Подарок морского черта 18

Операция прошла успешно. Под восхищенные возгласы испанских коллег, ассистировавших ему на операции, профессор Гринберг с гордо поднятой головой вышел из операционной. Медсестры, тараща глаза на заморское светило, сняли с него хирургический халат, как королевскую мантию после парадного выхода короля. Доктор вымыл руки в предоперационной и вышел к замершем в ожидании родственникам, притихшим в длинном больничном коридоре. К нему навстречу метнулась женщина, та самая, что приезжала к нему в клинику и просила о помощи и не пожалела денег, чтобы организовать эту помощь.

- Ну, что, доктор? – в голубых глазах плескалась такая тревога, что профессор не сдержался, положил ей руку на плечо, физически передавая свою уверенность и поддержку.
- Все отлично, сеньора! Ваш Мигель просто молодец. Я свою работу сделал. Остальное зависит от организма больного. Соберется, настроится, приложит усилия, значит встанет на ноги. Но с такой поддержкой, - он окинул взглядом группу женщин, с замирающем сердцем ловящих каждое его слово, - у него просто нет другого выбора. Удачи вам!

Он кивнул и зашагал по коридору, легко переключив мысли на важную медицинскую конференцию, открывающуюся на следующий день в Париже.
И потянулись дни, заполненные капельницами, уколами, процедурами. Когда все переломы срослись, Мигеля перевели в частный реабилитационный центр. Он лежал в отдельной палате. К нему приставили персональную сиделку… Или сидельца? Ведь это был медбрат – добродушный здоровяк лет тридцати с сильными руками, похожими на лопаты. Этими руками Луис разминал, растирал обездвиженные ноги Мигеля, делал уколы, втирал в кожу остро пахнущую какой-то химией жидкость от пролежней, мыл, брил, одевал-раздевал, приносил еду. Теперь день состоял из бесконечных массажей, физиопроцедур, занятий с инструктором по лечебной гимнастике. Врачи удовлетворенно кивали головами, отмечая, что все функции организма пациента приходят в норму, все… кроме одной: ноги Мигеля не желали шевелиться. Лечащий врач ежедневно колол их иголкой, проводил по подошве твердой холодной рукояткой неврологического молоточка, но Мигель этого не чувствовал.

- Что, доктор, - невесело усмехался Мигель, - трудный вам пациент достался? Никак не хочет улучшать статистику показателей положительных исходов лечения?
- Еще не вечер, дружок, - качал головой врач, - не всегда улучшение наступает быстро. Но нужно надеяться и работать, работать…
То, что нужно самому работать, Мигель понял, когда в первый раз Луис поднял его с постели и посадил в инвалидное кресло. Этот добрый ангел в белом халате склонился над ним, закинул его руку на свою мощную шею, и легко, как ребенка поднял на руки. У Мигеля сердце замерло от странного, неприятного ощущения, будто он вовсе не человек, а игрушка, кукла. Сразу вспомнилось, как несколько лет назад младшие сестры играли в куклы, усаживая маленьких пластмассовых человечков на игрушечные стулья за игрушечный стол, уставленный микроскопическими чашечками и тарелочками; укладывали кукол в игрушечные кроватки или усаживали в крошечные кресла. И куклы оставались в той позе, которую им придали их кукловоды, бессмысленно улыбаясь пластмассовыми улыбками.

От ощущения собственной беспомощности сдавило горло. Луис легко, без видимых усилий усадил его в кресло и укрыл больничным пледом, заботливо подоткнув его вокруг неподвижных ног, и повез на балкон дышать свежим воздухом. А Мигель с холодеющими от ужаса ладонями думал, как же он дальше будет жить. Ведь Луис не будет опекать его бесконечно. Рано или поздно он вернется домой к самым родным и любимым женщинам, в свое бабье царство. Кто ж его будет таскать на руках? Ведь в нем сто восемьдесят два сантиметра роста и около семидесяти килограммов веса! Он, конечно, похудел за время пребывания в больнице, но все равно. Мама, которая едва оправилась после смерти отца… Тоненькая как стебелек цветка Хуанита… Хрупкая и нежная малышка Инес… И Марина, Марина, которая готова пожертвовать всем ради него. Даже трудно представить сколько может стоить лечение в этой клинике. А операция? А работа израильского профессора?..

Мигель посмотрел на раскинувшийся под балконом парк. Широкая аллея, уходившая вдаль, в глубину заросшего высокими деревьями парка, тонула в густом сероватом тумане. «Вот и моя жизнь так же…» - вздохнул он, физически ощутив, как холодные влажные капли просачиваются ему за воротник и медленно стекают по спине между лопатками. Что ждало его в будущем? Туман, мутный туман. А надежда подняться на ноги с каждым днем становилась все призрачнее. Он хорошо помнил, как обещал умирающему отцу позаботиться о его девочках. А выходит все наоборот. Это они вынуждены будут заботиться о нем. Неужели его ждет жизнь пластмассовой куклы?
На следующий день перед прогулкой Луис вошел в палату.
- Ну что, приятель, - улыбнулся он, пододвигая кресло на колесах к кровати, - погуляем немного?
Добродушный верзила склонился над ним, но Мигель отстранил его рукой:
- Подожди, Луис, дай я сам попробую.
- Хорошо, - кивнул тот, соглашаясь. – Если что – я рядом.

