Однажды осенью в Париже

     Роман увидел Женю сидящей за столиком в маленьком уютном парижском кафе в квартале Сент-Жермен, на углу улиц Каллот и Мазарини. Эта внезапная встреча настолько поразила его, что он замер, не донеся до рта вилку с кусочком ростбифа. Ошибиться Роман не мог: у противоположной стены кафе под игривым названием «Весёлый Шарль» сидела именно она, его Женя. Он узнал бы этот профиль из тысячи других даже в более многолюдной обстановке. Она сидела за столиком, покрытым скатертью в некрупную красно-чёрную клетку и держала в своих тонких пальцах бокал белого вина. Продолжая наблюдать за Женей, Роман понял, что она кого-то ждёт, поглядывая в большое окно кафе.  Он опустил руку, положил вилку на тарелку и взял бокал. Сделав несколько глотков, не чувствуя вкуса вина, Роман наконец отвёл взгляд от Жени и принялся нарезать мясо в тарелке. Когда ростбиф превратился в кучку аккуратных мясных кубиков, он отложил нож и опять взялся за бокал. Только после этого Роман снова поднял глаза на Женю. От растерянности он ещё не решил, как ему поступить. Придя немного в себя, он первым делом попытался сообразить, каким невероятным путём, спустя девять лет, жизнь снова свела их в этом крошечном кафе, да ещё где? В Париже! И тут же память услужливо выудила из своих тайных лабиринтов воспоминания о каком-то  молодом французском журналисте, аккредитованном в Москве, с которым  Женя познакомилась на одной из пресс-конференций. Тогда она со смехом рассказывала, как француз галантно пытался за ней ухаживать. Дальше никаких воспоминаний не было, но вот эмоциональная память подсказала ему, что после разрыва с Женей что-то неприятное, связанное с ревностью и тем журналистом у Романа всё-таки произошло. Кажется, тогда тот настырный молодой француз тоже, как и Роман, разыскивал исчезнувшую неизвестно куда Женю. Коль Женя в Париже, значит, он всё-таки разыскал её. А может быть, это другой человек разыскал тогда Женю, вовсе не тот журналист и вообще, мало ли какими путями она могла оказаться здесь, во Франции? Эта спасительная мысль несколько успокоила Романа и вернула ему утраченное от неожиданности самообладание. Он достал из жёлтой пачки «Кэмел» сигарету и, прикурив, выпустил дым в потолок. Вдруг Женя приподнялась, улыбнулась и помахала кому-то через окно кафе. Роман перевёл взгляд на дверь и, чувствуя растущее напряжение, принялся ждать появление того, кому только что она улыбалась. Стеклянная дверь распахнулась, и в кафе вошёл высокий мужчина его, Романа, лет. Движения вошедшего были порывистые. Он снял светлый плащ, наброшенный на плечи, повесил его на вешалку у входа и широко улыбаясь, направился к столику, за которым сидела Женя. Роману не потребовалось много времени, чтобы узнать этого человека. Его имени он не помнил, но точно знал, что это был известный журналист, руководитель международного отдела одной из самых популярных газет  Франции. Значит, интуиция его не подвела – это был тот самый журналист, с которым Женя познакомилась много лет назад в Москве. Выходило, что этот иностранец нашёл Женю, а он, коренной москвич, нет...
Мужчина подошёл к Жене, обнял её за плечи и поцеловал в щёку. Затем он кивнул официанту и сел за столик. Эта идиллия вызвала в Романе укол ревности, и он отвернулся. Сразу несколько неприятных чувств смешалось в нём: тут была и обида на себя, и задетое мужское самолюбие, и, в конце концов, обыкновенная ревность. Наверное, он легче пережил бы эту случайную встречу, если бы встретил Женю в нашем городишке, увидел бы её рядом с каким-нибудь инженером или врачом. Тогда чувство превосходства смягчило бы его душевные терзания, ведь что ни говори, а он работает журналистом - международником в представительстве агентства ТАСС в Париже, а это говорит о многом. Но сейчас он наблюдал то, что пробуждало в нём горечь и чувство вины за события девятилетней давности. Он снова видел такой знакомый взгляд и счастливую улыбку, только теперь это всё было не для него. Роман сразу почувствовал ту пропасть, которая пролегла между ними. Женя уже принадлежала другому миру, и этот мир принял её, обласкал и предложил ей свой образ жизни. И она приняла его, она растворилась в новом для себя мире,  став его частичкой, а всё остальное теперь  было для неё чужим и далёким.
- Кофе, мсье? – услышал он вопрос подошедшего официанта.
- Да, пожалуйста, – ответил Роман и потянулся за новой сигаретой.
Закуривая, он понял, что ко всем его чувствам, возникшим при виде Жени, добавилось ещё одно: чувство досады проигравшего человека. Да, тогда в Москве, много лет назад он проиграл, причём проиграл глупо, бездарно, фактически уже на финише, будучи в двух шагах от самого главного приза всей своей жизни. Роман с раздражением раздавил окурок в пепельнице, снова посмотрел на Жену и тут столкнулся с нею взглядом. Женя смотрела на него с удивлением, широко открытыми глазами. Он не без злорадства наблюдал, как она испугана и растеряна. Женя смотрела на него и словно не верила своим глазам. Хорошо, что в этот момент её спутник был занят разговором с официантом, а то могла возникнуть неприятная ситуация. Затем Женя, не выдержав, отвела от него глаза, и это польстило Роману. Он свободно откинулся на спинку стула и, закурив новую сигарету, стал неотрывно наблюдать за Женей. Он словно гипнотизировал её, заставляя опять посмотреть на него.  Ему очень хотелось выглядеть достойно, показать, что эта встреча ничуть не выбила его из колеи, он не чувствует за собой вины и потому полон самообладания и уверенности в себе. В душе Роман понимал всю фальшивость этой игры, этого ребячества, он чувствовал себя нашкодившим пацаном, который пытается сохранить независимый вид, хотя сам боится того, что натворил. Трусливое малодушие в пух и прах разбило его самоуверенное утверждение, что он давно смирился с потерей, мужественно пережил разрыв с Женей и нашёл в себе силы разлюбить её, забыть и зажить дальше своей прежней жизнью.
- Ваш кофе, мсье, – сказал подошедший официант.
- Спасибо. И счёт, пожалуйста, – ответил он.
Потягивая кофе, Роман уже не смотрел на Женю.  Он был уверен, что сейчас она сама поглядывает на него украдкой, пытаясь перехватить взгляд. Но сдерживать себя так долго, как ему хотелось бы, он не смог.  Он медленно поднял на Женю глаза и их взгляды снова встретились. Женя смотрела на него открыто, и в её глазах читался интерес, а Роман больше не скрывал своих чувств. В эти короткие секунды, пока спутник Жени был занят обедом и чтением газеты, ему было не до игр с самим собой и своим самолюбием: пронзительная тоска по безвозвратно ушедшему времени всколыхнула и обнажила в нём прежние чувства к Жене. Их молчаливый диалог продолжался   недолго, так как мужчина за столом оторвался от газеты и о чём-то спросил Женю. В это время зазвонил телефон на стойке бара. Бармен коротко выслушал кого-то, потом посмотрел в зал и громко спросил:
- Мсье Этьен Бинош, вас к телефону. Кто Этьен Бинош? Подойдите к стойке.
Встал спутник Жени и, подойдя к бару, взял трубку телефона. Глаза бывших влюблённых снова устремились друг к другу. Женя смотрела на Романа и чуть улыбалась, но улыбка была печальной. Он силился понять, что скрывается за этой печалью? Жалость к нему? Раскаяние? Может Женя сожалеет теперь о том, что не смогла тогда простить его? Не смогла или не захотела? Но постепенно печальная улыбка сменилась серьёзным выражением лица, а брови Жени нахмурились, будто она вспомнила что-то очень неприятное и болезненное для себя. Такая перемена огорчила Романа, и он постарался взглядом спросить у неё, что случилось, но в это время Этьен закончил говорить по телефону и, подойдя к столику, что-то сказал Жене. Она подняла голову, посмотрела на него и, кивнув, встала из-за стола. Возле вешалки мужчина помог Жене надеть плащ, и пока одевался сам, она повернулась и посмотрела на Романа. В этом взгляде он не причитал ничего, что могло бы сказать ему о состоянии Жени: ни сожаления от того, что их короткая встреча закончилась, ни грусти, ни разочарования, одним словом ничего!                Роман лихорадочно соображал, что же ему сейчас делать? Они уходят, а он не мог вот так просто взять и снова потерять Женю. Это было бы несправедливо даже по отношению к самой ситуации, ведь такая встреча была невероятным совпадением. Надо было что-то срочно предпринять, как-то намекнуть ей о новой встрече. Он видел, как они идут к выходу и его охватила настоящая паника. Может надо выйти вслед за ними и проследить, куда они направятся, чтобы узнать их адрес? Но, это вряд ли у него получится, потому что Этьен наверняка на машине, а он нет. Постараться быстро поймать такси и ехать за ними? Но и этот вариант был не реален: он хорошо знал этот район Парижа, с его узенькими улочками, в которые парижские таксисты ни за что не хотели ехать из-за опасения поцарапать или помять машину. Поэтому быстро поймать такси у него не получится. Так ничего и не придумав, он остался сидеть за столиком.
