Первое ружье, первая любовь

 Моим дочери Нелли, внучке Татьяне, правнуку Платону

          Глава 1
          Последний день в школе

 Я сижу в классе за партой перед Марией Христофоровной нашим классным руководителем. Яркий солнечный свет заливает комнату. Окна распахнуты. Тёплый ветерок доносит до нас сладковатый запах цветущей акации. Обычного шума нет – начались каникулы. Закончился ещё один учебный год. У меня теперь не полное среднее образование – семь классов. Сам по себе этот факт не кажется мне столь уж значительным, но у меня с ним связаны некоторые надежды.Успешное завершение учебного года у нас дома всегда отмечалось, как небольшой семейный праздник. ная, чем интересуется каждый из нас – я и моя младшая сестра Карина – родители на этих праздниках вручали нам подарки.

 Страстью сестры были камни, как она говорила «минералы». Из всех школьных походов или наших «семейных» путешествий, она всегда приносила интересные, по её мнению, образцы и на куске картона, укрепляя проволокой, размещала найденные камни, под каждым писалось его название и указывалось место, где он был найден. К слову сказать, в её коллекции, постоянно пополнявшейся, не было, по моему ни одного стоящего экземпляра. В прошлом году, ценя её увлечение, родители подарили Карине прекрасно изданную книгу академика Ферсмана «Занимательная минералогия» с красочными иллюстрациями, советами любителям – геологам, перечнем снаряжения для экспедиций и так далее.

 Что же касается меня, то как и многие мои сверстники, я мечтал иметь ружьё, стать охотником, следопытом, выслеживающим зверя по его следам и, главное, метко стрелять. Словом, быть похожим на героев Майн Рида, Фенимора Купера, Корбета. Для меня отец купил в букинистическом магазине два тома старинной, изданной в 1915 году, книги когда-то известного автора Сатунина «Млекопитающие кавказского края» и более современный «Атлас следов зверей и птиц" советского охотоведа А. Формозова. Обе книги были подарены по случаю моего относительно успешного окончания учёбы в прошлом году. Эти книги были мне особенно дороги. Если Карина училась хорошо, частенько пребывая в отличницах, то мои успехи были поскромнее, но всё же удавалось заканчивать учебный год без «помарок».

И этот год, хотя и были некоторые шероховатости, должен был, как я надеялся, закончиться для меня хорошо. Но сейчас, сидя перед Марией Христофоровной я чувствую некоторое беспокойство. Почему ей пришло в голову задержать именно меня, когда я уже уходил из школы? Я с беспокойством слежу за ней, пытаюсь понять, куда она клонит. В её руках мой дневник, она листает его, с суровым видом посматривает на меня и говорит, говорит. Пытаюсь вспомнить чем мог провиниться, тем более что, если и были какие-то «неблаговидные» дела то надо бы привлечь к разговору и двух моих друзей, ибо все мы делали сообща. Я слышу, как они разговаривают во дворе. Марии Христофоровне их тоже надо было бы пригласить на «собеседование». Но её внимание, сосредоточенное только на мне озадачивает.

 Я сижу перед ней с угрюмым видом, что не производит на неё впечатления. С удовольствием поднялся бы и ушел, но этого, конечно, не сделаю. Пожалуй, стоит признать, что наш класс считался чуть ли не самым бедовым в школе. Больше всего нареканий получали ученики нашего класса, бедным их родителям приходилось постоянно, против желания чуть ли не дежурить в школе. Многие одноклассники закончили этот учебный год с не совсем хорошими записями в дневниках. Угнетающее чувство, что подобное может произойти и со мной, судя по агрессивному тону Марии Христофоровны, не покидает меня. Я уже не слушаю её и думаю о своём.

 Наш дом в плане имел форму буквы П, узкой стороной обращенный к улице. По внутреннему его не полному периметру были расположены квартиры соседей, дверями и окнами, выходившими на веранду, протянувшуюся по всему дому. Напротив нас жил известный в городе человек – заслуженный артист республики, бас оперного театра. Мне не пришлось побывать на спектаклях с его участием, но для меня было важно то, что он был, как принято говорить заядлым охотником. В свободное от театра время он со своим, шоколадного цвета сеттером уезжал из дома на два-три дня, а вернувшись, вывешивал на столбах веранды на всеобщее обозрение добытые трофеи: фазанов, куропаток, вальдшнепов. Такую массу дичи он не донёс бы до дому один. Но ему помогал приятель, тоже артист и охотник.

 Соседа звали Армен Леванович, и хотя он был намного старше меня, мы с ним часто общались, разговаривая об охоте, когда при мне он чистил своё ружьё. Двустволку ему подарили в своё время поклонники. На серебряной пластинке, прикреплённой к прикладу, были выгравированы соответствующие слова дарителей. Ложе и приклад ружья были красиво инкрустированы. Однако, идя на охоту, он брал с собой другую, более «скромную» старую двустволку, с которой не один год охотился, так как доверял ей больше. Своё оружие, и то которым не пользовался и «рабочее» ружьё он содержал в идеальном состоянии. Армен Леванович был членом городского Союза охотников. «Знаешь, – как-то сказал он мне, – опера, театр, всё это ерунда, главное для меня – охота». Собака его, которую звали «Альфа», не собачье имя, как я считал, была занятным существом. Выводить её на улицу без поводка было крайне рискованно так, как увидев человека с ружьём, кто бы он не был, она стремглав пускалась за ним. Армен Леванович, вынужденный бежать за ней, поймав, устраивал ей взбучку, что, однако, не давало какого-либо результата. Я думаю, что для нее тоже главным делом была охота.

 Армен Леванович, как член Союза, мог раз в квартал получать порцию пороха и дроби, гильзы и пыжи можно было покупать без ограничения. Всё это он получал в магазине «Охотник» неподалеку от нас. Витрины магазина – два больших застеклённых проёма-были заставлены чучелами животных, птиц и даже змей, выглядывающих или выползающих из зарослей. Чучела стояли и в магазине. Часто, идя из школы, мы с моими друзьями – одноклассниками Юрой Осипяном и Володей Катамадзе заходили в этот магазин. Здесь стоял специфический, очень приятный для нас запах: пахло кожей, оружейным маслом, лаком покрывавшим ложе и приклады ружей, расставленных на стендах. В магазине было две секции – «Охота» в правой части помещения и «Рыболовство» – в левой. Продавцом в первой был крупный, черноволосый, с могучими, густо покрытыми волосами руками мужчина лет тридцати пяти. Мы его между собой называли «Зарбазаном» (по-армянски «пушка»), услышав, как он громовым своим голосом расхваливал покупателю ружьё: «Стреляет как зарбазан!».
Его коллега из противоположной секции ничем не был похож на Зарбазана. Тощий и длинный, с серым унылым покрытыми морщинами лицом, нависшим над лбом чубом, он, когда бы мы его не видели, тоскливо смотрел поверх голов посетителей на залитую солнцем улицу, как бы говоря: « что я здесь потерял, удочки, крючки…». Отвечал он на вопросы не сразу и неохотно, как бы экономя слова. Нам он был безразличен, приспособления для ловли рыб нас не интересовали, а про себя мы прозвали его «глиста». Зарбазан, наоборот, был весёлый и шумливый, охотно вступал в разговор с посетителями. Заходя в магазин, мы какое-то время с серьёзным видом разглядывали лежащие на прилавке и под стеклом «охотничьи» приспособления: мерные стаканчики для отсыпки пороха, специальные плоскогубцы для установки капсюля в гильзу, станочек для заправки пыжа и так далее. Наконец, Зарбазан обращал на нас внимание: «Ну, что-приветствовал он нас весело – на охоту собрались?» – после этого брал со стенда какое-нибудь, ружьё, держа перед нами расхваливал его, показывая, к примеру, как откидывать ствол, чтоб быстро (это очень важно на охоте) вставить патрон, а главное давал нам подержать ружьё. Обычно это была самая «ходовая» у охотников двустволка. Меня же больше интересовала, стоящая в стенде мелкокалиберная винтовка с магазином. Я спросил Зарбазана сколько патрон вмещает магазин, и он, тут же взяв ружье дал его мне, сказав что это пятизарядная спортивная винтовка, соответственно магазин заправляется пятью патронами. Она выпускается Тульским оружейным заводом под маркой ТОЗ-9. «Проверь, нет ли в ней патронов и только потом щёлкай затвором, запомни это правило, никогда не забывай». Я запомнил эти слова. Держа винтовку в руках, представил себе я, что будь у меня такая, заправив её пятью патронами мог бы раз за разом выпустить все пять пуль по убегающему от меня зверю. Правда, что это мог быть за зверь я не очень себе представлял. Эта винтовка с массивным, вороненым стволом, казалась мне прообразом тех карабинов, винчестеров с которыми охотились герои моих любимых книг. «Хорошее ружьё, особенно для спортивной стрельбы» – расхваливал винтовку Зарбазан.

 Но тут произошла, по моей вине, досадная вещь. Желая ещё что-то спросить я машинально обратился к нему со словами – «Дядя Зарбазан..» и хотя тут же прикусил язык, но было уже поздно, тем более, что рядом со мной подленько захихикали Юра с Володей. Но услышав, что у меня сорвалось с языка, оглушительно захохотал сам Зарбазан. Я, испытывая некоторую неловкость, молчал, но выручил меня он: – «Ну, ты молодец» – продолжая смеяться проговорил он – «как ты меня назвал, Зарбазан? Обязательно дома скажу! А что, не плохо звучит, а почему Зарбазан?». Мы, смущаясь, объяснили ему откуда появилось это прозвище. Он понимающе кивнул и сказал: «Я на вашем месте наверное тоже придумал бы такое, а вообще – то меня зовут Вартан». Когда мы уходили, он пожал каждому руку. После этого мы, заходя в магазин, обращались к нему по имени, да и между собой не называли больше Зарбазаном.

 Здесь следует сказать, что в ту пору купить охотничье ружьё, или, например, внушительных размеров охотничий нож в кожаном чехле, было так же просто, как детский велосипед. Не требовалось никаких справок, бумаг. Только, если приобретший оружие являлся членом Союза охотников, в его членском билете делалась соответствующая запись. Иногда мы встречали Вартана, возвращавшимся с охоты. Он был одет в живописный «охотничий» костюм за плечом у него висело зачехлённое ружьё, справа у бедра охотничья сумка, к поясу слева были подвешены за ноги добытые трофеи – несколько уток. Рядом бежала, весело поглядывая на хозяина его собака. Вартан шёл сосредоточенный, даже можно сказать, важный, однако, заметив нас многозначительно нам подмаргивал, продолжая свой путь. Дома я несколько раз пытался рассказать отцу о полюбившейся мне винтовке, но он, как говорится, пропускал это мимо ушей.

 Вдруг до меня, словно издалека, доходит голос Марии Христофоровны – «А галоши?» – да, уж эти галоши! Теперь-то я понимаю, что с ними получилась нехорошая история. Учитель химии Михаил Михайлович не большого роста человечек, всегда зябнувший, ходивший зимой и летом с шарфом вокруг шеи, в некоторые дни недели вёл два первых урока. Приходил он в класс в резиновых галошах, снимал их в углу, а после второго урока надевал и уходил. У кого-то из нас возник дьявольский план. Я принёс из дома несколько гвоздей с широкой шляпкой, Володя – молоток и на перемене между уроками, когда Михаил Михайлович уходил из класса, а галоши оставались, Юра старательно приколотил их к полу. В течение второго урока в классе было непривычно тихо, на что обратил внимание Михаил Михайлович, с удивлением оглядывая класс. Мы же, втайне потешаясь, ждали, когда кончится урок.

 Наконец прозвенел звонок. Михаил Михайлович подошел к прибитым галошам, просунул было ногу в одну и, видимо сразу сообразив, что проделали с ними, высвободил её и, не сказав ни слова, быстро вышел из класса. Мы ожидали совсем другого: возмущения, угроз, шума, и теперь растерянно молчали. Две наши шустрые подружки выскользнули из класса, поспешили за ним и вернулись с озабоченным и даже смущённым видом. Они рассказали, что Михмих (мы так его называли) в одиночестве сидит в учительской и нервно курит одну за другой папиросы, при этом руки у него заметно дрожали. Стало понятно, что дело принимало скверный оборот. Отодрать на совесть прибитые галоши не удалось – их только разорвали. Спешно были собраны деньги и откомандированы с остатками галош наши две «разведчицы» купить, как можно скорее новые. Начавшийся урок географии класс просидел в молчании. Елена Абгаровна, учитель географии, с удивлением вглядывалась в непроницаемые лица учеников, но так и не поняв, что произошло с классом, с выражением недоумения на лице закончила урок и поспешно ушла. К этому моменту появились с новыми галошами того же размера наши девочки. Гурьбой, с галошами в руках мы дошли до учительской, потолкались у дверей, затем негромко постучав, осторожно вошли в комнату.

 Как назло, тут же, разбирая тетради, сидела Мария Христофоровна. Подняв глаза она, поморгав, уставилась на нас. Сбивчиво, кое-как мы извинились перед Михмихом и положили к его ногам новые галоши. Наверное, первый раз мы увидели его смущенным и как-то неуверенно улыбающимся: – «Ну что уж, ребята, ну ничего» – сказал он примирительно, и всё бы закончилось благополучно, не окажись тут Мария Христофоровна. Будучи человеком строгим и принципиальным, она стала выяснять, что произошло. И хотя Михаил Михайлович пытался обернуть всё в шутку, она, не слушая его взялась за нас. Надеясь, что полученное от него прощение может обезопасить нас, мы стараясь не сболтнуть лишнего стали отвечать на вопросы Марии Христофоровны. Когда картина произошедшего ей стала понятна, она потребовала, чтоб мы, то есть я, Юра, Володя и две наши девочки в ближайшие дни предстали перед педагогическим советом.

 Нам удалось убедить её, что девочки не виноваты и на педсовете (так сокращенно называли этот «орган») обсуждали нас троих. Наши действия были единогласно признаны хулиганскими. Марии Христофоровне предлагалось обсудить их на классном собрании. Михаила Михайловича на педсовете не было. На следующий день на собрании в классе Мария Христофоровна, несколько поостывшая, ограничилась краткой речью, закончившейся предупреждением в наш адрес. Тем дело и кончилось.

 Сейчас же упоминание о галошах, об истории, которая казалось бы забылась, мне показалось несправедливым, но спорить с Марией Христофоровной я не решился, тем более, что она уже переключилась на другое. Она по-прежнему, поглядывая на меня, сыпет словами. Я молча сижу и перестаю её слушать, вспоминаю только, что торчавшие из пола гвозди мы забили. Смотрю в окно на школьный двор, на дерево с густой уже ярко зелёной кроной. Его посадил много лет назад, живущий при школе сторож с громкой фамилией Великий. Роста он был небольшого, ниже многих старшеклассников. Звали его Константин Константинович, но кто-то, когда-то, сократив число букв, назвал его Коковел. Получилось проще и самому сторожу пришлось, видимо, по душе новое прозвище, он не обижался когда его так называли. Я даже слышал, как одна родительница обратилась к нему по какому-то поводу со словами Коковел Константинович. Посаженное им дерево было акацией, однако, её давно переименовали и нарекли дубом, дубом Петра Великого.

 Это было многострадальное дерево! Не одно поколение школьников упражнялось в метании перочинных ножей, нещадно вонзая их в ствол, многие влюблённые вырезали на его коре имена любимых или гордо оставляли свои собственные. А когда на ветках созревали коричневые стручки, длинные и широкие, как кухонный нож и сладковатые на вкус, на дерево забирались, подсаживая друг друга, многочисленные сборщики урожая. Несмотря на всё это, акация пышно разрасталась. Я вижу у дерева Юру и Володю. Они стоят с макетом винтовки образца 18…какого – то года, не знаю почему-то называемой «трехлинейкой». Это точная её копия с намертво закреплённым штыком. Видимо, друзья каким-то образом взяли её в кабинете «военного дела». Тогда во всех школах были такие кабинеты, где мальчиков знакомили с основами военного дела, а из девушек готовили будущих санитарок на случай войны, о которой никто всерьёз и не думал.

 Мои друзья разучивают приёмы рукопашного боя. Володя держит ружьё наперевес. Слышен протяжный голос Юры: <<Шты…и..и.. ком, коли!». Володя с размаху всаживает штык в дерево. Вот уж, действительно сила есть…Выдернуть штык он уже не может. За винтовку хватаются оба. Они раскачивают её из стороны в сторону. У меня вырывается: «Дураки! Они же сломают штык!» «Ну, это безобразие – возмущённый голос Марии Христофоровны – ты меня совсем не слушаешь!» .Я что-то пытаюсь сказать о недопустимой порче школьного имущества. Но тут Мария Христофоровна сама с недовольным видом подходит к открытому окну, чтоб прикрикнуть на ребят и в этот момент им общими усилиями удаётся выдернуть штык, оба падают на спину. Пряча улыбку, Мария Христофоровна возвращается к столу. Она опять начинает говорить, тут ручка двери осторожно поворачивается, дверь приоткрывается и в класс входит, приветливо помахивая хвостом Далила.

 «Вот!» – В голосе Марии Христофоровны слышится торжество – она показывает на собаку. Та заглядывает под стол, не спеша поворачивается, так же благодушно смотрит на нас и выходит из комнаты. – «Ну, что можешь сказать?». Мне сказать нечего. Ещё в начале прошлого учебного года учитель пения Александр Максимович принёс в школу очаровательного щенка, больше похожего на медвежонка. Учителя окружили школьники, каждому хотелось дотронуться до щенка, удалось это и мне-шерсть его была на редкость шелковистой. Возможно, щенку не дали выспаться, он мрачно поглядывал по сторонам. Александр Максимович вызвал Коковела и, не спрашивая согласия, вручил ему щенка, сказав: – «Имей ввиду, ты отвечаешь за него головой и другими органами». Но можно было этого не говорить, так как тот поспешно и с радостью схватил собачку и, прижав к себе, стал поглаживать её по голове. Позже выяснилось, что родителями щенка были ньюфаундленд и кавказская овчарка. От родителей он унаследовал характер первого: и выросший отличался добродушием и мягким нравом.

 Александр Максимович, был, если верить слухам, когда-то оперным артистом. Во всяком случае, на своих уроках он увлекательно рассказывал о разных музыкальных спектаклях и, даже пел, его тайком приходили слушать и учителя. Не удивительно, что щенка назвал он именем героини любимой оперы «Самсон и Далила». Но Коковел, да и школьники называли собачку Данилой, а со временем и вовсе Даней. Коковел соорудил небольшой домик для щенка, но тот рос, как говорится, не по дням а по часам, Коковелу поэтому приходилось всё время перестраивать конуру, расширять её, подымать «потолок». Когда же Далила стала размером с телёнка, Коковел бросил это занятие и пустил ее в свою комнату на первом этаже.

 Она спала на коврике около его кровати и ежедневно к восьми часам утра выходила встречать учеников. Каждый готов был отказаться от завтрака, который принёс с собой, в пользу Далилы, но Коковел строго следил за тем, чтоб этого не было – «Вы мне испортите желудок!» – горячился он имея ввиду, конечно не себя. Общительная и ласковая, Далила позволяла первоклашкам садиться на неё и с пониманием дела катала их по двору, ребятишки выстраивались в очередь. Но увидев дерущихся мальчиков, даже старшеклассников, она мгновенно подбегала к ним, протискивалась между ними, а если драку не прекращали она подымалась на задние лапы, упиралась передними в грудь более агрессивного и щелкала зубами перед самым его носом. Можно сказать, что с появлением Далилы дисциплина в школе на переменах значительно улучшилась. Очень заботился о собаке Коковел, частенько, одев на неё ошейник, он выводил её на поводке погулять по ближайшим улицам. Многие просили его продать Далилу, предлагались большие деньги, но Коковел был на высоте и с презрением отвергал эти просьбы. Домой к себе, то есть к Коковелу, Далила ходила сама: лапой нажимала на ручку двери и когда та приоткрывалась, входила в комнату.

 Глядя, как она справляется с дверью, нам, мне, Юре и Володе, одновременно пришла в голову идея! Весь класс горячо поддержал нас. За короткое время мы научили Далилу открывать дверь нашего класса, подкладывая под стол преподавателя кусок колбасы, мы давали ей понять, что каждый раз, открыв дверь и войдя в класс, она найдёт под столом угощение. Надо ли говорить какой она была понятливой! Класс, как все думали, вдоволь повеселится. Дождались первого урока, вела его Елизавета Фёдоровна, женщина средних лет, преподаватель немецкого языка. Она начала было читать текст задания, когда дверь медленно открылась и в класс вошла Далила. Елизавета Фёдоровна остановилась, глядя на собаку, замер и класс. Далила, приветливо поглядывая по сторонам, подошла к столу, нашла небольшой (чтоб быстро съела!) кусок колбасы, попросту проглотила её. В тот же миг, как было условлено, несколько ребят и, конечно, мы трое, поскакав с мест, кинулись к ней, аккуратно подняли её над головами и медленно понесли из класса под нестройное но громкое пение похоронного марша другими учениками.

 Когда мы вернулись, Елизавета Фёдоровна, пристально посмотрев на нас, спокойно сказала: – «Ребята, чтоб этого больше не было» – и продолжила урок. Ожидаемого веселья не получилось. Дело обернулось хуже на уроке математики. Преподавал этот предмет желчный, начисто лишенный юмора учитель Ефрем Нилыч. Как только Далила вошла в класс, чего мы с нетерпением ожидали, он замер, видимо, не сразу сообразив как поступить. Пока он думал, Далила подошла к столу, где для неё была припасена новая порция. Далее всё повторилось как на уроке Елизаветы Фёдоровны. Ефрем Нилыч всё это молча вытерпел, кое как закончил этот урок и быстро вышел из класса. Но у него был ещё один урок. Пока шла перемена Далиле дали понять, что её ждёт новая порция колбасы.

 На второй урок Ефрем Нилыч пришел мрачный, однако, начал его как обычно. Но не прошло и десяти минут, как Далила появилась снова. В тот же миг лицо Ефрема Нилыча из зеленного стало красным. Когда мы кинулись к Далиле он, опередив нас на большой скорости умчался из класса. Побежавшие за ним «разведчицы», быстро вернулись озабоченные и рассказали, что он буквально ворвался в кабинет директора и из всех слов, которые он там выкрикивал, они слышали многократно повторяемые: – «Или я, или собака!».

 Так завершился хорошо, как мы считали, задуманный и исполненный, безобидный спектакль. После этого начались репрессии. Всех, кого подозревали в организации «спектакля» и, конечно, нас троих, проработали на педсовете, и никто не посчитал происшедшее забавным или остроумным. Только учитель пения поинтересовался, как долго дрессировали Далилу, а когда узнал, что два дня, горделиво заявил: – «Вот какая умная собака!», «И глупые ученики» – тут же злорадно вставил Ефрем Нилыч. Дело закончилось последним предупреждением. Далила, естественно, по-прежнему захаживала на уроках в классы, но поняла, что угощения не будет, а мы уже не вскакивали с мест, если она появлялась в нашем классе. И вот теперь Мария Христофоровна вспомнила ещё и эту подзабытую историю.

 Я угрюмо молчу и думаю, что несправедливо, если эти два эпизода – галоши и Далила – перевесят мои с большим трудом лученные, как я считал, хорошие отметки, проставленные в дневнике по итогам закончившегося учебного года. Естественно меня это возмущает, но спорить с Марией Христофоровной нет смысла. – « Ну, ладно – неожиданно говорит она – пойдём». Мы выходим из класса. Я молча иду рядом. Уже на улице она протягивает мне дневник, и вдруг, улыбаясь говорит: – « Позавчера звонил твой папа, я сказала ему что у тебя всё хорошо». Милая Мария Христофоровна! Зачем же так долго надо было так играть со мной! Беспокойство, которое охватывало меня минуту назад прошло!

 Я смотрю на неё и кажется только теперь замечаю какое у неё доброе лицо, ясные, с весёлыми искорками глаза, мне хочется сказать ей что-то тёплое, от души, но не получается. – «Желаю тебе хорошо провести каникулы» – говорит она. – «А я желаю вам – искренно вырывается у меня – отдохнуть от нас за это время!». Мария Христофоровна смеётся: – «Я, между прочим, и не уставала, ну иди домой, тебя наверно ждут» – говорит она, как показалось мне, многозначительно, отдаёт дневник и легонько подталкивает меня. Мы расстаемся.

           Глава 2
           Первое ружье

 Улица от школы к дому полого спускается и разделяющие нас три квартала обычно я преодолевал за считанные минуты. Прибавляю шаг, не сдерживаюсь и бегу, пытаясь сообразить какой, всё-таки, сюрприз ждёт меня дома. Не даром же отец интересовался как у меня дела, позвонив Марии Христофоровне! И это «неполное среднее образование» – успешно завершенное! Я буквально ворвался в квартиру. Отец с неестественно серьёзным видом читал газету, мама на кухне готовила обед, но аромат жаркого, распространявшийся по всей квартире не помешал мне учуять необычный в нашем доме, но столь знакомый мне запах оружейного масла! Карина, сидевшая с книгой, хитро посмотрела на меня и глазами показала на другую комнату Кинувшись туда, я увидел в углу, прислонённую к стене мою «мечту» – пятизарядную винтовку ТОЗ – 9! Рядом на стуле лежала сумка – необходимая часть снаряжения настоящего охотника, называвшаяся не русским словом «ягдташ».

 Надо ли говорить, как я благодарил своих дорогих родителей за бесценный для меня подарок! Было время обеда, но категорически отказавшись от еды, я занялся винтовкой. Старательно очистив ствол и другие металлические части от защитной смазки, наносимой на время хранения ружья до его продажи, помня совет Вартана, проверил не заряжено ли оно (всякое могло бы быть). Теперь мне не хватало патронов! Спросить отца не купил ли он их я не решился, посчитав, что сам могу сходить за ними в магазин «Охотник». Вспомнилось, как отец делал вид, что не слышит, когда я каждый раз пытался рассказать ему про очень понравившуюся мне винтовку – получилось что он попросту перехитрил меня! И хотя об охотничьей сумке я ничего не говорил, отец сам решил что охотнику она необходима. Мне же такое в голову не пришло.

 Отложив на время ружьё, я взял в руки это аккуратно выполненное изделие из кофейного цвета замши, с декоративной бахромой в нижней части и двумя небольшими наружными карманами. Два таких же кармана было и внутри. В одном находился пузырёк с оружейным маслом, назначение второго мне было понятно. Кроме того имелось два отделения для более крупных предметов. В одном из них лежало шесть коробок с патронами! Как же всё предусмотрел отец! В каждой коробке, вернее коробочке, было 50 патронов – всего 300 штук! Я даже с некоторым испугом подумал сколько же дичи должен был бы настрелять, чтоб израсходовать весь этот запас! Не теряя время, поспешно заправив магазин винтовки пятью патронами я выбежал на веранду и успел выпустить две пули в небо, пока отец не остановил меня: – «Соседей напугаешь!». Но встревоженные соседи уже появились на верандах. – «Это он отмечает успешное окончание семилетки – успокоил их отец, а мне сказал – ты всё же поосторожней обращайся с оружием».

 Я вернулся в комнату с ещё приятно пахнущей ( для меня! ) порохом винтовкой. Решив, что оставлять неиспользованные патроны не следует, я извлёк их из магазина и взялся за ягдташ. В одно из больших отделений положил «Атлас следов животных и птиц» А.Формозова, альбом с чистыми листами для зарисовки следов, которые мог бы обнаружить во время охоты, четыре карандаша и сорокасантиметровую линейку. Пузырёк с маслом переложил в один наружный карман, в другой – компас. Это был минимальный но обязательный набор вещей. Что же касается патронов, которые держать в ягдташе было не так удобно, то я решил воспользоваться старым поясом отца. Полоску брезента шириной чуть больше длины патрона, сложил в гармошку и пришил ее (это была весьма трудоёмкая работа) к поясу, таким образом, чтоб получились отдельные ячейки с внутренним диаметром незначительно меньшим диаметра пули. Патрон вставлялся в ячейку с не большим усилием и не мог выпасть из неё. Таких ячеек получилось по тридцать, считая от пряжки в одну и другую сторону.

 В охотничьем магазине были подобные пояса, назывались они патронташем, но для патронов в несколько раз большего диаметра, чем мои, так что я был вполне доволен своим, в ячейках которого их размещалось 60, чего хватило бы при самой удачной охоте. Признаюсь, однако, что где и когда смогу охотиться я ещё не знал. Но главное – у меня было ружьё! Занятый собой, я не подумал о Карине, а ведь она закончила учебный год «круглой» отличницей! Оказалось, что ей достался небольшой рюкзачок и спортивного вида комбинезон. Вполне подходящие вещи для любителя – геолога.

 На следующий день, с утра пришли ко мне Юра с Володей, посмотреть первые мои «охотничьи трофеи». В более спокойной, чем в «Охотнике», обстановке они «изучили» винтовку, потом с ружьём и коробкой патронов мы спустились во двор. Я, всё же посчитал нужным сказать отцу, что хотели бы там пострелять. Он отнёсся к этому сдержанно, попросив отреагировать должным образом на замечания тех, кого мы, возможно побеспокоим. На глухой стене соседнего дома, выходящей в наш двор мы нарисовали мелом мишень, наподобие изображаемых в тире. Я заправил магазин пятью патронами и отдал по столько же друзьям. Договорились так, что кто быстрее перезарядит винтовку и выпустит пять пуль уложив их в центре мишени тот и будет считаться лучшим стрелком. Некоторые соседи, не занятые делом, с интересом (вполне благожелательным) смотрели на нас с веранд. Право первого выстрела, естественно, было предоставлено мне. Мы отошли от мишени на 54 шага. Большего не позволял наш двор. Я быстро выпустил пять пуль. Считаю, для первого раза мой результат был не так уж плох: все пять сгруппировались в центральной части мишени. Правда и Юра и Володя, оказалось, повторили мой результат. Огорчаться из-за этого не стоило. К нам спустилась тоже пострелять Карина. В своём новом голубом комбинезоне она просто отлично выглядела. Володя во все глаза смотрел на нее, у него даже отвисла челюсть. Мне пришлось шепнуть ему, чтоб закрыл рот. Он торопливо взял из моих рук ружье, попросил несколько патронов, показал Карине как их заправлять в магазин. После всего передал ей винтовку и долго объяснял, с видом знатока, как держать ружье, как прицеливаться и так далее. Мы с Юрой только переглядывались. Но меня поразило с каким вниманием Карина слушала Володю! Когда дело дошло до стрельбы выяснилось, что она добилась тех же результатов, что и мы. Это было не удивительно при столь небольшом расстоянии между нами и мишенью.

 Мне между тем тем, хотелось показать ружьё Армену Левановичу. Дождавшись момента, когда он появился на веранде у своей квартиры, я извинился перед своими друзьями и с винтовкой поспешил к нему. Лежащая около двери Альфа, увидев человека с ружьем, с радостным лаем кинулась ко мне. Армен Леванович отлично разбиравшийся в нюансах лая своей собаки, тут же вышел из квартиры со словами: – «Кого ты увидела с ружьем?». Мы поздоровались, но, глянув на мою любимую винтовку, он слегка огорошил меня: – «Ну,брат, это совсем не то,что нужно для охоты! Тебе надо было бы купить хоть одностволку большого калибра, а эта…». Я попытался убедить его, что и с таким ружьём можно успешно охотиться, но он только снисходительно смотрел на меня. Словом, мы остались каждый при своём мнении. Чтоб быть, или хотя бы считаться охотником нужен был соответствующий документ, а проще говоря охотничий билет, такой же как у Армена Левановича, являвшегося членом Союза охотников (была такая республиканская организация). Уж очень мне хотелось вступить в этот Союз, хотя по совести говоря нужен был мне не столько он, сколько членский билет. Во мне говорило тщеславие – школьник, а уже охотник!

 Я нерешительно спросил Армена Левановича могут ли с таким ружьём, да ещё школьника принять меня в члены Союза. Он отнёсся ко мне участливо: – «Не беспокойся, примут, приготовь две фотографии, как для паспорта, (если не знаешь – 3 на 4 сантиметра) и деньги на вступительный взнос (назвал не большую сумму), вместе и пойдём, я тебя представлю». Подумав, сказал что в четверг он свободен – «Тебя устраивает этот день?». Меня устроило бы любое время, было немножко не по себе, я извинился перед Арменом Левановичем за беспокойство, но он перебил меня: – «Чепуха, мне всё равно нужно было сходить туда, заплатить членские взносы». Вернувшись домой, я увидел как на веранде Карина, перелистывая книгу академика Ферсмана, рассказывала Володе про минералы. Теперь я был поражён тем, с каким вниманием он её слушал! Юра ушел по своим делам. Я сказал отцу что у меня будет членский билет Союза охотников. «А трофеи когда будут?» – не удержался он.

 Долгожданный четверг наступил, я пошел к Арсену Левановичу с некоторым беспокойством: вдруг ему помешают какие-нибудь непредвиденные обстоятельства, но он уже собирался выходить. Я не знал, надо ли брать с собой ружье, оказалось – не обязательно. Правление Союза размещалось в большой комнате старого дома не далеко от нас. Армен Леванович, видимо, часто бывал здесь, поэтому, когда мы вошли, сидевший за столом грузный, немолодой человек с неожиданной лёгкостью вскочил и с чувством пожал ему руку, потом вопросительно посмотрел на меня. Армен Леванович объяснил зачем мы пришли. Вазген, так звали человека, вынул из ящика стола какую-то бумагу и протянул мне. Это была анкета, которую нужно было заполнить. Вазген освободил угол стола, пододвинул стул и дал мне ручку. Поблагодарив, я сел к столу и стал заполнять графы, подчёркнутые Вазгеном. Написав, что было нужно, отдал ему анкету, он просмотрел её, потом попросил фотографии. Одну наклеил на анкету а вторую-в не большую книжку, членский билет Союза, сделал какие-то в ней записи и спросил сколько мне лет. За меня ответил Армен Леванович, прибавив к моим годам ещё два. Вазген записал и это, а так же, с моих слов тип оружия – ТОЗ-9 б/н – что значило «без номера». Затем несколько торжественно поднявшись из-за стола вручил мне мой первый членский билет и крепко пожал мне руку. «Ну, вот ты теперь настоящий охотник» – улыбаясь сказал Армен Леванович. Он какое-то время поговорил с Вазгеном. Потом мы попрощались с ним и ушли.

 Я подумал, что уже с полным правом мог называть себя охотником. Членский билет был по сути не большой книжечкой с 45 страничками и довольно многими графами, параграфами. Мы с отцом полистали её, многие пункты в ней не были заполнены, например, охотничий стаж, сведения о собаке, партийность (вряд ли членство в какой-либо партии, имело бы значение для подстреляной дичи), есть ли в семье ещё охотники и так далее. Приводились выдержки из «Положения ....», в которых указывались сроки охоты на конкретную дичь, говорилось о борьбе с вредными или хищными дикими животными, был раздел, запрещающий торговлю добытыми трофеями и прочее. В отдельной «Памятке» нам понравились такие пункты: «Будь грозой для браконьера, он как вор запускает руку в твой охотничий карман», «Всегда держи ружьё в таком состоянии, чтоб никогда не пришлось за него краснеть», и, наконец, последний совет: «Держи только хорошую собаку и обращайся с ней ласково, она доставит тебе удовольствие и вознаградит материально твой труд» – трогательная фраза.

 Мой отец 25 лет прослужил в авиации, где на «заслуженный отдых» уходили люди, которых вряд ли можно было назвать стариками. Получая вполне приличную пенсию, многие друзья отца находили какую-нибудь «не пыльную» работу, далёкую от авиации и продолжали трудиться. Отец и не помышлял о каком – то трудоустройстве, ибо у него было любимое дело, страсть – рисование. Это слово кажется в какой – то мере примитивным, художники употребляют более серьёзное: писать, писать маслом, акварелью. Отец именно писал свои картины маслом. Его страсть разделяли и мать и мы с Кариной. С раннего детства, на всю жизнь запомнился мне, да и сестре, запах масляных красок. Стены наших комнат и даже веранды были увешаны картинами отца, причём это были не аляповатые творения впервые взявших в руки кисть и мнящих себя художником а вполне зрелые произведения: картины отца успешно демонстрировались на выставках не только в Ереване, Тбилиси но даже в Москве. Много его картин находилось у соседей, знакомых.

 Каждый год летом мы всей семьёй отправлялись, как говорил отец, «на натуру», куда-нибудь на природу где он мог заняться любимым делом, а мы – отдохнуть. Поездом, на автобусах, попутных машинах, нагруженные как заправские путешественники, мы объездили, прошли пешком изрядную территорию Закавказья. Понятно, это были трудные, даже считаю, героические походы! Но коренным образом ситуация изменилась, когда у нас появился автомобиль! В те далёкие, предвоенные годы автопромышленность в стране была не столь развита, чтоб выпускать автомобили для продажи населению. Если мотоциклы имелись у многих, то владельцев машин наверно можно было бы пересчитать по пальцам. Я знал только одного человека, имевшего собственный легковой автомобиль, собранный работником государственного гаража из деталей, развалившихся от старости и списанных машин. Вторым был мой отец…

 В нашем доме жил большой друг отца, «мастер на все руки» – Георгий Вартанович, а проще Жора, как его все называли. В огромном полуподвальном помещении он оборудовал мастерскую. В те несложные времена не ставились вопросы приватизации, аренды – достаточно было согласия жильцов дома. Большую часть времени проводил он в ней, работая то рубанком, то напильником, выбираясь к себе на второй этаж только когда нужно было поесть. Во дворе стоял его старенький мотоцикл Подольского завода, марки ПМЗ. Жора расшифровывал это как Попробуй Меня Завести. Мотоцикл был с коляской. На нём он разъезжал по городу, автохозяйствам, не чурался и всяких свалок, откуда привозил приглянувшиеся ему вещи. В мастерской хранилась всякая всячина, кому-то это показалось бы барахлом, но Жора говорил: – «Я не барахольщик, у меня не может быть не нужных вещей!». К нему частенько обращались за помощью не только соседи, но и жильцы домов с улицы, если необходимо было подобрать какую-нибудь деталь или что-то исправить, подогнать под размер и прочее. Часто и мы с отцом пользовались его мастерской, изготавливая раму для очередной картины.

 В сорока километрах от города находилась авиабаза, с которой не одно десятилетие был связан отец. На ней один из ангаров использовался как подсобное помещение, до отказа забитое устаревшим аэродромным оборудованием, разрезанными автогеном корпусами отслуживших свой срок или потерпевших аварию вертолётов, отдельными деталями. Её руководство не знало, что делать с таким богатством. Жора, услышав от отца про это, потерял покой: – «Очень хочу посмотреть, что там есть!». Отец был непрочь съездить туда, повидать ещё работающих на аэродроме старых друзей. Выбрали день, уехали утром, вернулись к вечеру.

 Я спустился во двор, услышав знакомый рокот мотоцикла. Жора разворачивал его поближе к дверям мастерской. Меня поразил отец: всегда весёлый, он прямо сиял от радости. – «Скоро будем ездить на собственном автомобиле! Пойдём» – ему явно не терпелось повторить это при матери и Карине. Мы поднялись к себе и тут отец рассказал, что обнаружил на авиабазе списанную с её баланса, требующую ремонта «Эмку». Поясню: в те времена «Горьковский автозавод имени Молотова» выпускал легковой автомобиль марки «М-1» откуда и пошло не официальное его название «Эмка». Начальник авиабазы, давний друг отца, рад был от неё отделаться, даже с условием, что ремонтировать её будут в ангаре.

 «Не совсем понимаю, как можно просто так отдать, а получается подарить другу, пусть даже неисправную машину, что-то тут не чисто – сказала мать, подозрительно посмотрев на отца – и какой требуется ремонт?». – Отец неуверенно ответил, что машина немного помята, но отремонтировать её будет совсем не трудно: – «Мы с Жорой договорились вместе заняться этим». Поскольку мать не отставала от отца с дотошными вопросами, он признался: – «Да, придётся основательно потрудиться», и рассказал, что шофёр авиабазы, известный лихач, не справился с управлением на горной дороге с крутыми поворотами, успел выскочить из машины, а та, несколько раз перевернувшись, сорвалась в пропасть. То, что от неё осталось с большим трудом подняли и привезли на авиабазу. – «И ты ещё думаешь её отремонтировать!?» – не выдержала пораженная мать. – «Конечно» – спокойно ответил отец. Одним из его достойных качеств было то, что задуманное он всегда доводил до конца. В том, что машина будет отремонтирована сомнений у меня не было. Иначе думали мать с Кариной. Прав оказался я. Полмесяца, каждый день отец с Жорой рано утром уезжали на базу и возвращались когда наступали сумерки. Жора заодно привозил отобранные из ангара нужные, как он считал, вещи, загружая ими до предела коляску. – «Просто Клондайк – рассказывал он соседям – столько добра и никому не нужно!». Из-за этого отцу приходилось пересаживаться на сиденье за его спиной.

          Глава 3
          У нас появился автомобиль

 Наконец, наступил долгожданный момент: в самый весёлый (не для всех!) день – 1-го апреля, торжественно сигналя во двор въехал отец на отремонтированной «Эмке»! Конечно, не трудно было увидеть, что машина пострадала в аварии и ремонтировали её не мастера своего дела, много дефектов обнаруживалось позже, но какое это имело значение! У нас появился автомобиль! Из-за него у меня как-то пропал интерес к охоте: в будни были занятия в школе, а по выходным дням на своей машине мы всей семьёй отправлялись куда-нибудь подальше от города. Там я мог «оттачивать» своё умение стрелять по цели и в этом добился успеха. Кто-нибудь из моих подбрасывал как можно выше небольшой камень в качестве летящей цели, а я в 9 случаях из 10 «поражал» её! Но отправиться куда-нибудь поохотиться не получалось. Уезжая загород, мы могли брать с собой ограниченное количество груза (еда, одежда, художественные принадлежности). Багажников на крышу или прицепов в продаже не было по той причине, что тогда такие вещи промышленностью просто не производились. А поскольку у нас были запланированы и дальние поездки, устройство для перевозки большего груза было просто необходимо.

 Отец посоветовался с Жорой. Нет ничего неожиданного в том, что тот охотно согласился изготовить (вместе с отцом) подобие прицепа: это было намного интереснее, чем ремонтировать старые водопроводные краны. В мастерской на большом листе бумаги отец изобразил общий вид будущего устройства, каким он себе его представлял. Проект, с рядом уточнений был утверждён Жорой. При сборке прицепа использовались фанера и старые трубы, подобранные после ремонта водопровода в нашем районе, а так же колёса от вертолета, привезённые Жорой с авиабазы. С прицепом покончили быстро. Был создан отличный, как нам казалось, образец: длиной около двух метров, шириной – метр сорок, с откидывающимся левым и правым бортом, пригодный как для перевозки груза, так и для ночлега при наших длительных путешествиях. Размеры прицепа были выбраны с учётом такой возможности. Понятно, что более комфортабельное место в кабине автомобиля (на заднем сиденье) предоставлялось женской половине. Кстати, когда ремонтировали машину, отец с Жорой внесли в конструкцию переднего сидения революционное по тем временам изменение: при необходимости его можно было передвинуть вперёд, а спинку откинуть назад, получался своеобразный матрац (как в большинстве современных автомобилей). Изготовили стыковочный узел из двух частей, одну закрепили под днищем машины, вторую на соответствующем уровне на прицепе. Немного огорчило то, что мать с Кариной никак не оценили это изделие. Пробная поездка с прицепом, не имеющим амортизаторы, показала, что в городе его использовать не следует: на асфальтированной дороге, на небольшом ухабе его с шумом подбрасывало а на булыжной мостовой он грохотал так, что прохожие тревожно оглядывались.

 Завершив поездку, отсоединённый от автомобиля прицеп откатили в угол двора. И всё же мы с отцом позже очистили его от ржавчины и покрасили краской под цвет нашего автомобиля. Жора из своих запасов дал нам подходящий по размерам кусок брезента, которым мы накрыли прицеп. Путешествовать нам пришлось, как и раньше, без него. На нашей Эмке мы исколесили всё Закавказье. В те далёкие времена, когда между республиками не было фактически ни каких границ, и люди, независимо от национальности относились друг' к другу доброжелательно, можно было задержаться на два-три дня у родственников в Тбилиси или у знакомых в Баку. Ветер странствий подгонял отца, он уже поговаривал о «броске на Москву». До неё, как он считал, на нашей машине добрались бы, самое большое за 5 дней, если ехать не спеша. Я был согласен с отцом, уверенный что время от временный он будет просить меня сменить его за рулём. Автомобиль стал после ружья второй моей страстью! Но мать с Кариной, которым не очень хотелось несколько дней трястись на заднем сиденье, были против такой поездки.

          Глава 4
          Неожиданное предложение

 Однако, планы наши изменились. Отец неважно играл в шахматы, не лучшим шахматистом был и его партнёр – сосед, живший с женой в квартире над нами. У него было гордое имя – Арсен, но жена называла его Ася, так называли его и мы. Он приходил к нам почти каждый вечер, отец поспешно доставал шахматы и они, расположившись на веранде, погружались в игру. Обычно я подсаживался к ним и когда отец собирался сделать неудачный, на мой взгляд, ход осторожно толкал его под столом ногой. Таким образом отец всегда одолевал противника. Но потом Ася догадался, как он всё время выигрывает и потребовал чтоб я во время игры не сидел рядом с отцом. После этого шансы игроков уровнялись. Как-то, пока расставлялись фигуры, Ася поинтересовался, где мы собираемся провести лето, скоро у детей каникулы (он посмотрел на нас с Кариной). Но тут началась игра, вопрос повис в воздухе. Два азартных шахматиста сразу увлеклись, мы уже привыкли к их эмоциональному соревнованию, к выкрикам: ах, чёрт., нет уж, извольте… взялся за фигуру двигай её..и так далее. Можно было, не глядя догадаться, кто выиграл – победитель радостно смеялся. Закончив игру, Ася снова поинтересовался, как собираемся провести лето, что планируем. Отец ответил, что хотелось бы на машине съездить в Москву, но пока не решили. Ася пожал плечами: – «По-моему с гораздо большими удобствами можно поехать на поезде».

 «Вот-вот, и мы так считаем!» – обрадованные неожиданной поддержкой в один голос воскликнули мать и Карина. Отец начал было спорить – они даже прекратили игру – но Ася привёл веские доводы против такого автопутешествия а потом спросил: – «Почему бы вам не побывать в Зангезуре, красивейшие места, это же армянская Швейцария!», потом добавил: – «Там долгие годы пустует дом моего дяди в небольшой деревушке между Горисом и Кафаном, места малолюдные, нетронутые. Мы с женой туда не ездим, всегда проводим время у дочки с внуками в Сухуми, дядя тем более, живёт с семей постоянно в Ленинграде, когда-то думал продать дом, потом отдал нам, и многие годы он пустует, вы вполне могли б там пожить, уверен понравится. Без машины туда добраться сложно, а вам, с вашей Эмкой будет проще, для пейзажиста там идеальные места (он посмотрел на отца), а для охотника (кивок в мою сторону) – рай!». «А для нас с Кариной?» – засмеялась мать. – «Будете на месте – найдётся дело». Отец оглядел нас: – «Как?». Помолчали, потом мать нерешительно сказала: – «Насколько это удобно, может Катя (жена Аси)…», Ася досадливо поморщился: – «Говорю же я вам, что всё время проводим у дочки. Вы даже, можно сказать, выручили бы нас, придав дому жилой вид, там есть сарай с какими – то нужными вещами, например, с инструментами, строительными материалами, хотя не убеждён, что это сохранилось за столько лет. В доме две большие комнаты, большая веранда, кухня, есть чердак, чего нет в деревенских домах, еще раз скажу, вы там отлично отдохнёте. Чистейший горный воздух, родниковая вода. Вот с электричеством плохо, не знаю, правда, как теперь..».

 Ася поднялся и сказал, что принесёт фотографии. Отец собрал шахматы и посмотрел на нас: – « Вроде бы заманчиво». Вернулся Ася с двумя слегка пожелтевшими фотографиями: – «Вот посмотрите сами». Разглядеть дом, обвитый ползучими растениями, похожими на виноград, было трудно и только двускатная, черепичная крыша, куда они не дотянулись, выделялась на фотографии. Казалось бы, мы объездили все Закавказье, но в деревнях никогда не видели черепичных крыш! Это отметил и отец, сказав Асе: – «Должно быть ваш дядя предпочитал европейскую архитектуру». Типичный деревенский дом с плоской крышей виднелся на заднем плане. Ася сказал, что в нем живут старожилы тех мест дядя Гарегин и его жена тётя Анна, обычные сельские жители, «Хорошие люди!» – охарактеризовал он их. На второй фотографии тот же дом был показан издалека. – « Ну, что убедил я вас? Повторю, что мы с Катей просто были бы благодарны вам, дом обрёл бы жилой вид, а вы могли бы почувствовать себя полноправными хозяевами. Так согласны?» – закончил он. Я чувствовал, что отца путешествие в Москву уже не привлекает, но всё же так просто отказаться от этого ему не хотелось. Однако, мать уже приняла решение: – «Конечно, спасибо вам, Ася, если это удобно..». Ася не дал её договорить: – «Удобно, удобно – сейчас принесу карту, как туда проехать». Отец остановил его, спросив сколько километров до места. Ася не мог сказать точно: – «Порядка 250–300, если рано утром выедете – к вечеру будете там». Опасаясь, как бы это нас не отпугнуло, он поспешил за картой. Но мы, наоборот, были даже рады уехать подальше, в «глухие» места. «Долго же Асе пришлось нас уговаривать, но ведь он добился своего – смеясь сказал отец – отдых в горах отличный вариант!».

 Мы согласились с ним. Вернулся Ася с развёрнутым тетрадным листком: – « Не мог найти карту. Но я вам изображу на бумаге как ехать». О сел за стол, справа и слева – отец и мать, а мы с Кариной, наклонившись над столом смотрели как он «изображает». Обычное дело: на листке не хватило места, Карина принесла большего формата лист бумаги из альбома для рисования. На нём Ася, не спеша, иногда останавливаясь в раздумье, прочерчивал нам путь, попутно объясняя мимо каких населённых пунктов будем проезжать. Кончив «изображать» он ещё раз внимательно просмотрел свою рукописную карту и отдал её отцу: – «Вот держитесь её, никуда не сворачивайте, дороги там вообще-то..», «Что дороги?» – насторожилась мать. Я увидел как отец незаметно ткнул локтем Асю, после чего тот с подъёмом закончил: – «Вообще-то дороги там ничего, неплохие». Мать недоверчиво посмотрела на него. Ася поспешил переменить тему: – «Должен предупредить, что, к сожалению туда надо везти с собой почти все: посуду, керосинку или примус, матрацы, одеяла ну, словом всё что нужно. В доме, насколько я помню, ничего нет». – «Неважно – сказал отец и посмотрел на мать – у нас есть хороший прицеп». Мать промолчала. Ася еще раз сходил к себе и вернулся с ключами. Отдавая их отцу, пояснил какие куда и сказал, что заодно напишет письмо дяде Гарегину, чтоб тот был «в курсе».

 Когда он ушел, мы – каждый в отдельности – уселись записывать, что не забыть взять с собой. Проще всего было мне: ружьё, патроны, ягдташ, патронташ и недавно купленный охотничий нож в футляре из жесткой кожи, закрепляемый на поясе. Чуть не забыл охотничий билет. Одежду для меня, так уж повелось отбирала мать, тогда как у Карины это превращалось в целую проблему, она лично выбирала из своего «гардероба» нужные вещи. Потом мы сопоставляли списки вещей, чтоб не упустить чего либо важного.

 Позже я стал звонить друзьям, узнать, как они намерены провести лето, а заодно рассказать о наших планах. Юра с матерью поедут в Кисловодск на все каникулы. Володя ещё не знал, но когда я ему сказал куда едем мы, он дико захохотал. Я был ошеломлён. И даже обижен; – «Извини, но что значит твой идиотский смех, что тут смешного?». Продолжая смеяться, он объяснил: – «Название развеселило!». Деревушка, где мы собирались жить, называлось скромно «Сари», или в переводе «Горный». – «По моему, ты немного того, ладно, приходи завтра, поможешь нам собираться» Причину его неожиданного веселья я понял позже. Вечером принёс письмо Ася, и немного смущенно спросил, не могли бы мы прихватить для Гарегина с женой два аргентинских пледа.

 Эти изделия из шерсти лам в ту пору в большом количестве поступали в СССР из Аргентины, с которой наша страна торговала. Конечно, мы были рады взять с собой Асин подарок для наших будущих соседей, а места в прицепе хватало. Два пледа были стянуты веревкой в один узел. Ася попросил у отца свою рукописную карту, чтоб сделать некоторые уточнения, показать ориентиры. Надо сказать, что эти ориентиры вроде «спуск, подъем» мы и так смогли бы обнаружить, придерживаясь дороги, обозначенной на карте, но всё равно, отец поблагодарил Асю. На следующее утро, встав пораньше, мы с отцом спустились к прицепу. Но теперь, блестевший черным лаком, он имел отличный вид, им вполне можно было гордится ! Жора уже возился в своей мастерской. Отец рассказал ему о нашем предстоящем путешествии и попросил проверить насколько надёжен стыковочный узел, поскольку собираемся загрузить прицеп полностью.

 Не забыв отрицательную реакцию матери, когда мы выставили нашу конструкцию на всеобщее обозрение, Жора спросил: – «А Софья Степановна (моя мать) то же поедет?». Когда отец, засмеявшись сказал, что поедет, Жора важно поднял палец, мол, то-то! Потом они занялись проверкой узлов прицепа и, самое главное, стыковочного узла. К этому времени появился Володя, я взял брезент, к нему нужно было пришить десять тесёмок, чтоб привязывать его к бортам прицепа. Иначе при движении брезент могло бы сдуть ветром. Когда мы поднялись к себе, сборы там были в самом разгаре. И мать и особенно Карина обрадовались, увидев нас с Володей. Я ужаснулся, глядя на гору вещей, которой надо было заполнить прицеп. Мне стало стыдно, что не помог матери с Кариной собирать всё это. Зато теперь мы с Володей энергично взялись за дело (правда, под руководством матери), и к обеду у нас сформировался багаж из нескольких крупных узлов. Отец тем временем заправил бензином машину и три купленных бидона, ёмкостью по 20 литров. Рассчитывать, на то что по дороге попадутся бензоколонки не следовало. В то время, знакомых теперь всем канистр, не существовало, их заменяли упомянутые бидоны с резиновыми пробками, не обеспечивающими герметичность. Частенько при жаркой погоде, пробки самопроизвольно выскакивали из бидонов. Приходилось накрывать их, например, куском клеенки и обвязывать её проволокой у горловины бидона. Когда отец вошел в квартиру, она тотчас наполнилась густым запахом бензина.

 Может показаться странным, но всем нам, казалось бы стопроцентным автомобилистам, очень не нравился этот запах. После обеда мы с отцом и Володей почти до вечера загружали прицеп. Ничто не было забыто. Прикрыли вещи брезентом, надёжно привязав его тесёмками (их пришили Карина с Володей) к прицепу и после этого смогли, наконец, вздохнуть свободно. Жора, присутствовавший при погрузке, высказался в том смысле, что разумнее было бы в первую поездку взять только самое необходимое, а за остальными вещами приехать позже: – «Слишком уж большая нагрузка на автомобиль». Он был прав, но разгружать прицеп, решать что нужно взять в первую очередь, отцу уже не хотелось тратить на это силы: – «Как-нибудь доберёмся». Жора с сомнением покачал головой. Володя пошел попрощаться с Кариной и матерью, вернувшись пожелал нам счастливого пути и ушел. Отец подогнал машину к прицепу, задействовал стыковочный узел и несколько метров проехал по двору. – «Ничего страшного – сказал отец Жоре – если с места тронуться было не трудно, то дальше проблем возникнуть не должно». – «А если дорога пойдет в гору?», – «Там посмотрим». Жора не стал спорить: – «Ну, пожелаю вам удачной поездки. Когда собираетесь выезжать?». – «Завтра на рассвете, чтоб засветло добраться до места, а это порядка 200–300 км. Пораньше ляжем спать». Жора пожал нам руки и мы разошлись.

 Было около 9 вечера. Отец поднялся попрощаться с Асей и его женой, Свой патронташ с 30-ю патронами я не положил с остальными вещами в прицеп, а решил использовать вместо пояса. Пятью патронами заправил магазин своего карабина и был готов к завтрашнему дню. Отец недолго пробыл у Аси.

          Глава 5
          По неизведанному маршруту

 Ранним утром, солнце ещё не вставало, мы уже ехали по Советашенскому шоссе, в нужном нам направлении. Я сидел рядом с отцом. Переднее сидение мы называли мужским, а заднее – женским. Там уютно устроившись уже давно и крепко спали мать с Кариной. Их не могли разбудить ни тряска, временами сильная, когда попадался не асфальтированный участок дороги, ни сигналы изредка обгонявших нас машин. Чувствовалось, что наша Эмка не рассчитана для использования в качестве грузовика: наиболее высокую скорость она развивала на спуске. Чтоб преодолеть даже не большой подъём, отец включал низшую передачу. Теперь можно было убедиться в правоте Жоры, а ехать предстояло ещё долго по неизвестно каким дорогам. Полностью нагруженный, тяжелый прицеп уже не «подпрыгивал» на каждом камушке, но плавного движения всё равно не получалось. Постоянная тряска не только была неприятна, она могла отразиться на сцепном узле и повредить машине. За три часа мы проехали всего около 100 километров! Нужно было остановиться, осмотреть состояние прицепного устройства, других узлов и, наконец отдохнуть. Увидев удобное место для стоянки – зеленную лужайку под деревьями, отец свернул туда и выключил мотор. Мы выбрались из машины и повалились на траву слегка оглушенные. Было удивительно тихо, и несмотря на сравнительно ранний час, жарко. Чириканье птиц и стрекотанье кузнечиков становилось слышнее. Отец посмотрел на меня и сказал: – «Мы сделали две ошибки, надо было сначала нам одним разведать дорогу и, во-вторых не брать за один раз столько груза, Жора был прав. Но не возвращаться же обратно!». Как всегда решение получилось единогласным: – «Конечно, ехать дальше!». Откуда-то появилась крупная ящерица, напугавшая мать и обрадовавшая Карину. В отличие от меня, сестра не брезгая могла подержать на ладони извивающегося дождевого червя, взять пальчиками жирную гусеницу или жабу. На этот раз ей не повезло, а повезло ящерице, которая появилась неожиданно и так же исчезла. «Вот вам и первый зверь» – сказал отец.

 Потом, поднявшись, взял из машины книгу, которую я раньше не видел – называлась она «Автомобильный и мотоциклетный туризм». Полистав ее, отец нашел одно место в тексте о путешествии по Армении, имеющее отношение к нам и прочитал: – «Маршрут проходит через Зангезур, тяжелый, доступный только опытному водителю, имеется несколько перевалов, три из них через основные горные хребты с крутыми подъёмами и спусками в живописные ущелья, рекомендуется иметь запас воды для доливки в радиатор, большая часть шоссе идёт по берегу реки Воротан. Да, надо было это почитать раньше» – отец почесал шею. Мать, как и мы с Кариной, всегда поддерживавшая отца в любых его начинаниях (не считая истории с изготовлением прицепа) и на этот раз успокоила отца: – «Ты и есть опытный водитель». – «Я-то да, а вот Эмка с тяжёлым прицепом…». Наскоро перекусили, осмотрели сцепку и поехали дальше. Я запомнил показания спидометра, с которыми выехали из Еревана, чтоб узнать точное расстояние от дома до деревушки. Примерно через полтора часа пришлось остановиться: дорога раздваивалась, если до этого она шла по плоскогорью, то теперь, в соответствии с Асиной картой, нам пришлось свернуть на правую, ведущую вниз. Можно было бы по ней поехать быстрее, однако, усиливалась и тряска, не позволявшая увеличивать скорость. Кроме того, она была чуть ли не сплошь усеяна камнями. Отцу всё время приходилось лавировать между ними. – «Странно, можно подумать, что по ней никто не ездит!» – удивлялся он.

 Далеко внизу зеленным ковром расстилаясь долина. Мы медленно спускались в ущелье. Дорога пролегала вдоль его левого склона, с правой её стороны была пропасть. Хотя отец отлично водил машину по горным «серпантинам», с крутыми спусками и подъемами и нас это не очень беспокоило, но теперь с тяжело нагруженным прицепом нужно было соблюдать особую осторожность. Чаще приходилось сбавлять скорость и тормозить. Спуск, между тем, становился всё круче. Чтоб не «сжечь» тормозные колодки, отец включил самую низшую передачу, пытаясь снизить скорость. Однако, случилось непредвиденное: подталкиваемую тяжёлым прицепом машину не возможно было остановить, с все возрастающей скоростью мы понеслись вниз. Ветки кустов, растущих по склону хлестали Эмку по левому «борту», спешно подняла стекло задней двери Карина, отец пытался сделать это с передней но не мог оторвать глаз от дороги, а руки – от руля. Я помог отцу, ухватив на короткое время руль. Держать его было трудно из-за сильнейшей вибрации. Казалось, машина взбесилась! Стрелка спидометра подошла к отметке 30 км. – недопустимой скорости движения на низшей передаче, угрожающе «ревел» мотор! Чтоб не повредить его, отец перевёл рычаг переключения передач в нейтральное положение, «рёв» мотора прекратился, но мы понеслись ещё быстрее! Машину бросало из стороны в сторону, отец судорожно вцепившись в руль пытался хоть как-то держаться ближе к склону, но при этом прицеп задевал его бортом, слышался скрежет, машину подбрасывало. Между колен у меня было ружьё, обеими руками я непроизвольно сжимал ствол, а ногами с силой упирался в пол. По камням, по ухабам, молча, затаив дыханье, мы неслись вниз. Невозможно сказать сколько времени продолжалась бешенная гонка, но спуск закончился. По инерции мы проехали ещё метров 50 и остановились.

 Мать и Карина тотчас выскочили из машины. Мы с отцом пришли в себя чуть позже. Божественная тишина! Чириканье, посвистывание, стрекотание, шелест крыльев носившихся вокруг птиц, не нарушали её – эти звуки были голосами тишины! Закинув головы, смотрели мы наверх, туда откуда начинался спуск. – «Как высоко!» – сказала мать испуганно и посмотрела на отца: – «Ну, папа (так она иногда называла его) ты просто герой!». Но отец категорически не согласился с ней: – «Никак нет – не я управлял машиной, а она мной, жаль только с нами не было Аси. Впрочем, если б не прицеп…, словом, Асю упрекать не за что, давай-ка посмотрим в каком состоянии наши механизмы» – обратился он ко мне. Нужно было осмотреть всё. Начав с прицепного устройства, мы обнаружили неприятную вещь: длинный, специально подобранный Жорой, болт, стягивающий в одно целое два узла – на машине и на прицепе – на две трети длины вышел из отверстия, а гайка навинчивающаяся на него пропала, очевидно, отвернулась при тряске. Ещё немного и прицеп отделился бы от автомобиля. Другой гайки у нас не было. Оставалось надеяться что её ещё можно найти. Я позвал Карину и вместе мы медленно, вглядываясь в землю поднялись по дороге почти до самой верхней её части, когда услышали весёлый голос отца: – «Следопыты! Спускайтесь, я нашел гайку!». С хохотом, держась за руки мы побежали вниз, оказывается, отец, походив около прицепа обнаружил её в траве! Нам, конечно, повезло: найти упавшую в траву мелкую деталь очень трудно. Я таких случаях пользовался магнитом, шаря им по земле. Пока мы искали гайку, отец обследовал днище, камни на дороге сделали своё дело – оно было кое где деформировано, но цело, а защитное покрытие содрано. На кузове с левой стороны были царапины, левый борт прицепа слегка помят. Утешились тем, что могло быть хуже.

 Однако, время шло. После пережитого мы несколько расслабились и не очень торопились ехать дальше. Но отец проявил твёрдость: поесть и то пришлось, трясясь в машине. Камни на пути не слишком мешали движению, объезжая большие, мы могли увеличить скорость, уже не обращая внимания на тряску и шум от езды по неровной грунтовой дороге. Но чем дальше мы ехали, тем сильнее он становился. Скорее это был нарастающий гул. Опасаясь, что с машиной что-то происходит, отец выключил мотор. Гул не прекратился, а донесся откуда-то справа. Всё стало ясно, когда вспомнили описание маршрута на Зангезур: большая часть пути идёт по берегу реки Воротан, (не зря это слово переводится, как «Гремящий»). Успокоенные мы поехали дальше и вскоре её увидели вблизи. Я где-то читал, что исток этой реки находится на более чем трёхкилометровой высоте: грязно – коричневатый, бурлящий поток стремительно нёсся дальше с шумом, заглушавшим наши голоса и долго сопровождавшим нас. Но на Асиной карте был отмечен не Воротан , а его приток, вдоль которого и должна проходить наша дорога. Мы были в пути уже больше шести часов, проехали около 180 километров, средняя скорость не превышала 30 километров в час.

