Дети блокадного Ленинграда

               

    Страшно подумать, в какой мясорубке побывал советский народ. Его выжигали калёным железом везде: на фронте, в лагерях смерти, в тылу врага.  Великая Победа над фашизмом не имеет цены. Она бесценна. Невольно приходят на память строки поэта-фронтовика Николая Тихонова: «Гвозди бы делать из этих людей, крепче бы не было в мире гвоздей». А блокада Ленинграда – это особая страница Великой Отечественной войны. Девятьсот дней без  воды, еды, тепла и света, когда день был похож на чёрную ночь. Из последних сил люди держались, потому что любили Родину и свято верили, что голыми руками их не взять.
   Когда в городе положение стало катастрофическим, тогда по решению Государственного комитета обороны  стали  формировать блокадные детские дома, где малышей кормили, обували, одевали. В 1942 году было открыто 98 детских домов.  Ходили по квартирам специальные бригады , проверяли, кто жив. Был даже девиз: «Ни одного беспризорного ребёнка в Ленинграде!»  Всё было упорядочено даже в таких сложнейших условиях военного времени.  Была железная дисциплина.  За годы блокады эвакуировано более 1,7 миллиона детей. Их принимала вся страна. География расселения детей обширная: от Ярославля до Новосибирска и Средней Азии. Принимал  детей и наш Пермский край, а тогда Молотовская область. В 1942 году область приняла 1382 эшелона с эвакуированными , из них детей -  90  тысяч.
    Детям пришлось пережить немало трудностей. Путь предстоял тяжёлый и опасный. Поезда с детдомовцами  немцы бомбили. И следующие составы шли среди окровавленных разбросанных  тел детей и постелей. Выживали единицы. Иногда уцелевшие дети, испуганные и отрешённые, сидели рядом с холодными телами погибших матерей,  ожидая своей участи. А ещё вывозили людей из Ленинграда через Ладожское озеро. «Дорога жизни» - так образно её назвали. По ледовой дороге вывезено много тысяч человек. За один 1941 год вывезено 488703  человека. Из них детей – 219691. А была ещё и вторая, и третья волна эвакуации. Очень рискованно и страшно было ехать на грузовике по этой дороге. Но выбора не было. Для многих дорога жизни становилась дорогой смерти из-за налётов вражеской авиации и ледовых условий.  Много детей погибало, а кто выживал, натерпелся ужаса и страха. Многие из них теряли родителей, братьев, сестёр. В среднем за один день существования ледовой трассы на ней  тонули одна-две машины.  А за всё время существования ледовой дороги ушло под лёд примерно 357 машин.
   Время  для детей выпало очень тяжёлое. К переселенцам не везде относились доброжелательно. Но таких случаев было мало. В большинстве случаев детей встречали радушно, разбирали по избам, аулам. Выделяли школы для размещения. Как могли, старались обогреть  и облегчить их жизнь. Выделяли им продукты. Власть следила за жизнью подростков. Дети тоже трудились в поле, шили одежду, осваивали новые специальности, делали мебель…В Пермскую область было эвакуировано 22 детских дома.
   Но не все дети выдерживали те испытания, которые выпали на их долю. Среди пожара,огня, дыма,  бомбёжки и окровавленных тел некоторые дети сходили с ума. Просто не выдерживала  детская психика. Такие дети находились в специальных детских домах, где их лечили. И когда они становились взрослыми, их отправляли в психоневрологические дома-интернаты по всей Пермской области. В деревне Сапоги Оханского района был такой интернат, который назвали «Коммуной». Это был 1957 год.  Как вспоминают очевидцы, это было деревянное здание, метров 25-30. Здесь жили только ленинградцы, но не только с отклонениями в психике, но и беспомощные старики. Много лежачих больных. Деревня была большая, богатая. Своя школа, большой (по тому времени) магазин, много добротных домов. И место очень красивое: большой пруд, много красивых вековых сосен и елей, рядом лес. Работники Коммуны жили в бараках. Деревенская ребятня прибегала в интернат играть, потому что здесь работали их родители. В Коммуне было своё подсобное хозяйство, они садили помидоры, огурцы, картошку. Дочь повара, Ирина( ей тогда было лет 7-8 ) играла с ленинградками, которым было лет 17-20. Некоторых  она вспоминает.  Лида откусывала носы детям, а Людмила носила всё чёрное, пасла интернатских коз и страшно материлась на них. Она была изящная, стройная. Тонкие черты лица, носик остренький и очень грустные глаза, тёмные, как переспелые вишни. Она курила, голос грубый, трубный. Людмила прекрасно играла на пианино. Деревенские  дети ждали, когда она пригонит коз и сядет за пианино. Но когда она играла, она вся была в музыке. И  никогда не пела. Людмила  вспоминает страшную картину, как их поезд попал под бомбёжку. А ей тогда было лет 7-8. Её старшую сестру Нину ранило в лицо. Из ушей раздробленной челюсти хлестала кровь. Средней сестре Тамаре осколок попал в ногу. Мать была смертельно ранена. «На всю жизнь я запомнила эту картину: с убитых снимали тёплую одежду и обувь, а потом их сваливали в общую могилу. Я кричала: «Дядя, не надо мою маму!» Сестёр увели, чтобы оказать им медицинскую помощь, а я сидела возле матери, которую положили на опилки. Дул сильный ветер, опилки засыпали её раны. Мама стонала, а я вычищала рукой её раны и просила: «Мама, не умирай!» Но она умерла. Я осталась одна». И где теперь её сёстры, она не знает. От Коммуны в наши дни ничего не осталось. Этот дом потом расформировали. Деревню будто слизала корова. От неё нет и следа. Она заросла люпином и бурьяном, деревья все вырублены. Остался от Коммуны только погост  без крестов. Только колышек с деревянной табличкой: имя, фамилия, год рождения…
   Эту трагедию ленинградских  детей невозможно стереть из памяти. Жизнь их после войны складывалась по-разному. Большинство эвакуированных детей из Ленинграда шли в ремесленные училища, кого-то нашли родственики, многие закончили институты…Все хорошие люди, добрые,  отзывчивые, связанные чувством локтя, блокадным детдомовским братством.
   Май, 2020 г