Ракия

На втором курсе обучения в Витебском государственном медицинском институте студенты нашей группы были направлены на выполнение сельхозяйственных работ в один из колхозов Сенненского района. Исключение было сделано только для Саши Галькевича, кандидата в мастера спорта по боксу, который в это время участвовал в международных студенческих соревнованиях.

К окончанию первого курса я подружилась со своими одногруппницами Таисией и Раечкой, коренным витебчанками. Мы вместе готовились к занятиям, проводили свободное время и часто бывали друг у друга в гостях. Познакомились с ближайшими родственниками; в моей ситуации – с соседками по комнате общежития.

По приезде в колхоз нас с девочками поселили у проворной восьмидесятилетней старушки Нины Фёдоровны. Сухощавая, подвижная и жилистая, она всё ещё «бегала зарабатывать трудодни». Встретив студенток, она показала нам комнату для размещения и скороговоркой выговорила:

— «Ну, дзеўкi, вы тут займайцеся, а я пабегла, трэба дапамагчы калгаснiкам!» (Девушки, вы здесь располагайтесь (занимайтесь), а я побежала, надо помочь колхозникам! – бел. язык).

Такой «радушный» приём нас несколько обескуражил. Разбирая свою небогатую поклажу, Рая проговорила:

— Такое ощущение, что нам здесь совсем не рады! Даже чая не предложила с дороги! (В Раечкином тёплом и радушном доме гостей всегда встречали чаем или только что появившимся в «несвободной» продаже растворимым кофе ленинградского производителя).

Я с ней согласилась: действительно, такое впечатление, что мы сами напросились помочь колхозникам в уборке урожая.

Тася также не была готова к такой встрече, не отличающейся сердечностью. Однако бойцовские качества спортсменки одержали верх над эмоциями. Начав демонстративно похныкивать, Таська перешла на интонации профессиональных плакальщиц:

— А что это н-а-а-с хлебом-солью да ка-ра-ва-я-ми (вполголоса – пышными да белыми) не встре-е-ча-а-ли! А почему же н-а-а-с, как смердов безродных, никто из начальства не при-ве-е-т-и-и-л!

Речитативом перечислила, чем ещё не встретили подшефные «дорогих гостей»: салом, солёными огурцами, домашними яйцами, колбасами и ветчиной.

Упоминания обо всех деревенских вкусностях объяснили причину нашего плохого настроения: мы были голодны. Перекусив заготовленными в Витебске бутербродами, отправились знакомиться с поселением.

Оно было безлюдным: всё население, трудоспособное и не очень, было на уборочной.

 Возвратившись в дом бабы Нины, обсудили наши дальнейшие планы и, не дождавшись прихода хозяйки, легли спать.

Утром нас разбудила Нина Фёдоровна:

— Дзяўчаткi, падымайцеся, а то сняданак i працу праспiцё! А, магчыма, i мАльцов! (Девчонки, поднимайтесь, а то завтрак и работу проспите! А, возможно, и парней! – бел. язык).

  Мы вмиг проснулись. В доме стоял соблазнительный аромат еды домашнего приготовления. В чугунной сковороде скворчала яичница-глазунья на копчёной грудинке. На столе – сало, хлеб, солёные огурцы и сыр домашнего приготовления. И высшая точка белорусского (да и вообще, славянского) гостеприимства – большущая бутыль со слегка мутноватой жидкостью.

Откупорив ёмкость (вместо пробки метафорично использовался туго скрученный кусок газеты «Сельская жизнь»), хозяйка сноровисто наполнила приготовленные заранее четыре гранёных стограммовых стаканчика и со словами: «Ну, за знаёмства», опрокинула стопку.

Закусив солёным огурцом, поинтересовалась:

— А як вас клiчуць, дзяўчаткi? (А как вас зовут, девчонки? – бел. язык)

Мы представились. В этот момент Нина Фёдоровна обратила внимание на нетронутые стаканы жиличек, которые усыпили бдительность радушной хозяйки хорошим аппетитом и тематическим рефреном:

— Очень вкусно! Я такого объедения никогда не пробовала! А как Вы это готовите, Нина Фёдоровна?

