Ларошфуко и Паскаль

Вспоминается студенческая песня, которую мы, позорники, уже сдав экзамены по XVII веку, горланили на своих ночных «симпозиумах» на мотив «Из-за острова на стрежень»:
«Был Ларошфуко не воин.
Дипломат был и орёл.
Либерально был настроен.
В кабаках всю жизнь провёл.
Он  растратил  три именья
с этой стеррвою Манон  («стерву» полагалось гневно рычать)
и за  «собственное мненье»
после Фронды был казнён.
Волга, Волга, мать родная!
Волга, русская река!
Катишь волны ты, не зная,
Что уж нет Ларошфука!»
В этих куплетах (исполнявшихся обычно с большим чувством и на всю округу)  истине соответствовал только последний. Остальное было  беспросветной чушью (орёл! да ещё либерально настроенный!). Какое «не воин», если четыре года сражался в рядах Фронды –   до 2 июля-1652 у Сент-Антуанских ворот, где его сначала свалили с коня, а затем прошлись всеми наличными копытами? И кто его мог после того казнить, когда он семь лет в лёжку лежал в родовом замке – только в 1659 г. вернулся в Париж? Да вообще никого не казнили «после Фронды» (кроме подонков, разумеется), - правительство юного Луи XIV мудро организовало национальное примирение (потихоньку отобрав всё-таки у аристократов политические права). Чем и обеспечило на 50 лет прекрасную эпоху «короля-солнца». Вплоть до войны за испанское наследство, когда Францию принялись ломать уже всерьёз и надолго.
Непристойно пошло выглядят и «три именья с Манон». Я понимаю, что человечеству свойственно сплетничать и клеветать, особенно на мёртвых (вспомним  хотя бы, что нагородил Шекспир о Макбете. Или З. Фрейд о царе Эдипе). Но ведь, мальчики! Вы же с чистейшей человеческой душой имеете дело! О каковой и для себя мечтаете! С детских лет читаете про мушкетёров (кстати, этот сюжет – о  подвесках – Дюма заимствовал из мемуаров Ларошфуко), а как встретились с подлинным рыцарем, так давай над ним изгаляться!
Герцог Франсуа де ла Рошфуко (до этого титула – принц Марсийяк) прожил достойную, истинно аристократическую жизнь (1613 – 1680). Был верен законам чести. Был верен герцогине де Лонгевиль – пока она не предала его (как и соратники по Фронде). Потом предала сама жизнь: после смерти любимого сына он остался в одиночестве. Правда, Небо скрасило его последние годы дружбой с мадам де Лафайет (1634- 1692). Но этот последний дар судьбы уже не мог изменить мировоззрение Ларошфуко. Слишком глубоко было разочарование в людях, да и в самой жизни. Плодом того разочарования и стали его знаменитые «Максимы».
Рассказывать о них трудно – лучше прочесть (тем более, что чтение увлекательное). Хотя основной смысл выделить легко: главной движущей силой человеческой души является себялюбие (эгоизм), всё остальное – самая многообразная ложь для обмана как ближних, так и... самого себя. Но эта краткая характеристика (как, впрочем, и любая) не способна отразить пленительность и книги, и породившей её эпохи – французского классицизма, рационализма, когда человеческий (а не мировой) разум (или рассудок- ratio) обрёл, казалось, силу проникнуть в любую тайну бытия и духа. Родились «Максимы» из салонных игр (в частности, в салоне мадам де Сабле, куда Ларошфуко сбежал с музыкальных вечеров короля): хозяйка, приглашая гостей, заранее раздавала им темы, по которым надлежало высказаться поглубже, поостроумнее и... покороче. В силу чего «Максимы» иногда называют салонным фольклором. Ну, пусть даже так. Но какие были прекрасные игры! И какие игроки!
Стыдновато вспоминать сегодня студенческое (да ещё и невежественное!) зубоскальство над человеком, заслуживающим не только сострадания, но и уважения. Хотя бы к его духовному наследию.
И всё-таки сердце автора этих строк принадлежит Паскалю (1623- 1662).
Дело в том, что втискивать мудрость жизни в короткие изречения – занятие рискованное. Пословицы делают это блестяще (одно слово – фольклор!), но отдельной личности выйти на уровень «народной мудрости» удаётся далеко не всегда. Ибо жизнь коротка, опыт её обманчив, и суждения о ней затруднительны (эта максима не моя, а Гиппократа).
Ну, вот – а  тут является кавалер из давно уже пережитой человечеством эпохи рационализма и заявляет, что открыл аж 641 истину в жизни и в человеке. Что-то очень уж много.
Что значит, например, «Ум всегда в дураках у сердца»? Ты каким местом до этой истины дошёл, шевалье? Ведь тем же «дураком» – другого органа для умозаключений нет. Именно твой острый ум обнаружил, что мораль всегда (или почти всегда) выглядит смешно и даже глупо при столкновении с биологическим фундаментом человека. Стало быть, не совсем дурак. Только не понял, что и мораль не глупость.