Уход Жени подействовал на него сильнее, чем сама неожиданная встреча. Он продолжал сидеть, не шевелясь, совершенно опустошённый, с новым горестным чувством, что был обязан сейчас что-то сделать, что-то предпринять, дабы снова не потерять Женю, но ничего не сделал. Наконец, Роман тяжело поднялся, положил под пепельницу деньги и вышел из кафе…
…В помещении представительства телеграфного агентства ТАСС Роман появился спустя полчаса. Он прошёл по коридору, освещённому белым неоновым светом, заглянул в телетайпный зал, переговорил с коллегами и поднялся к себе в кабинет. За время его отсутствия на столе появилась новая стопка текущих информационных листков, которые ему следовало разобрать. Раздевшись, Роман сел за стол и с большой неохотой стал вчитываться в текст. Но просмотрев листки, Роман с раздражением отодвинул их на край стола: он ничего не понял из прочитанного, перед глазами по-прежнему стояла Женя. Сняв пиджак и ослабив галстук, Роман повернулся к окну.  Он никак не мог сосредоточиться на работе, его мысли неизменно возвращались в прошлое…

      … - Дорогие друзья! – раздался резкий, а потому неприятный голос редакционной секретарши Нади Лукьяновой. Она театрально появилась в дверях общественной курилки издательства «Прогресс», пропустив вперёд незнакомую девушку. – Знакомьтесь! Это Женечка Савельева, наша новая стажёрка и выпускница журфака МГУ. Сразу хочу предупредить всех местных трепачей, особенно тебя, Юрик: не увлекайтесь своими дурацкими шуточками и не приставайте к Жене.
- Ваше предвзятое отношение ко мне, уважаемая Надежда Николаевна, общеизвестно. Вот только я никак не могу взять в толк, почему?  - широко улыбнувшись, сказал Юра Фокин, корреспондент отдела писем, молодой, талантливый, но уж больно разбитной парень. – Хотя у меня есть одно предположение: видимо, вы просто неравнодушны ко мне, что и пытаетесь скрыть за своей напускной строгостью.
- Трепач! – коротко бросила Надя, доставая сигарету из пачки «Столичные». – Проходи, Женя, закуривай. У нас в редакции почти полная демократия, так что за сигарету тебя никто не осудит. А на этого волосатого болтуна вообще не обращай внимания.  Юрочка наш придворный шут, только за это начальство и держит его в издательстве.
- Тогда верните мне колпак, его в постели вашей я оставил, – дурашливо пропел с поклоном Юра.
- Дурак! – обиженно воскликнула Надя и отвернулась. Затем спохватившись, стала поочерёдно знакомить всех с Женей.
- А этот молодой человек наша гордость и будущий журналист- международник Ромочка Ковалёв, – сказала Надя, подводя Женю к Роману. В ответ он кивнул девушке, пытаясь вспомнить, откуда ему знакомо её лицо. Скорее всего, они встречались на какой-нибудь студенческой вечеринке, а запомнить в такой сутолоке лицо незнакомого, впервые встреченного человека было делом  не простым.
- А мы с вами знакомы! – воскликнула Женя.
- Я тоже припоминаю что-то знакомое, но вот где мы виделись -  убейте меня, не помню, – с улыбкой ответил Роман.
- Женя, - вмешалась в разговор Надя, – мы здесь почти  все на ты, только к начальству обращаемся на вы. Привыкай, у нас демократия!
- А ещё мы говорим вы, когда хотим понравиться, получить премию или командировку в Прибалтику. Правда, Надежда Николаевна? Кстати, ваша кофточка из Риги или из Таллинна? – не унимался Юра.
- Фокин, тебе делать нечего? Целый час в курилке бездельничаешь! Шёл бы работать, юморист несчастный, – не на шутку разозлилась Надя.
- Работа не волк, но средство существования! – с глубокомысленным видом изрёк Юра и вышел из комнаты.
- Правда не можешь вспомнить? – заулыбалась Женя. – Ну как же, Новый год в Переделкино, дача, шашлыки на морозе и хромая девушка по твоей, к слову сказать, вине. Вспомнил?
- Точно, было такое! Ты была в светло-коричневой дублёнке! – воскликнул Роман.
- Да нет же, в той дублёнке была Рита, дочка хозяев дачи, а я была в белой шубке.
- Минутку! А кого же я нёс до самой дачи? Мне кажется, что та девушка была в дублёнке.
- Нет, нёс ты меня, только я была в шубке.
- Разве? – в недоумении протянул Роман.
- Ну, Рома, ты даёшь! – сказал Иван Фёдорович, дежурный редактор, недавно зашедший в курилку. – Ты к тому времени много выпил?
- Да нет, хотя… Я, конечно, был под шафе, но не пьяный, – оправдывался Роман.
- Оно и видно! – добавил, усмехнувшись, Иван Фёдорович.
- Нет- нет, он правда был не пьяный. Просто я приехала к самому бою курантов, чуть не опоздала, и не успела со всеми толком познакомиться. Я Романа запомнила только потому, что он нёс меня на руках. Но, кстати сказать, это было справедливо, так как он сам был виноват.
- Теперь и я начинаю припоминать подробности, но очень смутно, – нахмурившись, сказал Роман.
- В таком случае, я напомню. Ты катился на санках с горы, ещё свистел, как соловей разбойник. Потом на середине горы санки на что-то наехали, ты свалился и полетел прямо мне под ноги. И сбил меня. Я зацепилась за что-то каблуком и подвернула ногу.
- А кого же я на горке целовал? – спросил Роман, пожимая плечами.
- Во, даёт! – воскликнул Лёша Сеничкин, редакционный художник. - Рома, как много нового и интересного можно о себе узнать от знакомых.
- Что значит кого? – удивилась Женя – Ты меня пытался целовать, пока нёс к даче, только я всё время смеялась, и у тебя никак не получалось. А мне от этого  было ещё смешнее.
- И мы с тобой так и дошли до дачи? – с серьёзным видом спросил Роман.
- А далеко было идти? – поинтересовалась Надя, заинтригованная рассказом.
- Да не особенно, метров сто, – ответила Женя. – И мы благополучно добрались до неё. Вернее, почти благополучно.
- Что ты хочешь этим сказать? -  насторожился Роман.
- Только то, что ты пару раз уронил меня в снег. Мы падали в сугроб, но ты поднимался и продолжал меня нести, говоря, что настоящий мужчина раненых не бросает. Потом ты ещё загорланил «Врагу не сдаётся наш гордый Варяг…», правда, фальшивил нещадно!
-  И это всё говорил и делал я? – насупившись, спросил он.
- Ну, а кто же? Конечно ты!
- А дальше–то что было? – не унималась Надя. Она почувствовала, что накал воспоминаний приближается к кульминации. -  Вы же потом, наверное, познакомились поближе?
- В том-то и дело, что нет, – ответила Женя. – Рома донёс меня до дачи, а в компании был один студент медик из первого медицинского. Он наложил мне тугую повязку. Пока возился с моей ногой, Роман куда-то исчез. Мне кажется, что тогда ты был с девушкой, правда?
- Не помню… Кажется, была какая-то блондинка из химико-технологического, только она была не моя девушка, мы познакомились уже на даче, – сказал Роман. Ему вдруг стало неприятно вспоминать всё, что было связанно с той блондинкой. Он лукавил, изображая свою забывчивость. Как только Женя напомнила ему подробности, он всё сразу вспомнил. А ещё вспомнил свои сомнения: кому из двух девушек отдать предпочтение. Женя ему очень понравилась, она была естественной, в ней не было наигранности и глупого кокетства. Кроме того, она была красивой и миниатюрной, как японочка. Единственно чего ему не хватало для окончательного решения, так это хотя бы намёка от неё провести новогодний вечер вместе. Чего он не мог сказать о блондинке, которая за короткий срок их знакомства успела отпустить в адрес Романа столько недвусмысленных предложений, что поколебавшись, он всё-таки выбрал её. Потом у них были страстные поцелуи на веранде и тщетные попытки уединиться, так как комнат было мало, а гостей много. А дальше было утро, короткое прощание и горькое сожаление, что он так бездарно провёл новогоднюю ночь…

        В тот день они с Женей вместе шли с работы – ему не хотелось  расставаться с нею.
