ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ.
Автор считает своим долгом предупредить, что все действующие в этой новелле персонажи и даже само место действия вымышлены. Поэтому все совпадения имён, названий и реальных жизненных историй с описанными в данном произведении с одной стороны совершено случайны, а с другой вполне закономерны, ибо автор, терзаемый муками творчества, руководствовался принципом – изображать с типичными именами типичных представителей типичных социальных слоёв в типичных жизненных ситуациях в домах типичной планировки. В расчёте, конечно же, на эффект массовой рефлексии.
ДЕНЬ. МАРИЯ АНАТОЛЬЕВНА.
Будильник безжалостно зазвенел, как всегда, в шесть. Но она, не открывая глаза, потянулась левой рукою к рядом стоявшей табуретке с несшим ночное дежурство на ней нарушителем покоя и указательным пальцем нащупала кнопку. Ей так не хотелось опять из Марины превращаться в Марию Анатольевну! Лёгкая, совершенная и молодая Марина вместе со всем её прекрасным миром уже были смыты набежавшей волной нового дня, но она всё ещё продолжала настроением и мыслями быть ею. Но с каждой протиканой минутой рядом стоявшими часами Мария Анатольевна всё более властно заявляла свои права на неё. Наконец тиканье часов сменилось громкими ударами Марии Анатольевны в двери её головы. Не оставаться же Марии Анатольевне на целый день без крыши в виде головы с накрученными бигудями и крашенными волосами. С шести утра и до десяти вечера – это сорокапятилетнее тело её законная жилплощадь, на которой она и была изначально прописана. И её лицо изображало обиду на целый свет, которая у Марии Анатольевны, особенно поутру, было экзистенциально оправдана. Она вспоминала всякий раз куплет из одной легкомысленно-философской песенки:
Я люблю тебя жись,
Хоть порою ты жесть
Утром часиков в шесть.
Ну а так – зашибись.
В шесть-пятнадцать Мария Анатольевна приступала к утренним процедурам, чтобы окончательно на сегодня прогнать от себя конкурентку. Струйки тёплой воды стекали по упругим грудям Марины с большими дерзко торчащими сосками, превращая их в две розовые полуспущенные грелки Марии Анатольевны, далее переходили к плоскому животику Марины с широко открытым глазком пупка и живот надувался до размеров перманентно беременной на седьмом месяце со спрятавшимся в ужасе в глубокую пещеру пупком, а сзади шёлковая чистая спинка Марины покрывалась созвездиями родинок и прыщей, а аккуратные и гладкие спелые ягодицы Марины набухали и покрывались лунным пейзажем Марины Анатольевны.
В половину седьмого она насыпала кошке сухой корм и жарила яичницу себе и сыну. Ставила кофеварку на огонь и намазывала всем бутерброды. Приготовляемый почти полчаса завтрак безжалостно уничтожался за пару минут. Потом в семь утра забегала в комнату сына - разбудить его в институт, не беря во внимание сонную отговорку, что сегодня первой пары не будет. В семь-пятнадцать одевалась в сиреневую блузу и бежевую велюровую юбку, расчёсывалась и накрашивалась, склонившись перед зеркалом на подоконнике, стараясь скрыть с каждым годом увеличивающиеся мешки под глазами, крупные морщины на лбу и мелкие у губ тональным кремом. Чем старше женщина, тем ярче её помада – промелькнуло в голове Марии Анатольевны. И резче запахи её парфюма - добавила потом, орошая себя туалетной водой.
В половину восьмого открывала свой уже начинавшийся трескаться кошелёк из малинового кожзама, теснённого а-ля крокодилья кожа, и вынимала из него пятьдесят гривен сыну – на транспорт и лёгкий обед в институтском буфете. Затем этот кошелёк роняла в чёрную сумочку, куда следом за ним, строго соблюдая очерёдность, помещались телефон, сигареты, зажигалка, ключи от кабинета, дезодорант, анальгин, валидол, влажные салфетки, носовой платок, помада, тушь, очки для чтения и солнцезащитные очки для улицы. Без четверти восемь проворачивала сейфовый ключ в замке, вспоминая, что сына так и не заставила подняться, но уже некогда им заниматься да и нервы не хотелось с утра на него тратить. Спускаясь по лестнице с четвёртого этажа, на ходу одевала на себя медицинскую маску голубого цвета, купленную ещё два месяца назад. Через пять минут на остановке возле дома протискивалась в набитую маршрутку номер «110» и ехала, стоя в окружении масок разного цвета и фасона, по мелькавшей за окном серой ленте асфальта. А без двух минут восемь, как и все четырнадцать лет до этого, поднималась по ступенькам на свой третий этаж в кабинет планово-сметного отдела, где уже были все на месте, кроме неё – ведущего экономиста, вечно опаздывающей на три минуты. Все - это её двое коллег – младший специалист Вера и начальник отдела Хлынов.
Лицо седого и лысеющего Хлынова описывать нет смысла, так как и сама Мария Анатольевна его почти забыла, потому что уже три месяца оно каждый рабочий день скрывалось самодельной марлевой маской, точнее их было несколько – на сменку, но всегда одного фасона, так что нельзя было разобрать за какой из них он прячет сегодня свои усы с проседью и вылезшие к ним за компанию волосы из ноздрей. Хлынову было уже почти шестьдесят. Ему страшно не повезло – за полгода до его пятидесятипятилетия возраст выход на пенсию перенесли до шестидесяти. Он был вдовец. Его жена пять лет назад умерла от рака груди. На её лечение он потратил немало их семейных сбережений, но спасти её так и не удалось. Второй раз он уже больше не женился - не потому, что оставался верен памяти жены, а просто он был беден и стар для молодых женщин. Старухи ему были не интересны – со своим нехитрым хозяйством Хлынов и сам справлялся. Его уже взрослая дочь жила со своею семьёй в другом городе и даже в другой республике, но отца не забывала - она почти каждый вечер общалась с ним по Скайпу. Так что чувствовать себя одиноким Хлынову не приходилось ещё и из-за рыбок, для которых им был установлен в спальне большой аквариум. А кроме того, у него была дача, которую он ещё вместе с женою купил когда-то давно. Дача позволяла ему отвлекаться от всяческих грустных мыслей за лапатою или тяпкой.
Младший специалист Вера была маленькой и худенькой женщиной лет тридцати. На голове у неё были коротко остриженные осветлённые волосы и большие очки и ходила всегда только в джинсах и кроссовках. От этого она становилась похожа на подростка-школьника. Кажется, всем своим видом она оправдывала относительное прилагательное в своей должности – младший. «Интересно, - как-то подумала Мария Анатольевна. – А если получила бы звание старший специалист, стала бы она тогда крупнее?». В шутку её называли маленькая Вера. Мария Анатольевна и Хлынов хорошо помнили этот скандальный фильм, а вот сама Вера, по причине своего ещё молодого возраста, нет.
В штате их отдела был ещё один сотрудник, точнее, сотрудница - сметчик. Эту должность занимала не выходящая уже четвёртый год из декретного отпуска Мурашова. Она устроилась, проработала год и ушла рожать ребёнка. Муж её достаточно обеспечивал и она не спешила выходить на работу обратно. Её обязанности пришлось разделить между Марией Анатольевной и Верой. Но доплату за дополнительную нагрузку они не получали, а заменить Мурашову на время её отсутствия другим человеком не позволял бюджет их предприятия.
Предприятие носило трудно выговариваемое название «Областное управление организации циркуляции регламентирующих актов и межведомственных директив». Для простоты произношения говорили – управление организации. А в других конторах её сотрудников называли организаторами, хотя, они лично ничего не организовывали. Они даже не могли организовать замену сметчицы-декретчицы и доплату её заменителям. Основная функция этой конторы, занимавшей весь третий этаж корпуса областной администрации, была в контроле над согласованными действиями отдельных ветвей областной власти. К бюджетным потокам они никакого доступа не имели, поэтому в этом управлении работа считалась малопривлекательной и малозначительной. Престижным и ответственным среди чиновников считалось то место (именно слово место здесь более уместно, нежели работа - учить, лечить, строить), где можно было почти бесконтрольно красть и получать взятки, где можно было тратить свою кипучую энергию на улучшение собственной жизни за счёт ухудшения условий жизни других людей, которых они и за людей не считали. А в управление Марии Анатольевны сотрудников набирали открытым образом - без связей и блата и даже без конкурса. Но зато и борьбы за место под солнцем здесь не было, как в других управлениях и отделах, где было чем поживиться и поэтому люди работали спокойно, друг дружку не подсиживая, но и не держась за своё место всеми руками и зубами.
Хлынов был начальник не строгий и лишь в необходимую для дела меру требовательный. Говорил он тихим почти воркующим голосом. Из своих двоих подчинённых он никого не выделял - ко всем был одинаково безразличен. Вообще он в управлении работал относительно недавно - лет пять как. Его и перевили сюда из другого гораздо более значимого управления, чтобы он отсюда спокойно ушёл на пенсию, а не сел в тюрьму или попал с инфарктом в больницу. Но скоро выйти на заслуженный отдых ему не получилось и он продолжал заслуживать себе отдых и дальше упорным трудом. Поэтому он в организации своей и всего отдела работы исходил из принципа - спокойно доработать до пенсии, не растратив остатки здоровья. В общем, требовал только то, что не мог не потребовать, а если можно было не требовать, он не находил веских доводов, чтобы требовать. А раньше, в годы далёкой молодости – ходили по управлению слухи, когда тот был высоким красивым брюнетом, он, дескать, даже возглавлял райком комсомола, потом какую-то фирму и чуть не влез в политику. В общем имел насыщенное прошлое. Потом, используя старые связи из аппарата, он уселся в кресло чиновника среднего калибра и потихоньку служил, сильно не высовываясь, но и свой интерес блюдя. Но когда страну стало лихорадить - пошли известного рода пертурбации, люстрации, акции, суды, кассации - его попросили самому по тихому куда-то перебраться в укромный угол и доработать спокойно.
Отношения в коллективе нельзя было назвать дружескими, но старались жизнь друг другу не портить. Поэтому у женщин оставалось достаточно времени для болтовни в женской комнате по телефону с сигареткой в руке, для переписки по Вайберу и для общения с коллегами из других отделов за чашечкой кофе. Темы Марию Анатольевну интересовали самые разные - медицина, конечно, была на самом первом месте, а точнее не традиционная медицина, а гомеопатия. В этой области знания Мария Анатольевна была признанным авторитетом среди своих сотрудников. И всякий, пожелавший к ней обратиться за консультацией, не только мог получить от неё самый полный совет, но так же мог у неё приобрести гомеопатические препараты, за которыми она регулярно ездила в Киев в гомеопатический центр.
Не на самом первом месте у Марины Анатольевны был интерес к подковёрной борьбе в других управлениях администрации - кто кого обскакал, кто у кого сейчас в любовницах и с какими привилегиями для неё это связано и кто с кем против кого дружит. Основными персонажами служебного сериала были начальники управления и их замы. Византийщиной интриги и накалом страстей сюжеты порою превосходили "Великолепный век" и "Битву престолов".
Несколько меньший интерес представляло всё остальное: дети, внуки, образование, цены, тарифы, рецепты, домашние ремонты и пр. радости и горести жизни.
Мария Анатольевна была в разводе уже пятнадцать лет. Её бывший муж, работавший опером в милиции, бросил её ради одной красивой проститутки, с которой сошёлся в надежде, что она покончит со своим постыдным прошлым и станет ему хорошей женой. Но надеждам его не суждено было сбыться – сколько волчицу не корми, а всё равно в её тянет в лес. Тем более, что он кормить-то её не так уж, чтоб очень коомил, не смотря на то, что взятки старался брать с кого только мог немалые и данью обкладывал всякого рода мазуриков, но денег на запросы бывшей путаны у него не хватало. Проституткой она зарабатывала больше, так как славилась своей красотой и умением ублажить клиента. Спрос на неё услуги среди состоятельных клиентов был стабилен. И её уход из древнейшего бизнеса их сильно огорчил. Поэтому пожила шлюха с ментом годик и бросила его, но из списка клиентов, как она сама же ему и сказала, вычёркивать не стала. Так что, будут деньги, звони. Расценки не поменялись, а ему и скидку сделает, как уже оптовому клиенту. Коллеги своего товарища утешали мудростью, что все женщины делятся на две категории: оптовые проститутки и розничные. Лучше иметь дело с розничными – тут всё по-честному, голову не пудрят, да и дешевле. Предлагали даже её арестовать за занятие проституцией, но когда узнали от него же, что в число её клиентов входят начальник их управления и пару судей городского суда, слова свои взяли обратно. Но, может, оно и к лучшему – денег больше никто не будет высасывать. А влечение к ней надо лечить работой и другими женщинами – пока молодой и есть на них здоровье.
