БДСМ, или НЛП 3

Часть 3. Разлука

«Разлука для любви,
как ветер для пламени:
слабое загасит,
сильное воспалит».
Умберто Эко. «Остров накануне»

1. Голос

Голос Анна услышала ночью. На Границе не было четкой грани между реальностями сна и яви – одно плавно перетекало в другое. Тем более ночи не следовали за днями, темное время суток не сменяло светлые часы. Не было на Границе звезд, планет, спутников, их вращений друг вокруг друга и вокруг собственной оси. Был только Хозяин, его свет, и вращение сабки вокруг него.
Разум, свободный от условных оков времени и пространства, порождал пленительные образы, которые в тот же момент находили воплощение в удивительной игре жизни. В ванильном мире все было иначе.
Вечер сменял день, за вечером следовала ночь. Беседа с Анастасией, ванна, постель, сон. Забытье. И в этом забытьи – обрывки видений, цветные лоскуты дневных переживаний, картинки, отчасти затушеванные тьмой беспамятства.
Частым гостем в царстве снов был Хозяин. Он приходил молча, жестами отдавал распоряжения, делал взмах тяжелой плетью и… все. В этот момент сны обрывались. Часто Анна во сне сворачивалась, как кошка, клубком у ног Хозяина, прижималась губами к его коленям, обхватывала его икры – и снова обрыв, в который сталкивали сабку коварная память или беспощадное утро.
Этой ночью Анна услышала голос. Глухой и далекий, словно музыка за стеной комнаты. Рваный и незнакомый, словно исцарапанная виниловая пластинка под иголкой проигрывателя, что  перескакивает с трека на трек. Не было даже четкой уверенности, что говорил один человек. Анне поначалу казалось, что она подслушивает разговор двух или нескольких собеседников. Говорили о чем-то близком и понятном, но смысл ускользал, как пена от дырявой шумовки в закипающем бульоне. Анна нашла в себе волю сосредоточиться.
Нет, не было никакой беседы. Монолог. Говорил один человек. Мужчина. Очень одинокий, очень грустный мужчина. Тоска, что жила в далеких словах, была настолько глубока и неизбывна, что Анна слушала, еле сдерживая слезы. Мужской голос, напротив, был монотонен и сух, до полного равнодушия, словно радиоведущий читал в транскрипции незнакомый текст на незнакомом языке. И в монотонности этой одиночество и грусть сверкали, как драгоценные вкрапления в рудной породе.
Как только Анне удалось уловить первые лоскуты смысла, она больше не могла оторваться и, обратившись в слух, все больше утопала в ровных, как волны прибоя в штиль, накатах мужского голоса. И с каждым словом, с каждым предложением, с каждым новым периодом росло и крепло в ней удивительное, невозможное открытие.

2. Тоска

Где мои силы? Где мои желания? Где значения и цели? Где стимулы и долженствования? Где воля к действию и чувство жизни? Кода две реки сливаются в одной долине, они образуют единый величественный поток. Когда поток распадается на рукава, он мельчает и рискует иссохнуть под палящими лучами или затеряться в стоячих водах бескрайних болот, что так манят светлячками, но так вязки и бессмыслены.
Всемогущество обманчиво. Неприступные стены замка, миры, что рушатся по одному твоему слову, - лишь иллюзия защищенности. Власть над пространством и временем, чужие судьбы на кончиках пальцев, абсолютные истины на кончике мысли – все это непробиваемые доспехи на твоем теле, на твоем разуме до тех пор, пока не останешься беззаветно обнаженным перед неизбежностью утраты. Пока не понимаешь, что нет главного, - ее на кончике твоих ресниц; ее на кончиках твоих пальцев.
Одиночество облачает тебя в прочную броню, но одиночество же и рвет ремни, пробивает кольчугу, сшибает латы, лишает их сияния. Вот только нежился в прохладных водах хрустального озера, овеваемый прохладным ветром, как уже бредешь по жаркой пустыне в безнадежном ожидании полузабытого звона нежных вод.
Нет сроков и дат, нет точных координат и конкретного места встречи, но пространство и время не имеют значения. К тому же, я умею ждать. Какое древнее, какое архаичное, седое ощущение: ждать с нетерпением. С мучительным нетерпением.
Мы все сравниваем: всё и вся со всем и всеми. И даже здесь, в полном отстранении от любых законов любых существовавших когда-либо и существующих ныне вселенных, сравнение – убийственно-универсальный способ мышления. Не спрашивай меня, зачем я решил прожить и прочувствовать расставание, зачем я решил ощутить тягучесть дней, хотя мог легко перелистнуть страницы времени до момента нашего воссоединения.
Я сравниваю. Протяженность рядом с тобой и протяженность без тебя. Я постигаю новый вид взаимодействия с окружающим – одинокое взаимодействие. Одинокое ожидание. Не дай тоске ожидания поглотить мое настроение, мою волю. Я мог бы обойтись без пути, однако я пройду этот путь до конца. Так я чувствую тебя ближе.
Анна проснулась от собственного голоса. Вернее, стона.
Тоска Хозяина была глубокой и настолько могучей, что не просто передалась Анне, как всегда передавалось его настроение, нет! Тоска затмила все другие чувства и переживания. Не мучь себя, мой Шели, я скоро буду. Я уже рядом.
Анна протянула руку в серую предутреннюю пустоту. Где-то там, над головой, на втором уровне, раздался шорох. Анастасия тоже проснулась и потягивалась в кровати. Начинался новый день. Неизбежный день после неизбежной ночи. Ванильный мир ждал. Совсем скоро хищными пастями растворятся двери модных бутиков, глупыми взглядами уставятся на прохожих продажные витрины.

