то сзади. Она обернулась и встретила взгляд таких родных, внимательных зелёных глаз, который раньше видела каждый день, а сейчас — только во снах. Мама шла к ней по голубому полю, даже не глядя по сторонам, а только на неё. На ней были такая знакомая сиреневая блуза в мелкий цветочек и синяя юбка, а в руках зачем-то — книга рецептов. Словно она собиралась испечь пирог, и её только что отвлекли… Да вот и её любимый фартук с вишнями. У вишен тонкие зелёные стебельки и ярко-красные шарики плодов… ой, то есть уже рыжие, потому что в начале марта мама на неделю забыла фартук на балконе, и они выгорели на солнце…
И тут Света с удивлением протёрла глаза, потому что ягоды, будто повинуясь её мыслям, посветлели и в одно мгновение стали из красных нежно-оранжевыми. Она попробовала ещё раз, сказав про себя: «Да нет же, они были синими! Точно, не красными, не рыжими, а синими, как эта трава...» — и да, ягоды снова послушно сменили свой цвет на синий. «Нет-нет, синими были не ягоды, а глаза! Ой нет, глаза были фиолетовыми! Ой, мамочка!!!»
Света отступала назад всё дальше, но «мама» с фиолетовыми глазами была уже почти перед ней, и тогда она решила закричать, но как назло голос сорвался, выдав только какой-то сдавленный всхлип. И тогда Света снова закрыла глаза, чтобы не видеть жутких сиреневых глаз, сосредоточилась и закричала уже по-настоящему. Звонкий вопль затухающим эхом прокатился по густому воздуху, подняв тучи темнокрылых бабочек и переполошив местных птиц.
Когда Света открыла глаза, всё было почти так же. «Мама» тянула к ней руки, словно звала за собой, и ласково улыбалась. Её глаза сверкали аметистами. Артур почти совсем уже скрылся в чаще. Женькина куртка тоже маячила довольно далеко впереди, где-то за синим полем у фиолетовых кустов. И только Антон, казалось, оглянулся и теперь искал её глазами, хотя одна его нога уже была занесена над скалистым обрывом, за которым, по-видимому, начиналось море.
Света изо всех сил замахала руками, приговаривая про себя, потому что знала — больше ей до него уже не докрикнуть: «Антон, миленький, сюда! Ну пожалуйста, увидь меня! Скорее же!..». В этот момент её рука задела что-то скользкое и прохладное, как шляпка маринованного гриба, и из руки мамы-призрака, которой Света нечаянно коснулась, посыпались радужные пузырьки. Призрак с запозданием, как в замедленном кино, чуть отпрянул назад. Его правая рука истончилась, сквозь неё просвечивала голубая трава и ближайшее рыжее дерево, но он по-прежнему продолжал улыбаться и ласково звать Свету за собой. И тут же, прямо на глазах, эта полупрозрачная дыра в нём стала затягиваться, цвета постепенно проявлялись, переползая по руке вниз от плеча, и это было почему-то настолько жутко, что Света забыла обо всём, даже дышать, и опять вздрогнула, заслышав слева новые звуки и решив, что оттуда к ней подкрадывается новый призрак.
Резко обернувшись, она едва не осела на траву от облегчения. Это был Антон. За ним, словно тень, следовала маленькая светловолосая девочка в красном пальто, по нижнему краю, который соприкасался с травой, тоже уже прозрачная, но всё ещё такая реальная, что Антон то и дело оглядывался на неё с какой-то затаённой болью и тряс головой, будто пытаясь вытряхнуть её голос из своих ушей.
— Это призраки, — сразу без предисловий сказала ему Света.
— Хуже, — ответил он, легонько касаясь её холодной руки, — Это какие-то вампиры. Там внизу — острые скалы, и если бы ты не окликнула меня, я бы сначала разбился, а только потом, может быть, разобрался, что же произошло.
Света кивнула и не стала поправлять, что её вопль, в общем-то был адресован любому, кто был в состоянии его услышать. Их взгляды, не сговариваясь, метнулись к жёлтой роще и ещё дальше, где скрылись Артур и Женька.
— Иди поближе к двери и жди нас там, — тут же сказал Антон, — а я побегу за ними!
— Но...
— А если мы не вернёмся через пол часа, то уходи одна!
Света открыла рот, чтобы всё же что-то сказать, но Антон даже не стал слушать её возражений, а просто повернул за плечи и подтолкнул в сторону двери:
— Иди! И ничего не бойся! — и уже не тратя больше слов, побежал к дальним деревьям. За ним тянулся длинный след из радужных пузырьков, всё меньше и меньше походивший на маленькую земную девочку.
Время тянулось мучительно медленно. Света действительно уже перестала бояться и развлекалась тем, что то перестраивала «свои» пузыри в новые образы, то вновь развеивала их. Лучше и ярче всего получались копии самых близких людей. Книжные и киношные герои сплошь оказывались то без лица, то без рук и ног, а то и вовсе оставались туманно-радужным облаком, из которого на неё глядели одни чёрные глаза, длинный нос и какой-нибудь палец со старинным перстнем…
Полчаса почти прошли, и она уже начала беспокоиться, когда мальчишки наконец показались из-за деревьев. Вид у них был весьма помятый: Артур весь в каких-то разноцветных колючках, с исцарапанными руками, щеками и даже носом. Женька усиленно тёр затылок и прихрамывал на одну ногу, но в целом всё было хорошо. Облако пузырей металось вокруг них, меняя цвета, но они уже целиком были поглощены беседой друг с другом:
— Артур, нет, я тебя-таки достану и тоже булыжником где-то приложу… неужели ты не мог другой способ придумать?!
— Да где мне было думать?! Ещё пару секунд, и ты бы сверзился на дно оврага.
— Вот и видно, что у тебя мысли примитивны, как у пещерного человека: бежать, драться, уклоняться…
— Сам ты питекантроп! Мог бы, между прочим, и спасибо сказать!
Поравнявшись со Светой, они умолкли, и Артур торжественно сказал:
— Спасибо, о прекраснейшая Светлана, что ты спасла нас из плена иллюзий и наваждений этого странного мира!..
Женька прыснул от смеха:
— Особенно прикольно этот пафос звучит сейчас от твоей исцарапанной морды!
— Давай я тебе всё-таки ещё одну шишку добавлю, например, на лбу, для симметрии?! — тут же отозвался Артур, вернувшись к прежнему ворчливому тону.
— Не, ну я чего, я тоже хочу сказать, что был не прав, и от женщин на борту тоже бывает польза. У них есть эта… как его…
— Интуиция, — тихонько подсказал Антон. — Его глаза опять улыбались, так тепло и светло, что внутри у Светы тоже что-то потеплело, и страшноватое приключение стало казаться смешным, а может, даже немного радостным.
***
Вернувшись «на базу», то есть в испытательный зал института, они ещё какое-то время строили догадки, что же это были за удивительные существа, как и на кого они обычно охотятся. Артур, не долго думая, утверждал, что на любых зверей, даже на птиц или лягушек. Якобы они могут заманить их в какую-то естественную западню, показывая им желанную еду и потихоньку высасывая затем их жизненные силы, как чуть не сделали с ними. Женя же, как всегда, был не согласен и утверждал, что такие животные будут не способны создать себе достаточно яркий и чёткий образ в голове, с чем Света была почти согласна, помня свои эксперименты. И потому Женька думал, что в этом мире должны быть и более высокоразвитые животные (конечно, не такие развитые, как они), с хорошей памятью, слухом и воображением, которые по сути и являются одновременно целью и оружием в необычной «охоте» радужных пузырьков.
Свете Женей было поручено подробнейшим образом, но в общих чертах срочно описать этот «её» мир и его обитателей, потому что это «бесценно для науки», а мальчики в это время занялись подготовкой спичек. Большая, средняя и самая маленькая: право на выбор второго, третьего и четвёртого миров. В начале Женя предложил держать их в кулаке, за что был тут же объявлен шулером. Все занялись поиском подходящей коробки или шляпы, не нашли, и в итоге поручили держать спички Свете. Записи, как оказалось, могли подождать и до завтра…
***
Святослав аккуратно закрыл колпачок ручки.  Потом снова открыл, покатал его в руке и снова закрыл. Мыслей было много, даже более чем достаточно для одной головы, но они почему-то не ложились в этот раз на бумагу. Они вообще никуда не ложились и не вписывались, а только путались в огромный клубок и давили на виски.
Тогда он открыл окно и подставил лицо прохладному вечернему воздуху. Ветер махал ему тёмными ветвями и нежно дул в разгорячённый лоб. Порой ему хотелось и вовсе не думать, а только смотреть, впитывать в себя мир таким, какой он есть, без этой полупрозрачной ширмы собственных мыслей.
А может быть, нужно куда-то выйти… или войти, чтобы обрести то, что давно его ждёт, пока он сидит здесь, у тёмного окна? Тогда как надо всего лишь выйти за дверь…

Глава 9. Огнемир

Дверь заманчиво мигнула зелёной лампочкой. Теперь была очередь Антона первым шагать в неизвестность. Затем Артур, и после него Женька — так сказала судьба.
Второй мир вполне оправдал его ощущение неизвестности — он был совсем иной, чем предыдущий, и даже не такой, каким они его себе представляли до перемещения. По предварительной оценке датчиков, которую Антон, в отличие от Светы, выспросил и внимательно прочёл у Женьки в компьютере, это была «… влажная зелёная планета с преимущественно травянистой растительностью и редким кустарником. Освещённость очень хорошая: почти всегда ясные дни, и ночью в разное время восходят три крупных спутника, разгоняющие мрак».
Освещённость действительно была хорошей. Далёкая ослепительно яркая звезда — белый карлик — казалась мелкой на вид, но её сияние озаряло треть неба, напрочь стирая звёзды с его тёмно-фиолетовой глубины. Тени были очень резкими, линии — чёткими. Но вокруг… ничего и никого. Лишь тёмно-оранжевая потрескавшаяся земля на много километров вокруг. От этой пустыни несло жаром, как от нагретой печки.
