БДСМ, или НЛП 2

Часть 2. Мир.

«Он может любить других людей,
для этого он должен сам быть
независимой и творческой личностью,
или он может установить некие симбиозные связи,
т.е. стать частью какой-то группы
или сделать группу людей частью своего Я.
В этом симбиозном союзе он стремится
либо к господству над другими (садизм), либо к подчинению (мазохизм).
Если человеку закрыты и путь любви, и путь симбиоза,
тогда он решает эту проблему иначе:
он вступает в отношения с самим собой (нарциссизм).
В результате он сам для себя становится целым миром
и «любит» целый мир в себе самом».
Эрих Фромм. «Анатомия человеческой деструктивности»

1. Статика

Анастасия (теперь еще и Ярославна) изучала Анну долго, минут двадцать. Понять, как это долго, можно лишь досчитав в уме до тысячи двухсот. Что, собственно, Анна и делала.
Анастасия Ярославна ходила вокруг Анны, замирала с видом ценителя искусства то там, то здесь, просила девушку пройтись, развернуться, стать под светильниками, уйти в тень. Если бы такие приказы отдавал Хозяин, у сабки не возникало бы никаких вопросов. А сейчас вопросы возникали. Вернее, один вопрос: зачем?
Жилье Анастасии, по стандартам ванильного мира, было роскошным. Анна поняла, что долго и непросто будет привыкать к застывшим формам новой своей жизни, к замершей мебели, к предсказуемым путям от уборной к спальне, от спальни к кухне, от кухни к гардеробной, от гардеробной к входной двери. Статичный мир давался обитательнице Границы через немалое «сопротивление материала».
Два уровня квартиры всегда оставались двумя уровнями, не перетекали друг в друга, не расслаивались, не меняли ни цвет, ни форму. Лестница, что их связывала, всегда находилась на нужном месте и всегда вела с уровня нижнего на уровень верхний.
Огромный бежевый диван в центре нижнего холла всегда был в центре и всегда был бежевым – не плавал по этажам, не превращался в кресла или в плетеный гамак для эротических игр. Занавеси на окнах ни при каких обстоятельствах не могли бы стать фиксирующими веревками или чем-либо иным – всегда оставались только занавесями. А за ними, за окнами, всегда открывался один и тот же вид: на огромный человеческий муравейник, именуемый городом.
Это безутратное слово – нет, не слово, а незыблемый исполин – «Всегда» вязало Анну по рукам и ногам крепче любой обвязки Хозяина, от него не было спасения. Господин «Всегда» обездвиживал Анну, лишал ее воли, но не так, как это делал Хозяин – с нежностью и любовью, нет! Тиран «Всегда» издевался над Анной, заставляя ее, как марионетку, совершать одни и те же движения, дергания не ради удовольствия и служения, а ради того, что ванильные люди называют «жизнью».
«Всегда» приказывал вставать, есть, пить, передвигать ногами и руками только для того, чтобы «жить». Идти в уборную, чтобы справить нужду, а не для пронзительных и откровенных игр. Принимать пищу за столом из тарелок, чтобы насытиться, не с тела, не из рук Хозяина, не так, как расписано удивительными фантазийными сценариями, а за столом и из тарелок. Да еще и приборами. При этом Анна даже не думала сравнивать качество и вкус местной пищи с изысками Границы, вкус и аромат которых зависели только от фантазии Хозяина.
Если на Границе в Анне порой просыпались лоскуты былой ванили, то здесь, в ванильном мире, Анне приходилось в каленую клеть заковывать уже распустившую крылья в ее душе Границу, задвигать все засовы и навешивать огромный замок, чтобы не вырваться, не взмолить о возвращении.
Но еще хуже ощущения застывших форм и предсказуемых движений терзало сабкино естество линейное течение времени. За данным мгновением следовало другое, за ним – третье, за вчера наступало сегодня, а за сегодня неизбежно обрушивалось на плечи завтра. Время текло с определенной скоростью, его нельзя было ускорить или замедлить. Граница была вне времени, пограничница могла переживать миг крайнего удовольствия, купаясь в нем, как в…
Как в джакузи Анастасии. Все, за неделю жизни здесь, в доме Анастасии, даже аналогии, сравнения, отождествления, параллели, которые выстраивал разум Анны, были привязаны к ванильному миру, куда Граница направила ее эмиссаром.
- Зачем? – не выдержала и спросила Анна