3. Синхронизация

 - Сегодня наш последний выходной! – Анастасия повысила голос, чтобы быть услышанной за шумом теплых струй. Дверь в душевую была распахнута; Анна с удовольствием рассматривала силуэт, обнаженную стройность которого целомудренно скрывала вуаль густого пара. – Выпей чаю или кофе, позавтракаем в городе.
Когда Анастасия, шлепая влажными тапочками, кутая тяжелые волосы в широкое банное полотенце,  явилась к столу, Анна уже накрыла тосты дырявыми ломтями сыра и запарила крупные зеленые листы в огромной чашке. Анастасия повозилась с джезвой у плиты и через три минуты изящно приземлилась на оранжевый дизайнерский стул, едва прикрыв бедра полами бежевого махрового халата. Пространство студии наполнилось приторно-терпким кофейным ароматом.
- Вот понять не могу, - Анастасия не отрывала от гостьи прямого острого взгляда. – Высокие обитатели Границы всеведущи и всемогущи. Зачем направлять эмиссара в наш мир, если исход всех действий и событий уже предрешен и известен? Для вас, пограничников, не существует будущего, настоящего и прошедшего времен. Вечность на ладони. Для твоего.. хм… Хозяина нет секретов и тайн. Все, что ты могла узнать здесь, не имеет никакого смысла, поскольку давно распечатано и сложено в файлы в ваших пограничных офисах.
- Не мне судить, - пожала плечиками Анна. Две женщины, облаченные в одинаковые халаты, были похожи сейчас на двух сестер. – Нам, пришедшим на Границу из ванильных миров, не дано разгадать хитрые загадки нового нашего дома. Остается только принимать на веру, подчиняться, исполнять, не спорить. В общем, служить верно, исправно и – получать удовольствие, - Анна улыбнулась.
- Что говорить о нас, простых смертных? – вздохнула Анастасия. – Для нас время – необратимо, неприкасаемо. Мысли путаются. Все, что тебе предстоит совершить, уже сделано и пройдено на Границе. Все уже сбылось, все решено. Все, что только становится чем-то здесь, уже давно стало, чем должно было стать, там, на Границе. Почему тебе просто не объявят результаты? И вообще, как ты с этим живешь?
 - Я здесь как бы… - Анна замялась, подыскивая нужное слово, - рассинхронизирована. Как муха в янтаре, увязла во временном потоке этого мира. И, как и ты, не ведаю, что меня ждет.
- Шопинг тебя ждет, - Анастасия решительно отставила чашку с осевшей на дне кофейной гущей. – Завтра у нас вручение верительных грамот. А потому сегодня будем делать из тебя конфету. С хитрой начинкой. И в деловой обертке. Раз ты рассинхронизирована там, то будем тебя синхронизировать здесь. С моим ванильным миром.

