Кн 1. Идея. Гл. 27. Последствия

Глава 27. Последствия.

Он действительно был один, в прямом и переносном смысле этого слова. Не имел друзей, общих интересов с коллегами, за исключением тех, которые касались непосредственно работы.
Мережко, замы Генерального директора, начальники некоторых отделов как-то кучковались вместе, устраивали пикники, ездили на охоту и рыбалку, посещали игровые площадки, старались поддерживать товарищеские отношения.
А он – нет!
Одиноким волком чувствовал себя Штольц. Давно. С тех пор как впал в депрессию, и долгие годы переживал её, жестоко страдая и всеми силами стараясь скрыть от окружающих, как ему тяжело. Да и изначально, работа руководителя приучила его держать дистанцию с людьми, которые над ним стояли и которыми он руководил, ограничиваясь взаимодействием с ними чисто в интересах производства.

Он никогда не заводил специально полезных связей с влиятельными людьми, не пользовался ими. Скорее всего, это было неправильно, но он был таким, каким был. Осознавал свою значимость, в первую очередь, из-за профессионализма, из-за уверенности, что нужен его труд делу, которому посвятил жизнь. И оттого, вёл себя независимо, хотя и сдержанно, был уверен в себе и считал, что всё ему по плечу. Карьеру делать не стремился, был самодостаточен в быту и не нуждался ни в каких связях.
Но… сменилось время. Капитализм во дворе. Грош – цена человеку. Сложились новые реалии. Становление нового государства, вынужденно получившего независимость, особенности национального характера казахов резко стали проявляться, ползучий национализм… – как тут без связей?

А у него – депрессия! И именно необходимость разговаривать, неважно на какие темы, шутить, или ругаться, – необходимость проявлять эмоции во время разговора, именно эта, неизбежная в его работе необходимость корёжила организм. Сам факт разговора вызывал фантомную и настоящую боль, мозг защитной реакцией заставлял скукоживать организм, сжиматься в комок, ощетиниваться иголками, подобно свернувшемуся ёжику. Даже, когда разговор этот вёлся другими в его присутствии, и лично его не касался. Особенно – громкий разговор, с ругательными интонациями.
И так – долгие годы. Немудрено, что ушёл он полностью в себя, уединялся дома после работы, и не то, чтобы общаться, а практически, никого не желал видеть, кроме жены и детей. И то, чтобы особо не беспокоили они его.

По инерции, необходимость в одиночестве всё ещё сохраняется, и вот сейчас, сидит Штольц, тупо уставившись в экран не выключенного компьютера – один, сам с собой, и… хоть волком вой!..
Не к кому даже обратиться за помощью, за советом. Позднее он, конечно, изольёт душу жене, но что с этого? Ничего это не изменит.
А впрочем… есть человек в верхах, который, как кажется Штольцу, всё ещё уважает его и ценит как специалиста. Директор департамента технической поддержки сетей телекоммуникаций – Рыков!

Единственный человек в Центральном аппарате Казахтелекома, с которым пересекался он по работе ещё в советские времена. И сейчас Рыков изредка, когда не застанет Мережко на месте, перезванивает ему и даже иногда советуется по вопросам, которыми занимается.
Рыков – конечно же – Рыков! Помочь он ему вряд ли сможет, но надо поставить его в известность, хотя бы сообщить, что случилась со старым его знакомым вот такая, неприятная история.
Как-то взбодрился Штольц – звонок Рыкову, это хоть какой-то шаг в сторону собственной защиты, схватил трубку телефона и начал набирать номер. Несколько секунд напряжённого ожидания и… Рыков оказался на месте, отозвался глухим, уставшим голосом:
– Да, слушаю…
 