Антон услышал, как за ним прошуршали по сухой земле шаги остальных ребят. Женька тут же принялся расковыривать ногой ближайшую трещинку, но зашипел и затряс ногой: «Вот же ж… горячо!». Артур в это время подошёл к нему сзади, аккуратно взял за воротник и негромко, но с выражением спросил:
— Ну и как вы это объясните, о повелитель информации? Где наша «травянистая растительность»? Почему так жарко?
Женя виновато поморгал, ещё раз потянулся ногой к трещинке, но, вовремя опомнившись, отдёрнул ногу:
— Похоже, я немного не рассчитал на счёт смены времён года. У этой планеты весьма странная орбита вращения, и сейчас, в общем, наступило лето. А замеры проводились зимой… ну или весной, если она тут есть, — Женька вдруг воодушевился, разом забыв выглядеть виноватым и смущённым: — А что, ты представляешь, как это круто? Найти планету, так непохожую на нашу!..
— Но мы искали как раз относительно похожие миры, где людям было бы так же хорошо, или лучше, чем сейчас! — не дал себя сбить с мысли Артур.
— Да, но научная ценность! — не сдавался Женя.
Тут Света мягко положила руки им на плечи:
— Мальчики, давайте не ссориться сразу. Давайте хотя бы посмотрим, куда же нас занесло.
Антон улыбнулся сам себе: и что бы они без неё делали? Несущей свет и лад… А Женька энергично закивал, уже разворачивая какие-то карманные датчики для дополнительных замеров. Артур только пожал плечами, глядя на всю эту бурную деятельность, и уставился в пустое фиолетовое небо, всем своим видом показывая, что он не с ними, и вообще против такой странной и бессмысленной затеи.
— Лично мне вот кажется, что там что-то немного сверкает и движется. Может, это местная река? — и с этими словами Света побрела куда-то на северо-восток от призрачных очертаний двери телепорта.
— Река? По такой жаре? — фыркнул Артур. — Да тут вся вода испарится за пол часа и рыбы передохнут!
А у Антона почему-то при этих её словах по коже пошли мурашки, а перед глазами возник тот самый взгляд Настасьи, полный мольбы и муки, который будил его по ночам. Почему? Но он не стал рассуждать, а просто пошёл за ней. «Две ошибки подряд — это для меня будет слишком много», — проскочила мысль. — «Я же не вынесу… потому просто поверю, что так надо. Даже если это глупо».
Так они и брели по рыжей пустыне: Светлана впереди, а Антон на пару шагов позади неё. Аккуратно обходили все большие трещинки, из которых валил пар, и старались не наступать на мелкие, просто чтобы не обжечься. И вот перед ними сверкающей золотой лентой растеклась целая река… раскалённой лавы. Воздух над ней как будто загустел от жара, и пахло чем-то острым, пряным, но всё же приятным.
По берегам этой реки то и дело мелькало что-то маленькое, цветное, шустрое. Малиновое, лимонное, цвета карамели, салата, осенних листьев… Света опустилась на колени и наклонилась почти к самому берегу, раскалённому, как противень в печи для пирожков. Не успел Антон сосчитать до трёх или прошептать ей «осторожно!», как она уже протягивала ему на ладони маленькую изумрудную ящерицу. С глазками — огненными бусинами, с маленькими лапками и изящными перепонками, напоминавшими крылья.
— Она такая горячая… как будто дышит паром! — радостно воскликнула Света, отпуская малютку прямо в огненную воду реки. — И как красиво они прыгают! Ты только посмотри!..
— Наверное, это саламандры, — тихо сказал Антон, зачем-то крепче сжимая Светину руку в своей.
— Да… — на одном дыхании выдохнула она. — Знаешь, может быть, каждое создание, которое мы встречаем в сказках и сказаниях, где-то существует. В другом мире, на другой планете…
— А может быть, каждая сказка порождает собой новый мир? Кто знает, где тут причина, а где следствие? — но Света, похоже, уже почти не слышала Антона и не думала о нём. Она вся была слух — зрение — удивление.
Ящерки были уже не только возле реки, а так же толпились у самых больших трещин, будто ждали чего-то. Некоторые из них даже начали взлетать, кружась в восходящих потоках горячего воздуха.
— Для них сейчас, наверное, весна… — всё так же задумчиво, как будто сама себе, продолжала говорить Светлана. — Их вскоре ждёт восхитительный летний мир расплавленных самоцветов…
— Самоцветов?..
— Видишь эту трещинку? Загляни внутрь! Аккуратно только, чтобы не обжечься.
Антон не смог перечить, ведь такой радостью светились её глаза, и присел у трещины рядом со Светланой. Трещина полыхала паром и как будто даже стала шире за последнюю минуту, но внутри неё жило, расцветало невероятное рубиновое сияние с алмазными каплями, словно капли росы на лепестках розы. В соседней трещине текли и плавились сапфиры — то нежно-синие, то тёмные, с фиолетовым отливом, как здешнее небо. Этот мир огненной радуги, буйства горячих красок был ослепительным и действительно волшебным. Но Антон чувствовал, что для них… для них он был смертельно опасен.
Трещина всего в трёхстах шагах от места, где они остановились со Светой, уже заметно раздалась в ширь, и ярко-золотое сияние с тончайшим отливом алого текло от неё по направлению к  реке, вливаясь цветным ручейком в её огненный поток. В воздухе ещё более ощутимо запахло пряностями. Глаза потихоньку начинал заливать пот. От жара становилось сложно дышать.
А Света смеялась и тянулась руками к рыжим крылатым муравьям, горячим даже на вид. Она казалась опьянённой. В глазах застыл детский восторг и восхищение оживавшей перед ней сказкой. И тут странное ощущение дежавю накрыло, захлестнуло Антона ледяной водой среди этого плавящегося от жара мира:
«Иду- иду, сейчас, я жду, когда приплывёт рыба. У меня хлебушек...»
И уже больше не раздумывая, а повинуясь какому-то наитию, он подхватил Светлану на руки и побежал. Сзади донёсся треск раскалывающейся земли. Трещины расходились, как плохо залепленное тесто в горячей печи, и уже вся земля была испещрена ими, большими и малыми, всех цветов и оттенков. Только спустя несколько минут он вновь осторожно опустил её на землю.
***
Глаза слезились от ярких бликов и едкого пряного пара, но Антон упорно шёл вдоль ближайшего разлома шириной около полутора метров, который протянулся от самой реки через то место, где они стояли пять минут назад, и всё не кончался. Света брела за ним чуть опустив голову и, наверное, думала о том, что им уже вовсе никогда не выбраться отсюда, но Антон боялся потерять надежду. Потому что она, так же как и Светлана, были единственным, что у него осталось.
Постепенно земля у них под ногами становилась всё более каменистой, и вдруг во всю ширь внизу слева от их «тропы» раскинулся огненный океан. Тёмно-рыжая до красноты лава в нём кипела и пузырилась, золотые и багровые отблески прокатывались по нему, как волны, и, конечно же, на него было больно долго смотреть. Но всё равно Антон подумал, что этой невероятной картины ему уже никогда не забыть… если, конечно, они выживут сегодня: рыжая бурлящая лава до самого горизонта, обрамлённая только глубоким фиолетовым небом в вышине и тёмно-бордовым камнем гранитных скал внизу… Стоп! Гранит — гораздо более прочный минерал, чем просто земля… И точно, трещина, которая отделяла их сейчас от друзей и двери телепорта, подходя к берегу, намного сужалась.
Антон обернулся и указал Свете в сторону берега. Треск и шорохи со всех сторон мешали поговорить, и Света глядела на него совершенно непонимающим взглядом. Тогда он просто взял её за руку и немного потянул в ту сторону. Светлана чуть пожала плечами, но пошла за ним.
Гранит обжигал даже сквозь подошву ботинок. Скалы оказались острыми, неровными, то и дело они скользили по ним, обходили какие-то пики, перелезали через пышущие жаром валуны. А слева бурлил океан, и страшно было даже думать «а что, если...». Антон старательно «не думал» об этом, но то и дело сползал к самому берегу, а потом снова взбирался наверх, обжигая руки, чтобы всё время быть слева от Светланы, между ней и горящим океаном.
И вот перед ними эта злосчастная расщелина. Здесь, у самого берега, в ней всего каких-то пол метра. Но не вниз. Там — алая бесконечность жидкого огня, текущая из огненной реки в океан. Света безмолвно подталкивает его вперёд, а у самой такие испуганные глаза и немного дрожащие горячие руки. Конечно, горячие. Здесь такое всё…
Что ж… главное — не успеть испугаться. Огонь проносится внизу, и вот Антон уже на другой стороне. До Светы — всего пол метра и ещё целая бесконечность. Она глядит в его глаза долго-долго, будто пытается отыскать что-то в их глубине, а он в ответ протягивает ей руки. Но в этот момент из расщелины вырывается раскалённый пар, и он вновь опускает их. Пар светлеет, и вот снова напротив её глаза. Он шепчет: «Давай, милая, пожалуйста!», — и знает, что не будет услышан, но она как будто слышит его: в серых огромных глазах зажигаются искры внезапной решимости. Лёгкие каштановые волосы взметаются над огнём, как крылья земного ангела… И вот она уже у его ног. Его рука наконец дотягивается до её пальцев:
— Всё в порядке?..
Она встаёт и кивает одними глазами: ресницы на мгновение прижимаются к алым от жара щекам и снова взлетают вверх.
— Держись за мою руку! — уже громче говорит, почти кричит Антон, потому что сейчас она должна его услышать. И да, она крепче сжимает его ладонь, и вот они уже несутся вперёд, огонь позади них, впереди, сбоку, всё мешается перед глазами, но впереди такой желанный призрак телепорта и друзья, которые машут им руками, а Женька, кажется, даже подпрыгивает от счастья и нетерпения.
И невероятное чувство облегчения накатило в этот момент на Антона, прохладно-солнечное ощущение счастья внутри от того, что в этот раз — всё удалось. Он понял урок. Спираль свернулась новым витком и опять повернула вверх, к солнцу. А прошлое…
***
Прошлое навсегда застыло в мутном зеркале нашей памяти. Оно уже нарисовано нашими неумелыми руками…
Аня свернула на большую улицу. Теперь она ловила краем взгляда свои проносящееся мимо отражения в полутёмных стёклах витрин, и думала о том, что она всё равно верит. В судьбу. В надежду. В чудо. Что бы там ни было в этом тусклом и застывшем колодце прошлого. Второй шанс — он правда существует. Должен существовать. Так же, как и третий, и четвёртый, и все остальные.
