Как поссорились Елизавета Петровна и Иоганна- 12

Принцесса – тетушка двух императриц

Совсем не обязательно быть специалистом-генетиком, чтобы судить о сходстве кровных родственников. Из века в век тетушки, невестки, золовки и прочая, как правило, женская родня имела пристрастие разбирать, кто из их племянников, племянниц, внучек и внучат на кого похож: у кого - чей рот, нос, брови и прочие типические признаки близкой или не очень родни. А для того, чтобы такую возможность имели их потомки, существуют портреты.
Причем, житейский опыт подсказывает, что в процессе взросления в облике любого человека имеют свойство проявляться черты нескольких родственников. Бывает, что сначала новорожденный  похож на бабушку – к полному её восторгу, - по материнской линии, затем на дедушку по отцовской, потом, вдруг, нос приобретает форму тетушкиного, а рот – дядюшкиного. В отрочестве, наконец, проступают черты матери или отца, а то и обоих родителей сразу. Или же происходит все наоборот, но годам к 20-ти человек становится самим собой. А если гены материнского или отцовского рода оказались сильнее, то они и составляют основную композицию его облика.

Если просматривать виртуальную галерею портретов представителей рода Нарышкиных, живших в XVIII веке, то можно заметить их типические черты: несколько удлиненный овал лица; внушительный подбородок;  как правило, прямой нос; открытый, высокий лоб; выразительные глаза.
Именно так можно описать лицо женщины, изображенной на портрете, представленном в данной главе. И действительно, это портрет Анастасии Ивановны Трубецкой – дочери княгини Ирины Трубецкой, в девичестве Нарышкиной. Причем, в отличие от роскошного, правда, посмертного портрета кисти А. Рослина, этот - прижизненный, написанный, когда вдова князя Кантемира уже вступила во второй брак и стала именоваться принцессой Гессен-Гомбургской.

На этом портрете, авторство которого приписывается художнику Францу Липпольду, Анастасии Ивановне слегка за сорок. Для середины XVIII столетия это уже, что называется, не первая молодость. Но, тем не менее, портрет вполне отражает мнение современников о женской стати принцессы Гессен-Гомбургской, которая вполне могла затмить и более молодых дам придворного круга.
Однако создается впечатление, что мы уже могли видеть нечто похожее на страницах нашего исследования. Действительно, а если приглядеться к портрету шестнадцатилетней Великой княгини Екатерины Алексеевны, представленному в шестой главе нашего исследования? Может создаться впечатление, что портрет Анастасии Ивановны, кисти Липпольда,  – это портрет повзрослевшей великой княгини! Ну, или же наоборот, портрет Екатерины, кисти Г. Гроота – изображение молодой княгини А.И. Трубецкой.
Напомним, что мать Анастасии была по рождению Нарышкиной. Не будем также повторяться, что Иван Иванович Бецкой по своему рождению был, скорее, более Нарышкин, чем Трубецкой. Если же настаивать, что «Иван, не знающий родства» мог быть фактическим отцом будущей императрицы Екатерины II, то получается…
А получается, что принцесса Анастасия Гессен-Гомбургская была фактически тетушкой двух императриц: по материнской линии Елизаветы Петровны - четвероюродной тёткой , а по отцовской линии Екатерины II - её единокровной родной тётушкой.