Несчастье древнего Египта

                1. Ради ясности - предисловие
Когда я, написав эту статью, показал её одному своему другу (прекрасному философу-социологу), тот с недоумением спросил:
-Никак не пойму – о чём ты хочешь рассказать?
-О том, как один народ – очень энергичный и очень талантливый – пролетел, как в унитаз, в вейстинг.
-Ну, а причём тут Сталин, марксизм-ленинизм?
-При том же.
-Ладно, допустим. Но, по-моему, тебя больше занимает сама проблема смерти. Как в Шумере к ней относились, как – греки, как – римляне...
-А что? Интересно ведь – кто как к ней относится…

                2. Кто как к ней относится
Да, смерть, эта досадная особенность нашего бытия, – одна из древнейших тем для размышлений. Судя по разным оформлениям погребений, она занимала нас, неоантропов, с первых времён нашего появления на планете (около 40 тысяч лет назад). В колыбели Мировой Цивилизации – Шумере – после изобретения письменности сразу же начинается  запись религиозных гимнов и мифов, в том числе и о смерти (схождение богини Инанны в подземный мир, гибель кроткого пастыря Думузи). В мифах проблема решается благополучно: Энлиль («Господь Дух») освобождает Инанну («Госпожу небес»), воскресает и Думузи («Истинный сын»). Но в первой же нерелигиозной поэме – о  Гильгамеше – мысль выражается без всяких «но» или «а всё-таки»: смерть – «удел всех человеков», неизбежный и неодолимый:
      Разве навеки мы строим домы?
      Разве навеки ставим печати?
      Стрекозой навсегда ль обернётся личинка? (пер. И.М.Дьяконов)
(Последний вопрос в данной цитате определённо свидетельствует, что теория превращения наших душ в ангелов – как стрекозы вылетают из уснувших личинок – зародилась по меньшей мере 5 тысячелетий назад. Но уже тогда кто-то спрашивал: а что стрекоза – бессмертна?)
Гениальность этой поэмы (в общем-то простодушной и давно забытой) состоит в том, что с дней Гильгамеша – «на две трети – бога, на треть – человека» – в нашей ситуации ничто не изменилось. Человек (или культурно-историческая общность, называемая народом. Да хоть всё человечество) может достичь каких угодно вершин совершенства и могущества – кончается всё так же, как и у того великого героя. Единственное правило, из которого не бывает исключений.
Никакая культура (коллективная душа  людской общности) с таким выводом   смириться не может, поскольку он обессмысливает всякое бытие. Поэтому все культуры (а также души отдельных особей) постоянно занимаются поисками «но». Столбовая дорога Мировой Цивилизации, например, пролегла через греко-римское открытие неких надличностных – высших, как они говорили (или глубинных, как говорим мы) – процессов, в которых каждый из нас – лишь звено великой цепи (долг перед предками, долг перед потомками, история, прогресс, Промысл Божий). Автор сказаний о Гильгамеше («Синлекеуннинни, заклинатель»?), не будучи таким умным, просто призвал нас наслаждаться жизнью, пока она есть:
      Праздник жизни справляй ежедневно.
      Насыщай желудок, да будешь весел.
      Светлы да будут твои одежды,
      Волосы чисты, водой омывайся.
      Гляди, как дитя твою руку держит,
      Своими объятьями радуй супругу-
      Только в этом дело человека.
Так возник тот восточный экзистенциализм, в котором люди способны тысячелетиями жить вне прогресса и истории: да, кто-то (Аллах знает) жил тут вчера, кто-то (Аллах знает) будет жить завтра, но сегодня – наша очередь вкушать сладости, и этим надо пользоваться. Ибо и самый великий мудрец не перемудрит биологическую программу.
      «Пойте, пейте в юности, друзья!
      Бейте в жизнь без промаха!
      Всё равно, любимая моя,
      Отцветёт черёмуха!»
По-другому подошла к проблеме древнеегипетская культура.