Штольц никогда не звонил Рыкову сам, по собственной инициативе. Несмотря на давнее знакомство, всегда испытывал внутреннее напряжение, волновался, разговаривая с ним. Как же – сам Рыков позвонил! Кто сейчас он и кто – Рыков! – единственный связист из канувшей в лету Синегорской области, пробившийся наверх, в Центральный Аппарат Казахтелекома.
И Рыков, во время очень редких, случайных с ним встреч, всегда замечал его, относился к нему с должным уважением и теплотой. Штольц чувствовал это. Относил его Рыков к ветеранам, к старой гвардии, которая «борозды не портит», уважал его мнение и признавал как «своего человека».
Штольц представился, и Рыков тут же узнал его, по ответным словам почувствовал Штольц, что нет в голосе начальника высокомерных интонаций в адрес нежелательного визитёра – мол, а этот-то чего звонит?.. и начал говорить:

– Олег Денисович, у меня произошёл сейчас серьёзный конфликт с Генералом. И, кажется, он меня просто вышвырнет с работы. Я посчитал нужным сообщить об этом вам.
– Как это возможно – удивился Рыков. Он явно заинтересовался: что же такого страшного мог натворить Штольц, чтобы вот так, сразу, – возьмёт и… «вышвырнет»! Штольц объяснил, стараясь быть кратким и касаясь только сути.
– Всё из-за Программы. Помните, я год назад, когда вы присутствовали у нас на собрании, говорил о ней в своём выступлении. Она направлена на упорядочивание текущего ремонта и улучшения эксплуатации линейно-кабельных сооружений. С тех пор многое в неё добавилось. Это своего рода электронный методический регламент работ, он внедрён у нас, уже работает на сети, и кажется мне, может быть полезен не только нашей областной дирекции.
 
Рыков произнёс недоверчиво:
– Программа? Текущий ремонт… целая программа? а причём здесь Генерал? Тогда… это же чисто технический вопрос!
Штольц согласился:
– Да, технический. Но Генерал, внезапно как-то, обратил на неё пристальное внимание и сегодня вот, попытался активно вмешаться в её суть и потребовал ввести в процессы нормы обслуживания для монтёров, намекнул, что надо связать Программу с оценкой персонала, которую он разрабатывает…
Рыков начал разражаться. Он явно не врубался в ситуацию:
– Вашему Генералу что, заниматься нечем? Оценка персонала… эксплуатация… причём здесь Генерал! Да он же – менеджер, и в этой эксплуатации… – дуб дубом! Его дело – командовать! А технический директор на что смотрит? Причём здесь Генерал!
– Не знаю, – Штольц попытался пояснить:

– Олег Денисович, ну, вы же предлагаете распространять на всю сеть кустанайский опыт эксплуатации, с конкретными заданиями монтёрам, с обязательной системой контроля… Я вот, подумал и предлагаю своё видение решения проблемы. И поверьте, – мне, с учётом моего опыта, есть что предложить. Генерал почувствовал, что в этом что-то есть, заинтересовался и начал вмешиваться, причём довольно настойчиво. Сегодня, на совещании, стал навязывать своё видение дальнейшей разработки Программы. Я стал сопротивляться. И чувствую – просто так это мне не сойдёт!
Рыков возбудился ещё сильнее:
– Да у вас там что – институт научно-исследовательский, или всё-таки, обычная, рутинная, эксплуатационная работа? Делайте, что вам предписано делать, не морочьте сами себе голову – и, не дождавшись от Штольца ответной реакции, почувствовал видимо, что не к месту перегибает палку, помолчал немного и произнёс:

– Ладно, Виктор Васильевич, не берите в голову. Подумаешь, – поспорили! Сходите к нему завтра и поговорите наедине, по-мужски! Объяснитесь… Ну, извинитесь на худой конец... Поспорили… С кем не бывает. Вы же не оскорбили его!
– Нет, Олег Денисович, не оскорбил. Но я возражал ему на глазах у Актива, тем более – сам ушёл с совещания. Без разрешения. Генерал вполне может принять это за оскорбление.
Рыков, наконец-то, начал осознавать серьёзность штольцевских опасений:
Ну, да… он же – Генерал… тем более, сходите! И не откладывайте визит в долгий ящик. Извинитесь! Он, вроде бы, нормальный мужик, – поймёт! – и добавил:
– Ладно, у меня на днях намечается командировка в вашу сторону. Заеду при случае… поговорю с ним.