2. Лакшери

- Затем, - ответила Анастасия на заданный вопрос, - что жить тебе предстоит в ближайшее время не просто в ванильном мире, а в ванильном лакшери-мире.
- И что это меняет?
Анне действительно были интересны эти тонкие, для нее пока мало уловимые нюансы мироощущений, что пронзали жителей этого мира. Такая буря, в такой ложечке бытия! На маленьком-маленьком клочке пространства, сгорающие в огне времени, как листы рукописи в камине, живут люди – живут, думают, общаются, любят.
Так много нужно успеть, но так мало для этого любви и времени. И вот, оказывается, есть какие-то лакшери-люди, а есть нелакшери. В чем дело? Сумеет ли объяснить лакшери-ваниль Анастасия Ярославна? Сумеет ли понять пограничница сабка Анна?
- Ты меня услышала? Поняла? Тогда повтори! – с натиском, подняв брови, вопросила Анастасия.
- Мне придется жить в ванильном мире роскоши, - послушно повторила Анна.
- Не роскоши! – Анастасия возвела очи горе. – А лакшери!
- В чем различие? – слегка изменила вопрос Анна.
- Ну, да, - задумалась Анастасия. – Тут не каждый местный разберет, в чем различие, а я требую понимания от девушки оттуда, - и Анастасия указала пальцем в потолок, в сторону второго уровня квартиры, будто можно было именно там обозначить месторасположение Границы. – В двух словах… Хотя нет, в двух словах тут и не объяснишь. Садись и слушай. Только внимательно. Возникнут вопросы – задавай, не стесняйся.
Анна присела на край дивана и положила руки на сдвинутые колени, чуть разведя ступни в стороны. По привычке приняла позу, которую так любил ее Шели. Чем тут же вызвала бурную реакцию со стороны своей временной наставницы.
Анастасия рассказала и даже показала, как должна сидеть девушка лакшери-статуса. В томной позе, соблюдая осанку, откинувшись на спинку дивана, но не спиной, а полубоком, в три четверти. Распростерев изящную чуть согнутую руку вдоль спинки дивана, она должна свободно отпустить кисть или, наоборот, сделать ее продолжением единой линии.
Девушка-лакшери должна подобрать колени свободно скрещенных ног так, словно она сейчас взберется на диван с ногами. А можно и с ногами, даже не снимая обуви, но так, чтобы каблучки не касались диванных подушек.
Другая рука должна свободно лежать на теле, но свобода эта – кажущаяся, поскольку локоть маняще указывает на выпуклое бедро, плечо подбирает грудь, делая ее объемнее, а кисть лежит на обнаженном (это важно!) колене, которое направлено в сторону выбранного объекта сексуальной атаки.
- Теперь ты понимаешь, как нелепы твои подростковые джинсы? – укоряюще подытожила Анастасия, но из всего этого именно джинсы теперь казались Анне наименее нелепыми. 
Но позы, жесты, положения рук и колен – все это оказалось самым простым. Дальше – сложнее.