                3. Ярость Древнего Царства
Историки и антропологи, в общем-то, не сравнивают народы и культуры по энергичности. Хотя уже древние греки учили, что жизнью движет дух Эрос (что переводится как «любовь», но ещё точнее – «ярость»). И от римлян осталось понятие витализма –  жизненной силы, желания жить. Но у какого народа, в какой культурно-исторической общности этого желания больше – никто не считал. Предполагается, что жить хочется всем. И приблизительно одинаково.
Может быть. Но древнеегипетская культура поражает своей жизненной яростью.
Показатель той энергии – даже не пирамиды (которые, кстати, как сегодня доказано, строились не на насилии, а на священном энтузиазме). Ибо уже в древнейших культурах над Нилом – тысячелетия за два до первых пирамид – прослеживается какая-то незаурядная любовь к труду, которую так и хочется назвать даром свыше. Бадарийская культура V тысячелетия до н.э. по количеству и качеству изделий (орудия труда, предметы быта, украшения) превосходит все современные ей культуры от Двуречья до Китая. То же вдохновенное трудолюбие замечается и в последующих доисторических культурах Египта (Амрат, Герзе, Негада). А в историческое время фантастическим многообразием развёртывается в росписях Древнего Царства (28-23-й века до н.э.).
Такой огромной панорамы труда, как в изоискусстве Древнего Царства, нет ни в одной культуре мира (кроме разве лишь сталинского «социалистического реализма»). Представлены все тогдашние профессии, все – сколько их тогда было – производственные процессы. От классических земледельческих и садоводческих до каких-то совсем уже невероятных (откармливание гиен на мясо, разведение пеликанов, приручение жирафов. Между прочим, уже там появляется «добрый пастырь» – пастух, несущий на плечах телёнка через полую воду). По картинкам там и сям разбросаны надписи, в которых оживают весёлые голоса: «Молоти!»... «Лепи!»... «Жни внимательнее!»... «Гляди – я тебя обогнал!»... Позднее – во времена Среднего Царства (21-18-й века) – некий мудрец поучал своего сына, что все профессии, кроме писаря при начальстве, пачкают и утомляют. В Древнем Царстве – только радуют.

                4. И вдруг – совсем другое
Но все эти образы – из гробниц. И увидели мы их лишь благодаря упорным (можно даже сказать, бесцеремонным) раскопкам и вскрытиям. А до того любознательный взор встречал в Нильской долине лишь заброшенные храмы и могилы. Как будто древний египтянин только и делал, что молился и готовился к смерти.
Да и не «будто», а так оно и было. Хотя начиналось совсем не так.
Началось с того, что разум и здесь, как в Шумере, осознал человеческую смертность (и даже похоже, что одновременно с шумерами, –  есть подозрение, что глобальные идеи посещают человечество синхронно). Но если в Двуречье научная мысль смогла лишь установить, что тут ничего не поделаешь, то над Нилом с подобным пессимизмом примириться не могли. Слишком большие силы бурлили в этой культурной общности. Слишком много имелось доказательств того, что народ под руководством мудрецов способен решить какие угодно задачи.
И развернулась титаническая борьба (причём, кажется, сразу во всём диапазоне глупостей, которые и определяют облик Древнего Египта. То есть: диапазон этот почти сразу же развернули древнейшие мудрецы).