 Было сомнительно, что до вечера доберёмся до места. Вслед за отцом, мать повторила, что лучше было бы сначала проехать со мной «налегке», то есть без прицепа, проверить «трассу». Если Карина находила себе дело, разглядывая фотографии минералов в книге Ферсмана, то матери приходилось скучать, одно её успокаивало: – «Всё же это лучше, чем многодневная поездка в Москву в автомобиле, как ты думаешь?» – обратилась она к отцу. – «Пожалуй, ты права», – согласился он. Видимо, мы отдалились от Воротана, шум до нас уже не доносился. Но нужно было проехать ещё около 60 километров, чтоб увидеть его приток. Здесь ущелье суживалось. В отличие от гремящего Воротана, приток оказался тихой, не глубокой и прозрачной речкой, медленно текущей по каменистому дну. Дорога шла по её узкому берегу, местами мокрому от набегавшей воды. – «Не поверью, чтоб кто-то здесь проезжал!» – убеждённо сказал отец. Если б появился встречный автомобиль разъехаться на ней, заметно сузившейся, было бы невозможно. – «У Аси, кажется, нарисовано, что с этой дороги и начинается подъем к деревушке, проверь, пожалуйста, по его карте» – попросил он меня. Действительно, если верить ей где-то впереди должен быть путь наверх, мы уже радовались, что скоро выберемся из ущелья и увидим «свой» дом. Отец увеличил скорость, насколько было можно, и примерно через час мы остановились у своеобразного перекрёстка.

 Здесь ущелье расширялось, наша дорога, идущая вдоль реки, странным образом уходила впереди под воду, но другая, отходившая влево круто подымалась по склону. – «Вот, наконец, и подъем, – сказал отец неуверенным голосом – только как его осилить». Мы выбрались из машины. Было ясно, что столь крутой подъём с нагруженным прицепом не преодолеть. Оставалось одно, разгрузить его, оставив в нём немного вещей, с ними подняться наверх, вернуться и так постепенно поднять остальное. Не мало времени потребовалось, чтоб облегчить прицеп. Отец сел за руль и тронулся с места. Мать и Карина остались у разложенных на дороге вещей. Взяв в руки ружьё, я пошёл рядом с медленно взбирающейся вверх машиной. Даже не большой груз, оставленный в прицепе она тянула с надрывом, яростно ревел мотор. Выбравшись на менее крутой участок, машина пошла быстрее, я прибавил шаг. И всё же пришлось остановиться: дорогу перегородила груда камней. Некоторых из них нам с отцом удалось сбросить вниз, но самые крупные сдвинуть с места мы не смогли. Отец взял из прицепа сачок, (Карина собиралась ловить бабочек ) и попытался использовать его как лом.

 Неожиданно из-за камня выскользнула змея и устремилась к отцу, держа высоко над землёй голову. Отец отбросил её от себя палкой сачка но она снова кинулась к нему. Только тут я вспомнил о ружье, прислонённом к крылу автомобиля! И когда змея в третий раз бросилась на отца, я выстрелил в неё, целясь в голову. Пуля попала в шею у основания головы, змея замерла, отец мгновенно сбросил её вниз и поспешил сесть в машину: – «Ноги не держат» – сказал он и виновато улыбнулся. То же чувствовал я, усаживаясь рядом. – «Мы потеряли бдительность, не подумали что в груде камней могут быть змеи, хорошо ещё так обошлось» – отец не упрекнул меня, не сразу прореагировавшего на ситуацию, но я не мог не почувствовать себя виноватым перед ним, и признался в этом. – «Не переживай, уж слишком неожиданно она появилась». Я с ужасом думал что бы мы могли сделать если б змея ужалила отца! А ведь это была гюрза: чернильного цвета туловище, приплюснутая голова с выступающими над глазами бугорками! Укушенный человек, если ему не ввести сразу же противозмеиную сыворотку, погибает в течении нескольких часов! У нас же с собой не было никаких лекарств, даже от укусов комаров! Страшная картина стояла передо мной! – «Папа, как ты отбивался от неё» – только и мог я сказать. На звук выстрела прибежала Карина. «Сейчас же беги обратно – заволновался отец – здесь змеи! Мы пока не можем проехать дальше, мешают камни, посмотрим, что делать». Как-то неохотно она послушалась и ушла. Уверен, ей бы захотелось потрогать змею. – «Ну, что отошли у нас ноги – отец вопросительно посмотрел на меня – давай пройдем наверх, может увидим Асин дом и решим как дальше..».

 Мы вышли из машины. Подобрав сачок, он потряс им – «Моё оружие – но чтоб не обидеть меня, добавил конечно, если б не ты с ружьем..». Мы обнялись. Из патронташа, заменявшего мне пояс я вынул патрон, вместо израсходованного заправил в магазин и щелкнул затвором – «Теперь уж нас не застанут врасплох» – сказал я. Отец утвердительно кивнул и мы пошли, более внимательно, чем обычно поглядывая под ноги и вокруг. Идти пришлось не долго. Добравшись до гребня горы, мы замерли, потрясенные: перед нами было озеро!

 Молча смотрели мы на него. Окружённой пологими зеленными холмами, водной гладью можно было бы любоваться, но не в нашей ситуации. С противоположного холма к озеру спускалось стадо. И уже несся к нам на огненно-рыжем коне всадник с восторженной улыбкой, явно обрадованный нашим появлением. Рядом с ним бежали две овчарки, видимо не довольные этим. На всякий случай я взял ружьё на изготовку.

 Доскакав до нас, всадник – молодой человек с красивым лицом – соскочил с коня, что-то сказал собакам, те побежали обратно, и после этого, всё с тем же выражением радости, он подошел к нам протянув руки: – «Как вы сюда попали, кого-то ищете?». Когда отец сказал, что у нас машина с нагруженным прицепом и что нам надо как-то добраться до деревушки, которая называется Сари, Давид, так звали нашего нового знакомого покачал головой – «Вам надо было продолжать ехать по той дороге, не сворачивая» – «Куда? Та ушла под воду» – «Ничего страшного, река с началом лета мелеет и дорогу покрывает не больше, чем на 10–15 сантиметров, по ней и надо ехать дальше. Через 2–3 километра выберетесь на сухую, а до Сари отсюда около ста километров. На пути попадётся только один поворот налево к больнице – не сворачивая надо ехать дальше, перед деревней не большой подъём. Мы с моим Джалали – услышав своё имя, конь повернул голову и внимательно посмотрел на Давида – мы с ним объездили все места в радиусе 100–150 километров, знаем их как свои пять пальцев».

 Отец не выдержал – «Чёрт знает, что! Неужели нет другой, нормальной дороги к этой (он запнулся), к этой деревне?» – « Есть,конечно, на 70 километров длиннее но не сравнить с той, по которой ехали вы, по ней никто лет 20 и не ездит. Новая, если можно так сказать, идёт по плоскогорью, там на всём пути до Еревана имеются бензоколонки ». Всё стало ясно. О себе Давид сказал, что учится на третьем курсе университета, в эти места приезжает каждое лето к родственникам, устраивается на работу пастухом в колхозе, где получает зарплату, а пользуется дядиным конём. Он с любовью посмотрел на Джалали (кстати, и Давид и Джалали – имена из эпоса «Давид Сасунский»). Мы были рады короткому общению с этим приятным человеком и поблагодарили его за участливое к нам отношение. До нас донёсся лай собак. Давид, увидев что стадо уходит от озера, извинился и вскочив на коня, помчался за ним, помахав нам.

 Мы пошли к машине, по-прежнему опасаясь змей. Я уже не выпускал из рук ружьё. Предстояла неприятная процедура: съехать вниз задним ходом по узкой горной дороге, да ещё с громоздким прицепом. Отец завёл машину и медленно двинулся с места, Подстраховывая его, я пошёл рядом. В конце концов мы выбрались на ровный участок дороги. Мать с Кариной, уставшие ожидая нас, расположились на вещах. Логичным был вопрос матери: – «Что же вы так долго..». Отец подробно рассказал обо всём, но когда описал «сражение» с змеёй, мать побледнела, а Карина вполне к месту сказала: – «Посмотрите, что я нашла» – и показала белый шарик, раза в два меньше куриного яйца. Она чуть сдавила его, он легко промялся но не треснул. – «Сейчас же брось его куда-нибудь подальше – чуть не крикнул отец – это же змеиное яичко! Где ты его подобрала?». Карина ответила, что на подъёме около машины и с сожалением размахнувшись, поступила, как сказал отец. – «Что будем делать?» – спросила мать. – «Погрузим всё обратно – ответил отец – и поедем дальше».

 Может показаться странным, как мы после короткого разговора с Асей, ни о чём не думая, столь быстро собрались и поехали в неведомые места. А дело в том, что и отец и мать, были из тех, о ком говорят: «легки на подъём». С появлением автомобиля нам стали не страшны никакие расстояния. Сотня, другая километров пути, уже не настораживала, наоборот, мы с удовольствием тряслись по новым для нас дорогам. Думаю, это чувство знакомо заядлым автомобилистам, а родители мои были ими. Причём, отец любил маршруты по-труднее: – «Это и есть борьба с природой!» – говорил он. Мать, Карина и я разделяли убеждения отца. Вот теперь подвернулся случай побороться. Но впервые мы были связаны с прицепом, что несколько мешало «честной борьбе». Уже становилось ясно, что придётся заночевать в пути. Решили проехать залитый водой участок пока светло, подобрать место для ночлега и там, наконец, утолить разыгравшийся аппетит. Поверив Давиду, отец медленно повёл машину по затопленной дороге. Открыв дверь, я наклонившись следил за уровнем воды. Можно было прибавить скорость, о чём я сказал отцу. Мы поехали быстрее, кое-где подымая брызги, и довольно скоро выбрались на сухую дорогу.

          Глава 6
          Ночь на островке

 Посередине реки возвышался каменистый островок с пологим берегом. По противоположному склону ущелья, заметно расширившемуся, всё быстрее подымались тени. Мы озабоченно смотрели на них. Не предупреждая нас, отец круто вывернув руль, на большой скорости пересёк реку, с ходу выбрался на островок, выключил мотор и с гордым видом вылез и машины. Никто не успел ахнуть! – «Ну, папа ты авантюрист, мы же могли застрять в воде?» – только и могла сказать мать. Отец утвердительно кивнул: – «Конечно но нужно было съехать с дороги не ночевать же там, вдруг еще кому – то захотелось бы прокатиться по ней. Как бы то ни было, отец выбрал удачное место для стоянки с чем согласилась и мать. Поскольку начинало темнеть, быстро откинули левый борт прицепа, служащий столом. На нём мать с Кариной стали раскладывать еду. Отец приготовил постель для женского персонала. Я прошелся по островку, в длину насчитал 90, а в ширину 36 шагов. Река обтекала его с обеих сторон. На каменистом оголённом основании умудрилось вырасти дерево! И какое! Я был не прочь определить его толщину, но не рискнул подойти близко: вокруг него разрослась ежевика, а мне мерещились всюду, а тем более в кустах змеи. Во всяком случае диаметр ствола мог быть порядка 30 сантиметров. Но почему-то на большей его части и только обращенной к нам, не было коры. После ужина в несколько необычной обстановке, без света, делать было нечего. Отец с фонарем подобрал место, где мы вдвоём могли бы расположиться на ночь. Подумав, решили устроиться перед машиной. Из прицепа извлекли один из матрацев, и при свете фар разложили его, несмотря на недовольствие матери, прямо на каменистом участке, достаточно ровном и чистом. Потом отец прошелся по островку, освещая подозрительные места. Я взял из машины ружьё, чтоб положить около матраца, на всякий случай, когда отец крикнул: – «Скорее, скорее сюда!».

 Схватив винтовку, я кинулся к нему, всполошились и мать с Кариной. Но оказалось, что отец, направив луч в воду, привлёк целый косяк рыб. – «Давайте сачок» – быстро сказал он. Карина подбежала к нему с сачком. Мы, стоя рядом, невольно затаив дыхание, смотрели в воду: поблескивая в лучах света хаотически метались у самого берега довольно крупные рыбы. Их было множество! Отец, не меняя положение луча, медленно опустил сачок в воду и сразу же вынул с тремя рыбами! Мать уже приготовила таз, отец вытряхнул туда первый улов. За короткое время было выловлено 18 рыб! Больше ловить не имело смысла. Откинутый борт прицепа на некоторое время превратился в кухонный стол. Тем временем мы с Кариной определили среднюю длину пойманных экземпляров: около 20 сантиметров. В воде рыба казалась крупнее. Под светом фонаря все 18 были обвалены в муке, пожарены на примусе и поданы на стол. Хотя мы недавно ели, но невозможно было отказаться от такого блюда. Весь улов уничтожили за считанные минуты. Это была форель, называемая в народе «Князь-рыба». Надолго запомнился нам её отличный вкус.

 В благодушном настроении, словно забыв о том, что надо куда-то еще ехать, мы вчетвером расположились на матраце, вытянув ноги и облокотившись друг на друга. Было удивительно тихо. Слышалось только журчание воды. Иногда неожиданно раздавалось кваканье лягушек, потом прерывалось и долго не повторялось. Тёплый ветерок с запахом трав, звёздное небо над нами, для полной идиллии не хватало костра. Фары не заменили бы его. Их выключили. Нам было достаточно света звёзд. Мы не громко переговаривались. Первой стала зевать Карина, пожелав нам с отцом спокойной ночи, она забралась в машину. Не долго продержалась мать и следом за Кариной отправилась спать. Через некоторое время улеглись и мы, вместо подушек подогнув под головы часть матраца. Верхнюю одежду оставили под брезентом в прицепе, накрываться чем-то не стали. Отец положил рядом фонарь, а я – ружьё, с ним было спокойнее.

 Ещё какое-то время мы поговорили, постепенно отец перестал отвечать на мои слова да и у меня стали закрываться глаза. Я заснул. Приснилось мне что по мне ползает., анаконда. Хочу пристрелить её, не могу нащупать ружьё: его рядом нет! И вдруг уже не во сне чувствую как что-то холодное вползает на мою правую руку. В ужасе перескакиваю через спящего отца, хватаю фонарь, волнуясь не сразу его включаю: на матраце сидит лягушка! Ружьё – на месте. Прикладом осторожно спихиваю её с матраца и стараюсь переместить её подальше. Будь на моём месте Карина, не сомневаюсь – она бы спокойно взяла пальчиками лягушку и отнесла в сторону. Короткая суматоха не разбудила отца. Я снова улегся, проверив на месте ли ружьё. Подумалось мне, раз здесь спокойно прогуливаются лягушки – змей быть не должно. С этой мыслю стал засыпать. Почему-то не было звёзд, сгущался мрак до такой степени, что крона дерева сомкнулась с ним и даже лишенная коры часть ствола еле различалась. Но мне было всё равно, сон накрыл меня.

 И опять не смог спокойно спать: из толстого пожарного шланга Карина, смеясь поливала меня мощной струей! Открываю рот, чтоб возмутиться, но он наполняется водой. Меня сильно встряхивает отец, на нас обрушился водопад! Струи хлещут нас как плётки. Сую ноги в наполненные водой туфли, подбираю ружьё. Вместе с отцом подхватываем насыщенный влагой и потому тяжёлый матрац, не сговариваясь, бросаем его на капот и, наконец, укрываемся в машине. Здесь, не включая свет, сидят облокотившись о спинку заднего сидения мать и Карина. У обеих озабоченные лица. Мы стаскиваем промокшие майки, стягиваем и выжимаем трусы, не кстати яркая молния освещает нас голых! Мокрые, пытаемся согреться, растирая тело простыней Карины. Вовсю грохочет по крыше ливень, чтоб говорить приходиться кричать. Тот, кто оказывался в горах во время грозы, может представить на что способна стихия. Нам остаётся молча наблюдать за происходящим. Тихая несколько часов назад речка превратилась в мощный поток. Отец включил было фары, но свет не мог «пробить» слой воды перед ними. Молнии, сверкавшие непрерывно, освещали как днём все вокруг.

 Вода быстро залила наш островок, продолжая прибывать, она несла с собой всевозможный мусор: песок вперемежку с щебнем, крупные камни, сучья, вырванные с корнем кусты. Всё это с большой скоростью проносилось мимо, застревало под передними колёсами, упиралось в капот. Сквозь шум был слышен неприятный скрежет, что-то царапало кузов. Молния высветила высокую волну приближающуюся к нам. На панический вопрос матери не унесёт ли волна машину, отец с присущим ему спокойствием ответил, что вряд-ли, поскольку нас держит якорь-прицеп. Ясно, что эту фразу ему пришлось прокричать. Волна докатилась до нас. Машину закачало. Была полная иллюзия, что мы с большой скоростью несёмся по реке. Так как островок был полностью под водой, речки, делившейся на два рукава, не стало, наш автомобиль, плавно покачиваясь, казалось, плывёт посреди широкой и бурной реки. Постепенно ливень перешёл в обычный дождь, затем и он перестал. Гроза прошлась над нами. Стали появляться звезды. Но шум потока не стихал, и качку испытывать пришлось еще долго. Было около двух часов ночи. Отец опустил стекло двери, выглянул и сообщил, что уровень воды приближается к нижнему порогу двери: – «Еще немного и нам пришлось бы вычерпывать воду из кабины» – припугнул он нас. Но гроза прошла а с ней и страх. У всех было одно желание: спать!

 Кое-как устроившись, укачиваемые волной, под шум реки мы крепко, как никогда заснули. Проснулись от яркого света, очевидно было поздно так, как солнечные лучи добрались до дна ущелья. От нагретой крыши в кабине стало жарко! Уровень воды понизился значительно, но не настолько, чтоб можно было выйти из машины: лёгкие волны катились по «нашему» островку. Мы по-прежнему оказывались в середине потока. Можно было распахнуть двери. Свежий ветерок выдул из кабины горячий воздух. Шум воды уже не заглушал радостное пение, посвистывание, чириканье птиц, носящихся над водой и взмывающих в высь. Солнце преображало природу, но каким неуютным и даже мрачноватым казался нам этот её уголок, где мы так хорошо проводили время ещё вчера! От матраца на капоте шел густой пар.

 Когда мы с отцом положили на нагретую крышу для просушки нашу мокрую обувь, мать с Кариной в один голос ахнули: – «А наши туфли, мы же оставили их на земле?!». Отец только свистнул: – «Ищи ветра в поле! Теперь будете ходить босиком.». – «Как ты можешь шутить над этим..» – начала было возмущаться мать, но, сообразив, кто виноват в случившемся, умолкла, подавленная. Хотя отец пообещал, что сразу же, как выберемся в «цивилизованные» места, начнём искать обувной магазин или хотя бы лавку, настроение от этого у «босячек» не улучшилось. Уровень воды медленно понижался. Наконец отец крикнул: – «Земля!».

 Показалась часть суши. Но прошло ещё какое-то время, прежде чем мы смогли ступить на неё. Только недавно поблескивавший на солнце каменистый островок, покрыло толстым слоем грязноватого песка вперемежку с камнями, сломанными ветками, каким-то мусором. Груда этой массы бугром упёрлась в капот. Первым делом мы стащили с него кое-где ещё влажный матрац и положили на горячую крышу. Затем, полагая, что спать в машине больше не придётся, убрали постель, подняли спинку переднего сидения, передвинув его на место. Мать с Кариной уселись за руль, и не имея возможности выйти без обуви, с грустным видом следили за нами из машины. Мы же с отцом стали очищать всю её переднюю часть, а главное радиатор, от грязи, пока она была влажной. Засохшую было бы намного труднее смыть, поэтому с едой (каждый подумывал о ней), приходилось подождать. Мусор перед машиной мы убрали быстро, а очистка радиатора потребовала не мало времени. Отец даже воспользовался насосом для накачки шин, чтоб продуть все забитые грязью ячейки радиатора. Уровень воды в реке, хоть и постепенно понижался, но всё еще был относительно высок для нашей машины при первой же попытке съехать с островка, мы скорее всего застряли бы в воде. Волей-неволей приходилось ждать когда она спадёт хотя бы до уровня, какой был до ливня.

 Пришло время подумать и о завтраке. Функция кулинаров по справедливости легла на нас с отцом. Когда мы подняли брезент прицепа, из под него выпорхнули две птички. – «Может они и яички отложили – сказал отец – вот тебе и яичница!». Неприятнее было то что, в прицепе, накрытом брезентом, скопился горячий воздух, нагревший бидоны с бензином, парами которого оказалось пропитано всё, от продуктов до нашей одежды, подсунутой вечером перед сном под брезент. К сожалению, мало аппетитную еду пришлось съесть, другой не было. Долго после этого во рту сохранялся вкус бензина. Нам уже не терпелось поскорее уехать отсюда. Уровень воды, казалось, понизился до вчерашнего и отец решил рискнуть. Никто не возражал. Мать с Кариной перебрались на «свои» места, мы с отцом – на свои и тронулись. Примерно на середине реки, когда отец резко прибавил скорость, на лобовое стекло сполз с крыши забытый нами матрац. Ничего перед собой не видя, отец всё же смог выбраться на берег. Машина остановилась в нескольких сантиметрах от склона ущелья. Задние колёса прицепа были ещё в воде. «Вслепую» отец не смог с ходу нужным образом сманеврировать и переехать реку, как в прошлый раз. Попытка вытянуть прицеп из воды не удалась, колёса машины пробуксовывали на грязи, покрывавшей дорогу. Подложили под них ветки. На всякий случай отец попросил Карину перебраться на переднее сиденье, вывернул руль и объяснил на какие педали нажать по его команде, когда мы вдвоём начнём толкать машину. Свёрнутый матрац положили «торчком» на заднее сиденье. Отец ешё раз проинструктировал Карину, никогда не управлявшую автомобилем, и включил первую скорость. Мы с обоих сторон упёрлись в проёмы дверей. По команде отца Карина нажала на педаль газа.

 Как дикая лошадь срывается с места, учуев опасность, так с оглушительным ревом понеслась вперёд наша машина! Обрызганные с ног до головы грязью, вырывавшейся из под колёс, мы кинулись за ней. «Убери газ, вытащи ключ!» – пытался докричаться до Карины отец. Но машина неожиданно стала: заглох мотор. Когда мы добежали до неё, Карина, откинув голову назад, бледная, с безжизненно повисшими руками пыталась выравнять дыхание. Она слабо улыбнулась. Прицеп надёжно стоял на дороге. – «Ну, маман (так иногда шутливо обращался к матери отец) вот кто у нас герой!». – «А моё состояние, когда машина понеслась?» – сказала мать. – «Конечно, конечно ты тоже вела себя геройски» – поддержал ее отец. Не хотелось думать, что бы случилось, не заглохни мотор. Но вывод из происшедшего был сделан тут же: и Карина и мать должны уметь управлять автомобилем. Позже отец обучил их этому искусству.

 Признаться, нам уж не терпелось скорее добраться до места. Счистив грязь влажными майками (они пролежали под сидением), положив матрац в прицеп, мы на повышенной скорости поехали дальше. Камней на дороге не стало меньше, но тряске, временами сильной перестали придавать значение: вторую ночь провести на дороге было нежелательно. Довольно скоро показался, упоминавшийся Давидом поворот к больнице. От этого стало веселее. Да и природа радовала. Мы отдалились от реки настолько, что потеряли её из виду. Ущелье раздвинуло свои границы. Если на «нашем» склоне, меньше освещаемом солнцем, росли редкие растения, то противоположный, менее крутой – был весь в яркой зелени, густо заросший пышными кустами. Между склонами расстилалась травянистая долина, с растущими кое-где высокими, с раскидистыми кронами деревьями. Всё пространство было усеяно тёмно-красными, почти бордовыми маками. Отдельно от них, как бы сторонясь, держались небольшие участки с ромашками. У птиц, видимо, наступила пора размножения, с удивительной энергией носились они над цветастым ковром, испуская громкие, достигающие нас крики. Вдали я заметил подпрыгивающих друг перед другом аистов, явно настроенных воинственно. Мимо них взад-вперёд пробегали не столь большие, неизвестные мне птицы с коричневым оперением. – «Это вальдшнепы» – ответила на мой немой вопрос Карина, смотревшая туда же. Возможно она была права. Во мне проснулась, задремавшая было, страсть охотника, но отец не стал останавливаться, сославшись на недостаток времени – «Еще настреляешься» – успокоил он меня. Было около трех часов, когда дорога пошла в гору.

 Мы остановились – «Это и есть пологий подъём, о котором говорил Давид – убеждённо сказал отец – его-то мы преодолеем запросто». Действительно, на этот раз проблем не возникло. С ходу машина с прицепом выехала на ровное место. Высокая трава и всюду маки, мы оказались на плоском как стол горном плато, далеко уходящем в обе стороны от нас.

          Глава 7
          «Наш» дом»

 В полукилометре перед нами за огороженным участком, весь до черепичной крыши обвитый зеленью стоял «наш» дом. Мы медленно подъехали к ограде. Отец выключил мотор и, прихватив Асино письмо вылез из машины, я последовал за ним. Бедные мать с Кариной не рискнули босыми ногами ступить на землю, и только сидя в машине с распахнутыми дверями могли смотреть на происходящее. К нам быстро шел сухощавый, с сединой пожилой человек. Выражение его лица нам уже было знакомо. Весёлый, можно сказать радостный подошел он к нам. Отец, так же улыбаясь, протянул ему руку – «Гарегин (это был он), извините не знаю вашего отчества..» – « Какой ещё отчество – как бы недовольный сказал подошедший – Гарегин и Анна и всё!» «Ну хорошо – согласился отец – вам письмо от Арсена» – и вручил ему конверт. – «Анна – крикнул Гарегин – письмо от Арсена!». К нам уже спешила, улыбаясь невысокая женщина с чёрными с проседью волосами и удивительно моложавым лицом, хотя, как выяснилось позже её было за 70. – «Читай – сказал ей Гарегин, а нам пояснил – лучше меня видит». Отец вытащил из прицепа Асин подарок и вручил его Гарегину: – «А это вам от Арсена». Несколько растерявшись, не уверенно, будто берет в руки хрустальную вазу, он взял сверток, и подумав, положил его на каменную ограду. К этому моменту Анна («это мой жена») дочитала письмо и с неподдельной радостью воскликнула: – «Вы будете жить в доме Арсена?». Она повернулась к мужу: – «Арсен пишет, что его друзья все лето будут у нас». – Отец поспешил вставить слово: – «Не помешаем вам?». – « Какой помешаете – чуть ли не хором ответили оба – только рады будем, не так скучно..».

 Пришла пора представить нас. Что я сын – объяснять было не нужно, а вот когда отец стал знакомить с матерью и Кариной, которые застенчиво выглядывали из машины, пришлось объяснить почему они отсиживаются там и не могут выйти, и, значит, признаться в нашей постыдной легкомысленности: мы не взяли с собой запасной обуви. Так что, знакомство произошло в несколько необычной обстановке. Отец напомнил Гарегину об Асином подарке. Тут же, на капоте развернули свёрток, Анна всплеснула руками: – «Какое спасибо сказать Арсену?!». Заметно рад был подарку и Гарегин. – «Надо заехать во двор» – сказал он и пошёл за чем-то.

 Ограда, как принято в наших деревнях, была сложена из плоских, крупных камней, положенных друг на друга и ни чем не скреплённых, что не мешало ей быть достаточно надёжной. Ворота здесь были не предусмотрены, обходились калиткой. Вернулся Гарегин с толстой палкой и стал разбирать часть ограды. Палку отложил в сторону. Осторожно снимая камень за камнем и складывая в кучу, он внимательно всматривался в освободившееся место, словно что-то там потерял. Я не удержался и спросил его, что он ищет. – «Там часто змея бывает, гнездо делает» – ответил он. Отец, стоявший рядом выразительно посмотрел на меня. Мать и Карина разговаривали с Анной, и, к счастью, не слышали объяснения Гарегина. Палку он принёс, видимо, чтоб обороняться от змеи. Я на всякий случай вынул из машины ружьё и щелкнул затвором. Увидев это, Гарегин пришел в восторг: – «Анна – позвал он жену – смотри кто теперь убьёт одноглазова шайтана!». «Шайтана?» – переспросила мать. – «Он говорит про волка, который утащил у нас козлёнка» – пояснила Анна. Мать промолчала, но задумалась. – « И много их?» – не удержалась Карина. Ответил Гарегин: – «Давеча много было, пока нет». Это «давеча» потрясло нас: человек, нельзя сказать чтоб хорошо знал русский язык, вдруг употребил слово, которое уже давно не используется в разговорной речи.

 В последствии выяснилось, что будучи в армии (ещё в царской), он дружил с крестьянским парнем из Рязани, от которого и перенял «исконно» русский оборот. В остальном же, как мы потом убедились, Гарегин, признавал в этом языке только мужской род: «мой жена, мой лопатка, мой лошадь». Впрочем, это ни как не мешало общению с ним. Но удивительнее всего была разница (в психологическом смысле) между ним и женой. Если Гарегин всегда говорил громко, энергично жестикулируя, был несколько грубоват, то жена его отличалась мягким нравом, сдержанностью, можно сказать даже какой-то интеллигентностью. Правда, это были первые впечатления.Однако продолжу рассказ. Гарегин закончил работу, расширив достаточно проход в ограде и широким жестом пригласил: – «Пожалуйста, можно заезжать!». Во дворе было восемь крупных ореховых деревьев. Уже в темноте отец поставил машину под одним из них. – «Завтра ворота сделаю» – пообещал Гарегин. Нам с отцом пришлось остаться в машине и снять обувь. Это приходилось делать каждый раз, когда матери с Кариной было нужно «прогуляться», а одеть на ноги было нечего. Пока они неспеша прохаживались по двору, отец узнал, что за обувью нужно съездить в небольшой городок в сотне километров от нас. Когда отец одновременно обращался и к матери и Карине, он частенько называл их изыскано: «дамы». Я тоже привык к этому слову и употреблял его, когда «дам» не было рядом. Так вот, «дамы», сильно уставшие от гуляния не в своей обуви, с облегчением скинув её, забрались в машину, а мы с отцом смогли, наконец, выбраться на волю.

 Мне очень хотелось осмотреть, хотя бы не заглядывая внутрь, «наш» дом, пройтись по двору но тьма сгущалась, а нужно было разгрузить прицеп, накормить изнывающих в машине «дам», и самим поесть. Гарегин посоветовал вещи с прицепа пока сложить в подвале под верандой дома. Этот подвал, выше человеческого роста, вполне мог сойти за первый этаж. В жилую часть на «втором» этаже вела лестница (я насчитал 12 ступенек). Чтоб открыть его дверь, сплошь покрытую, как лианами разросшимся виноградом, Гарегин пришёл то ли с топором, то ли с ножом, я назвал его инструмент «мачете»: полуметровый, с толстой деревянной ручкой, насаженным на неё широким, обоюдоострым ножом с крючкообразным концом, он позволял легко зацепить, подтянуть к себе с двухметровой высоты ветку и, если нужно, срубить её. Ловко орудуя им, при свете фонаря, который держал отец, Гарегин быстро освободил дверь.

 Подвал имел два окна, но можно было предположить, что и днём свет вряд ли проникал туда из-за листьев, закрывавших их. Фонарь помог нам увидеть, что в помещении кроме большого стола ничего не было. Решили вещи разложить на нём. Прежде чем это сделать, отец поинтересовался нет ли в подвале мышей. – «Мышь нет, их змея кушает» – громко сказал Гарегин. Мать, услышав такое объяснение встревожилась: – «Не попали ли мы в змеиный заповедник?». Гарегин как-то неопределённо ответил: – «Давеча не так много было». Отец постарался успокоить её – «Мы их перестреляем», однако всё же решил осмотреть все закоулки повнимательнее. После этого можно было разгрузить прицеп. Отец посчитал, что спать мы сможем уже в нашем доме (обойдусь впредь без кавычек), но Гарегин отсоветовал – «Там сейчас нельзя, плохой запах, скорпионы, наверно змея, надо завтра всё почистить» – здравое предупреждение. «Дамы» никак не прореагировали на эти слова, словно смирившись с тем, что жить придётся среди змей, скорпионов и прочей нечисти.

 С момента въезда во двор, время от времени, лаяла собака. Её я не видел, возможно она на привязи находилась за домом. Очень хотелось «познакомиться» с ней. Мне казалось, что по лаю я уже могу определить её характер. Вначале это был голос строгого хозяина – «Кто посмел войти к нам», потом – просительный: – «Дайте и мне посмотреть» и, наконец обиженный: – «Жаль, что не даёте». Стало уже совсем темно – знакомство пришлось отложить на следующий день. Керосиновая лампа, поставленная Анной на стол под деревом, давала слабый свет. Отец посетовал, что нет электричества, но Гарегин с гордостью сказал, что сын, работавший в Америке в «Армторге» прислал оттуда электростанцию, которая так и стоит без дела, поскольку не кому ею заняться: – « Завтра вам покажу». «Конечно, конечно – поспешно сказал отец – а где она?». Гарегин махнул рукой в темноту: – «Три года лежит». Хотя было неясно как понять это «лежит», не стоило придираться к слову.

 Тут уместно сказать, что задолго до войны между нашей страной и Америкой поддерживались вполне «нормальные» торговые отношения. Оттуда к нам поступали станки, электротехническая аппаратура и даже автомобили. Организовывало всё это объединение «Амторг» (не «Армторг», как сказал Гарегин). Отца, как и меня, всегда интересовали любые технические устройства, и вот теперь «электростанция»! – «Завтра посмотрим, что это за штука – произнёс отец – а пока разгрузим прицеп». Когда перетаскивание вещей закончилось, пришлось снять обувь и дать погулять «дамам». С Анной они ушли в темноту, а к нам, сидящим в машине подошел Гарегин и тихим голосом, чтоб не услышали женщины, попросил, если поедем в Горис, купить «самый красивый тупля» для жены. – «День рождения будет, подарю» – с неожиданной нежностью сказал он и протянул отцу поношенный экземпляр – «Для размеру». Погуляв, «дамы» вернулись к машине. Быстро приготовили еду. Анна, видимо решив удивить нас, предложила попробовать её хлеб. Свой мы доели ещё утром, так что это предложение оказалось весьма кстати. На несколько наивный вопрос матери есть ли здесь булочная, Анна рассмеялась и сказала, что выпекает его сама: «Привезите из Гориса муку, буду печь и для вас». Осталось только поблагодарить её. Выяснилось, что хлеб она печёт в тонире (иногда говорят «тондыр») – своеобразном колодце глубиной не менее 1,5–2-х метров, с внутренней поверхностью покрытой жаропрочной глиной. На земле разжигают костёр и горящие дрова опускают в колодец. К разогретым, пышущим жаром стенкам «пришлёпывают» тесто и через некоторое время готовый хлеб извлекают из колодца с помощью специального крюка (чтоб не обжечься). Нужно было бы готовиться ко сну, но и Анна и Гарегин, испытавшие, видимо, определённый дефицит общения не собирались так легко оставить нас одних. Впрочем, нам тоже хотелось пообщаться с ними. Отец поинтересовался далеко ли находится родник, о котором говорил Ася. Гарегин весело ответил, что никакой родник не нужен так как сын соорудил настоящий водопровод: – «Завтра всё увидите». На вопрос сколько у них детей ответила Анна: – «Пять сыновей и четыре дочки». Насчёт внуков данные не сошлись: Гарегин сказал что пятнадцать а Анна его поправила – шестнадцать. Возник небольшой спор, загибая пальцы Гарегин насчитал пятнадцать. Анна с укоризной и деликатно напомнила ему шестнадцатого: – «А Камо?». Гарегин смутился, но тут же попытался оправдаться: – «Ему ещё и месяц нет!». «Ну и что? Не человек?» – муж признал своё поражение и даже извинился перед женой, а потом и перед нами. Всё это выглядело забавно.

 Пока шли разговоры, мы с отцом разложили в прицепе два матраца и приготовили себе отличные спальные места. Из далека доносились непривычные звуки: какое-то тявканье, что-то похожее на лай собак, басовитое уханье. «Шакалы, лисицы, сова-филин» – сказал Гарегин. Вдруг, как будто совсем рядом раздался неприятный, протяжный вой. – «Вот шайтан голос показывает» – выразился с не совсем понятным удовольствием Гарегин. «Волк?» – настороженно спросил отец – может нам запереться в машине, ворот нет» – забеспокоилась мать. Гарегин «успокоил» её, сказав, что «шайтан» без труда перепрыгивает через ограду. Стало как-то неуютно, особенно когда, пожелав нам спокойной ночи и забрав лампу Анна с Гарегином ушли, оставив нас в темноте. Не было луны, правда света от звёзд хватало, чтоб несколько рассеять мрак. Мы с отцом заняли свои места в прицепе, рядом с собой я положил заряжённое ружьё. В машине укладывались дамы. Когда они, захлопнув двери стали подымать стекла (от «шайтана»), отец пристыдил их за трусость: – «Если появится волк он в первую очередь примется за нас, а наевшись вряд ли полезет к вам». После этого стёкла были опущены. Мне же казалось, что есть более реальная опасность: над нами, вокруг нас носились в большом количестве летучие мыши. Их было меньше, пока горела лампа. Я где-то читал, что эти твари, укусив человека, заражают его вирусом бешенства. Не знаю насколько это правда. – «Ася не зря говорил про здешний воздух» – отвлёк меня отец от нехороших мыслей. Было очень тепло, но не чувствовалось духоты: дышалось легко, пахло травой, полевыми цветами и, кажется даже ореховыми деревьями, раскинувшими кроны над нами.

 Мы не громко разговаривали, вспоминая без удовольствия вчерашнюю ночь «на воде». Отдалённые, непривычные звуки не помешали нам крепко заснуть. Проснулись мы от шума: из-за дома, через не видный нам проход в ограде Гарегин выгонял «стадо»: двух коров, с десятка полтора овец и коз. Казалось сомнительным, чтоб два далеко не молодых человека могли управляться с таким количеством животных. Однако, потом мы убедились, что Гарегин с Анной в этом деле отлично обходились без чьей либо помощи. Только пасти это стадо они доверяли единственному соседу Ванику (с ним нас познакомили позже). Он уже стоял за оградой со своими овцами, поджидая Гарегина. Дамам потребовалась обувь. Когда они вернулись, отец одевая ботинки не громко сказал: – «Займёмся электростанцией». Но тут же из машины раздались возмущённые голоса: – «Никакой электростанции! Сейчас же едем в Горис!». « Конечно, конечно – успокоил дам отец – нам тоже осточертело постоянное переобувание». Пришла Анна с кувшином воды. Тут же около прицепа мы поплескались, поблагодарили её а когда отец спросил где же родник, она хитровато улыбнувшись ответила, что покажет потом и посоветовала не теряя время, тронуться в путь пока нет жары. Послушав её мы наспех позавтракали, подошедший Гарегин сказал, что от нас в Горис ведёт единственная дорога и заблудиться невозможно. Когда отец завёл мотор снова раздался обиженный лай.

 Мне стало стыдно, что не подошёл к собаке «представиться».Утешил себя тем, что когда вернёмся сразу же пойду к ней. Мы выехали со двора, свернули налево и поехали по траве мимо стоящих на довольно большом расстоянии друг от друга домов. Всего их, не считая нашего, было восемь. С двухскатными крышами, они как и наш, небыли похожи на обычные деревенские дома. Людей около них мы не видели. – «И это называется деревня, деревня Сари?» – отец возмущенно передёрнул плечами. За последним домом мы свернули налево и какое-то время продолжали ехать по «бездорожью», подминая кусты. Казалось, из под самого капота вылетали и не долго неслись за нами встревоженные и словно возмущенные птицы неизвестных нам видов. Начался спуск. Не видя перед собой какого-либо подобия дороги, отец снизил скорость. В высокой траве трудно было вовремя увидеть даже крупные камни, не говоря о мелких. Мы ехали вниз по своеобразной лощине: слева возвышалась часть горного массива, на плоской вершине которого уместились наши дома, справе уступами тянулись невысокие зеленные холмы. Далеко за ними были видны какие-то строения. Пологий спуск закончился, стала просматриваться каменистая дорога, можно было прибавить скорость и вскоре мы въехали в небольшую деревню.

 К нам спешили люди. К уже знакомым выражениям на их лицах, добавилось новое: удивление, или даже потрясение! Можно было подумать, что они никогда не видели автомобиля! Но всё прояснилось когда мы остановились. К нам подошёл, улыбаясь высокий, сухопарый пожилой человек. Отец, открыв дверь спросил его: – «Мы вас чем-то напугали?». – «Нет, только удивили – ответил тот – единственная дорога вверх проходит через нашу деревню, и не увидеть вас, проезжающих мимо, мы не могли, интересно как вы попали туда?». «Мы пошли другим путём – перефразировал отец известные слова Ленина – по старой дороге». – Человек с сомнением посмотрел на отца, потом на стоящих рядом. Чтоб не терять время и закончить разговор на эту тему, отец спросил как называется деревня. Мы узнали: – «Сари». – «А та?» – отец показал рукой. – «Верин Сари (то есть Верхнее Сари) там небольшая деревня, домов пять» – пояснил наш новый знакомый.

 Когда же услышал имя Гарегина оживился: – «Это же мой старый друг, десятки лет знакомы, и с Анной и со всеми их детьми!». Мы представились друг другу, мужчину звали Серго, он заведывал деревенской школой и заодно преподавал русский язык, а когда отец упомянул Асю.. Арсена, его прямо-таки охватил восторг: – «Да я же знал их – Арсена и дядю, тоже учителя, мы с ним вместе были в Москве на Всесоюзном совещании работников образования!». (Нельзя не сказать, что подобные мероприятия в ту пору проводились регулярно). Узнав, что съездив в Горис мы вернёмся обратно, Серго, помявшись, спросил не сложно ли будет нам прихватить кое-что для Гарегина и Анны: – «Хотел сам понести, но если вы сможете..». Отец ответил, что для нас это не составит труда. Серго повернулся к стоящему рядом юноше, что-то сказал, тот ушел, не скоро вернулся, катя перед собой средних размеров бочонок. Серго, несколько смущённый, посмотрел на отца: – «Вот наше вино, возьмёте?». Деваться было некуда, договорились, что возьмём этот груз на обратном пути.

 Дорога от деревни до Гориса, с бесконечными спусками и подъёмами (правда пологими), с крутыми виражами нам не понравилась: решили что если без прицепа, то лучше ехать по старой дороге. Городок, до которого мы, наконец, добрались, удивил нас своими прямыми улицами, обилием зелени, чистотой. Персиковые деревья с белыми лепестками соцветий, казались присыпанными снегом. И цветы самые разнообразные, каких нам, ни мне ни отцу не приходилось видеть. Местные жители с любопытством смотрели на нас. В маленькой сельской лавке с большой вывеской «БОТИНКИ. ТУФЛИ. ГАЛОШИ» мать с Кариной подобрали то что было нужно, тут же обулись и в восторге от того, что смогли, наконец, без сложностей ступить на твёрдую землю чуть ли не пустились в пляс. Порядком надоевший процесс переобувания закончился. Здесь же мне купили сандалии на лосевой подошве – так они назывались – и, как просил Гарегин «самые красивые тупля» для Анны. Поездив по улочкам, нашли пекарню с тониром где взяли мешок муки килограмм на 50, а заодно и свежий, ещё горячий, аппетитно пахнущий хлеб. В продовольственном магазине по-соседству купили необходимые продукты и, по моей просьбе, колбасу для собаки. Пора была возвращаться «домой» и забрать по дороге «сюрприз» для Гарегина. Когда мы подъехали к месту встречи с Серго, бочонок лежал там же где его оставили. Рядом на этот раз никого не было. – «Народ обедает» – предположил отец. На звук сигнала появился Серго с молодым человеком. Бочонок, казавшийся небольшим, погрузить в машину оказалось не просто. Мне пришлось с ногами забраться на сидение, чтоб освободить для него место на полу кабины.

 Из-за возникшей сложности с погрузкой, Серго явно чувствовал себя виноватым, хотя отец и пытался его успокоить. Около нас собралось несколько человек. Мы по-дружески попрощались с Серго, приветливые люди пожелали нам счастливого пути, и сопровождаемые дружным лаем сбежавшихся со всех сторон собак, поехали дальше. Ехать предстояло сравнительно долго, мне пришлось терпеливо сидеть в очень неудобной позе. Начался разговор о том как будем благоустраивать на новом месте. Меня же не покидали мысли о собаке. В нашей семье почитался культ этого «друга человека» со всей любовью к нему. Так получилось, что дома такую «подругу» мы не держали. Любовь к ней была, как бы платонической. Много всего прочитали мы с Кариной про собак, но особенно дорожили книгами Джека Лондона «Джери островитянин» и «Майкл, брат Джери», посвященными им. Меня возмущало, когда, чтоб оскорбить человека его обзывали «собакой». Существуют же другие, подходящие слова! Ведь зачастую она по многим своим качествам превосходит иных людей! Мне пришло в голову, что ещё не видя собаки, только слыша далеко не злобный голос, я уже представил себе какою её увижу: большой, доброй, ласковой, возможно и весёлой. Казалось бы такие эпитеты вряд ли применимы, когда речь идёт о деревенской, сидящей на цепи, сторожевой собаке. Однако, я оказался прав как никогда!

 Между тем мы уже подъезжали к дому. Нас не было почти б часов и за это время Гарегин смог соорудить одностворчатые ворота и теперь доделывал в них калитку. – «Не успел закончить до вас» – сказал он с огорчением. Но мы от души поблагодарили его и за то, что он сделал. Отец, пока не появилась Анна, передал ему туфли, мы въехали во двор. Мать и Карина весело смеясь «выпорхнули» из машины, я, прихватив колбасу, поспешил к собаке, лай которой донёсся до нас, как только мы свернули на нашу «улицу». Ясно было, что она начала лаять, услышав шум мотора.

          Глава 8
          Джульета

 Завернув за дом я увидел то, что и ожидал: огромную кавказскую овчарку. Она кинулась ко мне, отчаянно виляя хвостом, даже поднялась на задние лапы, до предела натянув цепь. Я сделал шаг к ней и увидел ее глаза (не у всякого человека увидишь такое). Светящиеся бесконечной радостью, не побоюсь сказать, счастьем, они прямо-таки излучали любовь! В них ещё многое можно было бы прочесть! В голове пронеслось есенинское «глаза собачьи золотыми звёздами…» Не опасаясь ничего, я крепко обнял её, она упёрлась передними лапами мне в грудь, пытаясь лизнуть в лицо. Уклоняясь от этого я прижимал её к себе, гладил, нашептывал приходившие в голову ласковые слова. Вдруг до меня донёсся крик Анны: «Не подходи, разорвёт!». Она резво подбежала ко мне, за ней и Гарегин.

 Бросился в глаза их растерянный вид. – «Вах! – сказал озадаченно Гарегин – на меня, хозяина никогда не посмотрит, а тут…». Мне было не до них, вспомнив, что у меня в руке колбаса, я поднёс её к носу собаки. Она быстро понюхала её и снова повернулась ко мне, дав понять что сейчас ей не до этого. Заинтересовавшись тем, что происходит за домом, пришла Карина. Всплеснув руками, она безцеремонно оттеснила меня, заглядывая собаке в глаза стала гладить её, тоже называя ласковыми словами, а та, будто обрадовалась, что появился ещё кто-то, кому она сможет выразить свою любовь. Гарегин и Анна обескуражено смотрели на происходящее. Чтоб привести их в «чувство» я спросил как зовут собаку. Анна ответила что Джульетой, Джулькой и, что придумала имя младшая дочь, солистка Ереванской оперы. Я вспомнил нашу школьную Далилу. «Ещё одна оперная дива» – подумалось мне. Воспользовавшись случаем Анна добавила с гордостью, что дочка поёт в опере «Армянская дева». Когда позже я спросил у родителей, что это за вещь, они дружно захохотали. Не поняв причины их неожиданного веселья, я подождал пока они успокоятся. Оказало, что на самом деле опера называлась «Орлеанская дева». Говорить Анне это не стал.

 Тем временем Карина, внимательно, можно сказать профессионально, осмотрела Джулю (с самого начала мы отбросили унизительное «Джулька»), обнаружила крупных клещей, на её «бровях», и побежала за пинцетом. Долго искать его не пришлось: этот «инструмент» всегда находился у неё под рукой. Теребя густую шерсть Джули я увидел набухшие соски и спросил у всё ещё стоящего здесь Гарегина, где щенки. Он отвёл глаза и сказал, что раздал соседям. Так, как кроме Ваника ни о каких соседях мы не слышали, я понял, как поступил со щенками Гарегин и возненавидел его. Конечно, ненависть не продержалась долго. Вернулась с пинцетом Карина и приступила к операции. Опустившись на корточки, она устроила на коленях голову Джули, и ласково с ней разговаривая, начала орудовать пинцетом. Выковыривание крепко засевших клещей, конечно, было болезненным для собаки, но надо было видеть как Джуля терпеливо переносила эту процедуру и только, когда удавалось, благодарно лизала руку Карины. Анна и Гарегин, сострадая, одобрительно кивали головой.

 После этого авторитет моей сестры недостижимо поднялся и когда в редких случаях у Анны или Гарегина ухудшалось самочувствие, они обращались за помощью к Карине. Пока мы были около Джули, подошли раздражённые отец с матерью: нужно было заняться массой дел, а мы с сестрой…Но увидев собаку и то, что с ней делает Карина, не только замолчали, но пристроившись на корточках около Джули, и посчитав, что она нуждается в моральной поддержке, стали ласково гладить её и подбадривать словами. Джуля сразу оценила добро: не двигая головой, чтоб не помешать «хирургу», она переводила взгляд то на мать, то на отца и благодарила их лёгким движением хвоста. Когда операция закончилась и Карина с важным видом поднялась, Джуля, освобождённая от донимавших её клещей, вскочила на ноги, запрыгала около Карины и несколько раз облизала ей лицо. Вряд ли после несложной операции человек кинулся бы целовать хирурга. Но, конечно, нас ждали неотложные дела. Я опять поднёс к носу Джули колбасу, и когда она занялась ею, мы тихо ушли. Предстояло «расконсервировать» дом. Поездка в Горис отняла не мало времени. Надежды на то, что удастся провести ночь в доме не было, да это нас и не тревожило. Надо сказать, что на этом, огороженном и не малых размеров участке земли многое у нас вызывало удивление. Например, наш дом, сложенный из розового туфа. Крупные блоки из этого пористого камня в большом количестве нужно было доставить сюда издалека. Какой труд при этом затрачивался? Отец предположил что здесь использовался опыт строителей египетских пирамид. Гарегин сказал, что дом строился три года. Как бы то ни было, нужно было приводить его в жилой вид. Много нам помогал Гарегин. Своим «мачете» он очистил веранду от винограда. Ветки, пока за ним не ухаживали, разрослись, густо переплелись и почти не пропускали свет в дом. Кстати, они были как бы «обсыпанные» засохшими и засахарившимися ягодами. Это был изюм, между делом Карина наполнила им не большой мешок. Чай можно было пить «вприкуску» с изюмом.

 Гарегин, сделав свое дело, забрал оставленный на столе бочонок – подарок Серго (чему обрадовался), сказал что откроет его когда мы окончательно переберёмся в дом и ушёл. Очень удачно он вернулся за мешком с мукой. Мы собрались на веранде, отец с ключом подошел к первой считая от лестницы, двери (всего их было три), вставил без затруднений ключ, щёлкнул им, дёрнул за ручку дверь, но та не открылась. Попробовал основательней поработать ключом, успеха не добился и решился на крайнюю меру: упёршись ногой в дверную коробку, крепче ухватившись за ручку с силой её дёрнул. В итоге она с громким треском оторвалась от двери, отец, держа её в руке, отлетел в сторону, сшиб стоявшую за его спиной мать и если б не Гарегин, подымавшийся по лестнице на шум и успевший её подхватить, трагедии было бы не избежать! За те мгновения, когда всё это произошло мы с Кариной, стоявшие с обеих сторон около отца, ни как не смогли бы удержать мать! Хотя Гарегин беззаботно рассмеялся – нам было вовсе не до смеха, особенно матери. Отец растерянно смотрел на неё, как бы прося прощения, за происшедшее. При этом он продолжал сжимать в кулаке злополучную ручку. Гарегин, между тем подошел к двери, легонько её толкнул, она открылась! Открылась внутрь! Мы, особенно отец, были посрамлены! К чести Гарегина, он ни как не прореагировал на случившееся.

 В комнате был душно, чувствовался запах запущенного помещения, в котором годами никто не жил. Из двух окон – одно слева в торце дома, второе в стене напротив двери – струился яркий солнечный свет, поднятая нами пыль медленно плавала в солнечных лучах. Отец распахнул оба окна. Между тем, наступило время обеда, а работать в доме лучше было на сытый желудок. Пока родители раскладывали еду на столе под деревом, на соседнем две сороки внимательно следили за ними. Выбрав удачный момент одна из них сумела унести хороший кусок мяса, чуть ли не из самых рук матери, не успевшей даже ахнуть. Этот кусок я сам собирался незаметно утащить и отдать Джуле! Надо было проучить проказниц! Сбегав за ружьём, и предупредив всех, что только попугаю птиц, я навёл на них свой карабин. Удивительно, но они, сидя на недосягаемой высоте явно забеспокоились. Пока птицы не улетели, я прицелился в ближайший сук и выстрелил. Сороки исчезли! Посыпались щепки. Тут же громко залаяла Джуля, может быть она никогда и не слышала подобного звука. Мы с Кариной побежали к ней, причём сестре как-то удалось прихватить угощение для неё. Наверно, каждый собаковод считает, что его собака лучше любых других. И мы с Кариной не стали исключением, всё больше и больше узнавая Джулю.

 Странным казалось, только то, что к хозяевам она относилась совершенно равнодушно, словно всю свою любовь отдала нам. Чуствуя это, Гарегин демонстративно перестал замечать свою собаку, и постепенно заботиться о Джуле, кормить её стали мы с Кариной, что ни как нельзя было назвать трудным делом. Родители смотрели на это одобрительно. Мы собрались обедать. Где помыть руки, показала нам Анна. К ней подоспел и Гарегин, причём оба почему-то загадочно улыбались. Около их дома, под навесом, на каменном основании стоял внушительных размеров бак, в который по металлической трубе, очевидно, подавалась вода. Откуда она могла взяться было непонятно. А когда к нам подошли отец с матерью, то Гарегин с особой гордостью открыл этот секрет, объяснив, что их старший сын пробурил землю на глубину больше 200 метров и воду они получают оттуда. Сказав это, он взялся за рычаг на трубе, несколько раз его качнул и в баке «забулькало». Можно было усомниться насчёт 200 метров, но проблема с водой была решена отлично, так и сказал отец. И Гарегин и Анна остались довольны произведённым на нас впечатлением! В нижней части бака был «кухонный» кран, под ним раковина, от которой грязная вода по трубе, проложенной в земле утекала за ограду.

После обеда, если так можно назвать нашу «походную» еду, мы пошли в дом. В двух его жилых комнатах (третья – не жилая: кухня), было четыре «спартанские», железные кровати. Столов не было. Стулья стояли на веранде. Гарегин показал как обходились без стола родственники Аси: вдоль всей веранды на крепких петлях была укреплена, сколоченная из нескольких широких и длинных досок панель. На время обеда, или в других случаях её подымали в горизонтальное положение. Под нею так же на петлях и поэтому складывающиеся, находились три деревянных, квадратного сечения бруска. Подняв панель, поворачивали бруски, превращая их в три ножки своеобразного стола. В «нерабочем» положении панель просто висела на петлях, прислонённая к перилам. Конструкция нам показалась очень удобной. За таким столом могло, не мешая друг другу разместиться с десяток обедающих, в другое время стол, фактически не занимал места, а вся посуда и всё со стола убиралось в небольшую кухню, с дверью выходящей на веранду. В доме, таким образом, было на редкость просторно. Теперь настало время придать ему жилой вид. Помочь нам с этим пришли и Анна с Гарегином.

 Нельзя не сказать об этих людях: доброжелательные, бесконечно отзывчивые, всегда находившие повод хоть чем-то помочь, они с самого начала отнеслись к нам, как к близким родственникам, а уж к Карине просто, как к любимой внучке. Отцу частенько приходилось ездить в Горис по разным причинам. Почти всегда с ним охотно ехал Гарегин а иногда и Анна. Несколько раз отец возил их в Ереван. Теперь они, как и отец с матерью энергично соскребали со стен комнаты старую краску и висящие лохмотьями остатки обоев. С потолка сыпалась штукатурка, а заодно гроздьями всевозможные насекомые, в основном засохшие. Требовалось обработать и другую, смежную комнату, дверь между комнатами была открыта, окно распахнуто. Из открытой на веранду двери второй комнаты струился ветерок. От не большого сквозняка по комнатам плавали облака пыли, нас с Кариной отправили на свежий воздух. Не мало времени мы провели с Джулей, уйти от неё было не прото: громадной своей пастью она хватала меня или Карину за руку, причём так осторожно, что мы не чувствовали зубов, и сияя заглядывала нам в глаза, словно прося побыть рядом.

 Мне удалось оставить с ней Карину и бесшумно уйти. Естественно, хотелось всё осмотреть, например сарай, стоящий между домом и оградой. У него было два окна, прикрытых чем-то вроде ставень, которые я без труда раздвинул, и заглянув внутрь увидел аккуратно положенные друг на друга доски, лопаты, грабли, другой инвентарь, какие-то инструменты. Всем этим, как убеждал нас Ася, мы могли пользоваться. Помня эти слова, я попытался открыть дверь сарая, она была не заперта. Просунув ладонь в щель между дверным проёмом и дверью я смог её сдвинуть с места с большим трудом, так как нижней частью она упиралась в землю: за долгие годы сарай мог «осесть». Однако, используя не совсем удачный опыт отца, я поступил так же: упёрся ногой в проем и несколько раз с силой потянул дверь. Удалось её приоткрыть сантиметров на 40, может на пол метра. И вдруг из сарая, из-под моей поднятой ноги пулей проскочило какое-то существо, чуть покрупнее небольшой собаки, и свернув за угол, исчезло! Я даже не попытался погнаться за ним: дело было бы явно безнадёжно. Подошла Карина, полюбовно расставшаяся с Джулей, и выслушав меня, безапелляционно, как она умела, заявила, что скорее всего это был искавший мать медвежонок. Спорить с сестрой не стал. Мы отошли от сарая, ешив посмотреть, как идут дела в доме. Сделали несколько шагов и случайно избежали большой неприятности: Карина вовремя увидела в высокой траве тонир. Ещё немного – она свалилась бы туда! В глубокий каменный колодец! Хорошо если б отделалась только ушибами! Из этого мы сделали вывод, что нужно внимательнее смотреть под ноги, идя по высокой траве, а ещё лучше скосить её. Карина, однако, обрадовалась: «Будем сами печь хлеб!». (Подумалось, хорошо если эти хвастливые слова не слышала Анна).

 К дому мы подошли, когда отец с Гарегином, наполнив прицеп «строительным» мусором, собирались отвезти его на свалку, подальше от нашей улицы. Гарегин знал такое место. Мы поднялись на веранду, заглянули в комнаты и были поражены увиденной чистотой: не верилось, что совсем недавно здесь царил хаос! Мать и Анна ещё подметали пол. Стало стыдно, словно мы с Кариной, переложив работу по дому на них, сами всё это время блаженствовали от безделья! Я решительно взял из рук матери швабру, Карина – у Анны веник и, хотя почти всё было выметено, мы постарались ещё раз пройтись по, в сущности, чистому полу. – «Ну, сегодня уж мы будем спать, как порядочные люди» – сказала мать, смахнув волосы со лба и с благодарностью посмотрев на Анну. Мы с Кариной спеша, пока не вернулись отец с Гарегином, перетаскали из подвала и разложили на заранее открытом столе все спальные принадлежности и, вообще всё, что там оставалось. И это несмотря на вялое сопротивление матери: – «Папа вернётся и сам всё сделает». Однако, постепенно она стала перебирать разложенные вещи и, в итоге все кровати оказались заправлены матрасами, простынями и так далее, как раз к возвращению отца с Гарегином. Мы с Кариной, как и мать с Анной получили настоящее удовольствие, когда они оба, поднявшись на веранду, остановились в дверях с открытыми ртами, недоверчиво переводя взгляд с одной постели на другую. – «Ну и ну» – только и мог скзать отец.

 Послышались какие-то звуки. Что-то среднее между звяканьем колокольчиков и постукиванием по кастрюлям. Возвращалось с пастбищь на рассвете и в наступающих сумерках, и который даже стал нравиться нам, сугубо городским жителям, казался откликом далеких, патриархальных времён. Правда, такое его восприятие вскоре прошло. Гарегин с Анной поспешно ушли встречать своих «подопечных». А мы занялись разбором вещей, оставшихся на веранде. Из их кучи неожиданно выскользнула крупная (я таких не видал!) ящерица, свалилась на пол и собиралась удрать, когда на визг матери из комнаты выбежали отец с Кариной. Стыдно признаться, пока я соображал, как поступить, Карина ухватила её за туловище и не спеша понесла извивающуюся тварь на двор. Потом скромно вернулась на веранду и принялась было за вещи, но её заставили помыть руки («и постарательней!»). Очень понравилась матери кухня, которую она быстро освоила. В отличие от пустоватых комнат, здесь было всё необходимое для настоящей хозяйки, а мать была таковой: средних размеров стол, с множеством ящичков, выдвижная доска для разделки продуктов, удобные в три яруса полки над столом и ещё многое другое. Всё это надо было почистить, помыть. Чисто женскую работу оставили на следующий день. Пока же на специально отведённое место поставили, уже заправленную «топливом» керосинку. Со стола (так мы и стали называть откидную панель) убрали всё лишнее, собираясь ужинать. Пришли Анна и Гарегин с известным бочонком. К вину в нашей семье не испытывали тягу, но здесь, пожалуй, был особый случай. Стаканы были наполнены, произнесены подобающие тосты. Пошел разговор о ремонте, тут же при свете керосиновой лампы, отец стал записывать на тетрадном листке что нужно привести из Еревана и что можно найти в Горисе. Я напомнил отцу про электростанцию, возможно придётся приобретать какие-нибудь электротовары. Однако, решили этим заняться специально и чуть позже. В разговорах время прошло быстро. Свет на веранде был уже не нужен. В комнату внесли лампу, я подержал её, пока мать с Кариной готовили постели. Анне с извинениями пришлось унести её и спать мы ложились в темноте. Уходя, Гарегин посоветовал поплотнее закрыть двери. – «Но мы же на втором этаже!» с некоторым испугом сказала мать. Не надо было это говорить! Гарегин тут же среагировал: – «Змея хорошо подымается по лестнице». Мать была совершенно подавлена! Тут некстати раздался протяжный и какой-то тоскливый вой «шайтана». «Он говорит пора спать» – Гарегин , видимо, понял, что невольно напугал нас, сказав про змею, и попытался сгладить впечатление.

 Ещё немного поговорив уже на отвлечённые темы, он пожелал нам спокойной ночи и ушел. Совсем спокойной ночи не получилось: в окна влетали и носились по комнате летучие мыши. С трудом, размахивая брюками, мы с отцом кое-как избавились от них. Пришлось спать ещё и при закрытых окнах! Чтоб восстановить душевное равновесие, отец начал было рассказывать что-то весёлое, но всё равно мать попросила Карину лечь с ней. Это была первая ночь в доме. Утро у нас всегда начиналось рано, на этот раз я встал раньше всех. Солнце только подымалось из-за гор, постепенно укорачивая тени на земле. Было свежо, траву покрывала роса, но уже вовсю пели, звенели, горланили птицы. Гарегин подгонял стадо – за оградой уже ждал его Ваник со своим поголовьем. Во дворе я увидел турник, подтянулся на нём несколько раз и пошел «поздороваться» с Джулей. Она сидела, глядя в мою сторону и, пусть меня обвинят в антропоморфизме, широко улыбалась. Наши переживания были схожи: мы оба, убеждён, одинаково радовались, видя друг друга. Джуля не смотрела искательно мне в руки, как это частенько бывает у людей («Что принёс?»). Хватало того, чтоб мы постояли вместе: Джуля – прижавшись к моему бедру, я – поглаживая её по голове. Пришла Карина с едой. Джуля так же радостно встретила сестру. Надо сказать, что сердобольная Анна не перестала «общаться» со своей собакой и продолжала её подкармливать. Вымыв руки над раковиной, я увидел прислонённую к баку косу. С ведома Анны взял её с собой, а родителям сказал, что хочу покосить. Быстро поев, я поспешил за дом. Мне, нужно было очистить от всякой растительности место, где чуть не провалилась Карина. Анна пекла хлеб в тонире, по окружности которого из камней, обмазанных глиной был специально сложен своеобразный борт высотой несколько меньше метра, чтоб пекарю было удобно, перегибаясь через него, припечатывать свои изделия из теста к разогретой стенке. Борт «нашего» тонира за долгие годы попросту развалился, поэтому и не был виден в траве. Энергично взявшись за дело, я, по – моему, быстро скосил траву на сравнительно большой площади, в центре которой оказался наш с остатками борта тонир.