Штольцу стало немного легче. Вся душа его противилась необходимости извинения перед Генералом, но об этом нельзя было говорить Рыкову, и… куда денешься, надо пересилить себя. Пора было заканчивать разговор. Рыков выслушал его и это уже хорошо.
И всё-таки, уже как бы злоупотребляя терпением Рыкова, Штольц опять заговорил о Программе, ведь именно она явилась «яблоком раздора» в схватке с Генералом. Рыков не мог не уловить этого. Ему же должно быть интересно – что же это за Программа такая, вокруг которой в дирекции страсти кипят. Не задавал прямых вопросов, но явно, в ходе разговора, чувствовался его интерес.
– Олег Денисович, действительно, хорошая вещь получается. На словах трудно излагать её содержание. Я могу прямо сейчас сообщить вам пароль, вы со своего компьютера войдёте в неё, и я просто покажу, что она собой представляет, и каковы её возможности. Думаю, вам будет интересно.
Но Рыков отказался. Не то чтобы – совсем.

– Нет времени, Виктор Васильевич, – не сейчас. А знаете… – вы свяжитесь с моим замом – Шейнвольфом, и всё покажите ему. Он как раз конкретно вопросами улучшения эксплуатации сети и занимается. А я… как-нибудь в другой раз!
Полезной во всех отношениях получилась беседа. Штольц обрёл надежду, почувствовал некоторое облегчение. Рановато рисовать всё в чёрных тонах. Но смутная тревога так и не оставила его…

На следующий день Штольц не стал торопиться, тянул время, настраивался:
– Да нет же – это не унижение!  Просто, зайти и поговорить… избавиться от неизвестности. Ну, ведь, действительно, как-то вызывающе получилось с этим, неожиданным даже для самого себя, уходом. Надо признать – некрасиво как-то получилось. Вот за это и надо извиниться.
Но Генерал… он же не отступится от своего задания. Просто, из принципа, не отступится. И что дальше? Кто-то же помог ему уверовать, что ввести нормы в Программу возможно. Кто же его настропалил решительно требовать это… Ларчев. Точно – Ларчев! Больше некому. Неспроста,  именно ему поручено было организовать эту злополучную презентацию.

 Заблуждался Штольц в «интриганстве» Ларчева. На самом деле, как оказалось, во время отпуска, Генерал несколько раз приглашал к себе в кабинет инженеров Службы – Лауру и Айгуль, интересовался Программой, просил осветить ход ремонтных работ. Они, конечно же, в красках представляли ему своё мастерское владение всеми процессами. Грубо говоря – рисовались перед Генералом как могли. И когда задал он им прямой вопрос (другое дело – зачем это было ему нужно?): – а можно ли вписать в Программу нормы? – хором подтвердили они такую возможность.
Сами они не имели никакого отношения к разработке Программы – Айгуль – вообще, никакого, а Лаура работала в Программе исключительно как пользователь. И вот – надо же! Слова, слова… – они же, как воробей! Вылетят – не поймаешь. Обещания – если сам, лично, за них не отвечаешь, очень легко давать. Даже не представляли девчата в тот момент, как подставляют своего непосредственного начальника!

Пройдёт много времени. Вся эта история закончится, и в одном из разговоров, вспоминая прошлое, со стыдом признается Айгуль Амалии Болиславовне в этом неблаговидном поступке, мол, и в дурном сне не могли представить они тогда, во что это выльется. Сожалеть будет об этом очень Айгуль.
Штольц отреагирует на это признание как будто, случайно совсем, нашёл решение загадки, ставшей давно уже не актуальной.  Даже не станет осуждать бывших своих сослуживиц – не ведали, что творили! Лишь укорит запоздало своя же, собственная совесть:
– Вот, говоришь, что с первого взгляда распознаёшь людей! А как же – Ларчев? За что презирал ты его? За что!
Как же, оказывается, заблуждался он в отношении Ларчева! Но это уже будет позднее раскаяние, после всего случившегося.

