Часть 4

1.

Один до безумия красивый павиан- тайный пастор англиканской мечети- однажды за рюмкой чистого бензину поведал мне невероятную историю. Однажды он играл в го с одним старым императором. Оба они сидели на голубином шесте, и жители этого шеста так или иначе метили играющих. Император только поправлял усы напомаженной кисточкой и мрачно отмечал: «In vino veritas». Павиан же метко отстреливался от голубей из пневматического огнемёта. Так и были изобретены жареные голуби, а также эполеты и аккордеон.

Павиан просился со мной, но я отказал ему. Плохая примета: якшаться с рукоположенными павианами в тщетных попытках найти стеклянные глаза по оптовым ценам.

Почему многие думают, что павианы- бесполезная субстанция? Когда солнце плюнуло на Мачу-Пикчу, а луна выкрикнула во тьму нечленораздельное ругательство времён старика Шекспира, я взгромоздил своё искалеченное блюзом и водкой тело на мотоциклетку фирмы «Жилет» и помчался прямо по импровизированной радуге. Карту и мотоциклетку мне любезно предоставил вышеуказанный павиан, за что я до сих пор снабжаю его керосином и крыжовником.

Мотоциклетка понесла меня на встречу с прекрасным. Пока я катил по радуге, я напевал что-то из раннего Литла Ричардса, свистел атональные мотивы и непроизвольно выкрикивал цитаты из последней речи преподобного Фиделя Кастро перед жителями Марсианской ССР. Изредка я останавливался, чтобы купить у полевых мышей- ярых социал-демократов и фанатов позднего Клэптона- немного курительного подорожника

или отвёрток системы «Браунинг». Также я останавливался, чтобы послушать стареющего пианиста с причёской а-ля расстрига-брадобрей. Он наигрывал симпатичные госпелы и тихо подпевал сонеты Микеланджело.

Пользуясь случаем, благодарю мышей и пианиста. Господа- вы действительно скрасили мой безрадостных путь по радужной дороге.

2.

Когда над Лондоном сверчок в нелепом алебастровом лапсердаке зажёг фонарь слоновой кости, я бил окна на площади Святого Марка. Окна не хотели, чтобы я бил их, но сложно сбежать от железного прута измученного госпелами мотоциклиста, когда у тебя нет ни рук, ни ног.

Почему ни в один каталог мира не занесена звезда пленительного счастья? Этот вопрос я задал юному длинноволосому астроному, которого встретил в одной из опиумных курилен тёмной стороны Луны, ведь именно туда завела меня радужная дорога. Астроном только развёл костлявыми руками и продолжил пить джин. Я попросил его налить и мне, но он почему-то он отказался. Может, потому что суслик, уже год живущий на крыше стамбульской мечети, дошёл до сути евклидовой геометрии и покончил с собой, сглотнув таблетку нафталина. А может оттого, что ни у него, ни у меня не оказалось стакана или хотя бы ведра.

Тёмная сторона Луны нисколько не прельстила меня. Слишком шумно. С утра до вечера по единственной улице бегают вдохновенные голубоглазые трубачи и машут флагами Сапаты. Весь день дают концерт попугаи-кукольники, а стоит солнцу выйти покурить, все начинают бить в там-тамы и вдыхать ядовитые газы из старых мехов.

Один почтенный негр, надышавшись меха и напившись стрептоцида, опрокинул декорации кукольной мистерии и, вооружившись мотыгой, принялся избивать собравшихся зрителей. Троим раввинам пришлось оторвать себе пейсы, закройщик вонзил себе в ухо иглу и наконец-то начал понимать стихи «старших» символистов, а я, воспользовавшись общим шумом, распрощался с астрономом, запрыгнул на ближайшего мула и помчался прочь с Луны.