- Ты куда-нибудь торопишься? – спросил он, когда они вышли из издательства.
- Вообще-то нет, – пожала она плечами.
- Тогда, может, пойдём, погуляем? Заодно зайдём перекусить. Я, честно говоря, умираю от голода.
- Пошли. А куда?
- А давай в кафе. Здесь неподалёку есть одно вполне приличное. И готовят там неплохо.
- Тогда идём?
После ужина они погуляли по городу, зашли в вечернее кафе, и просидели там до самого закрытия. Потом он провожал её по сонным улицам, и ближе к рассвету они добрались до Кутузовского проспекта, где жила Женя. Простились они уже друзьями. Вернувшись домой, Роман долго не мог уснуть, вспоминая минувший день и Женю.
Утром его вызвал начальник  и объявил, что издательство срочно отправляет его в  командировку с редакционным заданием освещать совместную советско-шведскую экспедицию, которая  должна была вести геодезические изыскания и попутно изучать Кольский шельф. Роман кинулся искать Женю. Он бегал по коридорам издательства, заглядывал в кабинеты, не преминул забежать в курилку, но её нигде не было.  В конце концов, он догадался зайти в приёмную главного редактора, где узнал от Нади, что Женю отправили освещать какую-то международную конференцию кардиологов, и что раньше вечера она вряд ли вернётся. Роману не оставалось ничего другого, как быстро добраться до дома, собрать свои вещи и срочно ехать на военный аэродром, с которого улетал самолёт, зафрахтованный академией наук для этой экспедиции. Спустя несколько дней ему посчастливилось попасть вместе с начальником экспедиции в Кандалакшу, и пока бородатый геолог копался в старых картах, Роман добрался до главпочтамта и позвонил Жене в издательство. Ему повезло, трубку взяла её коллега по отделу. Она быстро сообразила, в чём дело и тут же разыскала Женю.
- Алло, Ромка, ты откуда? – услышал он в трубке далёкий, взволнованный голос.
- Я сейчас в Кандалакше проездом…
- Ромка, ты настоящий паразит! – не дослушав его, воскликнула Женя. – Алло, алло, Рома, ты меня слышишь? Чего ты молчишь?
- Да как же я скажу, если ты слова не даёшь вставить!
- Рома, ну почему ты мне ничего не сказал? Я вернулась в издательство, стала тебя искать, а мне говорят, что ты давно уехал в неизвестном направлении. Это я уже позже узнала, где ты. Ром, ты когда назад в Москву?
- Думаю, что через неделю.
- А раньше никак нельзя?
- Вряд ли.
- Ну, хоть не позже?
- Нет, постараюсь уложиться в неделю.
- Ром, ты прилетай скорее, я тебя очень жду, – по-детски жалобно, сказала Женя.
- Жень, я постараюсь, я и сам очень хочу тебя увидеть.
- Правда? Мне надо тебе что-то очень важное сказать.
- И мне тоже.
- Что передать начальству?
- Ничего не надо, я сейчас сам позвоню.
- Хорошо. Ром, ты только не задерживайся нигде, ладно? Обещаешь?
- Не задержусь, обещаю!
Он переговорил с начальством, вышел и тут почувствовал, как мир вокруг него изменился, он стал светлее и наряднее, а в нём самом поднялась радостная, трепетная волна счастья.
…. Добравшись из аэропорта до дома, не раздеваясь, он первым делом позвонил Жене в издательство. Но там сказали, что она болеет и скорее всего сейчас лежит дома. Ему очень хотелось залезть в ванну и смыть с себя двухнедельную грязь, но это всё потом, а сначала надо дозвониться до Жени. Он набрал её домашний номер.
- Алло, я слушаю, – услышал он в трубке незнакомый, хриплый голос.
- Здравствуйте! Простите, а Евгению можно услышать? – спросил он с удивлением.
- Ромка! Ромашка! Ты уже в Москве? Только не говори, что нет, иначе я тут же умру!  – голос Жени радостно зазвенел даже сквозь охриплость.
- Да, только что прилетел. Сейчас я уже дома, даже ещё не раздевался. А что с тобой? Я тебя не узнал!
- Рома, я умираю от гриппа. Немедленно спасай меня, иначе рискуешь застать хладный труп!
- Я сейчас приеду. Что купить в аптеке?
- Да какая там аптека! У меня на тумбочке уже есть одна аптека, могу с Минздравом поделиться. Ты сам скорее приезжай. Рома, бери такси! Если нет денег, всё равно бери, здесь расплатишься.
- Да есть у меня деньги! Только знаешь, я бы сперва хотел душ принять.
- Ты с ума сошёл… – после выразительной паузы, тихо, обречённым голосом, произнесла Женя.
- Я же грязный, две недели негде было толком помыться.
- Нет, ты, всё-таки, хочешь, чтобы я умерла, так и не дождавшись тебя, – медленно произнесла она.
- Жень, ты не обижайся, но я сначала в душ – это же быстро.
- Ладно уж, мойся, грязнуля, – согласилась она.
- Ну, всё, я скоро. Ты жди!
- Я уже две недели жду! – тихо, со значением, ответила Женя.
        Роман не стал дожидаться лифта, он бегом поднялся на нужный этаж и остановился перед дверью, чтобы отдышаться. Сердце его колотилось то ли от бега, то ли от волнения. Чтобы продлить радость встречи, он медленно поднял палец к звонку и так же медленно надавил на кнопку. За дверью послышался какой-то шорох, затем щёлкнул замок и дверь распахнулась. На пороге стояла Женя. Она была маленькая, её рыжее каре взлохматилось, длинный тяжёлый махровый халат, явно с отцовского плеча, доставал до пола, но на бледном, осунувшимся лице сияла счастливая улыбка.
- Привет! – воскликнул Роман.
- Привет… Имей в виду, будешь надо мной смеяться -  выгоню! Улетай назад на свой полуостров и там смейся над эскимосками, – сказала она, пряча радостную улыбку в отворот халата.
- Так! А ну давай бегом в постель! – прикрикнул он на неё.
- Ты чего раскомандовался? Вот лети в свою тундру и там чукчами командуй!
- А ты чего выступаешь?
- Да ничего! Конечно, улетел, когда я была неотразима и чертовски хороша, а вернулся, как специально, к больной, умирающей женщине, чтобы посмеяться над этой чучелой.
Тогда ни слова не говоря, Роман подхватил её на руки. – Куда нести? – спросил он тоном, не терпящим возражений.
- Куда, куда… В спальню! – капризным голосом ответила Женя. Потом она попыталась, видимо, объяснить ему, где у них спальня в необъятной генеральской квартире, но не успела: Роман прижался к её горячим, сухим губам в долгожданном поцелуе. Женька задрыгала ногами, хотела отстраниться от него, даже упёрлась руками в грудь, но чем дольше длился поцелуй, тем слабее становилось её сопротивление. – Ты же заразишься от меня, – успела она прошептать.
- Не страшно! – ответил Роман и снова прижался к её губам.
          … - Ну вот, теперь и ты заболеешь, – сказала Женя, целуя его голое плечо. Роман приподнялся на локтях, провёл рукой по её волосам и поцеловал в  кончик носа.
- Значит, болеть будем вместе, – улыбнулся он.
- Тебе ещё очерк писать, - сказала она, заглядывая в его глаза. – Господи, Ромка, как же я тебя люблю! Даже самой страшно. Я ещё тогда, зимой, в Переделкино поняла, что влюбилась в тебя. Но это, видимо, была ещё не сама любовь, а только её предчувствие. А вот когда увидела тебя в курилке, поняла, что погибаю. Мне стало страшно, меня охватила паника.
- А страшно-то почему?
- Да ты что?! Может у тебя есть девушка, которую ты очень любишь. Или ты вообще женат – откуда же я знала? Ромочка, милый, любимый, ты только не бросай меня, ладно? Я ведь не смогу без тебя.
Её слова прозвучали настолько серьёзно, в них было столько отчаянья, что он понял: Женя не шутит и не играет, она действительно любит его.