          Глава 9
          Страшная картина

 Заглянув внутрь, я обомлел! Огромная змея медленно ползла к выходу по его стенке. Неподвижные её глаза пристально смотрели на меня! Язык непрестанно двигался! Чтоб выбраться наружу ей оставалось доползти сантиметров 30! В ужасе, держа косу вертикально, я с силой ударил ею змею по плоской, широкой голове, это на неё не подействовало! Она молниеносно впилась зубами в выступающую из металла деревянную часть и повисла на ней! Пытаясь освободить косу, я потянул было её вверх, но поскольку змея не разжимала пасть, вовремя понял, что так только помогу ей выбраться! Несколько раз, раскачивая косу, я смог ударить змею головой об стенку, наконец она выпустила её, тяжело упала на дно тонира и тут же с невероятной быстротой снова поползла наверх. Признаюсь, меня охватила паника! Но я пришел в себя, когда убедился что выбраться ей не удастся: вытягиваясь во всю длину, она опиралась на конец хвоста, не выдерживавший её тяжести. Побывав короткое время в вертикальном положении, змея, видимо, обессилев с гулким шумом падала вниз, с тем, чтоб после минутного отдыха повторить безуспешную попытку. При этом она не спускала с меня злобных, не мигающих глаз. Из открытого окна кухни мать тревожным голосом спросила, что происходит. Не отрывая взгляда от змеи я выкрикнул два слова – «Скорей, ружьё!». И уже неслись ко мне Карина с ним, за ней отец. Я остановил их движением руки, выхватил ружьё у сестры и только потом сказал, что находится в тонире. Они осторожно заглянули туда как раз в тот момент, когда змея доползла до своей верхней точки и с отчаянным криком: «Стреляй!», отскочили подальше. Но я то теперь знал, что опасности для нас нет. Отгоняя сорок, я выстрелил один раз. Значит, в магазине осталось четыре патрона. Передёрнув затвор, медленно приблизил конец ствола к голове змеи (Отец и Карина стояли затаив дыхание за моей спиной). С чувством огромного удовлетворения нажал на спуск: пуля, выпущенная с короткого расстояния практически расщепила голову пополам. По упавшей и мёртвой змее я выпустил остальные три пули. Неожиданно почему – то ослабев, я сел на траву. На звук выстрела пришли и Гарегин с Анной. Отец указал им на тонир. Посмотрев туда оба покачали головой. Я с непонятным трудом поднялся, Гарегин подошел ко мне и положил руку на плечо: – «Кто будет спорить? Ты молодец!». После всего я подумал и понял, что никакого героизма не проявил, а стрелял по животному находящемуся в клетке. И всё же гордился тем, что прикончил гада. Осмотрев конец косы с оставшимися следами от зубов змеи я увидел желтоватые, маслянистые вкрапления яда и показал их Гарегину. Мне стало не по себе когда он, сорвав пучок травы небрежно стёр их. Подошла к нам мать. Заглянуть в колодец (к запущенному тониру это слово подходило больше) она отказалась. Осталось тайной, как змея могла попасть туда. Ушел куда-то Гарегин, но скоро вернулся, катя перед собой двухколёсную тележку. В руке у него была палка, длинный сук с загнутым наподобие крюка концом. Опустив его в колодец и смотря туда он подхватил змею и с трудом («Ух, тяжелый») вытащив, сбросил на траву. Я посмотрел на мать. Сильно побледнев, она поспешно отвернулась: даже мёртвая тварь внушала ужас! Не выдержав этого, она ушла. И только Карина, помогала Гарегину: подняв косу и подталкивая ею мертвое тело. Вместе они придали ему «прямолинейное» положение. Что-то сказав Гарегину, она умчалась и так же быстро вернулась с моей рулеткой. Вдвоём измерили длину змеи, оказалось 163 сантиметра. Толщину по средней части определили приблизительно – около 10 см. Не знаю, какой длины достигает гюрза, а наш «трофей» был именно ею, но повстречавший их не мало, Гарегин, сказал, что такой еще не видел. Хотя, как мы считали, это было мерзкое существо, но надо признать, кожа чернильного цвета, с тончайшими узорами была по настоящему красива! Гарегин, опять с помощью Карины, погрузил мертвое тело в тележку и сказал Анне – «Повезу к Мелику», нам, отцу, мне и Карине пояснил – «Это большой специалист по змее» и с усилием сдвинув тележку, покатил её к воротам.

 Анна проводила его и, вернувшись рассказала, что Мелик «очень хорошие вещи» делает из змеиных шкур. От неё же мы узнали, что если не сворачивать налево, к Горису, а проехать прямо еще не много, то там тоже есть деревушка, где и живёт Мелик. Мать позвала нас обедать.Мы с Кариной не могли пройти мимо Джули, она и так с утра подавала призывный голос. Мы провели с ней некоторое время, пришлось уйти поскольку настойчиво звали нас обедать. И мать и отец просили Карину особенно старательно помыть руки, учитывая, что она дотрагивалась до мерзкого существа (имелась в виду мертвая змея). Во время обеда я сказал, что в сарае лежат, вещи, которые могут пригодиться при ремонте. Пообедав, решили заняться ими. На всякий случай я полностью заправил магазин моего «карабина» и решил держать его все время при себе. Случай со змеёй, скажу честно, немного напугал меня, ведь она ползала в высокой траве у самого дома, я вполне мог наткнуться на нее! Нужно будет скосить всю траву на нашей территории. Отец с Кариной, подошли к сараю, когда я уже пролез в него. Найдя лопату, передал её отцу, он снял слой земли из под двери, широко распахнул её, солнечный свет осветил помещение. Оно было заполнено досками, вдоль окон стоял верстак, заваленный разными лопатами, вилами, косами, пилами. В полуоткрытом ящике под ним лежали напильники, разнокалиберные молотки и прочее. «Видать, дядя Аси..» – начал было отец и замолчал, уставившись на гору песка, заполнявшую один из углов сарая. Я повернул ружьё дулом в её сторону. Чуть выше пола в песке была нора! Можно было не сомневаться в этом! Особенно после истории с змеёй! Посовещавшись приняли решение: я беру на прицел выход из норы, чтоб, если придется, мгновенно выстрелить, Карина станет за моей спиной, отец начнет раскапывать песок. Я уже не отрывал глаз от норы Из кучи инструментов на верстаке отец выбрал мотыгу с длинной ручкой и, держа её за самый конец, начал осторожно убирать песок от норы. Опять, второй раз за день мы стояли, затаив дыхание! И вот нора вскрыта. На травяной подстилке, прижавшись друг к другу, спокойно сидели два маленьких, чуть больше котёнка, зверька. Наверно, нужно было расхохотаться, но мы растерянно смотрели на них. Первой пришла в себя Карина, медленно, чтоб не напугать зверят, она подошла к ним и взяла на руки сначала одного потом другого. С умилительным доверием смотрели они на нас! У каждого от крохотного носика через всю покрытую светлой шерстью спинку тянулась узенькая темная полоска. «Да это же барсукины дети!» – вскричал отец. Мы вышли из сарая, (ружьё я все же не выпускал из рук) и пошли к столу под деревом. Мать и Анна были тут и о чём-то беседовали. Карина держала «детишек» на ладонях, слегка прижимая их к груди: – «Посмотрите, кто у нас есть!». Конечно, сразу начались восторги, и мать и Анна, да и мы с отцом с удовольствием гладили «барсят», которые ничуть не выражали страха, а, казалось, даже были рады этому. – «Может быть проклятая змея и хотела подобраться к ним?» – предположил отец. Это могло быть правдой. Тут я напомнил Карине про «медвежонка, потерявшего мать». И вдруг стало понятно, что из сарая, напуганная нами, удрала барсучиха, бросив своих детей! – «Значит, они со вчерашнего дня не ели!» – всполошилась Карина. Срочно стали думать, как и чем покормить барсят (буду называть их так). Анна принесла в миске молока. Однако, пить они не могли и только фыркали когда Карина пыталась дать им почувствовать его вкус. Один из них более крупный казался и более энергичным, второй же всё чаще закрывал глазки и, казалось засыпал. Грустно сказать, заснув он больше не проснулся. Смотря на это неподвижное тельце, Карина горько заплакала – «Это мы виноваты, что спугнули их мать!» – повторяла она. Отец ушел и вернулся с лопатой – «Пойдём за ограду». Карина осторожно держа «спящего», передала мне второго, и вся в слезах пошла за отцом. Вернулись они уже одни…Оставшегося решили назвать Барсиком. В сложной ситуации с кормлением нашел, казалось, выход отец – «Пойдем к Джуле, она же мать, должна понять нас». Карина воспрянула духом. Тут началось самое интересное. Гурьбой мы двинулись к собаке Лёжа на боку, она спала. Услышав шаги, открыла глаза, поднялась и с самым неподдельным удивлением, уставилась на нас. Карина быстро подошла к ней, начав, как всегда, поглаживать её, но, поразительно, Джуля не обратила на это внимания! Очевидно, силилась понять с чего это к ней подошло столько народу. Я, положив ружьё на траву, тоже стал ласкать её, главным образом под животом, легонько трогая всё еще набухшие соски. Отец, держа Барсика на ладони, показал его Джуле. Конечно, всё это нужно было видеть! Джуля бешено завертела хвостом, глядя засиявшими глазами на Барсика, потянулась к нему. Но осторожно его обнюхав остановилась как-бы в замешательстве: запах явно был непонятный. – «Пора!» – сказал отец. Мы с Кариной попытались уложить Джулю. Не понимая, что от неё требуется, она, всё же поддалась «уговорам» и легла набок. Наступил самый ответственный момент, отец лично (как руководитель эксперимента) подложил Барсика к Джуле, та , приподняв голову, с интересом следила за ними. А малыш словно только и ждал этого, быстро нашел сосок и засопел! Джуля опустила голову и блаженно закрыла глаза, ей уже никто не был нужен: она нашла то, чего ей не хватало.

 После не очень хороших событий, пережитых нами в этот день, было особенно приятно стоять и смотреть на эту идиллическую картину. Барсик, вдоволь насосавшись отвалился от Джули, зевнул, потом уткнулся носиком в её густую шерсть и заснул! Мать с Анной, тихо смеясь ушли, а мы втроём продолжали стоять, ожидая когда проснётся Барсик. Может быть мы простояли бы дольше, но мать позвала нас, чтоб мы подняли стол, на котором она хотела разложить промытые виноградные листья, чтоб приготовить долму (те же голубцы но завёрнутые в листя винограда).

          Глава 10
          Ловец змей

 Пока мы стояли на веранде, вернулся Гарегин и привел с собой немолодого, тощего человека среднего роста. – «Вот – хлопнул он его по плечу так, что тот покачнулся – большой профессор по змеям, скажет как их не бояться, давай Мелик». Мы с интересом смотрели на пришедшего. В одной руке у него была длинная, раздвоенная на конце палка, в другой – завязанный полотняный мешок, в котором что-то двигалось. Известный нам со слов Анны Мелик учтиво поздоровался с нами, положил мешок на траву, при этом движение в мешке усилилось, и сразу стал нам объяснять, что змеи не так опасны, как думают многие. Главное не наступить на нее или не потревожить, когда она охраняет отложенные яйца (мы переглянулись с отцом), змея, говорил он, кусает только когда хочет есть, или вынуждена обороняться. А так, при опасности она старается удрать, Это потому, что ей надо экономить яд. Ведь если она укусит человека, яд уйдет а новая порция наберётся не сразу, а он ей нужен не для того, чтоб кусать человека, а добывать пищу. – «Вот, смотрите» – сказал он и поднял мешок.

 Мы настороженно следили за ним. Когда он начал его развязывать, Гарегин с удивительной ловкостью отскочил от Мелика на порядочное расстояние. Мелик, тем временем, развязал мешок и вытряхнул из него здоровенную гюрзу. Она упала к его ногам, но вместо того, чтоб броситься на человека, и это на мой взгляд было бы логично, попыталась уползти от него. Но Мелик прижал её шею раздвоенным концом палки к земле. Змея стала яростно извиваться. – «Вот видите – обратился он к побледневшей матери – змея не решилась укусить меня, а ведь могла бы». – С видом факира он схватил змею около шеи и поднял вверх. Она повисла, как плеть. Затем перехватил её за хвост. Повисшую уже вниз головой, быстро опустил в раскрытый мешок и не спеша завязал его ремешком. После этого он пояснил, что ловит змей для какого-то института в Ереване, назвав деньги, которые получает за каждую «хорошими». Потом рассказал, как очень просто отличить ядовитую змею от не ядовитой: по форме зрачка. Думаю, мало кто, встретившись с змеёй, стал бы изучать строение её глаз. Мелик посчитал нужным сказать, что если кого-нибудь из нас укусит змея, нужно побыстрее поспешить к нему – Гарегин знает где он живёт – у него дома есть лекарство от змеиных укусов. Когда отец спросил откуда оно у него, тот с гордостью ответил, что готовит его сам. Гарегин, всё ещё стоящий в стороне, поддержал змеелова: – «Давеча змея укусила Петроса, а он его вылечил и Марго тоже вылечил от укуса змеи, правда потом она умерла» – но тут Мелик стал горячо доказывать, что не известная нам Марго умерла совсем по другой причине.

 Чтоб успокоить его отец спросил, что за лекарство он создаёт. Оказалось, что противозмеиную вакцину его научили делать в институте, куда он сдаёт пойманных змей. Мелик с видимым удовольствием, подробно рассказал, как это делается. Убив змею – имеется ввиду только гюрза – он из её ядовитых желёз шприцем выбирает весь яд. Затем небольшую его часть вспрыскивает под кожу содержащегося для этого вола. После нескольких таких уколов, организм животного становится нечувствительным к яду, взятая у него кровь и является прекрасным противоядием – достаточно ввести не большое её количество пол кожу, укушенного змеёй. Словоохотливый Мелик рассказал и о том, что в соседней деревне живёт пожилая женщина, которую в детстве часто кусали ядовитые змеи, она не погибла от этого, но стала нечувствительна к змеиному яду и с тех пор, смазывая своей слюной место укуса, она спасла многих, пострадавших от змей. Здесь надо сказать, что этот факт действительно имел место: об этой женщине даже писали центральные газеты. Мы поблагодарили Мелика, а когда он ушел выяснилось что его приход не только не успокоил мать, но, наоборот, ещё больше её встревожил. Масла в огонь добавил Гарегин сказав – «Давеча столько змей не было, как в этот год». Тут уж мать не выдержала: – «Если такая масса змей, так может уехать отсюда, пока не поздно!» – «Может привыкнем» – отец постарался успокоить мать. На веранду с то же целью поднялась Анна: – «Мы с Гарегином живём здесь почти 40 лет и никаких неприятностей от змей не видели, так получилось вчера, но это же не будет каждый день!».

 Пока успокаивали мать мы с Кариной поспешили к Джуле, и то, что увидели привело нас в восторг: она, по-прежнему лёжа на боку, придерживала лапами Барсика и старательно его вылизывала! Мы опустились на корточки рядом. Джуля глянула на нас – вид у неё был весёлый – подвигала хвостом, продолжая облизывать Барсика. Тот, видимо, тоже был доволен. Мы с Кариной часто думали попросить отдать нам Джулю, но родители были против этого, все же в городской квартире, считали они, с ней были бы всякие сложности. Спорить по этому поводу не имело смысла по той простой причине, что ни Анна ни Гарегин её нам бы не отдали. Но кое-что для Джули нам удалось сделать. Держать её на цепи, считали мы, всё равно, что в кандалах – человека. Разработали план высвобождения Джули из неволи.

 Улучив момент, когда Анна с Гарегином были в хорошем настроении (правда, в ином состоянии видеть их не приходилось) Карина с невинным видом спросила не смогли бы они выполнить одну нашу небольшую просьбу. Не чувствуя подвоха, Анна ответила, что любую: «только будем рады». Гарегин тоже «был бы рад». Карина, с некоторой робостью начала из далека: – «Ведь когда шайтан утаскивал козлёнка, могла бы Джуля не допустить этого, если б не была привязана?». Гарегин, возможно почувствовав, что вопрос задан не с проста, с минуту призадумался, но не мог не согласиться. Следующий вопрос: – «Зачем держать её так, связанной «по рукам и ногам», когда она, если б не цепь, охраняла бы весь двор и днём и ночью?». После некоторого молчания, Анна, посмотрев на посуровевшего Гарегина, спросила – «Ну, какая у вас просьба?». Тут уж мы с Кариной, чуть ли не разом заговорили, энергично повторяя приведённые доводы. Анна сдалась, Гарегин, отвернувшись махнул рукой. Этого было достаточно!

 Я успел опередить Карину, кинулся к Джуле, быстро погладил по голове, нащупал в густой шерсти ошейник, немного повозился с ним и сняв, подталкнул Джулю. Почувствовав свободу, она стрелой унеслась от нас. Барсик, наверно хотел побежать за ней но нерешительно остановился. Карина взяла его на руки. Гарегин сомнительно покачивал головой, я тут же пообещал ему, что сооружу будку для Джули. А она всё это время носилась, по огромному нашему двору из конца в конец, будто не уверенная, что её не посадят снова на цепь! Мы с Кариной уселись на ступеньках веранды и с радостным удовлетворением следили за Джулей. Пробегая мимо она сияющими глазами смотрела на нас, как бы говоря: набегаюсь и буду с вами! И мать и отец были посвящены в наши планы и одобрили их. Отец, решив изобразить в масле наш дом, разложил на столе под деревом тюбики с красками, кисточки, установил на траве мольберт. Джуля, не рассчитав с непривычки траекторию, пронесясь мимо, с ходу опрокинула его и не останавливаясь, помчалась дальше. Отец отнесся к этому снисходительно, понимая состояние Джули, получившей неожиданную свободу, а мать, подсевшая к нему, как всегда, когда он рисовал («писал») весело рассмеялась. Мы не считали, сколько кругов сделала Джуля, но она носилась минут 15! Карина, с Барсиком на коленях почёсывала ему розовый животик, лёжа на спине он явно блаженствовал, закрыв глазки. Наконец, Джуля, завершив последний круг, буквально свалилась у наших ног. Вряд-ли ей когда-либо приходилось столько бегать! Она непривычно часто дышала, открыв рот. С высунутого языка стекала слюна. Я старался успокоить её, гладя плавными движениями рук. Может быть это помогло: постепенно дыхание выравнилось, всё это время она продолжала смотреть на нас радостными, казалось даже – благодарными глазами. Барсик, почуяв, что «мама» рядом, задвигался, пытаясь спуститься с Карининых колен, а оказавшись около Джули, разыскал сосок и занялся привычным делом. Уставшая от длительного бега и умиротворённая Джуля легла на бок и задремала. Барсик в этом ей не мешал. Я пошел в сарай, подобрать материал для будки. Траву скосить не успел, поэтому шёл медленно, глядя под ноги. Дал себе слово после будки поработать косой. Осторожность проявлял и перебирая доски в сарае. История с змеёй, признаться, напугала нас, Анна же с Гарегином отнеслись к случившемуся как-то равнодушно. Будка получилась отличной: ведь я трудился для любимого существа!

 Когда я вынес её из сарая и, расчистив место, поставил на землю, подошла Карина. Одобрив мою работу, она вдруг, мне показалось, с испугом зашептала – «Смотри, смотри!». Как я мог не взять с собой ружьё! Но что же я увидел: Джуля шла к нам неся в губах, (именно в губах а не в зубах!) Барсика! Она опустила его на землю у будки и, вильнув хвостом, села около нас. Карина радостно обняла её за шею, уткнувшись носом в густую но не совсем чистую шерсть. Джуля несколько раз облизала лицо сестры. Это мне очень не нравилось. Всё же должна быть какая-то брезгливость, несмотря на нашу любовь к Джуле. Об этом не раз я говорил Карине, естественно, безрезультатно. Интересно, что когда Джуля как-то хотела лизнуть меня в лицо и я отвернулся, она никогда больше не делала таких попыток. Чем это объяснить, как не врожденной деликатностью! Что же касается Карины, то возможно они, как женщины не могли без этого. Вдруг куда-то исчез Барсик! Но охватившая нас тревога оказалась напрасной: маленький шалун забрался в будку! Джуля тотчас полезла за ним и улеглась рядом. Мы с Кариной даже обрадовались этому посчитав, что к новому «дому» она может быть привыкнет. Я разыскал Гарегина и спросил, куда лучше поставить будку. Улыбнувшись он просто сказал, что ему всё равно. Мы решили установить её около дома, но подальше от крыльца, чтоб как-нибудь ненароком не наступить на Барсика. Будку-тяжелую еще и из-за того, что Джуля не пожелала выйти из неё-мы с Кариной сразу же перенесли на новое место. Покончив с этим я приступил к косьбе. Часа 2 проработал косой, сильно взмок, зато наш двор стал похож, как сказал отец, на «аглицкй парк». Скошенную траву Гарегин (поблагодарив меня) сгрёб в небольшие валики и на тележке перетаскал на Скотный двор, за его домом. Ни в доме ни на скотном дворе мы (имею ввиду Карину) ещё не были, хотя посмотреть и то и другое было бы интересно.

 Отец позвал меня: по его просьбе Гарегин собрался показать нам «электростанцию». В большом основательно заколоченном ящике из толстых досок, она хранилась около его дома. На одной стенке ящика черной краской под трафарет было выведено много английских слов. Запомнилась мне название фирмы-изготовителя, в моём переводе на русский оно звучало, как «ВЕСТИНГАУЗ». Отец, немного разбиравшийся в английском, с восторгом прочитал, что агрегат в работающем состоянии выдаёт напряжение 220 вольт переменного тока при мощности, потребляемой нагрузкой не более 400 ватт. – «Уррра! – не смог сдержать эмоции отец – этой мощности нам хватит, чтоб включить 10 ламп по 40 ватт каждая! Устроим иллюминацию, какую здесь ещё не видели!». Этот агрегат состоял из поршневого двигателя сочленённого с электрогенератором. Чтоб запустить его нужно было топливо и масло – их марки были указаны в большой, с подробнейшими фотографиями книге – инструкции по работе с агрегатом. Из неё отец узнал, и так известную нам вещь, что до запуска двигателя в его картер требуется залить масло. В качестве горючего можно было использовать дизельное топливо, а масло такое же что и для нашего автомобиля. Если последнее у нас имелось, правда в ограниченном количестве, то за дизельным топливом нужно было ехать в Горис. Отец уже не мог усидеть на месте, его возбуждённое состояние передалось и Гарегину – подумать только, скоро по ночам будут светить лампочки!

 Я был настроен спокойнее, меня не тянуло в Горис. Кстати, отец и не собирался брать меня с собой: – «Ты лучше охраняй здесь женщин». Чтоб запастись побольше горючим решили полностью загрузить прицеп пустыми баками, балонами и прочими подходящими металлическими емкостями, которых у Гарегина оказалось больше, чем можно было взять. Я открыл ворота, отец с Гарегином медленно выехали за ограду и, набирая скорость, покатили по траве. При этом негромкое сперва дребезжание «посуды», заполнившей прицеп, перешло в грохот. Он ещё долго доносился до нас. По двору, с Барсиком на руках прогуливалась Карина. Стыдно признаться , но нам долго не удавалось понять какого же он пола. Оказалось – мужского! Поэтому Карина часто называла его не Барсик, а Мальчик. Довольно быстро он стал «откликаться» и на то и на другое. Ещё маленький, он был исключительно сообразительным и общительным. Иногда Карина, прячась за деревом издалека звала его. Не было случая, чтоб он не нашёл её! Если она звала его, находясь дома, Барсик подбегал к крыльцу, пытался вскарабкаться по ступенькам, не добившись этого, усаживался перед нижней и смотрел вверх, пока не появлялась Карина. Не выделяя её, он был одинаково привязан ко всем нам, но особое место в его маленькой жизни занимала Джуля. Он спал с ней ночью, а если видел её спящей днем – пристраивался рядом. Удивляться этому не приходилось: Джуля, как можно было видеть тоже «не чаяла в нём души». Но сейчас, найдя тенистое место за будкой, она спала одна. Мать с Анной беседовали за столом под деревом, к толстым сучьям которого изобретательные Анины дети когда-то прикрепили проволокой на разной высоте трёх полуметровых деревянных сов, из тех, что продавались умельцами на ереванских рынках, как игрушки. Их огромные, жёлтые, блестящие глаза (пуговицы), особенно выделявшиеся на побуревших, местами треснувших совах, отпугивали птиц. Поверхность стола по этой причине всегда была чистой. Я решил заняться своим «карабином», вспомнив в каком идеальном состоянии держал ружья Армен Леванович. На веранде, на откидном столе разложил необходимые для этого вещи: шомпол, пузырёк с машинным маслом, шприц для смазки труднодоступных мест, ветошь (тряпки). Начал с затвора, но не успел его вынуть, как услышал отчаянный крик Карины и яростный лай Джули!

          Глава 11
          Последняя гюрза

 Глянув во двор я оцепенел: к Барсику, что-то обнаружившему в траве, медленно подползала змея. Держа руки у груди, словно окаменев, чуть в стороне стояла Карина. Змея (гюрза) уже держала голову над землёй для последнего броска. Всё решилось в доли секунды: выстрелив, я раздробил ей пасть. Джуля, рыча, вцепилась в её хвост и оттащила уже мёртвую змею подальше к ограде. При звуке выстрела Барсик высоко подпрыгнул. Уже не опасаясь змеи Карина схватила его, прижала к себе и, видно ослабев, опустилась на траву. Тут же к ней подбежала Джуля, словно торопясь, лизнула Карину и ткнулась носом в Барсика, который, естественно, не мог знать, что произошло в последние минуты. Но мне было не до них, я испугался за мать. С белым, как мел лицом, с закрытыми глазами она полулежала, опершись на Анну. У той был озабоченный вид. Я кинулся к ним, подсел к матери, взял её за руки. Мать открыла глаза, выпрямилась: – «Нет, это невозможно, почти каждый день змея!» Что можно было ответить на это? Уверениями Анны, что тут имело место случайное совпадение: – «Мы с Гарегином годами их не видим!». Я же сказал, что изготовлю каждому палку, как у Мелика, с вилкообразным концом: любую повстречавшуюся змею можно будет прижать в области шеи к земле и позвать на помощь. Кажется, немного успокоил мать. Подошла в сопровождении Джули, с Барсиком на руках Карина. Она была убеждена, что только я смог его спасти. Но я считал, что и собака не побоялась бы сразиться с змеёй. Известны случаи когда животные, защищая своих детёнышей побеждали змей. Слуга Д.Адамсон, прожившей долгие годы в Африке, видел как крыса вцепилась в шею кобре, схватившей крысёнка. Спасти его она не смогла (подействовал яд), но не испугалась змеи. Нам помогло то, что ешё после первой встречи с змеёй я стал оставлять в магазине ружья 4 «запасных» патрона, и мог при опасности мгновенно выстрелить. Но что бы могло произойти, успей я разобрать ружьё? Сколь же велика роль случая!

 Прошло не мало времени пока мы, наконец, услышали шум мотора. Не сомневаясь, что это возвращаются отец с Гарегином, я открыл ворота. Медленно машина въехала во двор. Посмотрев на невесёлое лицо матери, отец сразу спросил, что случилось. Карина показала на ограду, под которой лежала мертвая гюрза. Гарегин, глянув туда быстро ушел, вернулся с крючковатой палкой, подхватил змею и швырнул её за ограду: – «Больше не один змея у нас не будет!». Не знаю на чём была основана такая уверенность, но удивительно – после этого они ни разу нам не попадались! Карина рассказала, немного сгустив краски, о том, что произошло. Я снова стал героем дня. Когда обсуждение события закончилось, отец отогнал машину с прицепом в дальний угол обширного двора, где и решено было хранить огнеопасное горючее. Отцу, как и нам с Гарегином, не терпелось проверить в работе «американский» агрегат. Заправили его по инструкции, подключили к соответствующим клеммам патрон с лампой. Для запуска устройства имелся трос с ручкой. Нужно было с силой и резко потянуть его на себя. Отец, сказав что у него уже есть соответствующий опыт, проделал это, агрегат заработал, лампа, «помигав», разгорелась ярким светом. К нам спешили мать с Анной, Карина с Барсиком и Джуля. – «Вот – сказал торжественно отец – была когда-то лампочка Ильича, а теперь у нас будет лампочка Гарегина!». Тот не совсем понял эти слова, но всё равно заулыбался. Происшествие с змеёй забылось. «Электростанция» безостановочно работала половину дня и до глубокой ночи: отцу хотелось проверить на сколько часов хватит полного бака горючего. Оно не кончалось. Давно наступило время спать, все незаметно разошлись у работающего агрегата какое-то время ещё оставался отец, потом и он не выдержал, выключил «электростанцию», решив, что проверку лучше начать с утра.

 Ночью произошло чрезвычайное происшествие: исчез козлёнок! Анна и Гарегин знали наперечёт свою живность и, обнаружив следы крови на земле скотного двора, были убеждены что его утащил «шайтан». Возможно из-за работавшей «электростанции» ни Анна ни Гарегин не могли услышать другие звуки, например, блеяние козлёнка, подозрительный шум на скотном дворе. Гарегин при нас, проклиная «шайтана», намекнул, что если б Джуля была на привязи, как раньше, такого бы не случилось. Карина, возмущенная но сдерживая себя, тихим голосом спросила: – «Дядя Гарегин, когда до этого «шайтан» тоже утащил козлёнка, как вы нам рассказывали, разве привязанная Джуля помешала этому, скажите честно?». Гарегин смутился, но за него ответила Анна: – «Всё равно привязана или не привязана – «шайтан» очень хитрый». Мать вздохнула: – «Змеи, волки…». Гарегин молча, но многозначительно посмотрел на меня, мол есть тут один человек с ружьём…Я ничего не сказал, в том что произошло моей вины не было. Но можно понять переживания Анны и Гарегина. Этот обычно, весёлый и разговорчивый, человек, ходил мрачный и немного пришел в себя когда отец, чтоб отвлечь его, спросил где нужно будет развесить лампы освещения. Но сначала попросил помочь полностью заправить бак агрегата. После этого «электростанцию» запустили и засекли время начала её работы. Она остановилась через 14 часов! Её можно было оставлять включённой с наступлением темноты и до утра! Правда, при ежедневном таком режиме работы уходило бы огромное количество горючего! В целях его экономии решили включать «станцию» несколько позже начала сумерек и выключать к 11–12 часам вечера. Шума при её работе было не больше, чем от мотора нашего автомобиля, но чтоб уменьшить постоянный монотонный, не очень приятный звук Гарегин позже соорудил «домик» – помещение для электростанции, как уже без кавычек называли мы её. Отец с Гарегином, конечно с учетом мнения всех, определили места для «уличного» освещения. Было установлено три столба для фонарей и решён вопрос с освещением в доме. Отец, разрабатывал на нескольких листах грандиозный проект электрификации нашей территории. На это уходило много времени, потом нужно было составить перечень материалов для реализации проекта (сколько проводов, патронов для ламп и прочее). Всё обсуждалось с Гарегином.

 Поскольку моя помощь не требовалась, я занялся своими делами. С раннего детства отец показывал мне примеры спартанского образа жизни: был равнодушен к еде, в походах в жару мог обходиться без воды, когда другие изнывали от жажды, если при этом приходилось заночевать на природе – укладывался на землю, подкладывал под голову вместо подушки подходящий камень и отлично высыпался. Я тоже хотел быть таким. В городе со школой, с домашними заданиями и прочим, спартанскую жизнь наладить было сложно, другое дело в деревне, да еще во время каникул! И я начал с того, что решил отказаться от матраца на кровати, но тогда мне пришлось бы лежать на проволочных пружинах, впивающихся в тело. Это было бы уж чересчур по спартански! Поэтому, я из имеющихся и подходящих по длине досок соорудил не высокий топчан, установил его на веранде, несмотря на недовольство матери, и мог спать на досках без всякого матраца. Правда, небольшую подушку я все же использовал. Как-то отец обратил на это внимание. Пришлось сказать ему, что не нашел нужный камень. Отец с серьёзным видом пообещал мне подобрать подходящий. Дело тем и кончилось. Ложась спать я всегда клал рядом заряжённое ружьё с полностью заправленным магазином Из-з суматошных нескольких дней, ремонт дома задерживался. К списку всего, что требовалось для этого добавились и электроматериалы. Отец решил: чтоб купить необходимое, нужно ехать в Ереване. Забыл сказать, что чуть в стороне от сарая Асин дядя в свое время построил баню, где вода в металлической бочке нагревалась керосиновой конфоркой. Отложив на время работу с «электрификацией», отец нашел новое дело: отремонтировать не работающую конфорку и потом помыться в бане. Из-за этого поездку пришлось отложить. Я помогал отцу, возились долго, до темна и безрезультатно. Раздосадованные улеглись спать.

          Глава 12
          Что случилось ночью

 Проснулся я от злобного рычания Джули. На фоне сереющего неба, на ограде чернело громадное, мне показалось, существо. Шире открыв глаза и окончательно проснувшись понял, что это волк! С трудом сдерживая волнение, медленно повернув ружьё, я, как мог, прицелился и выстрелил. Послышался звук падающего тела, потом – тишина. «Убил!» – просунув ноги в туфли, с ружьём в руке, я сбежал с крыльца и вместе с Джулей выбежал за ограду. За нами, словно этого и ждали выбежали отец с Кариной. – «Попал в волка!» – крикнул я. Держа наготове ружьё, обогнул ограду. Посветлело. Около ограды была только сильно подмятая трава. Волк тяжело убегал от нас, видимо я всё же его ранил. Стало совсем светло, мы кинулись в догонку, отпечатки лап заменяла полоса в траве, тянущаяся за убегающим животным. Мы были достаточно далеко от дома, но, молча, тяжело дыша, продолжали бежать по не ровной, мокрой от росы земле. Я впереди с нацеленным ружьём, рядом Джуля. На пол шага сзади отец с Кариной. Казалось мы догоняем волка, но перед нами встала полоса разросшихся кустов ежевики. Пробираться через её колючки в нашей «экипировке» – отец и я в трусах и майках, Карина – в ночной рубашке – не хотелось. Нам не пришло в голову, что волк просто мог броситься на нас из кустов. Пока мы с трудом соображали что делать, Джуля проползла под кустами, и вдруг мы услышали её явно весёлый лай! Мы, уже узнавали её состояние по голосу. И он не был ни злобным, ни испуганным скорее призывным. – «Рискнем?» – спросил меня отец.

 Отгибая ветки и прижимая их к земле, мы проделали коридор в ежевике и идя друг за другом выбравшись на свободную от кустов и травы небольшую площадку – замерли: перед нами, с откинутой назад головой неподвижно лежала огромная волчица! Мы молча смотрели на неё. Место около головы было залито всё прибывающей кровью. Для нас эта картина уже не казалась радостной. Джуля тоже не выражала восторга, прислонившись к моему бедру, она не двигалась. Я прижал её голову к себе. На земле валялись обглоданные кости, лоскутки кожи с белой шерстью. Над площадкой возвышалось дерево с пышной кроной и необыкновенно толстым стволом. Неожиданно, из густой травы, разросшейся у подножья, еле передвигаясь на слабеньких лапках выбрался волчонок. Плёнка на его глазах ещё не раскрылась полностью, значит ему было не больше двух-трёх недель! Доковыляв до волчицы он припал к соску. У Карины хлынули слёзы: – «Ещё один стал сиротой!». Джуля, услышав плачущий голос заволновалась, я не отпустил её, стал поглаживать, опасаясь (и совершенно напрасно), что она может причинить боль волчонку. – «Тебе наверно, придётся кормить и его» – сказал отец, глядя на неё. Потом он напишет маслом картину: мёртвая волчица, кровь, волчонок, получившую первую премию на выставке художников-анималистов. Пока же мы думали, что делать дальше. Карина, всхлипывая наклонилась и осторожно взяла волчонка. Он, естественно, не сопротивлялся и даже закрыл глазки в её тёплых руках. Джуля, которую я удерживал, проявляла беспокойство. – «Вот что – сказал решительно отец – повезём её в Ереван, сделаем чучело, как бы увековечим бедную» – голос его чуть дрогнул. Конечно, мы с Кариной сразу с ним согласились.

 Отец приподнял волчицу за передние лапы – «Ого! тяжелая!» – и с сомнением посмотрел на меня. Пока он держал её в таком положении с свесившейся головой, я увидел, что у волчицы не было одного глаза! Значит, мы уничтожили «одноглазого шайтана»! – «Гарегин с Анной будут нам благодарны за это, вернее тебе» – заключил отец. Левая сторона головы была в запёкшейся крови, я не смог найти место куда попала моя пуля. Это выяснилось позже. Карина стояла рядом, с влажными глазами, и следила за Джулей, порывавшейся ближе познакомиться с волчонком. Отец, посчитав, что нам вдвоём всё равно не под силу будет нести на руках тяжелую волчицу, решил протащить её волоком по густой, ещё влажной траве. Предстояло «прорваться» сквозь колючки. Снова отгибая кусты прикладом, я шагнул вперёд, по моим следам пошла Карина, оберегая волчонка от колючек, за ней отец, волочивший волчицу и Джуля. Она, видимо, поняла, что враг уже не опасен, её больше интересовал волчонок. Выбравшись из кустов, каждый из нас оставил на колючках частичку своей кожи. Мы повернули тело волчицы удобным для волока образом, взяли за задние лапы (отец – правую, я – левую) и без особого труда быстро дотащили её до дому. Джуля бежала рядом с Кариной, подпрыгивая, чтоб разглядеть волчонка. Во дворе нас встретила встревоженная мать и Анна с Гарегином. Увидев с каким трофеем мы вернулись они обомлели.

 Первые слова были Гарегина, обращенные к Анне: – «Смотри, это одноглазый шайтан!» – потом ко мне – «Какой ты молодец, говорю: будешь большой охотник!» – увидев у Карины волчонка, злорадно сказал: – «Этого тоже надо убить!». Я не успел ему ответить, ответила Карина: – «Хватит того, что его лишили матери!». При этом она так посмотрела на Гарегина, что тот сразу стушевался. Мать же посчитала наши действия безрассудными: – «Ведь даже раненная волчица, защищая своего детёныша и логово могла набросится на вас!» – в этом она была права, мы рисковали, не подумав: меня да и отца с Кариной подвёл охотничий азарт. « Вы все в крови!» – всплеснула рукам мать, побежала в дом, и вернувшись с пузырьком иода, основательно им нас перемазала, только лица остались «чистыми». Отец сказал о нашем решении насчёт чучела. Как всегда, мать его поддержала, кстати Анна с Гарегином тоже. Нужно было спешить, чтоб не только засветло приехать в Ереван, но и найти набивателя чучел (слово «таксидермист» тогда не было известно). Карине поручалось отрегулировать контакт Джули с волчонком. Мы с отцом быстро переоделись, наскоро перекусили, положили волчицу в прицеп и тронулись в путь. Ехать решили по «новой», более благоустроенной дороге через Горис. Отец заодно взял с собой список с перечнем материалов для ремонта и «электрификации», а я на всякий случай свой «карабин».

 Было около девяти утра. От Гориса в Ереван вела асфальтированная дорога. Я пересел на заднее сидение, чтоб смотреть какую скорость выдержит прицеп. Риск был велик, опять победило наше с отцом безрассудство! И всё же на предельной для нашего автомобиля скорости, с громыхающим прицепом (чудом не оторвавшимся!) мы доехали до Еревана за шесть с минутами часов! От того, что я просидел всё это время, повернув голову и глядя через заднее окно на прицеп, не кстати разболелась шея. Пришлось терпеть. Про набивателя чучел можно было бы узнать у Вартана из охотничего магазина. Мы подъехали туда и я, ликуя в душе, вышел из машины. Около прицепа уже останавливались прохожие. Как я хотел увидеть среди них Армена Левановича! Вартан узнал меня и протянул руку – «Как дела, охотник?». Я, скрывая волнение, как можно более безразличным тоном сказал: – «Дядя Вартан, я убил волчицу и мы с отцом хотим сделать чучело, вы не знаете специалиста по таким вещам? Мы привезли её....» – Вартан не дал мне договорить: – « Где она?!» – я показал на машину. Он выбежал на улицу, за ним устремилась и часть посетителей магазина. У прицепа несколько человек разглядывали волчицу. Растолкав их, Вартан быстро осмотрел её. Она лежала на левом боку, рана на правой части головы была не видна. – «Куда ты попал?» – когда он это сказал, люди уставились на меня. Я, хотя трогать мёртвое тело было неприятно, повернул голову волчицы и все увидели засохшую кровь. Вартан был поражен! – «Такой точный выстрел, да я так бы не смог!». Знал бы он, что стрелял я спросонок, и почти наугад. Быстро обойдя прицеп, за которым отец, весело поглядывая на меня, беседовал с молодым человеком в очках, Вартан громоподобным своим голосом поздравил отца («Вашему бы сыну львов стрелять!»), потом обнял меня за плечи и повёл в магазин. Он был возбуждён больше чем я! Таксидермиста, выражаясь современным языком, Вартан знали даже назвал его своим старым приятелем. Чучела, стоящие на витрине были давно изготовлены им и сохранились в хорошем состоянии. Вартан написал на листочке адрес Степана Павловича, так звали специалиста, вытащил из под прилавка картонную коробку: – «Это тебе награда» – и чуть не насильно сунул её мне в руки. Хотя в магазине ждали его покупатели, он проводил меня до машины, еще раз поздравил отца и пожимая нам руки попросил чтоб я обязательно ему рассказал о своих будущих трофеях. – «Большой привет Степану Павловичу!».

 Отец завёл машину, публика стала расходиться и мы поехали. На улицах города почти везде работали небольшие фонтанчики для страдающих от жажды – летом температура воздуха доходила до 40 градусов. Мы остановились около одного, очистить голову волчицы от крови. Мне пришлось проделать эту не очень приятную, но, конечно, необходимую процедуру. Тут я увидел куда попала пуля: по касательной она прошла у виска, срезав часть шерсти, но определить пробила ли она череп я не смог. Это выяснилось позже. Отец, пока я возился, открыл подарок Вартана – в коробке, в фабричной, промасленной упаковке находились патроны для моего карабина – 200 штук! Примерно столько уже было их у меня. Такого количества я не смог бы израсходовать за несколько лет! Дом «таксиста» – мы решили подсократить слишком длинное слово и стали между собой называть его так – нашли быстро. Но пришлось остановиться перед закрытыми воротами.

          Глава 13
          У «таксиста»

 У ворот стояла полная, не молодая женщина. Она с любопытством смотрела на нас. Отец подошел к ней и спросил здесь ли живёт таксидермист. – «Чучелоделатель, что ли?» – ответила она почему-то недовольным тоном и вздохнула. – «Мы вам, возможно, помешали?» – учтиво сказал отец. – «Да нет, просто от него мне одни неприятности.» – «В каком смысле?» – «Понимаете, мой сын учится в четвёртом классе, а вместо того, чтоб делать уроки, целыми днями пропадает там, перенимает опыт – она насмешливо скривила губы, и вдруг, совершенно неожиданно, даже с какой-то гордостью похвасталась – видели бы вы какое чучело крысы он сделал!». – «Крысы?» – трудно было скрыть удивление. – «А что? Крыса разве не такое же животное как, скажем лошадь?» – «Конечно, конечно» – поспешил успокоить отец задетую за живое женщину. Я сидел в машине и слушал их разговор. Чуточку помолчав, она спросила: – «Что-то нужно от Степан Палыча?». – «Да вот – отец показал на прицеп – хотим, чтоб сделал чучело».

 Женщина, наконец, увидела волчицу, и словно преобразилась: – «Степан Палыч такой мастер, какого не только в Ереване, во всей Армении не найдёте, конечно получите замечательное изделие, я сейчас открою ворота!». Она быстро распахнула их, мы въехали в небольшой, зеленый дворик, с двухэтажным тоже небольшим домом с застекленными верандами, обвитым виноградом. «Степан Палыч! – весело крикнула женщина – к вам приехали!». Мы выбрались из машины. Дверь на первом этаже открылась, появился «таксист». Ему можно было дать не меньше 80 лет. «Ничего себе приятель Вартана» – шепнул мне отец. Сухощавый старичок с приветливым лицом и очень живыми глазами, внимательно посмотрел на нас, но обратился не к нам: – «Ну Гаянэ, кого ты привела ко мне?». Та, словно экскурсовод широким жестом указала на волчицу. У старика заблестели глаза – «О, вот это экземпляр!». Он быстро пожал нам руки, спросил где её «добыли», а когда отец сказал, что это один из моих трофеев, внимательно и несколько недоверчиво посмотрел на меня: – «И совсем один ходишь на охоту?». Тут я сделал оскорблённое лицо, но Палыч быстро пояснил: – «Ты понимаешь охота на волков очень опасное дело, тем более на волчицу с приплодом, охотники за ними действуют группами, но ты просто молодец, раз справился один! Сколько же тебе лет?». За меня ответил отец – «Только закончил семилетку». Старик разинул рот (я успел насчитать там 7 зубов), а когда узнал, что я стрелял из мелкокалиберной винтовки, был потрясён. Знал бы он как у меня всё получилось на самом деле, опять подумалось мне.

 Потом, когда договорились о стоимости и сроках изготовления чучела, он попросил Гаянэ запереть на время в комнате Кармен, чтоб не путалась под ногами. Нам он сказал, что это его собака и попугай. Далила, Джульета и вот ещё Кармен! – «Камен – моя любимая опера – объяснил он – а Жуль от жулик, такой уж нрав у попугая: утащить и спрятать что-нибудь». Вернулась Гаяне, оставив открытой дверь на веранду. Степан Палыч сказал, что обо всём договорились, сделал знак Гаяне, они мигом стащили с прицепа мёртвое тело – отец даже не успел сдвинуться с места – и без особых усилий понесли в дом. Мы пошли за ними. В конце веранды была открыта вторая дверь в другую, залитую солнцем комнату, «Вот тут мы и работаем» – на ходу бросил нам Палыч. Поднатужившись, они подняли волчицу и опустили на большой стол. Здесь стоял не очень приятный запах, хотя окно во двор было широко открыто. Когда все вышли из комнаты, Палыч запер дверь, предложил нам с отцом присесть около небольшого стола и коротко сказал: – «Выпускай». Гаяне открыла дверь в первую комнату, где томились собака и попугай.

 На веранду радостно виляя хвостом выбежала небольшая Кармен и что-то бормоча вылетел довольно крупный Жуль. Первая сразу же подбежала ко мне «познакомиться». Я погладил её, она поднялась на задние лапы, передние положила мне на колени и всем своим видом показала, что рада знакомству. Породу её определить я не смог, но это была очень милая собачка. На веранде, словно в оранжерее стояли кадки с землёй и неизвестными мне, возможно экзотическими растениями, похожими на карликовые деревья. На ветке одного из них расположился, продолжая всё громче бормотать Жуль. Палыч перебирал книги, лежащие на столе, что-то искал. Громкий голос попугая, видимо надоел ему, он сделал замечание Жулю: – «Помолчи немного!» – и тот на самом деле замолчал! Когда я перестал гладить Кармен, она отбежала от меня и, вернувшись положила к моим ногам продырявленный во многих местах резиновый мяч. Увидев это Палыч пояснил: – «Она просит, чтоб ты поиграл с ней; не найду книжку, которую хочу вам подарить». Видя, что Кармен настойчиво требует заняться ею, Палыч вытащил из ящика стола какую-то тесёмку с бляхой, подошел к собаке, погладил её и отвел в сторонку со словами – «Давай погордимся». После этого надел ей тесемку на шею, а то, что мне показалось бляхой оказалось «золотой» медалью 1-ой степени с изображением собачей головы: – «Эту мы получили на прошлогоднем конкурсе, а у нас ещё есть!» – с гордостью сказал Палыч и погладил собаку. Ещё больше гордилась медалью Кармен: всё время, пока мы были здесь, она сидела не двигаясь словно позируя и даже старалась не мигать! Она не изменила позы, не сдвинулась с места, когда пришла Гаянэ с юношей примерно моих лет. Подумав, что мы обсуждаем какие-то дела, она извинилась и спросила можно ли сыну посмотреть волчицу. Палыч не возражал. Он нашел то, что искал – книжку, автором которой был сам. – «Вот здесь есть всё, что нужно знать если надумаете изготовить чучело» – потом спросил как меня зовут, размашисто написал на обложке «От автора» и вручил её мне. – «Надеюсь вы вместе – он обратился к отцу – со временем тоже станете специалистами в этом, очень интересном деле». Мы поблагодарили автора, я взял книжку в руки, в этот момент сел мне на голову Жуль. Я смахнул его, он отлетел от меня, потом подлетел, чётко прошипел – «Читать хочешь?» – пребольно дёрнул за ухо и, как показалось, довольный вернулся на ветку. Отец весело рассмеялся, раз это его не коснулось, а Палыч возмутился, отругал попугая и приказал: – «Сейчас же извинись перед молодым человеком!» – трудно в это поверить, но Жуль с не подражаемой интонацией громко произнёс: – «Извиняюсь». Палыч убеждённо, даже с горячностью стал доказывать, что с попугаем можно вступать в разговор, как и с любым человеком и тут же подтвердил свои слова: – «Жуль, помоги найти мой карандаш». Попугай опустился на стол, прошелся по нему, увидел карандаш, взял его клювом и подал Палычу. – «Ну?» – посмотрел на нас Палыч, потом из ящика стола вынул тарелку с арахисом и подозвал Жуля: – «Иди покушай, ты хорошо себя показал». Попугай с достоинством, чуть в развалочку, подошел к тарелке и принялся за орехи. Расщеплённая скорлупа летела во все стороны, Палыч сгребал её в кучу: – « Ну вот тут ему нужно помочь». Я посмотрел на Кармен: всё в той же, словно торжественной позе сидела она неподвижно. Мне даже стало жаль её, впрочем, раз это ей нравилось..К нам подошли Гаянэ с сыном: – «Арно хотел спросить как ему (показала на меня) удалось уничтожить волчицу». Я принёс ружьё. Сын, с загоревшимися глазами, смотрел на мой «карабин». Вспомнилось, что ещё не так давно я так же, разглядывал винтовку ТОЗ-9! – «Вот из этого ружья» – мне нужно было отвлечь Арно, чтоб не пришлось сочинять историю про мою охоту на волков. Хорошо его понимая, я протянул ему карабин. С заметным волнением он взял его в руки. Палыч разрешил пострелять – «Пожалуйста, только в небо». Я великодушно показал Арно, как передвинуть затвор и выпустить несколько пуль одну за другой (в магазине было 4 патрона). Мне было приятно видеть с какой радостью он проделал всё это. На звук выстрела дружно отозвались собаки из соседних дворов. Кармен сидела по-прежнему с отрешенным видом, словно окаменев. Считая такое положение надругательством над собакой, я осторожно спросил Палыча, не вредна ли ей столь долгая неподвижность. Он хлопнул себя по лбу: – «Спасибо, что сказал, я и забыл!» – и подбежав к Кармен, снял с неё злополучную медаль. Будто придя в себя после гипноза, собачка радостно запрыгала около нас. Вот это и было её нормальное состояние! Я решил дать Арно вволю пострелять, взял 10 патронов из подаренных двухсот, отдал их ему и показал, как заполнять магазин. Освоив несложное дело он успел выстрелить 8 раз – (теперь собак из соседних дворов поддержала и Кармен) – пока Палыч не попросил его прекратить стрельбу. Арно с счастливым видом отдал мне карабин, поблагодарил и признался, что ни разу ещё ему не приходилось не только стрелять, но и держать в руках ружье. Рада была за сына и Гаянэ. Палыч попросил показать и ему карабин. Осмотрев его, он сказал то, что я уже слышал – «Как спортивное ружьё, оно может и хорошее, но охотиться с ним… – он с сомнением покачал головой – дай-ка мне патрон». Подержав его на ладони, добавил: – «Можно голубя подстрелить, зайц – не больше», потом из того же ящика , порывшись в нём, вынул лобзик и на несколько миллиметров вглубь по её оси сделал пропил в пуле – «Вот такая имеет большую убойную силу: на лету она как бы расширяется и попав, например, в того же волка, может его смертельно ранить, штук 10 патронов надпилю тебе про запас, вдруг пойдёшь на крупную дичь, а?». Я поблагодарил его, хоть не думал ими воспользоваться, но положил их потом в отдельную коробку. Пока я занимался сыном Гаянэ, отец беседовал с Палычем. Тот никуда не торопился и нам спешить было некуда, так как решили переночевать в городе. Гаянэ увела сына, которому явно не хотелось уходить, но как она объяснила нужно делать уроки. Когда они ушли Палыч сказал, что якобы из-за него у Арно в школе накопились «хвосты», приходиться усиленно заниматься в каникулы. Потом он предложил нам посмотреть добытые им в своё время трофеи.

 Большая его квартира, не сильно заставленная мебелью, вполне могла бы сойти за зоологический музей, столько в ней оказалось экспонатов! Освещенные солнцем чучела выглядели эффектно. Палыч с гордостью сказал, что все они сделаны из его собственных трофеев. Мы медленно двигались от одного экземпляра к другому, а он, буквально как экскурсовод, рассказывал где «добыл» тот или другой трофей, словно читал лекцию. Кстати, его «музей» посещали и дети. Не удивительно, что живущий рядом Арно мало уделял внимания учёбе в школе. В этой комнате были чучела птиц. Палыч повёл нас в другую. Мы остановились в дверях, пораженные: со стен на нас смотрели чуть ли не все крупные представители закавказской фауны! Голова муфлона, кабана, косули, волка, лиса с поднятой передней лапой и разные мелкие животные. – «Вот этого – он показал на голову муфлона – я убил в Зангезуре». Когда он узнал, что там мы проведём лето, то убеждённо сказал, посмотрев на меня – «Значит будут новые трофеи». Головы были укреплены на полированных, тёмно-коричневых досках овальной формы. Я спросил сам ли он их изготавливает. Палыч ответил, что такие доски – они называются медальоны – заказывает знакомым столярам. Забыл сказать, что в «экскурсии» нас сопровождали Кармен и Жуль. Последнего, мешающего своим бормотанием, Палыч выпроводил на веранду и закрыл дверь. Кармен держалась около меня, я время от времени гладил её. Мы провели у Палыча не меньше двух часов, и вспомнили, что ещё нужно было проехаться по магазинам. Прощаясь с ним, отец сказал, что мы получили большое удовольствие от всего увиденного и рады познакомиться с таким приятным человеком. Палыч ответил в том же духе, добавив, что с утра займётся волчицей. Когда отец завёл машину, пришли проводить нас и Гаянэ с сыном. Чтоб закупить всё, что значилось в списке мы потратили весь остаток дня. Зато купили всё, что было нужно.

 Вернувшись домой, поужинав выкупались и легли спать, рассчитывая выехать на рассвете и успеть засветло добраться до второго нашего дома в Сари. Отец сразу заснул, мне же не спалось, я думал о удачно проведённом дне, снова и снова представлял себе, как поразил Вартана, «таксиста», Арно и незнакомых людей своим трофеем, не знавших что «добыт» он был вообще-то случайно. Подумал об умнице Кармен, говорящем попугае. Понимал ли он, что говорил? Или не понимая, повторял услышанные, чужие слова? Учённые-зоологи должны бы дать точный ответ на эти вопросы. Не знаю , как они но я, увидев и услышав Жуля, убедился, что это была умная, прекрасно соображавшая птица! Широко известный зоолог Дж. Даррелл описал случай, когда его гость, не веря что птица способна разговаривать, подошел к тихо сидящему в клетке попугаю и стал, посмеиваясь, задавать ему дурацкие вопросы. Попугай терпел всё это, потом громко сказал – «Поцелуй меня в зад». Гость обиделся и ушел. Не сомневаюсь, что всё так и было. Я заснул, спал, показалось, не долго – разбудил отец. Быстро собрались, коротко пообщались с соседями и поехали. Заправились бензином, отец накупил газет (чему я был очень рад!), бросил их на заднее сиденье. Когда выехали за город (я ждал этого момента), отец остановил машину и как-бы равнодушным тоном сказал: – «Если хочешь, садись за руль, я просмотрю газеты». Ясно, что уговаривать меня не пришлось.

 Мы обменялись местами и поехали дальше. Решили ехать по старой, более короткой дороге. Отец углубился в газеты. Ничто не мешало мне ехать, как хочу и хотя были ухабы, на которых высоко подбрасывало прицеп, я поглядывая на отца прибавлял скорость насколько это было возможно. Послышался шум догонявшего нас грузовика. Глядя в зеркало, я следил за ним и старался не дать ему обогнать нас. Шофёр грузовика яростно сигналил. Отец оторвался от газеты, оглянулся и посоветовал уступить ему дорогу. Неохотно я подал вправо и снизил скорость. Грузовик с грохотом промчался мимо нас, взметнув пыль. Кузов его был заставлен большими бочками раскачивающимся на ухабах. Левая задвижка заднего борта, видимо от тряски открылась, эта его часть сильно отогнулась на неё давила, сдвинувшаяся с места бочка. В какое-то мгновение она качнулась, через борт вывалилась на дорогу и покатилась на нас. – «Тормози!» – крикнул отец, хотя я и так с силой давил на педаль. Машина юзом проехала навстречу бочке. На не широкой дороге не хватило места для манёвра, она докатилась до нас и сильно ударила по машине. Мы выскочили из автомобиля, проклятая бочка при ударе погнула бампер и смяла в передней части крыло таким образом, что повернуть колесо в левую сторону стало невозможно. Проклиная шофёра грузовика, отец вытащил из прицепа доску, подсунул её под смятую часть крыла и мы вместе отогнули его так, чтоб можно было ехать дальше. Краска на помятой части отлетела. Погнутый бампер не мешал движению, решили заняться им дома. Теперь стоило осмотреть бочку. Диаметр в широкой её части был не меньше метра, дома, поставленная «на попа» она оказалась чуть ли не моего роста. На её днище чёрной краской было выведено «Ереванский кон ьячный завод. Вино Воскеваз». Догонять грузовик нечего было и думать! – «Посчитаем, что это подарок от завода – сказал отец – не оставлять же её на дороге, подождем, может быть шофер вернётся за ней» – Когда стало ясно, что ждать бессмысленно, оставалось одно: без угрызения совести, забрать её с собой. Чтоб освободить для бочки место в прицепе, вещи, купленные вчера перетаскали в машину. Откинули левый борт, доску, которой выпрямляли крыло, одним концом положили на прицеп, второй упёрли в землю. С трудом подкатили бочку к доске и поняли, что задуманное осуществить не сможем. Чтоб это сделать потребовалось бы 2–3 здоровых мужика. Оставить «наше» имущество и уехать без него было бы глупо. Но за время, пока мы стояли тут, ни одна машина не проехала мимо. «Будем дожидаться помощи, хоть до ночи, как ты думаешь?». Я был согласен с отцом. Бочку откатили в сторону, чтоб не мешала проезду, отец взялся за газеты, а я с карабином решил поупражняться в стрельбе по выбранной цели, например, по веткам стоявших подальше деревьев. Патронов хватало!

 Прошло не мало времени, пока на дороге появились два всадника., на ослах. Два брата возвращались из города. Остановившись около нас поздоровались, поинтересовались нужна ли нам помощь. – «Если б я верил в бога, сказал бы: вас бог послал!» – воскликнул обрадованный отец. – «Вот бочка вывалилась – (и это была чистая правда!) – нам с сыном не удалось закатить её обратно, сможете помочь?». Молодые люди охотно взялись за дело и вместе с отцом, натужившись и кряхтя, с трудом, медленно, с остановками вкатили бочку по доске в накренившийся прицеп. – «Неужели вы могли везти такую тяжесть? – недоверчиво спросил один из братьев. Отец развёл руками: – «Вот, пришлось». – на вопрос, что в бочке, он был вынужден соврать: – «Запас керосина на год». Не знаю, убедил ли ответ наших неожиданных помощников. Они пожелали нам счастливого пути и оседлали ослов. Отец в благодарность предложил им деньги, те долго отказывались, потом взяли их, в свою очередь поблагодарив отца, и продолжили свой путь. Выдержит ли прицеп, или сцепной узел такую нагрузку? – «Поведем машину очень осторожно, теперь придётся вернуться на новую дорогу».

 Между тем, солнце село, постепенно наступали сумерки. В таких условиях ехать дальше с тяжело нагруженным прицепом, было неразумно. Вдоль дороги справа и слева густо росли кустарники и какие-то низкорослые деревья. Отец прошелся между ними и нашел удобное место для стоянки. Поспешно, пока ещё совсем не стемнело обвязали бочку канатом (в машине он заменял буксировочный трос), закрепили её в одном положении и медленно свернув с дороги, выбрались на небольшую полянку. Здесь и решили заночевать. Стало темно. Стояночные огни не включили, чтоб не привлекать внимание проезжающих по дороге. Хотя кроме нас и грузовика с бочками ни одно транспортное средство, пока мы были здесь, ею не воспользовалось. Скорее всего дорога была заброшенной. Делать нам было нечего. Погулять во мраке по траве не рискнули и не раздеваясь, сняв обувь, разлеглись в машине. Распахнули двери, было удивительно тихо, мы не громко разговаривали. Теплый воздух с запахами травы, полевых цветов оказался лучшим снотворным. Засыпая, отец спросил: – «Как ты думаешь, нашу бочку не сопрут?».

 Машину повёл отец, мне нужно было следить за бочкой. Чтоб окончательно не скривилась шея, я с коленьями стал на подушку заднего сидения, положил руки на его спинку и почти семь часов ехал «задом на перёд», не спуская глаз с бочки. Видел, как обгонявшие машины, притормаживали, разглядывая наш груз. Наконец эта пытка закончилась, мы подъехали к дому. Хотя свою шею я сберёг, но встать с колен и выбраться из машины смог с большим трудом. Гарегин, поспешивший открыть ворота, замер, уставившись на бочку. Ко мне подбежала Джуля, с радостью (взаимной!) прижал я её к себе, только потом поцеловал мать, которая даже этого не заметила, видимо пытаясь понять что за бочку мы привезли. Удивлённая подошла и Анна. Карина, сидевшая на ступеньке крыльца, прижала палец к губам: тихо! На коленях её, прижавшись друг к другу спали Барсик и волчонок! Сияя, посмотрела она на меня, такими же глазами, наверно, посмотрел на нее я. Около нас вертелась Джуля, явно, она разделяла наши чувства. Громкий разговор, отец рассказывал о наших приключениях, разбудил волчонка. Подняв голову он широко зевнул, показав розовый язычок, и внимательно посмотрел на меня. Пелена с глаз спала, я слышал, что такое происходит у щенят на 15–20-ый день. Столько могло быть и нашему. Я сел рядом с Кариной и взял его на руки, но заметил, что чертёнок не очень доволен этим. Он отворачивал голову от меня, поглядывая на Карину. Обстановку разрядила Джуля, облизавшая и тем как-бы успокоившая его. Я уже не думал о бочке, а слушал Карину. Она рассказала, как сначала настороженно приняла волчонка Джуля, а потом стала относиться к нему так же как к Барсику и даже играла с ним! – «А назвала его я Занг, ведь он родился здесь в Зангезуре» – закончила Карина, и вопросительно посмотрела на меня. – «Отличное имя» – похвалил её я. Отец позвал меня покушать. С утра мы ничего ни ели и жадно набросились на еду, Быстро с ней покончив, занялись бочкой. Спустить её на землю было проще. Отец с Гарегином выбрали в сарае две самые длинные доски и по ним медленно скатили бочку на землю. Прицеп выдержал испытание. Вино «Воскеваз» ценилось знатоками и хотя в нашей семье к любым алкогольным напиткам относились равнодушно, приятно было думать, что у нас во дворе будет стоять бочка с продукцией Ереванского коньячного завода. У Гарегина заметно блестели глаза, женщины, улыбаясь смотрели на мужчин. У всех, включая и нас с Кариной, было приподнятое настроение. Бочку поставили «на попа», нужно было вынуть из крышки деревянную пробку. Это оказалось не просто: её, видимо, забивали с силой. Отец пошел за подходящим инструмент и вернулся с молотком и стамеской. Пробку вытащили, как первооткрыватель, отец наклонился над бочкой, принюхался, отшатнулся от неё и молча сплюнул. Гарегин стоящий рядом, с удивлением глянув на отца, потянул носом и тоже отвернулся от бочки. Схватив молоток, отец опустил его рукоятку в отверстие, тут же вытащил и все увидели, как с неё капает желтоватая маслянистая жидкость. «Да это же дизельное топливо!» – прокричал во весь голос отец. Никогда, убеждён, эти места не сотрясались от такого дружного, оглушительного хохота. Но больше и дольше всех хохотали мы с отцом. Столько затратить усилий и такой результат! Отец не обманул, сказав, что везём бочку с керосином! Когда, вдоволь посмеявшись, все успокоились, встал вопрос, что с ней делать. Ответил отец: – «Дизельное топливо, как раз то, чем нужно заправлять нашу электростанцию, за ним уже не придётся куда-то ездить, его хватит надолго. И не надо забывать, что это дар божий!» – закончил он, строго оглядев всех. Не мало времени проведший на аэродромах, заправочных станциях, отец по капле мог определить тип любого горючего. Пробку забили обратно, Гарегин, слегка расстроенный, вместе с отцом откатили бочку к электростанции (без кавычек, потому что мы уже привыкли к этому слову). Остаток дня прошёл в весёлых разговорах. Занятную историю рассказал Гарегин: – «Когда я был маленький, мой папа в магазине, где продают книги попросил, такую дать, чтоб я потом читал (папа любил меня больше всех) и стал большим начальником, ну как наш председатель колхоза, ему такой книга дали и этот книга всегда со мной». Отец захотел посмотреть её. Гарегин пошёл и принёс «Основы ленинизма», сразу предупредив, что книгу не осилил, но успеха добился. Потом унёс её и вернулся с небольшой коробочкой. В ней лежала медаль «За доблестный труд». В те времена это была награда за успехи в работе, и что бы сейчас не говорили, она была определённым стимулом. Отец и мать искренно поздравили Гарегина за давно полученную медаль.