С тех пор Мария Анатольевна так и не вышла за муж. Когда была помоложе, у неё были отношения с мужчинами, не переросшими в нечто более серьёзное, чем нерегулярные встречи на её территории, когда сын был у бабушки. В основном это было на выходных или когда мальчик болел простудой. Может быть, ей не везло с мужчинами, а может быть её партнёры не видели смысла для себя изменять свою жизнь вместе с Марией Анатольевной. Так или иначе, она осталась на пороге менопаузы одна. Сорок пять ягодка опять - шутили гости на её сорокапятилетие и желали ей найти себе хорошего мужчину, но из деликатности не договаривали, чтобы встретить вместе старость. Жили счастливо и в один день умерли – разом отдать душу – необходимое условие для полноты счастья. Как Ромео и Джульетта. Но это всё сказки. «Марна мрия» - любила повторять Мария Анатольевна. Старость неизбежна – никуда ты от неё не денешься. Очень важно с возрастом избегать сопутствующих болячек. Вот наконец дачу себе возьму и буду как Хлынов на ней по полгода заниматься трудотерапией. Главное, чтобы сыночек Санёчек стал хорошим человеком, выучился, в люди выбился, женился, внуками порадовал – чего ещё желать в итоге? Да! Непременно, чтобы больше не было войны! А так всё будет, всё преодолеем – кризис, вирус и в бюджете минус.
Рабочий день в управлении заканчивался в пять вечера. С работы домой Мария Анатольевна предпочитала идти пешком, чтобы хотя бы немного подышать свежим воздухом и получить хоть какую-то физическую нагрузку. Заодно по пути заходила в магазины - что-то покупала, что-то просто смотрела- приценивалась.
Город, в котором она прожила свою жизнь, хоть и был областным центром, но был маленький с населением около ста тысяч и в основном с невысокими серого цвета панельными домами времён развитого социализма. С тех пор в городе почти ничего не строилось по причинам сокращения производства и оттока населения. В некоторых периферийных районах даже были давно брошенные квартиры с зияющими окнами. Они стояли пустыми уже не один десяток лет из-за их очень низкой себестоимости и больших коммунальных долгов у их переехавших владельцев или просто кто-то умер, а наследовать жилплощадь никто не захотел.
Мария Анатольевна жила, можно сказать, в хорошем районе, который считался даже престижным среди местных и не в последнюю очередь из-за близости к торгово-развлекательному центру «Престиж», ресторану «Звёздный», который местные острословы из-за постоянного присутствия в нём женщин лёгкого поведения и потому что закрывался поздно называли «****ный». А ещё рядом была районная поликлиника, что для Марии Анатольевны, ревностно следившей за состоянием своего здоровья в период необратимых гормональных изменений было гораздо важнее.
Через порог своей квартиры Мария Анатольевна перешагивала уже намного позже шести, что обычно слегка её расстраивало, так как считала, что ужинать после шести вечера вредно. Поэтому первым делом, вымыв руки в рукомойнике, вода из которого всегда плохо стекала, она проходила на кухню, чтобы поскорее поесть. В холодильнике оставался ещё борщ на говяжьем бульоне, сваренный три дня назад. Но приступить сразу же к ужину ей мешала целая гора грязной посуды в нержавеющей мойке и грязь на обеденном столе, оставленная сыном.
« Ну, сколько же можно? Одно и то же! Каждый вечер одно и то же! Сколько ему не говоришь, сколько я ему не повторяю, чтобы он за собой всегда убирал, - нет, бесполезно, как об стену горохом! Приходится всё делать мне одной. Сил моих нет больше это продолжать терпеть. Нет, всё-таки куплю посудомойку. Вот получу деньги и куплю. Завтра же надо в «Комфи» сходить присмотреть» - в сердцах сама себе говорила Мария Анатольевна, вымывая посуду, предварительно накинув синий фартук с большой красной клубникой на переднике.
Обеденный перекус кефиром со сдобной булочкой не решал задачу насыщения желудка надолго, если б Мария Анатольевна пообедала как и положено обедать согласно книге о вкусной и здоровой пище – холодной закуской, горячим первым, вторым, состоявшим из гарнира и мясной добавки, и поэтому к вечеру ею овладевало чувство всё нараставшего голода. А хорошо пообедать можно было только в кафе или ресторане рядом с работой, но, во-первых, скромная зарплата экономиста сметно-планового отдела не позволяла Марии Анатольевне ходить в обед по ресторанам – она ж ещё и сына на себе сама тянула, не получая уже алиментов от бывшего мужа, и, во-вторых, все кафе и рестораны были закрыты на карантин по причине пандемии. Поэтому временем для пиршества у Марии Анатольевны оставался ужин в одиночестве.
Разогрев остатки борща в кастрюле, она решила поесть прямо из её, чтобы потом меньше мыть посуду. Вспомнив, что должно ещё оставаться сало, она отыскала его в морозилке среди тушек хека, суповых наборов и замороженных с прошлогоднего лета овощей и ягод. Не самое вкусное, правда, но мёрзлое к борщу сгодится для большей питательности ужина. Насытившись и выпив зелёного чая с вишнёвым рулетом, Мария Анатольевна решила убраться на кухне после ужина сына – всё равно насвинячит. Но потом вспомнила, что надо бы что-то приготовить на последующие дни и разморозили в микроволновой печи суповой набор. Поставив вариться бульон. А сама пошла отдохнуть.
Её не всегда огорчал вид местами свисавших с потолка пузырями обоев и то, что на стенах уже образовывались плеши, то, что пол на проходных местах был продавлен и от этого там порвался линолеум, что в люстре в зале из трёх лампочек светилась уже только одна, что диван, купленный десять лет назад, и на котором она спала, поистёрся, скрипел и разваливался. Если подолгу не бывать в гостях в красивых домах, то и своя конура ей казалась привычной и даже родной, как старые стоптанные тапочки. Но, к счастью или к сожалению, в таких вызывавших у неё комплекс собственной неполноценности и зависть гостях, она бывала не часто. Как правило эти люди, да и не только именно они, становились такими радушными хозяевами в непродолжительный период после успешно завершённого ремонта своей старой квартиры или купленной новой и как раз преследовали основную цель, приглашая к себе в гости своих знакомых, - похвастаться своими достижениями в жизни и соответственно вызвать у других зависть, а ещё лучше на какое-то время депрессию. Статусным атрибутом был и остаётся ещё и личный автомобиль, который сразу доступен всеобщему обзору. Но чей этот шикарный автомобиль, сотням и тысячам посторонним неведомо. А вот твои дизайнерские апартаменты – это твоё лицо после работы косметолога, но оно под маской. После проведённой для каждого из знакомых презентации ремонта, эти люди предпочитали в целях собственной экономии договариваться о встречах на нейтральной территории – в кафе или ресторане. Но из-за карантина они были закрыты, да и до карантина Марии Анатольевне удавалось посещать различного рода злачные места не часто. Она вообще редко куда выбиралась из дома. Работа-дом. Сестра или кума – вот и все адреса её визитов и кто к ней приходил хоть иногда обычно. Но их квартирам тоже ремонт не помешал бы.
Мария Анатольевна аккуратно развесила в шкафу свою одежду и переоделась в спортивный розовый костюм, купленный ею на секонде в прошлом году совершенно новым.
Она легла на диван и стала пультом по старенькому телевизору искать что-то интересное. Оставила один кулинарный канал, где красивая актриса учила готовить грибную запеканку. Потом вспомнила о своём бульоне. Тяжело вздохнув, вышла покурить на балкон, а заодно и поболтать с сестрой по телефону. Это лучше было сделать сейчас, до готовки борща. Иначе сестра бы ей сама потом позвонила, когда она чистила или нарезала овощи, а грязными руками пачкать свой смартфон ей не хотелось. Можно было вообще не подходить к телефону, но тогда бы обиделась сестра. Поэтому Мария Анатольевна сыграла на опережение.
Сестра до карантина торговала на рынке своим товаром. Но теперь который месяц сидела дома. Накопленные ею ранее деньги уже почти закончились, а правительство разрешать работу рынкам не собиралась. Сестра жаловалась, что ей теперь приходится себе во всём отказывать и на всём экономить, но с двумя детьми и бультерьером-проглотом дорогого корма это не очень получается. Как дальше жить? Надежды, возложенные на интернет-торговлю, себя не оправдали. Не идти же продавцом в «АТБ» или дворником в ЖЭК.
Жалобы сестры на жизнь даже ласкали слух Марии Анатольевны, если честно. Раньше её сестра могла себе позволить часто то, что не могла себе позволить она. А имущественное расслоение отрицательно сказывается и на родственных связях, вызывая у менее финансово благополучных комплекс бедного родственника, когда, вроде бы при одинаковом генетическом коде получается разная судьба. Значит, не из такого уж одинакового теста слеплены птенцы из одного гнезда.
Они с сестрой были погодки. Их родители часто так и называли одним двойным именем - Анна-Мария, подчёркивая, что дочери для них едины и они их не разделяют. Но самолюбие Марии Анатольевны с ещё раннего детства медленно и по капле травмировалось первенством имени сестры в обращении к ним, хотя Аня была младше её. Но хронологический аспект был не единственным – ей вообще не нравилось их обобщение: маленькая Маша уже чувствовала себя индивидуальностью и всячески старалась подчеркнуть своё отличие от сестры-погодки, с которой они даже не были похожи ни характером, ни внешне - Маша в маму, Аня в папу. Отцу казалось это само собою разумеющимся: имя обязывало - Анна Анатольевна. Он к ней в шутку иногда так и обращался – Аннана. Жена на это ворчала – почти онанистка, как бы ей и не стала б. Но габаритами в силу маленькой разницы в возрасте и схожести физической конституции сёстры были сопоставимы. Ане, как младшей, обычно не приходилось донашивать вещи за старшей сестрой. Из них Маша ещё не успевала вырасти или их сносить. Поэтому им сразу покупали одинаковые вещи и почти одинакового размера, как близняшкам, чтобы никого не обидеть или обидеть всех разом – далеко не всегда девочкам нравился выбор родителей, определяемый ценовой категорией покупки: был бы один ребёнок, можно было бы тогда и что-то получше и подороже купить. А так, на двоих, денег не набраться. Но подчёркнутая унификация детей родителями только ещё больше между сёстрами разжигала соперничество, иногда доводя его до открытой вражды. Но бабушки, видя схожесть каждой внучки с их детьми, соответственно проявляли своё предпочтение в отношении к ним. Отцова мать любила больше Аню, так как она была похожа на её сына – наших кровей, а бабушка по-матери более благоволила к Маше - кроме унаследованных от её дочери в облике внучки черт, эту бабушку задевала и дискриминация её свахой Маши, вся вина которой была в прихотях генетики, чем эта бабушка была, конечно, довольна – наших кровей. Девочки проводили всё лето у своих бабушек – каждой доставалось по внучке. Дочерям родители это объясняли нежеланием кого-то из бабушек обидеть – все хотели побыть с внучкой. И потом им так легче – один ребёнок не два. Да и отдохнут сёстры за лето друг от дружки. Естественно, отец отвозил Аню к своей матери на Азовское море, в Юрьевку, а мать соответственно Машу к своей на крайней север Кольского полуострова, в Североледовинск. И Аня возвращалась домой коричневая как мулатка – она и так была смуглой как настоящая южанка, а вот Маша наоборот - розовато-белая и ходила она всё лето в за нём пальтишке и вязанной шапочке, скучая по дому и ласковому солнышку. И возвращалась домой грустной и задумчивой, как заполярное лето. Аня Машу долго в детстве дразнила – отмороженная. Бабушки так и определялись – Машина бабушка и Анина бабушка. Семья Аниной бабушки жила зажиточнее семьи Машиной бабушки. И поэтому дома перед Машей Аня хвасталась дорогими обновами и бабушкиными подарками, естественно, вызывая у Маши чувство зависти и обиды. Она считала себя несправедливо обделённой и таила из-за этого на сестру злость. Одно лето, правда по-настоянию самой же Маши, её вместе с Аней отвезли к Аниной бабушке. Маша потом пожалела о своём решении. Раскрутить бабушку на дорогие подарки, по примеру Ани, ей не удалось – Аню, как всегда, бабушка обласкала, а вот для Маши у неё не нашлось ничего другого, кроме как участи Золушки - работа по хозяйству и огороду почти с утра до вечера в то время, когда Аня могла спокойно спать хоть до обеда или загорать на солнышке. «А тебе нельзя,- издевалась над Машей сестра, - ты же на солнце растаешь» И это обстоятельство тоже ещё больше вносило раскол в отношениях сестёр и ещё больше увеличивало их соперничество за место под семейным солнцем.
Сегодня Марии Анатольевне даже захотелось постебаться над сестрой и она сказала ей, что в её конторе есть вакансия клининг-менеджера со стабильной зарплатой и перспективой карьерного роста. И что важно – без испытательного срока, нужно только пройти собеседование у начальника. Сестра, простоявшая всю жизнь за прилавком на рынке, не очень разбиралась в новомодных словах и названиях должностей – дивелопер, фрилансер, мерчендайзер, барбер и прочее. Поэтому она отнеслась к сообщению вполне серьёзно, но выразила сомнение, возьмут ли её без профильного образования? И в чём будет заключаться круг её обязанностей? Мария Анатольевна предложила ей прогуглить слово клининг. Нет, это с клиникой не связано. Через пять минут ей сестра прислала на Вайбер всего лишь одно слово «Сука!». Прочитав сообщение, Мария Анатольевна довольно улыбнулась. Ещё одно очко в её пользу.