Мы же только учимся рисовать. А это значит, что испортив один лист, мы можем взять новый. Рисунок на нём уже никогда не будет прежним. Да и сам лист будет другим — первый был безнадёжно испорчен. Но пока мы хотим учиться — мы будем начинать всё заново. День за днём. Поступок за поступком.
Серпантин времени. Он свивается очень причудливыми кольцами. И всегда открывает нам новые страницы. Чтобы мы когда-нибудь научились жить в этом мире. И перешли на новый уровень игры. Отложили карандаши и взяли краски.

Глава 10. Динейра

Яркие краски последнего мира всё ещё стояли у Антона перед глазами, хотя они были уже вновь в полутёмном зале института перемещений.
— И как ты его назовёшь? — торжественно вопросил Женька.
— Кого? — не сразу понял Антон.
— Ну… мир! — немногословно уточнил он в ответ.
— А… ну… — Антон задумался. — Одним словом и не скажешь.
— Но ты же видел его явно больше нас с Артуром, — усмехнулся Женя. — Кому же ещё называть, как ни тебе?
Антон попытался собрать свои мысли хотя бы в одно предложение:
— Огненный мир живых самоцветов…
— Ух ты ж загнул! — воскликнул Женька и в задумчивости почесал стилусом макушку. — Огненный мир значит… Огнемир! Сойдёт? Конечно, я сократил басенку… — и широкая улыбка на пол лица, за которую простишь и не такое.
— Сойдёт, — поколебавшись, кивнул Антон. — Только вот…
— Что? — Женька замер над клавиатурой, уже почти вбив новое название.
— Да я не про это! — неопределённо махнул рукой Антон, как бы говоря, чтобы он продолжал писать. — Я вообще…
— О чём «вообще»? — Артур с прищуром поглядел на него, похоже, подозревая, о чём он сейчас скажет.
— Стоит ли продолжать? — со вздохом сказал, наконец, Антон. — Не становится ли наше дело уже слишком опасным?
— То есть в начале оно было «не слишком» опасным? — Артур, как всегда, выглядел иронично, но в глубине его глаз заплескался гнев. И Антон понимал почему. Ведь сейчас должна быть его очередь первым открывать двери. Но он всё же продолжил свою мысль:
— В начале оно, по крайней мере, казалось таким. А сейчас… даже если не брать в расчёт то, что мы напрочь сломали сигнализацию — это, в принципе, мелочь. Но мы едва не погибли в первом мире, поддавшись грёзам фантомов, и второй мир… я бы не назвал лёгкой увеселительной прогулкой. Что же ждёт нас в третьем? Может быть, всё-таки смерть кого-то из нас… — и его глаза невольно остановились на Светлане, рисующей что-то в своём блокноте. — Согласны ли мы заплатить такую цену за это? — и вновь Антон взглянул в глаза Артуру. Гнев в них уже растаял. Он понял. Но не сдался. Теперь они горели упрямой решимостью:
— Нет, никто не умрёт. Я это тебе обещаю! — и несказанное «даже ценой моей жизни...» прозвучало так явно, что Антон всё же кивнул:
— Ладно. Пусть будет, как ты сказал…
— Да! — всё больше вдохновлялся Артур. — Раз этот мир открываю я, то я отвечаю за безопасность. Женька! Что там у нас по твоему прогнозу?
— Где? — очнулся Женька, пропустивший почти весь их диалог из слов и взглядов за цифрами мониторов.
— Здесь! — ткнул пальцем Артур в одну из трёх оставшихся строк.
— О! Это один из перспективнейших миров! Как наша планета на заре времён: влажный субтропический климат, вечнозелёные растения, чистейший воздух и вода…
— Вот и замечательно! Я чувствую, что это должен быть чудесный мир! — Артур улыбнулся предвкушающе и одновременно радостно, как мальчишка, мечта которого почти сбылась.
С этой же улыбкой и горящими глазами через пол часа он уже открывал дверь нового мира. Только его мира, куда ещё не ступала нога человека…
***
Нога почти по щиколотку утонула в опавшей хвое. Огромные сосны вздымались ввысь к голубому небу и лёгким перистым облакам, там, уже далеко наверху, раскрывая свои кроны навстречу прозрачному свету. Сосны качались вместе с ветром, и их причудливые тени на земле всё время меняли свой узор. Тёмно-зелёные папоротники и лианы оплетали тёплые светлые стволы и тоже тянулись ввысь, раскрывая в сторону неба широкие резные листья. Весь мир был каким-то устремлённым вверх, и казалось, что тут должны жить сказочные великаны, тролли или подобные им гиганты, а не маленькие люди вроде них. Но вокруг не было ни души. Только неведомые звери  перекликались в глубине леса резкими голосами, сосны гнулись и монотонно скрипели над головой, и их собственные шаги тихо шептались о чём-то с опавшей хвоей.
Высоко в прозрачной синеве неба с громкими гортанными криками пронеслась стая птиц. Свете, провожавшей их взглядом дольше других, показалось, что у них кожистые крылья, как у летучих мышей, но это мог быть и обман зрения, да ещё и помноженный на высоту, так что она не стала ничего говорить об этом остальным, а просто поспешила их догнать.
Артур всё больше воодушевлялся и уже рассуждал о том, что это лучший из миров, которые они видели. Антон только пожимал плечами в ответ, не спеша с выводами и не доверяя первому впечатлению, а Женька опять уткнулся носом в свои приборы и датчики, не замечая ничего вокруг.
— Может, в этот раз стоит немного расширить поиски и отойти подальше от базы? — Артур помахал у Женьки перед носом: — Ау, как слышно?
— Хм… а что мы, собственно, ищем? — немного с запозданием отозвался Женя.
— Да всё! Как ты там говорил… всё, обладающее научной ценностью!
Женька выудил из одного из многочисленных карманов компас:
— Тогда давайте выберем направление… А то ещё заблудиться в этом лесу нам не хватало…
— Туда! — неопределённо махнул рукой Артур, показывая куда-то вдаль.
— Туда — это ненаучно! Если уж мы идём за научными открытиями, то это будет называться «на восток», — назидательным тоном произнёс Женя.
— На восток, так на восток! — легко согласился Артур и широким шагом пошёл вперёд, так что Света едва за ним поспевала. Направление «на восток» в итоге привело их к широкой поляне.
— Ага! — сказал Артур, раздвигая ветки растения, напоминавшего земной папоротник, только в отличие от нашего, цветущий мелкими голубыми цветами. — А вот и научные открытия!
— Ого! — уважительно присвистнул Женька. — Да… на одно, пожалуй, тянет!
— Ещё и какое! — Артур был уже возле горки из гладких камней, возвышавшейся точно посреди поляны. Сверху с неё во все стороны торчали пучки сухой травы, пух и тонкие гибкие ветви. А надо всем этим великолепием возвышались огромные, немного крапчатые, с лёгким матовым блеском яйца… размером с небольшого человека.
— Вот это гнёздышко! Что же за чудо-птица их могла снести? — не уставал удивляться Женя, уже доставая карманную фотокамеру.
Света тоже подошла поближе, и, взобравшись по гладким камням, приложила к яйцу руку. Оно было тёплым и шершавым на ощупь, словно обтянутое снаружи грубой, но не очень плотной кожей, пропускающей внутрь и воздух, и тепло. Всего яиц в гнезде было три, а это, ближайшее, казалось больше всех, и Света даже нащупала в нём небольшую трещину, пересекавшую наискось чудесную тёплую скорлупу. Света провела вдоль неё пальцем и вдруг сказала:
— Я знаю такую сказку…
Три вопросительных взгляда обернулись к ней.
— Огромная птица с железным клювом и медными перьями делает своё гнездо на вершине каменной горы, и горе тому, кого она увидит рядом со своими ещё не вылупившимися птенцами! — на одном дыхании произнесла Светлана, вспоминая потрёпанную синюю книжку, из которой мама по вечерам читала ей эти сказки.
Артур подошёл, точнее подобрался, поскальзываясь на круглых камешках, поближе к ней и приобнял за плечи:
— Милая, ну что ты говоришь! Только медных перьев нам тут не хватало… Даже если в прошлом мире ты видела огненных ящериц, не всё же сказкам сбываться! Это тоже могут быть яйца самой обыкновенной ящерицы…
Света чуть приподняла брови, как бы указывая глазами на размер гнезда.
— Ну… или крокодила, — тут же поправился Артур.
— Ох, не хотел бы я встретиться с этим крокодилом! — поёжился Женька, пятясь обратно к зарослям папоротника. — Света права, поглядели, и ладненько, и давайте сматываться, пока «крокодил» не вернулся домой…
— Ну как хотите… — пожал плечами Артур, тоже слезая с горки.
А Света ещё на минуту задержалась. Ей показалось, что яйцо, за которое она всё ещё держалась, немного пошевелилось. Потом она поняла, что ей это не показалось. Трещина, пересекавшая кожу, стала расширяться на глазах, яйцо — раскачиваться, и вот уже только две половинки скорлупы остались в гнезде, а на неё свалилось и почти сбило с ног что-то зелёное, кожистое, размером с трёх-четырёхлетнего ребёнка. Повинуясь непонятному инстинкту, Света подхватила его на руки. Тёплые лапки с ещё мягкими коготками вцепились в её кофту. Чёрные маслины глаз смотрели с удивлением и интересом, а маленький подвижный нос нюхал, нюхал, нюхал её лицо, шею и руки. На спине у существа она разглядела зачатки маленьких перепончатых крыльев. Два ряда мелких острых зубов не оставляли сомневаться в его обычно мясном рационе.
Маленький дракончик был на удивление мил, и Свете даже показалось, что его мордочка неуловимо улыбается ей в ответ. Она уже протянула руки, чтобы положить малыша обратно в гнездо, когда её волосы вдруг взлетели и заметались от сильного ветра, в одно мгновение поднявшегося вокруг. Она услышала откуда-то издалека крики мальчишек: «Света! Назад!!!». Но было уже поздно. Огромный золотистый ящер… или точнее, ящерица, спускалась в своё гнездо, поднимая ветер на много метров вокруг сильными махами бронзовых крыльев. Нет, на ней не было ни одного пера. И даже не было клюва. Но острые чуть желтоватые зубы и когти гарантировали примерно столько же бед тому, кого она найдёт рядом со своими ещё не рождёнными детёнышами.