3. Дресс-код

В широком смысле слово Лакшери (Анастасия произносила это слово именно так, с заглавной буквы) – это не просто роскошь, это сладкая жизнь. Привилегированное положение в обществе, обусловленное «статусом», «возможностями», «атрибутами».
- Девайсами, - улыбнувшись, добавила Анна, вспомнив роскошные полки собственной гардеробной на Границе, что были забиты... Не сейчас!
- Можно и так сказать, - подумав, согласилась Анастасия.
 Если рассматривать это понятие поверхностно - быть Лакшери, значит, соответствовать определенному своду правил. Вот, например, как с позой для непринужденной беседы.
- Это мне знакомо, - кивнула Анна. – Мои правила определяет Хозяин. А кто определяет свод правил для лакшери?
- Вот тут и начинается самая тонкая золотинка, самый глубокий бэкграунд лакшери-жизни, - Анастасия многозначительно подняла указательный палец, направив ноготок туда, где, по ее мнению, находилась Граница. – Но для того, чтобы понять, кто определяет правила, нужно, для начала, эти правила знать.
- Рассказывай. Я вся во внимании, - предложила Анна и полубоком облокотилась о спинку дивана, вытянув левую руку вдоль спинки, изящно свесив кисть, а правую руку свободно расположив на теле, причем так, чтобы локоть обозначал бедро, плечо предлагало наблюдателю правую грудь, а кисть актуализировала левое колено. Колено, обтянутое джинсой, Анна направила в сторону Анастасии.
Учительница оценила иронию ученицы, улыбнулась и приступила.
Совокупность признаков, по которым характеризуют лакшери-особь, принято называть дресс-кодом. Причем дресс-код – понятие философического свойства, для лакшери – сугубо онтологическое. Дресс-код – это не только, что и в каких сочетаниях надевать, но и где и с кем жить, куда ходить, как и в каких местах отдыхать, о чем и как, и с кем, и когда говорить. Лакшери - это сложная социально-психологическая культура мышления и образ жизни.
У всех народов этого ванильного мира, во все времена в той или иной форме общество всегда делилось на касты, или варны. Касты всегда выполняли роль социального фильтра. Ранее такая «фильтрация» была более-менее естественной: умные правили, сильные защищали, трудолюбивые возделывали землю, услужливые разносили вино и яства.
В современном мире «варнизация» - это процесс искусственный, необходимый для выполнения определенных задач транснационального управления. Чтобы произвести новое, удобное создателям лакшери расслоение на касты, необходимо было создать новую систему ценностей.
Как бы принцип остался тем же, но произошел некий «сдвиг по фазе». Правят услужливые, вино и яства им разносят сильные, защищают трудолюбивые, а землю возделывают умные. Я утрирую и передергиваю, но мне главное, чтобы ты поняла принцип. Проект «неокастизации» был запущен давно, и длится по настоящий момент.
- Да кому необходимо-то? – нетерпеливо перебила Анна.
Анастасия нахмурилась – это ж с какого века-то объяснять придется, но потом, вспомнив, что читает лекцию не абы кому, а самому эмиссару Границы, расплылась в сервисной улыбке гида-информатора и продолжила с прерванного места.

4. Стилисты

Так кто же такие лакшери, или люксы, и как их отличить от других человеческих каст? Начнем с того, что лакшери самостоятельной кастой не являются. Они – межкастовая прослойка.
- Раньше у нас межклассовой прослойкой называли интеллигенцию, - вспомнила Анастасия. – Но сейчас не об этом.
Визуальный дресс-код – первейшее средство диагностики. Истинный люкс никогда не будет выглядеть вычурно. Все что надето, должно быть дорого, но без явных признаков бренда. На логотипы, знаковые принты, лейблы наложено табу.
Создателям лакшери-пространства такое правило позволяет обезличить производителя статусных товаров, а значит, обезличить и их потребителя, создавая при этом иллюзию особенности, эксклюзивности, исключительности, избранности, высшей касты. Таким образом, однородная масса людей расслаивается на просто людей и касту люксов.
Анна вздохнула и сняла свой желтый ситцевый топ, на котором поверх основного тона был огромными буквами выведен логотип транснационального производителя. Заодно Анна скинула и надоевший бюстгальтер, который и так долго держал в заточении ее соски. На теле остались красные полосы от лямок и бретелек, но здоровая кожа быстро справилась с таким кощунственным вторжением.
Анастасия невольно скользнула взглядом по обнаженной груди своей ученицы. Из солидарности Анастасия тоже избавилась от коралловой блузы, под которой и так не было белья. Учитель продолжила.
Украшения – обязательны для ношения. И тут снова тонкая грань: дорого - но не вульгарно. Драгоценных металлов и камней нынче переизбыток в нашем ванильном мире. И ювелиров-кустарей тоже великое множество. А такое правило позволяет ввести монополию на производство «нужных» украшений, вытеснить с лакшери-рынка кустарей и ремесленников, поскольку кустарщина и ремесленничество – это вульгарно, пусть это и было бы ох как высокохудожественно.
При этом монополист, установив свой бренд в качестве элитарного, может использовать для производства украшений не только в переизбытке наполнившие мир драгоценные камни, но даже бросовый материал. Что, как ты понимаешь, весьма удобно и выгодно. При этом само понятие «вульгарность» наполняет смыслом именно монополист, разбитый для удобства на несколько известных брендов.
Все должно сочетается со вкусом, поэтому чаще всего за внешним видом лакшери-особи следит профессиональный, специально обученный такими же «профессионалами» стилист, прошедший зомби-тренинг в социальных лабораториях монополиста-производителя.
- Это что за зверь? – поинтересовалась Анна с искренним интересом.
- О, стилист - это один из видов насекомых, которые вьются вокруг огромной кучи, которую принято называть лакшери-культурой, - пояснила Анастасия. – Есть множество разновидностей этих паразитарных существ. Одни следят за одеждой, другие – за макияжем, третьи – за прической. Есть даже боди-стилисты, которые следят за стилем тела того люкса, который готов снабжать их ресурсами. Маникюр, еда, походка, выпивка, сигары, часы, обувь и даже речь, и даже взгляд определенного стиля – все это становится теми личинками, которые стилисты готовы отложить в лакшери-кучу. Но не будем прерываться.