Около семи вечера Мария Анатольевна чистила и нарезала овощи для борща, заодно решила и рыбу стушить в томате. Во время возни на кухне она смотрела новости по планшету: заболело коронавирусом столько-то, умерло столько-то, выздоровело столько-то. Простая статистика, никакого трагизма – всегда болеют и умирают. Лучше что-нить найти поинтереснее, про счастливую любовь, например. А есть ли она, эта счастливая любовь? Есть, наверное, Любовь Счастливая. А почему и нет? Как лодку назовёшь, так она и поплывёт. Всё-таки фамилия тоже что-то значит в судьбе. Была бы у Марии Анатольевны фамилия Счастливая, может тогда и ей в жизни больше везло бы. А так родилась она Серою и жизнь прожила Серою. После развода не захотела оставлять себе фамилию мужа. Она считала, что он не просто её предал, а даже опозорил. Поэтому она хотела непременно избавиться от всего, что её с ним когда-то связывало, кроме сына, конечно. Но и его переоформила на свою фамилию. Был Блинов, стал Серым. Зато не будут его в классе обзывать блином. Серый для пацана нормально – всех Сергеев так зовут. Не то, что девочка - она в своём классе была Серая Маша. Кто в такую влюбится? Ей не нравилась не только её фамилия, но и имя. Почему её не назвали Мариной? Похоже, но зато совсем другое дело! Вспомнилась Вика Лимонова – голубоглазая блондинка за которой все мальчишки увивались. Как ей сейчас живётся замужем за шведом? Наверное, не плохо – всё же лучше чем, здесь, тем более в Швеции.
Около восьми вечера домой заявился сын. Он сразу, даже не помыв руки, прошёл в свою комнату и врубил комп. Мария Анатольевна на него наорала:
- Сколько можно повторять, чтобы сразу мыл руки? Это так тяжело сделать? Ты же тащишь в дом заразу!
Сын, нехотя пошёл в ванную, потом на кухню и сразу открыл холодильник. Он пустой.
- Вот предмет простой, он совсем пустой. И потому он больше ценится,- попытался пошутить Саня. И сам же рассмеялся над своей шуткой.
Мария Анатольевна сказала ему, что скоро будет готов борщ и рыба. Надо немного подождать. Но у сына был жор после косяка и он схватил банан и яблоко, и стал их жадно глотать, почти не пережёвывая.
Мария Анатольевна заметила, что он какой-то неадекватный, но от него спиртным не пахло, а что-то худшее она боялась даже предполагать. В таком странном состоянии он домой появлялся не часто – по крайней мере в те вечера, когда мать его дома видела. Вообще-то Санёк не пил и не курил. Курить она ему не запрещала – сама иногда могла себе позволить выкурить сигаретку дома на балконе, - но и не советовала, как всякая любящая мать. В общем, сын был волен сам сделать свой выбор и не врать ей, и не прятаться от неё как маленький. Мария Анатольевна считала, что очень важно выстраивать отношения в семье на взаимодоверии.
- Ты что-то употреблял сегодня?- спросила она строго, глядя внимательно в мутные глаза сына.
- Нет! С чего ты взяла? – попытался Санёк изобразить удивление, смешанное с обидой.
- Да так, вижу по тебе.
- Чё? Я просто очень устал сёдня и давно не ел, - выдал свою версию сын.
- Ты опять сегодня не помыл посуду. Ты специально, стараешься меня сердить? – упрекнула его мать.
- С чего ты взяла? Просто я сёдня не успел – меня внизу пацаны в тачке уже ждали. Мы ехали смотреть гараж Никите.
- Какой гараж?
- Он себе для своей Шкоды гараж присматривает.
- Откуда у него столько денег?
- Та! У его отца продуктовый магазин.
Мария Анатольевна решила сменить тему для разговора.
- Как дела в институте? – спросила она.
- Да всё норм, - спокойно ответил сын.
- Покажешь мне свои конспекты сегодня.
- Зачем?
- Хочу глянуть, как ты на лекциях работаешь.
- А конспекты у Борюсика остались сёдня.
- Почему?
- Мы сразу после лекций к нему зашли, а потом я с ним за компанию пошёл к стоматологу. Он один боялся идти и меня попросил его поддержать.
- Поддержал?
- Ну да, в приёмной час просидел.
- Александр, - так официально она обращалась к сыну только, когда хотела подчеркнуть их субординацию в семье и воззвать к его уже взрослому сознанию, - я считаю, что взаимное доверие в семье – это знак уважения друг другу и особенной родственной связи.
Сын при этой пафосной речи скривился.
- Мам, ну скажи ты простыми словами, чё ты от меня в этот раз хочешь?
- Чего я хочу? – нервно переспросила Мария Анатольевна. – Чтобы ты перестал свою мать за дуру держать!
- В смысле?! – уставился на неё Санёк.
- Какой, скажи ты мне на милость, может быть институт, когда сейчас все учебные заведения уже два месяца как закрылись на карантин?
На этот вопрос сын ответил незамедлительно и спокойно, потому что он уже давно готовился к нему, так как свою мать он не считал полной дурой. Она, конечно, была полненькая и часто, с точки зрения продвинутого сына, тупила, как обычно и тупят все старики, а свою мать он так и называл за глаза- старухой, но в общем, она не выпадала из нормы.
Дурачить с институтом свою мать Санёк был вынужден чисто из-за финансирования себя ею, которое скорее всего прекратилось бы на время карантина. А так, как минимум, полтинник -пятьдесят несчастных гривен он у неё из кармана каждый день благополучно тянул без всяких проблем и лишних вопросов со стороны старухи.
- Мама, вообще-то, я учусь, ты сама знаешь, на каком уникальном факультете – декоммунизации, либерализации и антисоветизма. Его не закрывают даже в карантин.
- Чего так?
- Как сказал нам наш декан Дудь, что нам бояться нечего – нас никакая зараза не возьмёт.
Поужинав вдвоём с сыном, не считая кошки, она решила не убирать сегодня на кухне – устала, да и сын всё равно ночью сюда заглянет перекусить, сидя допоздна за компом. Вышла на балкон выкурить сигаретку и помириться по телефону с сестрою. Но она не брала трубку. Тогда Мария Анатольевна отослала ей дружелюбный смайлик. Отойдёт – сама наберёт. Мария Анатольевна с удовольствием приняла бы ванну да и проснувшийся геморрой попарить было бы хорошо, но ей было жалко сливать всю горячую воду из бака при таких-то грабительских тарифах на электричество, да и из-за особой расслабленности и отяжелённости после еды, она могла попросту уснуть в горячей ванне. Поэтому Мария Анатольевна приняла душ. В ванной она поставила анальную свечку. Накинув на себя длинный банный плюшевый сиреневого цвета халат, она пошла к себе в зал стелить на ночь постель. Потом заглянула к сыну и сказала ему, чтобы он не слишком долго засиживался. И пожелав спокойной ночи, шаркая ноющими от усталости ногами в стоптанных шлёпках, побрела спать.
Тёплый халат её ни за что не хотел отпускать из своих нежных объятий, и она, оставшись в нём, уложила кошку рядом с собою. «Вот бы уснуть и проснуться завтра молодой, красивой и богатой. Но чудеса только в сказке. Марна мрия» - засыпая, подумала она. Через пару минут тёмную комнату наполнял монотонный храп Серой Марии Анатольевны.
МАРИНА. НОЧЬ.
- Ах, опять мне приснился этот ужасный сон! – сказала самой себе Марина, сладко потягиваясь на воздушной перине на лебяжьем пуху, на широкой кровати с изголовьем, обитой кожей кремового цвета и обрамлённой позолоченным роскошным барочным узором. – Опять я была этой толстой старухой в бедной несчастной стране, где все люди прячут свои лица друг от друга и закрыты там все школы и институты…Ну приснится же такой бред! Нет, всё! После двух ночи я больше не пью шампанского, чтобы мне такое опять не приснилось.
« Да, кстати, а сколько уже время?».
Марина глянула на, стоявший между окнами остеклённый шкаф из красного дерева с гиревыми часами фирмы «Sars». Их чёрные стрелки на золотом диске циферблата показывали без трёх минут полдень. Марина подождала ещё три минутки, нежась в шёлковой пастели, и часы начали бить «День! День! День!»
Да, пора вставать! Хватит валяться! И Марина выскользнувшие из-под длинной ажурной сорочки ножки свесила с кровати и сразу попала ими в из теснённого сафьяна и усыпанные жемчугом бабуши. Сегодня она сделает перерыв в её делах и работе – просто посвятит день приятным встречам. Подруг она не любила – все темы их разговоров крутились вокруг покупок, подарков кавалеров, разбитых мужских сердец и веяний высокой моды, демонстрации которой они старались не пропускать, аккуратно посещая многие показы в Париже, Милане и Лондоне. Марине было интереснее мужское общество, в котором она была объектом внимания и поклонения, а также главной темой разговоров.
Её просторную декорированную в дворцовом стиле спальню уже заливало майское солнышко, пробиваясь сквозь паутинку тончайших вензелей занавесок на высоких окнах и перенося их искажённую проекцию на паркет, набранный узорами из разных благородных пород дерева, и поднимаясь на противоположную стену, увешанную гобеленами на сюжеты Франсуа Буше.
В сочетании с ароматами букетов цветов от многочисленных поклонников, стоявших повсюду то в корзинах, то в вазах, светлая полуденная атмосфера спальни наполняла Марину радостью жизни и желанием поскорее окунуться в её нескончаемый праздник. Но в начале она решила окунуться в горячую ванну. И, сладко потянувшись, быстрым шагом через боковую дверь прошла в соседний со спальней её личный санузел, который тоже был залит солнышком, зажигавшим местами глянец светлого мрамора на противоположной стане и полу.
Она быстрыми движениями на всю открутила золотой кран над овальною ванной из натурального камня, уверенно стоявшей на литых из меди львиных лапах.
Льющаяся вода вызвала у Марины острое желание пописать. Она улыбнулась этой неизменной взаимосвязи и, скинув с себя на сорочку, села на унитаз. Зажурчала золотистая струйка. «Шампанское выливается» - весело подумала Марина. «Интересно, а какая сейчас на запах моя моча? Похожа на Шампанское?» И Марина, обмочив большой палец, понюхал его – он шампанским не пах.
Справив, свою утреннюю нужду, Марина подошла к большому зеркалу в резной позолоченной раме над широким умывальником и посмотрела на себя. На неё глядела с длинными взлохмаченными после ночного сна золотистыми волосами голубоглазая красавица двадцати трёх лет. Мешков под глазами нет. Личико свеженькое с молодым здоровым румянцем. Надо ещё язык проверить – нет ли там налёта? И она высунула свой язычок, словно дразня своё отражение. Он был розовый как у младенца.
Ванная тем временем уже почти набралась до необходимого уровня. Марина залезла в горячую воду, в которую предварительно капнула розового масла и добавила пены. О! Какое блаженство! Это лучше, чем секс! Или нет – это и секс. Конечно, ещё танцы, вокал и кино. Но это лучше. На какое-то время Марина, откинув голову на приготовленное у изголовья полотенце и закрыв глаза, просто проваливалась в нирвану истомы.
Когда ей ванна, она, произнеся команду для «ушей» «умного» дома, позвала био-робота для массажа. В ванную вкатил массажный столик мускулистый мулат, обнажённый по-пояс.
- Добрый день, госпожа! - обнажив коралловые зубы в широкой улыбке, поприветствовал он свою повелительницу. – Желаете тонизирующий массаж?
- Да, Жан, желаю, - ответила Марина.
Мулат ей жестом показал на столик, мол, всё готово к вашим услугам. Марина легла головой вниз. Сильные и вместе с тем нежные, слегка вибрирующие на слабой вибрации пальцы массажиста заставили тело девушки окончательно пробудиться, возбудиться и насладиться процедурой механических манипуляций с поверхностью её тела.
- Мадмуазель, кроме массажа, ещё что-нибудь желает? Утренний секс? – учтиво спросил био-робот.
- Нет, мой милый шалун, - постанывая от удовольствия массажем, ответила Марина. – Утром серийный оргазм меня надолго обездвижит. А сегодня я пообещала кое-кому составить компанию в одном маленьком путешествии. Он меня, поди, уже заждался, бедолага…Но надо признать, справедливости ради, что никто, кроме тебя, Жан, меня до сквирта ещё не доводил. Он же у тебя ещё и вибрирует, гад!
И Марина рассмеялась.
- Так почему мадмуазель тогда с ними занимается сексом? – удивился неутомимый Жан.
- Это сложно тебе так просто объяснить, мой электронный друг. Но если вкратце, то для укрепления социальных связей.
- А что они вам дают эти социальные связи?
После этого вопроса у Марины появилось сомнение, а не поубавить ли у этого Жана опцию любознательности? Ведь, наверняка сам всё лучше её знает благодаря подключению к глобальной сети. А что если через его глаза сейчас миллиона юзеров видят и слышат её?
