Глава XVI Атомы

Захар, тут мужик один звонил, какой-то непонятный, спрашивал тебя.
- А, что ему нужно-то Вить?
- Так он объяснить не может. Мямлит что-то про квартиры. Одно понял я – много их ему надо.
- Так за чем же дело стало? Пусть покупает.
- В общем, я с ним и так и эдак, не может он ничего толком объяснить. Смилостивился над ним и дал номер твоего мобильного телефона.
- А, давно это было?
- Пол часика всего назад. Не звонил ещё?
- Нет. То есть да. Звонил, кто-то, но я не сразу и понял, что от меня хотят. Так вот, кто это оказывается, был! А я то подумал, балуется кто-то.
- И, что же он так ничего не сказал тебе?
- Я к работе подъезжал, только из пробок вырвался. Не до разговоров мне было, а тут он, сформулировать ничего не может. Хорошо не нахамил ему, а просто попросил через пол часика позвонить, - не успел это сказать, как зазвонил телефон:
- Алло. Да, я…  Да, архитектор…  А, кто… да… кто? ... Да, я знаю… Откуда вы зна…  Да, я знаю...  А кто вам ска…  Да, я знаю, уме… Откуда вы обо мне узнали? – всё же успел вставить свой вопрос Захар.
- Евгений посоветовал, - последовал ответ.
- Какой Евгений?
- Ну, тот, которому вы недавно дом построили.
- А, ну, да. Помню, - испугался Захар неожиданной проблемы. С какого-то периода времени, все новые заказчики становились для него напрягом, и с этим он теперь уже никак не мог справиться. То ли от усталости это с ним происходило, то ли от перенасыщения общением, Захар не понимал, но старался, что есть сил сократить круг своих клиентов до минимума, позволяющего заработать то количество денег, что требовала его жизненная необходимость в данный момент. Этого не понимала Марина, думая, что он, как и прежде продолжает работать, что называется – по-полной, на износ.
- Мне нужно сделать из одного дома, много, много квартир, - продолжал тараторить заказчик.
Акцента нет совсем, хотя, судя по имени, человек с Востока, отметил Захар.
- А, как, вас…  Как… Как зовут ва… Имя! …
- …Равиль… - продолжая, не останавливающийся ни на мгновение, поток информации, как бы невзначай, моментально ответил человек в телефоне.
- Я, каже… ка… кажет… Я всё … Я понял вас! Давайте встретим…, - в надежде, что при визуальном контакте, ему удастся понять больше, успел всё-таки вставить фразу Захар.
Равиль, своей монотонностью разговора, напоминающий Захару «Болеро», практически одноимённого с ним Равеля, пошёл на встречу и продиктовал адрес своего, нуждающегося в продаже коттеджа.