Мул мне попался на редкость капризный. Он постоянно жаловался на то, что после лунного печенья я стал слишком тяжёлым. Но несколько рюмок пустырника мгновенно приводили его в норму- он становился весёлым и разговорчивым. Мул часами мог распинаться о супрематизме и игристых винах. Он на чем белый свет стоит ругал марсианских гайдуков и юпитерианских ушкуйников, советовал мне почитать стихи албанских маляров, а также высказывался за легализацию двоюродного родства.

3.

Боги мои, боги! Как намучился я в своё время с маленькими убийцами из Чикаго! Вообразите себе семерых длинноногих карликов в порыжевших от денатурата кепках и крепко сшитых рогожах. По вечерам они, оседлав бернского зенненхунда, скакали по улицам засыпающего города и палили по окнам из плазменных рогаток. Страх и ужас!

Почему ни в одном справочнике по садоводству не сказано, что мулы, живущие возле деревянных церквей адвентистов седьмого дня, лучше всех выращивают макароны. Макароны расцветают на сиреневых кустах, опадая на сочную траву уже с соусом сифиеста.

Покинув Луну, я попросил мула добросить меня до Стокгольма, ведь там, на крыше мечети, открывалась выставка целлулоида. Целлулоид, конечно, не стекло, но глаза из него получаются ничуть не хуже. Но мул послал меня по матери- кажется на старомонгольском- и помчал меня по зелёным холмам Адриатического моря прямо в Сахару.

Сахару я не любил с молодости. Верблюды, дрифтующие на «Кадиллаках» под музыку Стинга, бедуины в серебристых шароварах, постоянно то играющие на цитрах, то

поющие гимны под треск разбивающейся посуды. Но мул настаивал, чтобы мы поехали именно в Сахару, и мы в неё поехали!

Как выяснилось позднее, у мула там жила жена- приятная во всех отношениях монголка с красивыми бледно-русыми волосами- а также семеро братьев и один ручной тибетский монах. Мне выделили тахту в маленьком сарае, чем я был очень доволен.

Три месяца я прожил в гостях у мула. Ручной монах носил мне еду, пока я пытался медитировать на крыше сарая. Частенько он брал в руки чайник и наигрывал на нём симпатичные рок-н-роллы. Я слушал музыку, пил спирт, смешанный с кактусовым соком и размышлял о деятельности Организации Объединённых Наций в свете теории о заговоре коров и баранов.

4.

Один мой старинный знакомый- огромных размеров дворовый пёс по кличке Кот- имел большой опыт в ремесле портного. Однажды он подарил мне на день рождения великолепный свитер из асбеста. Правда, мне пришлось продать его за долги- одно время я серьёзно увлекался игрой в классики.

Однажды какой-то соловей- убеждённый национал-большевик и эксперт по творчеству чукотских маляров- поджёг Сахару. Песок вспыхнул ярким золотым пламенем. Не мудрствуя лукаво, семейство мула приготовила на этом огне неплохое барбекю из пробегавшего мимо страуса. Страусиное барбекю удалось на славу. Мы хорошо поели и неплохо выпили- тибетский монах где-то достал отменного бренди.

Только когда хозяйка вечера предложила нам выкурить трубочку подсолнечного масла, мы заметили, что дом сгорел, и на его пепелище немецкий клоун в дешёвом сюртуке давал последнее за сезон представление.

Мне не хотелось любоваться клоуном, поэтому я взял на абордаж пролетавший мимо аэроплан, который понёс меня в сторону Калькуты.

Почему так интересно человеку лететь? Что за чувства испытывает он во время полёта? Ведь похожих эмоций он не испытывает в обычной жизни. Но стоит ему оторваться от земли- и понеслась!

Мне понравилось летать. Аэроплан оказался очень приятным собеседником и большим интеллектуалом (конечно, если речь касалась теорий Юнга в свете их влияния на граффити марсианских мажордомов, вышивки на Великой Китайской Стене или последних работ в кино почётного доктора Японской Академии Бытового Насилия сэра Уильяма Шекспира).