- Жан, ты не забыл отключиться от вай-фая, прежде, чем сюда заходить?
- Нет, конечно. Как и велела мне мадмуазель.
- Молодец. Социальные связи? Да всё они мне дают, в том числе и тебя. Так что, Жан, приведи меня в боевую форму и отправляйся на кухню. Сегодня сладкое меню.
- Хорошо, мадмуазель. Всё будет исполнено.
Через полчаса она, любуясь своим отражением в зеркале, надевала на себя французское бельё фирмы «Chantal Tomass», итальянский кружевной пояс для чулок «Lux Lormar» и чулки «Cervin». Поверх всего короткое чёрно-белое платье с цветочным принтом от Ив-Сен Лорана, которое она вместе с некоторыми другими нарядами и этим бельём на ней купила две недели назад в Париже.
Затем подошла к репродукции любимого её художника - Боше – и отодвинула её вдоль стены, за ней обнаружился сейф с кодовым замком. Набрав шифр, Марина открыла дверцу сейфа. В нём на первой полке хранились её наличные деньги в различных валютах: доллары, евро, швейцарские марки, фунты стерлингов, японские йены, китайские юани, русские рубли и даже довольно незначительная сумма - каких-то пару миллионов – в украинских гривнях – деньги стран, которые она периодически посещала, так, на первое время и чтобы чем было давать обслуге чаевые. Марина, нахмурив лобик, на несколько минут задумалась, куда сегодня она хотела бы попасть? Георг предлагал ей прошвырнуться в Милан поесть лучшей во всей Италии пиццы в ресторане «Via Vegevano». Туда и обратно на его частном самолёте, но если она выразит желание, то можно и остаться там на представление в Ла Скала – сегодня дают «Любовный напиток» Доницетти с участием Розы Фиолы и Витторио Григолы. Вот ведь незадача! Если посещать известнейший во всём мире театр, то надо ещё подобрать туда вечернее платье, под него украшения, обувь, сумочку, сделать причёску и новый визаж. Это мужчинам хорошо – смокинг одел и ты готов. А вот настоящей леди требуется серьёзная подготовительная работа. Вот учат их в колледжах всяким важным премудростям, а как успешным выпускницам этих престижных заведений правильно в свет выйти, нигде никто не объяснит. Повезло аристократам – они своих отпрысков хорошим манерам и светскому этикету с пелёнок учат. А как быть ей, дочери простого простых киноактёров, мама которой из фамильных украшений передала только бабушкин кулон? Всё, чем она сейчас владеет, Марина добилась сама исключительно своей неотразимой красоте и обаянию. Пожалуй, это и есть самое драгоценное наследство, принесшее ей миллионы.
Надо ли ей вообще брать с собою кэш, если её кавалер все расходы берёт на себя? Нет, конечно, на всякий случай можно взять пару тысяч евро, а платиновую кредитку лучше оставить дома. Пожалуй, вместо Ла Скала вечером погуляем среди звёзд и послушаем музыку ночного неба – под неё так хорошо танцевать венский вальс. К вечеру она домой вернётся для смены нарядов. Если, разумеется, не захочет в Милане пополнить свою коллекцию, что, впрочем, очень даже может быть.
На второй полке находилась коллекция швейцарских часов. Марина выбрала подходившие под её платье «Cartier» коллекции «Tank anglelse» с бриллиантовой инкрустацией золотого корпуса и чёрным кожаным ремешком.
На средний палец правой руки надела кольцо из белого золота от Тиффани с бриллиантами в восемнадцать карат.
Марина была, сама не понимая почему, очень неравнодушна к огранённым алмазам. Впрочем, это была не единственная её маленькая слабость, на которой играли её поклонники. Ну, не будем строго судить эту девушки – ведь у каждого есть свои пунктики: кто-то собирает дорогие украшения, кто-то коллекционирует спортивные или ретро автомобили, кто-то предметы искусства, кто-то покупает политиков и звёзд шоу-бизнеса. Главное – быть увлечённой натурой, а не замыкаться исключительно на процессе выживания.
На запястье она прицепила скромный браслетик из платиновой цепочки – уже даже не помнила, чьего производства. Для пиццы сгодицца.
На шею выбрала серебряный кулон от «Kimberli» с топазом.
В обувном шкафу среди сотен пар брендовой обуви не без труда выбрала чёрные лодочки классического фасона от «Louis Vuitton» и к ним на контрасте светло-серую сумочку того же производителя.
Ну вот и всё – на дневной выход она упаковалась. Все эти украшения и часы были частично ей подарены поклонниками её красоты и таланта, а чем-то она сама себя любимую побаловала.
Выйдя из гардеробной, Марина позвала Жана с завтраком. Он, уже одев фрак, вкатил тележку с едой: апельсиновый фреш, тосты с хрустящей корочкой, джем из киви и горячий шоколад с ореховой присыпкой.
После завтрака Марина занялась свей внешностью – Жан сделал ей красивую причёску и она сама себе нанесла макияж в необходимом объёме, чтобы только слегка подчеркнуть свою естественную красоту. И дневными духами «Givenchy» довершила обряд женской магии.
Жан впустил в приёмную толпу поклонников, уже с утра собравшихся под дверями её квартиры. Они были самого разного возраста – от безусых юнцов до убелённых сединами джентльменов. Но все они были безупречно одеты и их всех отличало благородство манер. Опять Жану досталась работёнка собирать у них подарки, букеты и корзины с цветами.
Марина им всем вскружила голову и разбила сердце. Они потеряли из-за неё покой и сон. Ладно бы горячая молодёжь, делавшая свои первые самостоятельные шаги во взрослой жизни, и совершая неизбежные при этом ошибки. Но ведь ради того, чтобы только на несколько минут иметь счастье видеть явление богини, с небес спустившейся к ним, простым смертным, забросив все свои дела, отменив все свои встречи и деловые поездки, к ней сбежались банкиры, министры, писатели, графы, бароны, продюсеры, депутаты, юристы и прочие представители местной северодонецкой элиты. Но помимо их иногда к ним присоединялись и арабские шейхи, привлечённые широко разнёсшийся славой о её обворожительной красоте и неотразимом шарме.
И вот тот самый долгожданный и торжественный момент, когда двери в прихожую из соседней комнаты отворяются и в них залитая ярким сиянием появляется она – Марина!
Все сразу же к ней устремили свои восторженные взоры.
- Вы!
- Богиня!
- О! Какое счастье!
- Наконец-то!
- Марина! Мариночка!
Марина им всем приветливо улыбнулась и сказала:
- Здравствуйте, господа! Я рада вас всех здесь видеть, даже тех, лицо кого мне ещё не знакомо.
И поклонники, образовав для Марины коридор, припали на одно колено, желая поцеловать её ручку, а новички приготовили и свои визитки. Марина отдала свою сумочку Жану и проследовала сквозь обожавших её мужчин, каждого одарив счастьем припасть к её руке в нежном и страстном поцелуе. Жан следовал за нею, собирая или визитки, или перевязанные пёстрыми ленточками небольшого размера коробочки с подарками, в которых, как обычно были драгоценности или парфюмы и записки с признаниями в безумной любви, предложения руки и сердца или просто восторженные стихи.
- Спасибо, господа, спасибо. Вы всё очень милые, - говорила Марина своим поклонникам.
- Ах, Мариночка, я вас приглашаю сегодня на моей яхте уплыть на мой остров в синем море, - предложил ей в капитанской фуражке и в белом костюме загорелый блондин средних лет.
- А что на том острове, господин банкир? – не столько проявила любопытство Марина, сколько спросила из вежливости.
- Там целый маленький город с дворцами, замками, чудесными садами и фонтанами с тропическими рыбками. Там всегда лето и ласковое солнце. Все жители этого острова – мои подданные.
- Да?
- Я его купил полгода назад в надежде, что однажды вы примете моё предложение и этот остров так вам понравиться, что вы согласитесь стать его соправительницей вместе со мной.
- Спасибо за приглашение, господин банкир, но для того чтобы я его приняла, надо, чтобы и вы мне настолько понравились.
- А я вам разве не нравлюсь, Марина?- с волнением в голосе, и едва сдерживая слёзы, спросил банкир.
- Признаться, нет. У меня и самой светлые волосы, поэтому меня притягивают брюнеты, как моя противоположность. Вот посмотрите на моего слугу – я ведь не случайно выбрала именно такую модель.
- Так, что у меня нет никакой надежды? – обречённо спросил блондин в фуражке.
- Увы, нет, - холодно ответила Марина и, даже не взглянув на него, прошла к другим гостям.
Когда она заговорила с театральным продюсером о предстоящих проектах, в которых он ей предлагал главные роли, снаружи на лестничной площадке раздался выстрел. Двое, ближе других, стоявших к выходу, выскочили глянуть, кто в этот раз?
- Банкир, - сказал один из них.
- Ну вот, - обиженно сказала Марина. – Не мог подальше отойти. Опять суицид в моём подъезде - соседи будут снова претензии высказывать.
- Не переживайте, бесценная, я их всех расселил и целый подъезд теперь может быть целиком в вашем распоряжении, - попытался утешить её начальник областного управления коммунальной службы.
- Да? Вы очень милы, - сказала Марина и протянула ему правую руку ещё раз. Он снова, став на колено и сияя от счастья, облобызал её.
В прихожую прошли врач и полицейский, уже специально дежурившие в подъезде. Лейтенант спросил у всех сразу и ни у кого конкретно:
- Кто-нибудь может назвать имя покончившего с собой?
- Да, я могу, - ответил Жан, который по интернету сразу в своём электронном мозгу идентифицировал внешность банкира.
- Хорошо, тогда давайте пройдём на площадку. Да, нам нужны ещё два свидетеля. Кто согласится?
- Лейтенант, ну о чём вы спрашиваете? Вы, что, не понимаете, какие здесь люди собрались? – почти сквозь зубы ему ответил судья областного суда. – Справитесь как-нибудь сами.
- А вы, гражданочка, ну что ж вы так? – переключился коп на Марину. – Ведь есть статья о доведении до самоубийства. Вон их сколько из-за вас с жизнью расстались. И не жалко вам их? А у некоторых ведь детки малые остались.
- Это вы, лейтенант, меня сейчас доведёте до самоубийства, - нарочито обиженно ответила ему Марина.
- Лейтенант, оставьте нас! Выйдите отсюда! – гневно приказал ему кто-то из правительства, особу которого коп сразу узнал и подчинился.
И уже в дверях он, обернувшись, спросил:
- На сегодня ещё кто-то будет стреляться, а то мы труп сейчас будем отвозить?
Гости между собой переглянулись, а потом с мольбою во взгляде посмотрели на вершительницу их судеб.
- Нет, - твёрдо ответила за всех Марина. – Я всем приказываю и прошу вас, господа: на сегодня хватит! Пожалуйста, не портьте мне настроение.
- Хорошо, Мариночка. Как прикажите, - ответили ей её поклонники.
- Ах, Мариночка, а вы кого-нибудь из нас осчастливите сегодня?
- Да-да! Я ради вас, душенька, сегодня даю бал в своём дворце, - сказал высокий и уже немолодой граф во фраке с аккуратным пробором на голове и золотым пенсне. – Не соблаговолите ли, мадмуазель, оказать мне великую честь и посетить этот бал, понимаете ли?
- Не знаю, право, я сегодня уже обещала этот день Георгу.
- Кто он этот самый Георг?
- Да, кто?
- О, это мой новый друг, господа.
- И чем же, позвольте полюбопытствовать, он занимается, мадмуазель?
- Он… - но Марина не успела договорить, как появился тот, кому она сегодня была по-настоящему рада – высокий, красивый стройный брюнет лет сорока в смокинге.
Их глаза встретились.
- Криэйтор Георг - отрекомендовался он присутствующим.
Все на него дружно обернулись.
- Сударь, кто вы такой, что позволяете себе бесцеремонно вторгаться в наш бомонд?- сходу на Георга наехал граф, глядя на него сквозь пенсне немигающим оком.- И что самое возмутительное, вы похищаете у нас Марину.
- Я же уже вам сказал, что я криэйтор – творец.
- И что же вы, интересно, творите?
- Если ответить одним словом – впечатления.
- Хорошие впечатления?
- Кому как – зависит от моих симпатий.
- Ничего совершенно не понятно, - резюмировал граф. – Что вы можете предложить Марине, чего не могу я?
- Граф, если б вы знали, насколько ваши возможности ограничены моими, то не задавали бы мне такие глупые вопросы, - совершенно спокойным тоном ответил Геогр.
- Хам! Хам! – прокричал граф и швырнул Бонду свою белую лайковую перчатку. – Я требую сатисфакции!
- Граф, успокойтесь и будьте благоразумны, - вмешалась Марина. – Дуэль с тем, чьи возможности превышают ваши даже самые смелые фантазии– это роковая ошибка. Он ведь всемогущ!
- Что?! Мадмуазель, вы меня вынуждает быть нескромным. Известно ли вам, что я являюсь лучшим фехтовальщиком во всём Северодонецке? – ещё больше разгорячился граф.