4. Шопинг

- Шопинг, - вещала Анастасия, проплывая по одной из центральных улиц города, - это универсальное средство, которое может сделать ванильную женщину чуточку счастливее и внести весомые перемены в ее однообразную жизнь.
Консультант легко, но надежно придерживала Анну под руку. Глаза Анастасии скользили по вывескам многочисленных бутиков, что скромно, но при этом настоятельно взывали к потребительскому инстинкту жертв-прохожих. Однако Анастасия не чувствовала себя жертвой. Наоборот, она была охотницей, что зорко высматривает в урбанистических джунглях желанную добычу.
- Кое-кто назовет нашу страсть к покупкам состоянием анормальным и даже болезненным, - гид не прерывала вводной лекции. – Не слушай их, они не знают, о чем говорят.
- Не буду слушать, - честно пообещала Анна.
- Я бы скорее отнесла эту нашу милую особенность в разряд базовых гендерных различий, - Анастасия даже не заметила, что ее перебили. – Безусловно, современные тенденции в социальном уравнивании полов заразили этим женским геном определенное количество мужчин.
Вот для них, для мужчин, такое пристрастие действительно можно назвать анормальным. Как правило, мужчина изнывает от скуки в сторонке и мечтает поскорее покинуть бутик, пока женщина поглощена жаждой примерять, выбирать и приобретать. Для мужчин бутики запасаются чаем, кофе, шампанским и даже виски. Есть исключения, но любое исключение, как ты знаешь, лишь подтверждает правило.
 Глаза Анастасии горели, Анна же, напротив, впала в тоску и уныние – совершенно естественная реакция для здоровой психики, не привыкшей к регулярным атакам из множества изощренных маркетинговых орудий. Анна поняла, что синхронизация займет намного больше усилий и времени, чем предполагалось ранее.
Любой, даже самый устойчивый к стрессам, самый уравновешенный разум потерял бы все привычные опоры в шатком, изменчивом мире Границы. Но необязательность физических законов была для Анны проникнута большей простотой, большей ясностью, чем несуразные, невразумительные наименования лакшери-бутиков. Выполненные латиницей, изуродованные сложной гарнитурой шрифтов, наименования, что красовались над парадными дверями магазинов, поражали неудобочитаемостью и отсутствием смысловой нагрузки. Анна честно призналась спутнице в собственных затруднениях.
- Большинство названий – имена основателей брендов, - пояснила Анастасия. – Но встречаются и такие, что воспевают пороки или поднимают самооценку потребителя. «Эгоист», «Высокий стиль», «Элит», «Стиляга», «Негоциант», «Ambassador», «Кардинал»…
Это мультибрендовые магазины, их особенно любят наши гости с периферии. Так они чувствуют себя сопричастными к тому, что совершенно недосягаемо для них в реальном мире: хорошему вкусу, избранному обществу, аристократическим манерам, добротному воспитанию, глубокому системному образованию. Мы обойдем эти бутики стороной. А вот сюда мы непременно заглянем!
Анастасия ускорила шаг и, увлекая за собой Анну, буквально ворвалась в прохладное пространство за тяжелой тонированной дверью. Навстречу посетительницам приветливо улыбнулась девушка-хостес.

5. От стрингов до кюлотов

Первый магазин Анне понравился. Здесь все было ей знакомо, понятно, все располагалось на своих местах, по ранжиру: от спокойных пастельных тонов - через черную и белую классику - к ярким, вызывающим колерам.
Трусики, бюстгальтеры, комбинации, пеньюары, чулки, пояса – все это было призвано служить одной цели: подчеркивать женскую сексуальность. И с этой задачей, на взгляд Анны, представленное в магазине белье справлялось весьма посредственно.
Пограничница была убеждена: ничто так не подчеркивает женскую сексуальность, как обнаженное здоровое тело и правильные пропорции. И, конечно же, глубокое признание своего предназначения: дарить любовь. Желание мужчины – зеркало, в котором отражено желание женское.
В древнем мире ношение лишних деталей под одеждой вызвало бы немалое удивление, а в некоторых краях – порицание. Изуверские излишества в виде панталон и корсетов – изобретение темных веков с их суровой и неестественной христианской моралью.
По мнению Анны, кожаные ленты и тугие веревки – эхо древних времен, когда жизнь была проста, сурова и естественна, - на женском теле смотрелись бы намного органичнее и привлекательнее. Так же как и ошейники – наследие рабовладельческой эпохи и рынков человеческой силы и красоты. Но некоторое время девушке предстоит жить здесь, а потому следует привыкать и соответствовать.
Тем временем Анастасия, чуть кивнув хостес, а после не обращая на нее никакого внимания, поплыла меж стендов и витрин, негромко поучая Анну через плечо.
- Первое и самое главное для каждой женщины - это белье. Не постельное, конечно, - нижнее. Самая сокровенная и интимная часть образа. Многие недооценивают неглиже, ведь его не видно, но это заблуждение. Нижнее белье, а особенно хорошее нижнее белье, придаёт чувство уверенности, сексуальности и таинственности.
Анне было странно слушать об этом от женщины, которая, как правило, предпочитала ходить дезабилье.
Сотрудница магазина, почувствовав собственную бесполезность, бесшумно ретировалась. Ее место заняла другая, повыше рангом. На нагрудном бейдже красовалось: «Помощник консультанта».
- Не хотите ли ознакомиться с новыми коллекциями сезона? – предложила помощник, приглашая в дальнюю часть зала, к самым дорогим экспонатам – именно так она оценила потребительский уровень посетительниц. И не ошиблась.
- Избегай пошлости, - Анастасия снисходительно проследовала за помощницей консультанта, не прерывая урока. – Пошлостью мы назовем все, что дешево, ярко, аляповато, а потому неестественно. Накладные кружева, меховые вставки, блестки, стразы, поролоновые бра, силиконовые пуш-апы, торчащие во все стороны, как солома из стога, нитки на швах – все это от лукавого, все это в топку стиля.
- Вы профессиональный байер? – с восторгом спросила «помощник консультанта», чем совершила громадную ошибку – с этого момента для Анастасии она перестала существовать.
Не обращая внимания на позорное сравнение, оставив без ответа немыслимую глупость, Анастасия остановилась возле «черной» секции и скользнула по витрине равнодушным взглядом. Обернулась к Анне:
- Многие считают, что классические цвета – это беспроигрышный вариант. Но мы оставим черный и белый для официанток и посудомоек. Все универсальное – нивелирует. Нам нужен свой стиль, ощущение изнутри. И – да – я одобряю!
Анна стояла у витрины с темно-синими комплектами. Некоторые предметы привлекали внимание малиновыми и бордовыми вставками. Было в этой коллекции что-то глубокое, как океан, и манящее, жизнеутверждающее, как рассветное солнце.
- Темно-синий чулок с широкой резинкой бордо просто шикарен, - признала Анастасия, положив подбородок на плечико впереди стоящей подруги. – Но обязывает заморочиться на весь прочий гардероб. Бери этот цвет - вот, прям, во всем спектре – от стрингов до кюлотов. И покажите нам, девушка, нюдовые оттенки, для каждого дня.
«Девушка» Анастасия произнесла чуть громче, в пространство, словно рядом не было сотрудницы магазина. Вот что значит ляпнуть глупость при уважаемом человеке.
Сопровождение вновь незаметно сменилось: теперь за покупательницами экстра-класса следовала миловидная дама постарше с бейджем «Консультант-стилист». Видимо дух-гений бутика (если у бутиков бывают духи-гении) признал ошибку и наказал за нее.
Высшее звено в пищевой цепи реализаторов в этом – да и любом другом - бутике. Еще выше – только директора да хозяева. Не те Хозяева, что на Границе, а местные, хозяйчики-аборигены, или «инвесторы», как они сами себя иногда называют, когда трахают молоденьких сотрудниц, обещая им продвижение по этой самой пищевой цепи.
Именно дама-стилист и разразилась дежурно бурными восторгами по поводу изысканного вкуса щедрых гостий, их точеных фигур и непревзойденных манер...