      … Через неделю, когда Женя окончательно выздоровела, они собрали её вещи на Кутузовском и Юрка Фокин перевёз их на своей машине в квартиру Романа. Они были счастливы, весь мир принадлежал только им. Когда влюблённые умудрялись поспать, было непонятно даже им самим. Вспоминая первое время совместной жизни, они смеялись над собой, потому что в памяти не осталось ничего, кроме моментов пламенной страсти, бесконечных споров о современной журналистике, невероятного количества выпитого кофе и долгих разговоров до рассвета. Даже словоохотливый Юра помалкивал, когда видел их вместе. Но однажды в курилке он подошёл к Роману, и сочувственно глядя на него, сказал:
- Романыч, я всё, конечно, понимаю, но даже мне начинает казаться, что это явный перебор.
- Ты о чём? – спросил он.
- Ты себя в зеркале давно видел? Ты же бледный, как поганка, да ещё с синими кругами под глазами.
- Да ты что! Правда, так заметно? – улыбнулся Роман.
- Ещё бы! Если так и дальше будет продолжаться, я думаю, что скоро мы найдём два бездыханных тела, скончавшихся от истощения.
После обеда он в коридоре встретил Женю, и, смеясь, рассказал ей о разговоре с Юркой.
- Зря он сказал об этом. Теперь, если нас застукают, виноват будет он. Не надо меня провоцировать, когда я и без того умираю от желания!
После этих слов она схватила Романа за руку, оглянулась по сторонам, и заметив приоткрытую дверь издательского архива, потащила его туда…

        Постепенно их жизнь вошла в обычный ритм, обросла обыденными бытовыми привычками, но проявление чувств осталось неизменным. Их решение обосноваться у Романа в его «двушке» было продиктовано тем соображением, что квартира, где жила Женя, была родительской, и они время от времени приезжали проведать дочь. Это обстоятельство мешало молодым чувствовать себя раскованно. А у Романа была своя кооперативная квартира, построенная в своё время и подаренная ему родителями.
Женя, как и Роман, была единственным ребёнком в семье. Её отец был генералом и служил в штабе ПВО страны. Родители уже несколько лет проживали отдельно от Жени в генеральском посёлке под Москвой. Мама Жени никогда не работала, если не считать пары лет до рождения дочери. Она была прилежной домохозяйкой, спокойной, доброй, по-домашнему уютной, полностью посвятившей себя семье. Женя росла в любви и заботе, а отец с армейской настойчивостью воспитывал в дочери чувство долга, приучал её к самостоятельности и дисциплине. Его старания не прошли даром, с семнадцати лет Женя жила своей жизнью отдельно от родителей. Училась она с интересом, поэтому легко, а общительность и весёлый характер делали её центром внимания любой компании. К тому же, Женя была девушкой красивой, обаятельной, что не ускользало от внимания парней, окружавших её. На стажировку в элитное издательство «Прогресс» Женя попала не без отцовской помощи, но, как и в случае с Романом, здесь сработал принцип, что таланту надо помогать.
    Роман же был выходцем из семьи потомственных дипломатов. Ему пророчили прямую и гладкую дорожку в МГИМО, но он проявил завидное упрямство и поступил туда, куда давно мечтал -  на факультет журналистики в МГУ. Вот, правда, в «Прогресс» он попал по просьбе своего дяди, одного из помощников министра иностранных дел. Роман был человеком одарённым и дяде не пришлось за него краснеть. По окончании университета родители не без помощи того же дяди построили Роману кооперативную квартиру, правда не в самом престижном районе, но зато близко к станции метро, что позволяло ему добираться до работы в течение получаса, что для Москвы считается практически мгновенно. В остальном родители не особенно баловали Романа, может только иногда помогали деньгами. Да ещё дядя как-то на день рождения подарил ему свой старенький «жигулёнок». Поначалу Роман был рад этому подарку, но после, в избытке хлебнув водительских проблем, продал её какому-то мужику с Украины. На полученные деньги он обустроил свою квартиру, купил музыкальный центр и новую портативную пишущую машинку, да ещё хватило денег на туристическую поездку в Карпаты.
В тот период жизни Роман строил свои отношения с девушками осторожно, много было желающих выйти за него замуж. Роман действительно был женихом завидным: молодой, красивый, тогда ещё с машиной, квартирой и серьёзными перспективами на будущее. Но у него была на этот счёт своя принципиальная позиция. Она была не нова, но он твёрдо верил в неё и потому готов был следовать ей до конца. А заключалась она в том, что он рано или поздно обязательно встретит такую девушку, которая станет смыслом всей его жизни, без которой он не сможет прожить и дня. И только такую девушку он видел верной подругой, женой и матерью своих детей. Он почувствует её всем сердцем, интуиция обязательно подскажет ему -  вот она, именно та, которую он так долго ждал. Роман встречался с девушками, прислушивался к себе, но потом после недолгих отношений, говорил им «прости», и они расходились навсегда. Встреча с Женей расставила всё по своим местам. Его любовь к ней возникла сразу, в первый же вечер, который они провели вместе. Она вспыхнула в нём целой гаммой самых ярких, новых чувств. И он был совершенно уверен, что это имена она, его избранная. Рядом с Женей Роман жил, как дышал…

            … Он отвернулся от окна и посмотрел на бумаги, разбросанные по всему столу. Ему надо было отобрать самые срочные сообщения, но таких в этот день не было. Роман встал, надел пиджак, снял с вешалки плащ и пошёл к шефу. Постучав, вошёл в кабинет.
- Олег Павлович, - сказал он, обращаясь к мужчине, сидящему за столом, – разрешите мне сегодня закончить  пораньше? Как вы на это смотрите?
Олег Павлович, человек средних лет, круглолицый и добродушный, посмотрел на Романа поверх очков и отложил в сторону толстый фломастер, с которым работал.
 - Неважно себя чувствуете, а Роман Сергеевич? – участливо спросил он. – Вы и правда плоховато выглядите. Что случилось?
- Чувствую себя действительно паршиво, только это болезнь не физического характера, а скорее душевного.
- Роман Сергеевич, не говорите загадками. Конечно, вы можете идти домой, отдыхайте сегодня. Но потрудитесь всё-таки объясниться.
- Ничего серьёзного! Я бы назвал своё состояние лёгкой формой депрессии, приступом ностальгии, кратковременным психозом, потерей чувства времени…
- Достаточно!  - прервал Романа шеф. – У меня тоже такое бывает. Иногда, знаете ли, накатит…      В общем, мой вам совет: надо хорошенько выпить, но… Завтра, чтобы как огурец! Не подводите меня.
- Спасибо за совет, я так и сделаю, – усмехнулся Роман.
Выйдя из здания агентства, он остановился. А куда, собственно, он намеревался пойти? Небо затянуло низкими сырыми тучами, время от времени, как бы нехотя, срывался мелкий дождь, но было тепло. Роман любил осень в Париже. Иногда, под настроение, он мог долго гулять по его старым улочкам, всматриваться в спешащих прохожих, заглядывать в уютное тепло маленьких кафе. Но сегодня у него было настроение совсем иное. Подняв воротник пальто, и засунув руки в карманы, он не торопясь пошёл в сторону перекрёстка. Пройдя небольшой сквер, дорожки которого были усыпаны опавшими листьями каштанов, Роман свернул на маленькую улочку и пошёл, куда глаза глядят. Ему было всё равно куда идти, лишь бы подальше от суеты большого города, от потока людей, спешащих домой и вообще от городской сутолоки. Мелкий дождь усилился, и это лишь дополняло настроение Романа грустным аккомпанементом осени. Мысли Романа крутились вокруг одного и того же вопроса: был ли он тогда один виноват в разрыве с Женей?  Раньше он часто задавал себе этот вопрос и находил с десяток ответов, но эти ответы были какими-то неточными, неокончательными, они не удовлетворяли его. И каждый раз в них он оправдывал себя, перекладывая часть вины на Женю. И было ли это справедливым? Роман считал, что да, было, ведь могла же она тогда понять его и то состояние, в котором он нёс всю ту чушь. Сейчас, по прошествии стольких лет, он подумал, что ему надо было настойчивее искать её, а не надеяться, что Женя сама вернётся.
Уже в сумерках Роман дошёл до очередного кафе. Через большое окно, всё в дождевых потёках, он увидел, что людей в нём было немного, а приглушённый свет поманил его своим теплом и домашним уютом. Он толкнул дверь, колокольчик над головой дружелюбно звякнул, а запах кофе и жареного мяса напомнили ему, что неплохо было бы поужинать. Осмотревшись, он кивнул пожилому бармену, и, заметив в углу вешалку, направился к ней.