Света глядела теперь в самую глубину её тёмных миндалевидных зрачков и пыталась понять, разумна ли она. Ведь в сказках драконы порою так мудры… а порой так кровожадны. Ящерица издала резкий гортанный крик и протянула к ней лапы. Света тут же вложила в них довольно увесистого маленького дракончика, которого порядком устала держать. Мамаша обнюхала его таким же подвижным носом, только побольше, очень аккуратно опустила на пухово-травяную постель, но затем снова обернулась к Свете, теперь уже с глухим утробным рычанием и обнажив все два ряда своих острых зубов. Наверное, дружеские визиты к её малышам других существ были не предусмотрены. Света успела улыбнуться этой мысли перед тем, как подумать: «Всё, конец!», ощущая на щеке шумное дыхание склонившейся к ней зубастой морды. Но тут снизу донёсся какой-то шум и крики:
— Эй! Древний динозаврище! Погляди сюда… Я тут!!!
Это оказался Артур. Он взял в руки по большому листу папоротника и скакал по поляне, размахивая ими, как крыльями. Со стороны это выглядело очень комично, и Света чуть не рассмеялась (в такие страшные минуты мы порой совсем не чувствуем страха, а то смеёмся, то плачем, как сумасшедшие), но потом она поймала взгляд Артура. При всей неуклюжей странности его танца, зрачки у него были огромными от страха, а губа закушена, как будто он изо всех сил сдерживался, чтобы не развернуться и не удрать, пока не поздно. Этот взгляд длился всего мгновение, но за него Светлана успела понять, как много для Артура значил такой поступок. Может быть, первый действительно смелый поступок, совершаемый для неё. Ценой которого были не деньги, связи и прочие мелкие трудности, а жизнь.
В следующую секунду драконша медленно развернулась и стала надвигаться на нового «посетителя». Света же почти кубарем скатилась с каменистого холма и помчалась по противоположному краю поляны к мальчишкам, которые изо всех сил махали ей руками из-за зелёных зарослей.
Антон схватил Свету за одну руку, Женька за вторую, и они почти силой потащили её прочь от этой поляны. Она хотела было возразить: «Но как же?..», но ей даже не дали договорить. Женька на бегу кричал в ухо:
— Потом, потом! Всё потом… Драпаем!!!
Антон же только произнёс, не оборачиваясь:
— Неужели ты хочешь, чтобы это всё было зря?
И тогда она перестала сопротивляться, позволяя мальчикам тащить её дальше в глубину леса.
Минут через пять, убедившись, что преследования нет, они присели отдохнуть прямо на тёплую хвою. Женька, правда, долго не усидел, а тут же вскочил и начал обшаривать карманы, перекладывая из одного в другой многочисленные приборчики, датчики и прочие вещи только ему известного назначения. Ещё через несколько минут активного копошения он издал горестный возглас: «Бли-и-ин!» — и начал их обшаривать по второму кругу. Антон встал, подошёл к нему поближе и заглянул в глаза:
— Что случилось, Жень?
— Компас!!! — только и сказал Женька, всё так же лихорадочно вынимая вещи из карманов.
— И что компас? — терпеливо продолжал расспрашивать Антон.
— Ты не понимаешь, да? Не понимаешь?!
— Нет, не понимаю, — Антон присел рядом и теперь смотрел на него снизу вверх.
— Мой суперкомпас! Трекающий маршрут! Определяющий стороны света по магнитному полю планеты, расположению звёзд и времени суток! Он пропал!!! — Женька взял драматическую паузу и зловещим шёпотом добавил: — И мы тоже теперь все пропали…
— То есть ты хочешь сказать, что без него не в силах по местной звезде и времени суток определить направление, и теперь мы заблудились?
— И ты говоришь это так спокойно?!
— И что же будет за толк, если я об этом прокричу? — грустно улыбнулся Антон. — Разве что новые драконы сюда сбегутся.
Женька резко понизил уровень звука, услышав этот довод:
— Но что же нам теперь делать? Я ведь даже не смотрел, куда мы бежали от поляны, надеясь на него… Блиин!.. — Женька бросил перерывать карманы и схватился за голову.
— Во-первых, не отчаиваться, — Антон положил руку Женьке на плечо. — Я смотрел. Мы бежали на запад.
— Ты уверен?!
— Запад ведь там? — Антон указал на яркую жёлтую звезду этого мира, уже клонившуюся к своему горизонту, но всё ещё хорошо видную сквозь толстые стволы сосен. — Разве что мы могли немного отклониться вправо или влево от прежнего маршрута, но общее направление, думаю, было правильным.
— Но ведь это и решает всё! — опять разволновался Женька. — Разве ты не понимаешь? В этом лесу и при таком освещении мы можем не заметить телепорт даже с пары метров! Это тебе не яркая солнечная пустыня и даже не мягкий свет этой… как её… Эрриды. Тут же сплошная светотень! Причём сейчас уже больше тень, чем свет…
— Значит будем понемногу продвигаться вперёд, делая крюки вправо и влево, чтобы охватить больше площади, и очень внимательно приглядываться, — тут же решил Антон. — Кстати, а в темноте дверь будет лучше видна?
— Ну… у неё есть лёгкое свечение. Должна быть видна! — уже с большим энтузиазмом произнёс Женя. — Хотя… Хотя у нас осталось уже не так много времени… — его голос опять упал до трагического.
— Тогда не будем терять его зря! — Антон встал и начал помогать Жене собирать разбросанные вещи.
Когда последний карман был аккуратно застёгнут, они опять тронулись в путь. Теперь медленно, приглядываясь ко всему вокруг, обшаривая все подозрительные уголки и звериные тропы — вдруг впереди блеснёт или померещится знакомое немного радужное свечение телепорта? Но тени быстро сгущались, и вот уже почти ничего не видно, кроме ещё довольно светлого неба над головой, золотистого свечения заката впереди и тёмных силуэтов сосен, что по-прежнему раскачивались на его фоне, как живые, ожидая теперь восхода первых звёзд. Никто больше не говорил ни слова, да и что ещё можно было сказать?
Светлана вскинула голову, любуясь золотыми отблесками заката уже почти в самых кронах сосен, и вдруг заметила на фоне светлого-синего неба целую стаю прежних «птиц», возвращающихся назад. Только теперь они летели гораздо ниже. Закат огненным светом переливался на чешуе их огромных хвостов, перепончатые крылья мерно поднимались и опускались, а цепкие лапы ящеров тащили добычу, которая ещё немного трепыхалась… или это встречный ветер играл ею, как умел? Света дёрнула Антона за рукав, безмолвно указывая вверх. Женька, тоже увидев эту процессию, издал непередаваемый полувздох-полустон, и они опять побежали. Теперь куда-то вправо, где больше сгущались тени и гибкие лианы густо обвивали стволы, преграждая им путь, но одновременно скрывая их сверху от наверняка острых глаз местных хищников. Вскоре Света поняла, что ещё несколько минут бега по пересечённой местности, и она упадёт и дальше сможет идти только ползком. Она уже открыла рот, чтобы сказать об этом мальчишкам, когда заросли внезапно закончились, деревья расступились, и впереди в охвативших лес тёмно-серых сумерках засияло что-то светло-радужное. Призрачный прямоугольник двери и тёмный силуэт человека на её фоне. И из приоткрытого рта у Светы вырвался совсем другой крик:
— Артур! Ты жив!!!
— Ну да, жив… — отозвался силуэт голосом Артура. — А вы-то где лазите? Уже отпущенные нам четыре часа почти прошли!
Подойдя ближе, они наконец смогли различить и его улыбку — и торжествующую (я тут с драконом сражался, да ещё раньше вас пришёл!), и радостную одновременно (и вы всё-таки успели!), и даже немного смущённую (я тут теперь тоже супергерой или как?)
Жестом фокусника он приоткрыл дверь в пустоте, и вот перед ними снова институт перемещений…
***
Компьютеры по-прежнему светят мерцающим белёсым светом экранов, разгоняя мрак над пыльными столами. Тяжёлые шторы на окнах, напротив, сгущают его, создавая тёмные провалы по углам зала, откуда то и дело кажется, что может появиться чья-то тень или просто взгляд, безмолвно смотрящий на них из тьмы. Света поёжилась. Тот лес был диким, опасным, но таким насквозь живым. Здесь же всё такое тихое, недвижное, пустое…
Впрочем, тихим оно было пока Женька не вошёл в зал. Войдя последним, он, тем ни менее, удивительным образом заполнил собой всё пространство. Компьютеры ожили и застучали клавиатурами, тени сместились, столы и стулья задвигались, а люди заулыбались, глядя на это локальное стихийное бедствие и технического гения в одном лице:
— Артур, ну чего, твоё слово, как назовём этот мир? — Женька схватил «героя» за плечо, на что тот отшатнулся и зашипел сквозь зубы:
— Ты поаккуратнее! Пжжалуйста…
Света тут же подошла поближе, заглядывая ему в лицо:
— Она тебя ранила?
— Да мелочи, чуть зацепила плечо. Заживёт… Вот только… — Артур опустил взгляд вниз и немного замялся. Светлана же в это время легонько провела рукой вдоль его плеча. Рубашка была разрезана, как бритвой, края разреза побурели и присохли уже к довольно глубокой царапине.
— Нужно промыть и продезинфицировать хотя бы, — тихо сказала она, но Артур, всё так же потупившись, отвечал:
— Да нет… лучше, если можно, ногу мне перевяжи потуже в районе щиколотки. Кажется, я её неудачно подвернул.
Тут Артур поднял лицо и их взгляды, наконец, встретились. Странно, но Света никогда раньше не видела его таким. Ушёл, или, может, спрятался весь его показной блеск и вечная уверенность. Один большой, настоящий поступок открыл двери его души, откуда на неё смотрел с надеждой и обожанием обычный уличный мальчишка. С невероятной надеждой на новую жизнь и любовь, которой он раньше не знал.