5. Знающие толк

Обязательно следить за своим внешним видом: спортзал, косметологи, здоровый образ жизни. Иначе множество насекомых просто умрут от голода. Или пойдут работать, но кто любит работать?
Безусловно, здоровый образ жизни не отрицает - и даже предполагает - употребление элитных сортов алкоголя, курение сигар или трубок, полутайное использование всевозможных психотропных средств. Все – в ту же топку: для создания стиля, поскольку каждое такое действо также сопровождает стилист соответствующей квалификации: сомелье, кавист, витолье и прочие дилеры.
- Полутайное? – удивилась Анна.
- Ну, это когда как бы нет, но да, - замялась Анастасия.
- Не понимаю, - сдалась Анна.
- И не пытайся, - посоветовала Анастасия. – Хотя… Сравни это со стоп-словом «желтый» в твоем служении Хозяину.
- Теперь понимаю, - улыбнулась Анна. – Только у меня для Хозяина всегда «зеленый».
Также важны увлечения и хобби. В этой области лакшери-верующий должен быть интеллигентом: дружить с богемой, заниматься благотворительностью, коллекционировать – желательно, предметы искусства, а еще лучше – предметы современного искусства, которое, опять-таки, воспевает веру в лакшери.
Приветствуются занятия большим теннисом, яхтенным спортом, гольфом, лакроссом, конной выездкой или пулевой стрельбой. В крайнем случае, можно ездить на велосипеде, но – на дорогом и стильном, сравнимом по цене с породистым скакуном.
- А имеет значение, где ездить на велосипеде? – Анна внутренне улыбалась всему услышанному, но здесь тебе не Граница, здесь климат иной, здесь самый что ни на есть настоящий ванильный мир, и в этом мире – свои законы. – Насколько я поняла, лакшери-особь не может вот так себе просто проехать на велосипеде по городу.
- Может, - успокоила Анастасия. – Но знающие толк будут несомненно уверены, что перед ними – именно лакшери-особь.
- Знающие толк? – уточнила Анна.
- О, это еще один феномен лакшери-пространства, - хитро прищурилась Анастасия, как ювелир, который увидел, что клиента не проведешь, а потому готов развести его еще на более солидную сумму.
Безусловно, лоски – это вовсе не верхушка социальной пирамиды, и даже не ее середина. Это верхушка низов, или, если можно так выразиться, поверхность основания. Плита нулевого цикла в строительстве. Другими словами, основной источник ресурсов. Самые дойные коровы из стада. Суть феномена «знающих толк» в том, чтобы самыми дойными коровами стремились стать просто дойные коровы.
Как ни странно, Анна начинала понимать. Граница научила ее мыслить образами, которые эта же Граница материализовывала в момент их возникновения. Естественно, по желанию Хозяина и для их, Хозяина и сабки, общего удовольствия.
Анна уже явственно представляла себе молочную ферму, где к доильным аппаратам подключены коровы. На верхнем этаже гордо вращаются на кругу самые «выдаиваемые» телки. Это не значит, что они самые жирные. Это значит, что из них выдаивают больше, чем из других. Это лакшери-скот.
На кругу пониже и побольше вращаются те, кто всеми силами хочет забраться на вот тот, заветный, верхний доильный круг. Эти коровы знают толк, они всегда отличат лакшери-телку от не-лакшери. Они тоже готовы отдавать, причем не только молоко, но и мясо, и шкуру, и подставить под раструб молокоотсоса любую часть своего тела – лишь бы туда, лишь бы в лакшери-круг.
А еще ниже бродит стадо коров, которые заняты своими делами, которые жуют траву, растят телят, заигрывают с быками, помахивают хвостами, отгоняя мух. В общем, ведут свою никчемную жизнь, даже не ведая про напряженные усилия коров второго круга, про их жестокую конкурентную борьбу и глубокие познания в этом самом толке.
И там, у верхнего и того, что пониже, кругов, вьются и вьются оводы-стилисты, откладывая в тела телочек личинки-правила, за соблюдением которых этим же оводам потом можно будет и присматривать, получая свою ресурсную мзду из молокоотсосов.