- Добрый вечер, мсье. Вы у нас впервые? – услышал Роман приятный баритон бармена. Он посмотрел в зеркало, поправил волосы, и, повернувшись, сказал:
 - Да, я у вас первый раз, случайно забрёл.
- О, у мсье странный акцент. Вы поляк или чех? – удивился бармен.
- Нет, я русский.
- Бог мой! Это воистину замечательный вечер! – воскликнул бармен, забавно всплеснув руками.
 Между тем, не забывая правила гостеприимства, он вышел из-за стойки и жестом пригласил Романа к столику.
- Мсье позволит занять его внимание буквально на пару минут? – вежливо улыбаясь, спросил он.
- Да сколько угодно, – ответил Роман.
- Надеюсь, мсье не посчитает слишком навязчивой мою просьбу выпить со мной по стаканчику за эту памятную встречу?
- Отчего же, я с удовольствием поддержу ваше предложение, тем более, что погода сегодня способствует этому. Кстати, а как называется ваше кафе?
-  Так и называется «У дядюшки Луи», а дядюшка Луи, как нетрудно догадаться, это я. Однако сразу хочу спросить, мсье будет ужинать, или вы просто зашли погреться и выпить чашечку кофе?
- Я бы поужинал, – согласился Роман.
- О, в таком случае я бы порекомендовал вам наше фирменное блюдо -  мясо по-луизиански. Вы только представьте себе: молодая говядина с пряными и острыми тушёными овощами и с соусом из сельдерея. А, ну как вам?
-  Заманчиво! – засмеялся Роман.
- Одобряете?
- Вполне!
- Тогда минутку терпения, – сказал дядюшка Луи и повернулся к бару. – Жаннет, душа моя, выйди на секунду.
За стойкой появилась женщина в переднике.
 - Жаннет, порцию нашего фирменного мяса за этот столик, пожалуйста. И два аперитива, - женщина кивнула и ушла на кухню.
- У вас очень уютное кафе, – сказал Роман, оглядевшись по сторонам.
- Благодарю, – улыбнулся Луи. – Мы стараемся, чтобы людям у нас было приятно посидеть. У нас что-то вроде семейного кафе. Люди приходят к нам поужинать, приятно провести время за бокалом вина, а есть семейные пары, которые у нас постоянные посетители.
- Да, - согласился Роман,- это говорит о многом.
В это время появилась Жаннет с бокалами. Кивнув ей, Луи сказал: - Проследи за мясом сама, хорошо?
И обращаясь к гостю, он продолжил: - Мсье, я прошу великодушно меня извинить за мою навязчивость, но видит Бог, я не могу припомнить случая, чтобы моё кафе посетили русские. Мы живём в таком районе, в котором туристы редкие гости. А ведь я в некотором роде породнился с вашей страной. Дело в том, что один мой далёкий предок по отцовской линии во время войны с Россией попал в плен. Было это в 1812-м году. По неизвестным причинам он там остался. Семейная легенда гласит, что он стал учителем французского языка, потом удачно женился на молодой богатой вдове и через какое-то время они открыли частный пансионат для детей состоятельных родителей. Они приезжали во Францию и говорят, не однажды. Так что, где-то сейчас, на бескрайних просторах России живут мои далёкие родственники.
Закончив свой рассказ, Луи откинулся на спинку стула и радушно улыбнулся: - Хочу выпить этот чудесный напиток за своих далёких родственников и за Россию, страну загадочную и удивительную.
- Поддерживаю ваше желание, – ответил Роман и поднял бокал.
Через полчаса они сидели, как старые приятели. Роман с удовольствием ел действительно замечательно приготовленное мясо, а Луи продолжал рассуждать о непонятной России.  И слушая пожилого француза, Роман не переставал мысленно возвращаться к Жене. И вдруг, в какой-то момент его осенило: Женя рано или поздно обязательно придёт в кафе, где они встретились. Почему он так решил, было не понятно даже ему самому, но то, что так будет, Роман уже не сомневался. Что подсказало ему это? Интуиция, обстановка кафе, в котором он сейчас сидел?    Впрочем, это уже не имело значения, теперь он будет каждый день заходить в то кафе в надежде, что она его там ждёт.

        … В командировку Женя улетела неожиданно. Ещё совсем недавно, утром, они обсуждали, как проведут день рождения Романа, куда пойдут и будут ли кого приглашать, а ближе к обеду она сообщила ему неожиданное решение руководства откомандировать её в Улан–Удэ. Самолёт вылетал через три часа. Женя нашла Романа, выходящего из комнаты дежурного редактора.
- Ромашка, караул! Меня срочно отправляют в командировку, самолёт через три часа!
- В какую командировку? Куда? – он ещё не понял, что случилось.
-  В Улан-Удэ! Мне времени осталось только собраться и бегом в аэропорт. В Улан–Удэ меня встретят и организуют интервью с верховным ламой, – сказала она, заглядывая ему в глаза.
- Не понял! Так что, мой день рождения накрылся?! – наконец до него дошёл весь ужас положения. - Отказаться никак нельзя?
- Да как же я теперь откажусь, когда сама начала эту тему! Ты же знаешь, я полгода носилась с ней, чуть не каждый день просилась туда в командировку, шефу всю плешь проела, а теперь пойду отказываться?
- Жень, скажи честно, ты сама напросилась? Зная, что у меня день рождения, ты всё-таки настояла, чтобы тебя туда отправили?
- Да нет же! Ромочка, миленький, ну пойми, что это просто совпадение. Для меня самой это как снег на голову. Я даже спросила, нельзя ли перенести поездку, так на меня посмотрели, как на больную. Это закон подлости, понимаешь? Короче, надо лететь.
- Всё ясно! – со злым прищуром, сказал он. – Можешь лететь куда угодно!
- Ромашка, не смей на меня злиться, а то я сейчас разревусь! Ну, разве я виновата, что так получилось?
- Может ты и не виновата, но ты должна была отказаться, надо было что-то придумать, соврать, в конце концов. Получается, что тебе этот старый лама дороже, чем я.
- Ну, конечно, ты дороже, но ведь такой шанс может больше не представиться. А твой день рождения мы отметим после, когда я вернусь.
- День рождения бывает только раз в году и в определённый день, это даже крокодил Гена знает.
- Ну, Ромочка, ну миленький, любименький…
- Что миленький, любименький?! Кинула ты меня, вот и всё! Променяла на какого-то ламу!
- Нет, не кинула! Не смей так говорить!
- А я говорю, что кинула!
- Нет, не говори так!
- А как я должен говорить? Что мне теперь, прыгать от радости, что ты улетаешь в мой день рождения?
Женя молчала, опустив голову, теребя пуговицу на его рубашке.
- Слушай, мне надоели твои приёмчики! Ты, как только что-нибудь натворишь, сразу начинаешь прятаться за маской маленькой, обиженной девочки.
- Я не прячусь, мне правда очень стыдно и тяжело улетать, но и ты пойми меня.
- А меня кто поймёт? Это мой день рождения и мы вместе строили на него планы. А теперь всё коту под хвост! Ты предательница, Женя! Ты говорила мне о любви и тут же предала  при первом удобном случае!
- Не смей так говорить! Я не предательница! – воскликнула Женя, глядя на Романа снизу вверх, и в её глазах заблестели слёзы.
- Ну, пусть ты не предательница, но ты же могла отказаться, хотя бы ради меня. Ради нас и ради того, что есть между нами!
- Да как же я откажусь, если сама полгода просилась в эту командировку?!
- Знаешь, иногда приходится чем-то жертвовать ради сохранения отношений! А ты не способна на такую жертву. Я тебе сюрприз приготовил, да такой, о котором ты и мечтать не могла, и что теперь? В общем, всё, разговор окончен!
- Нет, не окончен! – топнув ногой, воскликнула Женя. – Я вернусь, и мы отметим твой день рождения! Тогда и свой сюрприз мне сделаешь. Он же не испортится до моего возвращения?
- К тому времени он просто потеряет свою актуальность. Знаешь, дорого яичко к празднику!
- Рома, ну прости меня, пожалуйста, мне и правда очень досадно. Но не лететь я не могу, просто не имею права. Постарайся меня понять, – сказала она, с мольбой глядя ему в глаза. – Ром, тогда может, хоть намекнёшь, что за сюрприз ты мне приготовил, а?
- Это уже не важно. В общем, лети, куда хочешь, только больше никогда не говори мне про любовь, – сказал он и зашагал по коридору.