 Постепенно начало темнеть, одна за другой зажигались звезды, за короткое время они заполнили весь небосвод. Мы с Кариной сидели на ступеньках крыльца, она с Барсиком, а я держал на коленях Зангэ, почёсывая у него за ушами. Он неподвижно лежал, стоило мне остановиться, как он, можно сказать, требовательно подымал голову. Рядом, привалившись к моей ноге расположилась Джуля. Я прижимал её к себе, ворошил шерсть на шеё. Удивительно было то, что она всегда старалась держаться поближе к нам, а с нашими родителями, с Гарегином, Анной она общалась по необходимости. Может быть её тянуло к молодёжи? До нас доносились уже привычные звуки: где-то рядом безостановочно стрекотали цикады, в далеке лаяли шакалы и по особому тявкали лисицы, басовито ухала сова. Над нами зигзагами носились летучие мыши, отвратительные, как мы считали, существа. Луны не было но света звезд хватало, чтоб проследить за их полётом. Вдруг до нас донесся волчий вой, он заканчивался на низкой протяжной ноте: – АУУУ.. «Вот – услышали мы тревожный голос матери – змеи, волки!» и уверенный ответ Гарегина: – «Не волновайся у нас охотник есть!». Я почувствовал, как напряглась Джуля, услышав вой. Под деревом заговорили о возможном появлении нового «шайтана». И тут я признался себе что, член Союза охотников, как-то потерял интерес к охоте. Оправдывался тем, что появились новые дела, отвлекавшие меня, и всё-таки смог «добыть» три трофея и каких! Дал себе слово оправдать высокое звание охотника при первой же возможности. Мы опустили спящих Занга и Барсика на траву и поднялись с места. Джуля, наша умница, тотчас перетащила их в свой дом (нам с Кариной не нравилось слово «конура») и улеглась с ними. Отец торжественно произнёс: – «Завтра вечером зажжём электрические лапочки!». Пришло время спать. Взаимные пожелания «Спокойной ночи», немного потеряли смысл, так как в этот момент опять донёсся волчий вой. Мать поспешила в дом, хотя отец, смеясь, успокаивал её: – «Сказали же тебе, у нас есть охотник! Волков бояться…». Некоторое беспокойство матери объяснимо: при свете дня на этот голос не обратили бы внимания, но в тёмные ночные часы он может испугать, даже если доносится из далека. С утра нам с Кариной было поручено везде в доме, где требовалось, соскоблить старую, потрескавшуюся краску. Основательно потрудившись, мы смогли сделать это до обеда, а после обеда, но уже с матерью и Анной покрасили подготовленные места, покрыв их, и перепачкав себя, краской салатового цвета, привезённой из города. При этом мы находили время поглядеть на наших «детишек», как стала называть Барсика и Занга Карина. Конечно, они нам мешали работать, но не смотреть на их возню было невозможно. Занг ещё не так твёрдо держался на ногах, как Барсик и терпеливо переносил его грубоватые шутки. Когда он что-то рассматривал в траве, Барсик, следивший за ним, подбегал к нему, толкнув, опрокидывал на бок и убегал. Это продолжалось не долго, Карина, поймав его около беззащитного Занга, щелкнула легонько по носу. Удивительно, но смышленый Барсик сразу перестал приставать к своему молочному брату. А месяц спустя Занг уже сам мог постоять за себя. Джуля держалась рядом с детишками.

 Дядя Аси, выбирая место для дома, построил его явно ориентируясь по компасу. Фасад был обращен на запад, окна из комнат смотрели на восток, а торцевые стены соответственно на север и юг. Теперь розовым от заходящего солнца, заново покрашенным домом, можно было долго любоваться. Отец позже изобразил, или говоря профессионально, написал и его масляными красками, чтоб показать Асе, каким был на первой картине, и каким стал. Вечером, на столбе посреди двора засияла первая лампочка. Это событие решили отметить. На столе под деревом быстро разложили кое-какую еду, появился бочонок с вином, который к концу торжества опустошили. Весело провели время до глубоко ночи. Я специально сел на край скамейки, чтоб рядом была Джуля. Когда мы расходились, я увидел как осторожно, чтоб не побеспокоить давно заснувших детишек она забиралась в свой дом. На следующее утро, за завтраком под деревом отец сказал мне: – «Работы у нас до чёрта: завершить электрификацию, покрасить сарай, баню, обклеить комнаты обоями, может быть сходишь, поохотишься, надо бы разнообразить наше меню». Действительно, мы в основном пользовались консервами, и редко другими продуктами. Конечно, я согласился с отцом, но мне очень хотелось сначала осмотреть чердак, может быть Асин дядя оставил там что-нибудь, что пригодилось бы нам. Не зря же около кухни была поставлена лестница. Отец посчитал мое намерение разумным и я, поев поспешил на веранду. Прислонённая к стене лестница оказалась не совсем обычной: верхняя её часть заканчивалась двумя большими металлическими крюками. Изобретательный дядя придумал их, чтоб при откинутой дверце чердака ими можно было «зацепиться» за кромку открывшегося окна и обеспечить надёжное положение лестницы. Ею же, толчком снизу открывалась чердачная дверь. Я чуть её приподнял и сразу же опустил обратно: из чердака понесло вонью. Чтоб мерзкий запах не проник в комнаты я плотнее закрыл все двери на веранде. Нашёл противогаз, привезённый, с целью надевать при малярных работах.

В те времена защите населения от отравляющих газов (иприт, люизит), которые мог бы применить противник, при нападении на нашу страну, уделялось огромное внимание. В школах, учреждениях, среди домохозяек, словом где только можно, проводилась скурпулёзная, разъяснительная работа: как определить, что за вещество распылил враг (до сих пор помню, что иприт пахнет геранью), как уберечься от воздействия ОВ (отравляющих веществ) и так далее. Почти в каждой семье, имелись противогазы. Народ был подготовлен к войне, которую удалось избежать. Поразительно, что это не было сделано перед нападением фашистов на СССР! Однако, я отвлекся. Противогаз мы привезли с банальной целью надевать его при малярных работах, но им так и не воспользовались. На чердаке могло быть что-то протухшее, разложившееся из-за горячего воздуха, скапливающегося под крышей при жаре. Чтоб собрать это я взял лопату и метлу. Натянул на лицо резиновую маску противогаза, откинул дверцу чердака и пролез туда.

 Подняв голову я пришёл в ужас! На меня уставились десятки неподвижных, черных бусинок – глаз! На стропилах гроздьями висели летучие мыши! Пол под ними был покрыт толстым слоем экскрементов. Вонь была от них. Быстро сдвинув с места лестницу я закрыл дверцу, чтоб они не устремились на веранду. Было душно. Два сравнительно больших окна, на противоположных стенах освещали помещение. Из одного по непонятной причине вывалилось стекло, осколки лежали на полу. Его не хватало для притока свежего воздуха. Отвратительные твари через него проникали на чердак, где проводили время до наступления темноты. Их было не меньше трёх десятков! Мои деликатные подталкивания метлой ни к чему не привели: они явно не хотели покидать насиженные места. Пришлось применить грубую силу, я стал их метлой сбрасывать на пол. При этом произошло то, что долго вспоминал с отвращением: они в яростном темпе закружились вокруг меня. Возможно, кто-нибудь другой на моем месте спокойно смотрел бы на это, но я, признаюсь, испугался! У меня были открыты шея, руки до плеч, опасаясь быть искусанным, я с такой же яростью стал их сбивать налету метлой. Упавших на пол добивал лопатой. Шум на чердаке услышал отец и решил узнать, что происходит. Поднявшись по лестнице, он приоткрыл дверцу но увидев, что его помощь не требуется, поспешно закрыл её, отплёвываясь. Я готов был уничтожить всех, но некоторым удалось вылететь наружу. Обильный пот стекал у меня с лица, дышалось с трудом, стекла – очки резиновой маски запотели, мешая видеть. Я распахнул второе окно, высунулся из него по пояс, стянул её с лица и не малое время наслаждался чудесным, чистым воздухом. Сквозняком незначительно очистило воздух под крышей.

 Придя в себя, я был потрясён открывшейся панорамой! Мы подымались сюда не смотря по сторонам по левому склону ущелья, теперь я видел правый, круто уходящий вверх, густо заросший лесом, изумрудно-зелёный, при ярком свете стоящего в зените солнца. Ещё дальше громоздились, как мираж в знойном воздухе, изломанные горные хребты, на отдельных вершинах которых сверкали снежные шапки на фоне тёмно-синего южного неба! Что-то мелькнуло между деревьями. Но мне нужно было закончить начатое. Маску я до этого вывернул «на изнанку», протер платком стекла, горячий воздух высушил её, можно было приниматься за дело. Снова дыша через противогаз, осмотрел чердак. Открывая окно, я не увидел из-за запотевших очков, лежавшую рядом, покрытую толстым слоем пыли, перевязанную крест-накрест верёвкой, толстую пачку то ли газет, то ли журналов. Я сдвинул её с места, сразу из под пачки выскочили два крупных, почти чёрных скорпиона. Заняв боевую позицию, загнув над собой хвосты с ядовитым жалом, они замерли. Лопата была у меня в руках, тут же я их прикончил. Не стал сдувать пыль с пачки, а осторожно подняв, убедившись, что под ней нет других скорпионов, сбросил вниз. Над упавшей в траву, взвилось облако густой пыли. Неожиданно на «свои» места вернулись шесть летучих мышей! Я уничтожил и их. Возможно, меня упрекнут в жестокости, но другого способа очистить чердак не было. Позже я сделал и укрепил на окнах решётки. Предстояла мало приятная работа: убрать экскременты, толстым слоем покрывавшие пол. Я попросил Карину, прогуливающуюся под окном с Зангом на руках, узнать у Анны, нет ли у них какого-нибудь ненужного мешка побольше, и если есть принести его. Через некоторое время она кинула его к моим ногам, приподняв и быстро опустив дверцу чердака. Мешок из под муки, спеша, я заполнил целыми пластами экскрементов, дохлыми летучими мышами, остатками скорпионов, завязал верёвкой (приложенной догадливой Кариной) и выбросил из окна подальше (потом сжег его). Мерзкая пыль медленно выносилась сквозняком. Наконец я смог спуститься на веранду, сдёрнул маску и испугался, увидев ужас в глазах матери: – «Сейчас же сбрось всю одежду, как следует умойся и переоденься во всё чистое, провонявшее отнеси в сарай!». Действительно, я был пропитан гнусным запахом. Чтоб следа от него не осталось, выполнив приказание матери уселся на самом солнцепёке, полагая, что горячие лучи «продезинфецируют» меня дополнительно. Ко мне подбежала Джуля, и с заметным удивлением повела носом. Пожалуй, она оказалась лучшим индикатором. Минут через 15 я захотел посмотреть, что было в выброшенной пачке. Основательно потряс её чтоб вытряхнуть возможную нечисть и оставшуюся пыль и только после этого развязал верёвку. В пачке были собраны дореволюционные толстые журналы. Усевшись на траву, я долго листал их, там оказалось много интересного: рассказы, с продолжением в последующих номерах, о приключениях, охоте, путешествиях, много иллюстраций, страницы с объявлениями очень похожие на те, что обильно публикуются теперь. Бросилось в глаза такое «Как я увеличила свою грудь на пять сантиметров», указывался адрес и фамилия женщины, добившейся такого успеха, она была готова бесплатно поделиться своим секретом. Предлагали услуги прорицательницы, знахарки, ясновидящие. В СССР такого не могло быть, с мракобесием велась эффективная борьба. Эти журналы долго переходили из рук в руки в нашей семье, но особого интереса у Анны и Гарегина не вызвали. Второй день отец с ним занимались электрификацией и конца этой работы не было видно. Поэтому мой красочный рассказ об увиденном из окна чердака его не слишком вдохновил: – «Посмотрим когда воздух там прочистится». Но ждать этого я не стал. Около ворот, в углу нашего двора росло ореховое дерево, забраться на него не стоило большого труда: метрах в двух от земли нависала его большая ветвь, достаточно было, подпрыгнув, ухватиться за неё. Конечно, с верхних ветвей можно было увидеть намного больше, чем из окна чердака. У отца был бинокль фирмы «Цейс», которым он пользовался, когда нужно было рассмотреть далёкий объект, пригодный для изображения на холсте. С ним, с биноклем на шее я полез на дерево. Почти у самой его верхушки выбрал два крепких сука, расходящихся друг от друга, наподобие сузившейся буквы v, сел верхом на них, упёрся ногами в толстые ветви пониже а спиной в ствол. Сидеть было вполне удобно. Я оказался высоко над домом. Рамки картины, увиденной из окна чердака, несравнимо раздвинулись. Обломав ветки, мешавшие мне смотреть я поднёс к глазам бинокль. Вид открылся ещё более прекрасный! Противоположный склон ущелья оказался словно в нескольких метрах от меня! Я видел теперь даже листья на деревьях, но чего-то движущего между ними не заметил. У самого его гребня росло оголённое, почти черное дерево. Возможно когда-то его опалила молния не оставив листьев, но пощадив ствол. На единственном большом суку сидел ястреб-тетеревятник. Я уже разбирался в птицах и диких животных, сведения о них черпая из подаренной мне книги охотоведа А.Формозова. Было интересно смотреть на ястреба. Он вдруг камнем сорвался вниз, но через минуту вернулся на своё место. Несколько раз повторил этот трюк с не понятной для меня целью. Медленно «передвигаясь» по гребню я, впервые увидел, не в зоопарке а в естественной обстановке крупное дикое животное – муфлона! Меня охватило волнение, я даже затаил дыхание, смотря в бинокль! С огромными, загнутыми назад рогами, покрытый свисающей, местами чёрной шерстью, он стоял неподвижно, глядя вниз. Чуть позже появился другой, с не такими могучими рогами. Он остановился на некотором расстоянии и тоже стал смотреть вниз. Не обратив на него внимания, первый простоял ещё какое-то время, затем повернулся и гордо задрав голову, скрылся за гребнем. За ним поспешил и второй. Во мне проснулся охотник: вот где, подумал я, пригодятся пули с пропиленной головкой! За грядой гор на западе мне удалось разглядеть какие-то развалины. Напрягая зрение, я увидел сохранившиеся стены из каменных блоков и даже одно узкое, зарешечённое окно. Во все времена людей тянуло к подобным памятникам старины. Кого-то в надежде найти клад, кого-то просто из любопытства, про археологов и говорить нечего. Я подумал, что было бы интересно добраться до развалин и досконально их изучить.

 Вдруг дерево сильно качнулось, всё вокруг поплыло, чтоб не свалиться я обхватил ствол, ободрав руки и крикнул находящимся внизу, что происходит. Спокойно ответил Гарегин: – «У нас тут был небольшой землетрясение», – потом тревожный голос отца: – «Ты там надёжно устроился?» – и спокойный, словно примирившейся со всем, матери: – «Змеи, волки, землетрясения..». Я слез с дерева с неприятным чувством, правда оно скоро прошло. Отец пытался выяснить у Гарегина, как часто тут трясёт землю, Тот отвечал несколько бестолково: – «Давеча не было..», вмешалась Анна: – «Несколько лет не было, это первый раз». Мать сидела с отрешенным видом. Отец внимательно посмотрел на неё: – «Может, уехать отсюда?». – «Ну уж нет!» – хором ответили мать с Кариной. Отец подморгнул мне: – «То-то!». Я, рассказав, про муфлонов, спросил Гарегина, что могло мелькать в лесу на склоне ущелья. Он ответил: – «Большой свинья, там много бывает», потом выяснилось, что он имел ввиду кабанов. А когда речь пошла о развалинах, он уверенно сказал, что это остатки крепости Галидзор. У Карины, прислушивавшейся к разговору, загорелись глаза. Она была готова хоть завтра отправиться туда. Расстояние до развалин не казалось большим, правда в бинокль. Но известно, что в горах к кажущимся на самом виду местам, приходиться идти много часов, а то и дней. Поэтому я несколько остудил пыл Карины, сказав, что к такому походу надо серьёзно подготовиться и, кроме того хорошо бы собрать какие-нибудь сведения о крепости. Возможно, их я мог бы найти в библиотеке, когда поедем за чучелом. Немножко удивило, что отца развалины крепости не заинтересовали, хотя он всегда искал подобные «фотогеничные» объекты для своих картин. И все же они отступили на второй план, я больше думал об охоте, прикидывал в какую сторону мне идти. За нашими домами, в полукилометре от них с запада на восток тянулась цепь, сравнительно не высоких гор. Она обрывалась в восточной части в том месте, где начинался спуск к Горису. К слову, вся территория от неё почти до стоящих на «нашей» улице домов была сплошь покрыта огромными валунами, вперемежку с менее крупными камнями. Гарегин рассказывал, что причиной этому было землетрясение, происшедшее более ста лет назад, и разрушившее горный массив. Не удивительно, что дома, как бы разбросанные на разных расстояниях друг от друга, строили на участках, свободных от камней. Вопрос, куда направиться… было бы, проще, спуститься в долину, где мы видели вальдшнепов, но мне хотелось найти места, где «не ступала нога человека». Не совсем уверенный, что увижу край непуганых птиц и зверей, я решил, выйдя из ворот, свернуть направо, то есть на запад. Слева у меня оставалось ущелье, справа в отдалении – горная гряда.

 Считаю, что я основательно подготовился к намеченному мероприятию. Смазал затвор, пулеприёмник, заправил полностью магазин обычными патронами. Кроме них вложил в патронташ 10 штук с пропиленными головками. В ягдташ, где лежали «Атлас следов зверей и птиц» А.Формозова, альбом для их зарисовки и клубок крепкого шпагата, положил (в другое отделение) хлеб и приличный кусок бастурмы. Выше, говоря о нашем рационе, я забыл упомянуть её: вяленное мясо с разными специями, отлично сохранявшееся даже в жару – ценное качество продукта. Бастурму я часто называл, как индейцы, пемикан. Выйти из дома решил на рассвете. Родители и Карина знали, что собираюсь на охоту, мать только попросила внимательней смотреть под ноги (змеи). Предупредили, что будут ждать меня с трофеями. Подумалось, вдруг вернусь ни с чем. Конфуз! Моя репутация охотника висела «на волоске».

          Глава 14
          Первые настоящие трофеи

 Поднялся с восходом солнца, его золотистые лучи медленно перемещались по вершинам гор, небо над ними багровело. Восход, как и заход в горах, когда нет туч – зрелище, вдохновлявшее не одно поколение художников, поэтов. Не мне описывать эту красоту! С ружьём за плечами, ягдташем на боку, патронташем, затянутым наподобие ремня, я почувствовал себя настоящим охотником. Бесшумно подкрадываться к будущему трофею, помогали туфли из лосевой кожи с толстой подошвой, отполировавшейся до блеска при постоянной ходьбе по траве, Я мог в них съезжать с травянистого холмика, как на лыжах с ледяной горки. Стараясь не шуметь спустился с крыльца, но Джуля уже осторожно – чтоб не потревожить спящих детишек (!) – выбиралась из домика. Мы переглянулись, как два приятеля. Если б она могла говорить, спросила бы: – «Куда так рано?». Я приласкал её, вместе дошли до калитки. Здесь она остановилась, нерешительно глянула на меня. Весь её вид говорил: – «Хотела бы с тобой, но дети..». Я погладил её и показал рукой на домик. Джуля, умница, всё поняла, проводила меня взглядом, и не пошла за мной.

 Я вышел на «улицу», «зеленый ковёр» на ней справедливее было бы назвать «зеленным мехом», из-за густой и высокой травы, покрывавшей всё пространство вокруг. Вначале я двигался, соблюдая осторожность, то есть очень медленно, боясь наступить на змею. Постепенно чувство опасности прошло и уже не глядя под ноги я быстро пошёл вперёд. Воздух звенел от щебета птиц, соловьиных трелей, воркованья голубей, надо мной, чуть не задевая крылом, проносились, посвистывая, ласточки, высоко в небе, окрашенные в розовый цвет восходящим солнцем распевали свои песни жаворонки. К этим звукам добавлялось громкое стрекотанье кузнечиков и цикад. Утреннее солнце быстро нагрело землю обещая жаркий день. Я, как и отец, легко переносил и любил жару, мать и Карина прятались от неё в тени, предпочитая прохладу. Обдуваемый слабым ветерком, стараясь глубоко дышать, я наслаждался ещё свежим, и казалось чуть влажным воздухом. Позже солнце его подсушит. Я был достаточно далеко от дома и ничего примечательного не нашел, даже пожалел, что не спустился в долину. Горы справа стали ниже и как бы приблизились ко мне, а пространство между ними и верхней кромкой ущелья слева сузилось. Почувствовал, что иду по пологому спуску. Впереди странно сверкала на солнце, протянувшаяся дальше поверхность. Это мог быть песок золотистого цвета, хотя казалось бы ему неоткуда взяться. Я ускорил шаги и увидел, то что потом Карина объяснила как «выход породы». Передо мной открылась светло-серая, плоская, как крышка стола, словно отполированная, ярко блестевшая на солнце полоса базальта. Она вела дальше вниз. В далеке, за зелеными лужайками стояли крупные деревья с пышными кронами.

 Я повеселел, надеясь, что там смогу «добыть» какую-нибудь дичь. Сделал один лишь шаг по базальту, поскользнулся, не удержался на разъезжающихся ногах и грохнулся на спину. С возрастающей скоростью меня понесло вниз всё ближе к ущелью. Я отчаянно пытался остановиться, но не за что было зацепиться, упереться во что-то. Уже думал о том, что мой обезображенный труп на дне ущелья проваляется долго, пока его обнаружат. Хотя это уже не имело значения. Вдруг скольжение прекратилось, на какой-то миг я, не меняя положения, оказался в воздухе, ещё успел подумать: – «Конец!»… и мягко приземлился. Я лежал на спине на кустах ежевики, надо мной испуганно вереща кружили две птички. Придя в себя стал выбираться из кустов, думая, что не будь их мой «спуск» прошел бы не так гладко. Основательно исцарапанный, но счастливый, я наконец стал на ноги! Обрыв в ущелье находился в нескольких шагах от меня! Первая мысль была – выбросить туфли на лосевой подошве! Вторая – идя на охоту или вообще в горы, надевать кеды. За плечом у меня было ружьё, поэтому, при первом падении на спину я поневоле упал на него. Когда же свалился в кусты, повчуствовал, что рубашка между лопаток стала мокрой. Поспешно стащил её с себя, но не понял, что за пятно появилось на ней. Следов крови не было, вместо неё какая-то слизь, осколки. Вдруг осенило! Упав на куст я расплющил свитое там гнездо! Невдалеке сидели на ветке и, мне показалось, грустно смотрели в мою сторону две пичужки. Каким же я повчуствовал себя подлецом! Но надо было идти дальше, пройти через полосу буйно разросшейся ежевики. Хотя отношение к ней у меня изменилось, но всё же снова одел рубашку, частично уберегающую от колючек. Я научился довольно точно определять время по положению солнца. Было не больше 10 часов, вокруг всё дышало жаром, казалось и сам воздух дрожал в этом мареве. Пение птиц, стрекотание, все звуки, прославлявшие наступление дня постепенно стихли. И только, напрягая слух можно было услышать доносившийся издалека странный шум да монотонное жужжание пчёл, ни на минуту не прекращавших свою работу. Я шел по травянистой, обильно усеянной цветами поляне. Справедливость поговорки «за деревьями не видно леса» смог оценить в полной мере: увиденные мной издалека деревья находились у границы лесного массива.

 Горная цепь, вдоль которой я двигался, здесь круто обрывалась. Отсюда открывался великолепный вид на залитые ярким солнцем лесистые горы, альпийские луга, призрачные, как мираж , словно плывущие в горячем воздухе, далёкие синие горы. Вряд ли в этих местах бывал кто-нибудь из людей, думалось мне. В восторге я чувствовал себя первооткрывателем! Прекрасную картину дополнял сбегающий с горы, по её уступам, клокочущий поток, шум которого ранее доносился до меня. В месте падения воды стояло дрожавшее в солнечном свете облако и над ним неподвижная радуга. Отсюда брал начало неширокий, но быстрый ручей, текущий в лес. Я лёг на траву и отпил несколько глотков ледяной воды. Поднявшись, снял с плеча заряженное ружьё и как бывалый охотник, держа его наготове, зашагал вдоль ручья в лес. Во мне всё пело, ведь это был мой первый поход «за трофеями»! Убедил себя, что охота будет успешной. Осталось только подтвердить это делом. Ручей вывел меня на обширную лесную поляну. Кто-то здесь соорудил плотину, в результате образовался довольно большой пруд. Не хотелось думать, что я уже не являюсь первооткрывателем. Осмотр этого сооружения меня немного успокоил. Ручей перегородило упавшее, когда-то приличной высоты дерево. Однако, было подозрительно, почему оно свалилось так удачно. Корневая часть дерева осталась в земле, оно само упасть не могло. Я облегчённо вздохнул, увидев его обгрызаный конец: здесь поработали бобры! Эта догадка подтверждалась тем, что пространство под ним, все возможные щели, через которые могла просочиться вода, были мастерски, как умеют только они, заделаны ветками, камнями, мхом, обмазаны глиной. Вода тихо и плавно перекатывалась через плотину. Возможно бобры облюбовали пруд, всё же делали его для себя! Но ни что не говорило о том, что они здесь живут. Если вдоль правого по течению берега к самой воде подступали стеной заросли папоротника и других растений, то левый, на котором я стоял, напоминал небольшой пляж, он был покрыт золотистым, под солнечными лучами песком. В массе, оставленных на нём следов, не было видно бобриных. Скорее всего эти неутомимые работники, соорудив одну плотину, пошли строить дальше. На «моем» берегу в нескольких шагах от воды росло ореховое дерево, такое же стояло на противоположной стороне пруда. Их раскидистые кроны сплелись наверху так густо, что солнечные лучи сквозь них не пробивались. Жара была градусов под 40! Я уселся на горячий песок в тени под деревом, прислонившись к теплому стволу спиной. Вытянув ноги положил на них карабин (буду впредь так называть своё ружьё), а рядом ягдташ. Я был уверен, что эти места некому было посещать. Как первооткрыватель, назвал водопад именем Карины: она так же была быстра и расторопна, если ей необходимо было что-то спешно сделать. Я задумался, глядя на, казалось, неподвижную, зеркальную поверхность пруда. В ней отражались зелёные кроны.

 Уголком глаза я заметил какое-то движение слева: по бревну, не боясь воды, перебирался на правый берег лисёнок! Он был размером с подросшего котёнка! Конечно, причинить ему зло мне не пришло в голову. Я решил подшутить над ним. Он шел мелкими шажками, не переставая поочерёдно подымать и оттряхивать от воды лапки. Не привлекая его внимания, я поднял карабин, прицелился в точку на бревне перед его носом, и выстрелил. Кусочки коры, стружки дерева, брызги воды фонтаном взлетели вверх, одновременно, оттолкнувшись всеми четырьмя лапками, подскочил не менее чем на пол метра лисёнок. Приземление его оказалось неудачным: не удержавшись на бревне он, соскользнув с него, плюхнулся в воду! В голове пронеслось: волчонок, барсик, лисёнок! В брюках, в обуви я кинулся в воду, надеясь его поймать. Но поднятая мной волна, подбросив лисёнка, помогла ему выбраться на бревно. Энергично отряхнувшись, он злорадно посмотрел на меня, и умчался, исчезнув кустах. Посмеявшись я повернулся и увидел, как уже взрослая лиса выволакивает из ягдташа бастурму. Во всю силу легких я заорал на неё, стремясь спасти свою еду, размахивая руками поднял бурю на воде. Никакого эффекта! Проказница даже не посмотрела в мою сторону! Вытащив бастурму, не спеша, лёгкой трусцой она побежала в кусты. Делать было нечего, я выбрался на берег, сбросил с себя всё мокрое, разложил на солнце и сел у дерева. Вода оказалась удивительно холодной, жара уже как-то не чувствовалась. Пруд резонно было назвать Лисьим. Речке я присвоил имена матери и отца. Надо сказать, что мой выстрел и потом крик вызвали непродолжительное шумное недовольство пернатых. Возможно, подобных звуков они раньше не слышали. Значит сюда «не ступала нога человека», убедил я себя. Вспомнил бастурму и принялся за хлеб. Карабин был у меня под рукой, но встал вопрос, как реализовать своё намерение «по-охотиться». Одно дело дома громко заявлять «пойду на охоту», другое дело в лесу. Рыболов, сидящий с удочкой у пруда, может очертить свои «охотничьи угодья», их границу, одним взглядом. Если даже он ловит рыбу в море (находясь на берегу), всё равно, его участок чётко ограничен длиной лески. Носиться по воде, искать где находится рыба ему не приходится. Достаточно, придя домой без улова, сказать «заветное» слово «не клюёт», как никто не подумает над ним посмеяться. Другое дело охотник, вроде меня. Правда, я в какой-то степени оправдал это звание (змеи, волчица), но в лесу, на огромной территории, без надёжного помощника – собаки, причём именно охотничей, добыть трофей, все равно, что найти в стоге сена пресловутую иголку. Неутешительные мысли приходили мне в голову. Я нашел райский уголок, но не за этим же выходил с утра из дома. Слабый ветерок не сильно раскачивал надо мной ветки, слышалось что-то похожее на воркование каких-то птиц, не видимых в кронах. По стволу дерева напротив, без всяких усилий, соскользнула на землю белка. Я любовался ею. Она с явным любопытством глянула в мою сторону, но как только наши глаза встретились, пулей взлетела вверх. Удод, с длинным загнутым клювом, торчащим цветастым хохолком, с оперением радужного цвета, пролетел над прудом, не заметив меня. Вспомнил слова прославленного индийского охотника Д.Корбета: «Известно, что удача на охоте играет немаловажную роль». Невероятно, но эти слова нашли неожиданное подтверждение!

 Плавно махнув крыльями, на плотину опустилась крупная птица. Она что-то выклёвывала из бревна. Я, сдерживая волнение, выстрелил, почти не целясь! Птица исчезла! Но сомнения не было, она не могла улететь! Подбежав к плотине, увидел её мёртвую, с распластанными крыльями в воде. Медленное течение относило её в сторону. Вытащив птицу из воды, держа на вытянутой руке, дал стечь крови. Это был крупный экземпляр вальдшнепа! К огромной моей радости примешивалось некоторое сожаление: опять получилось так, что не я выследил птицу, а она «сама напросилась», как получилось со змеями, с волчицей. Мне не хотелось уходить с полюбившегося места, но так же не терпелось скорей появиться с трофеем дома. Мои вещи высохли. Одевшись, привязал вальдшнепа к ягдташу, заправил полностью магазин карабина и решил углубиться в лес – разведать эти места.

 Я не надеялся, что мне снова повезёт, но всё же…Ко мне вернулась осторожность: приходилось пробираться через густые заросли, прежде, чем ступить, смотрел куда ставить ногу. При этом старался двигаться по возможности бесшумно. Я прошел не так далеко от пруда, когда сквозь деревья увидел фантастическую картину, бешено забилось сердце: на небольшом «пятачке», освещенные солнцем стояли друг перед другом, чуть не касаясь клювами, два чёрных с ярко-красными гребешками на головах тетерева! Не сразу понял, чем они заняты. Вдруг как по команде оба высоко подпрыгнув, ударили с силой друг друга массивными ногами, опустились на траву и заняли исходную позицию клювом к клюву. Я медленно поднял карабин, прицелиться точно мешали стоящие между нами деревья. Нашел более или менее подходящее положение, лязгнул затвором. Непростительная глупость! В тишине леса этого звука достаточно было бы, чтоб спугнуть чутких его обитателей, но с тетеревами произошло другое: терпящий поражение воспользовавшись этим кинулся бежать, за ним, словно крича «нет ты от меня не уйдешь!», погнался победитель. Оба бежали в мою сторону! Я собрал всю свою силу воли, чтоб удержать дрожь в руках. Это мне удалось. Первым выстрелом я поразил удиравшего, он затрепыхался, закрутился на одном месте, преследователь словно удивлённый остановился около. Вторым выстрелом сразил его наповал! Подбежав к лежащим птицам, став над ними, я дал волю своим эмоциям: закинул голову назад, соединил ладони рупором и во всю силу легких огласил лес торжествующим кличем! Его тотчас подхватил многоголосый хор пернатого сообщества.

 Связав за шеи трёх птиц (так было удобнее нести), привязал их к ягдташу. Не забыв пополнить магазин карабина, закинул его за спину и с не малым грузом бегом отправился домой. На базальтовый уступ мне пришлось подыматься обходным путем, вдоль склона горы уже находящейся слева от меня. Я мог воспользоваться им и утром, не становясь на базальт, а преодолев мощную полосу колючего кустарника, Теперь она стояла передо мной живой изгородью. Упираясь карабином как тростью, скользя, еле удерживаясь на ногах, хватаясь за кусты, чтоб не упасть, с исцарапанными руками, тяжело дыша преодолел я не столь большой подъем и остановился передохнуть. Пот лил с меня градом, одежда взмокла, горячий воздух обволакивал тело. Но всё это не имело значения, восторженное состояние ни на минуту не покидало меня! Подходя к дому, отвязал от ягдташа птиц и взял связку в руку. Каким-то образом Джуля узнала, что я уже рядом, и встретила меня весёлым лаем. Однако, увидев что у меня в руке, насторожилась. За столом, в тени сидели мать и Анна. Они, подобно Джуле, несколько ошарашено смотрели на меня. И только Карина, всплеснув руками, в восторге стала звать отца и Гарегина. Оба проводили в доме электропроводку, и тотчас выбежали на веранду. Я широким жестом выложил на стол свои трофеи. Как говорится, успех превзошел ожидания! – «Ну, теперь рацион наш расширился, будем питаться дичью!» – заявил убеждённо отец. У меня такой уверенности не было. Конечно, я был удостоин всяческих похвал. Тут же мы разделили добычу: один тетерев преподнесли Анне с Гарегином, второго и вальдшнепа оставили себе.

 Задумчиво глядя на птиц, отец сказал, не обращаясь ни к кому: – «Что если из них сделать чучела?». Всерьёз это не восприняли, но я понял, что отцу захотелось самостоятельно изготовить хотя бы одно, по описанию в книге подаренной «таксистом» Палычем. Женская половина, а нашу компанию можно было точно разделить пополам: три и три, не считая Джули, Занга и Барсика, решила тут же ощипать птиц. В подвале под домом я видел плетённое кресло и что-то ещё. Вытащив его я решил подсесть к столу и понаблюдать за работой женщин. С важным видом уселся в кресло, трухлявое сидение не выдержало тяжести, я провалился в него, к всеобщему веселию. Отец помог мне выбраться и потом, увидев обработанную тушку тетерева, посоветовал испечь её, как это делали индейцы: вырыть ямку, обложить изнутри плоскими камнями, разжечь между ними огонь, когда камни раскалятся, уложить туда тушку, обёрнутую виноградными листьями, прикрыть всё большим камнем и засыпать землёй. Через полчаса тетерева можно будет подавать к столу. Всё это он закончил словами: – «Когда я жил среди индейцев, мы только так готовили дичь». Анна широко раскрыла глаза: – «Вы жили с индейцами!?» – Желаемый эффект был достигнут. Посмеялись. В те времена такие, общеизвестные теперь вещи, как холодильник, не только не существовали, но, как я думаю, вообще небыли изобретены. Их с успехом заменяли, не требующие электроэнергии погреба, заполняемые с началом зимы снегом. В горах его хватало. К сожалению, не могу вспомнить, как сохраняли скоропортящиеся продукты у нас в городской квартире. Здесь же у Анны с Гарегином был колодец, подобный тониру, но более глубокий, заполненный утрамбованным снегом. Он закрывался двумя рядами небольших дверей, оббитых теплоизоляционным материалом (бараньей шкурой). Продукты хранились в вместительном металлическом коробе с цепочкой, устанавливаемом в углубление в снегу. При необходимости его вытягивали наверх, как ведро с водой из колодца. В таком своеобразном погребе снег не таял летом даже при температуре воздуха более 40 градусов. Нам было выделено место. Постепенно стемнело, поэтому общипанные тушки опустили в этот «холодильник» до следующего дня.

 Жара не спадала, но лёгкий ветерок, временами обдувавший нас, уже не был горячим. Огромный и неправдоподобно яркий диск луны медленно подымался на горизонте, освещая всё вокруг. К вечеру запах трав и цветов становился ощутимее. Птицы умолкли, продолжали совсем рядом стрекотать цикады, откуда-то появились летучие мыши. Они, видимо, нашли другое место для ночлега, после того как я очистил от них чердак, и укрепил на его окнах решетки. Почему-то только с наступлением темноты начинали свои «концерты» шакалы и лисицы. В траве в разных местах появлялись светлячки – удивительные создания размером с пчелу, точечные источники флуоресцирующего свечения. Собравшись под деревом, мы негромко переговаривались. Я, как обычно, сидел на скамье с краю, Джуля была рядом, голова её покоилась у меня на коленьях. Карина «укладывала спать» в домике сонных Занга и Барсика. Джуля, подняв голову проследила, как она управляется. Мне пришлось подробно рассказать, об «открытых» мной дивных местах, «где не ступала нога человека». Словно в подтверждение этих слов, как мне показалось оттуда , неожиданно донёсся протяжный волчий вой. Джуля быстро подняла голову. На какое-то время прекратился «концерт». Гарегин сказал: – «Ещё шайтан!» – и посмотрел на меня. Я же сделал вывод, что идя на охоту нужно будет заправлять магазин карабина, кроме обычных патронов еще тремя с распиленной головкой. Вой, однако, уже не произвел на нас особого впечатления. Как ни хотелось отцу запустить электростанцию, мы всё же обошлись без электрического освещения и, досидев до 12-ти, отправились спать.

          Глава 15
          Почему смеялся Володя

 Утро я начинал с упражнений на турнике. Подтянувшись, можно было с относительной высоты оглядеть нашу улицу. И теперь я не поверил своим глазам, увидев идущего по ней Володю! Он, с букетом полевых цветов, шел к нам! Одной из наших с ним забав было разыгрывать друг друга. Удачный случай подвернулся! Я кинулся к Карине, помогавшей матери на веранде. Когда шепнул сестре, кто идёт, она порозовела! На ходу посоветовал ей не слишком проявлять радость (совет не подействовал). Карине не меньше нас нравилось устраивать забавные сюрпризы. Не потребовалось объяснений – мы подхватили два стула и уселись во дворе перед самой калиткой. Нужно было видеть Володино расстроенное лицо, когда он, осторожно её приоткрыв, увидел нас, чинно сидящих в неподвижных позах с ладонями на коленях, как на старых семейных фотографиях! Огорчённо вздохнув, он только и сказал: – «Да, не вышло» – и вручил Карине букет. Бедняга сам думал разыграть нас. Через несколько минут мы уже весело смеялись. Володя, пошел поздороваться с родителями, и рассказал, что всегда проводил лето с матерью в Сари, где когда-то отец построил дом, последний на нашей улице перед поворотом на Горис. «Так вот, чем объясняется твой идиотский смех, когда ты узнал, что мы едем в Сари!» – сказал я. Володя уточнил: – «Это был нервный смех, такое совпадение!». Наши матери были хорошо знакомы, по той причине, что их частенько вызывали в школу из-за провинившихся сыновей. Карина, даже не пыталась скрыть свою радость от встречи с Володей. Можно было подумать, что ей для общения было мало Джули, Барсика, Занга, не говоря об остальных! Она, извинившись, сказала, что должна помочь родителям с разделкой дичи и ушла на веранду, где отец с матерью возились с тетеревом и вальдшнепом. Задумывалось пиршество по поводу моих первых охотничьих успехов. Я, тем временем, познакомил своего друга с Джулей, детишками а так же с Анной и Гарегином.

 Меня, однако, удивляла какая-то необычная для него сдержаность. Володя, как и я любил животных, но даже не захотел подержать на руках Барсика или Занга, даже не наклонился их погладить! В обтягивающей грудь рубашке, стройный, он, возможно, представлял себя настоящим спортсменом. Во всяком случае, когда мы подошли к турнику, он уверенно подтянулся на нём и вдруг глаза его расширились, в них отразился ужас. Как я пожалел, что оставил дома карабин! Жутким шепотом он подозвал меня: – «Скорей, скорей! Чтоб рубашка прилегала, я прихватил её между ног английской булавкой, проклятая раскрылась! Вытащи её!» – Я еле удержался на ногах, чтоб не свалиться с хохотом! Ослабевшую от сдерживаемого с трудом смеха руку, попытался просунуть в брюки. – «Распусти пояс, быстрее» – взмолился Володя. Булавку нащупал, но она зацепилась за ткань. Пока я старался отцепить её, несколько раз поневоле уколол несчастного, каждый раз он тихо вскрикивал. Наконец, злополучная булавка была извлечена. Володя оставил турник, быстро оглянулся, затягивая пояс, негромко спросил – «Никто не видел?». – «Если только Джуля» – сидевшая рядом, наша четвероногая подруга услышав своё имя на всякий случай вильнула хвостом. Я не удержался: – «Занятную штуку ты придумал, а если б она раскрылась по дороге к нам?». Володя покачал головой… и стал нормальным человеком. Заинтересовался что это за дичь помогает разделать Карина, Я рассказал ему как нашел место «где не ступала нога человека», сказал что нам нужно будет сходить туда, – «С Кариной?» – вставил он с удивившей меня поспешностью.

 Хотя он занялся детишками, устроил с ними возьню, но я чувствовал, что ему чего-то не хватает. Душевное спокойствие он обрёл, когда появилась раскрасневшаяся, в легком платьице и очень мило выглядевшая Карина. Через минуту они уже весело болтали, потом, даже не посмотрев в мою сторону, пошли осматривать территорию, я же остался один, мстительно подумал, что не надо было вытаскивать булавку. Джуля посмотрела им вслед но, осталась со мной. Позже нас навестила мать Володи Ия Георгиевна. Её с радостью встретили мои родители. День прошел отлично, с застольем в обед, где снова отмечались мои охотничии успехи, весёлыми разговорами, а к вечеру отец поразил Ию Георгиевну и Володю электрическим освещением. Разошлись поздно, гостей провожали уже в темноте, узнали где они живут, пожелали взаимно спокойной ночи. Я лег спать, улеглись и отец с матерью, но ещё долго Карина и Володя ходили в темноте от дома к дому, поочерёдно провожая друг друга. На следующее утро пораньше пришел Володя, Карина еще спала и мы смогли спокойно побеседовать, хотя он нет-нет и поглядывал на веранду, словно чем-то озабоченный. Когда я спросил его, чего ему не сидится спокойно, он сказал, что они с Кариной договорились пойти погулять. Конечно без меня, подумал я и съязвил: – «Булавку между ног не забыл пришпилить?». – Володя с достоинством промолчал. Когда, наконец, Карина, закончила все дела и появилась в голубом спортивном костюме, очень симпатично выглядевшая, мой друг уставился на неё влюблёнными глазами. Он, наверно, мог бы смотреть долго, если б я сразу не предложил пойти к «открытому» мной месту, добавив великодушно: – «Если у вас нет других планов».

 Их не было, решили пройти по моему маршруту. Я одел более надёжную обувь, попросил у Гарегина его «мачете» и с патронташем, ягдташем на боку, карабином за плечом, был готов сразу же отправиться в путь, но пришлось подождать пока Карина соберёт кое-какую еду. Её она положила в рюкзак (который потом всё время носил Володя), а в ягдташ упрятала не маленькую стеклянную банку с завинчивающейся крышкой и альбом для рисования. Удивлённый я спросил: – « Это зачем?» – За Карину ответил Володя: – «Будем собирать жуков, бабочек, листья с разных растений для гербария». – Я не узнавал своего давнего друга: – «А поохотиться? В этих местах водятся муфлоны, косули, кабаны, пернатые.. а собирать жуков – не убежден, что это мужское дело..». Не слыша наш разговор, подошла Карина. Возникла проблема с Джулей и детишками. Словно понимая, что мы собираемся уйти без них, они вертелись около нас. Карина попросила отца как-то отвлечь компанию. Это ему удалось, мы бесшумно проскользнули через калитку и поспешили уйти подальше от дома. Быстро дошли до злополучного места, где я стал «на скользкий путь». Карина попыталась отколоть кусок породы – для таких случаев в соответствующем отсеке её рюкзака находился специальный «геологический» молоток – но он только отскакивал от камня. Авторитетно было подтверждено, что здесь имел место выход базальта. Я стал прокладывать дорогу в могучей стене кустарника, орудуя гарегиновским «мачете» с большим подъёмом, вспоминая свое карапкание по колючкам. При этом из кустов выскакивали опасные по словам Карины насекомые, которых она подхватывала пинцетом и бросала в банку, услужливо подставляемую Володей. Нужно признать, что сестра не плохо разбиралась в этих вещах. Во всяком случае она точно назвала мохнатого, желтовато – бурого, с 8-мю лапами (ногами?) жука – тарантул. Укус этой ядовитой твари опасен для человека, Карина была рада, засадив его в банку: в школьной экспозиции такого ещё не было. Повезло небольшой ящерице, выбежавшей из кустов, Карина кинулась было за ней но упустила. Повезло и нам, что не встретили змей.

 Где-то я читал, что змеи избегают встреч с ежами, а мы спугнули целое их семейство. Крупный ёж с серебристыми иголками, недовольно пыхтя, первым убегал от нас, не пытаясь защищать семенивших за ним более молодых собратьев. Последним спешил совсем уж маленький ежик, с ещё не заострившимися иглами. Сестра пыталась поймать его, но тот успел вместе со старшими скрыться в кустах. Я прорубил в кустарнике достаточно широкую тропу, по ней мы без труда спустились ниже и быстро добрались до «моего» места. Тщеславие моё было удовлетворено: Карина с Володей пришли в восторг от открывшейся перед ними картины. В жарком воздухе у водопада буквально полыхала радуга, журчал умиротворяюще ручеёк, его почти заглушал гомон птиц, по-прежнему не видимых в кронах деревьев, отливал отражённой зеленью пруд а его левый берег под яркими солнечными лучами, казалось, был присыпан золотистым песком. Я посмотрел на Карину: на разрумянившемся её лице ярко блестели восхищенные глаза: – «Здесь надо поставить палатку, или какой-нибудь шалаш!». В восторге был и Володя. Карина порылась в висящем на нём рюкзаке, вытащила пластмассовую кружку. Зачерпнув из ручья воду, немного отпила и передала Володе. – «Сделаем привал!» – скомандовала она. Расположились в тени деревьев на тёплом песке, исчерченном множеством следов. В густой листве над нами кипела жизнь, она была и вокруг нас, где-то рядом громко стучал по дереву дятел, посвистывание, уханье, воркование, карканье – мы молча прислушивались к голосам леса. Две белки носились друг за другом вверх и вниз по стволу дерева на противоположном берегу. Вдруг, заметив нас обе замерли и в миг исчезли словно приведение. Перескакивая с ветки на ветку выбралась из густой листвы сойка. Наклонив головку она с откровенным интересом, не спеша разглядела каждого из нас и удовлетворив своё любопытство, тем же путём отправилась обратно. Казалось, она проверяла кто тут появился. Мы старались меньше разговаривать. Стоило произнести одно слово, как гомон над нами прекращался, словно наши пернатые соседи ждали продолжения разговора. Я достал «Атлас…» Формозова и мы с Володей, рассматривая следы на песке, сравнивали их с изображением в книге, пытаясь определить кто их оставил. Карина, тем временем собирала образцы для будущего гербария, называя каждый оторванный листок поименно: – «Это кизил, а это алыча, это бук, это платан…». Без задней мысли я спросил её знает ли она на самом деле, что срывает или так предполагает. В ответ она метнула в меня грозный взгляд: – «Если б вы с Володей не ленились, а старались запоминать, что рассказывала на уроках Тамара Акоповна (преподававшая ботанику), вы бы разбирались в этом не хуже меня!». Мы грустно вздохнули.

 Даже в тени было жарко. Я показал на невысокий холм перед нами, который в прошлый раз принял за брошенный бобровый домик. Карина не сомневалась, что так оно и есть. Захотелось узнать как он устроен. По камням мы перебрались на другой берег. Деревья здесь подступали к самой воде. Почему-то «пляж» с золотым песком был только на левом берегу. Холм, высотой метра полтора, в поперечнике около двух метров зарос травой, не нём даже выросло тоненькое деревцо. Мы с Володей с трудом его выдернули. В открывшееся небольшое отверстие можно было увидеть под холмом полость. Уже не было сомнения, что здесь обитали бобры. Расширить отверстие оказалось не просто: маленькие строители надёжно укрепляли стены своего жилища. Материал, который они использовали при этом, напоминал керамику! Его приходилось выламывать пластами. Убрав почти всю крышу, мы словно проникли в чужую, квартиру. Относительно большая «комната», видимо была спальней, местом отдыха. Здесь было удивительно чисто! Но поражала смекалка строителей: очевидно для прочности по всему периметру круглого помещения они установили одинаковые по длине и толщине, частично заштукатуренные чем – то вроде глины своеобразные столбики из толстых веток и сучьев. Пол комнаты был утрамбован да так, что звенел когда мы стучали по нему гарегиновским мачете. Из этой комнаты (иначе не назовёшь) вел наклонный ход во вторую поменьше, а из той дальше вниз. Мы знали, что «двери» в свой дом бобры устраивают под водой. Конечно, по какой причине они покинули столь благоустроенное жилище догадаться было невозможно. В какой-то степени мы соприкоснулись с жизнью бобров. Уйти куда-то, покинув дом они могли по одной дороге – по речке. Карина первая предложила пройти за ними, разыскать их. Решение приняли единодушно: приступить к поискам с самого утра на следующий день. Дома с искренней радостью встретили нас Джуля с детишками и несколько разочарованно мать и отец, убеждённые, что столь долгое наше отсутствие объяснялось успешной охотой с обилием трофеев. Когда я захотел вернуть хозяину мачете (другого подходящего названия подобрать не смог) , Гарегин улыбнулся и сказал, что дарит его мне. С благодарностью принял я подарок. Так, в моих руках оказался отличный инструмент, частенько выручавший нас в сложных ситуациях. Ранним, но уже жарким утром следующего дня, дождавшись Володи (за опоздание Карина сделала ему замечание), попросив отца опять отвлечь Джулю, мы отправились в путь. Несколько огорчило, что она кажется догадалась почему её пытаются отвлечь, я понял это когда Джуля с укоризной посмотрела на меня. Может быть стоило взять её с собой? Но это возможно в следующий раз, а пока мы быстрым шагом удалялись от дома. Не терпелось скорее добраться до ручья и начать поиски. Немного времени потребовалось, чтоб дойти до «пляжа». По сравнительно узкой полосе песка на левом берегу мы пошли «гуськом»: впереди я с карабином в руках, за мной Карина, следом Володя. Договорились идти молча, насколько удастся бесшумно. Однако, громкоголосые обитатели крон каким-то образом следили за нами и, как бы пережидая когда мы пройдём дальше, замолкали. Песок постепенно вытеснили высокие травы, добравшиеся до воды. Трава уступила место густому кустарнику. Хотя я, передав ружьё Карине, прорубал в нём дорогу, пользуясь мачете, движение наше замедлилось. Идти становилось труднее. Меня сменил Володя. Не долго поработав, он посчитал, что дальше пробиваться нет смысла, но пристыженный Кариной, заработал энергичней. Мы прошли, по моим прикидкам не меньше пяти километров и в тайне я был согласен с Володей. Несколько отдохнув, сменил его, при этом подумал, что Карина настаивает на своём из принципа, это её качество мне было известно. Неожиданно я заметил, что в гуще кустарника поблескивает вода, а речка словно стала шире. Сделав знак «молчать и не двигаться» я протиснулся сквозь колючки к низкорослому дереву и вскарабкался на него.

           Глава 16
           Бобры!

 Никогда не забуду открывшейся картины, скрытой от нас высокими кустами! Впереди, метрах в ста, отражая небо был уже не пруд, а скорее небольшое озеро. По нему медленно, отдаляясь от нас и оставляя за собой расширяющийся по воде след плыл бобёр! В нашем зоопарке их не было и представление о них мы получали только из учебника по зоологии. Теперь я видел плывущего бобра в принадлежащей ему по праву среде! Выбравшись на берег, он уселся на задние лапы, опершись на широкий, похожий на лопату хвост. Затаив дыхание, я следил за ним. Он сидел около холмика, значительно больших размеров, чем «обследованный» нами. Можно было не сомневаться, что это был его дом. Я не знал как ещё можно назвать жилище бобра. Ни нора, ни логово не подходили для этого. Квартира? – «Ну, что там?» – Нетерпеливый, хотя и тихий голос Карины мгновенно спугнул бобра – он скрылся под водой. Я спустился с дерева, ободранный колючками, но восторженный, шепотом рассказал об увиденном. Карина не преминула доказать Володе, что была права, сказав только одно слово – «Ну?». Чтоб, не спугнув бобров, (без сомнения их было несколько), подобраться к ним поближе, и если удастся понаблюдать за ними, мы, прячась за деревьями, местами ползком пробрались к плотине, и затаились метрах в трёх от неё. Лёжа на животе, под кустами, посчитали, что надёжно замаскировались. Но оказались не правы. Вынырнувший из воды бобёр, повертев головой, видимо, заметил, что на противоположном берегу, произошли какие-то изменения. Он долго и внимательно смотрел в нашу сторону, потом скрылся под водой. Я осторожно глянул на своих: у обеих блестели глаза: бобра они тоже увидели впервые. Между тем, над водой появились две головы. Каким-то образом первый бобёр высказал свои сомнения другому, теперь оба не спускали своих чёрных бусинок-глаз с нашего берега. Казалось, они были испуганы. Это продолжалось долго, мы боялись шелохнуться. Наконец, очевидно убедившись, что непосредственной угрозы для них нет, бобры кажется успокоились. Первый из них выбрался на берег, уселся и стал разглаживать свою шерсть, продолжая поглядывать в нашу сторону, а второй скрылся под водой. Ещё через какое-то время появились уже четыре головки: мать с детишками. Непостижимо, но и детишки все как один стали смотреть туда же! Постепенно бобры, видимо, несколько успокоившись, занялись своими делами. И всё же время от времени они продолжали поглядывать в нашу сторону. Конечно, мы старались ни чем не выдать себя. Из своих наблюдений мы заключили, что первый увиденный нами бобёр был главой семейства, около него держалась, более миниатюрная, если можно так выразиться, его подруга, мать троих малышей. Отличить как-то этих последних друг от друга мы не могли. Зато мать, естественно, различала их и даже, как мы заметили, имела любимчика. Только одному она позволяла кататься на своём хвосте, когда ходила на задних лапах. Этот хвост казавшийся нам непропорционально большим по сравнению с размерами самой бобрихи, был похож на ласт моржа. Стоя на нём и уцепившись передними лапками за шерсть на спине матери, бобрёнок мог разъезжать сколько хотел, на зависть остальным двум, не позволявшим себе такой вольности. Когда вся семейка погружалась в воду, взрослые бобры время от времени, по не понятной нам причине, вдруг с силой ударяли хвостами по воде. Звук получался оглушительный! Им усердно подражали малыши. Их шлепание по воде напоминало аплодисменты. Причём, если взрослые делали это как что-то серьёзное, то детишки превращали шлепание в весёлую игру. Иногда они вылезали на берег и тут устраивали возню, сталкивая друг друга в воду. Можно было разглядеть их сияющие мордашки. Но если бобрёнок отдалялся от «своего» берега, и плыл в нашу сторону, бдительная мать тут же возвращала его обратно, подавая предупреждающий сигнал тихим свистом. Они понимали друг друга! Перед нами была, казалось не знающая проблем счастливая семейка. Как не захватывало нас, такое, впервые увиденное зрелище, но уже становилось темно. Бобры один за другим исчезали под водой, причём первыми отправили спать детишек. Последним, как принято и у большинства людей, «ушел» отец.

 Мы провели несколько великолепных часов, правда в не слишком удобном положении, лёжа на животе и теперь подымались с трудом. Быстро темнело, а чтоб попасть домой, нам нужно было пройти несколько километров в сгущающемся мраке. Не заблудиться нам помогал надёжный ориентир – речка. Мы шли, спотыкаясь, натыкаясь друг на друга, на деревья, с трудом выбирались из колючего кустарника но ничто не могло изменить нашего восторженного состояния! На ходу, споря, выбирали имена для наших, полюбившихся нам героев. Главу семьи нарекли Патриархом, его супругу – Миледи, а неразличимых бобрят – общим прозвищем Дети. Озерцо, естественно, было названо Бобровым. Веселия прибавилось, когда показались огни нашего электрифицированного дома, и мы услышали радостный, заливистый лай Джули. Во дворе нас ждали обеспокоенные нашим длительным отсутствием родители, здесь была и мать Володи. Озабоченно выглядели Анна и Гарегин. Казалось, больше всех были рады нашему возвращению Джуля с Барсиком и Зангом, восторженно прыгающие около нас. Мои родители, как бы я или Карина поздно не возвращались из школьных походов, театра, кино, никогда не набрасывались с руганью на нас, заставлявших их беспокоиться. Больше было у них причин радоваться, что мы уже дома. По другому отнеслась к данной ситуации Ия Георгиевна. С заметным трудом сдерживаясь, она потребовала от сына «чтоб такое больше не повторялось». Володя этим словам не придал значения. Я, как обычно сел на угол скамейки, обнял за шею Джулю, Карина устроилась на ступеньке крыльца, стараясь как-то удержать одновременно забравшихся к ней на колени Барсика и Занга. Она же с подъёмом рассказала о том, что мы видели. Гарегин признался, что слышит о бобрах впервые. Конечно, мы уже решили с завтрашнего утра опять навестить «братьев наших меньших».

 На следующее утро, незаметно (для Джулии) мы отправились по проторенной дороге к «Бобровому озеру». Кроме карабина и мачете, я прихватил ещё на всякий случай и отцовский бинокль. С волнением ожидая встречи с забавной компанией, приближались мы к озеру. Но оно исчезло! Мелькнула мысль, что мы сбились с пути. Однако, это исключалось: нас вела тропа, прорубленная мной в густых зарослях кустарника, отклониться от которой было невозможно! Мы молча смотрели на речушку, которая вчера была озером. Дерево, поваленное бобрами, при сооружении плотины, не было сдвинуто с места, но под ним теперь беспрепятственно протекала речка. Преграда из камней, песка, глины и прочих строительных материалов, не пропускавшая воду, словно специально была разрушена. Берег «обнажился» и мы увидели вход в дом в виде туннеля, скрытого до этого высоко стоявшей водой. Что заставило бобров оставить и это жилище? Не хотелось думать, что виной этому были мы, другого объяснения не находилось. Но я читал, что эти милые грызуны не могут долго где-то задерживаться, охота к перемене мест у них врожденное свойство. Пожив какое-то время в одном месте, они покидают его, чтоб найти новое у какой-нибудь небольшой речки. Неутомимые работники валят деревья, строят плотины, затопляя, превращая в болота обширные участки суши, и, конечно, возводя около высокой воды домик, для не слишком долгого проживания в нём. Возможно, я не совсем верно передал когда-то прочитанное. Однако, когда всё это рассказал, Карина сразу же предложила начать поиски : – « Смогли же найти их один раз» – но тут уж мы с Володей дружно и твёрдо заявили, что больше заниматься этим не будем.

 И всё же грустно было думать, что знакомство с бобрами оказалось столь мимолётным. Понурые вернулись мы домой. Первой почувствовала изменение в нашем настроении Джуля. Удивительно чуткое существо, она не встретила нас, как обычно радостным лаем. Молча и вопросительно смотрела она на нас, словно спрашивая: – «что-то произошло?» и даже детишки, глядя на неё как-то присмирели! Родители тоже не ожидали столь скорого нашего возвращения. Пришлось им объяснить причину. Повеселели мы после забавного случая. Вспомнил я, что в подвале под верандой лежал свёрнутый гамак. Отряхнув его от скопившейся за долгие годы пыли, мы с Володей подыскали два дерева, между которыми и укрепили это сугубо дачное устройство. Первой покачаться в нём предложили Карине. Но та отказалась, резонно посоветовав сначала испытать его мне или Володе. Последнего не пришлось уговаривать. С весёлой готовность он уселся в гамак, истлевшие от времени ячейки сетки, не выдержав нагрузки, рассыпались в прах и бедный мой друг, провалившись, с гулким звуком ударился спиной об землю. Толстые верёвки, между которыми растягивается сетка гамака, оказавшись достаточно прочными, не оборвались, и не позволили Володе опустить ноги на землю он, несколько ошеломлённый, лежал, задрав их вверх. Карина ахнула, я, не в состоянии сдержать смех, помог другу подняться, он встал, наконец, на ноги неестественно улыбаясь и потирая спину. Карина помогла ему отряхнуться, а мне сказала – «Ничего смешного в этом нет!». Володя благодарно посмотрел на свою защитницу. Я же злорадно пожалел, что никто, кроме Джулии, не увидел случившегося. Мать пошла навестить Ию Георгиевну, отец обсуждал что-то с Гарегином. Карина с Володей пошли погулять, не пригласив меня. Я отнёсся к этому равнодушно. Отец, закончив беседу с Гарегином, подошел ко мне. У него созрел новый план (а надо сказать каждый его новый план неукоснительно реализовывался):
– «Нужно привезти мощные аккумуляторы, заряжать их от генератора, а ночью, когда он выключен, в качестве источников света использовать автомобильные лампы. Такого освещения хватит до утра».