6. Зоны выгула

Когда Анна живо описала эту картинку своей ванильной наставнице, Анастасия сначала возмутилась, потом поразмышляла некоторое время, а потом частично согласилась.
- Все верно, - наконец кивнула она. – Вот только личинки-правила откладывают не сами оводы, а паразиты побольше и потолще самих коров. Оводы – лишь разносчики заразы.
Лакшери-особь на обычной велодорожке в городе, безусловно, вполне себе возможна, но все же существуют некие законы, обуславливающие границы «зон выгула». При слове «границы» Анна позволила себе улыбнуться, что не осталось незамеченным. В дальнейшем Анастасия решила избегать употребления этого слова, восприятие которого у ее ученицы весьма разнилось с ее собственным восприятием.
Такими «зонами выгула» для Лакшери-особей определены пятизвездочные отели, фешенебельные курорты, модные рестораны, именитые арт-галереи, аллеи брендовых бутиков, салоны бесполезных, но дорогих процедур, круизные лайнеры, частные яхты, острова и прочие локации, что вызывают приступы мигрени от лютой зависти у социальной прослойки «знающих толк».
А чтобы эти мигрень и лютую зависть вызвать, нужно зачекиниться в правильной локации и выставить в правильной социальной сети, «где сейчас сидят все наши».
Это настолько важно, что к выбору локаций и мероприятий для посещения лоски относятся с огромной осторожностью. Один неверный шаг, и «знающие толк» отвернутся от твоей персоны, и ты в тот же момент перестанешь быть лакшери-особью. Ведь суть лакшери в том, чтобы «знающие толк» верили в то, что ты лакшери. Никакой иной смысловой нагрузки принадлежность к кругу избранных не несет.
- Бред какой-то, - наморщила носик Анна и приняла привычную ей позу: на краю дивана, сдвинув колени, расставив пятки.
- Безусловно, бред, - немедленно согласилась с эмиссаром Анастасия. – Но поверь, законы и порядки Границы в этом мире показались бы еще более… - Анастасия замялась.
- Еще более бредовыми, - кивнула Анна. – Я понимаю и принимаю. Не спорю, просто слушаю, учусь и буду всеми силами стараться соответствовать. У меня свое задание, и чтобы успешно с ним справиться, я должна изрядно постараться. Но и ты пойми меня: сложно, ох, как сложно относиться серьезно к тому, что я считаю смешным, нелепым и даже вредным. Но ты продолжай.
Анна вдруг поняла, что Хозяин не приказывал ей терзать свою плоть тесным, пусть и эластичным стретчем джинсов. Быстро (недаром было сделано тридцать, а потом и еще тридцать повторений) расправившись с пряжкой в виде горизонтального знака доллара (теперь Анна обладала и этой бесполезной на Границе, но весьма значимой здесь, в ванильном мире, информацией), Анна выскользнула из ткани цвета индиго.
Вслед за джинсами слетели и трусики. Теперь эмиссар снова стала сабкой, и щемящее сладостное чувство свело обнаженную грудь. Не хватало ошейника, но не все сразу. Подберем ванильные аналоги, чтобы не выделяться. Нужно будет спросить потом об этом Анастасию.
Анна вопросительно посмотрела на Анастасию, и та, пожав плечами, избавилась от деловой коралловой юбки. Белья Анастасия не носила, а вот чулки почему-то решила оставить. Видимо, в них ей было комфортнее.