6. Девайсы

 Дальше были платья – много, из разных бутиков, от разных брендов, всевозможных стилей и фасонов: вызывающие мини, деловые миди, коктейльные в пол, кокетливые new-look, платья на каждый день с широким запахом, строгие вечерние футляры.
Анна никогда не занималась спортом. Внешние данные были подарком природы и породы. Изящная фигура эмиссара Границы требовала нежных облегающих тканей, подчеркивающих талию, стекающих по бедрам и животу; высокая грудь просила низких декольте, стройные ноги взывали к высоким разрезам.
Закончив пытку платьями, Анастасия прибегла к еще более изощренному средству – обуви. Туфли, сапожки, ботиночки. С ботфортами выше колена, с каблуками, острее шила.
Когда перешли к выбору аксессуаров, Анна взмолилась о пощаде. И сделала это привычным способом:
- Красный! – Анна обратила к Анастасии уставший взгляд. – Красный!
- О чем ты? – удивилась помощница. – Красная сумочка никуда не годится. Не комильфо. Вычурно, грубо, вызывающе. 
- «Красный» - это стоп-слово, означает, что пора прекращать активные действия, - пояснила Анна.
   - Я знаю, как в светофоре, – улыбнулась Анастасия. - Есть и «желтый», и «зеленый».
- Есть, - кивнула Анна. – «Желтый» означает, что сабка на пороге. Но наш с тобой порог пытки был пройден еще в последнем обувном.
По иронии судьбы Анна в этот момент остановилась напротив сумочки, сияющей желтым золотом.
- Нет-нет-нет! – категорично запротестовала Анастасия. – Желтое золото – удел цыганствующих набобов. Ты уже выбрала свои цвета на сегодня: темно-синий и бордо. И я безусловно одобрила твой выбор. Под них – только красное золото или темное серебро.
- Долго еще? – прямо спросила Анна.
- Сущие пустяки, - порадовала Анастасия. – Зайдем в бутик напротив, выберем очки…
- У меня все в полном порядке со зрением, - предупредила Анна.
- От солнца, - улыбнулась Анастасия. – У каждой девушки должны быть элегантные солнцезащитные очки. И не одни – под каждое настроение. Только не забывай снимать их при общении. Знаешь, как у нас говорят о даме в больших солнцезащитных очках? Гламурное кисо в маске аквалангиста. Вести беседу в солнцезащитных очках – значит, безоговорочно выдать свое провинциальное происхождение.
- Не буду, - пообещала Анна. – Мне, честно говоря, без очков даже комфортнее.
- Нельзя, - покачала головой Анастасия. – Совсем без очков нельзя. А как же ты будешь проявлять уважение к собеседнику? Не индийским же «намасте»? А так – легкий жест, приподняла очки, увидела, какой уважаемый человек перед тобой и сняла совсем. В зависимости от степени уважения к собеседнику очки держишь либо дальше от лица, либо ближе, словно вот-вот наденешь вновь. Нет, без очков решительно нельзя! Так же, как нельзя без украшений.
- Сжалься! – взмолилась эмиссар Границы. – Давай оставим украшения на другой день.
- Давай, - милостиво согласилась Анастасия. – Проведешь первый рабочий день в образе деловой скромницы.
Пестрило в глазах, голова кружилась от калейдоскопа цветов, фасонов, мишурного блеска и непонятных слов. Анна никак не могла понять, не могла заставить себя понять, как эти люди, у которых так мало часов и дней в запасе, чья жизнь коротка и линейна – от момента рождения до момента смерти, как могут они расходовать невосполнимый, а потому бесценный временной ресурс не на любовь, доброе общение, теплые касания, а на всю эту непроходимую ерунду, на этот вещеворот, всасывающий в темную воронку деньги, силы, волю, красоту, цели, жизнь.
Наконец она нашла компромиссное решение: представила, что все эти вещи, разбросанные по многочисленным магазинам, не просто хлам, а девайсы замысловатой любовной игры. Когда Анна поделилась  своим любопытным сравнением с Анастасией, помощница эмиссара немедленно подтвердила, что именно так оно и есть. Все жители этого ванильного мира, порой не думая о том, играют в одну безумную любовную игру, в которой нет победителей, одни проигравшие.
- Но это же только иллюзия жизни. Иллюзии так изматывают, - призналась Анна.
- Ты сильная, - подруга прижалась щекой к Аниной щеке. – Ты обязательно справишься.