- Граф, наверняка вы уже сами сожалеете о своём поступке.- обратился к нему криэйтор.– Вы же не можете не понимать, что шансов у вас удалить меня из сюжета этого дня – ноль. А вот у меня – неограниченно.
- Граф, ну право же, полноте вам дуться, - примирительным тоном предложила Марина. – Лучше пожмите друг другу руки в знак примирения и знакомства. Слышите? Я на этом настаиваю, а иначе я вам впредь откажу в посещении.
- Хорошо, - сказал криэйтор. – Для пущей убедительности вот вам скромный пример. Вы полагаете, что в левом боковом кармане вашего смокинга лежит носовой платок. Но попытайтесь его извлечь, и сами удивитесь.
- Что? Извольте, - граф сунул руку в карман и достал оттуда вместо платка женские трусики.
И под всеобщий хохот, залившись от стыда краской, швырнул их на пол.
Марина сразу же на это среагировала:
- Благодарю вас, граф, за столь ценный подарок, но я предпочитаю, когда подобного рода подношения делаются в несколько иной форме да и, к тому же, это не мой фасон. Так что заберите их обратно.
Графу ничего не оставалось как под всеобщий хохот их подобрать и, что-то буркнув себе под нос выбежать и комнаты вон.
- Да, прямо фокусник, - сказал криэйтору продюсер.
- Нет, скорее чародей, - поправил его Георг. – Ибо только маг и волшебник достоин Марины.
- Да, а мне другой и не нужен, - согласилась с ним она. – Что ж, господа, нам пора. Прощайте. Жан вас проводит.
И они покинули всех.
- И так, милый Георг, вы меня по прежнему желаете в Милан прокатить? – спросила Марина, когда они спускались по мраморной лестнице, усыпанной лепестками роз.
- А вы, сами- то желаете?
- Что ж, пожалуй, я не отказалась бы, - нарочито равнодушно ответила Марина.
- Тогда пожалуйте в моё авто, - сказал криэйтор, открывая перед Мариной дверку своего Mercedes Torpedo.
- О, вам нравятся ретро-автомобили? – поинтересовалась Марина, удобно располагаясь на мягком кожаном селение и с интересом осматривая салон класса люкс.
- Да, признаться есть такая слабость, - блеснув довольной улыбкой ответил Георг и включил зажигание.
- А куда мы с вами на нём поедем?
- За городом есть частный аэроклуб, владельцем которого является ваш покорный слуга. Оттуда мы и полетим в Милан.
- Полетим тоже на ретро. На каком-нибудь биплане? – шутливо спросила Марина.
- Нет, летательные аппараты в целях безопасности и комфорта, я предпочитаю самые современные. Да и летают они быстрее.
- Проведёте вы лично самолёт?
- Обычно крутить штурвалом я предоставляю своему пилоту, но под настроение иногда и сам ради удовольствия, - признался Георг.
- О, Георг! Вы умеете управлять самолётом? – с явным восхищением спросила Марина.
- Разумеется, а что здесь такого? – с невозмутимым видом ответил он. – Признаться, я не знаю, чего бы я не мог из того, что мне интересно?
- Это восхитительно! А что вы ещё такого необычного умеете?
- Могу в уме умножать четырёхзначные числа.
- Правда? Здорово! А ещё?
- Могу любого человека убедить в том, что мне надо.
- Хм, а вы опасный, оказывается, - сощурив глаза, сказала Марина.
- Почему это вдруг?- рассмеявшись, удивился Георг.
- Вы умеете манипулировать людьми. А это власть. Кто знает, какие у вас намерения относительно меня?
- Относительно вас, мадмуазель, самые добрые – уверяю вас. Но почему же власть – это зло в вашем понимании?
- Ах, я не люблю, когда кто-то покушается на мою самостоятельность. Когда кто-то пытается играть со мною втёмную. Мне нравятся простые и понятные отношения. Для меня люди делятся на две категории: полезные мне и остальные. Полезным я стараюсь быть благодарна.
- Вы прагматик, Марина. А как же дружба, любовь? Вы в эти понятия уже не верите?
- А что такое дружба и любовь? Есть люди, с которыми мне комфортно и им со мной нравится, а есть люди, которые мне менее приятны, но я их общество согласна терпеть, потому что этого требует дело, которым я занимаюсь. Они мне полезны, как рыбий жир, - Марина сама же и рассмеялась над своим образом.
- Да, но, как я смог заметить, ради вас многие готовы на самые отчаянные поступки. Они, судя по всему, совсем из-за вас лишились рассудка. Разве ваше женское сердце это не трогает?
- Сердце нет, а вот моё женское самолюбие тешит, чего греха таить.
- Но вы способны полюбить другого?
- Зачем?
- Ну не знаю, наверное, чтобы быть счастливой, - и Георг изучающим взглядом посмотрел на Марину.
- Мне сейчас и так хорошо. А слишком хорошо – это когда очень сладко. Слишком сладкого много не съешь. Потом плохо будет.
- А вы, Марина, не такая уж и простая, как можете показаться.
- Что значит простая? Я вам показалась дурой? Блондой?
- Что вы, вовсе нет. Просто там, на яхте у нашего общего друга вы ничего такого умного не говорили, а просто много смеялись, пели и шутили.
- Да, я там отдыхала и расслабилась, а что ещё мне было делать? Вы мне задали вопрос и я вам ответила, что об этом думаю. И вообще давайте сменим тему. Слишком много на сегодня амура для меня.
- Хорошо, как пожелаете. Тем более, что мы уже и приехали.
Mercedes въехал в ворота аэроклуба . Их встретили двое охранников. Георг распорядился срочно позвать пилота и погрузить на борт всё необходимое для комфортного полёта.
На поле стоял вертолёт, спортивный самолёт LA-8, Ан-2 для занятий парашютным спортом и джет Embraer Praetor 600 – тот самый, который криэйтор приказал готовить к полёту.
- Ну вот, Марина, это моё воздушное хозяйство, - сказал ей Георг, показывая на авиатехнику. – В другой раз мы с вами обязательно прыгнем с парашютом.
- Правда?! Ой, а это не опасно? – спросила Марина, возбуждаясь от предстоящих приключений.
- Ни сколько, - спокойно ответил криэйтор. – Первый прыжок будет парным, вместе с инструктором, то есть со мной.
- Да?! Ой, как здорово!
- А следующий уже совершите самостоятельно. А уж потом будет затяжной прыжок с гораздо больше высоты, чем прежде.
- А это как? – настороженно спросила Марина.
- Это кода вначале летят, не раскрывая парашюта, а уж потом дёргают за кольцо.
- А это зачем?
- Просто буду вас учить летать.
- Прекрасно. А только сверху вниз или можно и наоборот?
- Можно. Всё зависит от вашего желания, - с улыбкой ответил Георг. – Но сейчас мы взлетим на вот этих крыльях.
И он показал белый джет. К ним подошли два лётчика - один невысокий с седоватой бородкой, а второй помоложе и повыше.
- Шеф, мы готовы, - сказал бородатый, который, вероятно, и был командиром экипажа.
- Отлично, Игорь Андреевич, мы тоже поднимаемся на борт – ответил ему криэйтор и предложил Марине проследовать за ним.
Салон самолёта поражал удачным сочетанием дорогих классических материалов отделки и самыми современными достижениями техники. Всё было нацелено на то, чтобы даже длительный полёт, а этот самолёт мог преодолевать порядка восьми тысяч километров, не вызывал у пассажиров ни малейшего дискомфорта и до посадки им не хотелось бы покидать этот гостеприимный и уютный свободно парящий дом.
Георг показал Марине и кабину пилотов. Оснащённая мощными компьютерами и электроникой, она производила впечатление какого-то звездолёта из фантастических блокбастеров.
Георг заметив на лице Марины нескрываемый восторг, шутливо сказал:
- Если Андреич будет добр, то мы потом в полёте попросим его разрешить вам сесть за штурвал.
И подмигнул Игорю Андреевичу. Тот приветливо улыбнулся Марине.
- Да? Правда?! – глаза Марины загорелись ещё больше, глядя на импозантного пилота, как смотрят маленькие дети на Деда Мороза.
- Такой прекрасной даме не могу ни в чём отказать, - галантно ответил Андреевич.
Второго пилота явно забавляла эта сцена и общество гламурной красавицы в их кабине.
- Ой, спасибо вам заранее, - радостно сказала Марина.
- Пока, не за что, мадмуазель, - ответил пилот и развернулся к штурвалу, давая понять, что теперь он будет поглощён целиком своей работой, а остальным необходимо занять свои места. Георг предложил Марине место в мягком и удобном кресле.
- Ну-с, Марина, пристегните, пожалуйста ремень – мы сейчас будем взлетать, - попросил криэйтор.
Спустя двадцать минут они уже были над белоснежными холмами облаков и выше их было только яркое солнце.
- Хочу вам признаться, Георг, - первой нарушила молчание Марина, до этого поглощённая созерцанием всё более сжимающимся распростёртым внизу разноцветным ковром её родного края. – Не знаю, как сложится наше поездка в дальнейшем, но я уже очень довольна тем, что приняла ваше приглашение.
- Благодарю, мне приятно услышать, что мои старания получают положительную оценку, - ответил Георг откупоривая Dom P;rignon 2003 года. – Вы не откажитесь, для ещё более приятного полёта?
- О, нет, благодарю. С удовольствием! – ответила Марина.
Сделав несколько глотков и закусывая швейцарским шоколадом, Марина вдруг спросила криэйтора весьма серьёзным тоном:
- Скажите, Георг, а зачем я вам нужна?
Он, похоже, нисколько не удивился и не смутился этому внезапному вопросу и, бесстрастно взглянув Марине в газа, непринуждённо ответил:
- А вы уверены, что это вы мне нужны?
На лице Марины промелькнула тень недовольства ответом, но всё же, изображая весёлое удивление, она спросила:
- Вот как? Значит, я вас не интересую?
- С чего вы взяли? Я вам этого не говорил.
- Тогда что же?
- Вы мне как раз интересны и даже весьма, просто я хотел сказать, что не видя вашу потребность во мне, я бы не сделал попытку сблизиться с вами.
- Интересно, а почему вы решили, что у меня есть такая потребность? – в тоне Марины звучало прежнее высокомерие звёзды светских хроник и плохо скрываемое любопытство, возникшее от уязвлённого самолюбия.
- Вы пресыщены благами жизни. Вам она кажется беспросветно благополучной.
- Вот это здорово сказано, - рассмеялась Марина. – А что же плохого в благополучии?
- Хорошо, попытаюсь объяснить вам по-другому, - ответил криэйтор, видя, что Марина, в глубине души понимая, что он ей хочет донесите, боится сама себе в этом признаться. – Человек по-настоящему рад только тому, что ценит. А ценят только то, что либо непросто даётся – в этом и смысл слова це-на, либо только то, что потерял и ему без этого очень плохо. Так понятно?
- Допустим, но меня логика ваших мыслей, должна вам признаться, настораживает. Я бы не хотела что-либо терять мне необходимое, благодаря вам, или платить слишком большую цену. Если честно, то я предполагала, что вы наоборот, меня хотели одарить.
- Да, верно, но вам ведь мало просто ещё дорогих побрякушек или чего-нибудь в этом роде? Они вас не делают счастливее?
- А вы меня способны осчастливить?
- Если б это было не так, то вы бы со мной сегодня не ушли от всех.
- Возможно, - согласилась Марина, ожидающе глядя на криэйтора.
- Вы мне, значит, верите? – спросил Георг тоном каким требуют подтверждения очевидного.
- Допустим, пока возлагаю некоторые надежды на вас, - уклончиво ответила Марина.
- Хорошо, пусть и так – я сделаю всё от меня зависящее, чтобы их оправдать.
- А от вас многое зависит, как я уже поняла.
- И так, я ваше любопытство, надеюсь, удовлетворил? – спросил Георг, наливая уже по второму фужеру шампанского всем.
- В какой-то степени, - ответила Марина, глядя на была перины облаков залитые ярким солнцем.
- Прямо на белые в небе перины, - сказал криэйтор, уловив взгляд Марины на пейзаже снаружи.
- Что, простите? – спросила Марина, не очень понимая, что Георг этими словами имел ввиду.
- Стишок как-то вспомнил одного моего знакомого поэта. Могу прочесть целиком, если, конечно, вас стихи не утомляют?
- Нет-нет, доставьте удовольствие, - ответила Марина, ставя фужер на стол.
- Я заболел интересной падучей:
падаю, будто споткнувшись, на тучи.
Руки раскину и соколом рину
прямо на белые в небе перены.
Эх, весело жить и на выбор резвиться –
то человеком, то вольною птицей!
Марина широко улыбаясь, сказала:
- Мило и к месту.
- Да, если мы идём в оперу, то мне надо сейчас заказать билеты в вип-ложу.
- Да, заказывайте, - подтвердила Марина.
Криэйтор достал спутниковый телефон и набрал номер дирекции театра.
