Человек без памяти

Клетка злокачественной опухоли
лишена генетической информации
и поэтому ведёт себя как одноклеточное животное...

К. Лоренц


Сумерки порождают странные метафоры… Раковая клетка ведёт себя как солдат, внезапно проснувшийся среди других солдат, говорящих на вражеском языке.

Уподобляя государство человеческому телу... (очень старое сравнение! Но есть своя мудрость в наивных и древних, почти первобытных мыслях. И есть масштаб: человек сравнивается с явлением. Впрочем, Платон как философ уступает себе как поэту... «Я хотел бы стать ночью, чтобы глядеть на тебя тысячами огней...»).

Раковые клетки для государства – это люди, лишённые памяти. Злое беспамятство разрушает народ – эту разросшуюся, рассеявшуюся семью. Если бы восстали наши предки, стряхнув с себя могильную землю, и узнали наши дела – они обняли бы нас? Или отшатнулись?

Им есть с чем сравнить. Не существует в мире героев, которых родившиеся на нашей земле не превзошли бы многократно. Две с половиной тысячи лет живёт легенда о том, как Муций Сцевола сжёг свою правую руку, демонстрируя этрусскому царю силу духа римлян. Кто знает, что действительно произошло тогда? Даже если всё правда – вот подвиг гораздо больший, которому меньше века. Советский лётчик Александр Мамкин сгорел целиком, таща своей волей подбитый зажигательными пулями тихоходный самолёт с детьми и ранеными, не имевшими парашютов. И посадил самолёт обугленными руками, в лётных очках, вплавившихся в глаза.

Быть может, государство существует лишь до тех пор, пока граждане способны подражать героям? После подвига Сцеволы, известного всем римлянам и их врагам, Рим правил тысячу лет. Сколько проживёт наше государство, большинство граждан которого не знает о подвиге лётчика? О нём не написано ни в одном учебнике истории, хоть на свет просматривай каждую страницу. Как же можно написать? Тогда не хватит места, чтобы поместить фотографию диктатора на отдыхе или сведения о том, сколько стоила изба в шестнадцатом веке! Так много ведь вещей, более важных, чем подвиг героя, учебник не резиновый!

Способность помнить создаёт культуру. Невозможно стать человеком, если не подражать достойным. Возможны только всё более близорукий взгляд и неостановимо падающая планка. …«Люди должны вести себя как герои». «Люди должны подражать литературным героям». «Люди – не герои, но и не животные». «Люди – высшие животные». «Люди – обычные животные». «Люди хуже зверей»…

В чём наша опора, для всех нас, думающих на русском языке? Если не брать легендарную способность объединяться против внешних врагов? Если без них – в чём наша внутренняя сила? Существуют ли сейчас святыни, за глумление над которыми весь народ восстанет, как один человек, чтобы разорвать на клочки? Остались ли для нас базовые, простые понятия? Вера, Искусство, Мир, Подвиг? Или вера – это эзотерика, искусство – перфоманс, мир – туризм, подвиг – победа в телешоу? Что означают слова «вера отцов»?

Вера – самое сложное... Молитвы не долетают до Адресата, потому что мы сами не готовы к тому, чтобы их услышали. Что, если бы сам Бог вдруг появился перед человеком? На несколько осязаемых мгновений, прямо на улице, на сером асфальте серого дня, смотрящим насквозь, ожидающим только нашего слова, чтобы сотворить чудо? Какая мысль мелькнула бы первой? О мире на Земле? О возвращении любви? О просветлении тёмных и милосердии для жестоких? О наступлении Его Царства для всех? Ничего подобного. Первая мысль была бы – «порвутся же брюки, если упасть перед Ним прямо на асфальт». Вот и всё.

Неспособность вознестись мыслью, никогда, ни ради чего, неспособность поверить в силу и быстроту чистого чувства… Всё что угодно может сбить с любой настоящей мысли, даже с мысли о Боге. Если бы звёздное небо! Нет – хоть пролетевшая ворона, несущая в клюве объедок. Хоть из ниоткуда прилетевший глупый каламбур про подружку: Светка растолстела… Прям ходячая телепередача «Вокруг Света»… Нет твёрдости и упорства мысли, чтобы преодолеть закостеневшие границы. Слабые и лицемерные обречены ползать под молчащими небесами.

Мы носим древние имена героев, пророков, апостолов… Что осталось от их силы? Кто на самом деле ощущает себя «Первозванным» или «Защитником людей»? «Земледельцем» или «Божьей силой»? Кому собственное имя вошло в кровь? Кто поступками доказывает право носить своё имя?

Есть ли даже эстетика, близкая всей нации? Красота, отзывающаяся в сердце любого? Что это? «Предвечный совет» Андрея Рублёва? Роман «Война и мир»? Поэма «Сто пятьдесят миллионов»? Балет «Весна священная»? Чудо – если найти на пространствах страны, на всём её пятнадцатичасовом самолётном перелёте, когда из зимы влетаешь в весну и опять в зиму, одну тысячу тех, кто почувствовал, вдумался хотя бы в четыре этих шедевра, понял бы их как разные грани единого мироздания. Значит, мы – малое тысячное племя, неразличимое в чужеродных толпах? Вымирающие потомки великих, забывшие об их существовании?

Есть ли хотя бы лица, узнаваемые всеми – от мала до велика? Сколько людей, когда-либо живших на нашей земле, не вызывают сейчас вопроса «кто это?». Ни у кого? Сколько недоумённых мотаний головами можно собрать прямо сейчас, выбравшись на улицу с портретом Чехова? Невского? Ивана Третьего? Покрышкина? Рахманинова? Неужели единственный стопроцентно узнаваемый – всего лишь действующий глава государства?..