Вскоре до меня дошло, что мы уже давно миновали Калькутту и теперь летим к великому городу Владивостоку, который последним декретом Китайского Института Мировой Революции им. Таис Афинской был объявлен мировой столицей сёрф-рока, Владивосток уже поблёскивал своими хорошо смазанными рельсами за зелёными холмами, а я, четыре раза прокляв Мэрелин Монро и Элвиса Пресли, спрыгнул где-то над Амуром. От воды меня спас мой знаменитый непромокаемый лапсердак, который мне тоже когда-то сшил дворовый пёс по кличке Кот.

5.

Дальнейшие мои приключения представляют собой что-то совершенно невероятное. Полагаю, многие из моих многоуважаемых читателей могут подумать, что я сошёл с ума и нагло лгу им. Не беспокойтесь, дамы и господа, мадам и мсье, леди и джентльмены – всё, описанное в сём труде есть истинная правда!

Как только я спикировал в Амур, меня тут же подхватил передовой отряд китайской пограничной авиации, состоявший из семисот семидесяти семи воробьёв. Их командир – самый хитрый и самый стреляный – предложил мне выпить с его камрадами тёплого самогона, но так как Китай – очень гостеприимная, но и очень опасная страна,

нам пришлось в буквальном смысле залечь на дно и растопить огонь в деревянной буржуйке.

Не успел я даже выругаться или выкрикнуть какой-нибудь хокку, как мы уже оказались на дне грязного, как стельки Пипина Короткого, Жёлтого моря.

Как выяснилось, нас там ждали. Миловидная буржуйка тихонько дымила под сенью розовых кораллов. Над нею шипел вечерний самовар, рядом суетился сгорбленный сом в кимоно и маленькой серо-буро-малиновой феске. Стреляный воробей предложил мне трёхногий табурет, но я предпочёл сесть на колени милой светловолосой русалке. Но всё-таки пришлось сесть на табурет, ибо коленей у русалки я так и не обнаружил.

Я и не заметил, как прошло три недели. Эти китайские воробьи оказались очень милыми ребятами. Мы говорили о философии Лао-цзы в свете теории Дарвина, осквернении скверных скверов и музыке позднего Кафки.

Табуированной оказалась тема о стеклянных глазах, а ведь именно их мне и хотелось получить. Как рассказал мне проплывавший мимо индийский слон, только неделю назад сбежавший из нигерийского ресторана, от стеклянных глаз воробьям (и некоторым ужам) становиться очень плохо. Они лучше три часа подряд будут слушать папуасский дэт-метал или выступление членов Совета Народных Депутатов Папуа-Новой Гвинеи, чем возьмут в руки хоть один стеклянный глаз.

Опечаленный, я отправился спать.

6.

Согласно последним исследованиям кутаисских марабу, изначально вода была твёрдой. Все организмы, населявшие Землю до её столкновения с большим зелёным «Боингом», просто лизали твёрдую воду, как мы – люди цивилизованные и по возможности образованные – лижем бананы на День Благодарения Всея Абиссинии.

Кстати, именно абиссинцы виноваты в разжижении воды. Некогда этот низкорослый весёлый народец населял заброшенный котлован посередине мира. В котловане этом они добывали воду, складывали её штабелями в картонные коробки и на огромных курящих мирт верблюдах отправляли в Тель-Авив. Но однажды верблюды, которым накануне не выплатили жалования, в знак протеста разбили воду об огромный валун на самом дне котлована. Во мгновение ока осколки дали сок, который, подобно клеткам, начал непрерывно делится. С кем и чем он начал делиться науке не известно. Известно лишь то, что сок воды заполнил котлован и объявил себя прорицателем будущего, местным тираном, а также самым глубоким озером в мире.