Светлана первой отвела взгляд и стала осматривать его ногу. Она опухла и покраснела, но тугая повязка действительно могла поправить дело. Вооружившись бинтом и антисептиком, Света принялась за него со всей возможной осторожностью и даже нежностью, на которую была способна. Увиденное всё ещё не отпускало её, и она невольно ловила себя на мысли, что если бы Артур всегда был таким, а не только в моменты предельной искренности, как сейчас, возможно, она смогла бы полюбить его так же сильно, как пишут об этом в книгах. Многие люди читают потом истории о такой любви с замиранием сердца, зная, что не всякому человеку дано будет испытать такие же чувства. Но сейчас…
Артур рассуждал о только что открытом мире:
— В нём есть что-то такое древнее, можно даже сказать древнеисторическое… Как эра динозавров…
— Погоди-ка, но ведь это были не динозавры, а драконы! — возражал ему Женька.
— Да, но! Кто сказал, что это не одно и то же?
— В каком смысле одно и то же? Это разные виды ящеров!
— Вот, ты и сам говоришь: виды ящеров. Как птеродактиль, или ихтиозавр, или… какие там ещё есть -завры?
— Бронтозавр, трицератопс, диплодок…
— А мы, между прочим, не поручимся ведь, что птеродактили там тоже не летают! — перебил, не став дожидаться конца перечисления Артур. — Может, сказки и легенды о драконах, как всегда, врут, но основываются на реальных событиях.
— Окей, ты попустил драконов до одного из видов динозавров… Я тебя понял, хотя и в корне не согласен! — Женька скривил скептическую рожицу и продолжил: — Но вернёмся к нашим баранам, то есть мирам. Как ты намерен назвать эту планету? Эра динозавров?.. Диноэра?
— Тогда уже лучше Динейра. Немного красивее звучит, — негромко сказала Света, но во внезапно наступившей тишине её слова прозвучали очень ясно, и мальчишки, не сговариваясь, кивнули.
— Хорошо, пусть будет Динейра, — подвёл итог их дискуссии Артур, и тут же зашипел, потому что Света в этот момент как раз смазывала его плечо. Затем она легонько погладила его по голове, как бы извиняясь за причинённую боль, и, подняв глаза, поймала ещё один слишком откровенный взгляд. Наверное, это был какой-то особый час в ночи. Она бы назвала его «час говорящих взглядов». Антон тихо сидел у противоположной стены, обхватив руками колени. Светло-русая густая чёлка сейчас спадала почти до самых глаз, но не скрывала глаза: чисто-серые, они смотрели, как всегда, прямо, в самую душу.
И в них были… боль, тоска, принятие. Любовь, которой не суждено сбыться, и она об этом знает. И всё же будет смотреть на вас издалека светлым взглядом, как звёзды, до самого утра. Пока не взойдёт солнце, срывая покровы ночи, затмевая далёкие звёзды. Как большой костёр, оно освещает и согревает ночь, заставляя звёзды молчать. Но костёр прогорит, а звёзды останутся. Ведь им ещё гореть целую вечность…
***
Святослав закрыл окно, оделся, медленно спустился в гудящем лифте и вышел прямо в вечернюю прохладу. Закат только отгорел. Вечные звёзды пытались заглянуть в город, но рыжие костры фонарей затмевали их, стирая одну за другой с тёмно-фиолетовых небес. Это пустое фиолетовое небо над городом и потрескавшийся асфальт в бликах рыжих фонарей показались ему странно знакомыми. Как кадры из какого-то забытого фильма. Бледная половинка луны глядела из дымки холодным отстранённым взглядом, будто была сейчас очень далеко от Земли.
И этот странный, немного неземной вечер вдруг наполнил его невероятным спокойствием. Святослав пошёл вперёд, ещё сам не зная, куда же держит путь. Но ему верилось, что каждый его шаг, сделанный сегодня, каждый перекрёсток на пути с подмигивающими огнями светофоров обязательно куда-то его ведёт. Навстречу судьбе…

Глава 11. Шушига

— Навстречу своей невероятной судьбе и новому миру теперь отправляюсь я, великий и ужасный хакер нашего времени… Ну и чего вы все хихикаете опять? — внезапно прервал свой только что начатый торжественный монолог Женька.
Света ещё разок прыснула в ладошку и ответила за всех:
— Ты очень смешно выглядишь в ушанке с антеннами и с этой речью.
— Ничего вы не понимаете! Ушанка — это самая мода в мороз около минус двадцати. А без компаса опять блуждать я тоже не собираюсь!
— Не дуйся, Жень! Мы не со зла… — начала тут же утешать его Света, но Артур с неистребимым скептицизмом перебил её:
— А если твои антенны сломаются? Может, проще просто стороны света выучить?
— Да вблизи полюсов вообще все приметы иначе выглядят! И снег да снег кругом…
— Ладно, и правда, не ссорьтесь! Женя, расскажи лучше, почему мы именно на полюс идём, неужели на этой планете лучших материков не нашлось? — попросил Антон.
— Охладиться после твоей пустыни! — захихикал теперь уже Женя, но Антон сделал большие «страшные» глаза, и Женька со вздохом развернул на экране отчёт с информацией по четвёртому миру:
— Сводки с наших датчиков сообщают, что на этой планете пригодными для жизни остаются только полюса — северный и южный, с расположенными на них материками. Остальная часть планеты — это огромный, бурлящий жизнью океан с россыпью экваториальных островов, сплошь покрытых джунглями. Но проблема в том, что от местных джунглей поднимается в воздух и целиком окутывает эти клочки земли плотный туман ядовитых для человека испарений. Местной фауне это не мешает. Стаи животных типа обезьян, мошек и всяких неведомых рыб пестрят вокруг островов всеми оттенками тепловизора. Но нам остаются только снежные шапки полюсов… Мы вот сейчас идём на южный. Конечно, это не самое уютное место для жизни, но ведь любопытно же! Да и вообще…
— Научная ценность! — закончил за него улыбающийся вечному оптимизму друга Антон.
— Точно! И научная ценность неоспорима… — теперь заулыбались уже все, да и сам Женька в итоге тоже.
— Надеюсь, ты не выбрал для посещения ещё и полярную ночь? — на всякий случай уточнил Артур.
— Обижаешь! Я, конечно, бываю немного эксцентричным, но не до такой же степени! — Женька поправил сползавшую на одно ухо ушанку и добавил: — Эта планета имеет более широкую орбиту, и в её пол года вмещается примерно восемь наших месяцев. Сейчас же только начало их снежного дня… Так что время до захода солнца у нас точно будет. Ну что, все оделись, все готовы? Тогда поехали! — и с этими словами он открыл дверь в ослепительно белый южный день…
***
Снежинки накинулись на них роем белых пчёл, крупных, холодно-жалящих, но таких невероятно пушисто-хаотично прекрасных! Наверное, местный «день» не хотел, чтобы они слишком выделялись из окружающего пейзажа, и потому теперь обсыпал их снегом изо всех сил. Белые холмы, холмики и холмищи вокруг них перемежались низким колючим кустарником. Конечно же, вечнозелёным и густо обсыпанным снежными шапками. Вся компания у дверей телепорта сбилась у кучку, ёжась даже при мысли о том, чтобы сейчас идти куда-то далеко и медленно превращаться в такие же снежные холмики.
— Зато здесь не очень жарко! — попытался добавить позитива Женька, и, не смотря на общее настроение и свой предательски заалевший от холода нос, сделал вид, что он трактор: пошёл вперёд, загребая снег высокими ботинками и оставляя за собой довольно широкую борозду.
За Женей, поколебавшись всего пару секунд, след в след побрёл Антон, за Антоном — Светлана, а замыкал процессию Артур, тихо ворча себе под нос что-то невразумительно неодобрительное. Нога всё ещё слушалась его несколько неохотно, и Светлана то и дело оглядывалась, проверяя, не потерялся ли их драконоборец среди снежных холмов. Как оказалось, это было не зря. Светлана не успела заметить, как ему это удалось, была ли виной больная нога или дурное настроение, но когда она оглянулась в очередной раз, Артур был уже далеко позади, и его нога прочно застряла по колено в невзрачной с виду кочке. Такой же белой, как и все остальные вокруг, но, похоже, с большой полостью внутри. Света крикнула мальчишкам впереди, чтобы они подождали их, и побежала назад. В голове у неё проносились мысли одна страннее другой: «Может, это берлога белого медведя? И он сейчас вылезет оттуда и будет очень зол… Или это подземная пещера? А там клад и подземное озеро, и ледяные сталагмиты...». Артур же, завидев её, вовсе не обрадовался, а прервал все эти мысли за раз, замахав на Свету руками и закричав ещё с десяти метров:
— Не подходи ко мне!!! Ещё не хватало тебя потом вытаскивать! И мне ты не поможешь! Я не калека, между прочим, и уже почти вылез!..
Света скептически наклонила на бок голову, повела плечами и продолжила приближаться, хоть уже и не так быстро, как раньше. Артура это, похоже, и вовсе взбесило. Он с такой силой дёрнул свою ногу, что она выскочила из снежной норы, как пробка из бутылки. Светлана в это время подошла уже совсем близко и с улыбкой сказала:
— Вот видишь, я тебе всё-таки помогла!
Артур сверкнул на неё недобрым взглядом исподлобья, но ничего больше не сказал. Светлана нагнулась, чтобы вытрусить снег с его ног, но он вырвался и поковылял вперёд догонять мальчишек, даже не оглядываясь на неё. И всё-таки Света не стала на него обижаться. Самолюбие всегда было его больным местом, и сейчас, конечно, ему очень тяжело было осознавать, что в чём-то он, хоть и временно, но слабее других. Вместо этого она подошла к невысокому снежному холму и, встав на колени, заглянула в образовавшееся окошко.
Удивительно, но внизу, в толще снега ей померещился слабый, почти призрачный свет и лёгкое движение. Изнутри всё было таким же белым, как и снаружи, и даже странно, как можно было в принципе разглядеть движение белого на белом… хотя как-то же мы видим летящий с белого зимнего неба белый снег. Но мальчишки уже ждали её и махали издали руками, особенно Артур, который, как видно, решил, что она тоже может разделить его участь пленника горы, и даже порывался идти обратно, а Женя и Антон удерживали его с двух сторон за плечи. Светлана усмехнулась, думая про себя, что ему не мешает помучиться угрызениями совести за свой уход без оглядки, но всё же встала, спокойно струсила с коленей от снег и, помахав мальчишкам в ответ, пошла вперёд.