                5. Титаническая борьба с биологией
В Шумере мыслитель (а за ним и сказитель-заклинатель) упирался в факт:
      Три дня я плакал над другом – он не отзывался.
      На третий день в его нос проникли черви.
«Ах, вот что!»- восклицал древнеегипетский мудрец. И обрабатывал труп так, что ни черви, ни микробы не проникают в него тысячелетиями. Человек сохранялся – однако всегда в том виде, в каком расстался с жизнью, следовательно, не в самом лучшем. Тогда в дело вступал скульптор – и изготовлял статую из самых стойких пород камня и в самом цветущем виде (относительно одного фараона подмечено, например, что его изображения становились тем моложе, чем больше старел сам фараон). Было очень мило и очень долговечно, только не шевелилось. Однако мудрец не терял надежды, что будущие мудрецы сумеют вдохнуть жизнь и в мумию, и в статую, – и с этой мыслью создавал надёжнейшие трупохранилища. Все они – или в подавляющем большинстве – сохранились до наших дней. Нет лишь самого Древнего Египта.
Только мёртвые камни и трупы – засушенные, набитые благовонными травами, залитые ароматическими смолами, снабжённые «книгами мёртвых», пропусками в царство мёртвых и другими оправдательными документами. Окружённые росписями, воссоздающими во всей полноте окружавшую их жизнь (тут, оказывается, не социалистический, а магический реализм), – но всё-таки трупы, и не более того. Ещё в XIX веке местное население в деревнях топило этими «бессмертными» свои очаги – говорят, хорошо горели.
Причём интересно, что означенное местное население, в которое за истекшие тысячелетия вливались самые разные пришельцы, от эфиопов до греков и от римлян до арабов,  удивительным образом сохраняет портретное сходство с лицами самых древних египтян – так яростно пробиваются гены великого народа сквозь толщу времён. Но ни пирамид, ни исполинских храмов, ни каменных колоссов нынешние уже не создают (и, кажется, Аллах их прости, даже не отличаются трудолюбием).  Культурно-историческая общность, вступившая некогда в титаническую борьбу с неизбежностью, исчерпала свою биологическую программу.
               
                6. Вейстинг
Этим английским словом (по словарю – «изнурение», «чахотка») в обществоведении обозначаются такие иррациональные затраты сил и средств, которые не приносят никакой пользы, скорее наоборот. Иногда вейстинг безобиден (например, капризы моды), иногда же становится «чёрной дырой», в которую может пролететь целая эпоха, увлекаемая ложной целью (а то и народ). В качестве примера такого гибельного отклонения обычно приводят «тюльпанную лихорадку» XVI века в Голландии, где правительство вынуждено было даже ввести смертную казнь за спекуляцию тюльпанами, разорявшую народное хозяйство. Но мы, недавно ещё советские люди, можем вспомнить более свежий пример – как насаждалось у нас «единственно правильное и всепобеждающее учение Маркса-Ленина».
Что они с нами выделывали! Какие сети политпросвета и агитпропа (школы, кружки и т.д.) раскидывали на всю страну и даже планету! Какие многотысячные кадры агитаторов, пропагандистов, преподавателей и профессоров-докторов готовили в вузах, академиях и закрытых от постороннего глаза совпартшколах! Вся система гуманитарного образования, вся идеология государства (охраняемая  соответствующими кагебями), вся общественная мысль – все интеллектуальные силы страны были пронизаны этим «всеохватывающим учением». Но вот «пробил час», как выразился некогда великий ведьмовед Ф. Гойя, - и где оно, то учение? И где учителя, которые так недавно пели нам «Цвела бы страна родная - и нету других забот»? Кто где. Один маклачит, другой политиканствует, третий распродаёт секреты бывшего государства (или сам их выдумывает – пострашнее). Без работы, без «крыши» не остался никто. И никого под прежними знамёнами! Кроме одураченного народа, над которым одурачившие же и потешаются: называют «совками», «лишней страной», торопят вымирать.
Пролетели мы с нашим социалистическим энтузиазмом, как египтяне со своим чучельным производством.
Из чего следует, что вейстинг возможен в любую эпоху и с любым обществом.
Суровый урок.