А пока, Штольц искал мучительно выход из создавшейся ситуации, злился на заместителя технического директора и в душе упрекал его в неблагодарности. Он ведь, когда ещё по должности был выше Ларчева, способствовал его карьере, подставлял своё  плечо и даже выручал в сложных ситуациях. А в ответ – неблагодарность!  Нашёл виновника возникшей проблемы и этим, как бы оправдывал Генерала, мол, и он, тоже – неверно проинформирован.
Как же, оказывается, заблуждался он в отношении Ларчева!
Но это уже будет позднее раскаяние, через годы, после всего случившегося.

Он шёл он к Генералу с колотящимся сердцем, с настроем – покаяться, как можно скорее  и положить конец неопределённости возникшей в отношениях. А иначе – как работать…
Встречи не получилось. Генерал не принял его. Дина – секретарша, с недоумением во взгляде сообщила:
– Виктор Васильевич, он сказал, что у него нет на вас времени.
Штольц растерялся: ну, это уж – чересчур! Перемялся с ноги на ногу и тут же взял себя в руки. Мысленно размышлял сам с собой:
– Вот она – желанная определённость. Зато, объясняться не надо! И уж точно – разговаривать о нормах. Ну, что же – придётся опять жить одним днём. Нам не привыкать!
Штольц хорохорился. Возвращался в кабинет и пел боевую песню:

– Мы судьбою не заласканы,
но когда придёт беда,
Мы возьмём судьбу за лацканы
и посмотрим ей в глаза.
Скажем, загремели выстрелы…

И выстрелы загремели. Ждать пришлось недолго.
Он больше не предпринимал никаких действий. Работал, как будто ничего не случилось. И ждал. А вокруг, действительно, всё как шло – так и шло. Штольц побывал на планёрке у технического директора и Мережко даже намёком не показывал, что озабочен ситуацией, но он уверен был – обсуждал Генерал с Максимом Андреевичем, да и с другими замами вызывающее поведение начальника Службы. А  Мережко… он же о многих вещах откровенно беседует со Штольцем. А сейчас… как будто бы в рот воды набрал. Мог бы после планёрки попросить задержаться, поделился бы насчёт генеральских намерений! Нет, ведёт себя, так как будто  бы Штольца рядом и нет. Ну и ладно. У него тоже, достаточно выдержки.

Раздался робкий, предупредительный стук по открытой двери кабинета и вошла она – Ботагоз, – начальник отдела внутреннего аудита. Маленькая, с широко распахнутыми чёрными, восточными глазами, зажатая в поведении, как будто всего вокруг опасавшаяся, женщина. Серой, незаметной мышкой держится Ботагоз на совещаниях, готовая на всё, услужливо заглядывает в глаза начальству.
А сегодня… Штольц – он же, тоже, вроде бы как начальник, правда – бывший, и очень уж независимый. Не признаёт авторитетов, и отчебучить может всякое. Вот, нарвался за свою дерзость на гнев Генерала… но я то, я то причём? – так думает Ботагоз, – он ведь на мне за плохую весть, которую я ему принесла, может отыграться! – и боится Штольца, гладит на него настороженно, старается держать на лице положенную для её должности строгость и… чуть ли не дрожит от страха! Буквально выдавливает из себя слова, даже не обратившись к Штольцу по имени и не поздоровавшись. Частит тихим голосом скороговоркой:

