Одна дума в дорогу не годится. Глава 26

         26

Между двумя гранитными горельефами горел Вечный огонь, обнесённый низкой оградой. Пламя, задуваемое горячим ветром, почти угасало, но потом с новой силой вспыхивало вновь. Языки пламени бросались в разные стороны, словно уничтожали вокруг себя западную ненависть к русской воинской славе.
 
Возле Вечного огня лежало много живых цветов.  Опустив руки и глядя на трепещущее пламя, молчал высокий парень в белой рубашке. Рядом с ним не пыталась говорить и девушка в белоснежном свадебном платье. Они сегодня создали семейный союз и, конечно, были счастливы. Но в счастье не забыли о горожанах, погибших в борьбе с фашизмом за жизнь будущих поколений.
 
Я удивилась, увидев, насколько внимательно наши ребята следили за молодой парой. «К чему бы это? – подумала я. – Если бы вышколенный 10 «А» исполнял приказания „железной леди“, то было бы понятно. Но ведь и вольнолюбивый 9 «Б» будто приклеился к десятиклассникам-„истуканам“».

Наконец молодожёны повернулись к друзьям, стоявшим позади них в десяти метрах, и, обменявшись двумя фразами, медленно двинулись дальше.
 
Вера Николаевна обернулась к ребятам:
 
- Видите, какое здесь отношение к памяти о войне? – И перевела взгляд на высокого парня в модных чиносах: – Сергей, здесь, как видишь, молодёжь не повторяет чужие подлые мысли. Если не мы выиграли войну, то почему у нас десятки миллионов погибших? Было ли столько жертв у союзников: американцев и англичан? Думай головой.
 
- Что, только я говорил? – визгливым голосом прокричал парень.

- Не позволяй врагам и предателям обманывать себя. И не тяни за собой других, – закончила наставление завуч.

- Что вы пристали к ребёнку? – выступила из толпы Лариса Владимировна.

- К ребёнку? – покачала головой завуч. – Выражается ваш сын отнюдь не по-детски.

Модник трусливо спрятался за спинами крепких одноклассников, которые, как мне показалось, поддержали его. Две десятиклассницы оглянулись на парней и, взявшись за руки, тут же юркнули под крыло взрослых.

«Не такие уж и вышколенные эти десятиклассники. Выбрали удобную позицию: всегда молчат, внешне подчиняются, – посетовала я про себя. – А какие они на самом деле? В тихом омуте черти водятся», – вспомнилась народная мудрость.
 
- Паиньки, – уколола Полина старших школьников. Её обычно озорные глаза сейчас осуждающе глядели на десятый класс. – Вы трусы. И ты, Серёжка.

- Закрой рот, – бросившись к девочке, грубо выкрикнула Серёжкина мать.

- Называется «на пятнадцать минут оставила», – пробормотала Марина Викторовна и, расталкивая стоявших, устремилась к Полине. Я протискивалась вслед за Денкиной.

 - Что случилось? – спросила Марина Викторовна девочку, взяв её за руку.
9 «Б» встрепенулся, словно сбросил с себя морок. Ребята наперебой начали говорить:

- Мы и раньше в школе от Серёги слышали такое.

- Он рассказывал всякие гадости.

- Какие гадости? – засуетилась Денкина. – Пусть говорит кто-нибудь один из вас.
 
- Что идиотов слушать? Они «а» от «бэ» отличить не могут. И он вам, идиоты, не Серёга, а Сергей, – стала наступать Лариса Владимировна.

- С ума сойти, – округлила глаза завуч. – Выбирайте выражения.

- Я выбираю, а то бы…

К Ларисе Владимировне вплотную подошла тоненькая модница – дистрибьютор в красном платье. Её глаза то сужались, то расширялись. Наверно, она ждала удобного момента, чтобы вступиться за состоятельную клиентку, поддержать её в словесной схватке.
 
Родители молчали, переглядывались: видимо, выжидали, чья сторона окажется сильнее. Только тёплый ветер трепал их одежды и толкал в спину, грудь, словно пытался заставить действовать.

- Прекратите оскорблять детей, – глядя исподлобья на Ларису Владимировну, низким голосом проговорила Денкина.

Ляхова растерялась (видимо, никто не смел с ней так общаться) и замолчала.
 
- Говори, – обратилась Денкина к Полине.