          Глава 17
          За аккумуляторами

 Я сам хотел сказать отцу, что пора ехать в столицу: возможно чучело волчицы готово, кроме того в городской библиотеке надеялся найти какие-нибудь сведения о крепости Галидзор. Решили отправиться завтра же, при том как можно раньше. Мать к неожиданным решениям отца привыкла, обычен был вопрос: – «Когда ждать?». У Карины с Володей были свои дела, им было не до нас, Анна с Гарегином, которым отец всегда говорил о предполагаемой поездке в Ереван, попросили позвонить дочери. Мы поднялись на рассвете, взяли с собой кое-какую еду, и не заводя мотор, чтоб не шуметь в столь ранний час, вытолкали машину на лужайку перед домом. Двинуться мы решили по старой дороге и, конечно, без прицепа. Мать вышла проводить нас, но совсем незамеченными уехать нам не удалось: весело виляя хвостом к нам бежала Джуля, за ней, спеша опередить друг друга торопились Занг и Барсик. Нужно было всем уделить внимание. Потом матери удалось увести всю эту компанию во двор, она быстро заперла ворота, помахала нам рукой и мы тронулись. На всякий случай, хотя отец не советовал, я всё же взял карабин с пятью патронами в магазине. Подъехав к месту, где начинался спуск, отец выключил мотор. Мы вышли из машины и пройдя чуть вперёд, остановились. Дорога, густо заросшая травой, терялась в темноте. Солнце ещё не взошло, Мы молча смотрели вниз. Тогда, с пол месяца назад, преодолевая путь наверх с прицепом, подкладывая под его колёса камни, чтоб он не потащил автомобиль назад, нам не казалась дорога крутой. Но надо было ехать. Вернулись к машине, отец сел за руль и мы поехали на самой малой скорости. Камни, которые я подкладывал под колёса прицепа, не заметные в траве, хоть мы двигались с включенными фарами, царапали днище. Мы остановились. Я вылез из машины и пошел впереди, прикладом карабина нащупывая очередной камень и сбрасывая его вниз. Постепенно рассвело. Противоположный склон ущелья, пока его не осветило солнце, казался мрачноватым, но как только проникли сюда первые лучи, капли росы на траве, кустах и небольших деревцах ярко заблестели. Природа просыпалась. Когда мы, наконец, съехали на ровное место, стало светло. Нас приветствовал мощный, многоголосый хор пернатых обитателей изумрудной долины. Вместо дороги впереди расстилался зелёный ковёр. Нашим ориентиром стал правый склон ущелья, его мы и придерживались, вынужденные ехать по высокой траве с несколько ограниченной скоростью. Зато можно было спокойно смотреть по сторонам.

 В десятке метров от нас на небольшом кусте, что-то, торопливо клевали небольшие птички с ярко-красным оперением. – «По моему, это снегири» – сказал отец, как и я, слабо знающий орнитологию. Вдруг, словно по команде сорвавшись с этого куста, они опустились на другой. Впереди заблестела вода, мы доехали до хорошо запомнившихся мест. Но если раньше здесь, вышедшая из берегов река, широко разлившись , вынудила нас ехать по колёса в воде, то теперь перед нами текла небольшая речка. На идущей вдоль неё, просохшей и относительно широкой дороге можно было увеличить скорость. Быстро доехали до «островка», на котором провели памятную, неспокойную ночь. Теперь это был всего-навсего противоположный берег. Дерево с ободранной корой и с еще более разросшейся кроной, обступали заросли ежевики. В них могли бы застрять какие-нибудь вещи, которые не удалось убрать когда бурлящие потоки воды стремительно заливали островок. Что-то поблескивало сквозь кусты. – «Да это же любимая сковородка матери! – весело сказал отец и выключил мотор – пойдём посмотрим, может быть и туфли найдём». Нашли неглубокое место, где речку можно было перейти в брод. Скинув обувь и закатав брюки выше колен, осторожно ступая босыми ногами по острым камням вошли в воду. Она была ледяной! Кроме того у медленной с виду речки течение оказалось столь сильным, что стоило поднять ногу, чтоб сделать шаг, как её тут же относило в сторону. Равновесие удержать в такой ситуации было трудно. Мы уцепились друг за друга и так смогли выбраться на «островок». Здесь была галька, прогретая солнцем. Можно было постоять на ней, чтоб согреть ноги.

 Но грелись на тёплых камнях не только мы. В нескольких метрах от нас, свёрнутая кольцом лежала крупная змея. Увидев нас, она стремительно скользнула в кусты. Мы быстро отступили: уже ничто не заставило бы нас шарить по зарослям! – «Представляешь, на что мы могли напороться?» – отец покачал головой. Конечно, последствия могли быть, мягко говоря, не предсказуемыми. Неприятное чувство долго не покидало нас. Мы поспешно полезли в воду, уже не казавшуюся ледяной. Закатанные части брюк отца вдруг опустились в воду и намокли. На берегу отец, чертыхаясь снял их и попросил меня сесть за руль. Я с удовольствием уселся на место шофёра. Отец, сидя рядом, вытянул из открытого окна руку с мокрыми брюками. За чучелом мы решили поехать завтра, мне же хотелось за оставшееся время успеть попасть в Государственную библиотеку. Поэтому старался ехать быстрее, тем более, что и отцу нужно было поговорить кое с кем насчёт аккумуляторов, и он не мешал мне несколько нарушать скоростной режим. На подступах к Еревану остановились, отец надел высохшие, хотя и сильно помятые брюки и сам сел за руль. По малолюдным улицам (летом всегда так) мы быстро доехали до ешё открытой библиотеки, отец высадил меня и поехал по своим делам. В читальном зале уже никого не было. Библиотекарь, пожилой интеллигентного вида человек посмотрел на меня вопросительно. Когда я, поздоровавшись, сказал, что меня интересует, он оживился и спросил не собираюсь ли я стать археологом. Пришлось ответить утвердительно (попросту соврать). Возможно из-за этого, проникнувшись ко мне уважением, он попросил меня подождать и ушел. Его долго не было. Наконец, он вернулся и вручил мне две книги, два толстых тома под общим названием «Армения». Книги были изданы в 1910 году. Автором их был неизвестный мне Х.Линч. – «Здесь – сказал на редкость любезный библиотекарь – вы, по-моему, найдёте то, что вам надо». Признаюсь, на «Вы» обратились ко мне впервые. Я горячо поблагодарил библиотекаря. Он усадил меня за стол. Листая книги, я нашёл во втором томе упоминание о крепости Галидзор. Узнал, что построил её в 1724 году легендарный военноначальник Давид Орбелян (Давид Бек). Крепость была обнесена мощными стенами с башнями. В скале, на которой она стояла, были проделаны тайные ходы, Приведённый тут же план я старательно срисовал (бумагу с карандашом предусмотрительно взял с собой). Ещё раз поблагодарив библиотекаря, вернув ему книги, я собрался уходить, но он остановил меня и попросил, если найду на развалинах какие-нибудь предметы, фрагменты, ценные с точки зрения археолога (то есть моей!) принести их к нему, чтоб выставить в библиотеке как экспонаты, причём на каждом будет указано где и кем (то есть мной) он найден. Библиотекарь явно вдохновился такой идеей! Я обещал ему исполнить то, что он хочет, но всё же добавил, что если не появлюсь, значит ничего подходящего не нашел.

 Дома рассказал отцу, что узнал в библиотеке. Он, как всегда внимательно меня выслушал, а увидев план крепости, сказал, что может возглавить «археологическую экспедицию». Более конкретного разговора об этом не было. В плане на следующий день у нас значилось, как я уже сказал, посещение «чучелоделателя» и поездка за аккумуляторами – отец с кем-то договорился по этому поводу. Утром пораньше – рассчитывали вернуться в Сари в этот же день – отправились к Палычу. Ворота были открыты, мы въехали во двор. На шум из своей квартиры вышел наш таксидермист, а из соседней – Гаяне. Нас словно ждали и встретили, как старых знакомых. Когда мы поднялись к Палычу, услышали приветствие попугая Жуля, он отчётливо произнёс: – «Здравия желаю, господа». Кармен проявляла радость от нашей встречи, принятым у собак способом. Пока мы общались с ней, Палыч принёс из «мастерской» и положил на стол объект, за которым мы приехали: на широкой доске стояла, подогнув переднюю лапу и оскалившись наша волчица. Мы молча смотрели на неё. Какой же громадной казалась она в помещении, впрочем волчица и живая была огромной. Подошла Гаянэ: – «Ну и как?». – «Отлично!» – не удержался отец. Палыч, довольный, улыбался. Действительно, здесь была видна рука настоящего мастера. Мы с отцом в один голос поблагодарили его. Палыч вынул из ящика стола спичечный коробок и протянул мне: – «Возьми на память, это твоя пуля, застрявшая в кости височной части черепа, она задела мозг волчицы, поэтому она могла ещё пробежать какое-то расстояние, прежде чем умереть». Мы были готовы забрать чучело, но Палыч остановил нас и даже предложил сесть. Снова открыл ящик, достал лист плотной белой, разлинованной бумаги, пузырёк чёрной туши, ручку и приготовился писать. Мы с интересом следили за ним. Я подумал, что Палычу необходимо составить документ для отчёта о проделанной работе. Но оказалось другое: он устроил мне настоящий допрос, записав мои ответы, отрезал от листа часть с записанным. Получилось что-то вроде визитной карточки. Каждый мог бы узнать из неё, что волчица убита в Зангезуре учеником такого-то класса такой-то школы (моё имя, фамилия). Палыч аккуратно двумя мелкими гвоздями прибил «визитку» к торцевой части подставки и с удовлетворением потёр руки: – «Таков закон, я всем так делаю». Нам бы не пришло в голову подобное, но Палыч как-бы снабдил чучело паспортом. Мы отнеслись к этому безразлично, однако, изделие получило промышленный вид. Несмотря на внушительные размеры, оно оказалось не тяжелым, я положил его на заднее сидение, таким образом, чтоб волчица могла скалить зубы, глядя на идущих по тротуару.

 Поблагодарив Палыча, попрощавшись с ним и Гаяне, мы выехали со двора. Уже первые прохожие таращили на нас глаза. Отец задумчиво посмотрел на меня: – «Где же мы её разместим?». Действительно, «экспонат» получился неожиданно большим. В городской квартире ему пришлось бы выделить отдельную площадь. Мне пришла в голову отличная, как сказал отец, мысль: – «Отвезём её в школу, хорошо будет смотреться в биологическом кабинете». Так называли комнату, где преподавали биологию и хранились образцы флоры, чучела мелких птиц, заспиртованные ящерицы и прочее. Волчица здесь была бы вполне к месту. Я попросил отца поехать к магазину «Охотник», хотелось показать чучело Вартану. Когда он его увидел – сразу предложил продать магазину. Пришлось соврать, что мы уже обещали его другим. В школе, кроме Коковела и Далилы никого не было, ключи от классов находились у него. Когда он увидел чучело и прочитал «паспорт» то с уважением посмотрел на меня. Далила особенного интереса не проявила, но приветливо посмотрела на нас. Коковел, узнав, что мы хотели бы поставить чучело в биологическом кабинете, неожиданно просиял и даже сам понёс его на второй этаж. Открыв кабинет, поставил волчицу на стол преподавателя, причём таким образом, что оскаленная морда была обращена к двери, и весело хлопнул в ладони. Оказывается, учительница, сухопарая, с не очень добрым лицом, сама биолог, терпеть не могла животных, и однажды на глазах Коковела грубо оттолкнула от двери Далилу, когда та пыталась заглянуть в класс. Этого, как достойный человек, он не мог ей простить и теперь весело улыбался: – «Откроет дверь и ух как испугается!». Мы разделяли его радость, могу сказать, что никогда не видел его таким счастливым. Он с Далилой проводил нас и прощаясь, явно довольный, пожал нам руки. – «Теперь поедем за аккумуляторами» – отец посмотрел на часы.

 Нужно было ехать загород, в вертолётный аэродром. Это было не близко. Долго добирались, но человека, с которым договорился отец, пришлось ждать, правда время не было потеряно впустую: мы пообедали в аэродромной столовой. Тот, его звали Иван, появился ближе к вечеру (по объективным причинам не смог раньше), с ним подъехали к отдалённому ангару. Аккумуляторы были от автопогрузчика, громоздкие, тяжелые. Прежде чем погрузить их (отец с сожалением вспомнил прицеп), заднее сидение и спинку прикрыли прорезиненным брезентом. На него и положили два аккумулятора. Они заняли всё место. Отец коротко поговорил о чём-то с Иваном, попрощался и мы уехали. Домой добрались к 22 часам, перекусили, улеглись, чтоб утром встать пораньше. На рассвете быстро поднялись, наскоро позавтракали и, не замеченные соседями, тронулись в путь 7 июня, день, запомнившийся мне на всю жизнь. Но об этом потом. Уже с утра было жарко. Мы ехали по пустынным улицам. Обычно, выезжая из города, мы набирали полный бак бензина и сейчас поехали за ним. Но автозаправка, всегда работавшая круглосуточно, почему-то в этот день должна была открыться в 9 часов, о чём сообщало коряво написанное на листочке объявление. Ждать предстояло около двух часов! Чтоб разумно использовать время, решили поехать за газетами, отец не мог без этого, тем более, что с пол месяца их не видел. Киоск открывался в 7 часов, газеты были разложены как всегда, но когда потребовались деньги, оказалось, что кошелёк отец оставил дома. Небывалый случай! Мы вернулись домой, нас приветливо встретили соседи, пришлось коротко рассказать им о нашей жизни на природе, поинтересоваться их делами. На это тоже ушло время. Накупив кучу газет, поехали за бензином. Не повезло и здесь: насос для закачки горючего вышел из строя!

 В те времена автозаправочных станций в городе было мало, работали они не всегда хорошо, иногда бездействовали, хотя перебоев с бензином не было. В конце концов мы смогли заправиться и, наконец, выехали из города. На выезде, около дороги стоял ларёк. Крупными буквами на щите под его крышей было выведено красной краской «Минеральная (без мягкого знака) вода, вино». Отец решил купить несколько бутылок воды и на дорогу и для дома. Хотя окна ларька были закрыты, но в его тени на траве лежал и дремал, прикрыв голову широкой, чёрной кепкой мужчина, видимо, хозяин заведения. Когда мы остановились он приподнял кепку и из-под козырька посмотрел, кто приехал. Отец сказал, что хотим купить несколько бутылок минеральной воды. Хозяин тут же поднялся, зашёл в ларёк, распахнул настежь окна и изрёк: – «Минералбной воды нет». Пришлось продолжить путь без неё. Оглянувшись, я увидел, что он, закрыв окна, укладывается в тени. Было удивительно, как вместо того, чтоб ответить не вставая с места, человек не поленился подняться, распахнуть окна и только после этого открыть рот. Отец объяснил это его воспитанностью. Мы немного отъехали от ларька и остановились. Я знал, что сейчас повториться привычная для меня сцена. Набравшему газет отцу, уже не терпелось приступить к чтению. Как бы между прочим, он спросил меня не хочу ли я сесть за руль. Как всегда, я не заставил себя уговаривать. Мы быстро обменялись местами. Отец взялся за газеты и предоставил мне полную свободу. Встал вопрос о дороге, и хотя по новой, асфальтированной можно было развить приличную скорость, почему-то мне захотелось поехать по старой. Отцу же было все равно. Он не обращал внимания на усилившуюся тряску, на облако пыли за нами, проникающей и в кабину. Сравнительно быстро доехали до спуска в ущелье, без помех съехали вниз и покатили по зелёной, залитой солнцем долине. В надежде добыть какой-нибудь трофей, я, следя за дорогой, одновременно внимательно смотрел по сторонам. Отец с головой окунулся в чтение. Так, мы в молчании преодолели изрядную часть пути.

          Глава 18
          …как мимолётное видение…

 Неожиданно я увидел впереди странных всадников: двое – старик и девушка – на одной лошади (вместо седла было что-то вроде пледа) медленно двигались нам на встречу. Я тронул отца за руку. Оторвавшись от газет, глянув вперёд он только и мог сказать: – «Что бы это значило?». На малой скорости, мы медленно приближались друг к другу и наши пути сошлись у перекрёстка, от которого шла дорога к больнице. Я выключил мотор, старик остановил лошадь. Мы вышли из машины и подошли к ним. Отец заговорил со стариком. Посмотрев на девушку, я оцепенел! Более прекрасного лица мне видеть не приходилось! Огромные, синие, цвета нашего неба глаза, чёрные, как-бы бархатистые ресницы, чёрные брови и волосы, матовое, чистое лицо с лёгким румянцем на щеках, нежные линии рта, какой-то особый, благородный овал лица. Долго, долго, мне казалось, смотрели мы в глаза друг другу пока девушка, покраснев, не отвела их. Тут только до меня дошли голоса отца и старика. Внучку с болью в животе дедушка вёз показать врачу. На вопрос почему не поехали в Горис, где есть поликлиника, ответил, что там помочь не могли, а соседи, местные жители, сказали про эту больницу. Отец покачал головой: – «На лошади, добираться туда вам придётся часа три, мало ли что может за это время случиться с внучкой, тем более что она и так уже основательно помоталась, уж лучше мы отвезём ее в больницу, а вы подъедете позже». Старик упавшим голосом спросил внучку: – «Как ты считаешь Стелла?». Так я узнал её имя! Внучка, не отнимая руки от живота прошептала: – «Только скорее». Старик, уже без лишних слов, соскочил с лошади, вместе с отцом помогли девушке слезть и усадили на переднее сиденье. Я кое-как втиснулся между аккумуляторами и задней дверью. Так как на лошади не было седла со стременами, отцу пришлось помочь старику забраться на нее.

 Мы тронулись с места и на возможно большей скорости по ухабистой дороге понеслись к больнице. Отец, с беспокойством поглядывая на девушку, негромко сказал: – «Придержи её». Стелла явно не слышала этих слов. Я осторожно прикоснулся к ней. Положив ладони на плечи, почувствовал, какие они горячие. Жар чествовался через тонкую ткань майки. Прижав девушку к спинке сиденья, я старался удержать её в таком положении. Час бешенной гонки, дорога сворачивает влево, вдоль неё несколько домиков а в конце – церквушка. Над воротами издалека заметная надпись «Больница». Дорога, ведущая к ней, очищенная от камней, была покрыта толстым слоем пыли шлейфом потянувшейся за нами. Я оглянулся – едва различимые в ней за машиной бежали дети и с лаем неслись собаки. Ворота церкви, приспособленной под больницу, были распахнуты, мы въехали во двор. Бежавшие за нами остались у ворот. Из дверей «Больницы», с надписью «Приём круглосуточно ведёт доктор Насибян A. M.» не торопясь, надевая на ходу белоснежный халат вышел сравнительно молодой человек. Отец выскочил из машины, спросил к кому обратиться. – «Я главный врач» – не без гордости произнёс человек. Отец показал на Стелу. Я всё ещё держал её за плечи и прижимал, страшно сказать, совершенно обмякшее тело к спинке сиденья. Главный врач, а проще – доктор, подошел к машине, распахнул дверь. От его важного вида не осталось и следа. Быстро схватив руку Стеллы, нащупывая пульс, он неожиданно громко крикнул: – «Марго, срочно!». Марго, видимо, была уже готова, она тут же появилась с носилками. Доктор осторожно поднял бесчувственную Стеллу, уложил на носилки, подхватил их с помощью отца. Они устремились в церковь. Пойти за ними я не решился. Широко распахнувшей дверь Марго доктор на ходу коротко бросил: – «Агрегат!». По звуку, донёсшемуся до меня после этого слова, я понял, что в больнице имеется своя электростанция, возможно подобная нашей. «Публика», теснившаяся у ворот, постепенно разошлась.

 Во дворе росло огромное ореховое дерево, большую часть двора покрывала тень от него. Под деревом стоял кустарного вида стол и длинная скамейка со спинкой. Я подогнал машину в тень, и, взяв карабин, сел за стол. Из-за церкви вышел огромный, в чёрной «шубе» волкодав, подозрительно посмотрел на меня и улёгся неподалеку. Когда я положил ружьё на стол, он показал мне свои клыки. Мне хотелось посмотреть сколько километров мы проехали до больницы от перекрёстка но из-за негодного пса, следившего за мной, решил не делать резких движений. Я неподвижно сидел и думал о Стелле. Меня пугало её состояние, эта потеря сознания. Но, видимо и со мной что-то произошло. Как-то вдруг, сразу, я почувствовал, как она мне дорога! Представил себе её прекрасное лицо, её глаза, в которые смотрел, не в силах оторваться. Как близко было к моему состоянию пушкинское «…передо мной явилась ты, как мимолётное видение, как гений чистой красоты…»

 Никогда я не испытывал ничего подобного! У меня в школе были хорошие, верные подруги, их я всегда считал своими друзьями, товарищами и только. Но Стелла! Как я хотел увидеть её, здоровой с сияющими глазами, услышать её голос, которого, можно сказать и не слышал! Да и видел её недолго. Меня, однако, стало беспокоить столь длительное пребывание отца в больнице. Прошло не менее двух часов. Наконец, из дверей быстро вышел доктор, раскрасневшийся и почему-то с радостно блестевшими глазами. За ним шел на подгибающихся ногах, с лицом землистого цвета отец! Испуганный, я кинулся к нему, подхватил под руку, довёл до стола, спросил, что с ним. Он махнул рукой и плюхнулся на скамейку. Ничего не понимая, я уже хотел узнать в чём дело у доктора, но тот в это время с восторгом говорил отцу: – «Если б мой учитель, профессор Ерванд Айвазян видел мою работу, да ещё в таких условиях он гордился бы мной!. Это же моя первая операция!» – «И моя» – кисло поддакнул отец. Слово «операция» испугало меня. Я не разбирался в медицине, но в таком слове уже было что-то пугающее!

 В это момент во двор буквально влетел дедушка Стеллы. Осадив лошадь, он ловко, как молодой, соскочил с неё и признав в белом халате доктора, кинулся к нему: – «Что с внучкой?!». Тот сразу посерьёзнел, посмотрел внимательно на старика и сказал, растягивая слова: – «Опоздай она всего лишь на 10–15 минут её бы не стало». Если от этих слов меня обдало жаром, то можно представить что почувствовал старик! У него задрожали губы, он бросился к отцу, словно намереваясь упасть перед ним на колени. Отец быстро поднялся, крепко обнял старика и не дав ему сказать слова, заговорил сам: – «Мы (он кивнул на меня) по настоящему счастливы, что смогли, можно сказать в критические минуты так удачно встретиться с вами и помочь вам». Тут, очень кстати, вмешался доктор: – «У вашей внучки был острый аппендицит с реальной угрозой прободения – дальше он, видимо, решил не вдаваться в тонкости – словом, нужна была срочная операция и её мы (он посмотрел на отца, который открыл было рот, но промолчал), считаю, удачно выполнили, сейчас она под наркозом, можете тихо посидеть около нее короткое время, не больше пяти минут, чтоб когда придёт в себя рядом был я». Он взял под руку старика и повёл в помещение. Теперь я мог спросить отца, что было с ним, когда он выходил с доктором после операции. Отец, поморщившись, сказал, что не хочет вспоминать об этом. Но так, как я не отставал, нехотя стал рассказывать: – «Чёртов доктор сделал из меня ассистента что-ли, хотя там была рядом медсестра сестра, он обращался ко мне – подержите, помогите…и вот, ты представляешь, он скальпелем вспарывает девушке живот! Не стыжусь сказать, когда я услышал звук разрезаемого тела, тела живого человека, я стал терять сознание, затошнило, подступало к горлу, закрыл глаза, чтоб не видеть, что выделывает доктор, пытаясь отвлечься, стал быстро перебирать в голове, что предстоит сделать дома, как заряжать аккумуляторы и всё в таком духе. Ты ведь знаешь в каких только я переделках не бывал, всегда владел собой но тут..». Он поморщился, потом с трудом поднялся и пошёл к машине за газетами. Я посмотрел на собаку, она лежала, вытянув передние лапы, положив на них голову и даже не посмотрела на отца. Волкодав был со странностями, получилось так, что остальное его словно не интересовало. Потом подтвердилось, что пёс был не общительный и даже высокомерный. – «Пока их нет (врача и старика) просмотрим газеты» – отец полистал первую и дико захохотал: – «Послушай, тут написано про тебя!».

 Из церкви вышли доктор с дедушкой Стеллы и, удивлённые остановились около стола. Отец, понимая, что веселье в сложившейся ситуации неуместно, поспешил объяснить причину, невольно заставившую его засмеяться: – «Здесь – он ткнул пальцем в газету – написано про моего сына, и как изложено!» – «И что же там написано» – поинтересовался доктор. Отец коротко рассказал как было на самом деле, а потом прочитал: – «…исключительно смелый юноша, ещё школьник, несколько дней выслеживал волка, буквально терроризующего жителей небольшой деревушки Сари в горах Зангезура. Одного выстрела хватило, чтоб уничтожить хищника…». «Так это ты? – дедушка Стеллы изумлённо смотрел на меня – все соседи говорили об этом, ведь мы снимаем дачу в этой деревне!». Волны восторга, счастья захлестнули меня: значит, я смогу увидеть Стеллу! Во мне всё пело! До меня какое-то время не доходили обращенные ко мне слова. Перехватив удивлённый взгляд отца, я пришел в себя. Доктор недоверчиво спрашивал, указывая на карабин: – «Из этой мелкокалиберной винтовки?». Я скромно кивнул. Этот мимолётный эпизод быстро забылся. Дедушка, которого звали Павел Рубенович, продолжая ранее начатый разговор, допытывался, какой может быть уход за внучкой, сколько времени займёт лечение и просил разрешения остаться на это время около неё. Доктор успокаивал его, обясняя, что для больной будет делаться всё необходимое, а присутствие дедушки совершенно не требуется: – «Ведь в городской больнице после операции по поводу аппендицита родных редко допускают, и то на несколько минут, к оперированному, а чтоб остаться там на всё время лечения не может быть и речи. Мы в этом отношении мало отличаемся от городской. Я даже могу сказать, что ухаживать за вашей внучкой, здесь будут намного лучше, чем там, где одна медсестра приходится на десяток больных». Видимо, услышав эти слова из «больницы» вышла знакомая нам Марго. – «Вот – доктор придержал её за локоть – лучшей медсестры вы не найдёте!». Та с горячностью его поддержала: – «Вам не надо беспокоиться, я буду ухаживать за вашей внучкой, как за родной сестрой, она такая милая..». Поскольку дедушка не терял надежды остаться, доктор более решительно сказал: – «Нам даже негде было бы вас устроить». Так как они разговаривали около нас с отцом, у меня, сам не знаю как. вырвалось: – «А на колокольне?». Доктор весело посмотрел на меня: – «Забраться туда не просто, ступеньки развалились, можно сказать их и нет, если хочешь попробовать – полезай, нам человек с ружьём вот как нужен, правда Марго?». Я посмотрел на отца, он хитро улыбался. Доктор посерьёзнел снова обращаясь к Павлу Рубеновичу: – «Три дня внучка будет под наблюдением, а потом, уверен всё будет хорошо, сможете её забрать» – Старик вздохнул и с разрешения врача пошел к внучке. Отец – как он понял моё состояние! – словно между прочим спросил меня: – «Может, действительно, пока девушка здесь тебе могли бы предложить какую-нибудь работёнку, есть же не только «медсестра» а и «медбрат», как ты..» – я так поспешно согласился, что отец рассмеялся . Доктор, стоящий поодаль, подошел к нам:– «Опять что-то смешное нашли в газете?». Разговор с отцом прошел в шутливой форме и закончился отличнейшим образом: я остаюсь здесь! Кинувшись обнимать отца, я готов был обнять и доктора. Он, улыбаясь смотрел на меня: – «Спать придётся на колокольне – и добавил неожиданно – очень красивая девочка!». Потом пошел за Павлом Рубеновичем, сидящим около спящей внучки. Они вышли вместе. Я слышал как старик, волнуясь говорил врачу: «Вы спасли мою внучку, если б не вы…» – на что тот ответил: – «Нет, если б не они – он кивнул в нашу сторону – я бы, увы, не смог спасти вашу внучку, но теперь вы можете быть спокойны за неё». Потом доктор стал убеждать старика: – «У нас есть всё и свежие продукты, два раза в неделю нам привозят их из Гориса (храним в холодильнике), электричество, вода, если нужно и горячая, словом, условия не хуже, чем в хорошей городской больнице». Отец, извинившись, сказал, что хочет уехать пока ещё светло. Дедушка Стеллы, внимательно слушавший доктора, растерянно посмотрел на свою лошадь. Отец перехватил его взгляд и, как всегда, нашёл «изящное» решение: – «Можно привязать вашего скакуна к машине, вы сядете со мной и поедем на небольшой скорости домой». Старик явно не хотел уезжать от внучки, но вконец решился, тем более, что доктор горячо поддержал «идею» отца. Сняв с лошади плед и положив в машину, старик сел было рядом с отцом, но узнав, что я не поеду, буквально рассвирепел: – «Почему тогда мне отказано!?». Недовольный, он несколько остыл, когда отец, быстро сориентировавшись, уверил его, что остаюсь ремонтировать ветхую сантехнику. Павла Рубеновича уговорить оказалось легче, чем лошадь. «Скакун» всё время неподвижно и понуро стоял около ворот (возможно устал). Сдвинуть его, после того как верёвкой соответствующей длины привязали к машине, удалось не сразу. И только когда доктор поощрительно похлопал его по крупу, оживился. Машина, после небольшого манёвра, медленно поехала, потянув за собой лошадь. Та, вытянув морду, от чего веревка натянулась, естественно не могла сопротивляться и потащилась за автомобилем. Вышедшие на улицу жители деревни с удивлением смотрели на происходящее.

 Я почувствовал некоторую неловкость от того, что не один день буду, в сущности, среди посторонних людей. Это ощущение быстро прошло, когда я подумал о Стелле. Постепенно стало темнеть. Ко мне подошла медсестра и просто сказала: – «Пора ужинать». Это было весьма кстати, поскольку у меня не было ничего во рту с утра. Но самое главное, я надеялся увидеть Стеллу! Мы пошли по выложенному каменными плитами полу. Справа и слева были сравнительно небольшие, аккуратно обструганные но не покрашенные двери с табличками: «Приёмное отделение» (здесь дядя принимает больных – пояснила сестра), «Операционная», «Палата № 1», «2», «3» из последней доносились слова доктора: – «Милая, ведь ты потеряла столько крови» – и бесконечно дорогой, тихий, даже словно извиняющийся, но притом на редкость мелодичный голосок Стеллы: – «Никогда не чувствовала такой слабости, даже руку не могу поднять».

 Я замер. Доктор утешал Стеллу: – «Ничего удивительного, ведь ты была на грани – он кашлянул и бодро добавил – и всё же ты была молодцом, столько проехать верхом в твоём состоянии, у тебя должно быть железное здоровье, но, конечно, если б не машина, эта неожиданная скорая помощь., словом не расстраивайся, всё у тебя будет хорошо, правда есть сможешь только завтра, для начала жидкое..». Я не чувствовал, как тянула меня за рукав сестра. Пришлось подчиниться. В столовой, если так можно было назвать небольшую келью, стоял покрытый скатертью стол. С обеих сторон – скамьи. Всё из струганных, не покрашенных Заметив некоторое мое удивление, сестра обьяснила, что в ограниченном площадью помещении, дяде приходилось делать всё, и двери и «мебель» кустарным образом, с помощью местных «умельцев». Удивляло меня и то, что доктора она называла дядей: – «Почему вы..» начал было я, но не успел договорить: – «Что ещё за вы, я пока всего – навсего восьмиклассница». Так мы перешли на «ты». Когда я всё же спросил, почему доктор называется дядей, она удивлённо посмотрела на меня: – «Да потому, что он на самом деле мой дядя!». Племянница с гордостью рассказала, как разваливающуюся церквушку временно превратили по его инициативе и с ведома властей в небольшую сельскую больницу. Главным врачом он назначен официально, в штате больницы предусмотрена медсестра, роль её исполняет во время летних каникул она, Марго, мечтающая тоже стать врачом. Последовал вздох: – «Только жаль, что летом никто из местных не болеет, а ведь мы должны обслуживать ещё четыре ближайшие деревушки». Пришел доктор, мы поужинали при свете… автомобильных ламп.

 Идея отца насчёт использования аккумуляторов оказалась реализованной здесь! Мне очень хотелось поговорить о Стелле, услышать, что о ней думают, любое слово, сказанное про неё имело бы для меня особое значение. Мы вышли во двор, расположились на скамье под орехом. Было темно, только слово «Больница» освещалось лапочкой над входной дверью. На её свет слеталась мошкара, над нами носились летучие мыши, а на кустах мелькали светлячки. Откуда-то из далека, как и в Сари доносились разные звуки: тявканье, уханье не было лишь слышно волчьего воя. Жара, стоявшая днём, спала, но всё равно было очень тепло. Неожиданно доктор сказал: – «Тяжелый был день для девочки, между нами говоря, спасли её вы – и то, что хотелось мне больше всего услышать – но до чего же хороша, как ты считаешь, Марго?». Та, восторженным голосом ответила: – «Она не просто красивая, а очень красивая!». Как обрадовали меня эти искренние слова! Доктор, засмеявшись, повернулся ко мне: – «Тебя, конечно, можно не спрашивать». По двору, еле различимый в темноте, прошелся волкодав. – «Своеобразный, но очень надёжный пес» – сказал доктор. Как проявлялась надёжность собаки я узнал позже. Марго ушла на свой «сестринский пост»: дежурить на всякий случай около Стеллы, мне же доктор предложил провести ночь в одной из палат, но не возражал и против колокольни «если смогу туда забраться». Он провёл меня к месту, слабо освещенному автомобильной лампочкой, где когда-то начиналась лестница: – «Ну, как?». Несмотря на то, что не хватало большей части ступенек, подняться наверх, опираясь, где нужно на карабин (он всё время был при мне), не составляло труда. Я так и сказал доктору. Вопрос был решен: – «Марго принесёт постельные принадлежности, ты встреть её внизу, она тебя окликнет».

 Убедившись, что я добрался до места, он пожелал мне спокойной ночи и ушел. Пол на колокольне, сложенный из каменных плит, показался мне не надёжным: в темноте я споткнулся об одну из них, а приклад карабина ушел на несколько сантиметров в щель между ними. Очень кстати появилась с фонарём и «постельными принадлежностями» Марго. Когда, удивлённый, я спросил её, почему не позвала меня, чтоб помог, она засмеялась и сказала, что частенько, когда свободна, легко подымается сюда, полюбоваться окрестностями («увидишь – ахнешь»). – «Посвети» – она дала мне фонарь и, выбрав на полу более или менее ровное место, расстелила матрац, – «Обойдёмся без простыни» – положила подушку с лёгким одеялом на него и села на каменные перила, положив ногу на ногу. С беспокойством следя за ней, я не удержался и спросил: – «А ты ни разу не падала с колокольни?». Звонко рассмеявшись, она ответила в том же духе: – «Как же, несколько раз!». После этих слов мне ничего не оставалось, как сесть рядом с ней, правда, я постарался незаметно для неё обхватить одной рукой каменный столб, поддерживавший крышу.

 Я не мог не думать о Стелле! Небо, усыпанное звёздами, в призрачном свете которых с высоты колокольни была видна вся уже погрузившаяся в сон деревушка, её словно игрушечные домики, доносился издалека приглушенный лай собак. Воздух, пахнувший травами…Я очутился в другом мире! – «Хорошо здесь, правда?» – голос Марго тоже был частью этого мира. Она поинтересовалась, не являемся ли мы родственниками Стеллы. Когда я рассказал, как все случилось, Марго уверенно произнесла: – «Это судьба!». Я предпочёл тоже самое посчитать цепью случайностей. На вопрос можно ли в поздний час оставлять «сестринский» пост, Марго, рассмеявшись ответила, что понимает моё беспокойство, но волноваться не стоит, так как дядя дал Стелле, необходимое в её состоянии достаточно сильное снотворное и она проспит, не просыпаясь до утра. Потом она много хорошего рассказала про дядю, как врача и как человека. В зимние холода, когда бывает больных больше, чем летом, здесь каждую неделю приезжая из Еревана, дежурят попеременно дядя и тётя, тоже врач: – «Это же их родные места». С гордостью Марго сказала, что благодаря дядиной настойчивости и энергии в соседней деревне заканчивается строительство «настоящей» поликлиники с больницей. Десятки лет спустя я прочёл в «Известиях» большую статью журналиста С.Гарбузова «Сердце, отданное людям» о докторе Насибяне, дяди Марго: тяжело больной, зимой пешком он отправился к своей заболевшей пациентке, маленькой девочке и умер там, в чужом доме. Больница, построенная им, была названа его именем. Грустно было читать об этом. Я невольно отвлёкся. Мы ещё немного поговорили, потом Марго ушла. Не раздеваясь, откинув плед я разлёгся на жестковатом матраце всё думая о Стелле. И вдруг из-под купола на меня обрушилась и прорвав ткань брюк вцепилась острыми когтями в бедро огромная в темноте птица. Вскрикнув от боли и неожиданности, я тем не менее смог, схватив лежащий рядом карабин, со всей силы ударить её прикладом. Взмахнув крыльями она улетела прочь. Брюки постепенно пропитывались кровью. Остановить её я не мог. Поднявшись, почувствовал, что кровь стекает по ноге. Приходилось обращаться к медикам. Терпя боль, я медленно спустился вниз и осторожно постучал в дверь палаты Стеллы, полагая, что там находится Марго. Она вышла и вопросительно посмотрела на меня. Я молча показал ей руку в крови и, пытаясь оборотить это в шутку сказал, что на меня напала какая-то птица. Света автомобильных ламп вполне хватило, чтоб увидеть расплывающееся кровавое пятно на брюках. – «Это Филя!» – воскликнула она и потащила меня в операционную. На шум из своей комнаты вышел доктор. Глянув на пятно, не спрашивая, что произошло, он быстро стащил с меня брюки, Марго ахнула: кровь уже окрашивала всю ногу. Доктор приказал мне – иначе не скажешь – лечь на операционный стол. Вот она судьба! Всего несколько часов назад на этом столе лежала Стелла! Теперь – я! Марго подала доктору фонарь. Осмотрев пострадавшее бедро, он дал ей указание быстро приготовить какие-то препараты, а мне сказал: – «Тебе ещё повезло: филин, могучий экземпляр, давно живущий под куполом, подкармливаемый нами, набросился на незнакомого человека, он мог бы даже вырвать мясо из твоей ноги, но скорее всего хотел напугать тебя, раны не столь глубокие, скорее поверхностные, но пока будут побаливать. А как угадать где человека ждёт беда?» – потом извиняющимся голосом добавил: – «Конечно, здесь есть моя вина..» – но я не дал ему договорить, сказав, что если кто и виноват, то это только я, захотевший спать на колокольне. Приготовленными Марго снадобьями, он обработал раны от каждого когтя, прикрыв их липким пластырем, потом проинструктировал меня, как то же самое делать мне.

 Я слез со стола крайне смущенный: брюки мои Марго забрала («Я их выстираю и заштопаю») – а предстать перед Стеллой в трусах!? Проблему в какой-то степени решил доктор: он принёс мне несколько пижамных штанов из больничных комплектов. Белые с коричневыми полосками, одного размера, они напоминали мужские кальсоны. – «Выбирай – сказал доктор – ведь ты теперь наш пациент». Делать было нечего, я натянул первые же, Марго наблюдая за этим, сказала, что в них я хорошо выгляжу. Между тем было уже два часа ночи. Я хотел извиниться за доставленное беспокойство, но доктор и медсестра прервали меня, подчеркнув, что больница принимает больных круглосуточно. Спать мне пришлось уже не на колокольне, а в палате, рядом с палатой Стеллы. Заснул мгновенно но проснулся рано, Марго была уже на ногах, в форменной одежде медсестры, в сияющем белизной халате и в белом с красным крестом головном уборе. Красивая, она выглядела отлично. Я искренно восхитился ею, чем вызвал у неё довольную улыбку. После утреннего туалета и завтрака, доктор, тоже поднявшийся рано, сказал, что осмотрит Стеллу и, возможно разрешит ей ходить.

 Я вышел на двор. Волкодав, его звали Карабаш, (что-то вроде чёрная голова), лёжа около дверей, лениво посмотрел на меня и отвернулся. Так же он поступил, когда вышла Марго. Признаться, первый раз я видел такую не общительную собаку! Но зато когда вышел доктор она поразительным образом преобразилась, стала прыгать около него, и даже пыталась лизнуть в лицо! С удивлением я посмотрел на Марго, но она, не обратив внимания на эту сцену, поманила меня рукой. Мы вернулись в помещение, подошли к палате Стеллы. Марго приложила палец к губам, осторожно чуть приоткрыла дверь, заглянула в палату, знаком подозвала меня. Я увидел спящую Стеллу. Яркое солнце через узкое окошко кельи освещало ставшее мне столь дорогим лицо. Я мог бы смотреть на него долго, но Марго тихо закрыла дверь и лукаво глянула на меня – «Красивая!». Я повторил её же слова: «Не просто, а очень красивая!». Марго ушла приготовить еду для Стеллы. Во дворе, под ореховым деревом доктор что-то писал. Я подошел поздороваться и увидел, что он заполняет бланк «Выписка из истории болезни…» – «Не уходи далеко, скоро будет утренний обход больных». Мне показалось, что он шутит. Когда я спросил чуть позже у Марго, каких больных имеет ввиду доктор, она с удивлением посмотрела на меня: – «Да тебя и Стеллу!». Отец оставил меня в больнице совершенно здоровым, вот бы он удивился, что я стал её пациентом. Забавная ситуация! Обход, конечно, начался со Стеллы. Проведя в её палате минут 20, он вышел, потирая руки и сказал Марго: – «Девушке можно выйти на воздух, помоги ей одеться, придти в себя, покорми, а потом медленно выведи её во двор, пусть посидит под орехом, а я займусь вторым пациентом. Пойдём в операционную» – обратился он ко мне.

 Мало имевший дело с врачами, я думал, что предстоящая процедура будет короткой и я смогу, наконец, увидеть Стеллу. Но доктор взялся за меня основательно. Пока я стоял перед ним со спущенными штанами, он обьяснил, что когти филина, как и любого плотоядного хищника, могут быть источником заражения, затем заставил меня выпить какое – то, горькое лекарство, вновь обработал раны и улыбаясь сказал: – «Ну теперь иди к своей девушке». Как я ждал этого момента! С волнением, никогда ещё мной не испытанным, вышел я во двор. На скамье под деревом сидели Стелла и Марго. Я не знал, что сказать, но увидел, что Стелла округлившимися глазами смотрит на мои штаны. Перехватив её взгляд весело засмеялась Марго: – «Это наш второй пациент» и рассказала, как на меня напал и «сильно» поранил филин и почему я в больничных штанах: – «Его брюки, все в крови, я замочила». Бедная Стелла, видимо посчитала себя виноватой и еле слышно сказала: – «Из-за меня вы..», но тут её решительно прервала Марго: – «Никаких Вы, говори ему Ты, он такой же восьмиклассник как мы, правильно?» – обратилась ко мне. Я поспешил согласиться: – «Конечно, конечно!». Стелла, запинаясь проговорила: – «Из-за меня вы..ты так пострадал». Это милое «Ты»! Я был на седьмом небе!». Марго ещё добавила мне радости: – «Он ради тебя готов на любые страдания» – и посмотрела на меня. Я, улыбнувшись, слегка кивнул. Стелла порозовела и стала ещё прекрасней. Но уже более решительным тоном сказала: – «Вы – она поспешно пояснила – я имею ввиду двоих, тебя и – отца, подсказала Марго – да и отца, спасли мне жизнь, это не просто слова – у нас в классе девочка погибла от аппендицита, потому, что её не успели вовремя прооперировать». Я ответил ей без какого либо пафоса, с горячностью и твёрдо: – «Помощь, которую мы тебе оказали, радость, что успели тебя сюда привести и то, что сделал доктор, именно он спасший тебя, всё это дороже любых благодарностей». На это с некоторым ехидством ответила Марго: – « Красиво сказано, выспренно». Расдосадованный я спросил её: – «Неужели, если б ты спасла человека от гибели не почувствовала большего удовлетворения, чем от его благодарности?». Подумал добавить: – «А ещё хочешь быть врачом» но промолчал. Марго в шутливой форме сказала: – «И так, официальная часть программы завершена, перейдём к следующему пункту, минутку терпения». Она быстро ушла и так же быстро вернулась. В руке у нее была газета, она помахала ею передо мной: – «Попросила на время у твоего папы», – С важным видом, найдя нужный текст, с выражением прочла, сочинённое корреспондентом, сообщение о моём «подвиге». Стелла во все глаза смотрела на меня: – «И это правда, и то что вы живёте в Сари?» – «В Сари да, остальное враньё». – Стелла захлопала в ладоши: – «Может мы ещё встретимся». Я слишком уж поспешил сказать: – «Очень надеюсь!». Марго заметила это и засмеялась. Но глаза Стеллы выражали радость, достаточно было в них посмотреть! Некоторая скованность, возникшая вначале, прошла и я с большим удовольствием, подробно рассказал девочкам (конечно, в основном Стелле) как было с волчицей, как волчонка выкармливала Джуля, о Барсике, змеях, бобрах, о развалинах крепости, словом обо всём. Меня не прерывали. Не забуду сказанное с придыханием Стеллой: – «Как интересно!». Она смотрела на меня не отрываясь. К бесконечной моей радости – не хотелось думать, что мне показалось – я увидел в её глазах первые искорки чего-то похожего на любовь. Как к месту были слова Марго! Внимательно посмотрев на Стеллу она сказала уверенно: – «Да, ты её покорил!». Нужно ли говорить о вдохновении охватившем меня! К нам подошел доктор, посмотрев на покрасневшее лицо Стеллы, озабоченно сказал: – «Уж не температура ли подскочила у тебя.? Это было бы не очень., пожалуй тебе лучше ещё полежать, Марго помоги ей пройти в палату». Стелла поднялась, с улыбкой посмотрела мне в глаза: – «Увидимся». Марго эти слова возмутили: – «Конечно, увидитесь!». Я же с видом бывалого охотника, закинул карабин за спину (доктор удивлялся, что я не выпускаю из рук «железяку») и сказал, что пройдусь по окрестностям. Марго предупредила: – «Увидят тебя в больничных штанах, решат, что убежал из больницы и поймают». Я ответил, что буду отстреливаться. Посмеялись. По вывешенному расписанию было обеденное время.

 Но мне казалось постыдным наедаться за счёт больницы, хоть и считался её пациентом. Несколько самонадеянно я решил, что смогу внести в больничный рацион разнообразие., дичью. Представил восторженные глаза Стеллы, когда появлюсь с трофеем..

          Глава 19
          Ночью в лесу

 За церковью, примерно в полукилометре , начинался большой лесной массив. В лесу хор пернатых пополнился моим громогласным пением. Пусть его слушают все! Я обнял бы весь мир, если б мог! Чтоб не распугать обитателей леса, своим пением я замолчал. Но жара, вернее духота в лесу особенно чувствовавшаяся, видимо сморила его обитателей. Во всяком случае звонкие голоса птиц стали расдаваться всё реже. Прошло какое-то время и они прекратились. Стало тихо, не было движения воздуха, ни малейшего ветерка. Я уже говорил, что легко переносил жару и мешало мне двигаться не это, а густая, как бы спутанная трава, колючие кустарники, тростник, разросшиеся кусты. Будь бы у меня мачете. Снова подумалось о змеях, хотя я утешал себя тем, что рядом больница., и Стелла. Впереди, за стеной высокой зелени я заметил что-то движущееся и с трудом различил вальдшнепа. Передвигаясь, он мелькал в кустах. У меня было всего 5 патронов и все в магазине, я не мог выпустить ни один, не будучи уверен, что точно попаду в цель. Поэтому решил подкрасться к птице как можно ближе. Во мне проснулся охотничий азарт: это будет первый трофей для Стеллы, подумалось мне (я уже забыл за чем пошел), но бесшумно подойти к цели оказалось невозможно, треск сломанной под ногой сухой ветки насторожил вальдшнепа, он замер и стал неразличим в кустах. Я не двигаясь, довольно долго простоял в не удобной позе, опустив карабин. Вдруг он взлетел над кустами и снова опустился на землю где-то впереди. Я вскинул карабин, но выстрелить не смог: патронник был пуст: забыл передвинуть затвор! Преступная забывчивость! Примерно определив место, где скрылась птица, я опять решил подкрасться к ней. Все же пришлось отказаться от такого преследования, без собаки я только терял время. Поздно сообразил, что дело идёт к вечеру. Быстро темнело. Глядя вверх, за кронами я уже не видел светлого неба. Сумерки неожиданно быстро сменились полной темнотой. Мне стало не по себе. Почти на ощупь я двинулся обратно, мне казалось, что выбрано правильное направление. И хотя я не сказал, что вернусь с трофеями, но возвращаться с пустыми руками, мне, уже известному «охотнику», было стыдно. С наступлением темноты лес словно ожил: зазвенели птичьи голоса, будто совсем рядом залаяли шакалы, что-то зашуршало в траве у самых моих ног. Кусты при свете дня не столь уж большие, в темноте казались огромными. Я, держа карабин наготове, дулом отгибая ветви пробивался сквозь них, натыкаясь на стволы деревьев. Широко раскрыв глаза, я во мраке даже не видел своих рук. Вдруг до меня дошло, что могу и не выбраться из леса. Идти быстрее, тем более бежать было невозможно но тем не менее я не останавливался. Толстые ветви кустов били меня со всех сторон. Злополучные раны на бедре остро чувствовали это, разболелась нога. Я шел наугад, вспомнилось ни как не подходящее в данном случае выражение «куда глаза глядят». Поднялся не кстати ветер, кусты с острыми шипами пришли в движение и хватали меня, словно пытались остановить. Я услышал какой-то скрип и решил найти источник звука. Постепенно добрался до него. Во мраке с трудом увидел что-то вроде будки, приоткрытая дверь её, видимо, держалась на одной петле и качаясь при порывах ветра, скрипела. Я пошел дальше. Долго, словно на нетвердых ногах, прорывался сквозь чёрные «джунгли». Прошло, наверно, не меньше двух часов, и я, снова услышав этот звук, понял что вернулся к той же самой будке.

 Пришлось признать, что заблудился! Было от чего отчаяться, но я заставил взять себя в руки. Из куста, около которого остановился, неожиданно, хлопая крыльями, вылетела птица. У меня «душа ушла в пятки». Каждый раз, когда потревоженные мной обитатели кустов с шумом обнаруживали себя, я вздрагивал и крепче сжимал в руках карабин. Борьба с природой в абсолютной темноте, невольное нервное напряжение утомили меня. Ничего особенного – пытался успокоить я себя – нужно дождаться рассвета. Но я не мог, ожидая его, провести всю ночь на ногах! Сесть, или лечь на землю, не видя ничего под собой, было бы безрассудством. Оставалось одно: забраться на дерево, и как нибудь протянуть на нём время. Однако, найти такое во мраке! Деревья, естественно, были всюду. Но одно справа, когда я коснулся его ствола прикладом, а потом рукой, и дотянулся до первых сучьев, показалось мне подходящим. Ещё более я обрадовался, услышав недовольное «цоканье» потревоженной мной белки, обосновавшейся здесь раньше меня. Стараясь как можно меньше шуметь, подпрыгнув, я ухватился за толстый сук, подтянувшись забрался наверх и нащупав рядом такой же, отлично устроился на обеих, как на стуле, только ноги было некуда положить, они свисали с дерева. Облокотившись о шершавый ствол, положив карабин на колени, я мог теперь отдохнуть, правда боль в бедре не проходила, но это меня уже не особенно беспокоило. Затаившись как мышь, чтоб не потревожить белку (или белок), я мог думать до утра о моей любимой, о Стелле. Всё, что было до неё, казалось осталось в какой-то другой моей жизни. Идиллию нарушили какие-то мелкие насекомые, забегавшие по моему телу. Боли они не причиняли, но ощущение от них было малоприятным. Приходилось терпеть. Потом я услышал слабый, монотонный гул и понял, что где-то рядом живут и трудятся пчёлы.

 Под это гудение заснул, но сквозь сон мне показалось, что дерево раскачивается. Окончательно проснувшись, я с ужасом услышал шумное сопение, кто-то карабкался ко мне. До меня дошел отвратительный запах зверя. Это мог быть только медведь! Видевшему в зоопарке добродушное животное, мне даже не могло придти в голову, что когда-нибудь встречусь с ним «наяву», да ещё тёмной ночью в лесу! До смерти напуганный, не задумываясь об его намерениях, я трясущимися руками направил дуло карабина вниз и выстрелил! Что тут произошло! В ночной тишине громоподобный звук, слившийся с яростным рёвом, всполошил лесное сообщество, мне на голову, использовав её как трамплин, выпрыгнула из дупла и исчезла во мраке белка, гулкий удар о землю и вой убегающего, напуганного зверя вызвал возмущенное тявканье шакалов и лисиц, басистое уханье сов, недовольный клёкот каких-то птиц На меня накинулись пчёлы (к ним наверно и лез медведь).Спасаясь, я спрыгнул с дерева, но они успели ужалить меня четыре раза в спину. Под деревом попал ногой во что-то скользкое, поскользнулся и чуть не упал. Я не боялся возвращения медведя, даже был горд, что прогнал его и старался не вспоминать, как дрожал от страха. То, что произошло придало мне уверенности, думаю мало кому из моих знакомых приходилось в ночном лесу встречаться с медведем. Все же я постарался отойти подальше от «своего» дерева, опасаясь, что он может вернуться…за мёдом. До рассвета было ещё далеко, Двигаясь наугад, я оказался на небольшом холмике с редкой порослю. На нем росло дерево, подходящих сучьев, за которые можно было бы ухватиться, чтоб влезть на него я не обнаружил и, решив рискнуть, сел прямо на землю, привалившись спиной к стволу. К побаливавшему бедру теперь прибавилось довольно сильное жжение от пчелиных укусов на спине. Это, однако, не помешало мне крепко заснуть.

 Проснулся я когда лучи солнца прорвавшись сквозь кроны деревьев, ярко окрасили всё вокруг. На порядочном расстоянии от меня я увидел двух вальдшнепов. Они что-то выклёвывали в траве, попеременно подымая головы. Редкий шанс представился мне! Хотя были видны только спины птиц, я как-будто знал, что их судьба решена. Словно молитву, прошептав: Стелла, твёрдой рукой медленно подняв карабин, старательно прицелившись, я выстрелил в одну, вторая тотчас взлетела, но и она свалилась после моего второго выстрела! Тут уже было трудно совладать с охватившим меня волнением! Перескакивая через заросли кустарника, я помчался к ним. Первый неподвижно лежал на боку, второй ещё некоторое время шевелился. Мне захотелось издать победный клич, но звук застрял в горле: за стволами деревьев, в нескольких сотнях метров от меня, на фоне синего неба, ярко освещенная солнцем, стояла моя больница! Я был потрясён: всю ночь кружить в полукилометре от церквушки, и не найти выхода из леса! Решил никому не рассказывать об этом, может быть только отцу. Но мне не терпелось предстать с трофеями перед Стеллой и, конечно перед доктором и Марго. Пришлось сделать небольшой крюк, чтоб меня не увидели на открытом пространстве раньше времени. Я подошел к церквушке с задней стороны. Гревшийся здесь на солнце Карабаш проявил неожиданный интерес к моей персоне и даже лениво пошевелил хвостом. Но торжественной встречи не произошло. Во дворе, под орехом сидели Стелла и Марго, около стола нервной походкой взад и вперёд ходил доктор. Когда я появился со своими трофеями Стелла, увидев меня просияла.

 Бесконечно счастливый, я замер, глядя в её лучезарные глаза. Словно издалека доносился до меня голос доктора. Я не видел, как Марго поднялась из-за стола, подошла ко мне: – «Очнись, к тебе обращаются». – Тут только я пришел в себя. Доктор грозно смотрел на меня: – «Молодой человек! Вы возмутительным образом нарушили установленный для пациентов распорядок дня, назначаю вам постельный режим, не заставляйте только медсестру привязывать вас к кровати, несчастных птиц положите на стол. Кроме того не забывайте, что больница несёт ответственность за вашу жизнь! Кстати, не вы ли разозлили ночью медведя?». Я понял: доктор, да и Марго, не скрывавшая улыбки, пока он говорил, были рады, может быть не меньше Стеллы, что я вернулся живой после «стычки» с медведем, да ещё с трофеями. Мне пришлось долго извиняться, за причинённое беспокойство, но говорить, как заблудился, «в трёх соснах» не стал. Сказал только, что хотел разнообразить больничный рацион, а охота без собаки потребовала много времени, заодно и припугнул медведя. Словом, оказался героем! Доктор рассказал, что наверно этот же медведь как-то добрался и до больницы, но Карабаш, оббежав его, мёртвой хваткой вцепился в заднюю часть, повис на нём и не разжимал пасть пока тот с воем не побежал к лесу. Ни Стелла, ни Марго не видели вальдшнепов. Пока они их с интересом разглядывали, доктор повёл меня в операционную на процедуры. Об укусах пчёл я говорить не стал, они меня не беспокоили, возможно ткань рубашки уменьшила порцию яда. Когда мы вышли во двор девушки почти целиком общипали птиц, перьев и пуха набралась огромная куча! Доктор, понимая, что я голоден, попросил Марго покормить меня: – «А вальдшнепов попробуем позже, и Стелле уже можно есть всё, но еще два – три дня понемногу, зато потом..» – он засмеялся.

          Глава 20
          С грустью покидаем больницу

 Но вальдшнепов попробовать ни Стелле ни мне не пришлось. Послышался шум приближающегося автомобиля, во двор въехала большая по тем временам машина: чёрный лимузин ЗИС (Завод Имени Сталина). Из неё энергично выскочил человек и кинулся к Стелле. – «Папа!», – и она бросилась ему на встречу. Они обнялись, но я с удивлением смотрел не на них: из машины выбирался с большой картонной коробкой в руках мой отец! Широко улыбаясь он оглядел меня, а увидев в каких я штанах, расхохотался. Любимой его книгой была «Тарас Бульба». Очень кстати, осматривая меня с весёлым удивлением, он произнёс слова, сказанные Тарасом своему сыну: – «А поворотись-ко сынок, какой ты смешной, что это за поповские штаны на тебе?». Но тут не стерпела Марго: – «Извините, но это не поповские штаны, а больничная одежда, в которой ходят наши пациенты». У отца смех мгновенно сменился тревогой: – «Как, что случилось? Почему ты стал пациентом?». С трудом я смог его успокоить. В это время доктор говорил отцу Стеллы: – «Я дам вам выписку из истории болезни, Вам надо будет показать её, заодно и дочь, хирургу в вашей поликлинике и несколько дней строго соблюдать его рекомендации». При словах «несколько дней» мы с Стеллой переглянулись, явно огорчённые. Отец приехал за дочкой. За короткое время я свыкся с тем, что нахожусь около неё, могу разговаривать с ней, любоваться ею, и вдруг «несколько дней» не буду видеть Стеллу! Настроение моё упало. Видимо, то же чувствовала и она: мы всё время грустно переглядывались. Я не слышал, как благодарил доктора и Марго отец Стеллы, как он отзывался о нас, сколько было искренних слов… Интерес у меня проснулся когда увидел, как он раскладывает на столе какие-то блестящие предметы, говоря стоящему рядом доктору: – «Эти медицинские инструменты, надеюсь, помогут вам в вашей, так нужной всем, работе». Доктор поблагодарил за подарок и, смеясь сказал: – «И всё же, чем меньше я смогу ими пользоваться, тем выше можно будет оценить мою работу, не так ли?». В коробке отца были мясные консервы. Не отказываясь от них доктор, положил мне на плечо руку и сказал: – «Спасибо этому охотнику, он снабдил больницу дичью – и лукаво глянув на меня добавил – а также спас нас от медведя».

 Всего чуть меньше трёх дней пробыли мы здесь и как-то сблизились и с доктором и с Марго, уезжать отсюда оказалось на удивление грустно. Чуть веселее стало, когда возник вопрос о штанах. Мне не во что было переодеться, но уезжать, прихватив «больничное имущество» тоже было некрасиво. Однако, доктор заверил, что «этого добра» в больнице много: – «Оставьте на память». Марго, смущаясь принесла мои, требующие ремонта, мокрые брюки и ещё извинилась: – «Я их замочила, были пятна крови, но постирать не успела». Отец, несколько растерявшись сказал, что такое внимание уже само по себе заслуживает особой благодарности. Конечно, я присоединился к его словам. Потом она вернула нам известную газету, а доктор дал мне баночку мази. Около машины мы попрощались, Марго и Стелла расцеловались. Обняла Марго и меня: – «Эх, нам бы. такого пациента!». Посмеялись, обменялись рукопожатием и стали садиться в машину. Тревожные опасения, что Стелле захочется сесть рядом с отцом, к великой моей радости не оправдались – она села на заднее сиденье и позвала меня! Машину повёл мой отец. Я осторожно коснулся руки Стеллы, она мягко взяла её своей и всю дорогу мы ехали, держась за руки, подолгу глядя в глаза друг другу. Я был бесконечно счастлив, чувствуя, что не безразличен ей и думал только об одном: если б дорога никогда не кончалась! Стелле отец рассказал, что только вечером накануне он узнал о случившемся с дочкой, иначе сразу бы приехал. Дедушке с бабушкой должны в глазной больнице удалить катаракту. Стелла с тревогой спросила сколько времени это займёт, поскольку без них ей не пришлось бы находиться в Сари. Это испугало и меня. Когда отец ответил, что одну – две недели, я пришел в ужас! Стелла посмотрела на меня и грустно покачала головой. – «Но ты же не навсегда..» – вырвалось у меня. Её отец внимательно посмотрел на меня, потом на Стеллу, кое-что до него дошло и он постарался нас немного успокоить: – «Вообще-то, такие операции делают быстро, только подготовка к ним тянется долго, ну может неделю, вряд ли больше». И все же наше путешествие, хотелось бы назвать его свадебным, закончилось.

 На шум из калитки, зная, что отец поехал за мной, попытались выйти мать с Кариной, но им помешала Джуля, протиснувшаяся между ними и кинувшаяся ко мне. Как и обычно, она поднялась на задние лапы, передними упёрлась в меня и радостно смотрела мне в глаза. Я обнял её за шею, готов был расцеловать, меня «переполняла» любовь: Стелла, Джуля… Все вошли во двор, отец представил новых знакомых, но мне не терпелось посмотреть, как мои встретят Стеллу. Я был рад, увидев как она обнималась с матерью, с Кариной, подумал, может и её тоже «переполняет» любовь. Рядом стояли, улыбаясь Володя, Анна с Гарегином. Между людьми, стараясь обратить на себя внимание, путались под ногами Занг с Барсиком. Отец Стеллы, его звали Георг, явно волнуясь рассказывал собравшимся, как, только благодаря нам с отцом, удалось спасти дочь. Я негромко подозвал Стеллу, с ней вместе подошли Карина с Володей. Мне хотелось посмотреть, как она относится к собакам. Мы дома по отношению к ним судили о человеке. И здесь Стелла обрадовала меня, ничуть не боясь, прижала к себе Джулю, ласково разговаривая, опустилась к ней. Джуля тут же облизала её лицо. Стелла рассмеялась, поднялась со словами: – «Какая чудесная собака!». Я был в восторге: – «Она приняла тебя в нашу семью!». Ещё одно, общее связало меня с Стеллой! Занг и Барсик, подбежав к нам, остановились чуть в стороне. Первый подозрительно смотрел на неё Барсик, видимо из солидарности, тоже держался осторожно. Познакомиться ближе с детишками Стелле не удалось, её позвал отец: – «Пора ехать». Наши отцы обнялись, мать и Карина расцеловались с Стеллой, мне она подала руку, повторила сказанное раньше: – «Увидимся» и, как тогда я быстро ответил: – «Очень надеюсь!» и тихо добавил: – «Буду ждать тебя». Она благодарно посмотрела мне в глаза. Когда машина уехала, обратили внимание на меня: больничные штаны напугали мать, но отец успокоил её. Я переоделся. Мы с отцом чувствовали «зверский» голод и быстро управились с тем, что заблаговременно приготовила для нас мать.

 Казалось бы мне можно было прийти в себя. Но меня вдруг охватила апатия, я как-то мгновенно потерял интерес ко всему. Первой почувствовала изменение в моём настроении..Джуля! Она старалась всё время держаться около меня, искательно заглядывала мне в глаза, словно хотела спросить, что меня беспокоит. Могло ли быть более чуткое существо? Встреча с Стеллой, признаюсь, изменила мою жизнь. Теперь я всё время думал о ней. Я, который посмеивался над влюблёнными парочками в школе, не избежал их участи! Вот уж действительно, как пели в те времена, «любовь нечаянно нагрянет,,» День насыщенный событиями, кончался, за горами гасло солнце из ущелья доносились вечерние песни птиц. Я сидел на краю скамьи под деревом, Джуля, положив голову мне на колени, казалось дремала. По двору гонялись друг за другом Занг и Барсик. Меня стала тормошить Карина: – «Расскажи, как ты провёл время в больнице, эта девочка, я заметила, тянется к тебе». Как вдохновили меня эти слова! За столом сидела вся наша компания, не было только Гарегина. С радостью, будто снова вернулись те дни я подробно рассказал обо всём что было даже о «нападении» филина, не сказал только, что в лесу заблудился. Потом я попросил отца рассказать о «проведённой» им операции. Он не хотел говорить об этом, и только уступил Карине, причем опустил «душераздирающие» моменты. Хотя всё это было в прошлом, мать задумчиво проговорила: – «Бедная девочка, представляю каково ей было – потом добавила – какая же она красавица!» На это сразу запальчиво отреагировал Володя: – «Ничуть не красивее Карины!». Карина хмыкнула, а мать примирительно сказала: – «Они обе красавицы».