– Генерал сказал, чтобы вы написали объяснительную…
Вот он – выстрел! Только, слабенький какой-то, неуверенный…
Штольц отстреливается, глядит на бедную женщину волком, чуть-чуть начинающим скалить зубы. Тормозит эмоции:
– Надо сдержаться, надо сдержаться – она же только лишь выполняет неприятную свою работу...
– Что? Объяснительную?.. По какому вопросу? За какую провинность?!
Ботагоз – продукт бюрократии – изъясняется штампами:
– За нарушение исполнительской дисциплины. Вы нарушили сроки ответа на запрос из Центрального аппарата.
– Какой ещё запрос?! – Штольца охватывает возмущение. Он мгновенно догадывается, о чём речь, но продолжает мучить визитёршу:
– Ну-ка, ну-ка… расшифруйте.

И Ботагоз, путаясь в бумагах из папки, которую принесла с собой, наконец, находит то, что нужно, вытягивает лист на свет:
– Вот! – и показывает номер поручения, отметку с датой исполнения, превышенной – аж, на целый день!
Запрос обычный – о состоянии ремонта оконечных кабельных устройств (ОКУ), – тех самых шкафов-кроссов, малоёмких кабельных ящиков, систематике обслуживания которых он, недавно совсем, уделил пристальное внимание. Постарался организовать действенный визуальный контроль над ходом ремонта и в целом, за их состоянием. С помощью современных возможностей в виде – опять-таки, прикладной программки. И даже, премию получил поощрительную за это, вместе с Айгуль – активной помощницей.
А нарушение срока отчётности… так это было два месяца назад! И с куратором наверху – сразу же, всё было улажено в рабочем порядке.
Что называется – проснулись!!!
   
Ботагоз порывается покинуть кабинет, а Штольц – да он, просто издевается!
– Нет, так не пойдёт. Пришлите мне письменное распоряжение о необходимости написать объяснительную и конкретно укажите причину…
Бедная женщина! Она согласна на всё. Только бы не встречаться взглядом с этим… сумасшедшим! Наконец, имя его вспомнила:
– Хорошо, Виктор Васильевич, сейчас пришлю…

Генеральному директору АОДТ
Рымжанову А.Б.
От начальника СЭиРСТ
 Штольца В.В.

Объяснительная.

Уважаемый Аскар Бауржанович! По вопросу бесконтрольности ремонта ОКУ сообщаю следующее:
1.В Центральный аппарат информация о состоянии ремонта ОКУ ушла в согласованные сроки. Претензий от ЦА к Акмолинской ОДТ  по срокам – нет.
2.О том, как именно организовать и провести ремонт ОКУ – практическими советами, рекомендациями и требованиями, больше меня в ОДТ вряд  ли кто ещё «прожужжал» уши исполнителям, в том числе и на общих совещаниях с Вашим присутствием.
3.Районные узлы, после инициированного мною, исполнявшим в то время обязанности  технического директора, дисциплинарного взыскания  к  «нерадивым», реально неисполнительностью срывающим отчёт, необходимую информацию предоставили.
 
4.В соответствии с утверждёнными планами текущего ремонта АОДТ на 2008 год запланировано отремонтировать -8422 ОКУ. По состоянию на 25 августа отремонтировано 4645, что составляет 55,1 %. Это – конкретный ремонт подтверждённый директорами РУТ официально. Если учитывать просто профилактические работы, цифры будут выше. Я уже не говорю о том, что по сравнению с прошлым годом имеется резкое оживление работ по эксплуатации и в целом, ремонтный период ещё не окончен.
5.Несмотря на то, что вопрос собственно текущего ремонта ОКУ является очень маленькой долей от огромного вопроса эксплуатации сети, непосредственно контролем над  ходом ремонта ОКУ в Службе занимались – каждый, по своему направлению, – три человека, три ВЕДУЩИХ СПЕЦИАЛИСТА! Да и я к этому приложил руки; в порядке личной инициативы и, руководствуясь огромным опытом, даже целую программу контроля над состоянием шкафов разработал с помощью ОИТ, кстати – очень полезную программу. Этого мало?

