Отражение в зеркале. 52. Светя другим, сгораю сам

          Иногда наш огонь гаснет, но другой человек снова раздувает его. 
          Каждый из нас в глубочайшем долгу перед теми, кто не дал нашему
          огню потухнуть.
                Альберт Швейцер

          Так и не раскурив сигарету, Андрей сидел у открытого окна, угрюмо глядя на лес, роняющий последнюю листву. Маленькие вихри подхватывали ее кружа в последнем танце, и безжалостно швыряли на землю.
          - Пора, пора, - тревожным звоночком билась в голове Андрея неотвязная мысль. Откуда-то сами собой всплыли полузабытые строки. Кто написал их  – он не помнил.

                Вот так и я, как лист осенний,
                В каком-то там году,
                В одно из роковых мгновений,
                С ветвей судеб паду.
                Подхватит ветер с сиплым воем
                Мою земную тень,
                И унесет в страну покоя
                Под кущ нездешних сень...

     Прошло уже почти две недели со дня похорон Петра, но боль утраты ничуть не стихла, она стала только острее.
С Петром они были настолько близки, как редко бывают близки даже братья. Несмотря на взрывной характер друга, часто навлекавший на него же самого неприятности, несмотря на периодически вспыхивавшие между ними перебранки, никто другой не был способен так проникать в самую сердцевину чувств и поступков Андрея.
     Только лишь Петр вполне понимал истинную подоплеку показного цинизма друга и знал настоящую причину бесконечной смены его разнообразных пассий, за что другие порицали Андрея. Многие считали его легкомысленным и неразборчивым в связях человеком, хотя и блестящим профессионалом. Хирургом "от Бога".
     Суровость профессий обоих друзей не смогла ожесточить их, вытравить из них отзывчивости к людским бедам и тщательно скрываемой за напускной грубостью душевной тонкости. Не превратила их, подобно многим другим, в хладнокровных, равнодушных циников. Оба тонко чувствовали, понимали друг друга, и в трудную минуту всегда находили, быть может грубоватые, но очень нужные слова дружеской поддержки. И не только слова.
     Недавние события – смерть на операционном столе бойца доставленного с передовой, смерть лучшего друга и нахлынувшие воспоминания о гибели Веры, погрузили Андрея в состояние глубокой депрессии, обострив чувство бессилия перед могуществом смерти.
     - Вот таков он, "синдром профессионального выгорания"*, - с горькой иронией пробормотал Андрей, раздавив так и не раскуренную сигарету в пустой гильзе, служившей ему пепельницей. Прикрыв окно, из которого повеяло влажным холодом – начинался дождь, он принялся ходить туда-сюда по комнате. Давно уже стал замечать он у себя эти тревожные симптомы и хорошо знал, к чему все может прийти в итоге. Но остановиться и дать себе передышку, было все недосуг.
     - Пора, пора уходить из хирургии  - повторил он как заклинание, - пока еще не дошло дело до непростительных медицинских ошибок.
      Еще мог он собраться и выдержать многочасовое стояние за операционным столом не теряя сноровки и быстроты реакций. Но давалось это уже ценой титанических усилий. А последствия... Депрессия, заторможенность движений, и то, что пугало больше всего - заторможенность мышления.
     Хирургу жизненно необходимо иметь крепкое здоровье и Андрей обладал им в полной мере. Но операции в полевых условиях - в зной и холод, часто под свист снарядов, с длительным вынужденным пребыванием в неудобных позах - способны подорвать и самое крепкое здоровье. И стресс, стресс, бесконечный стресс, когда хирург бессилен помочь раненому, умирающему перед ним на операционном столе. И нельзя терять самообладания, нужно оставаться сосредоточенным и хладнокровным - ведь помощи твоей ждет следующий.
Профессионал обязан быть выше человеческих эмоций и боли. Страдания, крики и мольбы пациента не должны смущать его, ибо для спасения жизни пациента обязан он действовать спокойно и результативно. Раненому нужен сильный, уверенный в себе врач.
Быть может далеко не всем известно, что профессия врача одна из самых опасных и сложных. Самая же опасная – профессия хирурга, а военного хирурга - и стократ. Ведь кроме широких медицинских познаний ему необходима еще и военная выучка, как и все, он обязан выполнять требования Устава. Тридцать лет такой службы совсем немало и теперь старые ранения, и бесчисленные стрессы давали о себе знать. Все труднее стало выдерживать многочасовые операции, тяжелее обуздывать эмоции. Вот и сейчас он никак не мог отогнать нахлынувшую тоску и разъедающие душу мысли о бесчисленных утратах.
     Прежде ему было не до раздумий о здоровье и смысле жизни. Для этого не было ни времени, ни сил. Нужно было оперировать, постоянно учиться самому, учить других, разрабатывать и совершенствовать новые приемы, методику и технику сложнейших операций. Нужно было развивать и тренировать в себе эмоциональную устойчивость, наблюдательность, память.
Еще в студенческие годы усвоил он высказывания двух великих хирургов - Юдина и Колесова, и руководствовался ими всю жизнь:

"Ни в одной отрасли человеческой деятельности не соединяется столько различных специальных свойств, как в хирургии. Тут нужна четкость и быстрота пальцев скрипача и пианиста; верность глазомера и зоркость охотника; способность различать малейшие нюансы цвета и оттенков, как у лучших художников; чувство формы и гармонии тела, как у лучших скульпторов; тщательность кружевниц и вышивальщиц шелком и бисером; мастерство кройки присущее опытным закройщикам и модельным башмачникам; а главное - уметь шить и завязывать узлы двумя-тремя пальцами вслепую, на большой глубине, т.е. проявляя свойства профессиональных фокусников и жонглеров".*
"Военный хирург должен уметь оперировать всё: от глаза до малого таза".*

Ко всему, нужно было иметь широкое биологическое образование и умение видеть общее за частностями. Чтобы преуспеть во всем этом требовался ежечасный, ежедневный труд. Андрей был фанатично предан своей профессии и почти во всем вышеуказанном немало преуспел. Он стал военным хирургом и всегда следовал совету Гиппократа - "Хочешь быть настоящим хирургом — следуй за войском". И вот теперь...