7. Вакуум

После хищной, съедающей жизнь, правду и душу суеты прошедшего дня, после пестрой мишуры многочисленных лакшери-бутиков, после льстивых улыбок девушек-хостес и медовых речей консультантов прохлада бежевых простыней в гостеприимном доме Анастасии казалась добрым уютным убежищем.
Бесконечно долго Анна млела в вечерней ванне, Анастасия трижды подливала в высокий бокал игристое сладковатое белое вино. Бокал тут же запотевал у теплых пенистых вод, покрывался мерзлой патиной. Капли конденсата стекали снаружи бокала, перляж тонкими струйками поднимался внутри него.
Анна была счастлива. И при этом не могла избавиться от сомнений. Выпадать в ванильный осадок оказалось боле сложным делом, чем изгонять из себя ваниль в трепетном служении Границе. Обратная реакция являлась более энергоемкой и сложной по структуре и выполнению. Словно разбить пирамиду в бильярде одним ударом, а потом одиночными ударами пытаться согнать шары в ту же фигуру.
Эмиссар Границы чувствовала себя космонавтом-первопроходцем: заброшена в чужое, недружелюбное пространство, лукаво манящее светом ложных звезд, пугающее жутким вакуумом – без духа, без живой мысли.
И нет права, нет надежды, нет возможности вернуться, пока не сработает некая программа возвращения, запущенная Границей, - цель неясна, сроки не объявлены. Анна ощущала себя брошенной и беспомощной: рыба на песке, рисовое зерно в пустыне, щенок за дверями супермаркета, забытый ребенок на шумном вокзале в чужом городе, мучащийся похмельем бродяга без гроша в кармане...
Как могла Анна, отвыкшая от двуликой правды этого мира, знать, что подобное чувство живет в каждом аборигене – одиночество в толпе, чужеродность среди соплеменников? Именно поэтому срываются забытые и брошенные, потерянные и ненайденные, лишенные понимания и тепла зябкие люди в пеструю, но безликую бездну лакшери-паскудства.
Анна вздрогнула в постели (не от холода – от воспоминаний) и натянула простыню до самого подбородка. Бутики скользили бесконечными четками по замкнутым в круги лакшери-квартала нитям улиц – такие разные и такие моноликие. Они жались друг к другу, как гиены в ржавом каньоне, тряслись от жадности, скалились манекенами в витринах и пускали неоновые слюни в ожидании жертв.
И жертвы, обессиленные, обезволенные одиночеством, тянулись в хищные пасти парадных входов и, обслюнявленные и обглоданные, под сытое клацанье кассовых аппаратов, вырывались на волю, но лишь для того чтобы закатиться в следующую разинутую пасть.
И вся эта вакханалия бескровной охоты, казалось, неистовствовала сама для себя, разжигая аппетит охотников, изощряя их жестокость и при этом осушая дух и волю жертвенных животных. И последние были рады спешить на заклание – с безнадежным желанием стать частью целого, найти свою стаю, занять хоть какое-то место хоть в каком-то строю. Хоть тушкой, хоть чучелом, хоть жертвенным животным, хоть дойной коровой. Загнанно-одинокие и агрессивно-стайные. 