Спасение от надвигающейся пустыни – в том, что ещё существует великая река русского языка, текущая с тех времён, когда наш мир был молод. Река памяти и неисчислимых певучих созвучий, мгновенно приходящих на ум… Изумительный изумруд…

А какая поэтическая даль в томном слове «фиолетовый», сумеречном, ночном, нежном, тайном, уютном и одновременно – наполненном гордой красотой фиолетовых цветов – люпинов, не умеющих наклоняться и любящих приволье широких полей…

Но река засыхает, задыхаясь от нечистот. Отмирает исконное значение старинных слов, незаметно задающих нравственный стандарт.
«Лицезреть» – зреть лицо. Не рожу, харю, морду, рыло, табло, чавку или физиономию. Человеческое лицо. Что ж... Теперь слово «лицезреть» используется пару раз за жизнь и только саркастически.

Жизненное поприще – это расстояние. От чего-то, но ведь и к чему-то? Пройти, попрать ногами – то есть преодолеть и оставить за спиной. Не растоптать, а именно презрительно попрать – с высоты человека. Достоинство приобретается в опасном пути, в преодолении препятствий – вот главный смысл слов «жизненное поприще», обучающих незаметно и мягко, одним своим звучанием. Слово отзвучало, но продолжают раскрываться и другие смыслы: есть дальний горизонт, не живи одним днём. Будь выносливым, терпеливым. Не нужно метаться, выбирай прямую дорогу…

Ушла и высокая эстетика прежних слов. Таких, как «светозарный», объединяющего рассветную и вечернюю зарю… Жизнь светла, потому что идёт от зари до зари… И сама «заря» – как кратко и звучно! Кто использовал в последний раз это слово? Сколько лет братской могиле, где похоронены такие слова?
Величие языка – в изобилии, глубине, неслучайной поэзии смыслов…

Недавнее советское прошлое оставило множество фраз, составляющих для старших область понятного, картину мира. Но только для старших. Самое разговорное для большинства уже стало набором букв. «Ликбез проведу»... «Вас вызывает Таймыр»... Что проведёте? Кто вызывает? А что сохранилось от речи предыдущей эпохи? Кто из нас в последний раз произносил фразу «это бесчестно»?

Чем мы поддерживаем жизнь великой реки? Оградительной дамбой, поставленной не в том месте? Разве стал бы беднее русский язык, если бы в него впадал, например, живописный приток украинского языка? Разве не чудесно было бы говорить и «девушка» (от «дева»), и «дивчина» (от «диво»)? Разве не увеличились бы в геометрической прогрессии возможности языка, творчества и любви, мысли и действия?

Может, живому языку нужны классификации и периодизации? Знал ли сам Бродский, что любимый им приём по-учёному называется «анжамбеман»? Или он сначала совершил тысячу сумасшедших прыжков с обрыва фразы, как инструктор-парашютист, крепко прижимая к себе очумевшего и счастливого читателя? А потом случайно узнал название своего прыжка? И пожал плечами.

Могут ли живой язык защищать служители анатомического театра? Вооружённые острым антиталантом, «языковеды» кромсают произведения, сооружая из останков мусорные пирамиды своих монографий, составляют словари несуществующего, гавкают вслед улетевшим кометам.

Что такое словарь синонимов? Их нет в природе, каждое слово неповторимо. Относящиеся к одной «части речи»? Да с чего вдруг? Разве «красивый» ближе к «чудесному», чем к «поступку», «жесту», «мелодии»? И как можно умудриться (точнее – удебилиться) сделать нечитабельный учебник литературы? Написать диссертацию о Маяковском, из которой сам поэт не понял бы ни абзаца?

Зачем изобретать реформы и неработающие законы, когда есть литературные нормы? Проще ведь учиться у тех, кто по-настоящему умел читать и писать, а не у существ с башками-портфелями, не способных создать ни единой стихотворной строки даже ради спасения собственной жизни. «У Булгакова так написано» – это исчерпывающее доказательство правоты.

…Сегодня полнолуние, но не это самое удивительное. Прямо передо мной огромная толпа, но никто не смотрит на луну. Что не так с этими людьми?! Она же прямо над головой! Её чистый свет не повторить человеческими руками!

"Кто бы нанял меня сегодня
Ночным жнецом?
Луна над деревней".

Эти ночные жнецы уверены, что на небе ничего нет...

Сколько их, променявших свободный взгляд на замочную скважину… Сколько их, говорящих и думающих так, словно книг не существует... Молодые и совсем юные лица… Кто-то из них сегодня изобразил в школьной тетради уродца «во7», означающего слово «восемь», но на самом деле – невероятную лень написать четыре буквы и неспособность любоваться звучанием языка. Смысл передан – всё. Эра машин.

Думается мне, что библейская притча о смешении языков имеет и другие измерения… Возможно, она и о том, что каждый человек говорит только о своём, не слыша других. И от этого – все катастрофы огромных народов и отдельных маленьких душ... Может быть, притча – о том, что дети отвергают истины отцов, начиная постижение мира сначала...

Луна тает в утренних лучах. Проснитесь и вспомните, что вам снилось. Быть может, быстрое течение...
Язык – изменчивая река, она обретает и теряет притоки, течёт всё дальше, оставляя позади… Острова людей, не понимающих друг друга.