* * *

Создавалось впечатление, что враг, растерявший всех своих воинов, но, при этом, всё же подступившийся к самой Москве, будучи сломлен морально, больше чем физически, остановился всего в пяти километрах от МКАД, построив там себе временное прибежище.
Огромный коттедж, распластанный вдоль длинной стороны участка, процентов на двадцать большего, чем сама площадь застройки, внушал ужас каждому, кто передвигался по затеснённой дороге между множества подобных ему бивуаков, так же подкравшихся к столице её вчерашних гостей, а теперь уже практически жителей Подмосковья.
Он! – ёкнуло сердце Захара. Много чего он видел подобного за свою жизнь. И, каждый раз убеждался; совершенству полёта мысли заказчика предела нет. Эркера, балясины, просторные балконы, бестолковое, кособокое, прилепленное, как-то наискосок к дому крыльцо, всё угнетало парадностью неизбежной красоты, от которой некуда было скрыться каждому случайно проезжающему мимо человеку.
- Сейчас у людей очень непростые взгляды на архитектуру, а сами по себе они примитивны до глупости. Поэтому и не могут позволить себе смотреть на жизнь просто, - сказал Захар, паркуясь практически в кювете, так как другого места перед домом не наблюдалось, а ворота гаража были закрыты. Затем, попытался аккуратно, чтобы не утонуть в оставленных после масштабного строительства неизвестной глубины лужах, выйти из машины. Попытка закончилась не совсем удачно.
- А мне нравится. Красивый дом. Сразу видно хороший человек жить тут собирался, - улыбнулся Виктор не менее осторожно вываливаясь прямо в кювет, не утонув в нём благодаря тому, что тот был наполнен водой лишь на половину.
- Россияне впадают в ступор от того, что никогда не сталкивались прежде с затеснённостью проживания, в отличие от европейцев. Это у них в крови. Поэтому-то и строят всегда с размахом, лишнее, не нужное для жизни, в страхе оказаться в тесноте, - философствовал, вытирая испачканный кроссовок о пыльную, одинокую, неизвестно откуда взявшуюся здесь травяную кочку Захар.
- Вот уж нет. Скорее наоборот - всегда ютились в землянках, а теперь, не могут надышаться свободой, - возразил, сохранивший первозданную чистоту обуви Виктор.
- В любом случае, причина в огромном пространстве, контрастирующая с перенаселённостью, - словно бы пританцовывая шёл к крыльцу Захар, слегка притаптывая о землю подошвой правой ноги, чтобы вытряхнуть из неё остатки грязи.
Поднявшись по игривой, завлекающей в дом, словно проститутка клиента, лестнице, он оказался перед огромным проёмом, если бы не ступени, явно рассчитанным на въезд в дом автомобиля. Прихожая, примерно около шестидесяти метров квадратных, открылась перед его глазами. Из неё, на второй этаж вела парадная лестница, с шириной первого марша, равной трём метрам и двумя симметричными, боковыми, перенимающими у него инициативу, второстепенными.
По лестнице, ещё не обеспеченной перилами, стремительно, словно молодой, китайский император, спускался какой-то человечек, маленького роста и восточной наружности.
- Захар – это вы? – с несвойственной императору скороговоркой, спросил, как теперь понимал Захар, всего лишь придворный, судя по манере тараторить.
- Я, - ответил Захар, поняв, что это и есть Равиль. Неужели это всё он строил для себя?
- Очень приятно, Равиль, - протянул тот свою маленькую, словно у ребёнка, руку.
Захар и Виктор пожали её.
- Не продаётся, - коротко произнёс Равиль.
- Захар, зная уже стремительность мысли, своего будущего заказчика, не позволяющую ему делать пауз, успел спросить:
- Себе строили?
- Да. Можно на «ты». Потом понял, что мне так много не надо. Деньги вдруг резко закончились. Слишком сильно размахнулся. Да и зачем мне такой большой бассейн, - указал рукой в сторону гигантской бетонной ванны, продолжая:
- Двадцать пять метров. Всё, как и положено. Люблю плавать. Но, не думал, что так дорого обойдётся гидроизоляция и облицовка. Поэтому принял решение продать это всё к чёртовой матери…
Захару казалось, что Равиль ненавидит всё, что было построено.
…Но, не берут. Никому не надо такое богатство. Совсем народ охренел! Неужели никто не понимает, как же тут просторно и по-царски комфортно. Нужно всего лишь сделать внутреннюю отделку. Ведь у кого-то, имеются деньги на такое?
Полгода стоит в продаже. Так никто даже о торге не заговорил, будто бы не нравится мой дом! А сами-то в тайне завидуют. Но, денег видно ни у кого нет на такое. Вот тут-то я и решил, что нужно всё частями продавать. Но, как частями? Только разделив на квартиры, - горделиво, словно самодовольный царёк, только что вступивший на царство, маленькой, но ещё не разграбленной страны, произнёс Равиль, не мгновение замолчав. И тут, Захар, воспользовавшись затишьем, опять же метким броском, выпустил стрелу в его сторону:
- На сколько квартир делить?
- На восемь, или десять. Сколько выйдет. Десять, оно конечно лучше. Четыре однушки, остальные двушки все. Можно одну трёшку, - проявил знания демографии, так и не победивший столицу, недавно взошедший на престол император.
- А, сколько тут ме…
- Четыреста семьдесят пять, с гаражом и бассейном, - не без гордости, сознался в масштабах своей глупости Равиль.
Захар поинтересовавшись, нет ли хоть каких-то чертежей на дом, получив ответ:
- «Чертежей!?», - успокоился и принялся вместе с Виктором за обмеры.