8. Игра в мяч

Анна сегодня стала участницей ванильного ритуала, но все же наблюдала за происходящим со стороны, не будучи вовлеченной в мистерию в полной мере. Гостья ощущала себя не столько жертвой, сколько игровым мячом, что перекидывают от игрока к игроку: от сладкой девушки-хостес, что с неизменной маской-улыбкой на лице ведет от входа по залам бутика, прямо в руки помощницы консультанта.
Здесь уже голевая зона, ассортимент определен, и вот новый пас – в объятья стилиста. Это центрфорвард, квотербек, заносящий игрок, который отправляет посетителя в примерочную корзину, откуда чаще всего (если мяч засчитан) путь один – к судье-кассиру, что объявит проигрышный итог. А итог будет проигрышным всегда, по определению, потому что Лакшери – это система, а нельзя выиграть у системы, как невозможно одолеть игровой автомат количеством вброшенных жетонов.
В памяти Анны все еще текла приторным расплавленным мороженым фоновая музыка, разрушающая нейронные связи, побуждающая «мыслить в одну сторону» - в сторону примерочной. Жирными шоколадными вкраплениями, не радующими, а пачкающими, звучали льстивые слова консультантов, что воспевали достоинства покупателя так, что даже истинные преимущества покрывались липким мазутом лжи.
И ведь их, консультантов и стилистов всех мастей, учат этому. Они считают себя профессионалами. Они проходят через мясорубку психологических корпоративных тренингов, где такие же, как они, стилисты и консультанты, стоящие на более высокой ступени этой псевдопрофессиональной иерархии, пичкают их разум штампованными фразами, дежурными подкатами, подлыми приемами, фальшивыми комплиментами. Тем, что в некоторых кругах называют «боевым НЛП». Их разумы шлифуют до такой девственной белизны, что стилисты-консультанты начинают верить сами себе и в итоге пребывают в искреннем убеждении, что делают большое, доброе, полезное дело.
Анна, привыкшая к изобретательной прямолинейности Границы, ощущала недомогание на физическом уровне. Беспокойство суматошного дня отзывалось ускоренным сердцебиением и легкой тошнотой. Хотелось выплеснуть из себя всю эту неправдивую муть, вырвать ее из души, из сердца, из памяти. Лживые ценники на бирках, лживые скидки, лживый гул голосов. Иллюзия исключительности, имитаторы счастья, неискренняя дружба продавцов, фальшь упаковочной бумаги.

9. Иллюзии

- Ищи позитивные стороны, - утешала подопечную Анастасия. – Земля наша вертится именно потому, что некая важная персона, проснувшись утром, решает совершить паломничество в святые места, на аллею лакшери-бутиков.
Чтобы собрать средства для сакрального марша, важная особа позволяет пользовать свое тело щедрому мужчине, а чаще всего – не одному. Ведь можно требовать все больше и больше от одного мужчины, но есть риск, что он в любой момент перекроет скважину, поскольку вокруг множество других соискательниц, более голодных, а потому менее требовательных. Поэтому каждой лакшери-особи всегда лучше иметь несколько независимых содержателей, или, говоря профессиональным языком, диверсифицировать ресурсные источники.
- А если эти «источники» доведаются друг о друге? – поинтересовалась Анна. – Не вызовет ли это, так сказать, конфликт интересов?
- Есть такой риск, - согласилась Анастасия. – Но в любом деле лучше иметь нескольких независимых экспертов. И при потере одного переложить дополнительную нагрузку на другого. И в процессе – искать нового. Есть такая детская считалочка из мультфильма: «Одну ягодку беру, на другую смотрю, третью примечаю, о четвертой думаю».
- Это как иметь нескольких Хозяев? – не могла понять Анна. – Пристегнуть несколько поводков к своему ошейнику? Чья душа, чей разум способен это вместить? Если потянут в разные стороны, то непременно свернут тебе шею.
- Именно так! – рассмеялась Анастасия. – Но ты и представить себе не можешь, на что способны гуттаперчевые шеи местных лакшери-особей, насколько вместительны их сердца. А в разумы такие дамы своих хозяев и не думают пускать. Только в тело.
Не любят, а создают иллюзию любви. Мы уже говорили об этом. Но и за такую иллюзию мужчины готовы развязывать войны, рушить империи, грабить, воровать, лишать друг друга жизней, имущества, покоя. В общем – действовать. Тереться спинами о земную ось, вращать планету, как иносказательно повествует еще одна наша популярная песенка.
Заколдованный круг: лакшери-особи инвестируют в себя, в гардероб и внешность, чтобы завоевать новые источники ресурсов, удерживая при этом прежние. Таким образом они перераспределяют средства между бизнесами, государствами, масонскими ложами, корпорациями, банками, сектами, религиозными конфессиями и прочими мафиозными структурами. На том и стоим все мы: производство, экономика, система.