Срывающимся от волнения голосом Полина затараторила:

- Когда мы подходили к памятнику, Серёжка Ляхов сказал, что здесь делать нечего, потому что не мы победители, а союзники. Он Кирилла «дураком» назвал, – нервно повернула голову и посмотрела на парня с пухлыми губами.

- За что?

- Кирилл  сказал, что слова предателей в счёт не идут.

- Да, Ляхов и в школе, на переменах, несколько раз смеялся: «Было б хорошо, если б нас Германия завоевала, тогда б мы жили, как приличные люди, в Европе, а не в заср…ой России», – подражая голосу Серёжки Ляхова, рассказала Даша. – И некоторые из этих, не будем указывать пальцем, – её взгляд скользнул по каменным лицам десятиклассников, – поддакивали ему.
 
- Кто кого заставляет жить в России? – задала завуч риторический вопрос. – Не нравится – уезжайте все, кому плохо в России.

- Вы не правы, – набычилась пышная брюнетка. – Куда нам, нищим, ехать? Это наша земля, – выкрикнула она. – Пусть всякие богачи вымётываются из России. Простой народ хоть вздохнёт спокойно.

Вера Николаевна, прикрыв ладонью покрасневшее лицо, отошла вправо.

В отдалении высился Успенский собор, бесстрастно взирая на никчёмные людские раздоры.

- Ребята, не слушайте Ляхова, – обратилась к своему классу Марина Викторовна. – Давайте в следующем учебном году, в сентябре, проведём классный час о сорок первом.

- Давайте, – тут же откликнулись девятиклассники, плотно обступив классную руководительницу.

- Хотя мы с вами много уже провели таких классных часов, но лишний не помешает. Ребята, мы должны быть благодарными этим людям. Это они, – сделала паузу Денкина, – дали возможность нам жить.
 
Ляхова ехидно засмеялась, стараясь растянуть в улыбке крашеные малиновой помадой губы, густо обведённые контурным карандашом. Но привычной, благородно-американской улыбки не получилось. Верхняя губа приподнялась, сделав лицо неприступной прежде дамы похожим на личину мима.

- И наши горожане, и эти люди, – указала рукой Марина Викторовна на горельеф, – спасли Россию от рабства.  Мы, слава Богу, не знаем, что значит быть рабами.

Ляхова демонстративно обхватила голову руками, покачиваясь то влево, то вправо:

- Какая чушь. Что вы несёте?

Родители начали шептаться, поглядывая на неё:
 
- Неужели истерика начинается?

У меня пробежал холодок по спине.
 
Девятиклассники, один за другим, перевели взгляд на Вечный огонь. По-прежнему трепетало кроваво-красное пламя. Может, это души погибших рассказывали на беззвучном языке о солдатском и гражданском подвиге? 
 
«Англичанка», придерживая мягкие волосы, раздуваемые ветром, скептически сказала:

- Враги с другой стороны зашли, откуда в советское время не приходили.
               
«Это верно, – подумала я. – В советской стране знали о вековых заветах предков. Эти заветы негласно звали девушек и юношей хранить Родину, как мать. Разве смогли бы мы выйти из войны с фашизмом великой нацией, если бы не защитили себя?»

- Всё, идёмте дальше, – громко приказала Пряжкина. – А с вами я ещё поговорю, – пригрозила она десятиклассникам и, резко выбросив руку вперёд, приказала им: – Идите. – Сама не сдвинулась с места, ожидая, пока вся группа покинет площадь.

Высокие ели, стоявшие за памятником воинской славы, замахали длинными нижними лапами, словно угрожающе затопали, прогоняя нас.

Очевидно, желая разрядить напряжённую ситуацию, родители обступили Марину Викторовну:

- Мы многого сами не понимаем. Разные слухи дома при детях рассказываем.

- Вот они и повторяют за нами.

- Не ругайте, пожалуйста, наших детей.

К родителям подошла Пряжкина и заторопила их:

- Пойдёмте. По дороге поговорите.

Родители 10 «А» с мольбой обратились к завучу:

- Вера Николаевна, не наказывайте наших детей.

- Их никто не собирается наказывать, но поговорить с ними надо, – решительно ответила Пряжкина. – Боже мой… Если б вы знали, сколько в школе проводится мероприятий о войне. Откуда такой цинизм в детях? Вроде бы воспитанные…

- За что вы прощения просите? – подскочила сбоку Ляхова, нахмурив тонкие крашеные брови. – В чём мы виноваты? А дети? Наши дети виноваты в том, что не хотят быть глупенькими?