Абиссинцы сбежали, населив дикие горы реки Ганг, а на диковинную жидкую воду приехал посмотреть один узко известный в широких кругах человек, почему-то бывший кенгуру. Кенгуру этот курил трубку по четвергам и сигарилы по пятницам, слушал горловое пение конголезских страусов, а также за особую свою миссию почитал фотографирование супружеских пар в медовый месяц без их согласия. Именно поэтому у этого достопочтенного кенгуру напрочь отсутствовало правое лёгкое, левый глаз, а также три пальца, половина хвоста и чувство юмора.

Я снова отвлёкся. Кенгуру приехал к котловану на своём байке фирмы «ФУКУСИМА» в компании трёх полуобнажённых гаитянок. Увидев котлован, гаитянки обезумили от дикого сексуального возбуждения и вонзили головы в песок, попутно шепча проклятия на смеси суржика и каталанского. Сфотографировав их, кенгуру несколько раз плюнул через правое плечо, засветил плёнку и принялся рассекать по берегу новоиспечённого озера на своём мотоцикле.

Они с мотоциклом называли этот процесс «байкать». Поэтому когда кенгуру вернулся к себе, в Армению, и его спросили: «Что ты там видел?», он отвечал: «Озеро». А когда спрашивали: «Что ты там делал?», отвечал: «Байкал».

Такова правда жизни.

7.

Надеюсь, что небольшой экскурс в историю, попытку коего я произвёл в предыдущей главе, оказался для вас небезынтересным. Теперь прошу у вас позволения продолжить живописать мои собственные приключения.

Как вы, должно быть помните, после разговора со слоном, я отправился спать под один из розовых кораллов. Проснулся я от того, что кто-то громко дёрнул меня за правую штанину и напористо укусил за левую ягодицу. Я продрал глаза, надел очки и разглядел возле своей ягодицы трёх милых на вид, но добрых по сути бобров в жёлтых водолазных канотье. Бобры эти широко улыбнулись и поманили меня за собой. Мне ничего не оставалось делать, кроме того, как пойти за ними, так как все они держали в руках миниатюрные базуки.

Борбры затащили меня внутрь жёлтой подводной лодки. Там они привязали меня к антикварному креслу из кошачьей кожи и заставили три дня подряд смотреть ретроспективу фильмов Лени Рифеншталь. По поводу просмотренного ничего не могу сказать: всё время хотелось тёплого самогона.

Через три дня подлодку хорошенько тряхнуло (то ли это было подводная турбулентность, то ли салют в честь четвёртого июля- я так и не понял), и в мою каюту вбежало четверо бородатых молодых людей в разноцветных камзолах. Они подхватили старое кресло- соответственно, и меня вместе с ним- и бросили в пожарный люк. Как позднее выяснилось, подлодка горела и нужно было срочно тушить, а единственные багор и ведро с песком находились как раз под моим креслом.

Мне, как и тридцать шесть лет назад, повезло. В ту самую секунду, как неумолимая архимедова сила, недавно отменённая последним консилиумом врачей-офтальмологов и народных целителей, вытолкнула меня на водную гладь, кресло с пристёгнутым мною подхватил проплывавший мимо ансамбль мариачи. Мариачи эти плыли в маленькой долблёнке куда-то на восток, и им было совершенно не лень дать мне выпить тёплого мексиканского самогону, а также подбросить к ближайшему островку.

8.

Почему никто не рассказывает нашему подрастающему поколению, что дикие среднесибирские мариачи, в тщетных попытках вернуться на историческую родину - на Северный Полюс - частенько играют на свадьбах тушканчиков и полёвок, а также приторговывают мексиканскими самогонами на маленьких долблёнках производства безымянного завода, расположенного на берегу Волги? Именно такие весёлые музыканты мне и попались.

После того, как я выпил, поспал на продавленном матрасе из соломы и подкрепился маслятами в рыбьем меху, мне в голову пришла крамольная мысль: а не остаться ли мне с мариачи и не поторговать ли мне с ними мексиканским самогоном!

