КТО ТЫ, МАМА?

                Продолжение.

Итак, мамуля, загадку твою мне еще разгадывать и разгадывать. Глагольная форма несовершенного вида...
Например, я еще не касалась твоей способности лечить. Точнее, исцелять. Потому что лечила ты прежде всего духом. А к медицине в прямом смысле отношения не имела.
Во-первых, ты лечила словом. О, это твоё СЛОВО! Даже двоечники заслушивались, даже те, кто презирал поэтические "нюни", даже глухие... "Во глубине сибирских руд храните гордое терпенье!..."

И травы - это твоё. Городская женщина, а к травам льнула. И сейчас ТАМ тебя на лугах с медуницей и иван-чаем вижу...

Ручки твои - без маникюра в виде длинных ногтей - умели так по-хорошему впиться в загривок страдальца от головной боли и остеохондроза, что он уже через десять минут блаженствовал - всё прошло!
Смеёшься...
Да, для тебя это были мелочи. Поделиться своим духом...
А он у тебя несгибаем. Можно говорить о сиротском и военном детстве, что уже описано мной выше, об испытаниях опасной и жестокой жизнью - рядом с зэками, угольными адскими разрезами, включая близость места падения Тунгусского метеорита. Может, от него у тебя такая энергия? Но и это ничего в тебе, мама, не объяснит. Ты всё равно НЛО.

Помнишь, как буквально умирал от отравления мой ребенок, сын 9 месяцев от роду? И мы с моей свекровью-директором школы (а ведь именно ее все называли - на минуточку - железной леди!) уже сами корчились в бессильной истерике, абсолютно не способные ни на что: ни на решение о вызове скорой, ни на полезные действия. Дело в том, что скорой тогда все панически боялись - она везла в инфекционную больницу, а там в те поры имелись нечеловеческие условия и много детей просто погибало. И как раз незадолго до описываемой истории у моей двоюродной сестры там в боксе умер мальчик трех лет...
И мы умирали все трое.
И тут появилась ты, мама - совершенно спокойная, прямая и светящаяся. Как богиня Нефертити.
- Так - сказала ты своим необыкновенно звучным голосом. Панику прекратить.
Ты ищешь клизму, а вы, Полина Андреевна, кипятите воду.

Под ее чёткими приказами мы как зомби стали, наконец, действовать.
А у тебя была ромашка, кажется, и что-то еще.
Через полчаса после манипуляций ребёнок ожил...

Подобных проявлений твоей духовной мощи было много.
Конечно, ты не помнишь. А я восхищаюсь теперь всё более.

Однажды из Пскова прозвенел тревожный звонок. Плачущий женский голос сообщил, что у твоего, мама, младшего брата, случился смертельный приступ одного из внутренних органов (сейчас не скажу точно, какого именно) и завтра срочная операция.

Здесь надо сказать два слова об этом брате, Владимире. Он родился в январе 38-го, ровно через два месяца после расстрела своего отца, что сразу наложило отпечаток трагизма и какой-то безнадёги на его судьбу. Став сиротой еще в утробе матери, мальчик был, мягко говоря, странным: слабо реагировал на окружающее, с трудом воспитывался коллективом и неважно учился, погруженный в свой мир, куда не впускал никого. Кроме старшей сестры, Лили, то есть, моей мамы. Она таскала тяжелого брата на руках, защищала как орлица от насмешек (дурачок, идиот и т.п.) и нападок злых детей, да и взрослых. А Володя будто и не замечал ничего, щурясь на солнышко и механически гладя любых животных, подвернувшихся под руку. Сейчас это назвали бы аутизмом.
Маме приходилось постоянно его выручать. То из имевшего дурную славу болота, куда он случайно (!) забрёл по пояс, то от собаки-волкодава, которую Володя хотел обнять по-братски. Как-то раз мальчик, задумавшись, так заласкал гусенка или цыпленка, что тот задохнулся. Восьмилетней маме пришлось заметать следы и под покровом ночи "хоронить" несчастную птичку на дальних огородах.
Она отдавала Вове свои кусочки скудной еды, в итоге чего сама стала "весить" меньше раздобревшего, малоподвижного брата... Когда пионервожатой работала - в лагере, Вова и тогда находился неотлучно при ней. Отпугивая кавалеров. К которым, честно говоря, ты, мама, относилась одинаково безжалостно лет до двадцати трех. Пока папу не встретила...
Словом, названный в честь вождя мирового пролетариата братик составлял твоё вечно больное место, ахиллесову пяту. Особенно когда уже не стало бабушки. Владимир же в дальнейшем превратился в прекрасного высокого и стройного принца: пять лет отслужил радистом на тихоокеанском флоте (учил потом меня азбуке Морзе), получил отличную профессию, не сходил на своем радиозаводе с доски почета, слывя вполне заслуженно наичестнейшим человеком, совестью коллектива без всяких вредных привычек. А под семьдесят лет у него еще открылся потрясающий голос, это отдельная дивная история.
Но в тот роковой день, точнее, вечер, на нас обрушилась плохая весть - Володя при смерти.
И далеко - за ночь не доехать.

Мама, ты не плакала, нет. Ты велела нам оставить тебя одну.
Всю ночь в твоей комнате горел ночник. Мы с отцом чуяли: что-то происходило...
Утром ты была бледной, будто выгоревшей изнутри. И необычно молчаливой.
А вечером снова позвонила жена Володи, на этот раз плачущая от счастья: врачи отменили операцию, говорят, удивительно, но там всё в норме! Наверное, снимок был некачественный...

А ты потом болела с месяц сама. Лежала. Ты умудрилась передать - перелить ему свою целительную энергию. На расстоянии! Это не проходит без ущерба для донора. Но братик-то любимый спасся! Твоими, мама, молитвами...
Чем и я, грешная, жива до сих пор.