Поиск дома

Дорога была  тяжелой.  Последние  мили  давались  плохо, я периодически терял направление. Я не понимал, куда надо идти. Где он, мой дом? Я знал местонахождение двухэтажной кирпичной коробки, в которой спал и ел. Но был ли это дом? Я устал и присел рядом с фонарным столбом. В машинах про­езжали люди. Многие из них, вероятно, спешили домой. Я посмотрел на женщину, шагавшую по мостовой, и позавидовал зародышу, который либо рос в ее матке, либо появится там в будущем. У зародыша будет – или уже есть – дом.
«Интересно, – мелькнула мысль, – а если он не считает мат­ку домом? Где же его дом тогда? Откуда он пришел?»
Девушка подошла и, улыбаясь, произнесла мягким голосом:
– Хочешь меня?
– Хочу, – ответил я, не успев подумать, – очень.
– Сто пятьдесят в час, – предложила она. Я кивнул.
– Идем к тебе, – она улыбнулась.
– У меня нет дома… или есть… – задумчиво сказал я.
– Хочешь ко мне? – спросила она, – я живу рядом.
– К тебе? – удивился я. – У тебя есть дом?
– Есть, – уверенно ответила она. – Но не мой, я арендую.
– Можно в машине, – добавила она, увидев, что я задумался.
– Хорошо, – согласился я, – но моя машина стоит возле дома, а я не знаю, где он. Точнее, не могу понять, что это та­кое – мой дом.
– Пошли в мою? – она приподняла бровь.
– Пошли.
Девушка твердой походкой пошла вперед, и я устремился за ней. В машине было тепло. Мы устроились на заднем си­денье. Она сняла трусы и повернулась задом. Я придвинулся поближе и почувствовал, что проваливаюсь к ней в промеж­ность. Я закричал от страха тоненьким голосом и с головокру­жительной скоростью пролетел между ее ягодиц, во влагали­ще, а оттуда – в матку, где, больно ударившись о внутреннюю стенку, свалился вниз. С сильно бьющимся от страха сердцем, я огляделся вокруг: было ощущение чего-то знакомого, уже виденного, похожего на дом, где жил давно.
Кто-то рядом кашлянул, я вздрогнул.
– Не бойся, – послышался знакомый голос, – возьми по­есть, запей соком и ложись спать.
– А кто это? – поинтересовался я, шевеля сухим языком.
– Если бы я знал, кто я, – объяснил голос, – никогда бы в неё не свалился. А теперь сижу и маюсь уж которое столетие.
– Столетие? – я ущипнул себя за бедро, не веря в реаль­ность происходящего.
– Не терзай себя! – буркнул человек, – это реальность. Ты же домой хотел! Отдыхай.
Из темноты показалась высокая фигура, лица не было видно.
– Хватит храпеть! – закричала вдруг фигура женским голо­сом. Моя барабанная перепонка лопнула, выпустив поток ненуж­ной глупости. Рядом лежала жена с перекошенным от бессонни­цы лицом. Было два часа ночи. Я встал, оделся и вышел во двор. Оглянувшись, я увидел двухэтажную кирпичную коробку.
– А дом где? – спросил я черного кота, с ухмылкой смотря­щего на меня с крыльца. В глазах кота сверкнуло изумление.
– Дом? – удивленно спросил кот, – а где его нет?
– Коты разговаривают, – убеждал я психиатра в приемном отделении, – разговаривают. К ним подход нужен.
– Конечно, разговаривают, – соглашался доктор, – а вам нужно отдохнуть. У нас вы будете себя чувствовать как дома.
Двое полицейских взяли меня под руки, и я оказался в новом доме. Чисто. Решетка на окне. Коричневый халатик на хилом, измученном вопросами волосатом теле. Трусы носить разре­шается. Тапочки – зеленого цвета, с помпончиками. Дом пах­нул лекарствами, суетой, кашей и задумчивыми психиатрами.
Я сел на кушетку и подумал о доме. Где он? Через несколь­ко минут, часов, а может быть, и лет я осознал, что дома в этом мире нет. Мне стало спокойно. Только хочется временами за­браться к медсестре под юбку и отдохнуть от шума машин, идиотизма начальника, крика жены, таблеток, поиска смысла жизни, выхлопных газов и самого себя.
 
Я нашел в кармане сто пятьдесят долларов, но от проклятых таблеток так растолстел, что в машину не влезаю. Однажды я не проснулся. Так и не удалось с толком потратить деньги. Здесь, дома, хожу и всем рассказываю о том, каким я был идиотом. Искал, спрашивал, интересовался, с котами и с докторами раз­говаривал, храпящих жен слушал, в пробках торчал, в то время как все, что надо было сделать – это лечь на траву, закрыть гла­за и слушать пение птичек. Ведь они же пели о доме.