Котлы и Ван или Часы и озеро

               
     Гордо реявший над седой равниной моря буревестник при ближайшем рассмотрении в мелкоскоп кривого на оба глаза Левши оказался или очутился, как выражался Войнович, безногим альбатросом, покойно и плотно занимающим положенную ему от Старшого жердочку в нескончаемом зоопарке, выщелкивая острым клювом блох и получая по субординации выслуги лет государственные награды, взять кои в руки любому нормальному человеку просто впадляк, безналичные деньги кэш, позволяющие не только укупить на грош пятаков любого не нашего ни х...я  " Картье ", но и такого же двуногого, на пару с жирной супружницей Маргошей ставшего шлюхой, только в штанах и с щетинкой, хотя, если уж честно, чего ожидать от потомка бацавшего неуловимых на ободранной пионерской коленке выб...ка, перечеркнувшего штабс - капитаном Овечкиным ( " Рэд уингс ", бля ) все крокетистые достижения имперских офицеров, поименованных мною недавно слонами ; под жердочкой распространялся на ограниченный также велением Старшого периметр не седой почему - то морской прилив с отливами - хули, Луна - и белыми барашками липкой по солености пены, а засранный безногим песочек, просеянный тем решетом, в коем носили воду многочисленные до альбатроса странного образа мысли животные, ярлычные как блогеры, журналисты, активисты, в общем, не равнодушные люди бойкой жизненной позиции, велящей им не чистить сараи, а умножать бессмысленностью нолей и единиц и так забитую дерьмом ноосферу Вернадского, в одной из историй с Витухновской обернувшегося магически Платоновым, но не политицким, как могут вообразить гнусные глупостью бибисишники, отвечавшие мне на последний бриллиант Трейси чумазой рожей чеховского террориста, а литературным, мелиорация, воронежские солончаковые степи с подлеском и, конечно же, с моим одним из любимейших персонажей Пуховым в кармане, а он ( внимание ! ) резал на гробе покойной жены колбасу, сурово снисходил к ячейке Зворычного и курил для ликвидации жажды. А самое клевое : любой, кто попытается писать как Платонов, неизбежно обхезается, так как это самый не поддающийся для плагиата писатель России. Но. Я ложил с прибором. Поэтому, моя Алиса, плагиат именно из Платонова.
     - Я от книжек с ума схожу, - признался матрос Шариков, чепуха человек, но в клешах. - Мне проще гранату вперед пустить колобочком, а уж потом бежать и преодолевать вооруженных наездников.
     Пухов, читавший у печки какую - то растрепанную книгу без обложки, начала и конца, с траченными красноармейцами страницами, повернул круглую голову к кающемуся осторожно приятелю и зачитал вслух, ударяя пальцем по желтоватому от морской соли листку :
     - Почему такое страшное название ? Лютик.
     Шариков захрипел и упал с привинченной по - морскому к палубе табуретки. Подполз к Пухову, уцепился за костлявое колено ладонью и закричал, неуверенно содрогаясь впалой грудью бойца :
     - Пошто ?
     - Сам не знаю, - пожал плечами Пухов, сворачивая одной рукой самокрутку из крайней за лютиком страницы неизвестной книжки, а также турецкого табака, несчитанные комиссаром запасы коего обнаружились на фелюге десанта. - Там еще дальше говорится о нежелании кушать по черной книге, Володин какой - то занимает мысленно не соответствующее ему место, Грушина колдует папиросой и маленький трансвестит мечтает о жарком сексе с одной из сестер.
    - Родная сестра - то ? - деловито уточнил Шариков, вставая и отряхивая клеши резкими и точными ударами кулака. - Аль двоюродная кузина ?
    - Их там целая куча, - отчего - то засмеялся Пухов, замаслившись глазами, - живут себе без революций всяких, ловят женихов улыбками и ходют на танцы.
    - Правильнее сказать  " ходят ", - вспомнил про курсы ликбеза под Царицыным Шариков и не удержался от хвастовства : - Мы Царицын голыми руками шуровали. Это сейчас подводных лодок требуют от уставших приборов и слесарей, а мы на бронепоезде подкатили и голыми руками, - повторил он, грозясь кому -  то невидимому форменным штиблетом, и отличающим сухопутных сапогов от моряков, между прочим, - взяли город.
    - Возьмем Париж, а после передадимся Колчаку, - загадочно подтвердил Пухов, аккуратно гася самокрутку в баночке из - под ландрина.
    - Шалишь ! - посчитал нужным прикрикнуть Шариков, засовывая руки в карманы. - Отменили Колчака, сняли с довольствия и в штаб Духонина сопроводили. А не балуй, - добавил он, подходя к окну, за которым что - то громыхало.
    - Не получается, - невыразимо усмехнулся Пухов, отмечая ту самую не получаемость, упомянутую мною в отношениях с Платоновым, - и не получится ни у кого и никогда. А почему ? - спросил он Шарикова, уставившись тяжелым взглядом в ежащуюся спину приятеля.
    - Пущай, - отмахнулся матрос и выбежал на крыльцо.
    Через мгновение Пухов слышал его голос.
    - Какого полка, мать вашу ? Чееево ? Ложись.
    Он тоже вышел на крыльцо и увидел, как Шариков кого - то расстреливает. Расстреливаемые покорно лежали серыми шинелями на песчаной поверхности двора, одноглазый хозяйский петух, утратив в боях с соседским кочетом часть хвоста, пристально разглядывал полусгнившую бочку, полнящуюся дождевой водой, на заборе сидел приблудный казачок в белой папахе, а над всем этим всходило солнце.