Но почему же ей сплошь и рядом так не везёт?
Потому, что «у сердца – свои законы, которых разум не знает»
Но это сказал уже Паскаль. Точнее, не сказал, а подумал. И на всякий случай записал на подвернувшейся под руку бумажке. Эти бумажки, разбросанные и распиханные по всей монастырской келье, семь лет после его смерти (в 1662) разбирали его друзья (работа продолжается и сегодня). И лишь в 1669 г. издали. Но не как максимы, а просто «Мысли».
Мысли Паскаля...
«Человек – всего лишь тростник, слабейшее из творений природы, но он- тростник мыслящий. Чтобы его уничтожить, не надо и Вселенной, достаточно дуновения ветра. Но пусть даже его уничтожит Вселенная, человек всё равно возвышеннее, чем она, ибо осознаёт, что расстаётся с жизнью и что слабее Вселенной, а она ничего не сознаёт.
Только мысль возносит нас, а не пространство и время, в которых мы – ничто. Постараемся же мыслить достойно, в этом – основа нравственности»
Он вообще удивительный человек. В детстве, сгребая с сестрою листья в саду, изобрёл тачку (которой с тех пор пользуется всё человечество). В 18 лет, помогая отцу в бухгалтерии, изобрёл арифмометр (и было много звона о создании искусственного разума – и  было мудрое замечание Паскаля, что самая умная машина не обладает тем, что имеет самое глупое существо, - волей). В последние годы своей недолгой (39 лет!) жизни, посещая сестру в монастыре на другом конце Парижа, придумал «карету для бедных» – коммунальный транспорт, которым опять-таки пользуется сегодня вся планета. Такой кроткий помощник человечества. (Впрочем, не всегда кроткий: с иезуитами схватился насмерть, «Письма провинциала» до сих пор под запретом у Ватикана)
Чем отличаются его мысли от максим Ларошфуко?
Разница прежде всего отражена в самих понятиях. Ларошфуко жизнь, что называется, «достала» - и он в ответ высказывает всё, что о ней думает: и о дамах, и о прочих ближних, и вообще о природе человека, которая, что и говорить, подчиняется законам жизни, сплошь и рядом не видных разуму (поскольку он живёт в потоке той же жизни). Тут ещё и не то можно сказать. Для Ларошфуко, например, «наши добродетели – чаще всего искусно переряженные пороки», а ведь на самом-то деле «наши» – только пороки! Поскольку рождаются из самой природы человека (как чревоугодие и гордыня). А вот добродетели (кроме, конечно, любви) выработаны общественным опытом и преподаются в процессе образования (человека культурного). И тут – как повезёт с наставниками. А то скажут, что главная добродетель – в  отказе от жизни, и помрёшь, как Паскаль, в постах и молитве. Даже не вспомнив о главной античной добродетели – умеренности ( «Ничего сверх меры»).
Всякий порок понятен, всякую добродетель надо прежде всего понимать (эту максиму придумал я сам. Только что).
В этом плане примечательно отношение Паскаля к Богу. У Ларошфуко религиозность – на нуле: никаких мыслей о Боге! Видимо, пробовал когда-то молиться, убедился, что «с той стороны» никто не откликается, - ну, и перешёл на более реальные мысли. Паскаль же – человек верующий. Ведь и означенные «Мысли», как не раз говорил он своим друзьям, рождались как наброски к большой «Апологии христианской религии» (и первое их издание называлось: «Мысли Паскаля о религии и некоторых других вопросах»). Но удивительное дело: в «Мыслях» все его высказывания о религии – о  Священном писании, о богоизбранном еврейском народе, о боге Авраама, Исаака и прочих «сионистов» - попросту глупы. А почему? А потому, что в вопросах веры надлежит не мыслить, а веровать. Что он и делал, богобоязненно стараясь не выходить за пределы того, что внушали родители, а затем учителя. И даже прогрессировал на этом пути: после его смерти у него под камзолом нашли власяницу. которой он себя «смирял», а в подкладке камзола – просто сумасшедшую молитву богу Авраама, Исаака и... огня.
И всё же именно Паскалю принадлежит страшная для религиозного сознания мысль:
«Меня ужасает вечное безмолвие бесконечных пространств»
Но когда же он сумел додуматься до такой истины?
А вот – когда обратился от «веры» к осмыслению положения человека во Вселенной. Ибо тут уже мозг его работал, как всегда, не на догматы, а на совесть. За что мы его и любим.
Об этой любви можно говорить долго и много – Паскаль огромен. Но, как сказал когда-то один мудрец, никто не обнимет необъятного.
Тем более автор этих строк, который в своём эссе хотел высказать только одну мысль – что жизнь вообще познаётся не в осуждении, а в осмыслении. Хотя согласен: иногда  понимать её просто не хочется.