Пейзаж почти не менялся. На одиноко растущих кустах и под ними не было видно ни зверей, ни птиц, только снег. Снег был повсюду: сверху, снизу и по бокам. Светлане казалось, что ещё немного, и она вовсе перестанет различать, где небо, где земля, где право и где лево. И тут прямо перед её носом пролетел… снег. Необычно большой снежный комок, размером примерно с детский кулак. Только он прилетел почему-то сзади и скрылся впереди неё за ближайшим холмом, тогда как все остальные порядочные снежинки предпочитали лететь вместе с ветром им навстречу, прямо в лицо, или под воротник, или хотя бы подкрашивать белым цветом спереди их куртки. Света сморгнула. Вроде бы, всё было по-прежнему, кроме неё, никто ничего не заметил… Но тут слева её обогнул следующий «снежок», ещё больше прежнего, и, похоже не успев выйти из крутого разворота, врезался изо всей силы Женьке в затылок, так что антенны на его ушанке задрожали, как заячьи ушки. Словно испугавшись, снежный шарик тут же отскочил в бок и затерялся за ближайшим кустом.
Женька обернулся с воплем:
— Что это ещё за шуточки?!
Но мальчишки в ответ только развели руками, а Света сказала:
— Это не мы, это снег.
— Я понимаю, что не сахар!
— Да нет… Я не о том! — Женька всё ещё смотрел на всех троих с большим подозрением, а Светлана пыталась подобрать слова:
— Это очень странный мир… Похоже, тут живёт живой снег.
— Все миры, где мы сегодня побывали, были по-своему странными, и везде кто-то жил, — немного ворчливо отозвался Женька, но тут же в его глазах зажёгся интерес: — Но чтобы был живой снег!.. Докажи!
— Ну во-первых, та нора, куда провалился Артур… Я заметила там внутри небольшой свет и движение, будто снег в ней перемешивали невидимой ложкой.
— Ого! Почему же не сказала? — Женькины смешные антенны задрожали теперь уже от предвкушения новой тайны.
— Потому что это бред! — отрезал Артур. — Я тоже там был, и ничего такого не видел.
— Это потому что ты не смотрел! — Артур посмотрел на Свету так удивлённо, что она только сейчас поняла, как редко ему возражала. Может быть, не было повода… А может быть, ей тогда было всё равно? — А во-вторых, вы сами поглядите вон туда! — и Света указала пушистой варежкой назад, туда, откуда они только что пришли.
Это было фантастическое зрелище. Конечно, не такое, как полёт драконов в закатном небе или саламандры в искрах жидкого огня… Но снежки, снежинки и снежищи, летящие прямо на них против ветра, пушистые комочки всех размеров в обманчиво-упорядоченном хаосе и в вихрях сыплющегося с небес снега — эта картина тоже была непередаваема словами.
Не сговариваясь, они пошли им навстречу. Тихая снежная равнина вокруг них будто ожила, морозный воздух наполнился шорохами, скрипами и шуршанием. Последним, издавая низкий, глубокий гул, катился огромный снежный ком, достойный стать основанием для снеговика-гиганта. Шедшему впереди самому любопытному Женьке он был почти по шею, более высокому Артуру — по грудь. Когда до этого, уже нелетучего под своим огромным весом шара оставалось каких-то пару метров, всё вдруг остановилось. Снежки замерли в воздухе, словно стоп-кадр в волшебном мультфильме, отрезав их от мира со всех сторон хаотичной белой стеной. Как будто они были сейчас внутри снежного воздушного шара, в самом его центре. Это было немного неуютно, особенно потому что гул и шорох вокруг них не смолкал, а напротив, нарастал, напоминая гудение растревоженного пчелиного улья.
Женька попытался толкнуть какую-то речь, но тут большой «снежный ком» низко и коротко прогудел что-то то ли в ответ, то ли вовсе о чём-то своём… А в следующее мгновение они поняли, что замершие в воздухе «снежки» вновь пришли в движение. Очень медленно белые лохматые шарики всех размеров теперь надвигались на них. Со всех сторон сразу. И шуршали, шуршали, шуршали…
Прижавшись спиной к спине, они чувствовали, как всё больше комочков, вблизи немного смахивавших на замёрзшую плесень-переросток облепляли их, пытались пролезть под одежду, в ботинки, в уши, утащить у Светы варежки… Едва успевая смахивать их холодные лапки с лица, Света вдруг заметила краем глаза шевелящиеся блики. Яркий солнечный круг, всё ещё в снежном тумане, выглянул из-за белых туч, и теперь Женькины антенны на шапке сияли, как два вертикальных солнышка. И огромная стайка мелких белых снежков кружила вокруг, шевелила их, раскачивала, залезала на самый верх и, словно подброшенная пружиной, взлетала в воздух. Женя тряс головой, пытаясь их стряхнуть, и это, похоже, приводило их в ещё больший восторг. Света невольно засмеялась и почти закричала, чтобы перекрыть несмолкаемое шуршание:
— Женька, отдай им свои антенны! Они всё равно не отстанут.
Женька сначала обернулся к ней с непонимающим выражением лица, но очень скоро оно сменилось его обычной хитрой и весёлой улыбкой. Подмигнув Свете, Женька указал рукой на её яркие оранжевые варежки с жёлтыми снежинками и первым начал отцеплять свои рожки-антенны. Антон и Артур смотрели на это в абсолютном недоумении, но когда Женя воткнул антенны в снег примерно в метре от них, и целая толпа «снежков» с шорохом ринулась туда со всех пушистых щупалец, они тоже начали понимать…
Варежки Светлана кинула в противоположную сторону, и туда полетело не меньше малышей, а следом даже и кое-кто покрупнее. Дальше в ход пошли разноцветные пуговицы с курток, золотистые монеты и ключи, розовая прозрачная зажигалка, случайно завалявшееся цветное объявление… «Снежкам» было интересно абсолютно всё. В их почти лишённом ярких красок мире это были невероятные диковинки! С грозным шорохом осмелевшие крупные комочки отпихивали теперь более мелких, мелкие же пытались взять количеством, и, как по команде, толпой падали на них сверху, пытаясь оттеснить «старших» от любопытных вещиц. На это представление можно было бы смотреть ещё долго, но Женька, первый из мальчишек сообразивший, что же нужно делать, теперь незаметно подталкивал всех в строну телепорта, пока любопытным шарикам не придумалось раздеть их и вовсе до трусов. Напоследок Светлана сняла с шеи длинный пушистый ярко-красный шарф, завязала его бантом-розочкой и, на всякий случай почтительно поклонившись, положила на главного шарика-великана. Тот в ответ заурчал, как хорошо смазанный трактор, а мальчишки, отвернувшись, схватились за животы: гигантский снежок теперь был похож на белоликого японского колобка-девочку, как потом его окрестил Женька.
Нора в холме, у которой Света останавливалась недавно, теперь намного больше походила на белоснежную пещеру. Вытоптанная снежная дорожка уводила взгляд далеко вниз, где угадывалось большое пространство, полное таинственных, едва угадываемых бликов света, а в нём — тёмные провалы, возможно, ведущие в ещё более глубокие тоннели подземных переходов.
Женька с такими вздохами фотографировал снежную пещеру, что все понимали, как сильно ему бы хотелось заглянуть туда, но ничего не могли поделать. Слишком чужд был им этот мир, и слишком мал потом шанс выбраться наружу к нужному сроку. Но до последнего, даже входя в прозрачную дверь телепорта, они всё-таки оглядывались назад и видели, как носятся взад-вперёд у дверей пещеры белые пушистые шарики и шуршат, шуршат, шуршат…
***
«На базу» в институте Женька вернулся счастливый, как стадо слонов, и тут же вдохновенно застучал клавиатурой.
— Путевые заметки? — понимающе спросил Антон.
— Вроде того, — смущённо отвечал Женька, тут же сворачивая все окна. — Но вообще-то у меня нет никакого литературного таланта, а тут такая бы книга получилась…
— Со счастливым концом? — Света только что сняла пушистую зимнюю шапку, и её лёгкие волосы, наэлектризовавшись, разлетались во все стороны, как облако, сколько она ни пыталась их пригладить. Женька засмеялся, глядя на Свету-одуванчик:
— Конечно! Гамлет и Ромео наконец-то поделят прекрасную Джульетту и кто-нибудь обязательно женится в финале!
— Блин! Ну ты, Женька, как скажешь! — Антону даже захотелось его чем-нибудь треснуть, но под рукой не было ничего подходящего: или вещь было жалко, или Женькину голову.
Но Света наоборот не обиделась, и даже предложила:
— Хочешь, я попробую написать для тебя книгу о наших приключениях? Раз ты так о ней мечтаешь...
— Спрашиваешь! Конечно хочу! — загорелись глаза у Женьки.
Антон тоже решил временно пощадить Женьку и, поддерживая уже сложившуюся традицию, спросил:
— Кстати, и как же ты назвал наш суперснежный мир?
— Шушига! Ну а что? Шушига-шуршига, потому что все они там шуршат! — не дожидаясь вопросов от друзей, тут же стал защищать только что придуманное название Женя.
— Скоро рассвет… — невпопад, глядя в окно, сказал Артур.
— Замечательно! И у нас остался ещё один последний мир на сегодня! — Женя был так счастлив, что, казалось, временно разучился говорить с невосклицательной интонацией. — Мне кажется, что он будет самым лучшим! Потому что это же наш общий мир!
— Хорошо бы так… — Артур обернулся, и в глазах у него Антон прочёл какую-то странную печаль. То ли оттого, что всё скоро закончится. То ли оттого, что его, в отличие от Светы, всё-таки задели шутливые слова Жени. Но он, будто с усилием, улыбнулся и скомандовал:
— Ну что ж, тогда вперёд, к рассвету нового замечательного мира!