10. Песнь

Теплый тяжелый дождь обволакивал обнаженное тело. Анна распустила волосы, задрала подбородок к лейке душа. Ароматная пена геля струилась по плечам, талии, бедрам, собиралась у пальцев ног пузырящейся шапкой.
Было хорошо, спокойно и… одиноко. Хотелось петь и плакать. Не открывая глаз, Анна тихонько запела. Не слова песни, хоть Граница подарила служительнице своей знание всех слов всех песен всех миров, и даже не мелодию, пусть и звучали в ее душе мелодии всех времен и пространств. Нет, Анна пела свое одиночество, мантру сингулярности, понятную только ей да ее Хозяину.
И Хозяин услышал…
Анна пела, что чувствует его касания в каждой капле воды, в каждом аромате душевого парфюма. Что так далеко ее единственный Мужчина, не особенный, и потому единственный, а единственный, и потому особенный; осязаемый в любое мгновение непривычного линейного времени. Что поняла и приняла его мужскую ответственность и ответила собственной женской покорностью. Что нет никаких приличий, назиданий, границ, моралей в их единстве, и именно потому их единство и есть эталон морали и приличия. Не для всех, для избранных. По-настоящему избранных.
Анна пела о том, что не ведает желаний без его приказов, что она – душа, а он, ее Хозяин, - форма, придающая этой душе проникновенный смысл. Что она – иллюзия, а он – реальность, наивысшая, непререкаемая, безусловная.
Анна пела, что была разбитой мозаикой – калейдоскопом чувств, знаний, пониманий, умений - до явления Хозяина в ее жизни. И с таким глубоким трепетом и радостью разделила, вручила накопленное богатство в руки своего Мужчины. Искала и нашла. Или ее нашли, что совершенно не имело значения.
Мой Шели, пела Анна, как люблю, как безраздельно принадлежу я тебе, как жду возвращения в твои руки. Кто долго ждет, тот много получает. И нет в этом ванильном мире ничего, кроме нужности, взаимной нужности мужчины и его женщины; женщины и ее мужчины. Что все времена и пространства, как линии перспективы в академическом рисунке, сошлись именно в ней – в этой точке взаимной нужности.
Мой Шели, пела Анна, тебе все мои сны и яви, пусть только здесь я узнала, вспомнила о том, что бывают сны и яви. Ты моя цитадель, мой оазис, мой причал. Только с тобой я чувствую себя нужной, полезной, незаменимой. Какие бы трудности не появлялись, я знаю, что именно с тобой я могу все.
С тобой, мой Шели, я чувствую себя слабой, но именно ты наделяешь меня правом чувствовать себя сильной, когда тебя нет рядом.
И Шели услышал…
Душевые струи хлестнули, как языки плети, вода обожгла до красноты. Анна благодарно рухнула на колени и, принимая позу подчинения, свела руки на бедрах, опустила все еще закрытые глаза в пол. Хозяин был рядом, а значит, завтра все будет хорошо.

11. Ради бога

Утром Анастасия развернула бурную деятельность. Словно консультант в лакшери-бутике, заставила Анну вновь перемерять все, что было куплено вчера. По нескольку раз. Пограничница хотела было отказаться от белья, но Анастасия глянула строго и утвердила с неумолимой категоричностью:
- Твой первый рабочий день. Можно сказать – вручение верительных грамот эмиссару Границы от ванильных властей. Никаких фривольностей. Потом будешь шалить. Нет, ты, конечно, вправе поступать по-своему, но меня закрепили за тобой адъютантом. И как твой адъютант я настоятельно рекомендую: не гневи бога. Вернее, не вводи его в искушение.
Мень Всеславович Зот – человек весьма… отзывчивый на женские провокации. Как бы беды не вышло. Не себя, не меня, не Границы ради – ради бога будь солидной. Ну, хоть в первый день. А то Контора твоя могуществом обладает немалым: глядишь, размажет весь наш мир по Млечному пути от неосторожных слов или действий нашего бога. А виноватой будешь ты. Сжальтесь, эмиссар!
Анне показалось забавным, что Анастасия именует Границу Конторой. И Анна сжалилась. Выбор белья оставили на потом, чтобы неглиже соответствовало костюму.
- Именно костюму! – назидала Анастасия. – И обязательно брючному. Хотя можешь попробовать вот эту темно-синюю юбку-карандаш и жакет с застежкой на две пуговицы. Думаю, серьезности и деловитости будет и с юбкой достаточно.
- Зачем мне столько серьезности и деловитости? – улыбнулась Анна. – Я женщина, я жить хочу. Мне нужны сексуальная притягательность, интрига, призыв.
- Классиков цитируешь? – прищурилась Анастасия. – Да, я так говорила. Но ты представляешь, куда мы сегодня идем?
- Помню, - кивнула Анна. – Мы идем к моему «работодателю». Знакомиться, входить в курс дела, наблюдать.
- Не ерничай, - поморщилась Анастасия. – Мы обе прекрасно понимаем, кто из вас «работодатель». Речь о другом. О том, кого тебе предстоит там встретить, как на тебя будут смотреть, какое впечатление ты будешь на них производить.
- Какое мне дело до впечатления, которое я буду на них производить? И уж совершенно все равно, как они будут на меня смотреть. Кто они такие, чтобы я принимала во внимание такие мелочи? – вполушутку-вполусерьез разгневалась Анна.
- Права, права, подруга, - Анастасия примирительно приобняла Анну за плечи. – Но у тебя есть задание. Его нужно выполнить. Давай постараемся сделать это с максимальной эффективностью. Тебе нужно научиться жить, выглядеть, вести себя по местным правилам, какими бы дикими или незначительными они тебе ни казались.