7. Псевдо-лакшери

- Продолжим беседу, - согласилась учитель. – Кстати, в пространстве лакшери, но так, чтобы видели и слышали «знающие толк», беседы предпочтительнее вести только с себе подобными и только на темы мирских благ и собственного превосходства над «серой массой».
- «Серая масса» - это те, которые под доильными кругами занимаются своими делами? – уточнила Анна.
- Именно они, - подтвердила Анастасия.
- А нужно ли лакшери-особям вести беседы о превосходстве над «знающими толк»?
- Только в воспитательных целях и очень осторожно, - предостерегла Анастасия. – «Знающих толк» нужно подбадривать, чтобы они не потеряли веру в лакшери и желание знать этот самый бестолковый толк и не стали заниматься другими делами. А то пространство лакшери утратит смысл и обезлюдит. Доить станет некого, молоко иссякнет, и придется социальным инженерам выстраивать новую кастовую систему. А оно им надо?
- Не надо, - доверчиво замотала белокурой головой Анна. – Только я не поняла, кому – им?
- Слушаем дальше, - назидательно наказала учительница.
Есть два больших отличия. Все пространство этого социального феномена делится на: «быть лакшери» и «казаться лакшери». Чтобы окончательно утвердить превосходство над «серой массой», был выведен специальный тип коров: псевдо-лакшери. Это особи, которые мнят себя принадлежащими к элитному верхнему доильному кругу, но на самом деле крутятся на забавной доильной карусели, где и молокоотсосы помощнее, и скорость откачки побольше.
Кроме того, карусель эта именно тем и важна, что она забавна. «Знающие толк» (под ненавязчивым руководством чистокровных лосков) развлекают себя тем, что высмеивают псевдо-лакшери, тем самым не только самоутверждаясь, но и вдобавок утверждаясь в вере.
Псевдо-особь действительно представляет собой забавное зрелище. В первую очередь, брендовые знаки, лейблы, принты, логотипы здесь приветствуются. Кричащая одежда и аксессуары, которые явно указывают всем окружающим на баснословно высокую стоимость.
Поскольку использование «иноязыков» является обязательным требованием ко всем категориям особей пространства и околопространства лакшери, то я использую термин «too much». У псевдо-лакшери всего будет too much: наколотые губы, скулы, раздутая грудь и ягодицы; наращённые волосы, ногти, ресницы; перегибы с пластикой и татуажем.
В погоне за всем этим, псевдо-лакшери отдаляются от «истинной веры», свято веруя, что приближаются к ней. Именно этот несуразный социальный подвид вызывает хохот гомерический и местами обоснованный у чистокровных люксов и «знающих толк». Ну и, конечно же, вызывает веселый радостный писк всякого прожорливого гнуса, который мы договорились называть стилистами.

8. Kant and cunt

Наивно было бы предполагать, что особи лакшери-сегмента действительно образованные, великодушные, сообразительные, неустанно работают над своими талантами и внешним видом, чтобы своим примером вдохновлять и показывать «уровень», к которому «серые массы» должны стремиться.
- А вдруг? – задорно спросила Анна и даже обняла свой подбородок ладошкой, как бы задумавшись.
- Ну, тут возникает логический парадокс, - попыталась разложить мысль по полочкам Анастасия. – Такое суждение подразумевает, что «серые массы» именно такой «уровень» считают достойным целеполагания. На самом же деле, искусственно созданное лакшери-пространство является, в виду своей бестолковости, достойным целеполагания только для особей лакшери-сегмента и окололакшерипространства. Все равно что сказать: «Идеал – это идеал, потому что он идеал».
- Понимаю, - кивнула Анна и возлегла на бежевом диване в позе древнегреческой гетеры. – Как бы вещь в себе.
Анастасия посмотрела на собеседницу с уважением.
- Знакома с работами Канта?
- Граница наделяет знаниями в самых неожиданных сферах, - улыбнулась в ответ Анна.
- Вещь в себе? – повторила Анастасия. - Можно и так сказать. Но не просто вещь в себе, а еще и вещь для себя.
Как только лакшери-особь утверждает или показывает, что имеет безупречный вкус или чувство стиля, изображает ежедневную работу над этим вкусом и стилем: интересуется новинками в области культуры, искусства, светится на художественных выставках и премьерных кинопоказах - она тем самым лишь добавляет новую лепешку в огромную кучу лакшери-паскудства.
Эти продукты жизнедеятельности чистокровных лосков тут же разносят оводы-стилисты, по этим лепешкам топчутся коровы, «знающие толк», а иногда и вываливаются в них, радостно катаясь спинами. Аромат крепчает к вящей славе все того же лакшери-идола.
Анастасия едва сдерживала желание присесть рядом с Анной, провести кончиками пальцев по ее плавно изогнутому бедру, прижаться губами к ее коже. Но нельзя. В этой игре у каждого своя роль: Анна – эмиссар Границы, Анастасия – ее помощница и гид по ванильному миру. Поэтому Анастасия разумно увеличила дистанцию, заняв дальнее кресло и закинув ногу на ногу. Однако колени все равно были направлены в сторону объекта сексуальной атаки. Как сама учила.