Они ехали обратно, измазанные в строительной пыли, уставшие, но радостные от того, что от них требуется всего лишь планировки, а не многочисленные картинки интерьеров. Но, Виктор был менее рад, чем Захар, согласовавший всю сумму и даже получивший аванс, так, как был лишён возможности заработать, как профессиональный визуализатор.
- Поразительная вещь. Порою, создавая фрагмент какой-либо архитектуры, добиваешься ещё большего результата, нежели рисуя её целиком. А это противоречит законам творчества, говорящим о том, что ко всему надо идти от крупного к малому. Наверно мелкое уже и есть крупное, для тех, кто видит в нём ещё более мелкое, - нарушил тишину, улыбнувшись, Захар. Его привлекала эта работа, предложенная Равилем, возможностью сделать невозможное; создать множество миров, в одном большом, но, уже отмершем, так и не ставшим живым.
- Ну, эдак можно и до атомов всё разложить.
- Можно.
- Только вот есть ли они – атомы в этом коттедже?
- Конечно, есть Вить.
- А мне кажется, их тут быть не может, - Виктор включил радио громче, слегка наклонив спинку кресла назад и прикрыл глаза. По каналу «Станция» крутили неплохую электронную музыку.
Захар вспомнил, как заезжал один раз за ним на дачу, чтобы привести на работу, когда Виктор ещё не мог передвигаться самостоятельно, без костылей.
- Пойдёмте я вам второй этаж покажу, - повёл Захара за собой наверх радостно улыбающийся отец Виктора. Тот, в свою очередь, увязался за ними по крутой деревянной лестнице, застревая в балясинах костылями.
- А ты-то куда!? Убьёшься!
- Не убьюсь. Двум смертям не бывать.
Перед взором Захара открылась узкая, длинная комната, с несколькими окнами, зажатыми между стойками опор кровли, установленными в ряд в местах её слома. Все стены были аккуратно, дощечка к дощечке, зашитыми вагонкой. Низкий потолок, так же не избежал той же участи.
- А почему крышу «гробиком» решили сделать? – всё же решился спросить Захар, заранее зная ответ.
- Так места больше, - даже несколько возмутившись такому глупому вопросу, теряя улыбку, ответил отец Виктора. Он явно повёл Захара наверх с целью поинтересоваться у него мнением по поводу красоты интерьеров, и качества выполненных работ.
Получив подтверждение своей догадке, Захар, всё же попытался сделать «вакцину» здравого смысла, возразив на свою голову:
- Но, двухскатная крыша даёт больше света и не требует дополнительных опор, заменяя их висячими стропилами-затяжками, увеличивая не только площадь пола, но и высоту.
- Зато к краю пола не подойдёшь под скатами двухскатной кровли, - несколько по-идиотски улыбаясь осколками улыбки, демонстративно встав между двумя зашитыми стойками, взявшись за них растопыренными руками, с гордостью констатировал отец Виктора.
Дорогая, тончайшая, без сучков вагонка, набитая гвоздями впотай, вскрытая блестящим лаком за три раза не менее, красовалась плинтусами и уголками, покрашенными в тёмно-коричневый цвет, на всех внутренних и внешних углах. Репродукции, скорее всего Голландских пейзажей, в таких же тёмно-коричневых рамках, сделанных из остатков плинтуса, забивали гвоздями в голову окончательное мнение об интерьерах надстроенного этажа.
Кто дёрнул Захара спросить:
- А почему коричневого цвета? - он сам не знал, так, как не хотел акцентировать на этом внимания, понимая, что плохо кончится такое любопытство.
- Красиво же, разграничивает плоскости, - услышал он душераздирающий своей логикой ответ, лишающий смысла спрашивать ещё о чём-либо.
- Это да, - признал неизбежное Захар.
- Так вот я и не знаю, как мне тут повесить люстру. Очень низкий потолок вышел, - уже очень серьёзный, спрашивал Захара отец Виктора.
Захар молчал. Он боялся превратиться во врага, ещё раз напомнив о том, что с двухскатной крышей было бы лучше.