Сказано- сделано. Правда, мне пришлось пройти через своеобразный бизнесменский обряд инициации, включавший, в частности, разбивание о мою голову трёх фарфоровых сервизов, выгуливании меня на поводке специально обученной собакой чихуа-хуа, а также обезображивание моей записной книжки со стихами Мао Цзедуна и кулинарными рецептами специально обученным бабуином. Когда высокий одноглазый мариачи, на следующий год оказавшийся в психлечебнице из-за распевания комических куплетов на Арарате, вынул из кожаной сумочки острый секатор, я понял, что мне пора плюнуть на весь мексиканский самогон и бежать.

На моё счастье с юго-севера на долблёнку налетел свирепый ураган. Он, дико ругаясь матом, поднял лодку и швырнул её на острые камни. Не схватись я за хвост умной чихуа-хуа и не выкрикнув во всё воронье горло четверостишье из раннего Тагора, пришёл бы мне конец раньше, чем того хотели бы высшие силы.

9.

Я и не мог предположить, что чиху-хуа так хорошо плавают. Тем более, в ураган. Тем более, если на их хвосте болтается некто, вроде меня, да ещё и с ящиком мексиканского самогона в ногах. Руки, как вам может быть ясно, у меня были заняты.

Мы вынырнули, и чихуа-хуа сразу же куда-то убежала. Как выяснилось позднее, у неё на это острове была назначена встреча с одним старым кокаинистом из Сохо. С этим кокаинистом мы подрались в одном из притонов Сан-Франциско, когда он попытался обыграть одного моего знакомого лилового негра в «чешского дурака».

Одежда моя промокла, костры разводить я разучился ещё будучи кочегаром, поэтому мне только и оставалось, что сесть на холодный каменистый берег и пить мексиканский самогон. По бычкам и битому стеклу, я понял где нахожусь. Священное море Байкал- то самое первое жидкое озеро на планете.

Три дня я пил, глядя прямо в горизонт. Изредка я варил себе верескового мёда, чтобы было чем позавтракать, пообедать и поужинать. Как правило, вересковый мёд мой воровали местные нерпы-барды, которые использовали его в качестве допинга для сочинения своих милых мелодий. Иногда они устраивали для меня концерты. Я неуверенно аплодировал и всё подливал и подливал себе самогону.

Одним чудесным утром, когда только пропели заводные пернатые домостроевцы, проплывавшие по озеру на маленьком плоту, самогон у меня кончился. Почти полностью: осталась только одна бутылка. Выпил я её довольно быстро - примерно за минуту, но вдруг заметил, что на дне её что-то болтается. Мне пришлось разбить бутылку, чтобы достать таинственный предмет.

Вообрази себе, дорогой слушатель/читатель/зритель, мою радость, моё изумление и мой восторг, когда в осколках бутылки я увидел пару отменных стеклянных глаз.

Не помня себя от радости, я немедленно примерил их.

И опьянение вмиг прошло.

Я ощутил себя всем миром.

И от лба моего рикошетом отскочила птица.

ПОСЛЕСЛОВИЕ.

Ну что, дамы и господа, мадам и месье, леди и джентльмены? Как вы себя чувствуете? Голова не кружится? Не тошнит? На солёненькое не тянет? Если есть какие-нибудь из этих симптомов, лягте на пол и успокойтесь. Сделайте дыхательную гимнастику. Можете даже на работу сегодня не ходить. Потом скажете, что я разрешил.

Если вам понравилось, то у вашего психолога для вас плохие новости. А если не понравилось… то что вы за люди-то вообще такие? Нет, ну как так можно-то, а? Не понимаю!

Ладно, грешно прощаться с читателями, обругав их. Поэтому, дорогие мои дамы и господа, мадам и месье, леди и джентльмены, позвольте мне попрощаться с вами по-доброму.

Итак, до свидания!

Всего вам хорошего!

И до новых встреч!

Искренне ваш Человек Наподобие Ветра (да простят меня восемь тбилисских страусов, что летят на восток по утрам!)

2017-2020