9. Культ

- О, за такими чистокровными лакшери постоянно должна следовать свита из всяких «знающих толк» и стилистов, - заключила Анна, лукаво прищурившись. Все она понимала – Граница учит тонко чувствовать желания тех, кто рядом.
- И свита следует, - заверила Анастасия. – С репортерами и телеоператорами, фиксируя каждый жест, каждый пук, каждую новую лепешку лакшери-продукта. Но лишь с одной целью.
- С какой?
- Показать, как настоящие, чистокровные лакшери равнодушны к своему социальному статусу.
Чистокровки ничего не делают напоказ. Они интригуют, они заставляют догадываться. И весь второй удойный круг с ревом и мычанием обсуждает, какому бренду чистокровный лоск отдает предпочтение. Ах, как он экономен! Ах, как он скромен! Но посмотрите, как дороги его часы, как изысканы его манеры, как соответствует лакшери-стилю его речь. А вон тот благотворительный фонд для спасения енотов-алкоголиков скорее всего принадлежит… Да что вы? Да, но только тссс!
Ведь не стоит обманываться - все равно кодекс «все должно быть дорогим» (а это должно звучать как: «буренка, выдай больше молока молокоотсосу») никуда не делся.
Чем выше лакшери-статус, тем меньше нужно что-то кому-то доказывать: все докажут за тебя. Это сложное искусство, где лакшери-особь вынуждена постоянно балансировать, чтобы не соскользнуть с подиума «привилегированных» и не утратить свои привилегии.
- А в чем их привилегии?
- Как в чем? Давать больше молока и быть на доске почета самых лучших удойных коров. Публикуют даже специальные списки. Гордость колхоза под названием лакшери-пространство.
Вот мы и подошли к главному, к сути. Современное понимание «люкса» формируется при помощи той самой свиты - информационных ресурсов и стилистов, которые постоянно навязывают новые и новые правила игры. Заметь, не придумывают, а навязывают. Не производят личинки, а лишь разносят их и внедряют в сознание. Это перерастает в некое массовое помешательство с вытекающими психологическими проблемами для последователей культа.
- И поскольку мне предстоит временно обитать в этом безумном поле, я должна сыграть роль последовательницы культа? – спросила Анна.
- Ни в коем случае не сыграть! – чуть ли не возопила Анастасия. – Вспомни, что говорила я про «быть» и «казаться», про чистокровных лакшери и их псевдо-копии. Ты должна стать ею – последовательницей культа. Ты должна проникнуться верой и стать образцом для «знающих толк». Иначе тебе ничего не удастся сделать в… - Анастасия хотела сказать «в границах», но вовремя внесла поправку. – В рамках своего задания. Тебе придется ежедневно принимать, вести переговоры, работать бок о бок с теми, кто непосредственно задействован в процессе «неоварнизации», «перекастизации» нашего ванильного мира.
- Дай угадаю, - обрадовалась Анна. – Ты имеешь в виду тех, кто руководит всякими там транснациональными холдингами и корпорациями? Тех, кто стоит по другую сторону молокоотсосов? Именно они придумывают правила и производят личинки?
- В какой-то мере, да, - не стала спорить Анастасия. – Но все они – тоже свита, окружение, функциональные единицы, столпы, на которых держится наш кастовый ванильный мир. Как бы ни был высок их статус, они все равно лишь одно из звеньев цепи. Да, близко к кулону, но все же – лишь одно из звеньев.
- Как выглядит эта твоя золотая цепь во всей красе, мне, конечно, не суждено узнать? – вздохнула Анна.
- А тебе это действительно интересно? – серьезно спросила Анастасия.
- Да, мне это безусловно интересно.
- Ну, тогда слушай.