***
Вечно новый мир опять возрождался к жизни. Так бывало каждую весну. Но этой весной действительно что-то новое рождалось в душе у Ани. Закат только что отгорел, вечерняя прохлада дышала ароматным спокойствием тишайшего апрельского вечера, но она всё ускоряла шаг, не задерживаясь, как обычно, в рыжих тенях фонарей, и только едва касаясь на ходу протянутых деревьями навстречу зелёных кончиков ветвей.
Библиотека закрывалась всего через пол часа, а ей зачем-то очень нужно было успеть отнести книги туда именно сегодня. Даже не только потому, что выходил отпущенный ей срок для сдачи книг. Какой-то другой незримый срок напротив приближался, манил за очередной дверью неразгаданной тайной возможного будущего.

Глава 12. Расставание

Уже почти привычная полупрозрачная дверь телепорта в этот раз вела в темноту, почти такую же, как и та, что оставалась сейчас за окном полутёмного зала испытаний.
Свежий ночной воздух был неподвижен и напоен такими знакомыми ароматами весны. Ветви деревьев возносились к небу светлыми гроздьями цветов и были настолько неподвижны, что казались то ли восковыми, то ли склеенными из цветного картона. Неверный свет луны, мешаясь с рыжим светом фонарей, творили с очертаниями и формами что-то фантастическое. Казалось, что ты сам — только фиолетовая тень на страницах ночной книги. Тебя нет, и твои шаги, гулко отдающиеся сейчас в тишине асфальтовых аллей, ведут тебя где-то по краю реальности. По тонкой грани между сном и явью. Но запах, прикосновение к рукам мягких лепестков были такими настоящими…
А мир вокруг спал. Спали дома и деревья, первая трава и люди за тёмными стёклами окон, в которых отражался светлый глаз луны. Звёзды прозрачными каплями повисали на верхушках ветвей. Цветы и звёзды — что может быть более волшебно в тишине весенней ночи?
Только осознание того, что перед тобой другой мир. Может быть, находящийся в миллионе световых лет от твоей планеты. Где вот так же живут люди. Цветут сады. День сменяется ночью, а весна — летом. Это казалось таким непостижимым… Наверное, это знание было бы проще принять, если бы здесь тоже была огненная земля или ярко-розовое небо. А так всё казалось чересчур обыденным. Чересчур домашним.
— Женька, а ты случаем ничего не напутал в настройках? — наконец облёк в слова общие сомнения Артур.
— Напутал, — с картинным раскаянием в голосе, но всё ещё довольным выражением лица отозвался тот. — Тут должен был быть день, а не ночь. Видно, подустал немного и лопухнулся-таки со временем суток…
— Да нет, я не о том, — прервал его «признания» Артур. — Что-то более кардинальное.
— Например?.. — чуть посерьёзнел Женька.
— Например, соседний город чуть севернее нашего вместо соседнего мира. Или и вовсе соседний спальный район…
— Да за кого ты меня держишь?! — возмутился «величайший хакер». — Если я говорю, что это точно другой мир, значит так и есть! Уж галактические координаты я, наверное, отличу от местных!
— Но он слишком уж невероятно похож…
— А разве ты не сам этого хотел, нет?.. — теперь прервал его уже не на шутку разошедшийся Женька. — Разве не об этом мечтал: найти похожие миры, в которых можно жить?! Почему же теперь, когда твоя мечта стоит прямо вокруг тебя, ты так удивляешься, да ещё и предъявляешь мне претензии? Может быть, ты и вовсе был не готов к ней?.. Бойтесь того, что ваши мечты могут сбыться и оказаться реальностью! — пока Женя произносил свой вдохновенный монолог, Антон наклонился и взял в ладонь облетевший только что цветок абрикосы, под которой они стояли. Вся земля вокруг дерева была уже усыпана его лепестками — этими нежнейшими каплями весеннего «снега», разлетавшимися, как живые, от малейшего движения воздуха, даже от их тихих шагов.
— Скажите, друзья, а сколько обычно лепестков у цветов абрикосы? — тихонько спросил он, дождавшись, пока Женя наберёт воздуха для продолжения своей «пламенной речи».
— Шесть, — тут же отозвалась Света. — А что?
Антон протянул ей раскрытую ладонь. Воздушная пятилепестковая звёздочка смотрела с неё на Свету своими жёлтыми глазами-тычинками так просто и ясно, будто не знала, что с ней что-то не так, что бывают на свете другие абрикосовые цветы.
Светлана подошла поближе к дереву. Все оставшиеся на нём цветы были именно такими. И на распускавшейся рядом с ней вишне — тоже… Все вновь невольно замолкли, пытаясь осознать увиденное, но через мгновение Артур снова засомневался:
— Может, это просто другой вид? Это ещё ни о чём не говорит и ничего не доказывает…
— Нет, Артур, — возразила Света, запрокинув голову. — Посмотри на эту луну!
Артур вместо луны продолжал смотреть на Свету, нахмурив брови:
— И что же я на ней не видел?
— Это не наша луна. У этой есть лицо…
И точно, растущая луна, немного ущербная с левой стороны, будто смотрела на них огромным провалом глаза и улыбалась диковатой полуулыбкой.
— Бррр… — поёжился Женька. — Ты права. И как я раньше не заметил!
Теперь, когда уже ни у кого не было сомнений — ведь дорисовать луне лик намного сложнее, чем вырастить новый сорт абрикос — Женька снова успокоился и достал свой электронный блокнот:
— Ну и как мы назовём этот мир?..
— Вот так сразу? — удивилась Света. — Я думала, что для этого нам нужно сначала вернуться…
Она зачем-то собирала в ладонь воздушные чуть розоватые лепестки, выкладывая из них немного хаотичный звёздчатый узор. Рыжие блики фонарей ложились на её лицо и волосы, как пламя свечи, оттеняя всё важное и пряча ненужное, зажигая маленькие звёздочки в глубине глаз.
— Пусть будет тоже Земля, — после минутного раздумья сказала она, так как все остальные молчали. — Ведь здесь почти как дома…
Артур отошёл от остальных в тень от ближайшего дома и опёрся спиной на ствол дерева. Его глаза холодными тёмными угольками из-под приспущенных ресниц наблюдали за Светланой. Ревниво… и как-то тоскливо-безнадёжно. Как за мечтой, которая вот-вот растворится в тишине этой лунной ночи. А Света улыбалась и трогала пальцем ещё нераспущенные бутоны:
— Антон, а ты знаешь, на что похожи бутоны на деревьях? — в её глазах задорно плясали рыжие звёзды.
— На воздушное сливочное мороженое, — не задумываясь, ответил он и почему-то сделал шаг назад.
— Точно! — улыбнулась Светлана. Ещё шаг. Шершавый ствол яблони за спиной. Тяжёлая сумка на плече ткнулась в него, как собачка в колени старого друга. Надо же, а он и не заметил, что в этот раз зачем-то взял с собой вещи…
— Артур! Посмотри, из этих звёзд можно сложить ковш!.. — тонкая рука взлетела вверх, указывая на рисунок из едва различимых в свете фонарей мерцающих точек.
Артур подошёл чуть ближе. Глаза его потеплели:
— Да. Я уже верю, милая…
Антон крепче сжал ремень своей сумки. Какое-то решение рождалось сейчас, крепло… внезапное и в то же время неизбежное.
— Это замечательный мир. Почти как наш… — Артур сделал ещё шаг, и коснулся плеча Светланы. Нежно, почти почтительно. Она улыбнулась в ответ. Немного грустно, но так светло. Её глаза засияли…
Всё было правильно. Яблоня колола ему в лопатки, напоминая о своей вещественности. Антон прикоснулся к ней ещё и головой. Незнакомые бледные звёзды подмигивали ему с небес, приглашая остаться. Дальше, чем сейчас, ему действительно больше некуда бежать. И это тоже замечательный город. Он чувствовал это.
Светлана без сожаления просыпала все лепестки снова на землю и протянула Артуру ладонь:
— Ты почему-то грустишь?
Артур легонько пожал её:
— Нет… С чего ты взяла? — сейчас на его лице была так ясно написана нежность. Антон же вспомнил вдруг лицо Артура, когда над Светой нависла золотистая морда разъярённой драконши. Именно в этот момент он понял, что его любовь — настоящая. Такое невозможно подделать. И если ты, не задумываясь, готов отдать за человека жизнь, значит, наверное, научишься рано или поздно делать его счастливым…
У него же сейчас не было ничего, кроме разрушенного прошлого и совершенно неопределённого будущего. Что он мог дать ей, кроме своей жизни?..
Светлана вновь улыбнулась и подняла на него свои светлые глаза. И в этот миг Антону показалось, что они уже в разных мирах. Невидимая преграда вырастала меж ними. Он, как уже почти часть этого нового мира, уходил… Она оставалась. Это было правильно. И даже почти не грустно. Ведь если Вселенная именно такая, какой ему кажется, то где-то там, на перекрёстке миров они обязательно встретятся вновь. Вот так же. Глаза в глаза.
Когда лепестки абрикосы будут невесомыми каплями так же неспешно кружиться и неслышно касаться асфальта…
Когда рыжий свет фонарей наполнит ночной город спокойным уютом…
Когда вопросы станут ответами, чтобы из них встали новые вопросы…
Когда спираль времени снова провернётся…
Пересекутся параллельные сейчас прямые.
Ведь в бесчисленных и удивительных мирах не бывает ничего невозможного.
Только почему же он думал, что это не грустно? Уходить всегда грустно. Так же, как и оставаться…
***
В зале испытаний было пусто и тихо. Румяный рассвет робко заглядывал в окна между тяжёлых штор. Заговорщики почти бесшумно собрали свои вещи, выключили аппаратуру. Каждый глядел куда-то внутрь себя, не говоря ни слова, и только у дверей их взгляды, наконец, встретились, и, уже берясь за ручку двери, Женя спросил вслух то, что, невысказанное, давно звучало в тишине этого утра:
— Почему же он ушёл?
— Какая разница? — пожал плечами Артур. — Всё к лучшему.
Светлана отвела взгляд. Неслышными шагами прошли они пустыми коридорами института, так и не встретив никого, кроме нескольких камер наблюдения, мимо которых приходилось красться по стеночке. Охранник на вахте мирно спал, облокотившись о стол и подложив под голову фуражку.