Молодая дистрибьютор шла рядом с Ляховой, как красный глаз светофора, подавая сигнал о душевном состоянии Ларисы Владимировны. Родители притихли под напором уважаемой в городе дамы.

- Кто ваших детей считает глупенькими? Я? – завуч сверлила взглядом Ляхову. Ветер пробирался под узкий подол платья Веры Николаевны и, раздувая, делал его похожим на колокол.

- Думаете, дети не видят, что происходит в стране? Они достаточно взрослые, чтобы понимать, откуда ветер дует. – На солнце ярко-каштановые волосы Ляховой отсвечивали свинцовой медью.

- Вы о каком ветре? – Марина Викторовна решила помочь завучу.

- Кстати, – Ляхова переключила внимание на Денкину, – вы в школе социальный педагог. Ваша работа как раз в том, чтобы объяснять ученикам события в стране.
 
- Вы ошибаетесь: я не политинформатор, а социальный педагог, – спокойно пояснила Марина Викторовна. – Политинформаторы были в советской школе.

Важная дама не ответила на слова педагога и продолжила защищать личную позицию:

- Вы туман в глаза пускаете. Как держиморды, детям и родителям рты затыкаете. – И набросилась на родителей: – За это у них прощения просите?

Родители молча переглядывались, не смея ответить директрисе городского рынка, которая вместе с мужем держала полгорода в цепких руках. Женщины одна за другой стали отставать от раззадорившейся директрисы.
 
- Вы про ветер не сказали, – легко шагая, усмехнулась Вера Николаевна.

Выглядывая, как былинный Илья Муромец, из-под козырька приставленной ко лбу ладони, она нисколько не боялась авторитета Ляховой и не юлила перед ней.
 
Идущий на несколько шагов впереди Геннадий Ермаков издевательски затряс перед собой руками:

- Ветер, ветер, ты могуч, ты гоняешь стаи туч, – с сарказмом продекламировал он пушкинские строки.

Жена одёрнула его за руку и что-то прошипела.

Ольга Ивановна Гнедова, идущая с двумя десятиклассницами перед супругами Ермаковыми, обернулась и беззвучно засмеялась. Девочки захихикали.

- Вы, видимо, не читаете новостей в интернете. В разных городах сносят памятники героям Великой Отечественной войны, – отпарировала Ляхова на лёгкие «укусы». – Нет, я не про Прибалтику, а про нашу страну. Да, да, не смотрите на меня, а то дыру просверлите, – дама вытянула руки тыльной стороной ладоней, как будто ставила барьер между собой и оппонентами. – Вражиной или предательницей меня назовёте? Я, может, патриотка не меньше вас, и у меня сердце за Россию болит.

- Ой ли? – залилась смехом завуч. Она слышала от горожан (кто этого не слышал!), что семья Ляховых два раза в год, зимой и летом, ездит отдыхать в Европу, негативно отзываясь о российских курортах.

- Бессмертный полк придумали, а сами памятники героям сносят, – не успокаивалась Лариса Владимировна. – Люди бы поняли, если б на месте устаревшего памятника другой поставили. Но нет, – начал срываться её голос, – на этом месте строят элитные дома и парковки. Даже протесты жителей и Росохранкультуры не помогают. И как же детям не поверить в то, что союзники победили в войне? Союзники теперь правят нашей страной.

- Ваши любимые, – снова не сдержался Геннадий.

- Не встревай, – рыкнула жена и толкнула его в плечо.

- Вы же умная женщина, – подыграла завуч Ляховой. – Думаю, вы понимаете, что это не повод принижать нашу Победу над фашизмом и не уважать оставшиеся воинские памятники.

Эти слова немного успокоили Ляхову, но её тело было наклонено вперёд, словно она готовилась ринуться в бой.

Мы куда-то шли. Куда, никто не объяснил. Хотя бы улицу назвали. Это меня напрягало, потому что по своей природе я человек дотошный. Мне нужно всё знать до подробностей. Приеду домой – обязательно посмотрю по интерактивной карте Ярославля, где мы шли. Вдобавок к недостатку информации – выяснение отношений. К чему оно во время экскурсии? Увы, наши люди без этого не могут.
 
