Подарок морского черта 17

Целые сутки врачи не пускали никого к Мигелю, проводили лечение и какие-то дополнительные обследования, но угрозы для его жизни уже не было. Сеньора Веласкес отправила дочерей домой, попросив Хуаниту взять на себя все заботы по хозяйству. То вместе с Мариной, то по очереди они дежурили в белом больничном коридоре, каждую минуту ожидая известий от врачей. Время превратилось в вязкую смолу. Каждый раз, когда из реанимации выходил кто-то в белом халате, Марина вздрагивала и внутренне сжималась в комок. Периодически, чувствуя, что начинает отключаться от непрерывного напряжения, она оставляла Бьянку в коридоре у дверей реанимации и шла в ближайшее от больницы кафе. Очередная чашка крепкого кофе взбадривала измотанные нервы, не давала уснуть. Марина возвращалась и сменяла сеньору Веласкес на своем посту.

Вечером следующего дня к ним вышел заведующий реанимацией доктор Суарес. Его виски слегка серебрила седина, а темные глаза смотрели с сочувствием на двух измученных неизвестностью женщин.
- Сеньора Веласкес, - произнес он и немного растерялся, переводя взгляд с одной на другую. Но все-таки выбрал Бьянку и быстро заговорил по-испански.
Марина обреченно закатила глаза, ожидая, когда же он договорит и перейдет на английский. В тысячный раз она пожалела о том, что не знает языка. Бьянка напряженно слушала объяснения доктора. Вот глаза ее округлились, брови поползли вверх, губы растерянно приоткрылись. Потом из глаз полились слезы. Схватившись за носовой платок и неуклюже вытирая мокрые щеки, она бормотала что-то виновато, словно извиняясь или каясь.

- Доктор, прошу вас, - потянула Марина врача за белый крахмальный рукав, - еще раз по-английски. Что вы сказали?
- Угроза жизни миновала, - сказал доктор Суарес вздохнув, и терпеливо повторил: - но мы не уверены, что Мигель сможет ходить. Очень тяжелая травма позвоночника. Нужна срочная операция.
- Ну так сделайте эту операцию! – Марина выкрикнула фразу так, что эхо испуганно заметалось по длинному пустому коридору. – В чем проблема, доктор?
- Технически очень сложная операция. В нашей больнице нет специалистов такого уровня, способных ее выполнить. А рисковать напрасно, сами понимаете…
- Значит надо перевести его в Барселону.
- Его пока нельзя транспортировать.
- Так вызовите специалистов из Барселоны! – настаивала Марина.
- Я уже консультировался со специалистами из лучших клиник Барселоны и Мадрида. – Доктор Суарес растерянно пожал плечами. – Все в один голос говорят, что шансы минимальны. Боюсь, что в Испании никто не решиться на такой риск.
- Что же делать?
- Но я знаю одного высококлассного специалиста, одного из лучших в мире, который наверняка справится с этой задачей. Он буквально творит чудеса. Это профессор Гринберг из Израиля.
- Хорошо, пусть будет профессор из Израиля!
- Такая операция будет стоить больших денег, сеньора, и страховкой эти расходы не покрываются.

Доктор вздохнул, будто чувствовал свою вину за высокую стоимость лечения.
- Будут деньги, доктор, сколько нужно, столько и будет. Только договоритесь с этим профессором, прошу вас! Я оплачу все расходы, лишь бы Мигель поправился.
- Хорошо, очень хорошо, сеньора! – темные глаза доктора блеснули радостно. – Я сейчас же попытаюсь связаться с профессором Гринбергом. Не уходите, я все вам сообщу.
Доктор ушел, а Бьянка уставилась на Марину заплаканными, растерянными глазами. Когда она наконец поняла, почему доктор Суарес так улыбался и оптимистично кивал головой, то повернулась к Марине и рухнула перед ней на колени, бормоча: «Грациас, сеньора, грациас!» и пытаясь целовать ей руки.
- Бьянка, вы что?! – Марина от испуга перешла на русский и тщетно пыталась вырвать свои руки. – Перестаньте, пожалуйста! Ради Мигеля перестаньте!
С большим трудом ей удалось поднять с пола и усадить на стул сеньору Веласкес. Та плакала и непрерывно бормотала что-то благодарное. А в душе Марины разрасталось странное спокойствие и уверенность: если дело только в деньгах, то они справятся, обязательно справятся! Если не хватит денег на счету, она продаст квартиру в Москве, продаст бизнес, все, что у нее есть. Ведь без Мигеля все это было ей не нужно, все теряло смысл.