Через пару дней варианты перепланировок были готовы и согласованы с Равилем. А ещё через два дня, вычерчены и обменяны у него на оставшуюся сумму.
Получив ожидаемое, Равиль пропал из поля зрения Захара, который был рад, что удалось заработать, пусть и небольшие, но лёгкие, как он считал деньги. Не веря, что Равилю удастся таким образом не только вернуть, но ещё и с приработком, все вложенные в строительство суммы, Захар неосознанно удивлялся возможности того мыслить так стремительно и, что называется стратегически.
Особенно удачно получились те квартиры, что были расположены в самой ванне бассейна. В этом крыле здания находился второй, менее парадный, благодаря своими лестницами подъезд, запроектированный Захаром. Не имея колонн, это помещение способствовало лаконичности и лёгкости, замечательных по своей спокойной планировке квартир, планами совершенно не соответствующих пестроте и нервности фасадов. Те же несколько, что расположились в другом подъезде, что был раньше главным входом в особняк, полностью соответствовали сложностью планов витиеватости фасадов, но никак не сочетались своими площадями с размахом уж чересчур парадной, отлитой из бетона лестницы, выглядевшей богато на их фоне. Но, как догадывался Захар; именно они и должны были привлечь большее внимание у покупателей своей нелепостью благодаря этому сочетанию.
Равиль, так же, как и многие заказчики Захара любил старину, но не хотел возвращаться в неё навсегда, а, только лишь имитируя её, пытаясь спрятаться в ней. Но, почему же он создавал именно подделку, не лишая дом ванных и туалетов? Захар искал ответ, но не мог найти. Возможно, чувство стыда за свою приверженность прошлому, несколько напрягая подобных Равилю личностей, всё же не распространялось на, святая святых – дом, где предстояло жить. Несмотря на имитацию отживших стилей, в нём должны были сохраняться все блага цивилизации.
Захар вспомнил бабушкин дом в Симферополе, с маленьким двориком и сарайчиком в углу. Купил его дед, у татар, которым мгновенно, в течение нескольких дней было предписано покинуть Крым. Сталин выселял их в Узбекистан.
- Хозяева жили в сарае, а в доме у них сушился табак. Они его продавали. Дом для Татар святое. А сарай для жизни, - рассказывала бабушка. Дедушку он не застал. Тот умер ещё до того, как он родился. Захар помнил, как эта бытовая особенность поразила его тогда, много лет назад. Он представлял уставших, скрюченных непомерным трудом хозяев, идущих спать после тяжёлого трудового дня в маленький, теперь ставший дровяным, сарайчик, к которому примостился туалет. Это удивляло его, не укладываясь в детской голове.
А, может быть эта святость перед домом, как перед чем-то самым главным в жизни, несмотря на смену поколений, систем государственной власти, правительств и множества прошедших лет, так и не пропала? Она осталась в крови населения этой многострадальной, постоянно находящейся под гнётом страны, и теперь не может позволить людям отказаться от воспоминаний о прошлом, когда ещё можно было жить так, как хотелось, не выкидывая деньги на ненужный декор, строя для жизни, а не для сушки табака.
И всё же нет.
При переходе в конструктивизм население земли застопорилось в своём развитии, оставшись душою со старыми технологиями, мыслями, взглядами. Лишь только те немногие, кому удалось переступить эту «страшную» для них черту двигают прогресс дальше. И им вдвойне тяжело, так как общество что есть мочи сопротивляется, при этом от всей души пользуясь новейшими открытиями науки, касающимися, в первую очередь быта.
Равиль ездил на джипе, мылся в ванной и любил пользоваться унитазом. Ему нравился современный уровень жизни. Но, попытки наверстать всё упущенное его предками за годы советской власти, не давали покоя, лишая возможности жить в настоящем, принимая из него только те предметы быта, что устраивали его. Мысленно же он оставался в прошлом.