- Buon pomeriggio! Questo ; un teatro? ..Bene! Il creatore ti da fastidio..Ci, signore…Vorrei ordinare i biglietti per lo spettacolo di oggi…Verit;?.. Molto dispiaciuto! Cosa fare?..Ho gi; invitato la mia signora…Ci..Ho un'idea: l'intera compagnia va in Severodonetsk..No non dentro Donetsk, e dentro Se-ve-ro-donetsk. Questa ; una citt; completamente diversa. Lui ; in Ucraina… Ci. Boeing oggi charter.. Testo del contratto da inviare alla mia a-mail…Creatore..cane…gmail…con. Ci...E indicare l'importo…Prendo tutte le spese…Vorrei non essere ammalato. Grazie.
Георг положил трубку и посмотрел на Марину, понявшую, что что-то пошло не так, как планировалось, когда услышала название её города и Донецка. И пересказал суть его разговора по телефону:
- Ситуация такова: в Италии, как и по всему миру сейчас карантин.
- Я это знаю, - холодно заметила Марина.
- Да, поэтому у них все представления пока отменены и соответственно рестораны тоже не работают. Лететь туда нам вовсе нет никакого смысла.
- Понятно, - расстроенно произнесла Марина.
- Но вы рано уже готовы разреветься как ребёнок, - с улыбкой попытался её успокоить Георг. – Я пригласил всю труппу к нам на гастроли и они дадут представление специально для вас.
- Чё, правда? – спросила Марина и тут она поняла, почему криэйтор в разговоре называл её город.
- Да, представьте себе. Мне сейчас должны на мыло скинуть контракт. Как только я его утвержу, они будут собираться к нам.
- Певцы, музыканты и технический персонал?
- Все, кто необходим.. Одну минуту, дам только пилотам распоряжение разворачиваться обратно.
- А где мы сейчас уже, интересно?
Георг посмотрел на часы и ответил:
- Где-то над Карпатами уже должны быть.
И он вышел в кабину пилотов. Затем через пару минут вернулся обратно.
- Я вот, что подумала, - сказала Марина. – А где же они будут играть? В городском Дворце культуры что ли или в Ледовом? А бы не против попасть в настоящую Ла Скалу.
- Да нет проблем совершенно, - невозмутимо ответил криэйтор. – Будет вам Ла Скала.
- Как?
- А я ваш Северодонецк сегодня превращу в район Милана, где находится этот театр.
- Ух ты! А что так можно? – недоверчиво спросила Марина, предполагая, что криэйтор её дурачит.
- Конечно, разве вы забыли, кто перед вами? Ведь именно это качество вы во мне так цените? Не так ли?
- Отрицать не стану.
- Так в чём же тогда дело?
- Да просто вы намерены так всё радикально преобразить, что тут поневоле поддашься сомнениям.
- Вы не верите в чудеса?
- Отчего же, верю, когда они свершаются ради меня, - ответила Марина с блеском в глазах.
- Ну вот, видите. Всё будет замечательно.
- Георг, а почему же тогда вы не убрали этот коронавирус и карантин? Может так было бы проще, чем переносить к нам театр с половиной Милана?
- Нет, обойдёмся без глобальных изменений, чтобы у вас остались остатки чувства реальности.
- А вы что же, будете дублировать постройки или оригиналы перенесём?
- Нет уж, извините, оригиналы не могу – итальянцев жалко – они и так, бедняги, настрадались от этой эпидемии, что исчезновение главных достопримечательностей Милана они просто не перенесут и статистика смертей в Италии ещё выше резко подскочет. А я не хочу на себя брать этот грех. Я понимаю, что вы к чужим смертям довольно равнодушны, но я предпочитаю наш маленький праздник не омрачать чем-либо.
- Вы очень благородны, криэйтор.
- Спасибо. Гляну почту, - Георг углубился в свой айфон и что-то там минут десять внимательно читал.
Марина тем временем захотела уединиться.
- Я извиняюсь, что вас отвлекаю, но где здесь..?
- А, вот эта дверь, - и Георг указал рукой на туалет, не отрывая глаз от телефона.
Это был не просто туалет, а санузел с акриловой ванной и душевым боксом – всё, чтобы прилететь куда надо свежим и красивым. Когда Марина писяла, она опять обмочила пальчик - понюхать, не пахнет ли шампанским? Исследование показало, что нет – не пахнет.
Выйдя из туалета Марина увидела на лице Георга озабоченное выражение.
- Что у великого криэйтора может вызвать озабоченность? – шутливо спросила Марина.
- Их дирижёр Рикардо Шайи заболел этим коронавирусом. Меня это очень беспокоит. Подыскивают ему замену. А так – ничего.
- А уж подумала, что сумму контракта выставили вам астрономическую.
- А, деньги? Да, зная мою щедрость, подкреплённую моим состоянием, их импресарио проявил высокий профессионализм и выставил не менее высокий гонорар, - отшутился криэйтор.
- Высокий это сколько? – у Марины в предчувствии даже замерло сердце.
- Всего лишь миллион евро, - спокойно ответил Геог .
- Однако! Может быть, зря мы всё это затеваем? – лицо Марины стало серьёзным и она сама себе налила шампанское.
- Ничуть. Более того, у меня только возросло желание внести в нашу мрачную жизнь побольше праздника. Сегодня в Северодонецке будет необычайно весело!
- Значит, будет представление?
- О, ещё и какое! Слушайте, Марина, если честно, то я уже проголодался. Пиццей вас не накормил, так хоть давайте пообедаем, чем Бог послал.
- А кто-то – мне помнится – обещал дать посидеть за штурвалом? – иронично спросила Марина.
- Да ради Бога. Вот только подкрепимся и рулите себе на здоровье. Если понравится, то могу вообще научить потом и взлёту, и посадке.
- Класс! – обрадовалась Марина, раздавливая щипцами лобстера.
Пообедав свежими морепродуктами, а также сыром Мимолет двухлетней выдержки.
- В самолет в полет берите Мимолет, - пошутил Георг. -Идеально сочетается с шампанским.
Поев, они перешли в кабину пилотов. Там на одном из мониторов, отображавшем их траекторию полёта по административной карте, Марина к своему недоумению увидела, что линия их полёта даже не пересекала Днепр или морское побережье, а они всё это время петляли над двумя восточными областями. Криэйтор заметил, что привлекло внимание его спутницы и, разумеется, прочитал недоумение в её взгляде. А поэтому, чтобы упредить неприятный вопрос Марины, сам первым внёс ясность:
- Да, мы изначально даже не летели в Италию.
- А почему? – глаза Марины подёрнулись туманом обиды, которая с каждой секундой внутри её нарастала и заполняла всё существо.
- Да по очень простой причине: границы-то из-за карантина закрыты, а поэтому мы и не брали курс на Италию.
- Та-ак, а почему же вы меня дурачили всё это время? И потом, какой-такой карантин и у нас в стране?
- Отвечу, начиная с последнего вопроса, но вначале предлагаю перейти в салон и не мешать работать нашим пилотам.
- Ладно, давайте перейдём, а куда сейчас мы летим?
- Я же сказал, домой, - ответил Георг и налил ещё шампанского обоим. – Карантин в стране, как и везде из-за коронавируса – об этом известно всем, кроме определённого круга людей, ведущих образ жизни, никак не связанный с реальностью. Это им позволяют большие деньги и власть. То и другое у вас есть.
- Хорошо, допустим, что деньги есть, но какая же у меня власть?
- У вас власть над мужчинами, у которых есть реальные бразды правления, а соответственно и большие деньги. И надо признать, что вы этими мужчинами пользуетесь не белее сентиментально, чем туалетной бумагой, что, впрочем, их ещё более заводит. В каждом тиране скрыт жалкий раб и в каждом садисте скрыт мазохист. Уверен, прими вы чьё-либо предложение руки и сердца, то через год об этом уже пожалели б – как полученная вашим влиятельным супругом очередная, пусть и дорогая, вещь – простите меня за грубую прямоту – вы бы довольно скоро перестали его так привлекать и волновать, как ранее, то есть как сейчас. Он непременно переключился бы на другую светскую львицу. Такова суть сафари бомонда.
- Я это и сама прекрасно понимаю, но вы искусно увели разговор в сторону от моего вопроса. Мне его вам напомнить?
- В этом нет необходимости – я его прекрасно помню и нисколько не собираюсь от него увиливать, просто вы сами мне задали наводящий вопрос и я на него пространно ответил. Так вот об этом полёте вообще – зачем я вас в него пригласил, коль в Италию лететь изначально не собирался по уже вам известным причинам? Ответ прост: решил таким образом совместить сразу два удовольствия. Я знаете ли, мадмуазель, тоже эгоист в некоторой степени. Я люблю летать и находится в вашем обществе. Разве мы плохо проводим время?
- Не плохо. Но ещё несколько дней назад мы с вами были на одной яхте в Эгейском море. Как вы этот факт объясните? Туда целой компанией мы летали тоже на частном джете совершенно спокойно.
- В той компании был и президент – помните того комика, что всех постоянно развлекал?
- Да, и что?
- Да, ничего – просто этот рейс проходил как дипрейс. Вот и всё.
- А вы, значит, менее могущественны, чем президент-комик?
- Не в этом дело. Мы же с вами не на яхту сейчас летели, а в крупный город на светскую программу, что не возможно в условиях карантина.
- А договор с театром о гастролях – тоже развод?
- Нет, здесь всё честно. Представление, как я и обещал, состоится.
- Ну хоть здесь всё без обмана, - облегчённо сказала Марина. – А преображение города?
- И эта часть программы тоже будет выполнена полностью.
- Что ж, осталась в итоге при своих, - резюмировала Марина и рассмеялась.
- Давайте, mon cher, решим, какими архитектурными шедеврами украсим улицы вашего города?
На этот вопрос Марина сразу оживилась, в её прекрасных больших глазах вспыхнул огонёк творчества, от чего они стали ещё прекраснее.
- Ах, пусть это будут самые знаменитые дворцы, соборы, замки и театры со всего мира. Но…А если самой что-нибудь придумать? – и Марина схватила в порыве азарта руку криэйтора.
- Да, пожалуйста, что вам ваша фантазия подскажет, - ответил он, положив свою вторую руки поверх руки Марины.
- О! Я бы хотела, чтобы вместе с классическими шедеврами соседствовали и футуристические сооружения из стекла и железа, но жилые дома пусть будут миленькие, уютные, невысокие – в два или три этажа. И такие все разноцветные, с цветами и плющом на балконах, с коварными решётками. Можно ж так?
- Ну а почему и нет?
- А ещё я хочу, чтобы и люди преобразились, чтобы они были одеты в самые красивые одежды и наряды, какие только восхищали взоры за последние тысячу лет. Не важно, откуда и и эпоха, – главное, чтобы это было шикарно и богато…Да! И пусть исчезнут с улиц хотя бы на один вечер автомобили. Пусть будут кареты, фаэтоны, экипажи и просто всадники верхом.
- Замечательно! – поддержал криэйтор.
- А давайте ещё и киношников и тележурналистов всяких созовём – пусть запечатлеют наш фантастических карнавал.
- Отлично!
В это время из кабины пилотов вышел второй пилот и заявил, что самолёт заходит на посадку.
На аэродроме Марину и Георга ждал королевский белый фаэтон, снаружи богато декорированный золотым барочным орнаментом, а внутри с мягкими обитыми кожей сиденьями. В экипаж была запряжена пара вороных коней. Марина радостно удивилась этому сюрпризу, предвещавшему свершения её самых фантастических желаний и сумасбродный капризов. И она в благодарность поцеловала криэйтора в щёку. Но потом вдруг улыбка сменилась озабоченным и даже расстроенным выражением лица. Георг справился о причинах столь резкой смены настроения.
- Ах, милый мой кудесник, - отвечала опечаленная Марина. – Ну как же вы сами не можете понять, как же вы сами не видете очевидное – да, экипаж по стене королевский, но мой наряд тянет на горничную.
- Так вот оно в чём дело? Золушка не готова к балу? – добродушно рассмеялся криэйтор. – И такой пустяк, право же, вас омрачил?
- И вовсе не пустяк, - слегка рассердилась Марина. – Где я себе сейчас возьму подходящее платье, а значит, и украшения к нему? Не ехать же домой в машине, чтобы оттуда вернуться уже сюда во всём блеске?
- Ни в коем случае – это было бы глупо. Предлагаю пройти в мой офис здесь и там что-нибудь для вас, возможно, мы и подберём.
- Что? Вы серьёзно? У вас там склад женской одежды? – рассмеялась Марина. – В ней ваши гости с парашютом прыгают?
- Там много чего есть. Я знаете ли, человек разносторонних интересов, - попытался отшутиться Георг.
- Хорошо, мне даже самой интересно стало, - и Марина с Георгом поднялась на второй этаж в его кабинет.
И там первое, что ей бросилось в глаза – поистине королевское платье эпохи позднего рококо на манекене. В таком наряде даже какая-нибудь Мария-Антуанетта с удовольствием появилась бы на версальском балу в честь дня рождения дофина, а может быть, и появлялась в нём. Нет не в таком – это гораздо круче: на груди гордо красовалась бирка «От Юдашкина». На голове манекена царствовала платиновая диадема с изумрудами, сапфирами и рубинами от «Dolce &Gabbana». На столе в открытом футляре играла огоньками преломлённых лучей света золотое колье с бриллиантовыми подвесками.