10. Цепь

Те коровы, что занимаются своими делами, пасутся на поле и не участвуют в конкурентной борьбе за лучшие удои, - это парии, отверженные, неприкасаемые. Суета наверху им интересна только как новостной ряд в голубом экране и дает пищу разве что для разговоров на пьяных кухнях. Они же сами не интересны никому. Это мясные породы, годные для скотобоен и кожевенных фабрик.
А вот кастовое расслоение проявляется уже на молочных фермах. Основу ванильного общества составляет неизменная триада: законодатели, исполнители и контролеры.Контролеры, они же судьи, следят за соблюдением законов и карают несогласных с этими законами. С законодателями и исполнителями тоже все ясно: первые создают юридическую базу, а вторые – воплощают в жизнь созданное первыми.
- Вот тут мне нужна помощь, - взмолилась Анна. – Законодатели создают юридическую базу для чего? База же – не эпический конь в вакууме, она нужна для целей конкретных и осязаемых.
Анастасия улыбнулась гордо и с уважением: ученица быстро схватывала материальную часть.
- Безусловно, - согласилась консультант по ванильному миру, - базу нужно подводить под определенную идею.
- У слова «идея» много смыслов, - Анна мечтательно вспомнила идеи, которые возникали и реализовывались на Границе.
- В нашем случае, идея – это радужная обертка. Ее создают на специальных фабриках идей фабричные сотрудники соответствующих квалификаций: философы, историки, политики, религиозные деятели и даже журналисты аналитического толка. Обертка позволяет облекать содержимое в приятные и привычные глазу, уху и душе потребителя формы.
- И каково же содержимое этой радужной обертки?
- Вот тут и подошли мы к завершению сегодняшней нашей беседы, - резюмировала Анастасия. – Внутри идеологической обертки находится концепт. Концепт нашего ванильного мира.

11. Концепт

- Концепт… - Анна попробовала слово на вкус. – Вот теперь мне все ясно. Спасибо, милая Анастасия, что открыла мне глаза на очевидное. Озарение снизошло, вся картина, как на ладони.
- Не ёрничай, - улыбнулась Анастасия. – На то он и концепт, чтобы не лежать на поверхности. Это же тебе не просяное зернышко, концепт – это основа нашего мира, его схема, программа, путь и цель одновременно. Само знание о его существовании доступно избранным, а его смысл не доступен никому.
- Так не бывает, - запротестовала Анна. – Если ты говоришь, что существует некий загадочный концепт, то кто-то должен иметь информацию о его содержании.
- Сложность в том, - Анастасия вспорхнула с кресла и стала взад-перед ходить по комнате во всей своей обнаженно-чулочной красе, - что концепт нашего мира – это уроборос, змей, пожирающий свой хвост. Насколько я понимаю, разделы концепта содержат некие инструменты, при помощи которых можно распознать факторы влияния…
- На кого?
- В том-то и дело, что на париев, отверженных. На тех коров, что пьют на кухнях и не интересны никому.
- Что за несуразица? – возмутилась Анна.
- Вот сама у него и спросишь, - посоветовала Анастасия.
- У кого?
- У автора концепта. У нашего бога. У Меня Всеславича Зота. Вот к нему на прием и вручение верительных грамот ты записана на послезавтра. Пора тебе приступать к ванильной работе и к выполнению задания Границы, каким бы оно ни было.
- А почему послезавтра?
- Потому что завтра мы отправимся в город – по бутикам и оводам-стилистам. Будем делать из тебя лакшери-леди. А сегодня пора спать. В разных кроватях. На разных уровнях. Тебе наверх. Если хочешь, могу набрать тебе ванну.
- С пенкой? – восхитилась Анна.
- С пенкой розового цвета и со всевозможными солями для аромата, кожи и успокоения.
- Набирай! – шутливо приказала Анна своему гиду и наставнику, своей помощнице по заданию Границы и своей начальнице в сложной иерархии ванильного мира.
Анастасия отправилась по лестнице наверх, и Анна с удовольствием, ценя женскую красоту, наблюдала за грациозной походкой и переливами упругих ягодиц.