* * *

- Захар, я тут пентхаус купил. Надо срочно его на квартирки разделить. Думаю, что шесть, не меньше. Однушки со свистом уходят. С двушками тяжелее. А трёшки, вообще не продать. Поэтому, думаю, четыре однушки и две двушки. Так было бы лучше всего, - тараторил в телефоне, знакомый Захару голос.
- А дом-то продал? – успел спросить Захар.
- Конечно. Сразу же. Только стенки выложил, и ушли квартиры. Вот я и пентхаус купил себе. Только неуютно мне в нём.
- Почему? – успел Захар.
- Большой очень. Опять я с размером промахнулся. А жаль. Хорошее место. Рядом с метро. Хотел в соседней секции попробовать, но там опередили меня. И вот, что я понял Захар - это настоящий бизнес!
Захар, так же быстро, как и нарезка квартир в коттедже, нарисовал Равилю планировки в пентхаусе, получив свои лёгкие деньги. Он видел, что наступают времена, когда заработать на таком простом деле, как вычерчивание планировок, из-за выезда на обмеры, будет ему уже невозможно сложно. Он всё больше ленился, стараясь меньше мотаться по Москве.
Его удивила архитектура многоэтажного жилого дома. Она напоминала поставленный много раз один на один особняк, девятнадцатого века, проданный Равилем, но с завершением в виде центральной ротонды, так умело разделённой теперь Захаром на клетушки. Чем-то отжившим, сырым, отдающим плесенью, веяло от этого комфортабельного, элитного, современного жилья.