 Потом отец включил освещение, принёс газету и прочитал, как я выслеживал хищника, развеселив всех. Пока меня не было, Володя с Кариной прикрепили к стволу соседнего дерева полку для кормления птиц. Её тотчас оккупировали две галки. Нахальные особы, они поедали всё, что им подавали, и совершенно не боялись кормящих, то есть Карину с Володей. Пока я рассказывал, одна из них сидела на плече у Карины, другая – у Володи. Было ощущение, что они прислушиваются к разговору. Неожиданно, одновременно сорвавшись с плеч они устремились к полке, устроили драку с вороной, пытавшейся чем-то у них поживиться и далее прогнав, погнались за ней. Глядя на них, я подумал, как бы Стелла посмеялась, увидев это. Тёплый вечер, звёздное небо, тихий шелест листьев над нами, светлячки на кустах, Карина пошла проводить Володю и скоро вернулась. Я ждал, что она заговорит о Стелле, самому начинать разговор не хотелось, но ей пришлось укладывать Занга и Барсика: она присаживалась около домика и обеими руками почёсывала за их ушами, пока не заснут. Такой метод убаюкивания, придуманный Кариной «в целях воспитания», привёл к тому, что детишки без этого не засыпали. Думая о Стелле, я неожиданно, как очевидно все влюблённые, почувствовал себя «поэтом». Сидя с Джулей, когда все разошлись, стал подбирать рифмы. У меня получалось четверостишье, кинувшись домой (чем напугал Джулю) за карандашом и бумагой, немного помучившись, подбирая слова, я сочинил своё первое стихотворение посвященное Стелле. Оно получилось таким:

  – «Это просто сюжет из сказки!
  Мог ли думать я о таком!
  Я люблю твои синие глазки,
  Да, пожалуй, и всю целиком!»

 С восторгом перечитал его, решил, несколько самонадеянно, что отлично написано. Захотел сначала показать Карине, но передумал: первой должна увидеть его Стелла! Между тем, после Джули, перемены в моем настроении заметила мать. Обеспокоенная она обратилась к отцу. Я невольно подслушал их разговор. Голос матери: – «Тебе не кажется, что наш сын как-то изменился?». Отец, равнодушным голосом: – «Не». Мать: – «Что еще за не, ты присмотрись к нему». – «Ладно, как-нибудь». Возмущенный голос матери: – «Что значит, как-нибудь, ведь не просто так дали ему больничную одежду?». Опять равнодушный голос отца: – «Штаны». – «Пусть, если так тебе больше нравится, может он заболел?». – «Это скоро пройдёт». – «Что пройдёт?!». – «Ну это, болезнь». – Больше я не слышал, так как, чтоб не быть уличённым в подслушивании, ушел подальше от них. Карина с Володей на столе под деревом разложили камни, «образцы пород», собранные пока меня не было и компоновали уже второй стенд «Минералы Зангезура». Надо признать, что это не было, просто развлечением: за изготовление стендов оба получили позже благодарность от самого директора школы. Карина, обьясняла Володе, как получается название минерала. Например, слово «кварц» произошло от немецкого «кверерц», бесцветные кристаллы кварца – «горный хрусталь», а окрашенные в фиолетовый цвет – «аметист». Малообразованный Володя, впрочем как и я, не знал этого: – «Откуда у неё такие сведения?» – шепнул он мне. Неожиданно, внимательно посмотрев на меня, Карина спросила: – «Как ты себя чувствуешь?». – «Как горный хрусталь» – ответил я, недовольный вопросом.

 Подозрения, что со мной не всё в порядке, были мне неприятны. Скорее бы приехала Стелла, думал я, отсчитывая дни до её возможного приезда. Скучая, решил пройтись, узнать у кого снимает дачу её семья. С карабином, позвав Джулю, я пошел в другой конец деревни. Пожилая женщина показала мне дом, посмотрела на меня внимательнее и сказала: – «У них внучка красавица». Разговору помешал огромный волкодав, выбежавший на улицу с рычанием. Он набросился бы на Джулю если б я не огрел его хорошенько прикладом. Этого оказалось достаточно, чтоб его отогнать. Остановившись в стороне, он продолжал рычать и злобно смотреть на нас. Женщина ушла. И мы медленно, как бы показывая, что нам он не страшен, отправились обратно. Я заметил, что Джуля приготовилась дать псу отпор. Время, казалось, иногда останавливалось, убыстрить его ход, понятно, было невозможно. Конечно, будь у меня какое-нибудь дело, время пошло бы быстрее. Но меня ни к чему не тянуло.

 Пять дней я не видел Стеллы и не находил себе места. Отец, догадываясь о моих переживаниях, пошел на хитрость. За завтраком он мне сказал: – «Поешь, как следует, чтоб надолго хватило». – Я посмотрел на него удивлённо. Он пояснил: – «У меня кончается столярный клей, надо бы съездить за ним в Горис, сядешь за руль?». Какой тут мог быть вопрос? Он знал моё «слабое место». В любое время суток, в любую погоду, на любое расстояние с великим удовольствием я, не колеблясь, повел бы машину. И вот мы – я водитель, отец пассажир – катим по неровной, с крутым уклоном дороге. Все окна открыты, горячий воздух обдувает нас, но нам хорошо, мы беседуем, вспоминаем забавные истории, курьёзные ситуации, в которые попадали. В окно влетела здоровенная, в пол ладони, стрекоза. Поймать её отцу не удалось. Трофей для Карининой коллекции вылетел в другое. За нами неслись, долго сопровождая нас небольшие жизнерадостные птички. Кстати, это был единственный раз, когда я не взял с собой карабин. В Горисе мы пробыли часа два, отец приобрел то, что ему было нужно для живописи, а так же разные, относительно свежие газеты. В кондитерском магазине (был и такой) купили несколько «национальных» кулинарных изделий местной выпечки. На улице, когда мы стояли около машины, к нам подошел средних лет мужчина и улыбаясь, поинтересовался откуда приехали, завязался разговор. Представился, его звали Мартын. Узнав, что мы, как бы путешествуем, призадумался и несколько нерешительно посоветовал проехаться к озеру Сев (чёрное), правда это не так близко, да и дорога трудная, но место очень красивое. – «Художнику понравится» – он посмотрел на отца и добавил – «Вообще то, лучше было бы поехать туда с раннего утра, а сейчас…». Но искра была брошена.. Отец попросил его рассказать подробнее, как туда проехать. Мартын вздохнул: – «Лучше бы я вам этого не говорил» – и всё же обьяснил, что ехать надо по той (он показал рукой) дороге, на третьем перекрёстке свернуть направо, а дальше будет только одна до самого озера. Посмотрел на часы, было начало третьего, и ещё раз повторил: – «Дорога трудная, если доедете туда засветло, обратно придётся ехать в темноте, не будете меня ругать?». Отец заверил, что нет, поблагодарил его. а когда он увидел, как я сажусь за руль, нахмурился и почему-то развёл руками. Я просигналил, отец помахал ему рукой мы поехали. В зеркало было видно, как он с удручённым видом смотрел нам вслед. До указанного им поворота приходилось ехать медленно по сильно разбитой дороге, да ещё в гору. – « Обратно по спуску будет легче» – сказал отец. Мы добрались до третьего поворота, и свернув направо осторожно двинулись по узкой, усыпанной камнями дороге.

 Справа возвышалась плоская, как стена гора. Слева крутой обрыв. Далеко внизу серебрилась речка. Наше движение ещё более замедлилось. Отец с беспокойством сказал: – «Давай обменяемся местами». Однако выйти из машины ему было невозможно: мы находились так близко от горы, чуть-ли не касаясь её, что нельзя было открыть дверь. И потом я заверил отца, что такой необходимости нет, поскольку, сейчас возникает, всегда привлекавшая нас ситуация, когда нужно сразиться с природой. Это не слишком его успокоило. Но по правде сказать, я был напряжен и машинально с силой вцепившись в руль вспотевшими ладонями, старался не смотреть влево, в ущелье. Ехать назад задним ходом по этой предельно узкой дороге, я думаю, даже отец не смог бы. Оставалось одно, дотянуть до места где можно было бы развернуться и поехать назад. Об озере мы уже не думали. Приходилось ехать на малой скорости, поэтому в кабине не было движения воздуха. Жара становилась нетерпимой. Перегрелся мотор. Пришлось остановится. Из машины невозможно было выбраться: правая дверь фактически оказалась заблокированной, выйти же через левую, хоть и широко распахнутую не позволяла узкая дорога: расстояние от её кромки над ущельем до машины не превышало 30–40 сантиметров. – «Пожалуй этот Мартин был прав» – сказал отец, стягивая с себя мокрую рубашку.

 И всё же мы добрались до места, где дорога расширялась, но разворачиваться не захотели: впереди, за лесистым участком просвечивало что-то вроде воды. Через пол часа мы уже ехали по вполне сносной дороге, под кронами деревьев и вскоре увидели то самое озеро. Довольно большое, оно было густо окружено, как огромным венком, широколистными платанами. Но потрясло нас невероятное количество пернатых! Мы с отцом, выбравшись из машины молча смотрели на птиц, не обращавших, казалось, на нас внимания. Вдоль берега по воде вышагивали с деловым видом, время от времени останавливаясь и опуская длинный клюв в воду, большие и поменьше цапли, в стороне от них гордо держались аисты, от берега неспеша отплывали утки, крупные гуси. Птицы были везде: сидели на деревьях, бегали между стволами, кормились на кустах. Ни я, ни отец никогда не видели ничего подобного! – «Ай да Мартин!» – только и мог он сказать. Жара здесь не так чувствовалась. Развалясь на прохладной траве, мы блаженствовали, негромко разговаривали. То, что со мной не было карабина, оказалось не так уж плохо, иначе мы распугали бы обитателей этого чудесного уголка. Так считал и отец. Повалявшись, решили выкупаться. Поразительно было, что когда мы подошли к воде, только аисты взлетели и опустились на землю в стороне от нас. Цапли, дремавшие на одной ноге утки, и другие неизвестные нам птицы как-то лениво, баз паники перебирались подальше, как бы открывая нам дорогу к воде. – «Просто край непуганых птиц» – сказал отец. Купаясь, мы старались поменьше плескаться, и вообще вести себя тише. Поэтому, после купания ушли к машине и за ней походили, пока не обсохли. Разыгравшийся свой аппетит утолили купленными в Горисе кондитерскими изделиями, эгоистично не оставив ничего для дома. Решили как-нибудь еще раз приехать сюда, но не пришлось. Неожиданно поднялся ветер, появились тучи. Мы быстро оделись, развернулись и поехали домой. Машину вёл я!

 Отец добился своего: я как-то, успокоился, чуть меньше стал думать о Стелле, в спокойной уверенности, что скоро её увижу. Мы выехали из леса, ветер стих, тучи распались на небольшие облака, розовые и пурпурные в свете заходящего солнца. Наступали сумерки, я включил фары. Отец с беспокойством в голосе, спросил меня не лучше ли будет, если машину поведёт он. Про себя я твёрдо сказал – «Нет уж!» – но вслух ответил, что дорога мне уже известна и беспокоиться нечего. Потом понял, что ему, как истому шофёру не терпелось самому сесть за руль. Стало темно, зажглись первые звезды, в открытые окна струился, казалось густой горный воздух. В темноте на свет фар вылетела какая-то птица, возможно сова и ударившись о машину улетела. Хотя дорога была известна, но это при дневном свете, а в темноте её становилось трудно разглядеть. Тут мне помогло, воспоминание о недавней ночи в лесу. Когда мы, наконец, доехали до поворота к Горису, стало легче. Домой добрались к началу первого ночи. Обеспокоенная мать сидела под деревом, услышав шум машины Карина открыла ворота: – «Всё в порядке, живы-здоровы?». Во дворе меня как-то особенно радостно встретила Джуля. Мать рассказала, что была испугана каким-то неожиданным беспокойством собаки – она незаметно показала на Джулю. Выяснили, что беспокойство по времени совпало с моментом, когда мы вынуждено остановились над обрывом. – «А потом она повеселела и занялась детишками». – Трудно сказать, почувствовала ли Джуля, что нам грозила опасность, или беспокоилась по другой причине. Мой отец оказался отличным врачевателем: апатия у меня прошла, я снова почувствовал интерес к охоте, особенно после нашего пребывания среди птиц у озера. Конечно я не мог не вспоминать Стеллу, идя спать недолго (сказалась усталость от поездки) подумал о ней и сразу заснул.Утром поднялся рано, солнце ещё не вставало, на востоке медленно разгоралась заря. Мои ещё спали.

 Я хотел уйти, пока никто не проснулся. Быстро позавтракал, затянул вместо пояса патронташ, с карабином за спиной и ягдташем на боку, с Джулей рядом, тихо вышел со двора. Я убеждал себя, что вернусь с «богатыми» трофеями, недаром же видел вчера такую массу птиц! Уже с утра было жарко, Джуля шла рядом, я время от времени поглядывал на неё и когда она подымала на меня глаза, они искрились радостью, в них читалось: – «Ведь, правда нам хорошо!». Мне казалось, что мы все больше понимаем друг друга. Первые мои трофеи были добыты в районе Лисьего пруда, я решил отправиться туда. Надо было взять мачете: широкая тропа, прорубленная мной в гуще кустарника, заросла и снова пришлось продираться через него. Дулом я раздвигал кусты, стараясь пропустить Джулю вперед. Преодолев препятствие, мы вышли к пруду. Тихо журчала несколько обмелевшая речушка. Джуля, одетая в шубу, которую невозможно было сбросить, наверно, переносила жару не так легко, как я. Она шла с высунутым языком и увидев воду, естественно захотела утолить жажду.

           Глава 21
           След на песке!

 Пока Джуля наслаждалась прохладной водой, я рассматривал следы на песке. Вдруг – как описать моё состояние! – увидел на сырой почве глубоко в неё вдавленный отпечаток огромной лапы! Левее, на более сухом песке, и поэтому не такой чёткий – второй. Поспешно вынув из ягдташа «Атлас.» Формозова, я нашел изображение похожего отпечатка. Уже не было сомнений, что следы на песке оставлены тигром! Джуля, увидев куда я смотрю, тоже заинтересовалась оставленным следом. Внимательно его обнюхала и удивлённо посмотрела на меня. Я понял это так, что запах тигра ей неизвестен. Между тем, оглядываясь по сторонам я был в смятении. Если он где-то здесь залёг в кустах, трудно было представить, как тигр поведёт себя, увидев человека. Взяв карабин в руки, щёлкнул затвором и испуганно оглянулся: не услышал ли звук тигр. Тревожные мысли роились в голове. Увидев нас с Джулей, он кинется не на меня, а на неё. Я читал, что в местах где водятся тигры, они охотно поедают собак. Как бы я мог защитить своего верного друга? Вспомнилось где-то прочитанное, рассмешившее меня выражение: – «Собираясь охотиться на тигра, подумай на самом ли деле ты хочешь его увидеть?». Одно было ясно, нужно поскорее вернуться домой! Мы повернули обратно и пошли не по следу зверя, как бывалые охотники, а наоборот, от следа подальше, хотя тигр мог появиться в любом другом месте. Идя с карабином, дулом вперёд, я понимал, что моя мелкая пуля не причинит ему вреда, а только разозлит тигра. Нужно попасть ему в глаз, подбадривал я себя, может это его остановит. К счастью, мы дошли до дому, не встретившись с ним. Во дворе, на обычном месте за столом под деревом собралась вся наша компания. На нас с Джулей смотрели с удивлением: мы пришли непривычно рано и без ожидавшихся трофеев. Но ещё больше потрясло «публику» то, как старательно я запирал калитку. Быстро подойдя к столу, оглядев всех по очереди, я сказал всего несколько слов: – «В наших местах появился тигр». Эффект от них оказался неожиданным: Карина с Володей дико захохотали, галки, сидевшие у них на плечах, испуганно взлетели, мать, словно этого ожидала, обречённо произнесла: – «Змеи, волки, землетрясение, тигры..». Гарегин, сорвавшись с места, побежал к себе и, ликуя, вернулся с большой, пожелтевшей фотографией на картоне: – «Вот – показал он радостно пальцем – мой дядя». На снимке человек 20 сидели и стояли около лежащего крупного мёртвого тигра. Дядя Гарегина держался на заднем плане. На обороте фотографии была запись на армянском и русском языках: – «Тигр убит в Зангезуре Алавердяном с товарищами в 1911 году» – и неразборчивые подписи. Гарегин, вдохновившись начал было рассказывать, как это произошло, но отец вежливо остановил его и расспросив меня, сказал, что шутки здесь неуместны: – «Тигры по разным источникам, действительно появлялись в Закавказье и часто в Армении. Хотя о нападении на людей не сообщалось, но надо быть осторожным, и ты – обратился он ко мне – на своё ружьишко не надейся и об охоте лучше забудь». Автор Сатунин, о его книгах, подаренных мне отцом, я говорил, писал что тигры питаясь, предпочитают кабанов. А они водятся в наших краях. Может быть это и привлекло его. Годы спустя, я прочитал в книге «Владыка джунглей», изданной Академией наук, что тигры регулярно появлялись в Закавказье, в частности в Армении, заходя из Ирана, а в 1948 году один был убит в Зангезуре! Я отвлёкся. Карина, сдерживая смех, спросила может меня разморило от жары, я заснул на песке у пруда и всё это увидел во сне. Вместо меня ответил отец, повторив, что шутки по этому поводу неуместны. Я же был озабочен тем, что не представлял как смогу теперь увидеться с Стеллой. Два-три дня никто из нас не рисковал выйти за ограду, перестал приходить Володя. Но человек привыкает ко всему: то, что где-то, может быть даже рядом, бродит тигр не слишком пугало, всё как-бы стало на свои места. Правда, на охоту меня уже не тянуло. Отец с Гарегином съездил за мукой в Горис. Вернулись они удивительно весёлыми. Не вылезая из машины отец, громко смеясь позвал меня и протянул газету: – «Читай, громко читай, чтоб все слышали!». Все – мать, Анна, Карина с Володей с галками на плечах – сидели под деревом. Я сразу нашел, жирно обведённое место на странице. – «Начинай!» – скомандовал отец, усевшись рядом с матерью. Гарегин, улыбаясь, стоял около стола. Я торжественно прочел короткий заголовок: – «В Зангезуре появился тигр!» и посмотрел на сидящих. Карина с Володей теперь не улыбались. – «Мы уже писали – продолжил я – как юный охотник, восьмиклассник школы, . – её номер, далее моё имя и фамилия – выследил и уничтожил опасного хищника. Можем сказать, что этим не кончились его подвиги. На этот раз, около деревушки Сари, в Зангезуре, он обнаружил… следы тигра! Не испугавшись, идя по следам, с мелкокалиберным ружьем, он понял, что тигр скрылся. Предупреждаем жителей этого района, что они должны соблюдать крайнюю осторожность, и по возможности не уходить далеко от своих огороженных участков». – «Стиль тот же, что и в заметке про волка» – сказал отец. Мать ответила, что если даже написано «коряво» смеяться не стоит. Отец поспешил обьяснить, что он имел ввиду удивительную расторопность корреспондента, столь оперативно продействовавшего и с которым мы встречались в Ереване. Это публикация напугала местных жителей. Один из приятелей Гарегина, рассказал, что когда он вечером пешком возвращался из Гориса, при лунном свете видел невдалеке, следившего за ним тигра. Две женщины – мать и дочь – смогли, подняв шум ударами по каструлям, напугать и отогнать его, когда он пытался забраться в коровник. Разного рода сообщения множились. Но меня угнетала только одна мысль: когда я увижу Стеллу. Поневоле завидовал Володе, он всё время находился с Кариной! Я же проводил время с Джулей и детишками. У обоих одновременно потемнела шерсть, они заметно подросли, Занг стал крупнее Барсика, но продолжал «слушаться» его во всём. Возможно, «барсучий сын» был умнее. Во всяком случае мою команду «садись» (более деликатную, чем «сесть!», как мне казалось) он освоил быстрее Занга. Расположившись с ними на ступеньках крыльца я распиливал головки патронов для повышения их убойной силы при возможной встрече с тигром. Удивительно внимательно следили за этим оба малыша! Джуля сидела рядом. Я услышал звук подъехавшей машины. Уверенный что привезли Стеллу, с карабином в руке выскочил за калитку. Из машины вышли двое мужчин, один молодой, второй постарше. Я придержал Джулю. С улыбкою глядя на меня, старший сказал – « Вы, кажется и есть тот юный охотник, о котором писали газеты?». Я засмеялся и ответил, что написанное не совсем верно, но след тигра я действительно видел. К нам вышли отец с матерью. На редкость деликатные люди, они учтиво поздоровались с моими родителями, обьяснили, что оба охотники и хотят попросить меня провести к месту, где увидел след. – «У нас есть оружие, вы можете поехать без вашей винтовки» – сказал, всё так же улыбаясь старший, посмотрев на карабин. Конечно, я согласился, и пошел за мачете. Джуля, идя рядом вопросительно смотрела на меня. Я пытался обьяснить ей, что скоро вернусь. Не знаю поняла ли она меня. Карина и Володя со всей серьезностью пытались научить своих галок реагировать на придуманные для них имена Гал и Ка (отец посчитал, что более подошло бы Гал и Кал). Поинтересовались, кто приехал. Помня их ироничное отношение к моим словам о тигре, сказал, что охотники хотят пострелять кабанов и интересуются где они водятся. Поверив в это, они продолжили обучение. Около машины – отдалённого предка современных джипов – с охотниками беседовал отец, от них узнал, что по данным Союза охотников, заходы одиноких тигров в Закавказье не так уж редки. Я попросил его отвлечь Джулю, сел рядом с водителем и мы поехали. У спуска, остановились и вышли из машины. С ружьями в руках – старший с армейской винтовкой, молодой с двухстволкой – охотники пошли за мной, внимательно поглядывая по сторонам. У непроходимой стены кустарника поняли, зачем я взял мачете и одобрительно покачали головой. По коридору, прорубленному мной прошли к Лисьему пруду. На песке всё еще был виден след. Пока молодой обмеривал его и записывал цифры в блок-нот, старший поинтересовался давно ли я начал охотиться. Когда я сказал, что стал членом Союза охотников по протекции Армена Левановича, он даже ахнул: – «Мы же с ним знакомы по Союзу больше 20 лет!». – « Если встретитесь с ним – обрадовался я – передайте, пожалуйста от меня, его соседа, большой привет и скажите, что со своей мелкокалиберной винтовкой (он считал её не пригодной для охоты) я добыл несколько трофеев и, даже убил волчицу». Просьбу мою обещали выполнить. Потом, по размерам следа, охотники определили, что он принадлежит крупному самцу тигру. Они подвезли меня к воротам, поблагодарили меня и быстро уехали. Видимо спешили поделиться с кем-то результатами поездки. Я рассказал об этом своим, с чувством выполненного долга. С приподнятым настроением подошел к Карине, поинтересоваться, как идет дело с обучением галок, когда Джуля с весёлым лаем кинулась к не запертой калитке.

          Глава 22
          Стелла!

 У меня ёкнуло сердце от предчувствия. Оно не обмануло меня! Во двор с милой, застенчивой улыбкой вошла Стелла! Освещенная ярким солнцем, в красном платице, горящем как пламя в его лучах, с очаровательным лицом юной богини, она не могла сделать шаг из-за Джули, радостно прыгающей около неё. Сдерживая себя, чтоб не побежать, я поспешил к ней. Она протянула мне навстречу руки. Глядя ей в глаза, не думая ни о чём, я с невольным трепетом взял их в свои, и попеременно целуя, прошептал: – «Я так тебя ждал!». В ответ она тихо произнесла бесконечно дорогие мне слова; – «И я соскучилась по тебе». Меня отрезвила подошедшая Карина, она обняла Стеллу, они расцеловались. Приходу Стеллы обрадовались все, это смутило её, а мне очень хотелось, чтоб мои близкие полюбили её. У Джули, державшейся около Стеллы, был очень важный вид, я никогда не видел её такой! Она словно говорила: – «Смотрите, с кем я дружу». И даже, когда мы прошли к столу, и расположились на скамейке, а мы с Стеллой сели рядом, она умудрилась протиснуться между нами. Положив голову на колени Стеллы, закрыв глаза она просто блаженствовала. У меня начало возникать чувство ревности, но одновременно и гордость за то, что мою любовь разделяет и она. Некоторая скованность быстро прошла и мы уже весело разговаривали. Карина с Володей принесли из подвала свою продукцию: 2 стенда с минералами и стенд с бабочками, жуками и другими насекомыми. Меня раньше мало трогали их поделки, но теперь я увидел, что Карина с Володей занимались серьёзным и без сомнения полезным делом. Стелла очень заинтересовалась всем этим, Карина, пользуясь случаем, прочитала целую лекцию над стендами. Всё это время мы с Стеллой держали руки под столом, касаясь ладонями и вместе гладя Джулю. Однако, дело не закончилось стендами. Карина вынесла из подвала и поставила на стол колбы с заспиртованными ящерицами, лягушками, большими червями. Я был поражен: откуда у неё эти экзотические сосуды, спирт, наконец, навыки профессионального лаборанта – биолога! Узнал позже, что во всём этом сестре деятельно помогал Володя, он привез из Еревана и эти колбы и в бутылках этиловый спирт. Стало как-то не по себе от того, что я посчитал то, чем они занимались баловством. Вообщем, недооценил свою сестру. Во все глаза смотрела на это Стелла. Довольная произведённым эффектом, Карина сказала: – «Мы с Володей хотим поймать и заспиртовать небольшую змею, она будет главной в нашей экспозиции». – «Поймать змею?» пуганно переспросила Стелла. – «Ну да, это наша мечта!». – Стелла промолчала, видимо, пытаясь понять, как можно мечтать о змее. – «У нас есть приспособление для их ловли» – Карина взяла прислонённую к дереву палку с раздвоенным концом. – «Вот, увидев змею, прижимаем палкой к земле, Володя хватает её за хвост и подымает, змея висит вниз головой, её нужно опустить в мешок и завязать его». – «И вы так ловили змей?» – с суеверным ужасом спросила Стелла. – «Пока ещё нет» – важно ответила Карина. Она, я понял, хорошо запомнила короткую лекцию Мелика. Стелла, напуганная, сжимала мою ладонь. Теперь подошла моя очередь: – «Милая, ты не слышала, что в наших местах появился тигр?» – «Что!? – вскричала Стелла – это уж чересчур!». Я протянул ей вырезку из газеты. Она прочитала: – «И ты пошел по его следу!?». Стелла смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Карина с Володей многозначительно переглянулись. – «Наоборот – ответил я – повернулся и скорей домой». И все же не следовало так пугать мою любимую. «Правда, никто пока не слышал его рёва, а молчаливых тигров не бывает, в любом случае, тебе не придётся уходить от нас одной, мы будем вместе, я тебя провожу» – постарался успокоить её я. Карина с Володей унесли свои экспонаты и вернувшись сели рядом с Стеллой. Тотчас, словно ждали этого момента, подлетели хлопая крыльями галки и уселись им на плечи . – «Как же у вас интересно! – призналась Стелла – у нас дома я помогаю дедушке и бабушке, когда попросят, а большую часть времени только и занимаюсь, что читаю – скучно!». – «Теперь ты скучать не будешь!» – уверенно сказал я, крепче сжав её ладонь. Под столом, около ног вертелись детишки. Заглянув туда, Стелла умилилась: – «Какие забавные!» – Мы поднялись, за нами из-под стола вы бежали Занг и Барсик и стали прыгать около Стеллы. А, казалось-бы совсем недавно они не рисковали подойти к ней ближе. Мы сели, прижавшись друг к другу, на ступеньку крыльца, Не глянув на меня, у ног Стеллы тут же расположилась Джуля. Я был удивлён её поведением и сказал Стелле: – «Не может быть, чтоб она полюбила тебя больше, чем я!». Тихо рассмеявшись, Стелла, взяла меня за руку, и заглянула в глаза: – «Ревнуешь?». «Конечно!» пылко ответил я. Смеясь, она посадила на колени Занга, а когда захотела взять Барсика, Занг, щёлкая зубами, попытался не допустить этого. – «И этот ревнует? – поразился я – впрочем, удивляться нечего, ты всех очаровала!» – продолжая смеяться Стелла сказала – «Ты слишком уж меня возвеличиваешь». Она всё же уместила на коленях обоих. Поглаживая их, огорчённо сказала, что хотела бы завести собаку, но дома против. Пока она занималась детишками, я принёс и отдал ей, со всей аккуратностью оформленное посвящение моей любимой. Несколько раз прочитав, она схватила мою руку, прижала к груди: – «Я сохраню это на всю жизнь!». Карина и Володя деликатно занялись какими-то своими делами (может «для виду»), мать на веранде у Анны что-то вместе кроили, отец с Гарегином возились с мотором автомобиля. Мы сидели прижавшись друг к другу плечами и молчали, молчание наше было красноречивее тысячи слов! Детишки дремали на коленях у Стеллы. Казалось, мы одни в этом мире. Со всей нежностью, на какую был способен, шепнул я, почти касаясь губами её ушка: – «Скоро начнёт темнеть, да и облака закрывают небо, лучше пока еще светло, я доведу тебя до дому и буду спокоен, а там мы за оградой, я ведь знаю где вы живёте, в безопасности проведём время хоть до утра». Стелла согласилась, пока она прощалась с Кариной (расцеловались) и Володей, я взял карабин, оставленный на веранде, проверил есть ли пуля в патроннике, передёрнул затвор. Стелла какое-то время ещё поиграла с детишками. Я упросил Карину и Володю отвлечь Джулю, чтоб нам незаметно уйти. Хотелось быть одним. Это им удалось, мы быстро вышли за калиту, взявшись за руки отбежали от дома подальше и уже не спеша пошли, спотыкаясь по не ровной дороге. Сумерки наступили быстро. Ещё быстрее наступила полная темнота. Я вспомнил ночь в лесу. Чтоб не упасть, мы шли обнявшись, негромко разговаривая и смеясь, забыв и тигра и всё на свете. Тёплый ветерок, казалось ласкал нас, запах цветов, светлячки на траве, на кустах, в темноте еле просматривались силуэты пустующих, безлюдных домов. И снова казалось, что мы одни во всей вселенной. Уже были не далеко от дома Стеллы, когда я, не знаю сам почему, оглянулся.

 Два светящихся глаза настигали нас. Рванув с плеча карабин, не видя в темноте прицела я выстрелил наугад, Стелла отчаянно вскрикнула и судорожно ухватившись за меня поневоле не дала мне сделать второй выстрел! К нам бежала с радостным лаем Джуля! У Стеллы, как она призналась потом, ослабли ноги она, села на землю. И я, тоже испытавший страх, опустился рядом. С какой же радостью мы обнимали нашу любимицу! Не сразу до нас дошли громкие голоса, яростный лай собак, отчаянный голос: – «Стелла!!». Мы быстро поднялись: – «Папа, я здесь, около калитки, всё в порядке!» – крикнула Стелла (она называла его «папа»). В этой части деревушки где и пребывали местные жители начался переполох, люди, не рискуя открыть двери, пытались из окон выяснить, что произошло. Мужской голос спрашивал, в кого стреляли. Мне пришлось громко ответить, что это был случайный выстрел. С бесконечным ужасом я думал, что было бы если б попал в Джулю! Свет из окон от керосиновых ламп (здесь тогда не было электричества) несколько рассеивал мрак. Из него нам на встречу быстро вышел дедушка Стеллы. Обняв её, разглядел меня, воскликнул: – «Наш спаситель!» – схватил за руку и потянул за собой в дом. Мы, с державшей за ошейник Джулю Стеллой, вошли в комнату. Меня познакомили с её бабушкой. Она, конечно, знала о нашем участии в судьбе внучки. С трудом поднявшись (болят колени, сказала потом Стелла), бабушка обняла меня, поцеловала и повторила слова: – «Если б не вы..». Искоса я глянул на Стеллу, с радостной улыбкой она смотрела на нас. Уделили внимание и Джуле. Я же надеялся уйти отсюда с Стеллой. Меня поблагодарили за то, что проводил её. Я смотрел на Стеллу, ждал, что она прочтёт мои мысли и мы вместе выйдем. Но она протянула мне руки, и всё так же радостно улыбаясь сказала: – «Ну, до завтра?». Этого я ни как не ожидал. Сделал вид, что не заметил её рук, насколько мог вежливо попрощался с дедушкой и бабушкой, погладил Джулю и с ней отправился домой в самом гнусном настроении. Если такое повторится, говорил я себе, тогда к чёрту такую любовь. Вот тебе и «любимая»! – «Ты у меня самая дорогая» – шептал я Джуле, гладя её. Дома, под деревом сидели заметно обеспокоенные родители. У отца, как и у матери, крайне редко ухудшалось настроение, я во всяком случае, такого не помню, их главной чертой было жизнелюбие. Гены родителей перешли и к нам с сестрой и мой неожиданно мрачный вид сначала удивил их. Но внимательно посмотрев на меня, отец, как и сидевшие молча Карина с Володей, конечно, понял, что могло нарушить моё душевное состояние, и заговорил о другом: – «Насчёт тигра, за эти дни не издавшего ни звука, мы не беспокоились, но это ты стрелял?». Я рассказал, как это получилось, чем развеселил всех, кроме Карины, испуганно сказавшей: – «Ведь ты мог убить Джулю!». Признался, что сам переживал по этому поводу. Потом Карина с Володей ушли провожать друг друга. Я занял на скамье свое место с Джулей и стал думать о Стелле, придёт ли она завтра, как себя вести с ней и так далее. Родители, понимая меня, не заговаривали со мной. Кстати, мне пришло в голову, что надо бы изготовить ещё одну скамью, втайне надеясь посидеть на ней с Стеллой. На следующее утро, во время завтрака, когда мы все сидели за столом, произошло одно малоприятное событие. Занг с Барсиком, развалившиеся около нас с Джулей, вдруг вскочили и бросились вдогонку за крупным, тёмно-зеленным жуком. Тот прибавил скорости и успел скрыться в кустах, росших около нас. Это не остановило детишек, они полезли за ним. Довольно долго возились там, потом, медленно пятясь задом вытащили оттуда какой-то предмет.

 Я с трудом отобрал его у них и понял всё: в руках у меня была, выпиленная из фанеры, обтянутая плотной тканью, с загнутыми наподобие когтей гвоздями лапа тигра, отпечаток которой я видел на песке! Меня охватило бешенство, я кинулся к отцу, чем-то занимавшимся на веранде. Достаточно было ему увидеть, что у меня в руке, чтоб понять всё. Макет лапы я положил на стол. Отец помрачнел и позвал Карину и Володю. Те ничего не подозревая, поднялись на веранду, но увидев, что на столе остановились. Отец тихим голосом, какого я никогда не слышал, спросил: – «Чья это была идея?». Конечно, Володина попытка выгородить Карину не удалась, она слегка отодвинула его в сторону и твёрдо сказала: – «Папа, идея была только моя». – «Ты не подумала, что из этого получится, зачем ты это сделала?». Глянув на меня, она так же твёрдо ответила: – «Я боялась потерять брата!». Отец, опешив спросил: – «Что ты имеешь ввиду?». – Все так же уверенным голосом она ответила: – «Я видела, как он страдает – она запнулась – на наших глазах чахнет от любви, решила его привести в чувство, знала, что он наткнётся на след и будет думать уже не только об этом. Так и получилось!» закончила она гордо. – «Достаточно нестандартный способ, вылечивать от любви. Ты вылечился?» – спросил отец. Я честно ответил, что нет. – «Может быть, попробовать другие следы, например слона?». Мать, которая тоже была на веранде, почувствовав, что отец пытается обратить всё в шутку, возмутилась: – «Серьёзное дело, сообщение в газете, приезд охотников, как нам теперь быть, придется ехать в редакцию, сочинять опровержение?». – «Что это даст?» – сказал отец, он оседлал своего конька – «Люди уже видели тигра, прогоняли от коровника и ещё с ним не раз встретятся» – Мать возмущенно поджала губы. Отец посерьёзнел, обратился к Карине и Володе – «Конечно, ваша не продуманная идея, взбудоражила массу людей. Вы и нас поставили в дурацкое положение. Как поправить дело? Да никак – тигры приходят и уходят, а мы остаёмся» – закончил он. – «Что-то непонятно – сказала мать – проясни хоть свою мысль». – «Простейшее решение: мы, четверо, хорошо не было Анны и Гарегина, торжественно обещаем в течении 10 лет ни кому не рассказывать об этой проделке – он подозрительно посмотрел на меня – официально известно, что тигры и раньше появлялись в наших краях, тигры приходят и уходят. Орудие преступления тайно уничтожить. Ну, как?» – Мать столь простое решение не устроило: – «А разве так честно?». Отец пропустил это мимо ушей: – «Проголосуем, кто за предложенный мной вариант, так 3 за, 1 воздержался, а теперь серьёзно: никому ни слова, поняли?». Так и закончилась моя встреча с тигром. Лапа была сделана по размерам из «Атласа следов…» Формозова, пока мы с отцом были в Горисе. Скрипнула калитка, во двор осторожно вошел высокий, седой с седыми усами старик. Я поспешил ему навстречу, Джуля уже заинтересовалась им, но я успокоил её. Поздоровались: – «Сынок – сказал он шамкая – тебе не убить тигра своим игрушечным ружьём, возьми вот это, с ним мой зять, ходит на охоту, но редко здесь бывает» – он протянул мне отличную трехстволку (с веранды послышалось тихое хихиканье). Я взял её в руки, чтоб лучше рассмотреть, это действительно было грозное оружие немецкой фирмы «Зауер», два горизонтальных ствола для дроби и под ними нарезной ствол для пуль крупного калибра. Старик простодушно добавил, что патронов у него нет. Я горячо поблагодарил его, вернул ружьё и соврал, что должна приехать и застрелить тигра группа охотников. Выйдя проводить его, я увидел идущую к нам Стеллу.

 Легкой походкой, с лучистыми глазами, прекрасная, как сама цветущая юность, шла она мне навстречу. У меня перехватило дыхание, застигнутый врасплох, я даже не успел принять обиженный вид, только нахмурился. Протянув руки, она лукаво посмотрела мне в глаза: – «Это только кажется, или на самом деле вы меня разлюбили?». Тут я не выдержал, у меня вырвалось: – «Да разве можно разлюбить такую куколку!». Услышав наши голоса, примчалась Джуля. Она чуть не опрокинула Стеллу, весело прыгая около неё. Мы вошли во двор, нам навстречу, обгоняя друг друга, бежали Занг и Барсик. Эти тоже стали прыгать около Стеллы, мешая идти. К нам поспешили Карина с Володей, который попытался утихомирить детишек. С особым чувством я смотрел как Стелла и Карина расцеловались, как мать спустилась с веранды и обняла Стеллу, так же, как и Анна.. .Меня радовало, что всего-навсего за один день, она стала для всех нас близким, а для меня, как я хотел считать, родным человеком. Мы посидели под деревом, Карина захотела показать, как они с Володей научили галок отзываться на свои имена, отошла от стола подальше и позвала: – «Гал!». К ней подлетели обе. Вторая попытка тоже не закончилась, как хотелось. Но Стелла посчитала эксперимент успешным: всё же галки откликнулись на зов. Карина сказала, что нужно ещё немного поработать с ними. Потом мы решили показать Стелле наши заветные места, вчетвером и с Джулей отправились к Лисьему пруду. Я пошел со своим неразлучным карабином (меня уже стали называть «человек с ружьём»). Карина с Володей шли впереди. Мы с Стеллой и Джулей – за ними. В узком для двоих коридоре в кустарнике ей пришлось прижаться ко мне, не в силах удержаться, я чмокнул её в щёчку. Она ойкнула и рассмеялась. Карина шла, щупая кустарник своей «змееловкой», так мы называли палку с раздвоенным концом. Разбегались мелкие ящерицы, лягушки, уже не интересовавшие Карину. Я посоветовал ей не делать этого, так, как растревоженная змея может стрелой выскользнуть из кустов, а в узком коридоре отскочить будет некуда, преимущество будет у пресмыкающего. Карина согласилась со мной. Когда Стелла ещё издалека увидела пруд, деревья вокруг, зелёную стену леса, она пришла в восторг! Мы убыстрили шаг, прошли вдоль ручья до пруда и остановились на песчаном берегу под деревьями, спасаясь от жары. Володя, поглядывая многозначительно на меня, утрамбовывал песок в известном месте. Решили сделать привал, расположились на траве, вытянув ноги и облокотившись на стволы деревьев. Рядом со мной была Стелла, наши плечи соприкасались. Я взял её руку, горячую, с нежной кожей ладонь, прижал на мгновенье к губам, Стелла ответила мне долгим, ласковым взглядом. Джуля разлеглась около неё. Звонкие голоса птиц над нами, шустрые белки, мелькающие в листве. – «Как здесь хорошо» – с придыханием сказала она. Карина с некоторой гордостью пояснила, что это место, с риском для жизни, открыл я. Насчёт риска, мне пришлось рассказать, удивлённой Стелле, как я, скользя по базальту, чуть не улетел в пропасть. Она испуганно посмотрела на меня. Володя не дал ей долго переживать и сказал, почему, как первооткрывателю, мне пришло в голову назвать пруд «Лисьим». Пользуясь своим правом, я обьявил, что истоку ручья присваиваю название «Родник Стеллы». Все были довольны, а Стелла сжала мою ладонь. Такими пожатиями мы с ней переговаривались без слов. Отлично проведя время в беседах, а главное в тени, мы отправились домой.

          Глава 23
          Теперь гадюка!

 Около груды камней Джуля зарычала, мы не заметили попытавшуюся скрыться в них змею! И тут Володя, не подумав, проявил невероятную храбрость, нагнувшись, ухватил извивающийся хвост и вытянул её из щели! Мгновенно Карина прижала «змееловкой» её шею к земле. Мы с Стеллой, держась друг за друга напряженно, как и Джуля, следили за происходящим. Не выпуская хвост, вытянув вперёд руку Володя стал медленно подыматься. Когда змея оказалась в вертикальном положении Карина осторожно освободила её и та повисла, удерживаемая за хвост, поднявшимся во весь рост Володей. Вспомнилась сцена с Меликом. Но к нашему ужасу произошло невероятное: змея извернувшись, быстро поползла по своему же телу к володиной руке! Карина, пыталась остановить её, ударив палкой. В тот же миг качнувшись, как маятник змея вцепилась в живот Володе. В ужасе он, наконец, разжал пальцы. Змея повисла на нём. Я, превозмогая отвращение, схватил её за хвост, чтоб оторвать от Володи и отбросить подальше. Но как потом выяснилось, она прокусила только его майку, не задев тело, а зубы её застряли в ткани. Пока я доли секунд удерживал змею в горизонтальном положении, Карина с силой ударила её по спине, видимо, сломав позвоночник. Тело змеи согнулась под прямым углом. Карина схватила её за шею и дёрнула вниз. От майки оторвался изрядный кусок ткани, застрявшей в зубах змеи. Упав на землю, она попыталась отползти, делая безуспешные попытки: тело ее не слушалось, она была парализована. Я почувствовал, как во мне пробудилось что-то похожее на жалость и прекратил её страдание одним выстрелом. Володя, сказав, что хочет пить, нетвёрдой походкой пошел к ручью. Мы, пережившие довольно таки драматические минуты, не двигаясь, молча рассматривали змею. Эта, отличаясь от знакомой нам гюрзы, была светло-кофейного цвета, с цепочкой, идущих по спине от головы до хвоста почти чёрных, ромбовидных узоров. Карина решительно подхватила её «змееловкой» и отбросила за каменную горку: – «Насмотрелись!». Я глянул на Стеллу – смертельно бледная, держась за Джулин ошейник, она, мне показалось готова была упасть. Испугавшись, я крепко обнял её, заглянул в глаза: – «Любимая, тебе плохо?». Она словно пришла в себя: – «Нет, нет я просто увидела это первый раз в жизни, какие же вы смелые!». – «Ничего – сказал я бодрым голосом – скоро и ты будешь такой!». Но она сомнением покачала головой: – «Дотронуться до змеи, ну уж нет! Я не могу понять, зачем было Володе хватать её?». Я ответил, что сам не ожидал от него такой смелости. Это происшествие оказало отрезвляющую роль для Карины и Володи: хотя они не уходили ни куда без «змееловки», но ловить змей перестали навсегда. От того, что мы видели, остался неприятный осадок. Володя, после сравнительно долгого отсутствия вернулся и сказал: – «Нужно было придти в себя». Мне позже признался, что несколько раз вырвал. Неудивительно! Джуля, как-то посерьёзнела, держалась сдержано, но постепенно весёлость вернулась к ней. Мы пришли домой к обеду. Стеллу заставили пообедать с нами, Володя сбегал к себе, а когда вернулся, мы все вместе (про Джулю я не говорю: она была постоянным нашим спутником) отправились к Мелику. Карина знала где он живет. По дороге к его дому встретился наш с Джулей старый знакомый, волкодав, устроившийся в тени под большими кустами. Возможно, он не забыл, как я его огрел прикладом, или был настроен миролюбиво, но на нас не обратил внимания.

 «Вот – Карина показала на выделявшийся черепичной крышей дом и, поздоровавшись, обратилась к молодой женщине, подметавшей двор – мы хотели увидеть дядю (она запнулась) Мелика». Та несколько удивлённо посмотрела на нас, мы почтительно поздоровались, и улыбнувшись сказала: – «А он в лаборатори, там за углом». Из-за угла, возможно поинтересовавшись, кто пришел, вышел Малик. Очень приветливо встретил нас и пригласил в «лабораторию», довольно большую пристройку к дому. Мне показалось, что он рад гостям. Помещение находилось на солнечной стороне дома и с трёх сторон было застеклено. Когда Мелик открыл дверь, оттуда пахнуло жаром. Мы вошли в лабораторию, Джуля осталась около входа. На духоту в помещении решилась обратить внимание Карина. Мелик ответил, что змеям нужно тепло и показал на большой, очевидно сооруженный им самим, аквариум: за стеклом на песке, между небольших камней лежала., гюрза! Хоть считается, что змеи не имеют слуха, эта подняла голову и посмотрела на нас. Мы оторопели, Стелла прижалась ко мне, Володя, чтоб не видеть змею, стал осматривать помещение.Только Карина, как ни в чём ни бывало, стала расспрашивать Мелика: – «Она, что, ручная?». – «Ручных змей не бывает, даже если ей вырвать зубы, всё равно она хочет укусить . Я вам покажу, как её кормлю; я её а меня». Увидев недоумение на наших лицах, он засмеялся: – «Она у меня как корова, через день беру у неё яд, высушиваю, получается, как крупный песок и отвожу в институт в Ереване. Знаете сколько стоит один грамм такого песка?». Он назвал непомерную, на наш взгляд, цену. Володя тут же предложил Карине: – «Давай и мы займемся таким делом, это лучше чем гербарии собирать бесплатно». – Карина неодобрительно посмотрела на него и поспешила сказать Мелику, что Володя шутник. Между тем Мелик, держа в руках переделанный под шприц велосипедный насос, наполнял его чем-то, похожим на пасту. Потом постучал по аквариуму, змея подняла голову и застыла в позе ожидания. Далее попросил подержать шприц Карину. Та спокойно взяла его в руки, без каких-либо признаков брезгливости. Мелик одел на правую руку кожаную перчатку, отодвинул чуть в сторону широкую доску – «крышу» аквариума, просунул руку к змее (причем она не проявила агрессивных намерений!), взял осторожно её за шею. Карина, словно ассистент, подала ему шприц. Мелик подтянул змею вверх, так, что голова её оказалась выше стеклянной стенки аквариума. Она широко разинула пасть с чуть загнутыми назад страшными зубами. Мелик выдавил пасту ей в самоё горло, подождал пока она проглотит, опустил змею на песок и задвинул «крышу». Володя, у которого не так давно уже был приступ рвоты, перед началом этой процедуры поспешил выйти из помещения. Стелла крепко, словно боясь упасть, держала меня за руку. В помещении было не только жарко, но и отвратительно пахло. На сенах, на полках, на большом столе, стояли чем-то заполненные склянки, закупоренные сосуды, какие-то инструменты, приспособления. Мы обливались потом, только Карина, внимательно разглядывая змею, беседовала с Меликом. У него здесь было ещё две змеи! Стелла потянула меня за руку и мы вышли из лаборатории. Каким же замечательным показался нам свежий воздух! Во дворе на широкой скамейке, в тени огромного дерева, сидел, развалясь Володя. Он широко улыбался: – «Не выдержали?». Около него была Джуля. Когда мы сели рядом, она протиснулась между Стеллой и мной. Из лаборатории вышли Карина с Меликом. Она села на скамью, Мелик стал перед нами, словно готовясь прочитать лекцию. – «Мы, наверно, не вовремя пришли к вам, у вас был обед» сказал я, имея ввиду процедуру кормления змеи. – «Наоборот, я мог показать, как можно обращаться с ядовитыми змеями. Вам понравился мой Валун?». Так назвал Мелик свою гюрзу, когда обнаружил её и вытащил из-под валуна. – «Змея у меня уже четыре года!» – с гордостью добавил он. Наконец, заговорили о том, из-за чего, собственно, мы пришли к Мелику. Карина сказала, что, по его словам, убитая нами змея была гадюкой. Мелик обещал поймать и принести ей неболыпой – сантиметров 15–20 – экземпляр для её коллекции. Потом он пожалел, что мы не смогли гадюку (живую!) принести к нему, и посоветовал впредь, когда пойдём ловить змей, иметь при себе большой мешок из плотной материи и верёвку, чтоб завязать его, когда опустим туда пойманную змею. Мы огорчили его, дружно заявив, что змеями заниматься больше не будем. От него мы узнали много полезного, например, если кого-нибудь из нас укусит змея, ни в коем случае не бежать к нему, а пойти медленным шагом: – «Когда бежишь кровообращение ускоряется и яд быстрее идёт по всему организму». Потом он, указал на мой карабин: – «Из пули надо высыпать порох и носить с собой в пузырьке, если змея ужалила, то в ранку от укуса сразу втереть побольше пороху и поджечь, больно но яд выгорит». Мы узнали, что в наших местах водятся всего два вида змей: гюрза и гадюка. Укус гюрзы, если не сделать быстро укол против яда, для человека смертельный. От укуса гадюки человек не умирает, но теряет сознание на несколько часов, у него резко ухудшается зрение, слух, нарушается дыхание, нервная система. Если не сделать укол, он будет мучаться две-три недели пока поправится. Когда мы спросили, могла ли гадюка укусить Володю в живот, не будь майки, Мелик снисходительно улыбнулся: – «Никак, у неё рот устроен, чтоб кусать только выступающие части: пальцы, ладони, ноги». Что Володя ухватил её за хвост, было признано большой ошибкой: – «Так надо держать вниз головой гюрзу, она не дотянется до руки, у неё это не получится, а гадюка может согнуться и доползти. Ему (показал рукой) очень повезло!». Володя побледнел. Пока Мелик говорил, из-за дома временами выглядывала и ухмылялась встретившая нас женщина. – «Мариам, тебе что-то нужно?» – спросил он, недовольный этим. Женщина больше не показывалась. Мы собирались уйти, но Мелик задержал нас: – «Покажу что-то» и принёс из лаборатории то. что мы приняли за лоскут плотной материи. – «Не узнали? Это кожа вашей гюрзы! Потрогайте». Мастерски обработанная, с яркими узорами, она показалась мне гораздо красивее, чем на змее, возможно потому, что торопясь выстрелить, не думал об этом. Я напомнил Стелле, что уже рассказывал ей о том случае. Карина взяла лоскут в руки, помяла его: – «Отличная кожа, даже похожа на замшу». Попыталась дать «пощупать» каждому из нас, но понимания не встретила. Мелик, тем временем принёс целую связку и стал показывать: – «Это кожа ещё одной гюрзы, эти три гадюки, разного цвета, потому, что снимал в разное время года». Он взял из рук Карины «нашу», оглянулся и, понизив голос сказал: – «Из этой сделаю красивую сумку для одной женщины в институте». Чтоб мы не подумали плохого, он поспешил добавить, что она принимает и оценивает «продукцию», когда он привозит кристаллы яда. Ещё раз сходив в лабораторию, он вернулся, держа в руках изготовленные им изделия из змеиной кожи: кошельки, большие сумки, причем все было сделано отлично. Мелик предложил выбрать, какие кому нравятся. Но мы отказались, они нам были не нужны. Зато самый, изящно сделанный кошелёк, он, с некоторой торжественностью, преподнёс Карине, «очень смелой девушке». Карина, покраснев, сказала, что считает такой подарок дорогим и вполне искренно поблагодарила Мелика. Напоследок он обьяснил, что убивать змею только из-за кожи не следует, достаточно знать, где она освобождается от старой: – «Змея часто выбирает и запоминает одно и тоже место, где ей удобно это сделать, например, у камня с острым углом. Она этой частью – Мелик показал на уголки губ – цепляется за камень и медленно вылезает из старой кожи, ну, как из чулка. Я знаю такое место, могу показать». Мы промолчали, а из лекций Мелика сделали однозначный вывод, что никогда не будем змееловами. Все же, при прощании, он попросил, если поймаем всё равно какую змею, принести её к нему. Мы извинились за отнятое у него время, признавшись, что было очень интересно. Услышав это, Мелик просиял, проводив нас до калитки, пожелал здоровья, успехов в охоте и добавил, что будет рад видеть нас у себя. Мы пошли домой, обсуждая увиденное и особенно внимательно глядя под ноги. С уважением говорили о Мелике. Особенно восхищалась им Карина. Во дворе под деревом, отгоняя от себя нахальных галок, беседовали мать и Анна. Мы рассказали, где были и что видели. В основном говорила Карина. Мать слушала её молча, только отвернулась, когда она, слишком уж подробно описала процесс кормления гюрзы. Анна хвалила Мелика, назвала его большим мастером, увидев изготовленный им кошелёк. В тени от дома отец дорисовывал (дописывал) картину: озеро за Горисом. Стелла, рассмотрев её, уважительно спросила: – «Вы художник?», отец засмеялся: – «От слова худо, это моё любимое занятие на пенсии, но не профессия». К сожалению, он был «пейзажист», портреты у него не получались, а фотоаппарата у нас не было, запечатлеть дорогое мне лицо так и не удалось. Стала удивлять меня Джуля, всё время следовавшая за Стеллой. Можно было подумать, что она охраняет её и только во дворе какое-то время уделяла детишкам. Стоило нам с Стеллой устроиться на ступеньке крыльца или на скамье под деревом, она тотчас протискивалась между нами и поглядывая на Стеллу, ждала когда та начнет её гладить. Было непонятно. Возможно она могла полюбить Стеллу, впрочем как и я, за красоту. Но не буду заострять на этом внимание. Карина рассказала Стелле, как мы нашли бобров, как мы целый день наблюдали за ними, какие они были хорошие и прочее, однако, я сразу понял, что она пытается сделать хитрый ход: не так давно мы с Володей отказались искать, куда перебрались «наши» бобры, как на том настаивала Карина, теперь же, чтоб реализовать свой замысел, она хочет привлечь к этому Стеллу, зная, что я тогда буду на её стороне, а Володе придётся смириться. Но у меня не выходили из головы развалины крепости Галидзор. Всё, что узнал про неё я рассказал Стелле и показал мой наблюдательный пункт на дереве, откуда увидел развалины. Она захотела посмотреть на них «своими глазами» и заверила, что добраться до этого пункта ничего не стоит. Поверив, я принёс бинокль и помог ей дотянуться до нижних сучьев, дальше она, с ловкостью кошки, забралась сама. Я любовался ею не один: прижавшись ко мне смотрела наверх Джуля! Мы вместе беспокоились о Стелле! Подошли Карина с Володей. Сверху донёсся взволнованный голос: – «Кабаны, поросята и сколько!». – «Вот поэтому-то тигр и полюбил наши места» – сказал Володя. Карина строго посмотрела на него: – «Болтун – находка для шпиона». Когда Стелла спустилась, у неё сверкали глаза, разрумянившееся лицо делало её ещё более прекрасной. Она была возбуждена: – «Первый раз в жизни увидела животных на свободе! И развалины крепости разглядела!». Сразу началось обсуждение, куда пойти, кабаны были ближе: на противоположном лесистом склоне ущелья. Решили подкрасться к ним незаметно, как сумели к бобрам, посмотреть, как они живут, и даже, может быть, подружиться с ними. Мог же электротехник Майнхард из города Бург в Германии добиться их доверия и несколько лет неделями жил среди них, о чём написал книгу. Вдохновлённые его примером, договорились с утра следующего дня отправиться к кабанам. Время было обеденное, я пошел проводить Стеллу, а когда вернулся подобрал в сарае доски для изготовления скамейки. Работали вместе с Володей. Карина была занята детишками. Мне показалось подозрительным, поведение Володи: поглядывая на меня, он всё время многозначительно улыбался. Я не выдержал: – «С чего это ты такой улыбчивый?». Он засмеялся и весело сказал: – «Помнишь, как ты был недоволен, что я, вместо того, чтоб с тобой ходить на охоту, провожу всё время с Кариной. А теперь сам не отходишь от Стеллы, прямо как Джуля. Несколько дней не видел её и нам с Кариной пришлось спасать тебя, а то бы ещё застрелился. Мы даже хотели утащить и спрятать твои патроны…Признайся по честному, что променял охоту на Стеллу, охотничий билет сохранил?». У меня с Володей никогда не было каких-то конфликтов, недовольства друг другом, я только сказал: – «Ты прав в одном, Стелла меня приворожила, а на счёт охоты, забыл наверно, что кое-какие трофеи я смог добыть, обо мне, как великом охотнике, пишут газеты, не читал? Мы ещё себя покажем…вместе с Стеллой!». Посмеялись. Скамейка получилась не плохая. Во всяком случае, так сказали наши девушки. Сделали её «пятиместной», чтоб могли усесться я с Стеллой, Карина с Володей и Джуля. Скамейку поставили под ореховое дерево, на котором был наблюдательный пункт. Когда мы расселись, возникла забавная ситуация, Джуля, потеснив меня, устроилась между Стеллой и мной. Стоило мне пересесть, чтоб опять быть рядом с Стеллой, как Джуля соскакивала с скамейки и снова устраивалась на новом месте между нами. Она просто не хотела, чтоб мы с Стеллой сидели рядом! Хотя Карина с Володей при этом весело смеялись, но меня и, как я почувствовал, Стеллу такая назойливость Джули не нравилась. Я решительно положил ладонь ей на голову, строго посмотрел в глаза и сказал, что она ведёт себя плохо. Опять могу быть обвинённым в антропоморфизме, но всё получилось именно так: Джуля, отводя от меня взгляд (впервые!), помахала хвостом, как бы признавая свою вину, и когда я в очередной раз сел рядом с Стеллой, уже не пыталась устроиться между нами. Ценя её понятливость, Стелла обняла Джулю словно собиралась расцеловать её. Потом и я приласкал моего четвероногого друга. Надо было видеть, как обрадовалась этому Джуля: она прыгала около меня, положила лапы мне на колени и старалась дотянуться до моего лица, я, улыбаясь, смотрел в её сияющие глаза, явно говорящие: – «Я больше не буду вести себя плохо!». Мне стало стыдно за строгость, с какой сделал ей замечание. Я обнял её, прижал к груди и даже позволил лизнуть меня в щёку. Мы простили друг друга. Никогда больше я не позволял себе неуважительного отношения к Джуле. Можно ли представить, чтоб человек поцеловал сделавшего ему замечание?

 От палящего солнца нас спасали 12 ореховых деревьев, тень от них покрывала большую часть двора. Только дом не был защищен. Стены его из туфа, словно впитывали жар солнца, до глубокой ночи они оставались тёплыми, если приложить ладонь. Нам на скамейке было вольготно, легкий ветерок шелестел в ветвях. Володя принёс несколько журналов из найденных на чердаке. Мы с интересом листали их, сгрудившись над ними, и касаясь головами. От этого занятия нас отвлек возмущенный голос матери. Им с Анной не давали покоя галки, усаживающиеся на головы. Решили убрать полку, не совсем разумно установленную вблизи стола. Володя снял её, вызвав возмущение галок, и укрепил на стволе нашего дерева. После некоторого замешательства, галки все же, успокоившись, устроились на новом месте, несколько в стороне от нас, что не помешало им чуть позже перебраться на плечи к Карине и Володе. На коленях у Стеллы, лёжа на спине, закрыв глазки блаженствовал Барсик. Карина держала на руках Занга, он с подозрительным интересом, поглядывал на галок и бросался на них, стоило им подлететь к нам. Не считая этого, мир царил в нашем дворе, мать с Анной, избавившись от галок, негромко разговаривали, за домом отец с Гарегином перестраивали по-своему баню. Я ждал, когда стемнеет. Это была самая счастливая пора! Мы уходили с Стеллой и Джулей, считалось – провожать её домой. Конечно, не имелось ввиду быстро проводить и вернуться. Мы просто гуляли, обнявшись, до тех пор, пока дедушка не звал Стеллу. Признаюсь, я нарушил «клятву» и под большим секретом рассказал ей (не мог не рассказать!) про историю с тигром. Добавил, что все это придумала Карина с целью вылечить меня от тоски. Стелла долго смеялась, смеясь спросила: «От какой тоски?». Вопрос заставил засмеяться и меня: – «Милая, я же тосковал по тебе, до встречи с тобой никогда не испытывал ничего подобного!». Стелла нежнее прижала меня к себе, я, осмелев, поцеловал её в щёку. Она ойкнула и тихо рассмеялась. При этих прогулках в темноте мы встречали Карину с Володей. Перебросившись несколькими словами, расходились. В поздний час, подошли к дому Стеллы, дедушка, стоя в слабо освещенных дверях, уже собирался позвать её. Не дожидаясь этого Стелла быстро поласкала Джулю, чмокнула меня в щёку и упорхнула за калитку. На пороге повернулась, послала воздушный поцелуй и закрыла за собой дверь. Мы с Джулей постояли ещё немного у калитки и медленно пошли домой. Держа руку на её голове, поглаживая, я жаловался ей, что так мало времени провели с Стеллой. Его было бы мало даже если б мы простояли с ней у калитки до утра! Все больше я чувствовал, как дорога мне Стелла! На пол пути к дому мы встретили Карину с Володей! Они всё ещё провожали друг друга. Вздохнув, я позавидовал им. Услышав мой вздох, Володя съехидничал: – «Остался с Джулей?». Я спокойно ответил: – «Не всем так везёт, как тебе и, вообще, не приставай к чужим мужчинам». Уже отойдя от них, услышал, как Карина отчитывала его.

 Двор призрачным светом освещали автомобильные лампочки, было тепло и тихо. Тишину словно подчёркивали доносившиеся из далека и уже привычные звуки: мир природы оживал ночью. Я сел на скамью, рядом, прижавшись ко мне, устроилась Джуля. О чём она думала? Наверно, подобно мне, о Стелле. В школе нас регулярно водили в театры, прививая вкус к искусству. Это были почти обязательные, массовые, считаю, очень полезные мероприятия Как нельзя кстати, вспомнилась мне ария Левко из оперы «Майская ночь»: – «О что мне мать, что мне отец, ты для меня отец и мать, и всё, что есть прекрасного на свете…». Неудобно признавать, но такой же дорогой была для меня Стелла! Неожиданно вспомнил и забавное: как-то, когда мы уходили из театра, прослушав оперу «Пиковая дама», Володя громко сказал: – «Так я и не понял, кто была пиковая дама».