12. Триада
 
- Учи, - смирилась Анна. – Начни с должности.
- Чьей должности? – не поняла Анастасия.
- Ну, кем-то же ваш Мень Всеславович работает, какую-то должность занимает. Чьим секретарем мне предстоит… прикидываться? – Анна сама поморщила носик от такого корявого слова.
- Он бог, - пожала плечами Анастасия. Потом подумала и, наконец, радостно догадалась:
- Ты хочешь понять, кто правит нашим миром? Кого придется видеть в кулуарах у Меня Всеславовича?
Анна кивнула.
- Триаду, - ответила не задумываясь Анастасия.
- Это китайская мафия какая-то? – уточнила Анна. – Или что-то из религии? Типа: отец, сын и дух святой? Или: Брахма, Вишну и Шива. Или: Осирис, Исида и Гор…
- Ах, нет! – рассмеялась Анастасия. – Глупости какие! Мафиозные картели, финансисты, производственники, религиозные деятели, добытчики ресурсов – все это лишь прислуга системы. Функциональный персонал.
- Поясни! – потребовала Анна.
- Триада – это политики, журналисты, историки, - с готовностью пояснила Анастасия.
- И только? – искренне удивилась Анна. – Помню, ты говорила, что это не самые важные детали в ванильной иерархии.
- Не те, конечно, политики, которые торгуют лицами на экранах и билбордах. И не те журналисты, которые ведут блоги, передачи, пишут статьи. И не те историки, чьи имена стоят на школьных учебниках. Это даже не люди – картинки.
- Совсем ты меня запутала, - призналась Анна. – Бывают и другие?
- Подумай над содержанием терминов, над этимологией слов: «политик», «журналист», «историк», - посоветовала Анастасия.
- Я хоть не филолог, но тоже человек, - Анна укоризненно вздернула бровь. – Не томи. Поведай неспециалисту.
Анастасия послушно взяла блокнот и ручку, развернула перед «ученицей» чистый лист и приступила к уроку.
- Слово «политик» заимствовано из французского языка. (Анастасия написала на листе «politique»). Во французский, в свою очередь, слово пришло из латыни, а в латинский язык – из греческого. (Анастасия написала «;;;;;;;о;»). Производное от «город». (На листе появилось «;о;;»).
- Что означает премудрость сия? – поинтересовалась Анна.
- Дело в том, что у древних греков понятия «город» и «государство» абсолютно идентичны, - пояснила Анастасия. – Такое часто потом случалось в истории. Например, города-государства средневековой Италии – Венеция, Рим, Флоренция, Милан. Так что первая составляющая триады – политики, настоящие политики – это не те, кто правит государствами, а те, кто создает и разрушает их.
- Восхитительно! – воскликнула Анна. – Дальше давай!
- Перейдем к журналистам, - учитель ускорила темп урока и тут же легко и быстро начертала «journaliste». – И снова французский. Но здесь слово оказалось опять-таки благодаря средневековой латыни. – И Анастасия вывела «diurnalis». – Что означает «ежедневное известие». Итак, вторая составляющая триады – журналисты, но не те, кто приносят ежедневные вести в клювиках, а те, кто эти вести придумывает.
- Ну, с историей все просто, - уверенно решила Анна.
- Вот с историей - гораздо сложнее всего предыдущего, - заверила Анастасия. – Снова нам на помощь придет латынь. – На листе появилось «historia». – Сюда – из греческого. – Под «historia» на листе возникло «;;;;;;;». – Что означает «исследование». – Но мы ринемся дальше, вглубь веков, и обнаружим праиндоевропейский корень «wid». Он-то нам и нужен. Его значение: «знать, видеть». Именно о таких историках идет речь. Не о тех, что исследуют прошлое, а о тех, что знают, видят, а потому формируют будущее. Подытожим?
- Подытожим! – радостно согласилась Анна.
- Историки составляют планы. Они знают, что, по их мнению, нужно делать, как выстраивать наш ванильный мир. Подключаются политики – создают и разрушают в соответствии с планом историков. А журналисты обо всем этом рассказывают так, чтобы в разумах рядовых обывателей не возникало вопросов онтологического толка. Триада: знающие, делающие, несущие весть. Знание, дело и слово. Или троица. Или тринити. Или тримурти. Называй, как хочешь.
- Никак не хочу называть, - призналась Анна и с новой силой затосковала по ясному и чистому миру Границы.
- А придется, - посочувствовала Анастасия. – Так что надевай свой темно-синий жакет о двух пуговках, карандаш да блузу. Чулок и неглиже – в соответствии. Бросай в свой мессенджер всю канцелярию, что собрали вчера. И пойдем покорять наш ванильный мир, пресловутую триаду да высокоуважаемого Меня Всеславовича Зота, который над всем этим стоит. Или соседствует – тут до конца разобраться трудно.
Анна вздохнула и принялась за эту работу – быстро и ловко, как учил ее Мастер тридцатью ударами.