6.Материалами для ремонта в нынешнем сезоне РУТы были обеспечены как никогда…
7.Вопрос качества ремонта неоднократно проверялся Ведущим специалистом ОВА Монаховым А.Г,  а также другими специалистами Технического блока. То, что качества недостаточно – наверное, это, всё-таки, претензии к РУТ, к профессиональному уровню специалистов, в них работающих.

Получив посланный начальником ОВА Бергеновой Б.К. документ, я понимаю, что вопрос бесконтрольности вдруг возник после того, как на подготовленной службой СЭиРСТ презентации я имел «смелость» отстаивать свою точку зрения перед Вами по вопросам организации текущего ремонта, заметьте – не по личным вопросам.
Я думал, что презентация, это как раз то место, где можно свободно высказывать своё мнение и даже поспорить, иначе – в чём её смысл…
Кстати, вопрос отстаивания правильности эксплуатации сети, в интересах дела, также входит в мои профессиональные обязанности.
То, что почувствовал себя плохо в процессе дискуссии и, извинившись, вышел из кабинета, дабы не обострять дискуссию,  да – виноват, и сожалею о случившемся. Кстати, - записался к Вам на приём, чтобы ещё раз извиниться. Вы меня не приняли…
Вот, теперь, объяснительную пишу…

С уважением, В. Штольц.       26.08. 2008 года.

Прилагаю объяснительные по данному вопросу работников СЭиРСТ, в должностные обязанности которых входит непосредственно затронутый участок работы, а также Запрос начальника ОВА.

Резолюция: - Нет.   – Рымжанов А.Б.

В электронном документообороте прослеживается движение документа. Не надо никуда бегать ни о чём никого расспрашивать. Штольц увидел это «нет» и понял: Генерал не принял объяснений. А он и не ожидал другого. Всё – формальности соблюдены. Жди теперь Приказа!
Он и прилетел незамедлительно. Полновесный выговор принёс Штольцу с формулировкой-штампом: «За нарушение исполнительской дисциплины…»
Ну, вот – хоть какая-то ясность. Осознаёт Генерал, что подлинная причина конфликта лежит за пределами законных преследований подчинённого. И это означает, что теперь, впавшему в немилость, надо быть предельно осторожным в своих действиях и не давать повода для очередного дисциплинарного приказа, после которого и вылететь с работы можно.
Запросто!
Что же – нам не привыкать.

И всё-таки, всё-таки… пусть таким путём, но он добился своего. Теперь точно, Генерал не будет его дёргать по Программе. И работе его творческой Генерал теперь не нужен. То, что требовалось – он выполнил. Программа официально запущена в работу и теперь так просто её не свернуть. Будем её совершенствовать и дальше, без некомпетентного, «топорного» вмешательства.
И, нет худа без добра. Он решился на разговор с Рыковым и кажется, появился канал, позволяющий самостоятельно представить Программу наверху в Казахтелекоме специалистам, которые задают тон в организации и совершенствовании эксплуатационных процессов на телефонной сети.

У Штольца добавилось уверенности, что дальше выговора дело не пойдёт, по крайней мере, в ближайшее время, когда ещё через два дня он узнал от жены, что приезжал в ОДТ Рыков. Она случайно столкнулась с ним в коридоре административного здания, сказала что Рыков, явно спешил куда-то. Значит, всё-таки, заглянул он к Генералу. А вот с ним встретиться не посчитал нужным. Неужели только из-за Штольца и заезжал? Верится с трудом. А может быть, это Амалия Болиславовна сама придумала приезд «покровителя», чтобы окончательно его успокоить. Уж она-то всегда в курсе его переживаний и знает: втайне он надеялся на помощь…
Как бы то ни было, но Штольц действительно, обрадовался известию жены и позволил себе перевести дух.


Конец первой книги.

Август-октябрь 2009г
Август 2018г-сентябрь 2019г