У Марины просто дух перехватило. Уж насколько она была избалована дорогими и красивыми нарядами и украшениями, но увиденное ею было вне всякого сравнения. Если до этого она выглядела в лучшем случае как фрейлина, то теперь ей выпала честь стать королевой.
Но опять восторг Марины быстро сменился плохо скрываемой досадой.
- Ну что пять не так, моя прелесть? – спросил Георг, вспомнивший сравнение переменчивой погоды с настроением у девушки.
- Ах, мой милый кудесник. Я так вам благодарна за вашу бесконечную заботу обо мне! Но коль уж мы решили мне предать королевскую наружность, то не надо ли и мои роскошные волосы привести в соответствующий вид и уложить их как и приличествует королеве? – ответила Марина нарочито ангельским голоском, боясь у криэйтора вызвать раздражение своими бесконечными капризами и упустить удачу из рук ибо она прекрасно понимала, что в её тонких, но цепких, руках сейчас хвост не просто жар-птицы, а птицы счастья сегодняшнего дня и предстоящей незабываемой ночи.
- И это не повод для печали, - ласково ответил Георг, как бы утешая ребёнка. – Садитесь вот в это кресло и я за десять минут собственными руками преображу ваш образ.
- Как?! Вы умеете делать женские причёски? – искренне изумилась Марина, не переставая удивляться многогранности талантливой натуры криэйтора.
- Да, представьте себе, - ответил он ей с виноватой улыбкой, беря в руки расчёску и заколки.
- И где же вы этому научились?
- Я вам сейчас всё расскажу пока буду делать укладку волос,- ответил Георг, приступая к работе. – Я рос с двумя сёстрами. Мы были близнецами. Мать родила тройню. Я был самым младшим.
- Правда?! Как интересно! – рассмеялась Марина.
- Мы жили в маленьком посёлке, всего лишь с одной женской парикмахерской, там была постоянно большая очередь, а мастеров приличных не было. Тёткам укоротиться или накрутиться можно было, но чтобы получить модную укладку как у знаменитой киноактрисы и мечтать не стоило. Вот мои сёстры и придумали научить меня делать им женские причёски. Раньше они сами прихорашивали друг дружку, но нарочно хуже себя, чтобы самой таким образом быть красивее своей копии. Из-за этого девчонки постоянно сорились и даже тягали друг дружку за эти космы. Вот я и понадобился как спасительный выход да и родители меня попросили помочь восстановить лад в семье, ранее всегда жившей мирно и дружно. Так я постепенно и овладел таинствами парикмахерского ремесла. Делал сёстрам причёски на дни рождения, на всякие праздники, для свиданий, для школьных балов, для выпускного вечера и для дискотек. Делал причёски и им подругам, которым понравилась моя работа.
- А почему же вы не стали парикмахером?
- Потому что слишком много грязи о своих подругах в мои несчастные уши изливали мои очаровательные клиентки пока я им наводил красоту, при этом думая об одном: как бы меня соблазнить.
- Да, это правда, мы любим с нашими мастерами о всяком таком поболтать, - рассмеялась Марина.
- Вот я вам и рассказал мою историю, а заодно за это время и укладку сделал.
- А можно мне взглянуть на себя? – спросила Марина, глянув на Георга снизу вверх сидя на кресле.
- Наберитесь терпения, моя прекрасная модель. Сначала вы облачитесь в наряды, которые приготовлены для вас, - ответил криэйтор тоном учителя и специально снял со стены зеркало в половину человеческого роста и вышел с ним из кабинета.
Уже в дверях добавил:
– Позовёте меня, когда будете готовы.
Георг расположился в соседнем кабинете, пересматривая какие-то бумаги, связанные с деятельностью аэроклуба. Через минут пятнадцать Марина его окликнула. Он, войдя, удовлетворённо улыбнулся и произнёс мягким голосом, каким обычно хвалят:
- Ну-с, моя Галатея, взгляните на себя, - и поднёс ей зеркало, в которое она увидела смотрящую на неё испытующим взглядом настоящую королеву, у ног которой лежал весь мир.
- Вау! – тихо вымолвила Марина, не отрывая глаз от своего отражения и всё ещё не веря тому, что смотрит на себя же.
- Ну как, нравится?
- Я так себе ещё никогда не нравилась, - ответила она, продолжая крутится перед зеркалом.
- Что ж, мне радостно, что смог вашу струнку внутри заставить звенеть, - признался криэтойр, убирая зеркало от прилипшего к нему взгляду Марины.
Марина извлекла из сумочки и включила свой айфон, до этого бывшим всё время выключенным потому, что она не хотела, чтобы её влиятельные горячие поклонники с нею держали связь или отслеживали б её перемещение. Но теперь была важная причина – селфи и размещение сессии в Инстаграме, где у неё было более двухсот тысяч подписчиков, жадно просматривавших всё её публикации.
Георг с пониманием терпеливо подождал пока Марина не поделится со всеми своим новым статусом.
- Надо будет ещё сделать фотки, когда я в этом наряде буду прыгать с парашютом. Я лечу, а рядом кто-то меня фоткает.
- Боюсь, что это будет затруднительно по ряду причин, - с ухмылкой ответил Георг.
- Да? Жаль! А было бы здорово, - вздохнула с сожалением Марина. – Милый Георг, а насколько вы мне предоставляете эти наряды?
- Что значит насколько? – удивился он. – Они ваши, навсегда.
Марина непосредственно, как ребёнок, обрадовалась этому сообщению и отблагодарила Георга поцелуем.
- Спасибо вам огромное. Вы уже сумели меня несказанно обрадовать. Но вы мне при этом до сих пор так и не ответили, а что от меня взамен?
И Марина пронзительным взглядом посмотрела криэйтору в глаза.
- А что вы мне готовы предложить? – вопросом на вопрос ответил Георг.
- Я буду с вами откровенна, просто из уважения и чувства благодарности перед вами. Я, Георг, пока не готова к таким отношениям с кем-либо, чтобы с ним связать свою судьбу. Но, когда я решу, что мне уже пора, вы будете первым, о ком я вспомнила б.
- Хорошо, тогда я тоже отвечу вам откровенностью на откровенность: вы мои намерения не совсем верно истолковали – другим в основном от вас нужно то, что у вас под одеждой скрыто, а мне надо и то, что скрыто внутри.
- Что же сердце или душа? – с подозрением спросила Марина.
- А что вы так насторожились? – удивился криэйтор.
- Обычно взамен за воплощение желаний душу требует дьявол. Уж не дьявол ли вы? – попыталась деланной улыбкой скрыть свои опасения Марина.
- Нет, конечно. Я же творец, а какой, нафиг, дьявол творец? Он разрушитель. Он разрушил бы весь ваш мир вместе с вами и испарился бы себе во-свояси.
- Тогда, кто вы и что вам от меня надо? Скажите уже мне прямо.
- Повторяю ещё раз, я – криэйтор, а поэтому я намерен вас сотворить не как Пигмалион свою Галатею из ничего. А желаю разбудить душу и жизнь в совершенной форме, наполнив её бесценным содержанием, и только тогда насладиться своим творением.
- Ха! Так вот оно что, я вас не устраиваю такая какая я есть! И вы, стало быть, решили меня переделать на свой лад. Так сказать, перевоспитать. А не поздно ли уже?
- Ну, во-первых, меняться к лучшему никогда не поздно, а, во-вторых, с чего вы взяли, что мне интересно вас водить за ручку? Не за ручку, а под руку, как настоящую королеву!
- Мне кажется, что я вас поняла: вы хотите меня сделать вас достойной?
- Достойной себя и своего предназначения.
- Да?! А вы знаете, в чём моё предназначение? Ах, ну да, конечно, у кого я спрашиваю – вы всё знаете, ведь вы криэйтор.
- Но ведь я вам для того и нужен и тем интересен показался, что могу вам дать то, в чём вы остро нуждаетесь, а никто, кроме меня, из вашего окружения этого вам, увы, не предложит.
- Да, пожалуй, вы правы, - задумчиво согласилась с ним Марина, но через несколько секунд на неё вдруг как будто снизошло озарение. – Вот что вы мне можете дать такого, чего не даст больше никто – дайте мне хотя бы на этот вечер дар свободно творить как вы.
- О! Золушке мало попасть на бал, она желает ещё и стать фей? – рассмеялся Георг.
- Почему вы смеётесь? Я что-то глупое сказала? – обиделась Марина.
- Не, вовсе, нет, - поспешил её успокоить криэйтор. – Просто вы растёте прямо на глазах.
- Так каков будет ваш ответ? – серьёзно глядя ему в глаза, спросила Марина.
- Ну а почему бы и нет? Какая ж сказка без прекрасной феи? А ведь мы рождены, чтобы быль сделать сказкой, верно?
- Прекрасной сказкой, - радостно она согласилась с криэтором.
- Что ж, тогда Марина, не будем тратить зря время и едем в город?
- Да! Город, держись - я еду! – и подала свою руку Георгу.
Когда лошади, запряжённые в фаэтон, резво отбивали дробь по асфальту дороги, ведущей в город, Георг обратился к Марине с вопросом:
- Вы готовы к творчеству?
- Да, готова!
- Тогда вершите! – дал сигнал ей криэйтор
Сразу множество идей и образов стало роится в голове Марины. Прямо сейчас, что можно придумать? Лежит дорога, кругом деревья и кустарник. Что тут необычного? А пусть ветки всех этих деревьев и кустарников с наступлением темноты светятся, подсвеченные неоновыми лентами!
Желание Марина загадала, но ничего вокруг не изменилось. И она обратилась за разъяснениями к криэйтору.
- Что я не так делаю? Почему нет перемен? Веление надо вслух произносить?
- Просто надо вначале чётко представить, как это будет наяву, а потом оно и вне вас само появится, - объяснил Георг. – Если у вас не получилось с первого раза, попробуйте ещё, но только обязательно будьте уверены в успехе. Никаких сомнений!
- Поняла! Сейчас опять попробую, - кипя от нетерпения, ответила Марина.
И в этот раз у неё всё получилось, но только насаждения вдоль дороги ещё не светились по той простой причине, что было пока светло, но она видела как неоновая лента обвивала стволы и ветки. Ну что ж, будем надеяться, что через пару часов здесь пейзаж не поглотит полностью мгла.
Криэйтор угадал задумку Марины, но не очень понял её толк.
- А для кого ночью эта неоновая графика? По этой дороге и днём мало кто ездит.
- Да? А ну и ладно – это была проба пера у меня, можно сказать, - не огорчившись напрасному желанию, ответила Марина.
Впереди над верхушками сосен и тополей показались белые стены городских многоэтажек.
Марина даже зажмурилась, чтобы лучше представить своё веление. Криэйтору стало интересно, что на этот раз?
Вскоре их обогнал экипаж, которым правил раскрасневшийся от езды и душевного волнения фермер. Он вёз в роддом свою супругу на сносях. Её растрясло от езды и она всё время громко стонала и кричала мужу: «Не дотерплю!» и «Щас помру!». Муж ей через плечо отвечал: «Терпи, Нюра! Скоро приедем. Дыши глубже!».
Метров через сто они встретили двух рыцарей в датах, сверкавших огнями в лучах заходящего солнца. На щитах у них была надпись «ГУНП» ( Главное Управления Национальной Полиции) и эмблема полиции. Поравнявшись с ними, они спросили права на вождение фаэтоном и ветеринарный паспорт коней и, найдя его просроченным, выписали Георгу, на чьё имя и был оформлен экипаж, штраф на восемьсот пятьдесят гривен за каждую лошадь. Но данный факт настроение криэйтора и Марины нисколько не испортил, а даже наоборот – позабавил их.
- Вы и этих всех людей тоже задумали? – спросил криэйтор, удивлённый увиденными тиражами.
- Не, сама не знаю откуда они взялись, - призналась Марина.
- Вероятно, это реально существующие люди, оказавшиеся жертвами вашей прихоти пересадить всех на гужевой вид транспорта, - высказал Георг своё предположение.
- Хочу арку на въезде в город, - озвучила своё новое веление королева Марина. – Пусть это будет огромный бутон розы с глубоким тоннелем, ярко освещаемым волнами огней по всему периметру арки. А ночью роза пусть тоже переливается бегущим неоновым светом!
И огромная роза с тоннелем возникла на шоссе. Но бегущие волны огней в тоннеле лошадей пугали, а водителей очень редких авто, вопреки запрету местной власти не пересевших на гужевой транспорт, слепили. Снаружи эту розу нашли схожей с возбуждённой вагиной и поэтому тот тоннель среди недовольных преобразованиями горожан быстро получил негласное название ****а. А возможно, это слово они применяли ко всем изменениям реальности по воле королевы Марины, а, может быть, и к ней самой. Но в этом вопросе среди историков до сих пор ведутся жаркие дискуссии.
Проехав насквозь тоннель и отъехав от него с десяток метров, криэйтор ещё раз глянул на флористические мотивы в обрамлении арки и спросил автора этого проекта:
- Уважаемая коллега, а после первых ваших шагов в борьбе с законами реальности позвольте мне называть вас именно так, ваши замыслы воплотились без искажений?