Любой человек жаждет спрятаться в уюте своей квартиры, но не понимает, что для этого требуются всего лишь её внутренности. Внешний вид дома вовсе ни на что не влияет, как корабль-призрак из одноимённого, Японского мультика, что смотрел Захар в детстве. Там, старый парусный фрегат, поднимался со дна моря, летал, стрелял, пускал ракеты, и опять скрывался под водой, только лишь благодаря тому, что изнутри был полностью переделан под современный боевой крейсер. Наружная оболочка служила всего лишь ширмой от окружающего мира, не желающего видеть в отжившем свой век предмете всей глубины и важности, именно для нынешнего городского урбанизма. Капитан этого корабля казался тогда Захару смелым, бесстрашным и решительным, но он и представить себе не мог, что, подобно ему, когда-то встанет перед теми, примитивно показанными в детском мультфильме, проблемами, противопоставления себя внешнему миру.
Те, кому для работы требуется уединение и покой, прячутся в недрах своих квартир таким образом, чтобы ощутить себя там защищённым. И защита эта не заключается в толщине наружных стен и помпезных интерьерах, она состоит в минимализме, отсутствие декора и тишине. А это уже те вещи, которые невозможно приобрести только за большие деньги. Для этого требуется, прежде всего, сосредоточенность на главной мысли своего дела. Те, кому удаётся отрешиться от всей показной мишуры, сами, скорее непроизвольно, чем планомерно, удаляются от окружающей суеты. Только так они достигают больших результатов, и благодаря им, возможности, поменять своё жилище на более уединённое. Пускай и само качество дома, при этом останется под большим вопросом, но, то, что даёт место, где он расположен, важнее. Даже если квартира находится в пяти, или девятиэтажной панельке. Построенные до 1953 года, а иногда и позже, ещё по инерции, строящиеся после смерти вождя, на протяжении трёх, четырёх лет, здания, окружённые такими же по году своего рождения деревьями, создают ощущение той, старой Москвы, в которой можно было войти в вагон метро в час пик, или поместиться в автобусе. Пусть сейчас, это всего лишь видимость, и стоит выйти из маленького оазиса, тут же окажешься в шуме наступающего своим многоэтажьем города. Но – этот самообман способен сохранить собственное «Я», оставшись человеком, а не роботом по зарабатыванию денег.
Можно и не стремиться в Сталинки для того чтобы выжить в этом, с каждым днём, становящимся всё больше неприспособленным для проживания городе. Прежде всего, требуется сосредоточиться на самом себе.
Что ни говори, приятно ходить среди старых домов, ощущая себя будто в другом городе. Плоскомордье фасадов новых районов сильно напрягает в отличие от исторических кварталов, тех, что застраивались до 1953 года и ранее.
Захар мало думал об этом, только потому, что у него не было времени. Он лишь терялся среди многоэтажья новостроек и отдыхал в зелени старых микрорайонов, не анализируя причин овладевших им ощущений. Захар не имел своей квартиры, и готов был купить её, где бы то ни было, даже в переполненном пластиковым декором муляже, отжившей своё архитектуры, если бы только у него хватило на неё денег. Ему было не до жиру. Поэтому он и брался за всё, что приносили ему заказчики, не споря и практически не переживая о содеянном.
Но, атмосфера, в которой находился наполняла своими мельчайшими составляющими, из которых состояла, постепенно выбивая в нём те, отживший век частицы, заменяя их на новые, но, уже более осмысленные.
Возможно, это были атомы.

* * *

Равиль пропал уже окончательно.

Попёрло, подумал Захар, поняв, таким образом, причину пропажи заказчика, неожиданно ставшего потенциальным. С тех пор Равиль вообще исчез в просторах риэлтерского рынка Москвы. Его уже было не остановить. И, скорее всего, дела пошли, что называется в гору, не требуя покупать жильё объёмами. Возможно, Равиль вышел на следующий уровень бизнеса, завоевав всё же Москву, внедрившись в её тело изнутри, переступив в своё время, отделяющий его от неё  МКАД.
Этот заказчик не исправился, почувствовав ту выгоду, которую можно приобрести на грамотном использовании отжившей свой век архитектуры. Так и не сумев сам в ней жить, он решил использовать её по назначению, продавая другим. Хорошо уловив веяние столичного рынка, говорящее об огромном спросе на жизнь в прошлом, он заработал на этом желании. И, теперь умело использовал эти деньги, вкладывая их в другой, не известный Захару, не менее удачно зародившийся в его гениальной голове вид бизнеса.

Великое множество наинелепейших квартир, приходилось теперь видеть, а порою и «спасать» Захару. Поток заказчиков не умолкал ни на полдня. Каждый раз убеждался; в них сделано всё возможное для того чтобы превратить проживание в ад, связанный с постоянными мучениями входа в квартиру, прохода на кухню, в комнату, в ванную. Существующая, выполненная профессионалами планировка уродовалась до такой степени, что жить в ней становилось невозможно. Люди не искали спокойствия, всеми способами отвергая его. Если у них всё было хорошо, создавали проблемы и героически с ними боролись. Перепланировки, сделанные видимо пещерными жителями, старающимися строить такие родные им с детства пещеры, не умея жить иначе, постоянно попадались ему. Девяносто процентов жителей земли, считал теперь Захар - неандертальцы.
Равиль казался на их фоне всего лишь самым удачливым, выбранным путём естественного отбора.