Восходящее солнце заливало ровным золотым светом такие же пустые улицы Иртаньска. Только невидимые птицы пищали, звенели, чирикали на все голоса среди прозрачно-свежей зелени юных майских ветвей.
Артур проводил Свету до самого дома, и у подъезда они, как всегда, остановились. Артур заглядывал ей в глаза, но она упорно отводила взгляд. В душе её было так же пусто, как и в утреннем городе. Яркий свет заливал всё вокруг, высвечивая то, что ночью казалось лишь неясными образами в свете луны, облекая предметы в форму и краски, резче обозначая тени.
Ночь сокращает расстояния. Иллюзия близости — её любимая игра. Всё кажется таким простым и возможным: только протяни руку, и ты коснёшься сердца другого человека, поймаешь в ладони бабочек мечты. А утро приносит с собой свет и обозначает границы. Разрушает иллюзии. И ты вдруг замечаешь пропасть между вами шириною в какие-то два метра и длинною в целую жизнь…
— До завтра? — в глазах Артура ясно читается ожившая надежда, в улыбке — прежняя уверенность, в позе — нарочитая небрежность. Он ведь победитель по жизни, и так должно быть всегда…
— Нет, — спокойно говорит Света, наконец отвечая на его ищущий взгляд.
— А когда же?..
— Совсем нет. Навсегда… — её руки тянутся к застёжке кулона, и только тогда он начинает понимать, что это ответ совсем на другой вопрос. На тот, что был задан в парке всего какую-то неделю назад. На лице Артура всего за одну минуту сменяются удивление, недоверие, гнев и снова удивление. Но к тому моменту, когда она справляется с замком, Артур тоже справляется с собой и спрашивает почти спокойно:
— Но почему, милая? Ведь мы любим друг друга и… и больше нет никаких препятствий!
Светлана в ответ только качает головой и протягивает ему на раскрытой ладони кулон. Солнечный свет отражается в его камушках и слепит глаза.
— Но он больше не вернётся!!! — надолго спокойствия Артура всё же не хватило, и оно опять сменяется гневом. — И почему он только влез! Надо же было так прийти, за один месяц напакостить на целую жизнь и сбежать!
Света опять качает головой, а потом, словно нехотя, добавляет:
— Дело не в Антоне. Вернее, не только в нём, — она мучительно подбирает слова, хотя и знает, что всё равно не выразить, не донести того, что она вдруг почувствовала в это утро. — Просто рядом с ним я ещё ярче поняла, что у нас с тобою разные дороги. Это как в полутьме можно легко спутать синий цвет с зелёным, потому что они оба серы. Но стоит выйти на солнечный свет, и ты уже никогда не спутаешь их…
— То есть он был твоим солнышком?
— Да нет же! Ну вот, теперь ты ещё и обижаешься…
— А я должен быть по-твоему на седьмом небе от счастья?.. — Артур ещё говорит колкости, но в глазах уже застывает печаль. Потом, словно опомнившись, он трясёт головой, будто пытается вытрясти из неё все такие ранящие и злые мысли, и уже намного тише говорит: — Прости, милая… — его рука очень нежно накрывает её ладонь: — Оставь себе… на память.
— Это ты прости меня… Я должна была понять это раньше…
Улыбка у Артура в ответ выходит кривая и немного горькая:
— Я был бы не против, если бы ты поняла это и позже… хотя бы лет пятьдесят спустя.
Потом в глубине его глаз проскакивает искра внезапной надежды:
— А если ты вдруг передумаешь… позвони, хорошо?
— Хорошо, — соглашается Света. Отнять у него сейчас последнюю надежду было бы слишком жестоко.
Горячие губы Артура едва ощутимо касаются кончиков её пальцев. Он будет ждать. Но главное — он будет жить дальше. Его плечи снова расправились, в глазах сверкают чёрные искристые молнии, улыбка становится довольной собою и жизнью вокруг… Это главное.
А она… она уже должна бы, наверное, привыкнуть терять всё и всех в такое вот ясное майское утро. В конце концов, ей никогда не нравилась экономика…
Но как к такому можно привыкнуть?..
И как пережить хотя бы один этот вечер, когда яркое весеннее солнце вновь скроется за горизонтом и всё поглотит серо-синий сумрак? Сокращающий расстояния. Оживляющий все несбыточные мечты…
***
Свет жёлтого абажура, обычно яркий, казался тусклым и безжизненным, как его отражение в окне. Ночные огни… просто огнями. Книги глупыми и искусственно-напыщенными. Дни, а особенно вечера — пустыми. Выброшенными куда-то на ветер. Или даже против ветра, потому что теперь они все возвращались и ложились где-то на горле горьким осадком.
Горечь чёрного крепкого чая обжигала. Света старалась выжечь все эти мысли, все до одной. Особенно об одиночестве. Только не она. Только не сейчас, когда всё наконец-то стало почти хорошо. Когда забылась боль первой утраты, а новые надежды поднимались от края горизонта вместе с новыми весенними рассветами. Наверное, ей стоит снова сменить город. Может быть, в этот раз выбрать что-то поближе к югу. Чтобы вечерами аромат разогретой за день хвои вливался через окно и волны бесконечно бились о берег где-то вдали.
Хотелось плакать. Но это было уже хорошо. Это лучше, чем не хотеть вообще ничего. А так — чего бы не поплакать? Слёзы смывают тусклый цвет горечи. Абажур опять пылает маленьким солнцем. Жизнь всегда продолжается. Что бы ни случалось.
***
Что бы ни и что бы не… Чтобы не сдаваться. Не забыть для чего и зачем. Не забыть, что всё зачем-то очень нужно. Даже самое грустное. Или особенно грустное.
Святослав стоял на перекрёстке и глядел на бесконечный поток машин. Если сейчас проедет зелёная, то он повернёт направо, а если синяя, то… Мысли прыгали с одной на другую. Он сам бы не мог сказать, о чём же думал, когда что-то заставило его обернуться.
Абрикоса рядом с ним роняла последние лепестки в ложбинки асфальта и они разлетались в потоках тёплого весеннего ветра, поднявшегося внезапно, будто из-под земли. В рыжем свете фонарей блеснула потёртая вывеска на здании перед ним: «Городская районная библиотека. Часы работы…». Закрытие через двадцать минут. Так много, и так мало одновременно.
Святослав толкнул скрипучую дверь и несмело шагнул в сумрак коридора. Лестница наверх. Ещё одна дверь. Длинные полки с книгами, полные скрытой неведомой жизни внутри. Непрочитанных ещё жизней. Пылинки в лучах света от огромной лампы под потолком в жёлтом абажуре. Тишина и пустота вокруг. Даже за столиком дежурного — никого. Только пуховый платок на спинке стула. Зачем же он сюда пришёл?
Книги молчали. Лампа светила. Пылинки танцевали. Как будто все они знали зачем, но не могли сказать.

Эпилог. Встреча

Книги стояли немного неровными рядами и молча ждали, какую же из них сегодня выберут, чтобы прочесть. Чтобы невидимое раньше обрело голос, звук, цвет… Впрочем, как и всегда. Что же так звало её сегодня в тихий мир танцующей пыли и шороха бумажных страниц?
За окном внезапно поднялся ветер. Дверь почти бесшумно приоткрылась, и от тихих неуверенных шагов вошедшего человека Аню почему-то бросило в дрожь. Она притаилась за стеллажом и боялась вздохнуть, чтобы не выдать себя. Вот он уже почти совсем рядом. Только два слоя книг и железный каркас полок разделяют их друг от друга. Всего каких-то пол метра.
«Ну что за детский сад!» — говорит она себе. — «Сейчас я просто выйду и поздороваюсь с вошедшим. Кто бы это ни был. Или хотя бы улыбнусь...» — но дрожащая рука не слушается её, ещё крепче хватаясь за стеллаж. Сердце тоже не слушается, пытаясь выскочить из груди и спрятаться хотя бы за окошком… Ноги подкашиваются от страха… и вот именно это решает её судьбу. Всё ещё крепко держась за стеллаж, Аня чувствует, как он, словно в замедленной киносъёмке, начинает крениться вперёд, книги градом сыплются с него, и, наконец, он обрушивается с огромным грохотом, открывая проём там, где ещё минуту назад была стена из книг.
***
Святослав не смог толком понять, что же произошло. Стена из книг справа от него внезапно пришла в движение и обрушилась с невероятным грохотом. Он успел, не иначе как чудом, увернуться от железного угла стеллажа, но всё равно потерял равновесие. Сверху его густо присыпало рассыпавшимися книгами.
Подняв взгляд ещё выше, Святослав наконец заметил причину этого неожиданного обвала. Примерно в полуметре от него по ту сторону стеллажей замерла девушка. Рука, которой она, как видно, держалась перед этим за стеллаж, всё ещё висела в воздухе, вторая была прижата к сердцу в безмолвном жесте страха и удивления, а голос немного дрожал:
— С вами всё в порядке?..
Всё ещё не решаясь заговорить, он кивнул одними глазами. Взгляд её светлых глаз из-под русой непослушной чёлки потеплел, голос стал твёрже и спокойнее:
— Держитесь за мою руку! — и, сделав шаг вперёд, она протянула ему руку, ту самую, что только что держала у сердца. Крепко ухватившись за неё, он встал… И что-то сместилось в его мире.
Глаза в глаза. Её светлый взгляд проникал в самую душу, разрушая границы миров, сводя их вместе в единое целое.
И только это и имело смысл.
***
Глаза в глаза. Серо-зелёные, огромные, удивительного цвета глаза парня в обрамлении мягких каштановых волос, они смотрели прямо в душу, и Ане стало казаться, что она знала их всегда. Или хотя бы очень близко. Где-то в прошлой жизни…
Книги они соберут. Стеллаж поднимут. Успокоят пожилую библиотекаршу, которая немым изваянием застыла сейчас в дверях. Двадцати минут до закрытия вполне хватит на всё это.
И впереди у них будет ещё целая жизнь. Весна, лето, осень и зима. И снова весна. И солнце, восходящее в омытых дождём окнах. И цветы — пятилепестковые звёзды, возносящиеся к  звёздному небу под дикую полуулыбку луны. Только это и важно сейчас, на перекрёстке их миров. В удивительной Вселенной, где не бывает ничего случайного.