- Рома, ну постой, не уходи, – канючила Женя, пытаясь догнать стремительно уходящего Романа. Он же не останавливался и не оборачивался, опасаясь дрогнуть в последний момент и из-за жалости потерять всю свою напускную строгость. Он решил на этот раз не идти на поводу у своих чувств, а проучить Женю как следует.
- Ну, Ромочка, миленький, родненький, не сердись на меня…
- Всё, я сказал, хватит! Лети куда хочешь!  Лети на мой день рождения, на свой, можешь вообще каждый день куда-нибудь улетать, но только больше не говори, что любишь меня!
Мимо них проходили сотрудники издательства, они с удивлением посматривали на странную парочку, качали головой и шли дальше.
- Рома, но ведь я правда тебя люблю! Ну, причём здесь командировка, если так получилось? Ром, а Ром, ну скажи, какой ты сюрприз мне приготовил? Ну, пожалуйста, а то я сдохну от любопытства!
- Теперь это уже не имеет никакого значения! – воскликнул он, и дойдя до перехода в другое крыло здания, захлопнул стеклянную дверь перед её носом.
В тот вечер он долго не уходил домой. Побродив по опустевшему издательству, и проходя по мокрому после уборки коридору, Роман заметил полоску света из - под двери отдела писем. Удивлённо хмыкнув, он заглянул в комнату. – Вот это да! – воскликнул он, увидев за столом Фокина. – Это что у тебя, приступ трудолюбия? Ты чего не дома?
- Да, надо было кое - что закончить. Короче, обещал сделать сегодня, – ответил Юра, потягиваясь  на стуле. – И вдруг смотрю, картина вторая: те же и Ковалёв. А ты сам чего тут?
- Да ну его! – непонятно ответил Роман.
- Кого его? – не понял Юра.
- Не важно! Просто пошло всё в задницу!
- И чего так вдруг?
- Вовсе не вдруг. Я с Женей поругался.
- И что? Был повод?
- Был! Мы разошлись во мнении, что такое любовь и как за неё бороться. Похоже, что в ближайшие несколько недель мы вряд ли помиримся.
- Ты что, обалдел? Совсем страх потерял? А с чего всё началось?
- У меня сегодня день рождения…
- Да ты что?! Правда? – удивлённо воскликнул Юра. – Поздравляю!
- Спасибо, только поздравлять особенно не с чем. У нас были с ней грандиозные планы, мы собирались отметить этот день по-особенному, так, чтобы запомнилось надолго. Ресторан заказали, вернее, столик. Да это всё ерунда, главное заключалось в том, что я готовил для неё сюрприз, да ещё какой!
-  Интересно! Какой такой сюрприз?
- А такой! В общем, как-то раз мы гуляли с ней и случайно забрели на Манежной площади в один маленький антикварный магазинчик. Заглянули в него просто от нечего делать, ради любопытства. Да к тому же стал накрапывать дождик. А магазин тот оказался совсем крошечным, скорее, это была антикварная лавка, чем магазин. Ну, мы побродили, посмотрели всякие подсвечники, какие-то старые вазы, статуэтки, в общем, то ли хлам, то ли произведения искусства – не поймёшь. И вот мы уже собирались уходить, как вдруг Женя увидела небольшую витрину с ювелирными изделиями.  Украшений в ней было немного, но вот один перстень поразил даже  моё воображение. Я смотрел на него, и он чем-то неуловимо напоминал мне Женю: такой же красивый, изящный, небольшой, и в нём была какая-то загадка, недосказанность. Я смотрел на него и мне почему-то показалось, что мастер, который сотворил это чудо, сам был влюблён, но его любовь была несчастливой. Я потянул Женю за руку, чтобы уйти, но она упёрлась и всё никак не могла глаз оторвать от этого перстня. Тогда я оставил её и подошёл к человеку, который стоял за прилавком – это был хозяин магазина. Я спросил его про перстень, и оказалось, что он стоит очень дорого. Короче, у меня таких денег не было и не предвиделось. Но перстень был настолько неотразим, что я твёрдо решил купить его во что бы то ни стало и подарить Жене. У родителей просить денег я не мог – совесть не позволяла. Оставался дядя. Я поехал к нему и всё, без утайки, рассказал. Конечно, я просил деньги в долг и обещал постепенно этот долг ему возвратить. Услышав стоимость перстня, дядя немало удивился. Но, хозяин той лавки заверил меня, что у него есть сертификат, подтверждающий стоимость перстня. Тогда дядя подумал и сказал, чтобы я приехал, а лучше позвонил ему, через два дня. Конкретно он ничего не обещал, но хотел помочь мне. Правда, в тот вечер он дал мне немного денег, чтобы я поехал и внёс их в качестве залога – такой перстень могли купить в любой момент. Через два дня дядя сам позвонил и сказал, чтобы я приехал за деньгами. Но этой суммы всё равно не хватало на перстень, и вот тогда я продал свой музыкальный центр, а Жене соврал, что одолжил его другу – якобы тот открывал своё кафе, а музыки у него не было. Благодаря залогу, хозяин перстня обещал подождать, не продавать его ещё некоторое время. Мне пришлось срочно брать в других редакциях горящий материал, чтобы набрать полную сумму. В общем, настал день, когда я поехал и выкупил перстень. Но мне не хотелось вот так просто взять и подарить его Жене, нужен был какой-то подобающий случай. И вот тогда я решил подарить его ей на свой день рождения. Я терпеливо ждал и вот дождался: я здесь, а она летит в этот Улан-Удэ. Здорово, правда?
- Да… - Протянул Юра. – Как-то всё очень печально, прямо хоть бери и пиши жалистный рассказ.
- Юра, кончай ёрничать! Мне не до юмора.
- Короче, её послали в командировку, а ты остался без дня рождения, зато при перстне? Но знаешь, ведь ради профессии, вернее, ради её профессионализма и простить Женю не грех. Представляешь, на какую жертву она пошла во имя выполнения своего долга?
- Ради долга? А ты представляешь, на какую жертву она могла бы пойти ради наших отношений, могла, но не пошла!
- Ромка, но ведь такое предлагают не каждый день. Тем более, что это Женина тема. Кого же посылать, если не её?
- Да кого угодно! Что у нас, мало хороших журналистов?  Написали бы не хуже неё, а может и лучше!
- Если честно, то я на стороне Жени. Вот если бы у меня была такая ситуация, я бы на её месте поступил бы точно так же. В конце концов, извини за пафос, но это действительно наш профессиональный долг. Судьба у нас такая, журналистская.
- Да что ты мне тут политзанятия проводишь!  Долг, долг… Слова-то все вроде правильные, только вот не по человечески это, неверно по душе, по совести!
Оба сидели и молчали, каждый думая о своём. - Ты пить будешь? – неожиданно, спросил Роман.
Юра пожал плечами. – А баба твоя? – в ответ спросил он, вспомнив анекдот про мужика в кинозале, который предлагал всем выпить и мешал смотреть фильм.
- Я серьёзно, будешь?
- Куда же я денусь? Буду, конечно.
- Тогда поехали ко мне.
- Поехали! Эх, расступись, ромалы, мы гулять будем!
       Был второй час ночи. Роман пьяно ставил на проигрыватель одну и ту же пластинку, а Юра молча наблюдал за ним, не мешая другу страдать. Наконец, он не выдержал: – Романыч, ну хватит себе душу рвать. Ты же знаешь, проходит всё, пройдёт и это. Потерпи, со временем всё само образуется.
- Потерпи, говоришь? Да терпелка больно мучительная.
- А ты как думал? Любовь она такая! Вот слушай, когда я служил в кавалерии, была у нас в эскадроне кобыла Зорька…
- Юр, заткнись, а? Тут на душе кошки скребут, а ты со своими шуточками, –  и помолчав, повторил, наверное, уже в сотый раз за вечер: – Нет, но как она могла? Как?!
Юра промолчал, ему надоело отвечать и спорить об одном и том же.
- Получается, что ей работа дороже и ближе меня. Говорила мне о любви, уверяла, что умрёт без меня, заглядывала в глаза, шептала всякие бабские нежности, а как только подвернулся случай, тут же фьють… - Роман попытался свистнуть, но губы не слушались его. – Фьють… Фьють… В общем, помахала мне ручкой. И что в итоге получатся?
- Получается, что она профессионал высокого класса, – вставил, Юра.
Роман не был настолько пьян, как могло показаться, но обида, подогретая водкой, снова вспучилась и обожгла его самолюбие.