- Не путайте памятники и стелы, – старалась спокойно говорить завуч, потирая пальцами правой руки серебристый браслет часов на левой. – Памятники ставят на месте захоронения солдат. Под стелой ничего нет – просто память, даже если на табличке написаны имена. Да, старые стелы сносят, но в этом нет ничего страшного. Время изменяет формы увековечивания памяти о той войне. Для современной молодёжи актуальнее акция «Бессмертный полк», чем стояние раз в год возле памятника. Согласитесь: в каждой семье есть герой и даже несколько героев. Пусть наша молодёжь знает их в лицо. Пусть весь мир знает наших героев. Пусть гордятся наши дети воевавшими родственниками. Где здоровая гордость за героев войны, там и гордость за Россию. За страну-победительницу. А на содержание стел нужно выделять деньги – и немалые.

- Ну, ладно, со стелами – понятно. А памятники зачем сносят? – не сдавала позиций Ляхова. – Зачем глумятся над останками солдат? Солдаты Победу нам добыли ценой жизни.

- Насколько я знаю, перезахоронение останков солдат проводят на крупных памятниках. Никакого глумления, – не сдавалась и Вера Николаевна.

- Я всё же не согласна с вами, – тряхнула головой директриса Вышенского городского рынка. – Зачем-то их поставили в советское время?

В беседу снова вмешалась Марина Викторовна:

- Такая форма патриотического воспитания была в Советском Союзе. Сейчас – другое время.
 
Гнедова не выдержала. Остановилась и дождалась, когда с ней поравняются спорящие.

- По-моему, уже все поняли, кроме вас, – сказала учительница английского языка, обращаясь к Ляховой. – Проводится политика антисоветизма. Ленин и Сталин плохие. Только либералы хорошие, за народ радеют. Вы это хотели услышать?
 
Ляхова закивала, соглашаясь с Ольгой Ивановной, затем сникла. Она отстала вместе с модницей-дистрибьютером.

Наше начальство заметно приободрилось и, воспользовавшись временным перемирием, прибавило шагу. Родители тоже устремились к первым рядам. И Лариса Владимировна оживилась, обогнала Ермаковых, Гнедову, меня.

Мы четверо соединились, оказавшись в хвосте группы, и заговорили о том, что мир постоянно изменяется, и простому человеку часто не под силу повлиять на причины изменений, многое зависит от государственной политики и от тех людей, которые возглавляют регионы; что простой народ, без претензий на высшее образование и собственное мнение, прекрасно видит: страну накрыло цунами всеобщей лжи и лицемерия. Но что простой народ может сделать? Снова встать под знамёна революции?! Это ни к чему не приведёт, кроме разрухи. Русский народ прошёл этот страшный этап и повторения не желает. Но и выхода не видит. Энергия протеста может взорвать тишину наших городов, если и дальше власти будут испытывать терпение людей. А может, кто-то, находясь в закулисье, именно этого и добивается?!

Мы намного отстали от группы и заговорили без обиняков. Посетовали, что пришёл в упадок великий СССР, в девяностых годах названный предателями «империей зла»; что капиталистическая Россия не сможет оставить после себя величие, не поддающееся духовной ржавчине, которое оставил Союз пятнадцати республик: преданность Родине, воинскую доблесть, сохранение достояния отцов и дедов.

- Смотрите, наши остановились, – первой заметила Гнедова.

- Давайте пробежимся. Разговорились мы, как дома, – засуетилась Вероника Игоревна и возглавила в спринте нашу заговорщическую четвёрку.
 
Смеясь, обгоняя друг друга, мы поравнялись с группой.

- Я уже хотела послать ребят, чтобы вас на буксир взяли, – пошутила Вера Николаевна.

Никто из нас, конечно же, не обиделся на добрую шутку.

Внимание молодых людей легко переключается, чем и воспользовалось школьное начальство: разделило всех на две группы.
 
- Вы идите с моим классом сразу к музею «Музыка и время», – сказала завуч Марине Викторовне, – а я вашим расскажу немного о Рубленом городе и кое-что покажу. Взрослые, кто идёт со мной?

Охотно откликнулись только супруги Ермаковы.

- Мы быстро вернёмся. Срежем угол, – пообещала завуч.


Светлана Грачёва
Воскресенск