 Мысли переключились, я подумал о кабанах: – «Может смогу подстрелить поросёнка: докажу ему, что не зря имею членский билет Союза охотников!». Вернулась Карина, Володя довёл её до калитки, деликатно пожелал «Спокойной ночи» и ушёл. Я поднялся, погладил Джулю, мы словно попрощались. С крыльца увидев, как она осторожно, чтоб не разбудить детишек забирается в свой «дом», подумал, что нужно срочно его переделать. Утром, как всегда, великолепным, во дворе мы трое ждали Стеллу. Я уже собрался идти за ней, как она, раскрасневшаяся, и от этого ещё более очаровательная, выравнивая дыхание, извинилась за небольшое опоздание – нужно было помочь бабушке.. Уже Джуля попрыгала около неё, а мы с Стеллой обменялись долгими взглядами, частенько заменявшими нам речь. Я с трудом отвёл от неё глаза. Противоположный склон ущелья был достаточно крутым. Чтоб подняться по нему к лесному массиву, где мы видели в бинокль кабанов, не мешало бы взять с собой лассо. Так мы называли длинные, шириной сантиметра 3 ремни из буйволиной кожи, длиной до 15 метров. Их можно было бы разорвать, если только привязать один конец к дереву а другой к автомобилю и дёрнуть! У Гарегина был таких целый ворох, он сам предлагал нам, когда нужно, пользоваться ими. Солнце начинало припекать. Нас проводили родители, Анна с Гарегином, и мы бодро отправились в путь. Оказывается за нами, когда мы с немалым трудом преодолевали противоположный склон, в бинокль следил отец. Я за руку тянул за собой Стеллу, Володя – Карину и только Джуля легко шла впереди, иногда останавливаясь и поджидая нас. Добравшись до леса, мы вздохнули свободнее, крутой склон здесь как бы выравнивался, идти стало с одной стороны легче, но с другой – приходилось пробираться через сплошные заросли колючего кустарника. Прикладом карабина отгибая мешающие двигаться ветви, я пропускал вперёд Джулю, вплотную за мной , держась за моё плечо шла Стелла (я не упускал случая поцеловать ей руку, и чувствовал в ответ ласковое пожатие), потом Карина, осмотрительно взявшая с собой «змееловку» и Володя. Мы шли молча, стараясь идти как можно тише, глядя под ноги и надеясь, что Джуля предупредит нас, увидев змею. Ведя борьбу с кустарником, требующую внимания, мы неожиданно оказались у «заветного» места: через кусты в обе стороны от нас шла, давно протоптанная лесными обитателями, тропа! Животные, видимо, понимали, что лучше ходить по дороге, чем преодолевать поля колючего кустарника. Наверно, такие тропы, наподобие улиц в городе, проложены ими и в других местах. Я понял, что лучшего места для охоты мне не найти. Тут и решили устроить засаду. На всякий случай взял в руки карабин. Шансов увидеть кабанов у нас было не так много. Известно, что чутьё у них не хуже, чем у собак. Учуев нас, они скорее всего постарались бы избежать встречи с человеком, но была надежда на удачу, о роли которой на охоте, говорил известный охотник – его слова я приводил раньше.

 В лесу росли в основном дубы с пышными кронами, солнечные лучи пронизывали их, пробегая ослепительными «зайчиками» по кустам, траве, освещая затемнённые места. Мы довольно долго стояли около дерева, переговариваясь шёпотом, потом Володя, сказав «лучше сидеть, чем стоять», дотянулся до толстого сука, забрался на него и, протянув руку Карине, помог ей устроиться рядом. Мы с Стеллой, придерживая Джулю за ошейник, вынуждены были следить за ней: неизвестно какой могла быть её реакция при виде кабана. Чтоб говорить тихо, нам с Стеллой приходилось попеременно подставлять уши друг другу. Касаясь губами её уха, я, заканчивая фразу, целовал его. Это были счастливые минуты! Кабаны меня уже не интересовали. Вдруг жутким голосом Володя шепнул: – «Идут!». Тут же зарычала, хоть я успел зажать ей пасть, Джуля.

 Справа по тропе, хрюкая и трясясь на ходу, к нам быстро приближалась огромная, покрытая тёмно-коричневой шерстью кабаниха с целым выводком поросят! Замедлив ход, она остановилась, подняв рыло и шумно нюхая воздух. Между нами было несколько метров. Вдруг злобно завизжав, кабаних кинулась на нас. Мгновенно я понял, что передо мной зверь! Чтоб отпугнуть её, выстрелил в воздух. Это не испугало кабаниху, наоборот она пришла в ярость. Я крикнул Стелле, чтоб отбежала от меня подальше с сопротивлявшейся и рычащей Джулей. Кабаниха была от меня на расстоянии вытянутой руки. Заострённой частью приклада, мне удалось ударить её в область глаза. Визг, который она издала при этом, могли бы услышать дома! Но его перекрыл оглушительный треск: толстый сук с сидящими на нём Кариной и Володей обломался, задел меня, ударил кабаниху, накрыв её, как сетью, ветвями с листьями. Этого она уже не выдержала: с паническим визгом, с трудом выбравшись из накрывшей её зеленной массы, кабаниха постыдно удрала с поля боя, потянув за собой цепочку «кабанят». Вдогонку им неслись наши торжествующие крики, хохот, радостный лай Джули. Карина и Володя при падении не пострадали, у меня же оказалась поцарапана щека, на лбу слева – довольно большой синяк. Стелла, подбежавшая ко мне, ахнула: – «У тебя же вся щека в крови! И огромная шишка на лбу!». Она поспешно вынула из кармана аккуратно сложенный белый чистый платочек, осторожно очистила окрашенную кровью щеку и приложив его другой стороной к ране взволнованным голосом сказала: – «Надо подержать его подольше, пока остановится кровь!». Карина, признанный у нас в семье доктор, ревниво следила за Стеллой: – «Как это я пошла без рюкзака, ведь в нём есть аптечка с бактерицыдным пластырем, заклеили бы рану..» – это надо было понять, как «пластырь лучше какого-то платка». Я поспешил не дать в обиду мою любовь: – «Что ж теперь говорить, нет пластыря – Стелла пожертвовала своим платком, спасибо ей за это». Видя перед собой озабоченное, всегда для меня прекрасное лицо, я хотел одного: чтоб кровь подольше не останавливалась. Стелла одной рукой прижимала платок к щеке, а другую держала у меня на плече. Карина ощупала мой лоб: – «Могло быть хуже!». Я оказался чуть ли не героем. Обсудили происшедшее, пришлось признать, что мы – Стелла и я – поступили неосмотрительно: нужно было найти какое-нибудь укрытие, хотя бы ствол дерева и спрятавшись за ним следить за дорогой. Неизвестно чем бы всё закончилось, не обломись вовремя сук. Володя упрекнул меня: – «Почему ты стрелял в воздух?». – «Дорогой, неужели я смог бы убить или просто ранить многодетную мать? Это же кощунство!» – я почувствовал одобрительное поглаживание по плечу. – «Пожалуй ты прав, но если б сук не сломался…» – я перебил Володю: – «Скажу честно, не знаю, как бы поступил». Джуля, всё время держалась около нас и словно пыталась понять, о чём идёт речь, вопросительно заглядывая в глаза говорившему. Нашего поглаживания, казалось, ей было мало. Стелла отняла платок, осмотрела меня: – «Кажется удалось остановить кровь». Я с сожалением вздохнул. Она, поняв меня, улыбнулась. Мы уже получили некоторое удовольствие от встречи с кабанами и этого нам хватило с лихвой.

 Пора была возвращаться домой. Любители покорять вершины знают, что иногда подняться на гору бывает проще, чем спуститься с неё. Так получилось и у нас, помогло лассо: с его помощью, пока мы с Володей стояли на месте, намотав на руку один конец, сначала Карина, а за ней Стелла, держась за ремень, благополучно преодолев наиболее крутую часть, спустились вниз. Дома я напугал родителей шишкой на лбу и расцарапанной щекой. Мы рассказали о результатах похода к кабанам, стараясь показать это в юмористической форме, но отец и Гарегин сразу же предупредили, правда с некоторым опозданием, что кабаны достаточно опасные звери. Кстати, выяснилось, что ни звук выстрела , ни визг кабанихи, ни наши крики здесь никто не слышал! Было обеденное время. Стелла заторопилась уйти, но её буквально насильно заставили остаться отец с матерью и, конечно, мы с Кариной. Володя всегда обедал с нами. Между нашими с ним матерями была какая-то договорённость на этот счет, в определённые дни он приносил корзину с продуктами, дальнейшее меня не интересовало. Мы сели за стол под деревом, Стелла рядом, как всегда, как можно ближе ко мне. Гал и Ка носились над нами, как бы прикидывая на кого опуститься. Успокоились, когда Карина высыпала им на полку порцию пшена. После обеда расположились на «моей» скамейке в установившемся порядке. На своём месте, между Стеллой и Кариной устроилась Джуля. Тут же потребовали внимания к себе Барсик и Занг. Первого взяла на колени Стелла, второго Карина. Детишки заметно подросли, у них стал формироваться характер. Интересно, что весёлый и шаловливый Барсик по-прежнему, пытался устраивать игры с Зангом, но тот как-то нехотя участвовал в них, зато явно тянулся к Джуле, старался держаться поближе к ней. Возможно давали знать отдалённые родственные связи. Мать и отец, следившие за детишками, если нас с Джулей долго не было, убедились, что он без неё скучает. Зато как только Джуля появлялась во дворе, Занг с искренней радостью кидался к ней, тогда как Барсик проделывал это, скорее по привычке. Мы продолжали обсуждать пережитое нами приключение.

 Кабаны обычно ведут дневной образ жизни, но там, где их постоянно преследует человек, у этих, достаточно умных животных образ жизни вынужденно становится ночным. Если они появились перед нами днем, значит в наших местах им спасаться от человека не приходилось. Единственная угроза исходила от нас! Весёлые наши разговоры прервались, когда пришел дедушка Стеллы, Павел Рубенович. Его приветливо встретили отец и мать, как старого знакомого. Он часто их навещал, в наше отсутствие, да и мои родители бывали у них. Почему-то я этого не знал. Дедушка был недоволен, тем что Стелла не пришла к обеду. Бедная внучка, покраснев начала было говорить, но её перебили отец с матерью, признавшие, что не хотели отпускать Стеллу, пока она не пообедает с нами. Инцидент был исчерпан. Приятно было слышать, как Павел Рубенович говорил матери: – «Очень рад за внучку, у неё появились такие хорошие друзья». Нужно было ответить на эти слова и я сказал: – «А мы очень рады, что у нас есть такая хорошенькая – вырвавшееся слово развеселило всех, я запнулся, но поправился – такая хорошая подружка!». В это время радостно улыбаясь, пришел Мелик. Он нёс в вытянутой руке, держа за шею, небольшую змею. Мать в ужасе вскрикнула: – «Что это!!». Продолжая улыбаться Мелик ответил: – «Гадюка, не живая, я обещал вашей девочке». К нему поспешила со словами благодарности Карина: – «Только, одну минуту!». Она быстро пошла в подвал и вышла оттуда с стеклянным сосудом похожим на небольшую бутылку без горлышка и с плоским дном. Мелик опустил туда змею. Карина поставила сосуд на стол, несмотря на возмущение матери, принесла из подвала нечто вроде графина, заполнила сосуд жидкостью (мы знали, что это эфир) и закрыла крышкой. – «Её как раз не хватало!» – восторженно глядя на сосуд сказала Карина. Удивлённому Павлу Рубеновичу мать объяснила: – «Не знаю в кого пошла дочь, но надо признать, что действует она целеустремлённо – послышались нотки гордости – вместе с Володей они оформили три стенда для биологического кабинета в школе, и вот это» – она брезгливо кивнула на сосуд. Карина, вдохновившись захотела показать всё Павлу Рубеновичу, но тот попросил сделать это в другой раз: – «Меня ждёт жена, из-за болей в коленях она с трудом передвигается по комнате, правда, когда сидит делает всё сама, вплоть до приготовления обеда, стирки, можно сказать чуть ли не до скандала доходит, если ей хочет помочь Стелла». Мать сказала, что знает некоторые рецепты, но тот махнул рукой: – « Ничто не помогает, врач должен назначить уколы, придётся ехать в Ереван». Мы с Стеллой, услышав последние слова, испуганно переглянулись. Расстаться на это время друг с другом! Настроение у нас упало! Всё время до конца дня, мы сидели подавленные, крепко держась за руки. Карина с Володей заметили перемену в настроении и старались как-то отвлечь нас. Принялись за мою щеку: домашний доктор принёс аптечку, очистил царапину и приготовился прилепить к щеке пластырь, но я не позволил: заживёт и так. День угасал. Мы ждали этого момента. Считалось, что я провожаю Стеллу домой, проводы сводились к тому, что до самой ночи мы с ней и Джулей не спеша прогуливались несчётное количество раз от дома до дома. Стелла обнялась с Кариной. Мою, никогда не унывающую сестру, возмутил её грустный вид: – «Дорогая, вы же, надеюсь, не умирать собрались, ну какое-то время, если придётся уехать, не будете видеть друг друга, вернётесь же!». – «Тебе легко говорить» – вырвалось у меня. Эти слова вызвали смех и немножко развеяли печаль. Провожать Стеллу пошли, к моему неудовольствию, и Карина с Володей. Но всё же совместное гуляние помогло нам с Стеллой восстановить душевное спокойствие, а всем вместе повеселиться. Я напомнил Володе, как он пытался убедить Марию Христофоровну, в том что «монография» это фото с одним голым человеком, а «порнография» (не «порно..») – с двумя. Смешные истории вспоминали и Стелла с Кариной. Небосвод темнел и звёзды, казалось, становились ближе. Почему-то больше всего падало их именно в это время года. Было очень тепло, запах цветов, где-то скошенной травы в вечерние часы ощущался сильнее. Не широкую дорогу от дома до поворота на Горис, по высокой траве, подминая её колёсами, проложил во время частых поездок наш автомобиль. Карина с Володей шли впереди, мы с Стеллой, обнявшись – за ними. Я, уличив момент, целовал её плечо, водил губами по нежной, пахнувшей персиком коже. В ответ она сильнее прижималась ко мне. Когда пришло время прощаться девушки расцеловались, Володя пожелал спокойной ночи Стелле и они ушли. У калитки нам не пришлось постоять: дедушка уже ждал её. Погладив Джулю Стелла быстро чмокнула меня в щеку и поспешила в дом. На пороге остановилась, помахала рукой. Медленно, мы с моей молчаливой спутницей пошли обратно. Тревожные мысли не давали мне покоя. Вспомнилось выражение: «чем больше женщину мы любим, тем меньше нравимся мы ей». Может быть я слишком много говорю Стелле о своей любви? Но уже на следующий день стало ясно, что я напрасно беспокоился. Приключение на «кабаньей» тропе возбудило во мне, временами угасающий интерес к охоте. Утром пришла, радостно встреченная всеми Стелла, мы посидели на скамейке, потом я пошел за ягдташем, вернулся с карабином. Стелла подошла ко мне, возможно мне показалось, обеспокоенная: – «Ты куда-то собрался?». Я ответил: – «На охоту». Она пытливо посмотрела мне в глаза: – «Без меня?». Чтоб не обидеть ее пошутил: – «С одним ружьём на двоих?» – «Всё же вдвоём…а так – она покраснела, отвернулась и тихо добавила – буду беспокоиться».

 Волна нежности поднялась во мне, как бы я схватил, расцеловал её, будь мы одни! – «Милая – так же тихо сказал я – самая моя любимая, кажется мне, что живу только для тебя, чтоб всегда быть с тобой, что бы мне не грозило!». Стелла уже шутливо припугнула меня: – «Вдруг появиться медведь, как тогда у больницы..». – «Оторву ему голову и принесу тебе!» – пылко ответил я. Карина с Володей, подойдя, пожелали мне успешной охоты. Только Джулю это, видимо, не интересовало: она, не обращая на меня внимания, вертелась около Стеллы, стараясь перехватить её взгляд. Володя принёс лассо: – «Может понадобиться». Пожелали мне удачи и осторожности отец с матерью. Закинув карабин за спину, я пошел к калитке, но остановился, услышав звонкий смех Стеллы. Она подошла ко мне: – «Бедная Джуля, увидев что ты уходишь, кинулась было за тобой, потом вернулась с таким растерянным видом..». Я перебил её: – «А как ты считаешь, кто тебя больше любит я или она?». Стелла прищурившись посмотрела на меня: – «Трудно сказать, но наверно ты». Каждое её слово доставляло мне радость! И тут я не выдержал: – «В 10 раз, в 100 раз больше!». Подошел Володя: – «Я же говорил, что Стелла тебе дороже охоты». «Ну, нет!» – ответил я гордо, улыбнулся многозначительно Стелле и открыл калитку. Преодолев спуск и подъем, подходя к лесу оглянулся. Уже далеко виднелась фигурка Стеллы. Она провожала меня! Наверно несколько минут мы обменивались воздушными в буквальном смысле поцелуями! Потом, дойдя до обломавшегося сука, я остановился, машинально стянул с плеча карабин, передвинул затвор и задумался. Володя оказался прав: Стелла была для меня всё!

          Глава 24
          Невероятный трофей!

 Непостижимым образом; мы с ней, месяц назад посторонние люди, не можем и часа побыть друг без друга! Какая же могучая и бездумная сила связала нас! Андрей из «Тараса Бульбы», как я понимал его! Вдруг до меня, перекрывая голоса птиц, дошли какие-то непонятные звуки: сопение, шумное дыхание, кто-то медленно, останавливаясь время от времени, словно прислушиваясь, приближался по тропе ко мне. «Медведь?» – признаюсь, я испугался! Спрятался за дерево, взяв под прицел тропу. Лихорадочно соображая, решил ни в коем случае не стрелять в него – шансов убить с первой попытки у меня не было – лучше напугать выстрелом в воздух. Всё это заняло доли секунды и я увидел его! Кабан! Он остановился прямо передо мной! Длинным не как у домашней свиньи, рылом, с желтоватыми мощными клыками, он водил по воздуху словно что-то разыскивая, на горбатом загривке топорщилась щетина. Сейчас или ни когда! С трудом уняв дрожь в руках, как мог точнее выбрав целью глаз, медленно нажал на спуск. Грохнул выстрел, на мгновенье всё стихло, кабан исчез! Отдышавшись, ибо прицеливаясь затаил дыхание, держа наготове заряженное ружьё, осторожно обошел кусты. Он лежал на тропе на боку без движения и не дыша! Вместо глаза – рванная рана из которой медленно вытекала кровь. Можно ли передать словами моё состояние! Я не задумывался, что лишил жизни живое существо, до этого ли было мне! В восторге, поставив ногу на огромную тушу я снова исполнил индейский ритуал, издав победный клич! Тщеславие наполняло меня, я представлял широко раскрытые от удивления синие глаза моей любимой! «Это твой трофей» – шептал я. Здесь снова помогла невероятная удача, зверь сам подошел ко мне. Выслеживать его часами, крадучись, продираясь сквозь заросли не пришлось. То что произошло не имело никакого отношения к охоте в истинном значении этого слова. По честному, я не имел права считать себя охотником, пускай так думают другие. Однако, надо было решить, как доставить тяжелого кабана домой. Я наклонился над ним, от него исходил тяжелый запах, запах лесного обитателя. Задние массивные ноги, с жесткой, шершавой как кирпич кожей связал ремнём (лассо), намотал конец на руку и с трудом поволок тушу через кусты.

 По ровному месту, по траве, останавливаясь для короткого отдыха, мокрый от жары и затраченных сил, я выбрался из леса. По склону спустить кабана не составило труда, я просто выпустил из рук лассо и он заскользил вниз. Поздно сообразив, что так можно изуродовать мой трофей я кинулся за ним. Спеша, падая добрался до дна ущелья и вздохнул с облегчением: «приземление» прошло благополучно. Намного труднее дался подъём. Преодолев его, прежде чем выбраться на ровное место я, смахивая пот со лба, простоял какое-то время отдыхая. Мне нужно было появиться перед «публикой» спокойным, выглядеть несколько равнодушным, словно ничего особенного не сделал. Я втащил кабана во двор. На «моей» скамейке, беседуя сидели Стелла с Кариной и Володей, за столом под деревом – отец с матерью и Анна с Гарегином. Представление о том, как меня встретили можно получить, если вспомнить заключительную сцену из комедии Гоголя «Ревизор». Только Джуля и детишки сразу же подбежали к туше. Через мгновение около меня собрались все. Поздравления, восхищение, вопросы. Отвечая на них, я промолчал про удачу – иначе всё было бы слишком уж просто – и дал понять, что долго выслеживал зверя, был некоторый риск и так далее. Стелла стояла рядом, все рассматривали кабана. Я незаметно обнял её за талию и прижав к себе заглянул в глаза. Обращенные ко мне, они излучали восхищение и любовь! Я уже не отпускал её. Отец провёл рукой по туше и сказал: – «Что ж нам с ним делать?». Ответил Гарегин: – «Снимать кожа». Отец покачал головой: – «Вы сможете?». Гарегин признался, что нет: – «Серго умеет». Имелся ввиду человек, из нижнего Сари, директор школы и преподаватель русского языка, с которым мы познакомились во время первой поездки в Горис. Отец недоверчиво посмотрел на Гарегина, но это же подтвердила Анна. «Тогда поедем». Примерно через час вернулись с Серго, прихватившем с собою сына лет двадцати. Они не сразу поверили, что восьмиклассник, так представили им меня, мог «добыть» кабана. Но потом с исключительным уважением заговаривали со мной. Был полдень. Предстояло трудоемкое дело, поэтому торопились. Они привезли с собой небольшой чемодан с инструментами для съемки шкур, можно было заключить, что директор школы, учитель русского языка владеет и другими профессиями. С помощью Гарегина Серго с сыном оттащили кабана в самый дальний угол двора: – «Будет большой вонь» – сказал он. Все следили за приготовлениями, держась на некотором расстоянии. Кабана повернули на спину, подложили с боков крупные камни, чтоб туша не перекатывалась. Прежде, чем приступить к работе, Серго учтиво спросил отца, не будет ли нужна голова животного, чтоб сделать чучело. – «Конечно, конечно» – поспешно ответил отец, словно давно об этом думал, а мне сказал: – «Помнишь, мы видели у Палыча голову кабана?». Дамам тоже понравилась эта идея. Серго обьяснил, что к нему часто охотники привозят туши крупных животных и он не раз отпиливал головы для последующего изготовления чучела не только у кабанов, но даже у медведей. На вопрос отца, может ли он изготовить его из нашего трофея, признался, что этого не умеет. Потом, вытащив из чемодана обычную пилу, внимательно осмотрел шею кабана – «Для чучела надо знать где пилить» – попросил сына помочь. Возможно пила была тупая, но процесс занял немало времени. Отец сказал, что поедет к Палычу и посмотрел на меня потом на Стеллу – «Ну ты, конечно, останешься здесь?» – потом, шутя попросил её, чтоб последила за мной – а то ещё придёт в голову поохотиться на медведя». Стелла тихо, но твёрдо ответила: – «Я теперь его никуда не пущу – потом, покраснев добавила – без меня». Какой же восторг охватил меня после этих слов! Быстро посмотрел ей в глаза – они, обращенные ко мне, излучали любовь! Невозможно было удержаться, я притянул её к себе, поцеловал в шею и, смутившись посмотрел на отца. Он засмеялся, но подошедшая Карина суровым голосом произнесла: – «Хватит лизаться!». Пришлось поцеловать и её.

 Тем временем голову отпилили. Серго, попросил отца подойти и посмотреть, как получилось, обьяснив, что для других это зрелище может быть неприятным, особенно вид крови. Около туши оставался Гарегин. Интерес к ней ослаб даже у Джули с детишками из-за усилившегося неприятного запаха, проще говоря вони, распространяющейся по двору. Приходилось терпеть. Отец, подобрав в сарае подходящий ящик для головы, решил, что может сначала подготовить её сам, чтоб у Палыча меньше времени ушло на основную работу. Однако, полистав книгу, подаренную им передумал и прочитал нам, что было в ней написано: – «Голову перед установкой на медальон, специально обрабатывают. Череп без шкуры вываривают в котле, полностью погружая его в кипящую воду. Через 20 минут воду сливают и добавляют новую и так далее понятно теперь, почему директор школы не занимается изготовлением чучел» – закончил отец. Когда шкуру сняли, тушу по просьбе женщин разрубили на несколько частей, Серго с сыном за работу получили заднюю ногу кабана и снятую шкуру. Они отчистили кожу от крови, жира, налипшей грязи, умылись. Отец посоветовавшись с матерью решил отвезти их и, не возвращаясь поехать в Ереван, к Палычу.

          Глава 25
          Снова к «таксисту»

 Я попросил его, если удастся, показать трофей Вартану. Ящик с головой кабана, ногу, с трудом завёрнутую в грубую, сырую, плохо пахнущую шкуру, кое как разместили в машине. Серго с сыном, попрощались со всеми и особенно почтительно со мной. Их проводил Гарегин, Серго сел рядом с водителем, сын не слишком комфортно около груза, прощальный сигнал и они уехали. – «Обещал тебе голову медведя, но могу только кабана, понравится, когда увидишь» – сказал я Стелле. День, немного суматошный, медленно угасал. Наступали наши самые счастливые часы. Но опять, когда мы подошли к калитке, решили погулять с нами Карина с Володей. Оставили нас одних (и с Джулей), когда Стелле нужно было идти домой. Мы остановились у дома, обнялись, прижались друг к другу, звёздная ночь, но под густыми кронами был мрак. Наши губы встретились, мы не могли нацеловаться, я водил рукой по, словно шелковым волосам, гладил её щеки, и шептал ей самые, самые ласковые слова, но и их не хватало. Стелла обвила мою шею горячими своими руками я целовал их, она прижалась щекой к моей щеке и шептала в ухо: – «Какой ты хороший, как хорошо мне с тобой!». В руках у нас было само, чуть ли не физически ощутимое, счастье! Но на этой земле ничто не продолжается бесконечно..Павел Рубенович, стоя в дверях звал Стеллу! Как возненавидел я его в этот момент! – «Иду!» – ответила ему моя любимая, крепко поцеловала меня в губы, быстро погладила Джулю, еще раз мы поцеловались: – «До завтра!» – шепнула она, – «До завтра!» – так же ответил я поймал её руку, прижал к губам и она ушла. Стройная, изящная фигурка простояла с минуту в слабо освещенном проеме дверей и исчезла. Долго не уходили мы с Джулей от калитки.

 Ночь, полная очарования, звуки доносившиеся издалека, казавшиеся мне чудесной музыкой, даже воздух, обволакивали меня, я парил высоко над землёй, готовый всю её обнять! Медленно, поглаживая Джулю, тихо разговаривая с ней, ибо некому было мне поведать о своем счастье, шел я домой. На другой день, с раннего утра мне уже не терпелось увидеть Стеллу. Карина, поднявшаяся чуть позже, с необычным вниманием поглядывала на меня, Володя, как только пришел, сразу же заявил: – «Ты блестишь, как начищенный самовар». Банальная фраза показалась мне странной: неужели я выгляжу иначе, чем всегда? С места сорвалась Джуля, но опередив её, я выскочил за калитку: к нам шла Стелла, озарённая солнцем, ещё более прекрасная от светившегося счастьем лица! Мы бросились друг к другу, обнявшись и целуясь, короткое (увы, очень короткое) время постояли у калитки. Стелла шепнула, радостно смеясь: – «Теперь у нас с тобой есть маленькая тайна». Во дворе нас встретил Володя, улыбаясь поздоровался, посмотрел на меня, потом на Стеллу, потом снова на меня и изрёк: – «Два самовара». Не успела Стелла удивиться, как к ней поспешила Карина. Они обнялись и расцеловались. Так же радостно встретила Стеллу мать, когда мы, держась за руки подошли к ней. Я заметил, что меня удивило, как и она и Карина словно присматривались к нам. Потом до меня дошло: они не могли не обратить внимания на наши сияющие лица! Я, смеясь сказал Стелле: – «Милая, ни какой тайны уже нет, нас разоблачили». Она весело ответила: – «Тем лучше, не будем скрывать свои чувства!». Мы устроились на скамейке в установленном порядке, Джуля на своём месте между девочками. Володя обьяснил, какие он имел в виду два самовара. В этот момент, приоткрыв калитку к нам заглянул незнакомый человек, но сразу же отступил, закрыв её за собой, увидев кинувшуюся к нему Джулю. – «Заходите, не бойтесь собаки, она не сильно кусает!» – крикнул Володя.

 Мы подошли к калитке, впустили незнакомца, я посмотрел на него вопросительно. Ему было лет сорок. На голове фуражка с околышком и непонятной эмблемой, в руке – портфель. Джуля, внимательно следила за ним, Занг неожиданно показал свой характер – вцепился в его брюки около щиколотки. Тот попытался освободить ногу, ему это не удавалось, с трудом я разжал челюсти волчонка и взял Занга на руки. Человек, придя в себя, сказал, что он инспектор «Охотнадзора», ему дали наш адрес и спросил, может ли поговорить с охотником, убившим кабана. Володя показал на меня: – «Он перед вами». Инспектор покосился в его сторону, как бы дав понять, что шутки неуместны. Когда я подтвердил с некоторой гордостью, что действительно являюсь тем самым охотником, инспектор опешил: – «Ты..вы? Можно присесть?» – он показал на стол. Подумалось, что ему стало плохо. Сев на скамью, недоверчиво поглядывая на меня, он вытащил из портфеля какие-то бумаги, ручку. Я почувствовал некоторое беспокойство, сел рядом. Тут же устроились Стелла и Карина с Володей. Инспектор, приняв важный вид, приготовился писать и задал первый вопрос: – «Твоя..извините, ваша фамилия?». Я засмеялся: – «Может вы сначала обьясните, что собираетесь сделать, что у вас на уме, а то непонятно..». Кашлянув он ответил: – «Инспектор «Охотнадзора» оформляет необходимые документы по факту отстрела животных..». Я перебил его: – «Кому потребуются такие документы, нам они вообще-то не нужны». – «По закону мы должны зафиксировать факты, что тут непонятного, вы же сами признались, что убили кабана». – «Ну хорошо, пишите» – я согласился, просто идя на встречу человеку, наверно потратившему не мало времени, чтоб добраться до нас. Он записал мои данные – имя, фамилия, место где убил кабана и так далее. Потом дал мне прочитать, всё было правильно. Затем вытащил из портфеля какой – то бланк, заполнил его и торжественно заявил: – «Отстрел кабанов, без разрешения запрещен, в соответствии с законом – он назвал его номер – к нарушителям применяются меры административного характера». – Дело принимало неожиданный оборот. Мне приходилось оправдываться: – «Первый раз слышу о таком законе, а потом, о каких мерах вы говорите?». – Ответ был шаблонный: – «Незнание закона..» – Я перебил его: – «Это понятно, а меры?». – «Штраф». – Когда он назвал сумму, мы хором ахнули! – «За такие деньги можно купить несколько кабанов!» – воскликнул я.

 В этот ответственный момент, с выражением восторга на лице к нам быстрым шагом приближался Гарегин: – «Георг, дорогой как хорошо ты пришел!» – инспектор без особой радости поднялся: – «Здравствуйте, дядя Гарегин». – «Как вы живёте, как Софик, Арсен, как дети Оля, Сато, Света, Ира..» – «Всё хорошо, дядя Гарегин» – сухо ответил инспектор и сел. Гарегин увидел на столе перед ним бумаги и заинтересовался: – «Что ты тут пишешь?» – «Я на работе» – ответил сильно покраснев инспектор. Гарегин схватил исписанные листы, прочитал и возвысил голос: – «Дорогой, ты что дурак? – он разорвал их на мелкие куски и бросил на землю – да ему Героя надо дать, ты знаешь из какого ружья он стрелял в кабана? Принеси!» – он требовательно обратился ко мне. Инспектор, ещё больше покраснев, снял фуражку, вытер пот со лба: – «Дядя Гарегин, моя работа…» – «Какой такой работа..» – дальше я не слышал, пошел за карабином. Вернулся, Гарегин с возмущённым видом схватил его и поднёс чуть ли не к лицу инспектора: – «Ну, ты мог бы из такого, сразу, один раз, только один раз стрелять и сразу убить кабана?». – Инспектор заинтересованно посмотрел на карабин и недоверчиво на меня: – «Разве такой мелкой пулей можно пробить толстую кожу кабана?» – краска постепенно сходила с его лица, направление разговора явно менялось. Я вытащил из магазина патрон с распиленной головкой и протянул ему. Гарегин, как мне показалось, с довольным видом сел за стол. – «Это вы сами придумали?» – инспектора заинтересовал необычный патрон. Когда я ответил, что сделал это по совету «чучелоделателя» и назвал его, инспектор, – буду называть его по имени – Георг даже подскочил на месте: – «Это же мой школьный учитель! А вы откуда его знаете?». Пришлось рассказать про волчицу, чучело, про Вартана, рекомендовавшего нам Палыча, к которому отец отвёз голову кабана. – «Так это про вас писала газета!» – Георг с восторгом смотрел на меня. – «Да» – скромно ответил я. Когда он узнал, что кабана убил пулей, точно посланной в глаз, он не сдержался: – «Ну молодец, молодец!». Инспектор из него постепенно выветривался, перед нами оказался дружелюбный собеседник, с интересом прислушивавшийся к моим словам. Нашими общими знакомыми были, кроме Вартана и Палыча, Армен Леванович и даже Коковел, у которого он безуспешно пытался купить Далилу. Посматривая на Джулю, которая как член нашего «коллектива», сидела за столом, протиснувшись между Стеллой и Кариной, Георг спросил не мог бы я уговорить Коковела продать Далилу. Уже говорилось о том, что мы оценивали человека по его отношению к собакам. В этом смысле Георг оказался нашим единомышленником. Я заметил, что и Джуля разглядывала его благосклонно. Можно сказать, мы с ним стали друзьями. Карина рассказала, как у нас появились маленькие барсук и волчонок, как Джуля выкармливала обоих. Георг не выдержал: – «Да у вас тут целый зоопарк!» и заглянул под стол, где тихо сидели Барсик и Занг. Володя, нагнувшись извлек его оттуда, а Карина – Барсика. Георг с улыбкой смотрел на детишек, впрочем они тоже рассматривали его, правда, без улыбок, но с интересом. Гарегин продолжал расспрашивать Георга, чем занимаются родители, братья, жена и так далее. Тот учтиво отвечал, но всё внимание обращал на Занга. Даже, протянув руку, погладил его. При этом волчонок совсем не «смотрел волком» и, как показалось, был доволен. Георг сразу же спросил, не могли бы мы продать ему Занга. Вопрос был неожиданный. Но надо сказать, что в своей семье мы уже задумывались, как быть с нашим «зоопарком», когда к концу лета придётся уезжать отсюда. Разместить его в городской квартире было бы сложно. Не посвящая раньше времени в свои планы Анну с Гарегином, мы решили обязательно забрать с собою Джулю, конечно Барсика, а Занга, как ни грустно, отдать кому-то в надёжные руки.

          Глава 26
          Судьба Занга решена!

 Очень удачно таким человеком оказался Георг! Когда мать, всё это время находившаяся за домом, подошла к нам и Гарегин познакомил её с Георгом, мы с Кариной поспешили ей сказать, что это надёжный человек, ему можно доверить Занга, судьба которого ей тоже была не безразлична. Мы договорились с Георгом, что свяжемся с ним, когда приедем с «зоопарком» в Ереван и он заберёт Занга. Конечно, о деньгах не могло быть речи. Так неожиданно закончилась история с кабаном. Георг напоследок извиняющимся голосом попросил меня больше их не убивать. – «Да что вы – с меня хватит и одного!» – ответил я ему, вызвав смех. Несмотря на уговоры Гарегина остаться, Георг ответил, что ни как не может, его ждёт машина. Попрощавшись он быстро ушел. – «Хороший человек – вздохнул Гарегин – только всё хочет делать по закону». Мы поблагодарили его, так удачно подоспевшего к нам в достаточно сложной для нас ситуации.

 Джуля забеспокоилась, а через некоторое время и мы услышали шум подъезжающей машины. Окрыли ворота, вернулся отец, с ним была Анна. Он подхватил её в нижнем Сари, куда она с утра отправлялась по делам. Палыч передавал мне большой привет и поздравление: – «Ни один охотник не смог бы одним выстрелом и даже несколькими из мелкокалиберной винтовки свалить кабана» – передал отец его слова. Поздравил меня и Вартан, увидевший мой трофей. Он же прислал подарок: упакованные в пачку 4 коробки с патронами (200 штук!). И наконец отец протянул мне со смехом газету: – «Прочитайте, здесь опять про тебя написано!». – «Так вот откуда узнал Георг про нас!». Когда, отец сел за стол поесть, мы рассказали ему, как пришел инспектор, собиравшийся нас оштрафовать и чем это кончилось. Теперь и мать с удивлением узнала, что происходило в её отсутствие. Отец обрадовался, тому как решилось дело с Зангом. Медальон с головой кабана Палыч, загруженный работой (ему нужно было сделать несколько экспонатов к началу учебного года) не обещал изготовить скоро. Я сказал Стелле об этом, она, улыбнувшись ответила, что подождёт. Остаток дня мы провели, читая со смехом напечатанное про меня в газете: «Очередной подвиг юного охотника», потом обсудили план на завтра.

          Глава 27
          Крепость Галидзор

 Карина предложила поискать бобров, но когда Стелла напомнила про развалины крепости, решение было единогласным – отправиться к ним! Сколько нужно было идти до них мы не знали. Но всё равно были готовы потратить на дорогу хоть 2 и даже 3 часа. Следовало выйти из дома пораньше, до жары, часов в 7. Так и решили. Карина с Володей взялись с вечера заполнять продуктами рюкзак и оставленный им мой ягдташ, любезно разрешив мне уйти с Стеллой. Дома все уже понимали, что между нами не только дружба и относились к моей любимой, как к близкому человеку. Я замечал, как у матери теплели глаза при виде Стеллы, как ласково смотрел на неё отец. Я уже не говорю про Карину, при каждом удобно случае обнимавшую и целующую её. Даже Гарегин иногда делился со мной: – « Красивый девушка». Но я был на седьмом небе, когда Анна, как-то увидев нас вдвоём, сказала: – «Какая прекрасная пара!». Повторюсь, что человек ко всему привыкает. Так, я старался не думать о том, что скоро Стеллу увезут из-за бабушки, нуждающейся в лечении. Ей предстояло выдержать 10-дневный курс уколов, но несравнимо тяжелее было мне пережить эти дни без Стеллы! Если б я мог уехать с ней! Мне явно не хватало Карининой твёрдости духа. Солнце зашло, быстро стало темнеть, Стелла расцеловалась с Кариной, попрощалась с Володей и мы, с постоянной спутницей Джулей, отправились по нашему маршруту. Обнявшись, крепко прижимаясь друг к другу, целуясь, медленно шли мы, бесконечно счастливые. – «Как ты думаешь – спросила Стелла – у школьников может быть медовый месяц?» – «Конечно, даже не месяц, а год! – ответил я убеждённо. Увы, этот месяц, август, оказался не медовым, а бедовым! Долго простояли мы у калитки, лаская друг друга, нашептывая самые нежные слова, пока не позвал её дедушка. Утром к 7 часам, я вышел с Джулей встречать Стеллу. Она уже подходила к дому. Любуясь, смотрел я на неё, повторив слова из песни: «не могу я наглядеться на тебя». Мы обнялись, глядя в глаза друг другу, быстро поцеловались, потому что из калитки вышла Карина со словами: – «Молодожёны, дело прежде всего». Во дворе Володя наматывал на себя лассо, тоже сделал и я. Нас провожали мать с отцом и Анна с Гарегином. Чувствовалось необычное беспокойство родителей, около нас вертелись Барсик и Занг.Отец спросил у Стеллы, легко ли отпустили её дедушка и бабушка, ведь поход может длиться много часов. Стелла, вздохнув призналась, что еле их уговорила. Медленно подымалось солнце, пришлось поспешить. Володя отобрал у Карины рюкзак, закинул его за спину. С ягдташем на боку, с карабином за плечами, с компасом, закреплённым на руке как часы, я был похож на искателя приключений из американских фильмов. Так сказал отец, оглядев меня. Девушки, без груза могли идти налегке. Карина на всякий случай взяла оружие змеелова-палку с раздвоенным концом. Меня удивило, что если я один уходил на охоту, родителей это как будто не беспокоило, а когда мы собрались идти в четвером – вызвало у них тревогу. Но как бы то ни было, в приподнятом настроении, в надежде, найти клад или, хотя бы предметы, интересные для археолога (я помнил библиотекаря), мы, быстро шагая, начали свой поход. Впереди, весело оглядываясь шла Джуля. Компас, как я считал, указывал нам верный путь по коридору между двумя, далеко отстоящими друг от друга отрогами. Их почти вертикальные склоны, лишённые растительности блестели, словно чисто вымытые. У подножья левого отрога было несколько крупных деревьев с удивительно зелёными и пышными кронами. Мы поспешили к ним, чтоб на время скрыться от солнца, хотя легкий ветерок немного освежал нас. В их тени, развалившись на траве, решили немного отдохнуть. Нас смутило, что прежде чем добраться до цели, видневшегося на горизонте горного массива, нужно было пройти не один километр по плоской, как стол лощине, через сплошные заросли выгоревшего на солнце кустарника. Хотя ещё было утро, но уже чувствовалась жара. В этих местах летом температура воздуха часто превышала 40 градусов, а нам предстоял долгий путь по открытому пространству, под горячими лучами солнца, с непокрытой головой! Очередное с моей стороны безрассудство! Но чтоб вернуться не было речи, тем более, что мы ушли довольно далеко от дома. У меня на поясе, в кожаном чехле, вместо ножа, было мачете. Орудуя им, можно было прокладывать дорогу в жёстком, сухом кустарнике, но сколько бы ушло времени на это! – «Есть выход!» – Володя поднялся с места.

 Я не успел спросить, как он, чиркнув спичкой, бросил горящую в кусты. Что тут произошло! Перед нами взметнулось пламя, нас мгновенно обдало жаром, огонь быстро подбирался к деревьям! Девушки с Джулей спрятались за стволы. Закрывая одной рукой лицо, сбросив ягдташ, я бешено колотил им по горящим кустам, Володя носился поблизости, подрубая их и затаптывая ногами. Деревья удалось отстоять.Огонь, подгоняемый ветром, уже отдалялся , пожирая всё новые пространства, но волны горячего воздуха ещё обдували нас. Было невероятно жарко! Я бросился к Стелле, здесь можно было передохнуть, обнял её, заглянул в глаза, они озорно сверкали! Выходка Володи только добавила ей веселья! Я был счастлив, обнаружив у неё ещё одну, как я посчитал, достойную черту! Густой, горячий дым постепенно заполнял пространство под деревьями, под его завесой, кашляя мы целовались. Карина с Володей нашли не сильно задымлённый участок и звали нас, стараясь перекричать шум от огня: – «Молодожёны, задохнётесь, скорей сюда!». Мы с Джулей, такой же весёлой, вышли на открытое, покрытое тлеющей золой пространство. Солнце теперь не казалось слишком горячим.

 Мощным огнём с каким-то гулом полыхала ложбина, он уходил от нас всё дальше освобождая нам путь к цели. Словно зачарованные мы следили за ним. Над языками пламени колыхался синий дым, взлетали и падали в огонь птицы. Подумалось, отец обязательно запечатлел бы это на холсте. Дышать стало легче, хотя вгорле першило. Я пытался понять Володю: – «Дорогой, ты наверно слышал такое, говорят что между гением и сумасшедшим нет особой разницы – оба одержимы, скажи пожалуйста, который ты из них» – «Гений, гений!» – хором выкрикнули Стелла и Карина. – «Ну, если так считает большинство, вынужден согласиться, правда, думаю, как еще может проявиться твоя гениальность. Здесь нам повезло, всё произошло далеко от населённых пунктов, иначе она бы тебя не спасла». Конечно, поступок Володи можно было бы назвать верхом безрассудства, но это облегчало проход к развалинам. Вдалеке ещё пылали отдельные участки, огонь, сделав своё дело, постепенно затухал. Судя по положению солнца, было около двух часов дня.

 Карина неожиданно предложила вернуться домой и отложить задуманное на следующий день. Пришлось согласиться с разумным предложением. Мы почувствовали некоторое облегчение. Прежде чем отправиться в обратный путь, решили подкрепиться. – «Не тащить же обратно лишний груз» – как не признанный лидер группы сказала Карина. Мы устроились в тени под деревьями, найдя место, где меньше пахло гарью, неспеша поели и так же неспеша пошли домой. Удивлённым родителям и Анне с Гарегином пришлось рассказать, что помешало нам и почему решили вернуться. С раннего утра следующего дня, снедаемые нетерпением, мы вновь отправились в путь. На этот раз в головных уборах. Стелла, в синей как её глаза шапочке, с большим козырьком, лукаво смотрела на меня. Восхищённым взглядом ответил я ей. Не выдержала и Карина: – «Как же тебе идёт эта шапочка! Правда, Володя?». – тот глубокомысленно ответил: – «Полагаю, что да». Запах гари ощущался намного раньше, чем мы подошли к покрытой золой, как вулканическим пеплом лощине. Туча самых разных птиц поднялась в воздух при нашем шумном появлении. – «Мародёры!» – сказал Володя. Я проверил по компасу направление и убедился, что мы на верном пути (хотя ручаться не стал бы). Идти по золе было неприятно, старались не смотреть под ноги, чтоб не видеть сгоревших обитателей, ещё недавно непроходимых зарослей. Во многих местах дымилась земля. Но удивительно, кое-где на ней уже появлялись крошечные, ярко-зелёные ростки!

 Прикрывая лицо рукой, мы старались не дышать ртом, от золы, ещё не остывшей, вдобавок нагретой палящим солнцем, шли тяжелые испарения. Ускоряя шаг мы почти бежали, на мгновенье останавливаясь, чтоб передохнуть. Джуля, наверно больше нас страдающая от жары, уже не оглядываясь, опережала нас. Обувь и ноги по щиколотку покрылись сажей. Меньше её было на лицах и оголенных по плечи руках. Лощину пересекала обмелевшая речка, преградившая путь огню и спасшая небольшую группку деревьев на противоположном берегу. Не сговариваясь, быстро разувшись, держась друг за друга мы вошли в прохладную, в сравнении с обжигающим солнцем воду. Её уровень был чуть выше щиколоток. Джуля, наскоро утолив жажду, плюхнулась в неё, обдав нас брызгами. Мы позавидовали ей! С наслаждением умывшись, смыв с рук и ног сажу, по гладкому, каменистому дну выбрались на берег, но стоять на «накалённом» песке было невозможно! Пришли в себя в тени деревьев, уселись на траву под ними, протянули ноги к солнцу, быстро высушившему а заодно и наши с Володей подмоченные в нижней части брюки. Джуля, вволю побарахтавшаяся в воде, поспешила к нам и энергично отряхнувшись ещё раз обдала нас брызгами. После вынужденной пробежки под палящим солнцем можно было расслабиться. Птицы, невидимые в густой листве, наверно тоже разомлевшие от жары, тихо переговаривались на своём языке. Мы расселись поудобнее, опершись о шершавые стволы деревьев. Джуля поёрзала на спине по траве, потом подсела к Стелле и облокотилась на нее. – «Она ещё..сырая» – не отталкивая от себя четвероногую подружку и смеясь, сказала моя любимая. Володя вынул из рюкзака кружку, зачерпнул из ручья, попробовал и напоил нас отличной прохладной водой. – «Хорошо здесь, не слишком пахнет гарью, не так жарко, тишина – сказала Карина и вдруг добавила – может быть, отдохнем, покушаем и пойдём домой?». – «Вот этого от тебя не ожидал – возмутился я – пройти самую неприятную часть пути, когда может быть осталось немного, и повернуть обратно?». – Стелла и Володя, были удивлены не меньше меня и не подержали Карину. – «Если ты проголодалась, конечно надо поесть» – участливо предложил ей Володя.

 Вдруг, на наших глазах что-то произошло с речкой: по ней побежали небольшие поперечные волны! Мгновенье, и под нами мелко задрожала земля! Чуть качнулись деревья, смолкли птицы. Мы испуганно смотрели друг на друга! Всё продолжалось несколько секунд. Вспомнилось, как затряслось дерево, когда я с биноклем увидел развалины крепости. Небольшое землетрясение вселило в нас какую-то нерешительность. Чтоб не подчиниться этому чувству я твёрдо сказал: – «Идём дальше! Крепость, построенная нашими предками, как и все крепости на земле, естественно, будет неприступной, но мы должны взять её!» – этими самоуверенными словами мне хотелось поднять, несколько упавший боевой дух Карины. До горного массива, возвышавшегося впереди и который я увидел в бинокль, нужно было пройти километра полтора по сплошь усыпанному крупными и мелкими камнями пространству. С трудом преодолев его мы остановились перед каменной стеной, уходящей в небо. Она могла бы отпугнуть бывалых альпинистов. Что ж говорить о нас! И всё-таки повернуть обратно мы не спешили. Посовещавшись, решили поискать более пологие склоны. Девушки с Джулей спрятались от солнца в тени небольшого, одинокого деревца. Оставив у них ягдташ и рюкзак мы с Володей, разделившись отправились на разведку. Довольно скоро я дошёл до неширокой расщелины, словно прорубленной в скале топором великана. Появилась надежда, что по ней можно будет продвинуться ближе к цели. Мне не терпелось сказать об этом моим спутникам. Карина, посмеиваясь встретила меня словами: – «Очень беспокоилась, почему тебя нет так долго, Стелла (меня не было меньше часа)». Я обнял мою любимую и целомудренно поцеловал её в щечку. Можно было бы идти к расщелине, но приходилось ждать Володю, он мог бы найти лучший вариант. Время шло, озабоченно выглядела Карина: – «Что-то его долго нет!». Мы с Стеллой расхохотались. Карина, смутившись, замолчала. Но показался Володя и она успокоилась. Я не удержался и съехидничал: – «Вот и он, зря ты беспокоилась». На меня с укоризной глянула Стелла. Мне стало стыдно, я тихо сказал ей: – «Ты права, извини». Володя не нашёл ничего подходящего: – «Может быть стоило пойти дальше..» – Его перебила Карина: – «Только потеряем время» – она снова почувствовала себя уверенно. Мы переглянулись с Стеллой.

 Было приблизительно 12 самых жарких часов дня! Всё дышало зноем, солнце нещадно жгло открытые части тела (в наказание за безрассудство!), хотелось, как можно скорее спрятаться от него. Спасение нашли в расщелине, куда оно не проникало. Обдуваемые прохладным ветерком, мы блаженствовали! Немного передохнув, весело переговариваясь пошли дальше, у Джули тоже поднялось настроение – она шла впереди, помахивая хвостом и оглядываясь. Быстро идти мешали камни, разбросанные по дну расщелины. Крутые её «стены» имели выступы, по которым, как посчитал Володя, можно было бы забраться наверх. Без солнечного света здесь было мрачновато, только эффектно выделялась над нами узкая полоска ясного неба.

          Глава 28
          Потоп!

 И вдруг, совершенно неожиданно, словно залп тысячи орудий, оглушительно загрохотал гром! Испуганные, мы инстинктивно ухватились друг за друга, к нам подбежала Джуля. Его мощные удары, усиленные стократным эхо, следовали один за другим! И так же неожиданно стало тихо! Установилась зловещая тишина. Мы с тревогой следили за небом. И увидели, как медленно его стала закрывать чёрная туча. В приближающейся темноте, схватившись за руки, образовав живую цепь, поспешили к видневшемуся впереди, словно ниша, углублению в скале. Но прежде, чем мы добежали до укрытия хлынул небывалой силы ливень. Его холодные струи яростно хлестали нас. Ещё недавно, изнывавшие от жары, мы стали мёрзнуть! Ноги промокли, их заливал разливавшийся по дну расщелины бурный поток Его уровень стремительно повышался. С трудом преодолевая напор воды, придерживая Джулю за ошейник, мы добрались до каменного выступа, под которым спрятались от ливня, но не от потока, сбивающего с ног. Постепенно светлело. Можно было увидеть, что выступ, подобно широкому козырьку прикрывает вход в затемнённое пространство не залитое водой. Мы выбрались на сухое место. При свете спички увидели, что находимся в обширном гроте. Отправляясь в Сари, зная что там нет электричества, родители запаслись свечами. Их, предусмотрительная Карина положила в рюкзак. Но они не понадобились: дождь прекратился, небо очистилось и солнечные лучи осветили расщелину. В глубине грота на двух крупных камнях лежало очищенное от коры бревно. Правее от него – гора нарубленных, толстых веток. Нам, дрожащим от холода в мокрой одежде, мечтающим о горячем солнце, предстояло провести здесь, наверно, немало времени, пока сойдёт вода. – «Я думаю, тут была стоянка первобытного человека» – сказал Володя, когда мы с ним пытались разжечь огонь, что удалось не сразу. Быстро стало жарко и хотя дым от огня жег глаза, мы были в восторге! – «Нужно поблагодарить тех, кто это всё подготовил» – решила Карина. – «Оставим им записку – добавила Стелла – но с начала надо., высохнуть». Мы с Володей, став к обеим спиной, позволили им раздеться и высушить на огне всё намокшее. Это заняло не меньше часа. Зато одевшись, они чуть не хором заявили, что никогда не испытывали такого блаженства. Процедуру повторили и мы. Джуля улеглась почти вплотную к огню, только отвернула голову.

 Вдруг, вскочив на ноги она зарычала. К нам заглянула… овца! Не вызвала бы удивления, заглянув к нам, например, лиса. Но овца! Увидев нас, она остановилась продолжая жевать, но видимо на неё напирали сзади, ей пришлось войти в грот. Через минуту всё пространство было заполнено овцами! Нам, сидящим на бревне, приходилось отпихивать их от себя. Они, не боясь огня, топтались на тлеющих сучьях. Только старались держаться подальше от Джули. Та их пугала, щелкая зубами. Невозможно было понять откуда они взялись, появятся ли следом пастухи, собаки стерегущие стадо. Ответа не было! От их мокрой шерсти шел неприятный запах, приходилось терпеть. Снова потемнело, полил дождь, наши планы рушились! Решили, как только удастся, вернуться домой. От нечего делать стали разглядывать овечьи морды (или лица?). Занятие оказалось интересным! Узнали, что они, наверно как и все животные, выглядят вовсе не «на одно лицо». Общее у «наших» овец было то, что, уже не интересуясь нами, они меланхолично, не останавливаясь, жевали свою жвачку. Было достаточно светло, чтоб разглядеть их «физиономии», у одних отталкивающие, у других вполне симпатичные. Словом, как у людей. Володя через головы овец подкладывал в огонь «дрова», Карина не могла сидеть без дела, взяла из рюкзака «геологический» молоток и стала отбивать куски породы для своей «минералогической» коллекции. Мы с Стеллой сидели крепко прижавшись друг к другу и, пока Володя и Карина были заняты, обменивались долгими поцелуями. Звонкие звуки от постукивания молотком по каменной поверхности вдруг стали глуше. – «Прислушайтесь, что бы это значило – сказала Карина – может быть здесь имеются какие-то пустоты?». Мы напрягли слух. Карина, словно врач статоскопом, прощупывала молотком стену, из которой при очередном ударе выпал небольшой камень. Я попытался своим мачете расширить образовавшееся углубление, но наткнулся на препятствие. Решил рискнуть, упёрся в него дулом карабина, попросил отойти от меня в сторону и нажал на спуск. В ограниченном пространстве особенно громко прозвучал выстрел. Послышался шум от падающих, и явно куда-то скатывающихся камней, но главное: в стене появилось окно! Волнуясь, как первооткрыватели, мы с Володей попытались расширить его, он суковатой палкой, а я прикладом карабина. Просунули в отверстие руку с горящей свечей и увидели уходивший в темноту коридор! За нами напряженно следили Стелла и Карина. Явно проявляла интерес и Джуля.

 Несколько лет назад отец повёз нас с сестрой в Абхазию, мы побывали в пещерах Нового Афона, увидели потрясшие воображение огромные подземные залы, глубокие пропасти. Тогда же мне подарили книгу известного французского исследователя Н. Кастере «Тридцать лет под землёй» и я мечтал открыть и изучить «свою» пещеру. И вот мы находим её! Пол часа напряжённой работы – нам удалось очистить от большей части камней нешироки вход в подземелье. Карина разумно предположила, что его закрыло при землетрясении. Первой прошмыгнула в пещеру Джуля, издалека донёсся до нас её весёлый лай. Затем с горящей свечей, боком пролез туда Володя, потом Карина, Стелла. За ними с ягдташем на боку и рюкзаком в руке с трудом протиснулся я. Конечно, не могло быть какого сравнения, открытой нами пещеры с подземными дворцами Нового Афона, но нас это не смущало. Мы начали осмотр. Узкий вначале коридор (так буду её называть), по которому свободно мог пройти только один человек, постепенно расширялся до 10–12 метров от стены до стены Низкий свод, заставлявший сгорбиться, по мере нашего продвижения, подымался, мы уже еле доставали до него вытянутой рукой. Пол был ровный, с заметным уклоном. – «Будем искать наскальную живопись, оставленную первобытными обитателями» – сказал веско Володя. Никаких её следов не нашли, что его не остановило – «Всё говорит о том – продолжил он – что мы первые нашли эту пещеру!». – Долго, медленно, стараясь не пропустить что-нибудь интересное, шли мы по наклонному коридору, остерегаясь острых выступов на стенах. Нас так захватило подземное приключение, что никто уже не думал о развалинах крепости и о том, чтоб засветло вернуться домой. Обследовали два небольших ответвления, заканчивающихся тупиком. – «Над входом левого нужно написать «М», а правого «Ж» – сострил Володя. Пещера удивляла своей простотой, даже убогостью, заблудиться в ней было невозможно. Никаких таинственных лабиринтов, колодцев, глубоких спусков мы не видели, пройдя весь коридор. Путь дальше преградило нагромождение камней, обломков породы. Свод в этом месте понижался. Не увидев ничего неожиданного, мы повернули назад, стало жалко потерянного времени. Прошли несколько шагов и вдруг услышали быстро нарастающий гул, под ногами задрожал пол, нам пришлось ухватиться друг за друга, чтоб не упасть.

          Глава 29
          Западня!

 Это продолжалось какое-то мгновенье но сразу же раздался ужасающий грохот, волной воздуха задуло свечу. Ничего не видя во мраке, я на ощупь дотянулся до Володи, вытащил у него из рюкзака спички. С горящей свечей мы побежали к выходу из пещеры. – «Ведь всё могло обрушиться на нас – переводя дыхание на бегу сказала Карина – после первых толчков у речки, вообще надо было прервать наш поход». – « Теперь это не имеет…» – я остановился, не докончив фразы: на месте выхода была монолитная стена! Испуганный вскрик, какое-то время, не двигаясь, смотрели мы на неожиданную преграду. Не сразу поняли весь ужас происшедшего! Вряд ли кто-нибудь, не испытав подобное, сможет представить в каком жутком положении мы оказались! Утонуть в море, разбиться, сорвавшись со скалы, наконец, сгореть заживо при пожаре – но медленная смерть в каменной западне! Не было паники, криков, стенания. Ещё хватало света. Мы с Кариной, она молоточком, я – прикладом, старались простукать стену, как совсем недавно делали это с другой стороны. Джуля, безуспешно скребла камень. Безнадёжные попытки..Приняли быстрое решение: разобрать каменный завал в другом конце пещеры и побежали туда. – «Может быть за ним есть выход, а если нет…» – голос Карины дрогнул. Одного взгляда на гору крупных камней было бы достаточно, что опустились руки, но не было выхода! Володя передал Карине постепенно догорающую свечу и вдвоём мы ухватились за первый камень, но сдвинуть его с места не смогли. Будь бы у нас лом.. Использовать в качестве него дуло карабина я не думал, а мачете или Каринина лопатка в данном случае были бесполезны. Смотав с себя лассо я обхватил им камень и ухватившись за концы ремня, все вместе мы смогли сдвинуть его с места. Под ним было углубление, как у зуба в десне. Остальные камни убирали мы с Володей, используя лассо или контуя их. Нам стало жарко, но в действительности в пещере было холодно. Вспотевшие, решив передохнуть, мы с сразу же почувствовали это. Укрепив свечу на выступе, девушки обнявшись сидели на холодном полу. Рядом – Джуля. Я сложил, всё что было в ягдташе около стены и, стараясь ни о чём не думать, разрезал его. Получилось что-то вроде коврика, на который они сразу перебрались. Так же я поступил с рюкзаком для меня и Володи. У нас осталось 5 свечек и 3 коробки спичек. Мы больше молчали, каждый думал о своём. – «Какое сегодня число?» – спросила Стелла. Было 1 августа. – «Четвёртого должна приехать машина за бабушкой, отвезти в город на уколы…» – голос у неё сорвался. Я осторожно сжал её ладонь. Слова ничего не значили. Молча с Володей продолжили разбор завала. Чем больше камней мы оттаскивали в сторону, тем больше, казалось, их оставалось. – «Давайте, пока свеча не догорела, хоть перекусим» – предложила Карина. Но разбирать завал лучше было при свете, поэтому я попросил Карину отрезать по небольшому куску бастурмы и хлеба (вся наша еда): кушать будем в темноте. – «Свечи и спички лучше беречь, может быть, удастся разобрать завал и придётся идти дальше» – сказал я. Со мной согласились. Удалось убрать несколько крупных камней, мы обломали об них ногти, стали побаливать руки. Догорела свеча. Наступил абсолютный мрак! Медленно и осторожно, чтоб не удариться о выступы на стене, держась друг за друга, мы преодолели с Володей расстояние в два-три шага. Условились громко считать, чтоб по голосу находить друг друга. Двигая в темноте руками я коснулся протянутой, ледяной руки Стеллы, и сел около неё. Рядом опустился Володя. Нехотя прожевали, поданную нам из рук в руки еду. Мяса кабана попробовать не пришлось.Свою порцию получила и Джуля. У нас не было воды, не хотелось думать,что будет с нами после соленной бастурмы. Согревшимся, при перетаскивании камней, нам постепенно стало холодно. Как же, должно быть, замёрзли без движения девушки! – «У нас живая печка» – объяснила Стелла, они прижимались к Джуле – единственному источнику тепла.

 Я предложил Володе вернуться к началу коридора, может быть там что-то изменилось. Медленно, касаясь стены вытянутой рукой, чтоб держась от неё на большем расстоянии, не наткнуться на выступ, мы дошли до замурованного входа. На самом деле мне хотелось поговорить с Володей так, чтоб девушки не услышали. – «Мы влипли» – сказал я, хотя это было и так ясно. – «Кажется безнадёжно» – ответил он. – «Придумаем программу действий» – я горько усмехнулся. Но всё же два пункта для неё подобрали: первый – до конца поддерживать девушек, приводить в пример моряков, гибнущих в подводной лодке, потерпевшей аварию и лежащей на дне океана и второй – сколько хватит сил разгребать завал. Одно было ясно, нас даже мёртвых, никогда не найдут! Впрочем, нам было всё равно. Мы вернулись обратно. Предупреждая, что мы рядом, находили протянутые руки. Сгрудившись около Джули, подтвердили, что выход закрыт намертво. Володя, подбирая слова, осторожно стал говорить о гибнущих моряках. Его с звонким смехом, поразительным в нашей ситуации, перебили девушки: – «Очень дипломатичный подход – сиронизировала Карина – мы прекрасно понимаем в каком положении оказались… – она запнулась – и без моряков, правда Стелла?». Моя любимая поддержала её: – «Только бабушка…» – тут уж захохотали мы: – «Дорогая, твоя бабушка отказалась бы от уколов и от всякого лечения, чтоб увидеть тебя живой!». Вспышка веселья сменилась тягостным молчанием. – «Вечный мрак – тихо сказала Карина – насколько человеку, полностью потерявшему зрение, легче,чем нам..». Я поднялся: – «Володя, время собирать камни, попробуем в темноте», а девочкам сказал, как безопасно ходить по коридору, касаясь вытянутой рукой стены. Обе тут же решили «прогуляться»: – «Может согреемся – словно в чём то оправдываясь, сказала Стелла – и Джуля с нами». Мы пошли в разные стороны. Ухватились за камень, Володя шепнул мне: – « Молодцы наши подруги, без паники, без слёз, терпеливые». Нельзя было не согласится с ним. В этой обстановке я почувствовал тихую радость, гордость за двух самых дорогих мне людей! С удвоенной энергией перетаскали ещё несколько тяжелых камней. К нам, неестественно громко разговаривая уже подходили Стелла с Кариной: – «Будем ходить до одурения, чтоб не замёрзнуть – сказала сестра и, помолчав закончила вдруг дрогнувшим голосом – пока сможем». Они повернули обратно. Оставив на время камни, с ними решили «прогуляться» и мы. Володя стал отсчитывать шаги. По ним мы могли бы, идя обратно, более или менее точно найти нашу «стоянку». Я обнял Стеллу, губы к губам, не отрываясь, прошли мы во мраке весь коридор. Пещера была удивительно сухой. Не было и следов сырости, от такой атмосферы в горле начинало першить. «Промочить» его было нечем! Жажда начинала беспокоить. Чтоб не усилить её, голодные, мы не могли есть соленную бастурму. Отвлекала от нехороших мыслей вынужденная работа. В неё включились и девочки. Чтоб во мраке не натыкаться друг на друга, мы разговаривали, а потом решили, щадя горло просто считать. Измотанные в принципе непривычным трудом, решили на какое-то время прекратить работу. Зажгли свечу, горько было видеть, как мало нам удалось сделать. – « Может весь коридор завален камнями?» – Лучше бы Володя не говорил этого! Разбирать их уже не было не только сил, но и смысла! Не разговаривая, сгрудившись около Джули и облокотившись друг на друга, мы пребывали в каком-то странном, отчасти похожем на сон, состоянии.