Теперь боль не мучила его, а существовала, как некий постоянный, но вполне терпимый фон. С этой болью можно было жить, можно было мириться. А вот как жить без ног, когда тебе едва за двадцать?.. Осознание того, что с ним происходит что-то не то, стало подкрадываться от настойчивых вопросов врачей, подходивших к его кровати и откидывавших с ног одеяло: «Вы что-нибудь чувствуете?». Он не чувствовал, ничего, вообще ничего не чувствовал… В конце концов он не выдержал и спросил:
- Что со мной, доктор? Почему я не чувствую свои ноги?
- У тебя сломан позвоночник, приятель, - сообщил врач с седыми висками и добрыми карими глазами, присев на край его кровати. - Вот думаем, что с этим делать?

Мигель с подступающим к горлу ужасом взглянул на свои ноги, укрытые больничным одеялом. Сломан позвоночник?.. Как странно устроен человек! У кого-то после ампутации конечности появляются фантомные боли. Ногу ампутировали, отрезали, а она… болит. Ее нет, а она болит, терзает оставленное ею тело, не дает покоя. А тут наоборот: ноги есть, их можно потрогать, пощупать, но … их нет. Они есть, но их нет! Они больше не желают служить своему организму верой и правдой. Разве такое возможно?

Стало так страшно и обидно, что на глаза навернулись позорные для мужчины слезы. Ну почему это произошло именно с ним?! За что?! Что такого ужасного он натворил, чтобы его так наказывать? Этот жестокий, чудовищно несправедливый мир смотрел на него безразличным холодным взглядом сквозь окно больничной палаты, и ухмылялся.
Добавляла душевных терзаний и мама. Она часами сидела у его кровати и тихонько плакала, тайком утирая слезы скомканным в кулачке носовым платком. И зачем-то твердила монотонным голосом, от которого хотелось кричать или выть:
- Все будет хорошо, сынок, все будет хорошо.
- Не будет!! – не выдержал Мигель и выкрикнул яростно, напугав мать своим криком. Она вздрогнула и уставилась на него широко распахнутыми глазами. – Ты же знаешь, что не будет! Зачем говоришь?
- Почему, не будет? Доктор говорит, что шанс есть, - пробормотала мать дрожащим, неуверенным голоском.
- Шанс? Какой шанс, мама! Один из ста? И какова у меня вероятность со сломанным позвоночником попасть в эту единицу? Вероятность равна погрешности. Помнишь Диего, сына сеньоры Лурдес, что по глупости из-за несчастной любви выпрыгнул в окно на пятом этаже? У него тоже был шанс. Один из ста. Сколько лет он пролежал бревном в своей кровати, пока не умер от какой-то инфекции? А дядюшка Тео, которому еще в молодости на стройке перебило хребет упавшей балкой… Он до сих пор в инвалидном кресле. У него тоже был шанс! Был, да сплыл. – Мигель до боли сжал левую руку в кулак. Правая была сломана в плече и загипсована. – Не надо меня утешать глупыми сказками, мама! Я теперь навсегда останусь вот таким безногим инвалидом… - Он сглотнул липкий ком в горле и прикрыл веки. -Лучше бы я умер…
- Ну что ты говоришь, сынок! – всплеснула руками мама и закудахтала, как курица: - Что ты! Нельзя так говорить. Не гневи бога, сынок.
- Бога? – Мигель презрительно усмехнулся. – Да нет твоему богу до меня никакого дела, мама. Неужели ты этого так и не поняла?
Мать стала торопливо и испуганно креститься, а он отвернулся и прикрыл глаза, чтобы не видеть эту жалкую, убогую картину.


В один из дней медсестра позвала как всегда дежурившую возле сына мать. Та вышла, но через минуту вернулась, светясь радостной улыбкой.
- Мигель, сынок, твоя Марина приехала.
- Кто?! – Мигель дернулся, чуть не оборвав трубку капельницы, тянущуюся к катетеру над ключицей. От этого движения резко заболела рука, заныли сломанные ребра.  – Только не она, мама, не пускай ее, я тебя прошу! Пусть уходит. Я не хочу ее видеть!
- Что ты, сынок, твоя Марина – замечательная женщина! Она так нам помогает, так поддерживает в трудную минуту. Она согласилась оплатить операцию, которую тебе должны сделать, что бы ты смог встать на ноги. У нас просто нет таких денег. Как же ее не пускать? Ты что, сынок?

Мигель застонал, кусая губы от бессилия. О, несчастное тело, вдруг ставшее ловушкой для него!
- Я прошу тебя, мама, скажи ей, чтобы ушла и не приходила больше. И не надо никаких операций!
Мама постояла над его кроватью, помолчала и вышла из палаты. Он только с облегчением вздохнул, понадеявшись на материнскую чуткость, как на пороге появилась Марина… Если бы он мог, он немедленно провалился сквозь землю или растворился бы в воздухе, стал невидимым и невесомым.
- Привет, любимый! – Марина со светлой улыбкой на губах подошла к кровати и наклонилась над ним с явным намерением поцеловать.