Мигель сел и откинул с ног одеяло. Облаченные в пижамные штаны ноги вытянулись на белой простыне. Он вздохнул и скосил взгляд на кресло, прикидывая в уме последовательность действий: сначала он опустит ноги на пол, потом схватиться правой рукой за подлокотник кресла, а потом, оттолкнувшись левой рукой от кровати, перенесет свое тело в коляску. Он подхватил правую ногу под бедро и стащил с кровати. Собственная нога, к несказанному его удивлению, оказалась невероятно тяжелой, словно весила тонну. С левой ногой оказалось еще сложнее. Пришлось ухватить ее за штанину и протащить по простыне. Удалось это только с третьей попытки. Но вот обе ноги были спущены с кровати. Мигель наклонился и ухватился правой рукой за подлокотник кресла, выпрямил спину… Эти несложные действия вызвали такое сердцебиение, что стало трудно дышать. Он посидел с минуту, кусая губы, сосредотачиваясь перед решающим рывком… Но как ни старался, перенести себя в кресло не смог. Сердце гулко пульсировало в висках, спина ныла, а руки мелко дрожали от слабости.

- Давай помогу, - вмешался Луис и снова без видимых усилий усадил своего пациента в инвалидную коляску. – А что ты хочешь, приятель? Ты несколько месяцев пролежал в койке, перенес тяжелую операцию, мышцы твои отвыкли, потеряли былую силу. Ничего, дружище, мышцы, они такие – чем больше их нагружаешь, тем сильнее становятся. Будем работать с тобой и все у нас получится! А завтра я тебе кое-что принесу из своих личных запасов: пару гантелей и эспандер. Будешь тренироваться.

И Мигель работал, работал изо всех сил, поставив своей целью если не встать на ноги, то максимально облегчить своим близким бремя заботы об инвалиде. Поняв, что при таких ногах основная нагрузка ложиться на руки, он часами тренировал мышцы рук. Под его кроватью поселились гантели и эспандер. Он все-таки научился сам, без посторонней помощи перетаскивать свое тело с бессильными ногами в инвалидное кресло, тоже поселившееся в углу его палаты и призывно посверкивающее хромированными деталями.

Под конец дня он уставал так, что мгновенно проваливался в сон, едва успевала закрыться дверь за Луисом. И милосердная ночь дарила ему сны, в которых он танцевал бачату с лучшей в мире женщиной на пляже под звездным небом или видел, как теплый бриз покачивает ветви пальм над маленькой хижиной на берегу райского островка, затерянного в океане…
К концу курса реабилитации он был вполне самостоятелен, насколько это было возможно в сложившихся обстоятельствах. И не позволял себе ныть и жаловаться на судьбу. Ведь те, кого он любил больше жизни, просто не заслуживали в добавок ко всем бедам и несчастьям, свалившимся на семью, депрессивного нытика в своем доме.


В конце февраля после массажа он первый раз самостоятельно и без сопровождения отправился на прогулку в больничный скверик. Лифты и целая система пандусов облегчили путь инвалидного кресла. Он выбрался из больничного холла и вдохнул теплый, наполненный запахами свежей листвы и ароматами первоцветов воздух. Птицы весело щебетали в кронах деревьев, предчувствуя весну. Мигель направил колеса своего нового железного коня к клумбе с цветущими гиацинтами. Их сладкий запах кружил голову.

Полюбовавшись белыми, голубыми, розовыми столбиками соцветий, он нагнулся и сорвал цветок.
- Ай-яй-яй, как не хорошо рвать цветы с клумбы! – послышался за спиной насмешливый голос.
Мигель обернулся и тут же расплылся в радостной улыбке: по песчаной дорожке к нему подходила Марина. Она была такая изящная и красивая в голубом платье и белом плаще, что хотелось любоваться ею бесконечно.
- Привет, принцесса! Это тебе – и протянул голубой гиацинт ей. - Точно под цвет твоих глаз.

Марина взяла цветок и поднесла к лицу, с удовольствием вдыхая его чудесный аромат.
- Спасибо, конечно, но не стоило так рисковать. Увидит кто-нибудь из персонала и устроит тебе трепку за повреждение общественной клумбы. - Но глаза ее, такие же голубые, как цветок, как высокое небо над головой, уже смеялись. – Я смотрю, ты уже сам катаешься без посторонней помощи?
- Да, керида, вот осваиваю новый вид транспорта, - Мигель похлопал ладонью по высокому колесу коляски и грустно улыбнулся. – Конечно чуть медленнее, чем мотоцикл…
- Мигель, умоляю, ни слова больше о мотоциклах! – покачала головой Марина, в миг став серьезной. – Я не могу о них слышать.
- Вот я и говорю, так как больше никаких мотоциклов, то осваиваю потихоньку доступные виды транспорта. Ничего, главное, что благодаря этому чуду техники можно не лежать целый день в постели. Меня уже тошнит от одного вида больничной палаты.
- Я тебя понимаю, - вздохнула Марина и пошла с ним рядом по песчаной дорожке, держа его руку в своей ладони.

Песок тихо поскрипывал под колесами, мотор уютно жужжал, плавно толкая коляску вперед. Вокруг сновали люди в медицинских халатах, а из окон реабилитационного центра смотрели больные, кто с завистью, кто с сожалением, кто с любопытством на необычную пару, неторопливо прогуливающуюся по скверу.
- Меня в понедельник выписывают, - сообщил Мигель и поднял на нее глаза.
- Слава богу! – выдохнула Марина с таким облегчением, словно тот факт, что на ноги он так и не встал, несмотря на все лечение, не имел никакого значения. – Значит в понедельник поедем домой.
- Куда домой? – поинтересовался Мигель вдруг с тоской вспомнив уютную квартиру с видом на храм Саграда Фамилия.
- Домой, к маме, куда ж еще? Там все уже готово к твоему приезду. – И загадочно улыбнулась.
- Что готово, керида?
- Скоро сам все увидишь, - не поддалась на провокацию Марина и перевела тему разговора. 

http://proza.ru/2020/05/22/433