                7. Трупы – трупами.  А душа?
Была и душа. И в Шумере, и в Древнем Египте уже знали, что человек – это не столько биология, сколько некий духовный феномен, загадочным образом привитый на животное, как культурная яблоня на дичок. И даже не один – древнеегипетские мудрецы разработали целую классификацию таких феноменов. Из них что-то соответствует нашим (заимствованным из Шумера) понятиям «дух», «душа», а что-то не соответствует (египтологи до сих пор спорят, что такое «ка» и что такое «ба»). Но это частности. Главное – что со времён Имхотепа (мудреца при фараоне Джосере) наблюдается стремление сохранить имя человека, его дела, его изречения. Его личную жизнь.
Они проиграли и здесь! Ибо тогда же было изобретено то постоянное переписывание истории, которым удивляют нас сегодняшние щелкопёры (в основном бывшие советские). Кто становился неугоден – того имя вымарывалось в папирусах и сглаживалось в иероглифах на камне; кто был посильнее и половчее – приобретал себе несколько имён (фараоны – до шести). Восхвалялись деяния начальников, которых позднее выкидывали из могил. Попытки написать историю страны тонули, как тающий айсберг, в морях лжи, клеветы и просто фантазий. Так что когда «отец истории» Геродот в V веке до н.э. посетил Египет, никто уже не помнил о вдохновенном мечтателе Хуфу, сыне добродетельного Снофру и благочестивой Хетепхерес, брате мудреца Хемиуна и отце мудреца Джедефгора. Зато рассказывали, как жестокий захватчик трона Хеопс, одержимый манией величия, согнал миллионы рабов (это ж какую охрану надо для миллионов?) и нещадным кнутобоем заставил их навалить величайшую в мире кучу камней. А чтобы расплатиться (с рабами-то?), сдал свою дочь в публичный дом для заработка. За несколько тысячелетий до появления первых публичных домов и даже денег.

               

                8. И всё-таки
И всё-таки жаль, как сказал один бывший певец «комсомольских богинь», а затем, сами понимаете, большой «перестройщик».
Жаль того одарённого и добросовестного народа, который с таким упорством мастерил из покойников чучела.
И нас жалко. Потому что мы строили свой социализм вовсе не для того, чтобы кормить орду паразитов-лжеучителей.
Жаль вообще человеческой глупости, которая не позволяет своевременно заметить отклонения в устремлениях души (в том числе и коллективной души – культуры) и пресечь вейстинг. Мы-то что! Простые люди, поверившие начальству. Но в Древнем Египте были настоящие мудрецы! Однако взялись за решение задачи, в которой не разобрались. Ибо полагали, что раз мудрость есть, то информации не надо.
Конечно – что их учить, когда они все умерли? Смерть не щадит ни людей, ни народов. Древние греки уж на что были умницы – а  где они? Или древние римляне. Все там будем.
Но живые живут. И мысли и чувства, с которыми жили люди раньше, остаются с живыми.
Так остались, перейдя в Библию, шумерские сказания о живоносном Духе, Творце Вселенной. Да и многое другое, вне Библии (взгляните хоть на часы: все деления времени- из Шумера).
И каждый камень Древней Греции наполнен для нас высокой красотой и глубоким смыслом.
И каждое слово латыни и законов Древнего Рима.
А что остаётся от вейстинга?
Сушёные трупы и чучела. Пирамиды никому не нужных и вызывающих оторопь брошюр. Горы ненужного и непонятного мусора.
(Кстати: такие же – или очень похожие – горы уже заметны там, где развивается глобальная Американская цивилизация. Тоже примечательно)
Тысячелетиями люди, приходившие в Нильскую долину, рылись в гигантской каменно-трупной свалке, оставшейся после древних, и пересказывали байки Геродота о народе рабов и его чудовищных царях. И лишь сравнительно недавно сумели докопаться до первоисточников,
И оказалось, что у истоков жили совсем неплохие люди. Как и наши строители социализма. Одержимые прекрасной мечтой. Ибо что может быть прекрасней, чем победа над смертью?
Мы-то сами – хотя уже знаем про Гильгамеша – разве не мечтаем о том же?
Мечтаем. Чего уж там. Это же общечеловеческая мечта. Как говорили древние – humanum est.
Как и мечты нашего обманутого народа.