- А может мы просто устали друг от друга, а? Всё-таки два года вместе, срок немалый. Точно! Она устала от меня! Потому что я любил её, ценил, как женщину, как верную подругу, а она что сделала? Она взяла и плюнула мне в душу! Вот взяла и плюнула!
- Не говори ерунды! – отмахнулся Юра. Он смертельно устал спорить с Романом.
- Нет, всё-таки верно говорят, чем меньше женщину мы любим, тем…  Как там дальше? В общем, чем меньше, тем больше. И чего я так мучаюсь? Любовь? Да вот она, любовь, размером с командировочное удостоверение. А я, дурак, так хотел сделать ей подарок, старался удивить, обрадовать. Хотел через этот сюрприз выразить ей свою любовь… А она?
Роман выкрикивал короткие фразы, не очень задумываясь над их смыслом. Ему хотелось наговорить как можно больше обидных слов в адрес Жени. В душе Роман понимал, что всё, сказанное им, явная чушь, он никогда не считал Женю такой, в чём обвинял её весь вечер. Но обида и водка несли его дальше.
- Можно за мной ходить хвостиком, можно требовать от меня любви и знаков внимания – всё это можно! Нельзя только одного: делать из меня дурака! Лицемерить, врать мне на каждом шагу про свою любовь, изображать преданность, а после взять и так подло меня кинуть! Это мерзко, это предательство, недостойное порядочной женщины. Хорош бы я был после всего этого, если бы сделал ей предложение. Вовремя я одумался, как чувствовал! И ведь что особенно обидно, купился на самый дешёвый, самый банальный приёмчик. Сказать тебе, чего она хотела на самом деле? Она замуж хотела! И только! Остальное всё -  враньё и игра!
В пылу своего монолога Роман не заметил, что Юра давно смотрит поверх его головы широко раскрытыми глазами, а в них отчётливо читался испуг и растерянность. Юра хотел что-то сказать, но звук застрял у него в горле. Ещё ничего не понимая, Роман оглянулся: в дверях комнаты стояла Женя, а на полу лежала её чёрная дорожная сумка.
- Женя?! Ты откуда? Как ты здесь… - он был растерян до такой степени, что мгновенно протрезвел. Женя медленно, очень медленно перевела взгляд с Юры на него.
 – Мы полдня просидели в аэропорту – Улан-Удэ не принимал. И только сейчас рейс отменили до утра. Я в такси и сюда. А вы, мальчики, празднуете? – спросила она таким ледяным тоном, которого Роман никогда от неё не слышал.
- Женя, а что же нам оставалось? Ты улетела, а мы... Вот, решили собраться, посидеть по-холостяцки. Правда, Юра?
В ответ растерянный Юра только кивнул головой.
- Да, конечно, конечно! Как- никак, день рождения, имеете право. Посидите, выпейте, поговорите о самом наболевшем. Только у меня есть просьба: пожалуйста, не надо пить за меня, ладно? Ну, всё, вы веселитесь, а я пошла в душ. Рома, ты сегодня поспи на диване – от тебя таким перегаром несёт, что я даже здесь его слышу.
- Охренеть! – тихо, по слогам, шёпотом произнёс Юра, когда Женя вышла.
- Она много слышала?
- Точно не знаю, но если она не сразу вошла в комнату, то думаю, что слышала всё.
- Меня больше настораживает то, какой она вышла – я такой её никогда не видел.
Юра поднялся и стал быстро собираться.
 – Ты куда это намылился? Совсем, что ли, с испуга очумел? Куда ты за руль в таком виде? – спросил Роман.
- Я за руль не сяду, такси поймаю, а машину завтра заберу, – отмахнулся Юра, и перед тем, как уйти, добавил. – Рома, ты не прав! Вообще не прав! Не знаю как, только теперь хоть на коленях стой, но выпроси у Жени прощение, если конечно, получится – ты тут такого нагородил!
Юра ушёл, а Роман смотрел в окно и пытался представить, как он завтра будет разговаривать с Женей. Мысли в его голове путались, объяснения не выстраивались, а перед глазами стоял тот медленный Женин взгляд, который так его напугал. Он подошёл к столу, налил себе почти полный бокал водки, и, выпив его, не раздеваясь, лёг на диван: у него было полное ощущение, что грядёт что-то страшное, непоправимое.
Проснулся Роман поздним утром оттого, что яркий свет заливал всю комнату. Он тяжело поднял голову, посмотрел на беспорядок на столе и тут же всё вспомнил. Надо было идти в спальню и попытаться хоть как-то объяснить Жене всё то, что происходило с ним вчера. Но ему было стыдно, неудобно, а вернее, просто страшно посмотреть в глаза Жене. Он, недолго думая, налил себе водки и сильно морщась, выпил полную рюмку. Выждав минуту, Роман пошёл в спальню, но она оказалась пуста, а постель была аккуратно застелена. Тогда он позвал Женю, но ответа не последовало. Всё стало понятно: Жени в квартире не было, видно она очень рано уехала в аэропорт. Роман прошёл по всем комнатам в надежде, что Женя оставила записку, но её нигде не было, зато в прихожей он нашёл Женин экземпляр ключей от квартиры.
Выпив вторую рюмку водки, он позвонил в издательство и отпросился на весь день. У него была мысль срочно поехать в аэропорт, но подумав, он понял, что Женин рейс давно улетел и ехать в аэропорт просто бессмысленно. Чтобы как-то занять себя и отвлечь от тяжёлых мыслей, Роман занялся уборкой.
       … Первые дни после ухода Жени, он ждал от неё звонка, слабо надеясь, что её обида поутихнет, а разум возьмёт верх над чувствами. Но время шло, а Женя не звонила. Потом он решил, что она просто наказывает его таким образом, но обязательно вернётся к нему, как только закончится её командировка.
И вот спустя несколько дней после Жениного отъезда в комнату, где работал Роман, заглянула Надя, секретарь издательства.
- Рома, а что у вас с Женькой произошло?
- Тебе-то какое дело?
- А такое! Ты сначала выслушай, а потом уже хамить будешь. Короче, сегодня наш главный опоздал, чего с ним сроду не бывало. Я уже решила, что он заболел, хотела ему домой звонить. А он просто задержался на улице. Заходит и протягивает мне бумажку. Я смотрю, а это Женькино заявление об уходе. А шеф мне и говорит: «Наденька, отнесите это заявление в отдел кадров и попросите от моего имени, чтобы Савельевой оформили увольнение, а трудовую отправили по почте до востребования». Представляешь, я так и обалдела! А ещё, он даёт мне заполненное Женькиной рукой командировочное удостоверение. Ну, думаю…  Стой, Роман, не убегай!  Ты куда?
Через минуту в кабинете главного редактора он узнал, что Женя встретила его перед издательством и уговорила выслушать прямо на улице. Оказывается, она вчера вечером вернулась из командировки, а сегодня пришла, чтобы отчитаться и отдать черновик очерка. Потом протянула шефу заявление об уходе. Главный был очень удивлён, хотя бы потому, что так не делается, есть определённый порядок. Но она так его просила, умоляла, готова была расплакаться, что он согласился, вошёл в её положение и взял заявление. Конечно, он поинтересовался причиной её столь стремительного ухода, на что она ответила: «крайние семейные обстоятельства».
Не дожидаясь конца рабочего дня Роман уговорил Фокина и они поехали на Кутузовский в надежде застать Женю дома. Но там её не оказалось. Тогда они решили вечером объехать всех знакомых, где она могла появиться. Но и это не дало результатов, Жени не было нигде. Оставалось одно: съездить в генеральский посёлок, где жили родители, и попытаться там встретить её. Как раз на следующий день был выходной. Они с Юрой поехали туда, но всё оказалось гораздо сложнее, чем им представлялось. Добравшись до подмосковного посёлка, они увидели, что он охраняется, как стратегический объект.  Вокруг него стоял бетонный забор, а въезд охранялся солдатами – без специального пропуска в посёлок не попасть. Просидев весь день в машине рядом с проходной, они надеялись случайно встретить Женю, но и эта затея оказалось пустой. Тогда под вечер они пошли на хитрость: за бутылку водки договорились с солдатом на проходной, что напарник его останется дежурить, а он сходит на разведку и узнает, живёт ли с родителями дочь генерала Савельева. Солдат вернулся нескоро, а его новость была ещё хуже – никакой дочери в доме нет, и как сказали ему соседи, она очень давно там не появлялась.