Поджав губы и потеряв интерес к собеседницам, кормилица молчала. Тактичная Раечка попробовала оправдаться:

— Я никогда не пила водку, мне будет плохо!

Молчание и упорное разглядывание чего-то невидимого на русской печи.

— Мне пить вообще нельзя, я же спортсменка, – вступила Таисия.
 
Результат прежний – безмолвие.

Настал мой черёд, самой старшей из подружек (разница в возрасте – год и полгода):

— Да мы с удовольствием поддержали бы Вас, Нина Фёдоровна! Но у нас очень строгий староста, – вдохновенно врала я про добрейшего Александра Доносова. Он или кто-нибудь другой доложит начальству о нашем поведении, и нас троих отчислят из института.

Каменное лицо хозяйки начало смягчаться:

— Ой, прямо-таки и выгонят! Что-то я не верю! Ко мне приезжал сын Николай из Витебска, а с ним был ваш институтский профессор. Так он пил и всё нахвалил мою сливянку, мол, ничего лучше не пробовал! И называл её каким-то раком или ракой. А ты говоришь «отчистят»! – с трудом выговорила незнакомое ей слово деятельная бабуля.

— Так это же профессор, ему можно! Вот когда мы станем профессорами, обязательно попробуем ваш первач, – заверила я.

— Я до той поры не доживу, мне уже восемьдесят лет, – огорчённо протянула хозяйка.

— А до вечера доживёте? – деловито уточнила я.

— Ну, а куда же я денусь? – удивилась хозяйка.

— Вот, на вечер и перенесём наше знакомство и застолье! Вы согласны, Нина Фёдоровна? – вкрадчивым голосом спросила я.

Передовик сельскохозяйственного производства, смирившись с неизбежностью, согласно кивнула головой и побежала выполнять личный дневной план по заготовке картофеля.

По пути к месту сбора колхозников и студентов для получения задания и определения объёмов работ на день, мы с девочками обсуждали наше тяжёлое положение. С одной стороны, утром нам удалось «вывернуться»; с другой – вечер-то не за горами!

  С такими нелёгкими мыслями мы подошли к биваку, где на беспорядочно лежащих брёвнах расположились наши ребята. Говорунья Раечка сразу же выпалила:

— А наша хозяйка предлагала к завтраку самогонку!

— И-и-и? – вопросительно посмотрел на нас Жорик Добриянин.

— Да ты что! Как можно! – возмутилась Рая, воспитанная в строгости.

Трезвенник Георгий, повернувшись к непьющему фехтовальщику Мише Блохину, огорчённо проговорил:

— Майкл, ну почему же нас с тобой не поселили к этой святой бабулечке?!
Представляешь, какую мы с тобой «выдали» бы производительность труда после такого допинга!

Обратившись к недавно пришедшему на распределение работ бригадиру Никодимычу, Жорик уточнил:

— У вас проводится медицинское освидетельствование колхозников перед началом работы?

— А навошта ён патрэбны, гэты медыцынскi агляд. I так бачу – усё у парадку! (А зачем оно нужно, это медицинское освидетельствование. И так вижу – всё в порядке! – бел. язык)

Ребята, не очень-то стремившиеся идти на раскисшие от дождей картофельные делянки, попытались продолжить тему профилактики производственного травматизма и профессиональных заболеваний у работников «особых и вредных условий труда» – полеводов.

Не тут-то было! Облечённый властью бригадир Никодимыч быстро пресёк поползновения острословов:

– Работать надо, а то разговорились!

При этом добавил, что урожай в этом году выдался небывалый, силами колхозников не справляются, приходится просить пенсионеров, в том числе, не очень молодых. Привёл в пример передовую колхозницу Нину Фёдоровну и выразительно посмотрел в нашу сторону.