Мигель сглотнул застрявший в горле ком и отвернулся.
- Зачем ты пришла? – выдавил из себя. Голос прозвучал хрипло, надтреснуто.
- Как это – зачем? Ты что, думал, что я не приду? – Уловив его настроение, Марина решила не рассказывать, как ей пришлось слетать в Тель – Авив и долго уговаривать, уламывать своенравное и крайне занятое светило израильской медицины сделать жизненно необходимую операцию. – Почему, Мигель?
- А зачем тебе сюда приходить? Чтобы любоваться на полутруп с парализованными ногами? Очень веселое зрелище.
- Ничего, для разнообразия можно полюбоваться и на это зрелище, - спокойно сказала Марина и села на поставленный возле кровати стул.

Он наконец соизволил повернуться к ней и, зло сверкнув глазами, произнес:
- И не надо тратить деньги ни на какие операции. Я все равно не дам своего согласия и не стану оперироваться.
- Это еще почему? – Ей совсем не нравилось его настроение. Вот в таком состоянии и пьют таблетки горстями или вскрывают себе вены.
- Потому что все бесполезно! Неужели ты не понимаешь? Зачем выбрасывать деньги на ветер?
- Послушай, дорогой… - она попыталась накрыть его руку ладонью. Но Мигель нервно отдернул руку и отвернулся, кусая губы.
- Мигель, тебе сейчас очень тяжело, я понимаю…
- Ничего ты не понимаешь! Я – инвалид, я – калека! И это навсегда. Нужен тебе такой? Не нужен. Поэтому уходи и не приходи больше. Я не хочу тебя видеть!
- Ох, какие знакомые слова, - покачала головой Марина. – Когда-то я их уже слышала. Хорошо, Мигель, если ты так хочешь, я уйду, но только после того, как ты встанешь на ноги. Обещаю: уйду в тот же день. Не так давно ты мне говорил, что мы теперь с тобой – одно целое, и разделить нас нельзя, что умрем мы в один и тот же день. Вот только я пока умирать не собираюсь. Поэтому придется и тебе жить. И операцию придется сделать, потому что, если есть шанс, а он есть (Слышишь, Мигель? Есть!), то не использовать его мы просто не имеем права. И тратить деньги на восстановление здоровья самого близкого, самого родного для меня человека, я не считаю выбрасыванием денег на ветер. В конце концов это мои деньги. Куда хочу, туда и трачу!

Она помолчала, подбирая слова, и произнесла тише и мягче:
- Любимы мой, тебе сейчас очень плохо, очень страшно. Но это пройдет! Ты же сильный и смелый. У тебя замечательная мама, чудесные сестры. Мы все тебя очень любим и верим в тебя. Вместе мы справимся, Мигель, обязательно справимся. И я тебя не брошу, даже не проси, потому что любимых не бросаю, просто не умею это делать. Так что, придется тебе смириться с моим присутствием, солнце мое.

Он судорожно вздохнул. И Марина с болью в сердце увидела, как из уголка его глаза выкатилась крупная прозрачная капля и потекла к виску, оставляя на коже мокрую дорожку. Она протянула руку и бережно стерла эту слезу.
- Поплакали и хватит, родной. Что случилось, то случилось. Теперь надо просто собраться с силами, сжать волю в кулак и бороться. А мы, вся твоя семья, будем рядом, будем помогать, поддерживать. Так потихоньку и справимся. Конечно, будет не легко. А кто сказал, что должно быть легко? Легко только в сказке бывает. Но мы справимся. Я в этом уверена. И ты поверь. Договорились?..

Она осторожно, опасаясь, что любое резкое движение может причинить ему боль, коснулась пальцами его руки, пытаясь передать собственную веру, укрепить надежду на лучшее. И он не отдернул руку, тихо и благодарно сжал ее пальцы в ладони.
- Договорились, - прошептал еле слышно, одними губами.
- Ну вот и хорошо, - с облегчением вздохнула Марина. – На следующей неделе профессор Гринберг летит на конференцию в Париж. Он клятвенно пообещал мне вылететь на день раньше и завернуть в Барселону, чтобы приехать сюда и прооперировать тебя, Мигель. Доктор Суарес все подготовит к операции, чтобы наш профессор мог прибыть, как с корабля на бал, сразу к операционному столу, а на следующий день отправиться в Париж на конференцию. Так что готовься, милый, настраивая себя на выздоровление. Впереди у нас долгий путь. Но, как гласит китайская мудрость, самый длинный путь начинается с первого шага.

http://proza.ru/2020/05/20/733