      - Увы, "Светя другим, сгораю сам"* - вспомнил он латинское изречение, - Да... Укатали сивку крутые горки.
     Он стал думать, что недавняя операция, закончившаяся так трагически, была для него последней. Хотя тяжелейшее ранение доставленного с передовой бойца было практически несовместимым с жизнью, Андрей, собрав лучшую хирургическую бригаду, приложил все усилия в попытке переломить ситуацию. Парень был так молод, и Андрей надеялся, что молодой организм поможет ему выкарабкаться. Но этого не случилось.
     - Да, эта операция была последней, - произнес он вслух и поразился безысходности повеявшей от этого слова. Прежде он всегда избегал слова "последний", заменяя, как это было принято в военной среде, другим - "крайний". Невольно вырвавшееся слово "последний" внезапно явило ему то, в чем не решался он признаться самому себе. Мысль о том, что с хирургической практикой пора прощаться, давно уже бередила его подсознание. Но как говорил Гете - "надежда живет даже возле могил", и Андрей медлил.
     Теперь смыслом его жизни стал реабилитационный центр для детей пострадавших от военных действий. Однако и здесь все пошло не так, как ожидалось. Основные работы были закончены, оставалось закупить медицинское и другое оборудование, подобрать персонал, но неожиданно произошел сбой - начались проблемы с финансированием. Открытие, запланированное к Новому, году сорвалось.
     Что ж, сказал он себе, памятуя слова Черчилля об успехе – “Будем двигаться от неудачи к неудаче не теряя самообладания”, и подписал трехмесячный контракт с одним из зарубежных университетов, обязуясь прочесть цикл медицинских лекций. Заодно, благодаря довольно обширным связям в зарубежном медицинском мире, у него теплилась тайная надежда поправить финансовые дела - выхлопотать грант под реабилитационный центр.
     Не выдержав давящей тишины и одиночества, он вышел во двор. Сел в машину. Немного поколебавшись, принялся набирать номер Анны, но, так и не набрав до конца, передумал.
Под навесом у гостевого домика о чем-то спорили сторожа, нанятые им на время вынужденного простоя.
     - Двоих, пожалуй, маловато. Нужно будет сказать Илье, чтобы взял еще парочку, и желательно с собаками. Времена мутные, как бы народ мародерничать не начал.
Посидев еще немного в задумчивости, Андрей заглушил мотор.
     - Не время. Что я ей скажу? Анна, как и я, переживает смерть Петра, он ведь был для нее...  А кем он был? Встречей с юностью или чем-то большим? Как знать. И вот он я со своими чувствами. Нет, не время. Боже ты мой... А наступит ли оно, мое время? Наше время...
     Он вышел из автомобиля и возвратился в комнату. Бесцельно побродив по ней подошел к окну. Увидев, что на аллею ведущую к парадному входу неторопливо въезжает автомобиль Бориса, Андрей досадливо поморщился. Борис был отличным врачом и неплохим товарищем, но при этом был совершенно глух к чужим эмоциям. Он их попросту не замечал. Но стоило рассказать ему о своих проблемах, как он спешил на помощь оставив все свои дела. Однако сейчас делиться с ним тягостными размышлениями, а тем более поддерживать дружеский треп, до которого приятель был большой охотник, у Андрея не было ни желания, ни душевных сил.
     Не двинувшись с места, он наблюдал через окно, как машина остановилась и из нее... вышла Анна. Махнув рукой вслед разворачивающемуся автомобилю, она нерешительно направилась к входу.
     Пытаясь овладеть собой и хоть немного сдержать биение сердца, Андрей сделал пару глубоких вдохов и медленно пошел ей навстречу.
     Она вошла, бросила сумочку на стул, попросила воды. И эта простая просьба сделала то, чего не смогли бы сделать и тысячи признаний. Почему? Этого не знал ни он, ни она.
Тесно прижавшись друг к другу, они долго сидели у окна и говорили о своей жизни, о Вере, о Петре. Речи их были светлы и полны невыразимой грусти.
     Две тени незримо витали над ними, тени их любимых, утраченных навсегда. И Андрею, и Анне казалось, что слышат они их шепот – помните, любите, живите за нас...
___________
Продолжение http://proza.ru/2020/05/22/1672
Предыдущая глава http://proza.ru/2020/05/22/831
* Профессиональное выгорание– синдром, развивающийся на фоне хронического стресса и ведущий к истощению эмоционально-энергических и личностных ресурсов работающего человека.
** Сергей Сергеевич Юдин (1891—1954) — советский хирург и учёный, главный хирург НИИ СП имени Н. В. Склифосовского.
*** Анатолий Пантелеймонович Колесов, (1924 – 1987) – хирург, генерал-майор медицинской службы,  действительный член Академии медицинских наук СССР.
****  “Светя другим, сгораю сам” - Aliis inserviendo consumor (лат.) –  слова определяющие предназначение истинного врачевателя приписывают великому врачу и мыслителю Древней Греции, основоположнику современной медицинской этики Гиппократу (460—370 до н. э.), Основная мысль этой фразы в том, что совершенствование и растворение в духовном – одно и то же. Путь к этому - в служении человечеству.
Иллюстрация: Портрет хирурга Сергея Сергеевича Юдина, Михаил Нестеров, 1933 г.