Выбираем Евтушенко, Коротича и себя. Выборы-89

Во время выборов 1989 года формальную возможность агитировать и выдвигаться получили все желающие (лишь бы хватило сил и здоровья, лишь бы уговорить друзей и родственников распечатывать [1] и раздавать твои листовки и кричать на уличных перекрестках, что умней и справедливей тебя никого нет). Медийный ресурс на местном уровне ценили еще незначительно надежней засветиться на площади, выкрикнуть с трибуны, что желает и о чем говорит народ и, как бы невзначай еще раз, вслед за ведущим, объявить свое имя.
Как ни странно,  но на трибуну особенно не рвались. Выступающих было немного и распорядители ("комитетчики" разных мастей: "за гласность и ускорение", "за честные и справедливые выборы", "за свободу слова", "за идеалы апреля" [2] и т. п.) вынуждены были сами выступать по всем объявленным в повестке вопросам.
У простого человека все клокотало в груди, но выходить на трибуну, на центральной площади города, перед десятитысячной толпой [3], он еще не был готов. Выступавших руководителей города, известных ректоров,  прокуроров и милицейских начальников освистывали. Долой! Хватит! Попили нашей кровушки. Самыми перспективными и защищенными являлись малоизвестные директора крупных предприятий. Они могли надеяться на успех без ораторствований и дискуссий. Так как их не знают, значит не устроят массовых пикетов и обструкций при общественных выдвижениях [4], а своих заводских можно будет потом уговорить или подкупить - чтобы и с плакатами постояли, где надо, чтобы через мегафоны и музыкальную аппаратуру, взятую из заводского клуба, перед каждым домом прокричали: нет человека достойней, чем товарищ NN! голосуйте за товарища NN! Подкуп бесплатной гречкой или иными продуктами не практиковался - экономика все еще оставалась социалистической,  изыскать на это деньги, законно проведенные по бухгалтерскому учету, было почти невозможно. Обычно директор и его группа поддержки собирали цеховых представителей в клубе (иногда собирали весь завод на митинг в центральном сквере) и без обиняков говорили: вон на Вагоноремонтном заводе кричали, митинговали,  нового директора выбрали, начальников производств и главных снабженцев по три раза поменяли... и где сейчас этот завод? в ж...  стоит; люди три месяца без зарплаты, хлеба не на что купить; а мы работаем, и зарплата вовремя, и столовые функционируют без перебоев, и спецпайки в горисполкоме выбиваем. Действовало.
Академики, передовые министры, новая партократическая поросль, а также "прорабы перестройки", т. е. разные Коротичи [5] и Евтушенки - эти обязательно выступали, раз уж приехали на мероприятие.
Коротич всегда имел эффектные заготовки. Как Гоголь: два-три эффектных, запоминающихся  пассажа на главу, т. е. на пятнадцати-двадцатиминутное выступление. Помню его шутку о мечтах ретроградов построить коммунизм в отдельно взятом подвале. Еще - театральную миниатюру, блиц: кто-то из своих кричал: "Не считаете ли вы, что надо под угрозой уголовного преследования запретить нападки на членов перестроечного правительства?" - "Нет, Иосиф Виссарионович!".
Евтушенко читал стихи и предлагал какие-нибудь банальности. Например, запретить слова "хохол" и "кацап". В каждом микрорайоне рассказывал, что двадцать с лишним лет назад он выступал на этом месте, охрип, и женщина принесла ему махотку теплого молока. К концу выступления обычно появлялась женщина с молоком.
Мелькали возле трибуны известные артисты. Татьяна и Сергей Никитины, когда их приглашали подняться на сцену (трибуну) и для разнообразия что-нибудь спеть, выходили, озираясь по сторонам, и шепотом сообщали в микрофон, что за ними и всеми собравшимися следит КГБ. Потом пели песни из "Забытой мелодии для флейты":
"Мы не сеем, не пашем, не строим.
Мы гордимся общественным строем..."
Отдельные строки исполнители произносили шепотом, и опять оглядывались и жестами показывали, что КГБ не дремлет, надо быть бдительными, за нами следят...
Запомнился забавный мужчина-самовыдвиженец. Он не знал, что сказать по существу (экономике или политике), поэтому читал свои стихи про животных, в духе Крылова. Когда рассказывал стих про зайчика - изображал уши, когда про волка - зубы, повествуя про корову - мычал. Его скоро прогоняли и требовали опять Евтушенко.
Евтушенко читал свои известные лирические стихи, которые всем нравились, ну и, конечно,  новосочиненный гражданский репертуар, явно уступающий по качеству и лирике, и прежней его прокоммунистической тематике. И совсем плохие стихи на социально-бытовую тематику, что-то было и про животный мир, но уши не показывал  и прочие экстравагантности не совершал.

Возвращались домой пешком. Во избежание давки и конфликтов на остановках транспорт начинал ходить спустя два-три часа после окончания большого митинга.
Восторг улетучивался быстро. Уже в первые минуты. Улицы были грязные. Фанари зияли разбитыми плафонами.
В магазинах ничего не было.
В Перестройку уже не верили.

Дома по телевизору повторяли "Кинопанораму" с Э. Рязановым. Мэтр со слезой в глазу говорил: вот оно счастье! вот оно, то настоящее, к чему стремился... "Всего на жизнь свобода опоздала!". И многие понимали, что их многолетний кумир не очень умный человек, и не следовало ему это говорить.



__________________________________________

1 Печатали на печатных машинках, иногда просто писали от руки под копирку, в три-четыре закладки, иногда находили ""концы" на госпредприятиях и в НИИ и распечатывали на ксероксах и ротаторах
2  Забыл. Какая-то демократическая дата.
3  Площадь 100 м х 100 м вмещала 10 тыс. человек
4  В ДК вместимостью человек в 400. Надо было, чтобы комиссия на этом собрании зафиксировала: 1. Собрались; 2. Проголосовали большинством голосов: выдвинуть. Это равнялось занесению в списки кандидатов по округу для голосования.
Подводных камней и препятствий был миллион, но внешне выглядит просто.
5  Виталий Коротич был главным редактором самого высокотиражного журнала "Огонек", негласного рупора перестройки