Шли дни, а Жени всё не было. Однажды ему позвонила соседка Жени по лестничной площадке. Она попросила Романа собрать её вещи, что оставались у него, и завезти их ей домой. Роман обрадовался, сделал всё, что просили и приехал на Кутузовский, но и на этот раз его надежды не оправдались. Соседка рассказала, что ей позвонила Женя, не сказав откуда звонит, дала номер телефона Романа, попросила позвонить ему, чтобы он привёз её вещи и передал их ей, а Женя, как будет время, сама заедет за ними… Через полгода Роман окончательно перестал ждать Женю и больше не вздрагивал от каждого телефонного звонка, а спустя ещё какое-то время зажил своей привычной, холостяцкой жизнью.

        … После встречи с Женей, Роман стал бывать в том кафе каждый день, стараясь попасть в него именно в обед, тогда, когда они встретились. Каждый день, приходя туда, он с волнением открывал дверь и заходил в кафе, но убедившись, что её там нет, садился за столик и заказывал себе обед. Каждый раз Роман немного расстраивался, что Жени опять нет, но от этого его уверенность в скорой встрече крепла ещё больше.
В тот день дождь лил с самого утра. Роман вышел из здания агентства, раскрыл зонтик и, стараясь обходить лужи, заспешил на угол улиц Коллот и Мазарини. Войдя в кафе, он подождал, когда с зонтика скатится вода, затем сложил его и поставил в специальную корзину рядом с вешалкой. Сняв пальто, Роман повернулся в зал, чтобы убедится, что его столик свободен. И тут он увидел Женю.  Она сидела за его столом и смотрела на него с улыбкой. От растерянности Роман замер, а Женя показала рукой на свободный стул рядом с собой.
- Здравствуй, Женя, – сказал он, подойдя к столу.
- Ромашка, привет! – ещё радостнее заулыбалась она. – Ну, чего ты так растерялся? Не ожидал меня здесь снова увидеть? Садись, не стой истуканом!
- Да в том-то и дело, что я надеялся тебя увидеть в этом кафе, подумал, что ты догадаешься сюда снова прийти, но всё равно наша встреча стала для меня неожиданной.
- Я тоже подумала, что ты станешь здесь бывать после той встречи. Почему я так решила, даже сама не знаю. Я бы заглянула сюда раньше, но у меня были срочные дела. А сегодня, когда я пришла в кафе, то первым делом поинтересовалась о тебе у бармена, а он сразу вспомнил иностранца, который последнее время постоянно у них обедает. Мне оставалось только набраться терпения и дождаться тебя.
- Да, я с тех пор стал здесь обедать, – сказал он и, помолчав, добавил – Женя, а ведь ты почти не изменилась! Только чуть прибавила солидности, стала настоящей дамой.
- Подлизываешься? – засмеялась она, но было видно, что этот искренний комплемент польстил ей.
- Да теперь-то чего подлизываться? Уже поздно.
- Нет, Ромачка, подлизываться к женщине никогда не поздно!
- Жень, а тот твой спутник, это муж?
- Этьен? Да, мой муж.
-  Это он тогда пытался за тобой ухаживать?
- На конференции? Он! Невероятно, но Этьен сумел меня разыскать, хотя со времени той конференции прошло почти два года.
- Интересно, как же ему удалось тебя найти? Я ведь тоже тебя искал.
- Видишь ли, сначала он совершил ошибку и угробил на мои поиски полтора года. Правда, он тогда бывал в Союзе наездами и когда приезжал, бегал по всем редакциям, пытаясь меня найти – он не знал, какую газету или журнал я представляла. Потом ему подсказали, как можно меня найти другим, официальным путём и тогда он обратился к пресс-атташе своего посольства в Москве, те связались с МИД или МВД – точно не знаю – а остальное было делом техники. Вот так меня и нашли через прописку и паспортный стол.
- Вот же я идиот! – воскликнул Роман и хлопнул рукой по столу. – Ведь всё так просто! Как же я сам не сообразил разыскать тебя через своего дядю и его связи?
- Рома, ты не расстраивайся, это всё равно ничего бы не изменило. Пойми, я ведь тогда ушла не для того, чтобы пострадать, а после вернуться. Нет, я ушла навсегда. Когда я увидела тебя в прошлый раз, думала, что у меня сердце остановится, так я разволновалась. А потом… В общем, чем дольше я смотрела на тебя, тем сильнее поднималась во мне старая обида. От радости встречи у меня и следа не осталось. Я тогда и не думала возвращаться в это кафе в надежде снова встретить тебя. Просто, немного успокоившись, я поняла, что это обыкновенное ребячество и детский максимализм, и что нам обязательно надо встретиться, хотя бы ради нашего прошлого.
- Ты меня прости, Женя, – тихо сказал Роман, не поднимая на неё глаза.
- Да ты что! Я давно уже тебя простила! Правда, на это ушло несколько лет.
- Ты счастлива?
- Конечно, счастлива! Ромашка, я очень счастливая женщина, и мне грех жаловаться на судьбу. После нашего разрыва я уехала к тёте в Серпухов. Кстати, я тебе о ней никогда не говорила,  потому что как-то повода не было. Оказалось, что не зря, иначе ты и там бы меня достал. А так…  Всем своим я строго настрого запретила говорить тебе обо мне. Тётя обрадовалась – она женщина одинокая. Я устроилась в местную газету, но воспоминания о тебе не давали мне жить. Рома, я очень сильно болела тобой. У меня началась настоящая депрессия, и неизвестно чем бы всё кончилось, если бы не приезд Этьена. Я так думаю, что он спас меня от чего-то ужасного, непоправимого. В то время Этьен был мне просто интересен, но я его не любила, да и сейчас не люблю в общепринятом смысле этого слова. Во всяком случае, так как тебя я больше никого не любила. Но зато я видела и чувствовала, как Этьен любит меня, и это давало мне силы жить дальше. Наверное, я тогда и дала согласие выйти за него замуж только из-за своего чувства одиночества. Мы расписались в Москве, не без труда, конечно, и я переехала к нему в Париж. Здесь пять лет назад у меня родилась дочь, наша общая любимица. Я безмерно уважаю Этьена, он заботливый и любящий муж, и прекрасный отец. Он так балует дочку, что я боюсь, он её испортит. Он отличный журналист и хороший руководитель. На днях мы всей семьёй уезжаем в Северную Африку – ему предложили должность пресс- атташе в нашем посольстве. Ну, а как ты? Женат?
-  Как я? Нормально. Конечно, женат, иначе не был бы здесь, – ответил Роман и вдруг поймал себя на мысли, что рассказывать-то особенно нечего. Неужели, он так серо и неинтересно прожил эти девять лет?
- Дети есть?
- Нет, детей нет, не получилось.
- А как жена? Ты счастлив?
- Жена? Да, ничего, нормально. Насчёт счастья, не знаю что сказать. Да, пожалуй, тоже всё неплохо.
- Как тебе в ТАСС работается?
-  С чего ты взяла, что я в ТАСС?
- Да, очень просто. Во-первых, агентство рядом. Во-вторых, ты куришь «Кэмел», а не «Столичные» или «Космос», как все наши командировочные. В-третьих, ты одет по парижской моде. И, последнее: ты чувствуешь себя в этом кафе также свободно, как в пельменной на  Лениградском проспекте.
- Достаточно, убедила. Всё точно.  А в Париже я уже четыре года. … Скажи, ты  честно не держишь на меня зла?  Правда ты простила?
- Да, конечно простила! Ромашка, милый, ведь если бы не ты и не твой эгоизм, что было бы со мной сейчас -  я не знаю, но у меня точно не было бы того, что есть! У меня любящий и надёжный муж, славная дочурка и полная уверенность в завтрашнем дне! Я благодарна тебе и тому нашему вечеру, что всё так получилось!
- Понятно. Жень, а скажи, если бы мы тогда были женаты, как бы ты поступила?
- Как поступила бы? Думаю, что так же. Понимаешь, есть вещи и обиды, через которые невозможно переступить. Во всяком случае, для меня.
- Но неужели в тот проклятущий вечер ты действительно поверила в то, что я там нёс?
- Конечно, головой я понимала, что ты обижен из-за моего отъезда, что злишься на меня, но любила-то я тебя не головой, а сердцем, всей душой! А душа такие вещи не прощает…
…Женя вышла из кафе. Роман видел, как она перешла улицу, как села в свою машину и как машина медленно отъехала от тротуара, а он грустно смотрел ей вслед. Все эти девять лет он думал о Жене каждый день и мучился тем, что сломал ей жизнь. Наконец-то всё закончилось, и он поставил последнюю точку в истории своей любви.

Конец