— Вот видишь, Нина Фёдоровна – ударница, а ты ей обещала участие в вечернем застолье, – выговорила мне осмотрительная Райка.

— Будем думать, – последовал ответ «мыслительницы».

Я давно обратила внимание на одну важную особенность человеческого мозга: чем монотоннее и однообразнее выполняемая физическая работа, тем эффективнее умственная деятельность.

Не уверена, что нейрофизиолог Бехтерева Наталья Петровна, академик Академии наук СССР, согласилась бы с этим утверждением. Но у меня это правило работает; выполнение рутинных дел: уборка, готовка, ручная стирка, мытьё посуды, рождают множество идей, как правило, не реализуемых в жизни.

Однообразный и монотонный процесс сбора картофеля на унылых и серых колхозных полях активировал мою вялотекущую мозговую деятельность.

Возвращаясь с работы, мы в общих чертах отрепетировали свои роли.

Передовая колхозница уже была дома. Приведя себя в порядок после трудового дня, я непринуждённо (скорее – фамильярно) обратилась к хозяйке в привычной для сельчан манере (обращение к собеседнику только по отчеству):

— Фёдоровна, а где же обещанное угощение?!

Вопрос подействовал, как катализатор. И без того быстроногая бабуля за минуту накрыла стол, на котором, кроме названных выше яств, красовались ветчина и «пальцам пханая» (домашняя вяленая) колбаса. Словно по мановению волшебной палочки появилась уже знакомая нам нестандартная бутыль с белесоватой жидкостью.
Хозяйка повторила утреннюю процедуру разливания напитка. Наблюдая за процессом, я попросила:

— А можно, мы не всё сразу выпьем? Ну, для начала?

— Можно! – милостиво согласилась Нина Фёдоровна и повторила утренний обряд пития. Мы тоже пригубили внешне подозрительный напиток, имевший, как оказалось, приятный сливовый привкус.

Закусив, хозяйка предложила повторить; мы дружно закивали головами в знак согласия.

В наши стопки бабуля не добавляла сливянку; себе же налила половинку и с аппетитом выпила.

Этого времени было достаточно, чтобы перелить содержимое наших стаканчиков в приготовленную заранее поллитровую банку, зажатую тренированными коленками Тошки, сидевшей между Раечкой и мной.

Мы с Тасей хорошо играли свои роли; к действу подключилась Рая.

Глядя на хозяйку честными серыми глазами, подруга спросила:

— А как Вы, Нина Фёдоровна, познакомились со своим мужем?

На минутку задумавшись, пожилая женщина взволнованно начала рассказывать о своей молодости: каким работящим, сильным и красивым был её Федос. Дойдя в своих воспоминаниях до начала Великой Отечественной войны, хозяйка загрустила. Повествуя о призыве мужа «на войну», редких солдатских треугольниках и казённом извещении об его героической смерти, всплакнула. И предложила помянуть светлую память мужа и всех погибших защитников Родины.

В последующем было ещё несколько таких же застолий, и каждый раз в бытовой постановке подруги совершенствовали своё актёрское мастерство.

Перед отъездом в город мы повинились и вручили нашей гостеприимной хозяйке внушительную ёмкость со сливянкой.

— А я-то думаю, вместе со мной выпивают, а совсем тверёзые! Вот плутовки! – незлобиво проговорила Нина Фёдоровна.

С радушной хозяйкой мы расстались добрыми друзьями.

В начале девяностых годов в гостях у знакомых я всё-таки попробовала, по выражению Нины Фёдоровны, «какую-то раку или рака» – ракию*.

Видит Бог, по вкусовым качествам она нисколько не отличалась от сливянки, произведенной кустарным способом крестьянкой Витебской губернии!

*Ракия – балканский крепкий алкогольный напиток, получаемый дистилляцией ферментированных фруктов.