 Невозможно сказать, как долго оно продолжалось, но я вдруг почувствовал себя отдохнувшим! Осторожно протянул руку к Володе. Как по команде поднялись мы и снова занялись камнями. Мы старались не думать о бессмысленности наших усилий и, молено сказать, действовали автоматически. Но мысль, что будет с нами, если не выберемся, не только не оставляла меня, но я уже думал как поступлю в последние минуты. Страшные мысли: – перестреляю всех и застрелюсь! Другого выхода не представлял! Уже не верилось, что даже разобрав всё, мы сможем спастись. – «Зря тратили силы, вытаскивая все камни – осенило меня попробуем убрать только те, что вдоль правой стены, может сумеем проделать в завале узкий проход, а дальше посмотрим». – «Надо было раньше сообразить» – упрекнул меня Володя. – Я воспринял это болезненно: – «Ты-то почему раньше до этого не додумался». – но вовремя сдержался, не хватало бы ещё поругаться. Молча принялись за дело. И хотя на место вытащенного камня, скатывался другой, мы всё же смогли продвинуться вперёд. Но требовался отдых, у нас болело всё тело, дрожали ноги. Чтоб не наткнуться друг на друга во мраке, мы громко переговаривались, словно корабли в тумане, предупреждающие друг друга гудками. Я подошёл к Стелле и лёг около неё. Володя устроился рядом. Джуля лизнула меня. Нащупал руку Стеллы, обнял за шею, притянул к себе. Теперь она была самым близким, самым дорогим для меня человеком! – «Что происходит сейчас у нас дома» – сказала она тихо. – «Замолчи!» – я никогда не слышал, чтоб Карина так закричала! Уже через минуту она уже обнимала Стеллу: – «Дорогая, прости как это у меня вырвалось!». – «Что ты, что ты! В таком положении, как мы..» – успокаивала её Стелла. Я поднялся надо было не смотря ни на что, продолжать наше дело. Долго мы с Володей на ощуп прокладывали дорогу, если так можно назвать узкую щель, в завале. Нужно было увидеть, что впереди. Володя нашёл свечу, зажёг – невероятно, яркий свет на мгновение ослепил нас! Навсегда запомнилась картина: сгорбившись, прижавшись друг к другу и к Джуле, не двигаясь сидели наши девочки! Возможно они заснули. Тихо подошёл ко мне Володя и передал свечу. Обследование показало: дальше пробиться было невозможно, передо мной была каменная стена. Я попятился назад, Володя вопросительно смотрел на меня. – «Будем умирать,» шепнул я. Вопросов не было. Мы подошли к девочкам, улеглись и потушили свечу. Мучительно приходилось терпеть голод и особенно жажду. «Сколько сможем продержаться?» — думал я и снова возвращался к своему роковому решению.

 У меня должна быть коробка с патронами – 50 штук. Осуществить задуманное было не трудно. Я словно провалился куда-то, шёл по ярко зеленной лужайке, увидел кабана, он подбежал ко мне, уткнулся в ладонь., меня теребила за руку Джуля. Услышал тихи плач Карины и вдруг громкий её голос: – «Мужчины, вы же мужчины, вы должны спасти нас!». Это было похоже на истерику. Нужно было как-то успокоить её. Зажгли свечу и снова, держа её в руке, я протиснулся в щель, кое-как установил свечу на подходящем выступе. Скорее, чтоб потянуть время, стал медленно осматривать остановившую нас преграду. Попросил Володю подать мне карабин прикладом вперёд (повернуть его в тесном месте было трудно). несколько раз ударил прикладом по стене. Более внимательно осмотрев её, заметил на ней трещины. Передал Володе карабин и попросил просунуть его ко мне стволом вперёд. Лихорадочно заработала мысль. Передвинул затвор, решил, ни о чём не думая рискнуть: приставить дуло к трещине и выстрелить. Было две опасности: пуля, рикошетом отлетев от камня могла поразить меня и вторая – я мог быть погребён под грудой, сдвинувшихся с места от выстрела, камней. Возможно, чувства настолько притупились, что мне уже было всё безразлично. Наставил карабин и даже не жмурясь нажал на спуск. Оглушительно грохнул выстрел. Взметнулась пыль, на меня посыпались мелкие осколки породы. Колыхнулось пламя свечи. Как в тумане увидел, что трещина расширилась! После второго выстрела стена сдвинулась, зажав в трещине ствол. С трудом высвободив его, быстро передал карабин Володе: – «Поверни!».

 Иступлёно, из последних сил, сдерживая дыхание бил я прикладом по каменной стене, вдруг, качнувшись она рухнула! Волной воздуха погасило свечу. Опасаясь, что может произойти обвал, я поспешно выбрался из щели. Мимо меня туда прошмыгнула Джуля. Теплый, душистый ветерок дул на нас! За моей спиной жадно вдыхали его Стелла и Карина. Дотянулся до потухшей свечи, Володя зажег её и с ней в одной руке и карабином в другой, снова пролез я в щель. То, что казалось стеной, было нагромождением крупных обломков, один из которых мне удалось опрокинуть. Он лежал в образовавшемся проёме. За ним была темнота. Я пытался сдвинуть его с места, подталкивая прикладом. Сразу это не удалось. Укрепил мешающую мне свечу на полу, упёрся ногой в выступ в стене и держа карабин обеими руками повторил попытку. Камень сдвинулся с места! Ещё один толчок, он заскользил по наклону и остановился. Взяв свечу, я пролез в проём. Уже можно было подняться во весь рост. Осветив это место понял, что нахожусь в продолжении «нашего» коридора. Здесь он кончался. Подойдя к лежащему камню, поднял свечу: я стоял над обрывом, под ним, насколько позволяло скудное освещение, разглядел воду! – «От жажды не погибнем!» – пронеслось в голове и тревожная мысль, не утонула ли Джуля, свалившись туда! Несильно подтолкнул камень, он с гулким шумом упал в воду. Когда волнение, вызванное им улеглось я увидел, что вода не покрывает его и Джуля утонуть здесь не могла. Ко мне пробрался Володя а за ним Стелла с Кариной.

 Вдруг до нас донёсся весёлый лай Джули! Я так изучил свою четвероногую подружку, что понимал её с полуслова, «с полулая»: она спешила рассказать нам что-то! Появившись из темноты, пробежав по воде Джуля остановилась у обрыва, часто дыша, весело глядя на нас.

          Глава 30
          Джуля нашла выход!

 Быстро отмотав от себя лассо, я связал на одном конце петлю, просунул в неё руку. Володя с девочками ухватили остальную часть ремня. Действовали молча. Лассо натянулось, я повис над водой. – «Понемногу отпускайте» – скомандовал я. Спустился всего метра на три и оказался в воде, её уровень был чуть выше щиколоток. Джуля запрыгала около меня, обдавая брызгами. Я прижал её к себе потом, подняв высоко руку со свечей, опустился на колени и большими глотками стал пить самую вкусную в моей жизни воду! Крикнул Володе, чтоб на лассо спустил кружку. Пока он искал её, меня засыпали вопросами девочки, на главный – есть ли надежда выбраться – не рискнул дать твёрдый ответ. В спущенную кружку набрал воды, и хотя, пока её подымали, часть расплескалась, все же после небольшого спора (уступали друг другу первый глоток), за несколько раз смогли утолить жажду и девочки и Володя. Джуля нетерпеливо смотрела на меня. Попросил спустить карабин. За неимением трости решил им проверять дорогу под водой. Хором меня умоляли быть предельно осторожным! Я остро почувствовал свою ответственность перед остающимися. – «Мы пошли!». Джуля ждала этого момента и весело , подымая брызги, побежала вперёд. Мне было сложно поспеть за ней: прежде, чем шагнуть, приходилось «ощупывать» прикладом дорогу под водой. Умница, она останавливалась впереди, поджидая меня! Хотелось бежать за ней, но я сдерживал себя, хорошо представляя себе, что будет со всеми нами, если упаду в какую-нибудь скрытую под водой глубокую яму, не умея плавать! Моим проводником была Джуля. Я слышал, что у слепых бывают специально обученные собаки-поводыри. То, что Джуля, которую никто не учил, взяла на себя такую роль, можно было объяснить только её почти человеческим беспокойством за судьбу своих близких! Долго, никак не меньше часа вела она меня вперёд.

 И снова передо мной оказалась каменная стена! Я растерянно смотрел на неё, стоило столько пройти и… Увидел, как Джуля, подняв голову и принюхиваясь забегала вдоль стены. Остановилась, выжидательно посмотрела на меня. Я поспешил к ней. Осветив стену, увидел чуть выше головы огромный проём, а за ним звёздное небо! Что-то со мной произошло: обильные слёзы потекли по щекам. Мысль, что не смогу преодолеть препятствие, убила меня! Но она продержалась не долго! Через мгновение я уже хохотал во всё горло, представив, как подсаживая друг друга мы без всякого труда выберемся на волю! Радостно залаяла Джуля. Издалека я прокричал своим одно слово: – «Урррааа!». – Этого оказалось достаточно. Восторженные крики, смех, лай – подхваченные эхом зазвучали в подземелье и словно в ответ, вспугнутые, откуда-то, из мрака, вылетели и пронеслись над нами летучие мыши! Наконец, дошли до обрыва. С какой же радостью смотрели мы друг на друга! Снова короткий спор наверху, прислонив карабин к стене, подхватываю «спущенную» ко мне Стеллу! Долгий поцелуй, нетерпеливый, весёлый голос Карины: – «Хватит лизаться, ещё успеете!». Стелла наклоняется к воде а я уже «принимаю» Карину. Обьятия, поцелуи. Прошу Володю взять коробку с патронами, кружку, мачете и оба лассо. Всё кроме коробки он бросает в воду. Передаю свечу Стелле и готовлюсь помочь ему спуститься. Володя сползает с обрыва, упирается ногами в ладони протянутых моих рук. Нет сил удержать его, но он удачно спрыгивает в воду. Находит кружку, мачете, намокшие лассо сматывает в клубок. Командую я. Стелла кладет мне на плечо руку, Карина на плечо Стелле, Володя – на плечо Карины. Джуля с явным одобрением оглядывает нас. Пошли! С ещё большим вниманием проверяю прикладом дорогу. Звонкий смех Стеллы, она вспомнила картину какого-то художника: цепочку, держащихся друг за друга слепых, возглавляет первый с палкой в руке . Чтоб не сбиться с пути, слежу за Джулей, она уверенно идёт впереди.

 У проема, увидев небо в ярчайших звездах, девочки первый раз за все эти жуткие часы заплакали и это были слёзы счастья! Стелла уронила свечу в воду, машинально наклонилась за ней и смеясь, выпрямилась. Рассмеялись и мы: освещение нам уже не требовалось! В темноте напоследок выпили по кружке воды за наше спасение. Честь, выбраться на волю первой, единогласно отдали Джуле. С Володей подняли её к проёму, мгновенье спустя уже «с той стороны» донёсся весёлый лай: без сомнения и она была счастлива! После короткого спора помогли выбраться Стелле (визг радости!), потом Карине (с тем же эффектом!). Володе я просто приказал подчиниться. Найдя на ощупь подходящие выступы в стене, держась за них и упёршись одной ногой в моё плечо, он забрался в проём. Я передал ему карабин, мачете, кружку и попрощался с чёрным пространством, навсегда потеряв интерес к пещерам. Володя бросил мне лассо с петлей и помог выбраться.

 Счастье, огромное и бесконечное, как это звездное небо над нами, обняло нас! Испытал ли кто-нибудь подобное! Как недавно водой, мы наслаждались необычайно душистым воздухом. После мрака подземелья, нам в звёздном свете всё казалось призрачным, нереальным. Было удивительно тихо. – «Предрассветная тишина» – сказал я шёпотом и не ошибся. Звёзды постепенно гасли, небо светлело и, над дальней цепочкой гор, окрашивалось в золотисто-желтые тона, потом в розовые и, наконец, ярко запылало неспешно восходящее солнце! Голодные, ослабевшие, в мокрой обуви, стоя плечом к плечу и держась за руки, мы в торжественном молчании, с благоговением смотрели на него! Перед нами во весь свой гигантский рост подымался Создатель!. Создатель всего, что есть на планете Земля! Сколь смешны были в тысячелетней истории человечества те, которые игнорируя его, (чем он их не устраивал?) придумывали своих собственных, мини-создателей! Мы были едины: наступало первое утро нашей жизни! Оно же могло быть и последним! С восходом солнца словно проснулась природа, до нас доносились звонкие песни птиц, высоко над нами стремительно проносились всевозможные представители пернатого сообщества, плавно парил в воздушных потоках ястреб. Повторюсь, мы были бесконечно счастливы и вместе с тем как-то растеряны. За нами находился протяжённый горный массив. Мы оказались на одном из его отрогов высоко над землёй. Хотя внизу расстилалась изумрудно-зелёная долина с растущими на ней могучими дубами, похожая на прекрасный парк, но мы не замечали красоты: спуститься по обрывистым склонам было невозможно. Нас начало припекать солнце. – «Будет жарко, скроемся в пещере» – пошутил Володя. Озабоченные, на его слова не обратили внимания. Я размотал клубок ремней и привязал один к другому. Общая их длина могла быть порядка 30 метров. Держась за лассо, конец которого Володя намотал на руку, я вместе с Джулей стал пробираться между нагромождениями камней, надеясь дальше найти удобный спуск. Пройдя, сколько позволял ремень, я тоже намотал конец на руку, потянул его и крикнул Володе, чтоб девочки, держась за натянутое нами лассо шли ко мне. За ними спустился и он. С нашего места уже можно было, соблюдая осторожность, идти по более пологому спуску. Высокая и густая трава мешала движению, но мы смогли выбраться на каменистую почву, по ней без труда спустились, наконец с обрыва и окончательно поверили, что находимся на свободе! Мёрзнувшим всего несколько часов назад, нам не терпелось спрятаться от солнца! Нашли место под деревьями в небольшой роще. Здесь росло несколько гранатовых деревьев с не созревшими плодами. Володя жадно надкусил один, результат был в буквальном смысле налицо: оно ужасным образом исказилось. Судорожно дыша широко открытым ртом, вытирая слёзы, он делал руками предостерегающие жесты. Понимая, что это у Володи скоро пройдёт, я думал, что делать дальше. Будь даже у меня компас, определить где наша деревушка, где наши дома мне бы всё равно не удалось. Нужно было надеяться на Джулю, она конечно найдёт дорогу. Но сколько от нас, порядком измотанных, потребовалось бы сил для такого путешествия! Их надо было как-то восстановить. Заменить нам еду мог только сон. Наверно от пережитого, от усталости, а скорее всего от благодатного тепла, разморившего нас, слипались глаза.

 Вяло поговорив, даже не сняв мокрую обувь, как по команде повалились мы на траву и проспали чуть ли не до захода солнца! Нас разбудил лай: Джуля настойчиво требовала, чтоб мы проснулись! Из далека донеслись до нас, прозвучавшие с равными интервалами, три автомобильных сигнала. – «Папа! Папа!» – закричала и захлопала в ладоши Карина. Звук сигнала нашей машины мы никогда бы не спутали ни с каким другим! – «Володя, патроны!» – заорал я, 50 штук в коробке находились у него, а все из магазина я расстрелял в пещере. Гудки, между тем становились слабее. Время уходило с молниеносной скоростью! Несколько минут было потеряно, пока вскрыли коробку, пока заправлял магазин. 5 выстрелов прозвучали один за другим. Молча, напряжённо мы прислушивались. Нервное ожидание продолжалось недолго: словно в ответ на мои залпы раздался более громкий и продолжительный гудок! Снова пять пуль улетели в небо!

 И уже видно как отчаянно сигналя, по зеленному простору, объезжая одинокие деревья несётся к нам, блестящая, как чёрная молния в солнечном свете, , наша Эмка! Сорвавшись с места, помчалась к ней навстречу Джуля! Поддерживая друг друга, побежали и мы! Подъехав, отец резко затормозил и выскочил из машины: – «Черти! – его лицо сияло – черти, что же вы натворили!» – широко раскинув руки, он попытался сразу охватить всех и даже прыгающую около него Джулю. Долгие объятия, поцелуи, попытки девочек удержать слёзы, покрасневшие глаза отца: – «Я день и ночь объезжал места, и даже здесь, где стоим, непрерывно сигналил – (никакие звуки мы не слышали!) – быстро забирайтесь в машину, я поклялся, что не вернусь, пока не найду детей!». – « Папа – неожиданно всхлипнув сказала Карина – ты не смог бы нас найти никогда – и показала ему на уже далёкий от нас проём – его нашла Джуля, без нее..» – Отец посмотрел наверх, глаза у него округлились – «Хорошо, обо всём потом, а сейчас – скорее домой, чтоб успокоить всех, трое суток ищем вас!».

 Вчетвером мы забрались на заднее сиденье, Стелла устроилась у меня на коленях. Открыв переднюю дверцу, отец позвал Джулю. Та, ни разу не сидевшая в машине, не колеблясь уселась на переднее сиденье и мы помчались! Это были гонки с препятствиями в наступающей темноте! Машина подпрыгивала на ухабах, не сбавляя скорости преодолевала густые заросли кустарника, чудом не задевала деревья…Нас подбрасывало, чтоб не удариться мы упирались ногами в пол, а руками – в потолок кабины. При этом отец правил одной рукой, другой придерживал Джулю! Стелла, обняв меня за шею, губами касалась уха, шептала мне самые ласковые слова и тихо целовала. Я прижимал её, держа за талию и отвечал ей тем же. Ни голод, ни жажда, ничто на свете не могло быть сильнее нашего чувства! Я снова думал только об одном: чтоб дорога не кончалась! И всё же отец, поневоле изучивший за эти дни обширную территорию быстро выбрался на дорогу, ведущую от Гориса к нам и на предельной скорости, беспрерывно сигналя, вьехал в нашу деревушку.

 Около распахнутых ворот уже толпились незнакомые люди. Тяжело было видеть, как наши с Володей матери, словно осиротевшие стояли, обнявшись, впереди всех. Тут же на стуле сидела бабушка Стеллы, рядом, положив ей руку на плечо – Рубен Степанович. Мощным и радостным гулом встретили нас, выскакивающих один за другим из машины. Первые руки наших родных, слёзы от бесконечной радости, объятия посторонних людей, всем хотелось узнать, что произошло с нами. Джулю с не меньшей радостью встретили Занг и Барсик. Отец, став на порог машины, горячо поблагодарил всех, помогавших искать нас и пригласил их отметить с нами счастливое событие 10 августа. Люди в приподнятом настроении стали расходиться. Видя с каким трудом подымается бабушка Стеллы, отец с помощью дедушки и внучки усадил её в машину и с ними вместе отвёз домой. Мы успели обменяться воздушными поцелуями с Стеллой. Радость от нашего возвращения испытали даже галки: они порхали около Карины. В обнимку с матерью, с Анной и Гарегином прошли мы к столу. Володю увела Ия Георгиевна и нам с сестрой было как-то непривычно оставаться без своих друзей. Быстро мать принесла нам поесть: – «Помоемся потом, представляю, как вы голодны – сказала она, положив на тарелки по небольшому куску мяса – слегка подкрепитесь, а через часок сможете поесть больше, кстати это, так сказать, кабанятина». – еда досталась и Джуле, как всегда усевшейся около меня. Свою порцию она проглотила мгновенно и выжидательно уставилась на мать. Я попытался объяснить нашей преданной подружке, что сразу, после длительного голодания, есть много вредно. Не знаю, поняла она это или нет. Галки добились своего, устроившись на плечах Карины. Вернулся с машиной отец и сразу подсел к нам: – «Ну рассказывайте!». – Наш долгий рассказ слушали молча, иногда прерывая вопросами или испуганными возгласами. Когда я сказал, что нас спасла Джуля, Гарегин с заметным сожалением произнёс: – «Да, это теперь ваш собака». Было 9 часов вечера, от небольшого количества съеденного, и конечно же от слабости, нас с Кариной клонило ко сну. Но чувство бесконечного счастья, от того, что нам удалось вырваться из каменного склепа, что мы находимся дома, рядом с матерью и отцом, с ставшими нам близкими Анной и Гарегином, всё больше охватывало нас. Отец ушел, вернулся через несколько минут: – «Теперь купаться». – Сначала Карина, потом я с огромным удовольствием, граничившим с настоящим блаженством, не жалея мыла и воды помылись в нашей отлично оборудованной бане! Уже лёжа, вдыхая запах чистого белья подумал я, что пещера ещё больше сблизила нас с Стеллой, мне не терпелось увидеть её! Уже засыпал, когда почувствовал, что кто-то меня трогает. Я открыл глаза, лампочки ещё горели, негромко разговаривали во дворе, около меня сидела Джуля. Она смотрела на меня счастливыми глазами, словно говоря: – «Правда, хорошо, что мы уже дома». – Ни разу до этого она не подымалась на террасу, стало понятно: она хотела поговорить со мной, пообщаться, ведь столько мы с ней пережили! С нежностью положив ладонь ей на голову и медленно поглаживая, я заговорил с ней. Она слушала меня, с тем же радостным выражением на лице (язык не поворачивается сказать «на морде»). Долго беседовали мы, отец поднялся на террасу: – «Я думал, ты разговариваешь во сне». Джуля, совсем «по-человечески» посмотрела, кто идёт и снова повернулась ко мне. – «Не буду вам мешать» – уважительно сказал отец и ушёл. Я даже не почувствовал, как заснул, снов не видел.

 Проснулся, предчувствуя радость, прекрасный солнечный день, щебет птиц, утренняя перебранка галок… С нами было всё это: каменная западня, голод, жажда? На полу, около моей лежанки спала Джуля, свесившаяся рука покоилась на её спине. Я не двигался, только открыл глаза, каким – то образом она почувствовала это, быстро поднялась, весело посмотрела на меня, явно говоря: – «Пора вставать такой замечательный день!». Стелла! Скорее увидеть её! Быстро поднялся, умылся. Завтрак был готов, всей семьёй сели за стол. – «Куда ты спешишь?» – улыбаясь спросила мать, видя как я не прожевывая, проглатываю еду. – «Не трудно догадаться..» – начала было Карина и замолчала. Во двор вошли Рубен Степанович и Стелла. Джуля, обрадованная кинулась к ним.

          Глава 31
          Конец счастью?

 «Извините, что в неподходящее время – дедушка смутился – сын прислал машину пораньше, чтоб вернуться в Ереван засветло, вот перед отъездом пришли попрощаться, может быть уколы помогут жене…». Вся моя утренняя радость мгновенно улетучилась. Я во все глаза смотрел на Стеллу, она, глядя на меня кусала губы. Я не удержался: – «Стелла ведь могла бы остаться у нас!» – при этих словах она просияла. Мать с отцом и Карина попытались убедить Рубена Степановича, что это вполне разумный вариант, но он, грустно покачал головой: – «Спасибо большое, сын будет недоволен, если приедем без Стеллы» – он сочувственно посмотрел на внучку. Нетерпеливо прозвучал гудок автомобиля. Рубен Степанович поискал глазами Анну или Гарегина, не найдя их, попросил и им передать свои пожелания. Потом поцеловал руку у матери, Карину, обнялся с отцом. Вышли со двора, родители остались у ворот. Я взял Стеллу за руку. Прижавшись друг к другу, целуясь мы пошли за дедушкой. Джуля, выглядевшая удивительно серьёзной, словно предчувствовала расставание, держалась около неё. Удручённая Карина, обняв Стеллу, шла с нами, уже не высмеивая нас, понимая наше состояние. Машина стояла у поворота на Горис. Бабушка Стеллы, сидевшая около шофёра протянула к нам руки. Я подошёл к ней, она обняла и поцеловала меня, Карину. Чувствовалось нетерпение шофёра. Девочки расцеловались, Стелла повернулась ко мне. – «Ну, обнимитесь на прощание». – Рубен Степанович с доброй улыбкой смотрел на нас.

 Мы кинулись друг к другу, долгие поцелуи, слёзы в глазах Стеллы. Словно сквозь сон услышал голос Карины: – «Вы же не навсегда прощаетесь!» – Гудок, – «Пора» – мягко проговорил Рубен Степанович, Стелла обняла Джулю, прижалась к ней, потом тоскливо посмотрела на меня и села в машину. Подоспел огорчённый Володя. Из заднего окна Стелла помахала ему рукой, шофер рванул с места.

 Мы с Джулей одни поспешили за машиной. По ухабистой дороге она не могла развить большую скорость и всё же довольно быстро удалялась от нас, увозя мою любимую. Мы обмениваясь воздушными поцелуями, я старался не отставать от машины. Вдруг она остановилась, из неё выскочила Стелла, подбежала ко мне, обняла за шею, последние, горячие поцелуи – и бегом обратно. Мы с Джулей еле поспевали за машиной. Я видел слёзы в глазах Стеллы, обращенных ко мне и не стыжусь признаться, что с трудом сдерживал свои. Смотря только вперёд, я споткнулся и растянулся во весь рост на пыльной дороге. Падая, успел увидеть испуганное лицо Стеллы. Когда я поднялся, машина была уже далеко, ещё немного и от неё осталось облако пыли. Последнее, что запомнилось – испуганное лицо Стеллы. Больше её я не видел.

 День, так радостно начавшийся для меня, вдруг словно потускнел, мне стало тоскливо, пейзаж, которым всегда можно было любоваться, показался унылым, неинтересным. – «Ну что ж, Джуля, надо идти – я прижал её к бедру – осиротели мы с тобой…». Абсолютно уверен, что она так же, как и я переживала отъезд Стеллы! Во дворе было непривычно тихо. Отец с матерью и Анной, сидя под деревом, негромко разговаривали, причём отец что – то записывал. Судя по доносившимся из-за дома звукам там тоже шла работа: стук топора, дребезжание пилы. Занг и Барсик, наверно «участвовали» в этом. Я сел на «свою» скамейку, тотчас рядом устроилась Джуля. Мать отговаривала отца: – «Но ещё рано», на что тот отвечал: – «Присмотрись, и согласишься со мной». Не совсем понял о чём речь, но потом догадался. Отец подошёл ко мне, явно пытаясь отвлечь меня: – « Надо бы съездить в Ереван, купить кое, что к приходу людей – вспомнив, что 10 у нас соберутся гости, и не желая никого видеть, я поморщился, заметив это, отец поспешно добавил – кроме того узнаем у Палыча, как дела с «кабаньим» медальоном». – Вдруг мне пришло в голову, что там мог бы увидеть Стеллу! В Сари, подумалось, уже ничто меня не держит. Я согласился, отец сказал, что поедем с прицепом и по старой дороге. Выехать хорошо бы пораньше, до жары. Настроение у меня поднялось, но тут же меня охватил чуть ли не суеверный ужас: в неожиданной спешке мы с Стеллой не обменялись телефонами! Хуже – мне даже не была известна её фамилия! Сорвавшись с места, испугав Джулю, я, сдерживая себя, чтоб не побежать, поспешил к дому Стеллы. Приближаясь к калитке, сбавил шаг и выровнил дыхание. На ступеньках крыльца сидела молодая женщина с котёнком на коленьях. Увидев меня хитро улыбнулась: – «Улетела красавица, всё!» – «Я провожал её – хотелось показать, что у нас с «красавицей» всё хорошо и ещё пришлось соврать – хочу послать её отсюда письмо, адрес куда то дел, у вас случайно нет его? – женщина помотала головой – а фамилии?» – «Я – то просто заменяю здесь летом хозяина, а сдает дом мой дядя, может у него всё это есть, сам он живёт в Мегри». Оставалось извиниться и уйти. Я ругал себя, как мог! Утешало то, что после курса лечения бабушки, Стелла, как я считал, должна вернуться. Через 10, или чуть больше, дней.

 В Ереван мы с отцом приехали к вечеру, пообщались с соседями, рано легли спать, а с утра поехали к Палычу. Нас радушно встретили все, включая Кармен и Жуля. Разговаривая с нами, Палыч, как бы между прочим, попросил Гаянэ принести «изделие». Та с явным удовольствием пошла за ним. Мы были потрясены, когда увидели, что смог сделать Палыч ! Это было произведение искусства! С тёмного, полированного, овальной формы деревянного основания на нас подозрительно смотрел, как живой, кабан! Довольные произведённым эффектом улыбались, стоящие рядом Палыч и Гаянэ. Конечно, мы от души поблагодарили обоих за, без сомнения, отличную работу. Так же оценил её и в магазине «Охотник» Вартан. Он был готов купить медальон «за большие деньги», ещё большую цену наперебой предлагали некоторые посетители магазина. Понятно, что продавать его мы не собирались. У Вартана мы взяли телефон Георга. Было важно узнать не передумал ли он забрать у нас Занга. Отец показал мне составленный со слов матери и Анны список продуктов, которые мы должны были привезти для «праздника», о котором мне было неприятно думать. Зачем он мне без Стеллы? Но пришлось признать, что для моих родителей, для Карины, Володи, Ии Георгиевны, Анны с Гарегином и многих приглашённых, мероприятие будет на самом деле праздничным! Думая всё время о Стелле, я просто стал эгоистом. К концу дня наш прицеп был основательно заполнен, мы вернулись домой. Во дворе, как всегда в предвечерние часы, когда спадала жара, кто на чём, сидели соседи. Все кинулись ко мне, увидев, что у меня в руках! Восклицания, вопросы, многие вообще не видели кабанов. На шум, заинтересовавшись, на балкон вышел Армен Леванович. Извинившись перед соседями я поспешил к нему.

 Это был мой звёздный час! Настоящий охотник, охотник с многолетним стажем разинув рот смотрел на медальон. – «Этого кабана мне удалось убить одним выстрелом из моей мелкокалиберной винтовки!» – я не считал нужным скрывать свою гордость! – «Зоя – позвал он жену – ты только посмотри, у меня такого трофея не было! Готов признать этого молодого охотника своим учителем!». – Можно не говорить какие чувства испытал я при этих словах! Мне захотелось ещё больше удивить его: показать газеты с описанием моих подвигов. Позже, когда мы, закончив дачный сезон вернулись в город, я смог это сделать. Оказалось, он слышал про тигра. Я рассказал ему, как было на самом деле, он долго хохотал, вытирая слёзы. Когда я поднялся к себе, отец с Асей вовсю сражались за шахматной доской. Медальон отвлек их от игры. Асе, как он признался, ничего подобного не приходилось видеть. Осторожно трогая, словно щупая, голову кабана, он спрашивал, где купили медальон, словно подумал приобрести такой и себе. Возмущённый отец сказал, что его не покупают а добывают. Не сразу до него дошло, что это голова – мой охотничий трофей. Но потом последовала привычная восторженная реакция, уже мало трогавшая меня. – «Кстати, кабан был застрелен недалеко от вашего дома» – отец решил изменить направление разговора. Стали искать место для медальона. Несмотря на внушительные габариты, он был не тяжелее, чем средних размеров картина в деревянной раме и так же вешался на стену. Мы с отцом повесили его над нашим с Кариной столом. Покончив с этим, «шахматисты» продолжили игру, а я пошёл спать. Заснуть было непросто: конечно, я думал о Стелле. В суматохе дня было не до этого, но теперь снова почувствовал, как мне её не хватает. Утешал себя, думая что она тоже тоскует по мне.

 Утром, забрав все имеющиеся дома тарелки, вилки, ножи, рюмки и так далее, мы отправились, хотя я надеялся, что заедем в больницу и у доктора смогу узнать фамилию Стеллы из её истории болезни. Не получилось. По дороге решили с отцом сказать своим, если спросят, что Палыч ещё не выполнил наш заказ: пусть медальон над столом будет сюрпризом. Пожалели, что не позвонили Георгу. – «Может быть, как бы в обмен за волчонка, он подберёт приличную собаку для Гарегина, иначе Джулю нам не отдадут» – сказал отец. В деревню въехали в сумерках, не надеясь, всё же думал вдруг увижу Стеллу, но её не было. Обнял подбежавшую Джулю, погладил детишек, представил себе сколько было бы радости будь Стелла с нами! – «Но нету чудес и жалеет о них нечего..» – вздохнув, вспомнил я Маяковского и стал помогать разгружать прицеп. Пока нас не было, Карина с Володей (по их словам без участия Гарегина) изготовили длиннющую скамейку. Интересную вещь рассказала мать: она уронила банку, та закатилась под крыльцо, самой её вытащить не удавалось. Джуля, видя это, протиснулась к банке и вытолкнула её оттуда. Ещё раз подтвердился высокий интеллект, казалось бы простой, деревенской собаки! С отъездом Стеллы, не знаю чем это объяснить, но Джуля стала спать на террасе, около меня. Может быть она чувствовала, как я тоскую и старалась этим поддержать меня? Самое удивительное то, что к своим хозяевам, как бы то ни было, вырастившим её, Джуля относилась словно к посторонним людям. Возможно с «детства» она не получала от них любви и только с нашим приездом поняла, что это такое. Желание забрать её отсюда у нас крепло! Улёгшись спать, я свешивал руку, чтоб и во сне прикасаться к Джуле.

 Много говорилось и писалось о том, что тесное общение с собаками, кошками благотворно действует на людей. Я мог бы подтвердить это. На следующее утро к нам неожиданно пришел Георг! Его радостно встретили Анна с Гарегином, не меньше были рады и мы. Джуля тоже посмотрела на него приветливо, а Занг недоверчиво. Барсик почему-то остался «дома». Георг сказал, что две недели проведёт у родственников в нижнем Сари, и намерен поохотиться на кабанов, поспешно объяснив, что имеет официальное разрешение. Он пытался наладить отношение с Зангом. Для этого принёс с собой какую-то еду. Мы с отцом успокоились: волчонок попадёт в надёжные руки! Потом долго караулили Георга за воротами. Когда он вышел, проводили его и посвятили в свои планы: в двадцатых числах (августа) он забирает Занга, а 25-го, в день нашего окончательного отъезда с Джулей и Барсиком, приводит к Анне с Гарегином достаточно взрослого щенка кавказской овчарки. Георг, не колеблясь, согласился всё это проделать Договорённость закрепили крепкими рукопожатиями. Осталось более деликатное дело – договориться с Анной и Гарегином.

 Когда мы вернулись, меня встретила чем то взволнованная Джуля. Она подбегала к своему домику, оглядывалась, словно подзывала меня. Я поспешил к ней, на подстилке неподвижно, распластавшись, с закрытыми глазами лежал Барсик! Я крикнул Карине, увидев в каком он состоянии, она горестно ахнула: – «Умер!?». Из домика шел отвратительный запах. Я вял безжизненное тельце на руки. У Барсика было сильнейшее расстройство. Мы подмыли его теплой водой, насухо вытерли, завернули в старое «мохнатое» полотенце. Я прислушивался: он еле дышал, потом стал дрожать, возможно стал мёрзнуть. Уложили его на солнце. Тут же к нему прилегла Джуля, казалось она хотела согреть его. Даже Занг, с озабоченным видом улёгся рядом. Состояние Барсика встревожило всех. Наш домашний доктор, не будучи ветеринаром, посчитала, что после такого расстройства необходимо как можно больше пить. Было ясно, что сам делать это Барсик не сможет. Решили использовать в качестве поилки резиновую грушу, а проще – клизму. Набрав в неё тёплой воды, Карина опустилась на колени, разомкнула Барсику челюсти и попыталась влить в рот несколько капель, вода вытекала изо рта. Ещё раз повторила попытку и вдруг Барсик сделал глотательное движение, потом с жадностью выпил две полных груши. Но почти сразу всю воду, окрашенную чем-то жёлтым, вырвал. Карина, уверяя что так промывается желудок, несколько раз повторила процедуру и добилась рвоты уже не окрашенной водой. Но Барсику от этого лучше не стало, казалось у него не осталось сил. Решили больше его не беспокоить. Мы с Володей, сидя рядом на траве следили за ним. Джуля не спускала с него глаз и время от времени облизывала словно уменьшившуюся мордашку Барсика. Она ещё раз проявила свои высокие, благородные качества! Родители наши, Анна и даже не слишком сентиментальный Гарегин, стоя в стороне строили прогнозы. Долго, очень долго лежал Барсик, не подавая признаков жизни. Карина уже начала всхлипывать, когда он приоткрыв утомлённые глазки, зевнул! Быстро набрав воды дали ему попить. И снова он выпил много, но рвоты уже не было. Медленно оглядел всех, словно спрашивая: – «Что это со мной произошло?». Потом заворочался, ближе прижался к Джуле.. и заснул! Примерно час мы просидели около него, пока не убедились, что «кризис» прошел. Это подтвердила и Джуля, осторожно, поднявшаяся с места. Занг, внимательно посмотрел на спящего и, видимо, решив, что дело идёт на поправку, укрылся в тенистом месте. Удивила солидарность наших четвероногих друзей, проявившаяся в сложную минуту! Барсик, постепенно приходя в себя, перегревшись на солнце, выбрался из полотенца, неуверенно передвигая лапки, перебрался в тень к Зангу и улёгся около него. Не стоило гадать, чем он испортил желудок, главное это не повторилось, что обрадовало всех! Провонявший «матрас» мы с Володей унесли подальше и сожгли. Проветрили домик и положили чистую подкладку. Проспавшему «мёртвым» сном до вечера, Барсику, Карина дала поесть, только немного, хотя он просительно смотрел на неё. Я думал, какое живое участие приняла бы Стелла в этой ситуации! Всё время в надежде, что она вот-вот вернётся, мне приходилось постоянно прислушиваться к доносившимся со стороны звукам . Из-за этого, к возмущению Карины, я не всегда слышал, когда она ко мне обращалась: – «То неприятности у Барсик, то теперь у тебя с ушами». – « Придётся, наверно, съездить к врачам» – отвечал я. – «Подожди, может врач скоро приедет» – «Эх, скорее бы» – вырвалось у меня. Возвращения Стеллы ждала и Джуля. На следующий день, ближе к обеду, услышав шум подъезжавшей машины мы выбежали за ворота.

 Увы, приехал Георг, показать свои трофеи. Сильно разочарованный, я все же посмотрел, что ему удалось добыть: в кузове лежал два кабана, по моему, меньших чем «мой». Я разглядел на обоих несколько ран. Заметив, как я их разглядываю, Георг сказал извиняющимся тоном: – «Я не смог попасть по глазам, как вы». –Успокоив , что это получилось у меня случайно, я попросил его обращаться ко мне на «ты». Посмотреть на трофеи пришли, все кто был во дворе. Гарегин, увидев, что кабаны были убиты не с первого раза, покачал головой: – «Учись у настоящего охотника» – и показал на меня, чем смутил бедного «охотоведа». Несмотря на это, Георг подарил ему одного кабана. Гарегин прикатил свою тележку и на ней увёз «подарок» в дальний угол двора. Позже, вместе с отцом они разрубили топором тушу на большие куски, часть которых была использована под угощение для праздничного стола. Георг, узнав, что у нас намечается и, главное по какой причине, был потрясён. Когда мы с Кариной рассказали ему, что произошло с нами несколько дней назад, он только сокрушённо качал головой.

 Наконец, знаменательный день наступил! К столу под деревом приставили ещё два таких же больших, хранившихся для подобных случаев в сарае Гарегина. Все, мать с отцом, мы с Кариной и Володей, Ия Георгиевна, Анна приносили, расставляли блюда, бутылки и всё что требуется при организации подобных, крупных мероприятий. Джуля с детишками, видимо, пытаясь чем-то помочь усугубляли суматоху. К четырём часам стали подходить первые гости. Когда пришли остальные, всего оказалось 32 человека. За рядами столов , друг против друга уместились все. С горечью подумал я, как не хватает здесь Стеллы. Героев дня, нас усадили в середину ряда. Между мной и Кариной освободили место для Джули. Нужно было видеть как она стеснялась, когда мы, буквально, втаскивали её на скамейку! И детишки, присмирев, тихо сидели под нами.

 Торжество открыл отец, ещё раз поблагодарив всех, кто помогал в поисках. Потом, добавляя друг друга, мы с Кариной и Володей по просьбе собравшихся рассказали о нашем приключении и, особенно, о роли Джули. Гости, до этого удивленные появлением на «почётном» месте собаки, стали смотреть на неё с большим уважением. Мои слова о развалинах крепости Галидзор, вызвали не понятный нам смех. Сидевший напротив меня крупный, даже грузный человек, поднявшись, с рюмкой в руках, пожелал нам больше не рисковать, как археологам, тем более, добавил он, что остатки этой крепости находятся на 150 километров севернее. Я посмотрел на Гарегина, он уставился в тарелку. Чтоб не смущать его, пришлось сказать, что мы просто захотели побывать на увиденных в бинокль развалинах. Какая там была крепость, нас не интересовало. Человек чокнулся с кем мог и, мне показалось, с важным видом, сел. Раздался громкий треск и все сидящие перед нами повалились на землю: длинная скамья, изготовленная Володей под руководством Карины, не выдержала нагрузки и сломалась. Поднялся шум, хохот, падающие инстинктивно ухватились за скатерть, сдёрнули её со стола и тарелки с едой, несколько раскупоренных бутылок попадали на них. Праздник уже подходил к концу, когда это произошло. Все, сидевшие напротив, повскакали с мест и бросились помогать барахтающимся на траве. Особенно, понятно, старались Карина с Володей. Поднявшимся очищали одежду. Хорошо еще, что люди были не в официальных костюмах а в лёгком летнем одеянии. Таким образом закончилась «торжественная часть» и народ понемногу стал расходиться. Мои родители, Ия Георгиевна, провожая людей извинялись за происшествие, но никто не был в обиде. Надо сказать, что смирно сидевшие у наших ног Занг и Барсик, не привыкшие к такому скоплению людей, как только раздался треск удрали за дом и осторожно выглядывая, вернулись только когда гости ушли. Потом мы долго веселились, вспоминая это происшествие. И опять я представил, как хорошо было бы если б со мной рядом за столом сидела моя любимая. Поломанную скамейку Володя отнёс в сарай. Отец посоветовал ему сделать из неё две покороче. Каждый день к нам приходил Георг. Он подкармливал Занга, играл с ним. Джуля, мне казалось, к этому относилась ревниво. Но возникла проблема: теперь нам очень не хотелось расставаться с Зангом. Хотя он не в пример приемной матери и молочного братца, имел несколько замкнутый характер, но всё равно мы любили его, как и Барсика. – «Это же не деревянная шкатулка, которую можно кому-то подарить!» – возмущалась Карина, я был согласен с ней. Мне показалось, что и отец стал думать так. Но мать, трезво представлявшая, что в городской квартире, на втором этаже держать нашу «троицу» будет сложно, стыдила нас; – «Вы же обещали Георгу, а теперь..». Пришлось уступить.

 Этот день был не самый весёлый. К тому же у пруда, где мы проводили время с Стеллой, на меня нахлынули горестные воспоминания. Когда мы вернулись домой, нас удивительно радостно встретил Барсик. Он крутился около Джули, и мне кажется этим отвлёк её: отсутствие Занга она не заметила. Наступали последние дни каникул, меня тянуло в школу. Я уже не верил, что приедет Стелла, не находя дела, даже потерял интерес к охоте. Карина с Володей энергично готовили тару для своих экспонатов. Всего набралось 5 коробок, их картины и художественные принадлежности, сохранившуюся целой после праздника посуду и ещё кое-какой груз, подобранный матерью, отец решил увезти в первую очередь Мать с Кариной, не так давно раскритиковавшие прицеп, призналась, что без него сделать это было бы невероятно сложно. Я с радостью согласился поехать с отцом, считая что смогу помочь ему при разгрузке прицепа. Была у меня и тайная мысль, заехать по дороге в больницу к доктору Насибяну и узнать у него фамилию Стеллы. Полностью загрузив прицеп вечером, мы рано выехали из деревни. Конечно, перед этим я попрощался с Джулей. Отец решил отправиться по новой дороге, но согласился вернуться по старой, чтоб заехать в больницу. Приехав в сумерки в город, мы долго перетаскивали вещи в квартиру. Было около 11-ти вечера. Поели «кабанятину», попили чай, потом отец пригласил Асю. Они засели за шахматы. По их возгласам, доносившимся до меня, можно было узнать о неожиданных для каждого игрока промахах: – «Ах, чёрт!» – голос отца, – «Фу, дьявол!» – голос Аси. Я уселся за стол под медальоном и, поглядывая на голову кабана, сам не верил, что смог добыть такой трофей! Вспомнил, как всё это было связано с Стеллой. Был уверен, что узнаю скоро её фамилию, а будь у меня такой «ключ» сразу же найду мою любимую! Я даже представлял, как мы, обнявшись, будем долго целоваться. В приподнятом настроении улёгся и с мыслю о скорой встрече заснул.

 Поднялись мы рано, отцу, последние дни до школы не хотелось проводить в городе, у меня, как я уже говорил, была своя причина пораньше выехать. Как обычно, накупив газет, отец передал мне руль и напомнил про больницу! Мне можно было не напоминать: разогнавшись, я увеличил скорость, мне не терпелось поскорее встретиться с доктором Насибяном. Обычно отец, увлёкшись газетами, не обращал на меня внимания. Но, чувствуя моё несколько возбужденное состояние, отложил их, потом стал прислушиваться: – «По-моему, постукивает шкворень передней подвески, не слышишь?». – ничего подозрительного в поведении машины не было. – «Лучше проверить, остановись-ка». – Я затормозил и выключил мотор. Отец заглянул под радиатор, потрогал там что-то: – «Странно, дай-ка я поведу машину». – Он сел за руль, поехали дальше. Мысли мои были о Стелле, но потом я, достаточно хорошо изучивший машину, не понял, что встревожило отца: – «Пап, какой это шкворень ты обнаружил, такой детали у нашего автомобиля нет!». – Отец пожал плечами: – «Ну, нет так нет, поедем без неё». – Он попросту схитрил! Видя, как нервно я веду себя, решил застраховаться и сам повёл машину. Наконец мы доехали до заветного места, где я впервые увидел Стеллу! Свернули налево, тут и отец не стерпел: в клубах пыли понеслись к больнице. Как и тогда за нами бежала детвора и, с лаем, собаки. Въехали во двор церквушки.

У меня упало сердце: двери её были заколочены, слово «Больница» исчезло. Постояв какое-то время, развернулись и медленно выехали на улицу. Две немолодые женщины тянули на верёвке упиравшегося бычка. Мы остановились, на наши вопросы одна из них, улыбаясь ответила: – «Доктора Насибяна теперь не найдёте, он то на строительстве, то в городе, весь в хлопотах. В наших местах скоро будет настоящая, большая больница» – закончила она гордо. Поблагодарив за информацию, мы медленно поехали дальше: – «Ничего не поделаешь» – отец понял моё состояние. Он был удручён, я – расстроен. Потом подумал, может быть Стелла уже в Сари, хоть несколько дней до школы проведёт там? Но и этого не случилось. Настороженно меня встретила Джуля, она смотрела выжидательно, словно хотела спросить: – «Ну как?». Это же сказала Карина, которой я говорил, как собираюсь искать Стеллу.

 Между тем, время, казалось, резко убыстрило свой ход. Стремительно приближался день отъезда. 25-го Георг, как и обещал, пришёл к нам с, похожим на медвежонка, крупным щенком овчарки. Джуля и Барсик с интересом встретили нового знакомого. А он сразу же повёл себя игриво, виляя хвостом стал прыгать перед перед ними, лаять, потом кругами забегал по двору, как-бы случайно натыкаясь то на Джулю, то на Барсика. Эти двое вполне дружелюбно воспринимали его выходки и тоже включились в игру. Набегавшись, явно довольные, забрались в тень под столом. Было заметно, что Анне и Гарегину щенок понравился. С Георгом, мы втроём (отец, Карина и я) подошли к ним. – «Какой хороший пёсик – начал издалека отец и к Георгу: – ваш? – «Хозяин уехал, бросил щенка на улице» – Георг по честному хотел нам помочь. Отец без дипломатических тонкостей сразу предложил Гарегину: – «Берите щенка, а нам отдайте Джулю!». – Тот покосился на жену: Анна была не против: «Хорошо – Гарегин явно обрадовался – я уже говорил, этот собака (показал на Джулю) ваш!» – Сделка удачно и быстро завершилась. Довольны были все. Щенка звали Сев, в переводе на русский – чёрный, шерсть его была такого цвета. Георг поспешил уйти, пока всё шло, как задумали. Отец проводил его. Поскольку мы заранее все вещи вывезли, прицеп уже был не нужен, решили оставить его здесь. Каких либо дел у нас не было. Отъезд из Сари наметили на следующее утро, до жары. Пока же предпочли просто отдохнуть. К полудню, когда солнце стояло, казалось неподвижно над головой, термометр в тени показывал 46 градусов. В городе не будет прохладней. И всё равно уезжать отсюда не хотелось.

 Всё лето у меня было насыщенно надолго запомнившимися событиями, но самое главное – я впервые испытал бесконечное счастье любви и она не была безответной! Даже трое суток в каменной западне с Стеллой вспоминались с радостью. С другой стороны, мне хотелось быть в городе, чтоб найти её. Готовый на всё, пусть это не покажется смешным, даже подумывал не обратиться ли в милицию – находят же, не зная физиономию, преступника! А я мог с точностью до ресниц описать лицо моей любимой! Эту идею (осуществить её, правда, не удалось) можно было считать вполне разумной, если вспомнить сколько во все века из-за любви вытворяли глупостей влюблённые. Когда спала жара, мы с Кариной, Володей и Джулей прошлись по нашим заветным местам. Было грустно. Вернувшись, увидели забавную картину, новый член нашего коллектива, Сев, высунув язык и учащенно дыша, сидел в тени с Барсиком, который тоже отдувался. – « Жаль вы не видели, что эти двое вытворяли» – засмеялся отец. При виде нас щенок сорвался с места, кинулся к Джуле и «облобызал» её. – «Что, если бы нам отдали и его» – сказала задумчиво Карина, понимая, конечно, что этого не будет. Прощальный вечер. Все собрались за столом, пришла Ия Георгиевна, долгие разговоры, весёлые истории, но, пожалуй, самым забавным было то, что Сев с Барсиком, настолько подружились, что, наигравшись забрались в домик и заснули! Рядом со мной, как обычно, была Джуля, галки, словно стараясь не привлекать внимание, тихо сидели на плечах Карины. Яркая и огромная над горизонтом поднялась луна. Привычные звуки: вечерние песни птиц, тявканье лисиц, отрывистый лай шакалов и над всем далёкий волчий вой. – «Теперь у нас не будет защита» – Гарегин посмотрел на меня и вздохнул. Долго сидели мы в этот последний вечер, вдыхая воздух, который в городе будет уже не таким. Ия Георгиевна поднялась с места, отец с матерью, я с Кариной и Джулей пошли провожать её и Володю. Она осталась дома, а Володя вернулся с нами, чтоб начать с Кариной ежевечерний ритуал взаимных провожаний. С тоской вспомнил я, как сам провожал Стеллу, Как мы шли обнявшись и целуясь, её такие ласковые слова.. Я негромко повторял их, сидя Джулей на «моей» скамейке. Утром, с первыми лучами солнца, мы были на ногах. Ещё раньше поднялся и в избытке радости носился по двору Сев. Вышли нас проводить Анна с Гарегином. Эти люди за лето стали для нас почти родными. Анна прослезилась, Гарегин успокаивал её, но видно было, что наш отъезд огорчал и его. Карина с заметным волнением поглядывала на открытые ворота, надеясь, что провожать придёт и Володя. Но тот проспал это время. А я, наконец, смог ей «отомстить»: – «Извини, если говорят «как баран на новые ворота», то я бы сказал «как овца на открытые ворота» – ответ был суровый: – «Не остроумно!». Наконец, стали усаживаться: мать – рядом с отцом, мы с Кариной на заднем сиденье. Между нами – Джуля и Барсик. Пытался забраться в машину и Сев, но Гарегин оттащил его. – «Неужели и такого прелестного щенка посадят на цепь?» – негромко возмутилась Карина, но лучше было не думать об этом. Прощальный гудок и мы тронулись. Володя так и не появился. Видя, что сестра огорчена, я возмутился: – «Он приедет через два дня, не можешь потерпеть, а как я?». – «Да, тебе хуже приходится» – согласилась она. Единогласно решили ехать по старой дороге. Спешили, чтоб засветло оказаться дома, но всё равно доехали в двенадцатом часу ночи. Двор был освещен, соседей не было видно. Джуля с Барсиком как-то неуверенно оглядывались. Мы с Кариной подождали, пока они оправят естественные функции и потом пошли наверх. Если Джуля могла самостоятельно подыматься, то Барсика пришлось нести на руках. Потом мы «усовершенствовали» лестницу: над ступеньками укрепили более пологим образом, широкие доски. До самого низа, по ним без сложностей мог спускаться и подниматься Барсик, ими предпочла пользоваться и Джуля. В Сари мы думали, что четвероногие друзья, в нашей городской квартире будут с удовольствием спать на балконе. Первая же ночь показала, что они решили по-своему – Джуля устроилась около моей кровати, а Барсик успокоился только тогда, когда устроился в ногах у Карины. Отец поблагодарил мать за то, что она, по сути, не дала нам забрать с собой Занга Можно представить, сколько ещё забот прибавилось бы, будь он с нами! Но вообще, неизбежные в начале сложности, были преодолены, хотя безгранично-свободная деревенская жизнь кончилась. Правда, некоторое угрызение совести от того, что мы как-бы отказались, отделались от волчонка, возникало у нас с Кариной.

 Сразу по приезду мы позвонили Георгу. – «Я был уверен, что вы поинтересуетесь Зангом, – тотчас ответил он – сам хотел рассказать вам о нём, могу, во-первых, поблагодарить вас за него, это просто удивительное существо: умное, преданное, надёжное, что ещё сказать…у меня были собаки, я их с детства любил, но Занга не променяю ни на одну из них. Мне повезло, что встретился с вами…». – Мы с Кариной посчитали, что повезло нам всем. Забыл сказать, что мать с Кариной были в восторге от медальона. Они и не ожидали его увидеть, считая, что Палыч наш заказ так и не выполнил. Голова кабана над столом выглядела очень эффектно. Посмотреть на неё к нам приходили соседи с детьми, гости, а позже и наши школьные друзья. Да я и сам частенько поглядывал на неё, даже не веря, что смог подстрелить кабана. Однако продолжу. Мы с Кариной помогали Джуле и Барсику привыкнуть к нашему двору, где не было собак, но хватало кошек. Джуля с интересом поглядывала на них издалека, более общительный Барсик захотел познакомиться с ними поближе, но его не поняли. Зато все соседи, и особенно дети, полюбили нашу парочку. Когда узнали, что Джуля была приёмной матерью барсучонка, сразу стали нас уговаривать написать про них хотя бы небольшую книжку и предложили даже название: «Вскормленный собакой». Но дальше этого не пошло. Поражало соседей, что Джуля и Барсик, появлялись во дворе только вместе, причем так было всегда! Чтоб Джуля с Барсиком могли самостоятельно спускаться во двор, мы с отцом над ступеньками лестниц укрепили с меньшим уклоном широкие доски. Барсик быстро понял зачем они и смог спускаться и подниматься по ним без посторонней помощи. Кстати, и Джуля предпочла воспользоваться этой возможностью. Затем, принялись за балконную дверь. Несмотря на недовольство матери, мы выпилили в нижней части , с учётом габаритов Джули, окно. Из лёгкой фанеры сделали нечто, вроде шторки, которую наподобие крышки пенала можно было поднимать и опускать. В ней проделали небольшое, овальной формы отверстие и показали Джуле, как пользоваться шторкой. Наша умница сразу это поняла: просунув в него нос подняла её и вышла на лестничную площадку. Барсик, увидев, что Джуля «исчезла», забеспокоился, но она тем же путём вернулась обратно. Мы позвали мать с Кариной, Джуля, понимая, что от неё ожидают, два раза проделала эту операцию, и как можно было понять, с большим удовольствием! «Зрители» пришли в восторг, Карина обняла и расцеловала Джулю, та облизала лицо сестре. Потрясло всех нас другое, Барсик, видя, какую благодарность заслужила Джуля, тут же постарался показать, что и он может так. Правда ему сначала пришлось немного помочь. Но, освоившись, самостоятельно, уверенно прошёл туда и обратно и с умильным видом уставился на Карину! Понятно, что она и его обласкала! В конце дня отец пригласил Асю якобы поиграть в шахматы. На самом деле захотелось посмотреть, как он прореагирует, увидев на что способна наша парочка. Я вышел на лестничную площадку, закрыв за собой дверь. Тотчас шторка поднялась, за мной вы выбралась Джуля, за ней поспешно Барсик. По заливистому смеху отца стало понятно, что эксперимент удался: Ася был поражён! Правда мне пришлось из-за этого спуститься во двор, чтоб не обмануть ожиданий Джули и Барсика, очевидно решивших, что иду погулять с ними.

 В последние дни перед началом учебного года время, казалось, ещё больше сжалось. Нам с Кариной нужно было привезти в школу все стенды, экспонаты, чтоб вместе с преподавателем ботаники – её звали Флора Берковна, – создать в кабинете новую экспозицию. Что она будет рада этому, сомнений не было. Появился, наконец, Володя, смущённый и даже немного пристыженный. Он долго извинялся перед Кариной, что не смог проводить, путался в объяснениях, хотя было ясно , что проспал. Я дал им разобраться и пошёл погулять с нашей парочкой, как мы стали называть неразлучных Джулю и Барсика. Все, что было нужно отец помог привезти в школу. Нас, вернее меня, с непонятной радостью встретил Коковел! Чем она была вызвана стало понятно, когда с весёлыми искорками в глазах он рассказал: – «Училка (имелась в виду Флора Берковна) попросила ключи от кабинета, я пошёл с ней открыл замок, сразу распахнул дверь, она как ахнет, схватилась за сердце, чуть не падает – Коковел захлёбывался от восторга – увидала, как волк на неё зубы скалит, а я говорю про себя, так тебе и надо, не будешь пихать Далилу!». Ради приличия мы немножко посмеялись. Володя и Юра, пришедший нам помогать, заинтересовались, что за волка имел в виду Коковел. Карина, открыла было рот, но я подморгнул ей и она промолчала. Все вещи понесли на 3-й этаж. Флора Берковна была здесь и когда увидела всё, с чем мы появились, пришла в восторг, не меньший, чем был недавно у Коковела. Такое искреннее отношение к тому, что за лето было сделано Кариной (с помощью Володи), вызвало у нас ответное уважение к ней. Здесь Володя с Юрой увидели чучело волчицы и прочитав написанное Палычем, ошалело уставились на меня. Карина, тоже впервые увидевшая чучело, красочно расписала, как всё было, как выкармвливли волчонка и прочее. Её, не перебивая слушала, с открытым ртом Флора Берковна. Мне было в пору возгордиться. Два дня мы с энтузиазмом трудились в кабинете. Все Каринины склянки с заспиртованными лягушками, ящерицами и особенно гадюкой, расположили на широкой и длиной доске, прибитой одновременно к подоконникам двух окон. Стенд с минералами и два других повесили на стене. В кабинете и раньше были кое какие горшки с цветами, другие экспонаты, но теперь с новыми он почти превратился в небольшой музей. У Флоры Берковны светились глаза! Так, что к началу учебного года кабинет биологии преобразился. В Наркомате (Министерстве) образования его посчитали лучшим из всех, имеющихся в городских школах, Флора Берковна получила денежную премию, которую решила тут же отдать нам. Однако, мы категорически отказались от денег, считая вполне достаточным награждение нас с Кариной и Володей Почетными грамотами. О нас даже написали в газете «Вечерний Ереван»! Нами гордилась, не скрывая этого, Мария Христофоровна. Тем удивительнее было, что в первый же день учёбы, меня вызвали к директору. Обычно такое происходило, когда он сам наказывал особенно «отличившегося» ученика.

          Глава 32
          Письмо из Америки

 Но я не успел ещё ничего натворить! Директор был для школьников в какой-то степени таинственной личностью. Его никто не видел улыбающимся, говорили, что у него суровый характер… На меня с любопытством смотрели одноклассники и даже Мария Христофоровна. Пришлось идти. Когда я, с некоторой робостью вошёл в кабинет, директор стоял около стола, улыбаясь (!) и держа в руке какой-то конверт, протянул его мне: – «Тебе почтовое отправление из Америки!». – Это было письмо с номером школы, но без конкретного адреса и с моей фамилией! Директор сел за стол, занялся каким-то бумагами, я понял, что больше его не интересую и, на всякий случай поблагодарив, вышел из комнаты. За дверями меня уже ждали Володя и Юра. При них вскрыл конверт, в нём был сложенный, тетрадный листок и цветная фотография. Снятая по пояс в голубой майке, с весёлыми, смеющимися глазами, на нас смотрела Стелла! Чуть позади неё стояли да смуглых парня и девушка с таким же цветом лица. Фотографировались, видимо на пляже. Володя ахнул, Юра присвистнул: – «Какая красотка!». Я же молчал: что-то говорило во мне, что это не моя Стелла!» – Мы вышли на улицу, пошли по дороге, Володя поглядывал на меня, потом спросил: – «Ты как буд-то недоволен чем-то, но письмо же ещё не читал, может там излияния в вечной любви?» – «Дома прочту» – коротко ответил я. Юра захотел узнать, где мы за лето могли найти такую красавицу. Вопрос был задан не мне, и я рад был, что могу не говорить об этом, пока не прочту письмо. Володя с жаром стал рассказывать, с чего всё началось, но больше говорил, как я и Стелла дни и ночи ходили в обнимку и целовались, целовались… У перекрёстка, где пути наши расходились мы распрощались. Я убыстрил шаг. Стоило мне войти во двор, как бы бесшумно не шёл, все равно о моем появлении каким-то образом узнавали (чувствовали?) Джуля с Барсиком и, старясь опередить друг друга, неслись ко мне. Радость от встречи у нас была обоюдной! Соседи с умилением смотрели на это. Мы поднялись к себе. Все были дома, сидели на веранде и слушали Карину о событиях в школе.

 Я показал конверт, разговор прервался. Отец взял его у меня, повертел в руках: – «Дошёл по номеру школы» – Я вынул фотографию. Нельзя было не признать, что на ней Стелла выглядела прекрасно. На обороте фото было написано «Вашингтон» и дата. Ничего более. Вытащив листок с удивительно коротким текстом, я начал громко читать его, всё меньше чувствуя радость от этого и поглядывая на родных. Заметил их недоумение, а потом и огорчение. Письмо начиналось словом «Здравствуй», без обращения по имени (оно было написано на конверте), без обычно принятого «Дорогой». Стелла писала, что отца направили на работу в секретариат Представительства СССР в Вашингтоне, они живут всей семьей в общежитии Министерства Иностранных Дел, здесь же находится школа для детей сотрудников Мексики, Испании, Португалии, Кубы. Научилась немного говорить по испански. Обучает её школьник из параллельного класса Диас Родригес, на фотографии слева… мне уже не хотелось всё это читать. Карина взяла у меня письмо: – «Надо же дойти до конца, чего она там ещё настрочила» и продолжила; дальше рассказывалось, как всем классом каждое воскресение возят их на рыбную ловлю, самая хорошая её подруга Розета Торес из Эквадора. Карина пропустила несколько строчек. Заканчивалось письмо пожеланиями успехов и обратным адресом. Никаких вопросов о нашей жизни, ни даже «до свидания». Мы долго молчали, удручённые. – «Не может быть, чтоб это писала Стелла» – Карина развела руки, отец тоже засомневался. И мне подумалось, что не она. Вполне могло быть, узнав у неё номер нашей школы и мою фамилию, тот же Диас Родригес, из чувства ревности, мог сочинить и послать такое письмо. Но это счастливое, чужое лицо! – «Подождём – отец задумчиво посмотрел на меня – следующего письма… ее ли оно будет». А пока медленно стал я рвать на мелкие куски, ставшие мне ненавистными и фотографию и письмо. Ни мать, ни отец, ни Карина не останавливали меня. – «Лучше б конверт затерялся по дороге» – Карина верно выразила наши мысли! Это письмо я оставил без ответа, другого от Стеллы не получил. Но память о моей первой любви, о девушке, которую мы с отцом встретили на горной дороге, осталась у меня навсегда!