- Более или менее,- уклончиво ответила Марина. – Просто я в детали не вдаюсь. Меня увлекает больше общая концепция и тот эффект, который я ожидаю от увиденного.
- Понятно, позволю себе в таком случае дать вам несколько, на мой взгляд, не лишних советов. Первый, не пренебрегайте деталями – одна непредвиденная и непродуманная деталь может самым неожиданным образом исказить весь ваш блестящий замысел. Поэтому я не зря акцентировал ваше внимание на чёткой внутренней визуализации, как на хорошем компьютере, ваших идей.
- Понятно. А второй совет?
- Второй совет вытекает логически из первого – если можете обойтись без магии, меняйте мир к лучшему естественным образом, постепенно – это позволяет вовремя остановиться, когда уже процесс воплощения не радует глаз или успеть исправить ошибки. Когда книга пишется слово за словом, то автор многое изменяет и переделывает, а вот когда от замысла и до появления её на прилавках проходит несколько секунд, то есть немалая вероятность быть непонятым и даже осмеянным. В творческом процессе, поверьте есть своя неповторимая прелесть.
- А ещё какие советы будут?
- На этом пока всё, - со снисходительной улыбкой ответил Георг и чтобы сгладить неприятное впечатление у Марины от его наставлений он резко сменил тему разговора. – А что это мы плетёмся как на похоронах? Какой лихач не любит быстрой езды! Эх, птица – двойка!
И подстегнул лошадей. Да так, что они разогнавшись взлетели без всяких пегасовых крыльев и понесли фаэтон с Мариной и Георгом над шоссе, деревьями, домами, гаражами и детскими площадками.
- Нет-нет-нет! – запротестовала Марина, схватившись за спину Георга. – Сейчас же вернитесь обратно на землю!
- Почему, вам страшно? – удивился он такой реакции у его спутницы.
- Вовсе нет. Просто так меня никто из людей не рассмотрит. Давайте обратно! Слышите?
- Ну, хорошо – как скажите. – не стал спорить криэйтор и направил коней на землю.
И приземлились они на улице Новикова – как раз напротив Чистого озера, где плавали белые лебеди. Некоторые из них лакомились угощениями стоявших на берегу бабушки и внучки. Марине пришла в голову идея сильно укрупнить лебедей, чтобы они могли покатать по озеру хотя бы таких детишек вместе с кем-то из взрослых из благодарности за угощения. А поскольку естественным путём - селекцией или методом генной инженерии -она, разумеется, по объективным причинам этого добиться не могла, то решила прибегнуть и в этот раз к уже опробованному ею способу.
Задумано – сделано. Поскольку Марина не заложила в программу реализации желания точных параметров проектируемых особей, то лебеди моментально увеличились до размеров не сильно уменьшенных копий Несси, но только гораздо более симпатичных – белые и пушистые, но от этого они не перестали быть плотоядными хищниками.
И первым делом, что сделал один из лебедей, оттяпал голову ребёнка на глазах опешившей от резких перемен бабули. Вначале она просто решила, что из-за скачка давления сошла с ума. Но когда другой лебедь решил последовать примеру своего сородича и было уже накинулся на неё, бабуся, исторгая дикие вопли, резвее молодой девчонки мигом выбежала на шоссе. Потом обернулась и увидела, как белые и пушистые лебеди терзают тело её внучки и опять заорала. Но, увидев на дороге вместо привычных ей авто – кареты, телеги и экипажи и рядом остановившийся богатый фаэтон с королевой в нём, успокоилась, решив, что всё же она сошла с ума, и замолчала. Но не знала, стоит ли продолжать орать по этому поводу или радоваться тому, что ею переживаемый кошмар – иллюзия. Но резко подскочившее давление сняло все вопросы – старушка грохнулась в обморок, а может и вовсе ласты склеила.
Криэйтор глянул на Марину – на ней не было лица. Он, увидев метаморфозы с птицами на озере, остановил экипаж и они стали свидетелями последовавшей трагедии с людьми. Необходимо было срочно что-то предпринимать, пока ситуация не обрела более глобальных масштабов. И криэйтор, не сказав ни слова в упрёк Марине, взял её за предплечье, успокаивающе глянул ей в глаза взглядом, означавшим – не переживай так, сейчас всё исправим. И он как бы отмотал плёнку обратно к тому моменту, когда Марина только увидела лебедей. И все снова были живы-здоровы, на своих местах и в своих прежних эволюцией дарованных размерах.
Марина с очень большим облегчением выдохнула воздух. И в этот раз она была рада и благодарна криэйтору как никогда до сего момента. Она взглянула на него взглядом, одновременно наполненным и благодарностью и страшным сожалением о своих легкомысленных чудесах.
- Что бы я без вас делала? – и нежно поцеловала Георга.
- Как раз таки ничего такого без меня вы б не делали, о чём вам пришлось бы сожалеть как сейчас, - он добродушно улыбнулся и запел песенку:
Сделать хотел утюг, слон получился вдруг:
Крылья как у пчелы, вместо ушей - цветы.
Ночью мне снится сон: плачут коза и слон,
Плачут и говорят: "Что с нами сделал ты"?!
Что с нами сделал ты?
- Это про меня, - сказала Марина и засмеялась нервическим смехом.
- Да? Помните эту песенку? – спросил Георг.
- Нет.
- Пугачёва её пела когда-то, давно правда.
- Пугачёва? А это кто? Я что-то не помню такую певицу, - искренне призналась Марина.
- Эх, молодёжь, молодёжь! А ведь ещё не так давно Пугачёва была прима отечественной эстрады. Но Бог с нею. Поехали дальше чудить, - и криэйтор с Мариной вместе дружно рассмеялась.
В этот раз внимание Марины привлекли уже более радостные картинки – красиво одетые люди, прогуливающиеся по тротуару, правда одеты они были в стиле самых разных эпох. К примеру, маркиз эпохи Людовика XIV мог прогуливаться с леди, одетой как современница лорда Байрона или польский шляхтич с японкой периода Эдо, или индийский махараджи с фрейлиной Елизаветы Второй. По шоссе скакали рыцари, богатыри, гусары, козаки и мушкетёры. Ехали брички, телеги, повозки, шарабаны, кибитки, кареты, двуколки и дилижансы самых разных стран и эпох. И подобного рода примеров эклектического смешивания внешних признаков времени и пространства было сплошь и рядом. Марину и Георга эта даже развеселило.
И проезжавшие мимо, и прохожие – все обращали свои восторженные взоры на Марину и радостно её приветствовали, а все женщины испытывали ещё и комплексы собственной неполноценности, глядя на непревзойдённое великолепие.
Марина им отвечала обворожительной улыбкой, ещё больше располагая к себе ей попадавшихся навстречу горожан.
Успокоясь и получив заряд позитивной энергии, Марина вновь захотела дать выход своей кипучей энергии ваятеля фантазий.
- Марина, если вы готовы к великим делам и великим ошибкам, вперёд! – вдохновлял её криэйтор.
- О, да! Кто не действует, тот не ошибается, - себя подбадривала она.
В этот раз она занялась вопросами архитектуры и градостроительства. Как и намечалось ранее, прежние безликие многоэтажки-скворечники, типовые коробочки были заменены на двух- и трёхэтажные красивые дома, какие ей доводилось видеть в старинных городах Западной Европы и с ними очень гармонировали средневековые храмы, дворцы, замки и театры, которыми она так щедро сдобрила преображённый её зодчим гением Северодонецк. И на какое-то время он превратился в один из красивейших городов Европы, дав основание Марине быть гордой собой. Но только на очень непродолжительное время.
Из-за того, что количество горожан не сократилось, в отличии от квартир, то эти маломестные, пусть и милые, дома захватили и окрестные территории с расположенными там дачными посёлками и пригородными сёлами. После чего частные дома и коттеджи оказались встроенными в вдруг ниоткуда появившиеся здания. Если новые старинные дома, сменившие девяти- и пятиэтажки, от них наследовали все необходимые коммуникации, то квартала новостроек оказались без воды, газа, электричества и работающей канализации, кроме ранее уже существовавших крестьянских подворий.
А поскольку помимо хозяев этих самых дворов внутри европейских построек оказались ещё обитатели сараев, свинарников и курятников, то можно было видеть как, сидя на форточке, кукарекает петух или, стоя на балконе, корова громким мычанием тоскует о сочном зелёном луге, а прямо на лестничной площадке в своих и чужих продуктах жизнедеятельности, мешая соседям перемещаться в подъезде, сладко развалилась огромная хавронья. И ничего удивительного, что вскоре новые районы города были все превращены в свинарники и скотники. При этом, новые улицы не получили официальных названий, кроме народных ругательного типа, а дома нумерацию. Из-за этого оказалось невозможным вызвать туда скорую, полицию, спасателей или такси. Городской транспорт тоже не обслуживал эти районы, поэтому людям приходилось добираться туда в основном пешком, не используя лошадь - у кого она была, так как её украли бы там ночью, или авто из-за средневекой узости улиц – машину там не только было затруднительно припарковать, не заблокировав при этом проезд, но и в некоторых местах проехать на ней, не сбив боковые зеркала. Лишь только самые неприхотливые или отчаявшиеся бороться с сюрпризами судьбы люди остались в них жить. Остальные, бросив пустыми свои тёмные и грязные квартиры, покинули этот непредсказуемый город, лишившись последнего крова над головой как во время войны или катаклизмов. И что самое печальное: власть отказалась предоставить им статус беженцев, так как по заявлению этой самой власти, она не несёт ответственности за непонятно чьи действия на подконтрольной ей территории, как, впрочем, и за свои тоже.
Но Марина об этом, разумеется, в тот вечер ничего не знала и продолжала радостно кудесничать. Они ехали по Центральному проспекту, направляясь на площадь, до этого дня Ленина, а теперь Театральная, где уже находилась точная копия в натуральную величину театра Ла Скала. Марина с Георгом поделилась своим положительным впечатлением о преображённом ими городе, где нет теперь более унылых и безвкусных типовых многоэтажек с хмурым окнами, как в том стихотворении, что она когда-то учила в школе наизусть:
Эти окна выходят на окна,
на развитие темы смотреть
на изнанку подъездов и комнат,
на полезшую на небо твердь.
Вид из окон на самом-то деле-
под стекло помещенный пейзаж,
чтобы зритель не смог бы проверить
это подлинник или мираж.
А когда приближается полночь,
зажигаются в окнах огни.
Шлют светила им скромную помощь,
но пред мраком бессильны они.
Темнота не исчезнет из окон
ни с рассветом, ни солнечным днём.
И молчит немигающим оком
прямо в окна взирающий .
Но на пересечении с улицей Гагарина, где ещё сегодня утром был кинотеатр Современник, а теперь там возвышался Собор Парижской Богоматери, их экипаж вынужден был остановиться и вовсе не на красный свет или для любования красотой архитектуры культового предназначения. Причина была банально проста – дорогу поперёк перерыли котлованом с целью ремонта теплотрассы.
- Блин! – непроизвольно вырвалось у Марины. – Как так-то? Ведь эта яма никуда не исчезла – вот уже две недели здесь невозможно проехать. Ну погодите – я сейчас!
И Марина, на несколько секунд погрузившись в себя, зажмурила глаза. Отворив их, она почти в отчаянии воскликнула:
- Дьявол! Ничего не понимаю, почему этот котлован остался на месте? – и посмотрела на криэйтора взглядом, одновременно выражавшим недоумение и просьбу о помощи. – Георг, может, у вас получится устранить препятствие?
- Боюсь, миледи, что и ваш покорный слуга здесь бессилен, - ответил он, виновато улыбнувшись и разведя руками.
- Вот те раз! Почему? – изумилась Марина.
- Коммунальщики за пределами как материального мира, так и метафизики. Их природа пока мало изучена и потому плохо контролируема. Давайте лучше объедим по другой улице, а заодно и полюбуемся на вами преображённый город и его достопримечательности.
- Хорошо, я согласна, раз ничего другого нам не остаётся.
И они развернули экипаж, поднявшись до Гвардейского проспекта, и по нему проехали до улицы Донецкой. Вдоль неё они радовались замене опостылевших хрущёвок на гордость многих зодчих разных стран и времён, доехав до улицы Ленина и уже по ней без проблем добрались до Театральной площади. И каково же было их дружное удивление, когда они увидели театр Ла Скала, стоящим в едином архитектурном ансамбле с оставшимся зданием Областной государственной администрации, а вовсе не напротив неё, где тоже остался на своём месте Дворец Культуры Химиков. Они о причине этого явления, разумеется, ничего не знали, но позже выяснилось, что главный архитектор города запретил менять здание ДК Химиков на Ла Скалу по той простой причине, что директором в том дворце работала его жена, баронесса Розенталь, которая дома супругу просто вынесла бы мозг, придя в ярость из-за потери своего рабочего места, зная, что он мог этому воспрепятствовать и ничего от него зависящего не предпринял. Поэтому всё осталось на своих местах, а внезапно как из-под земли выросшую гордость севера Италии решили всё же оставить – какой хохол не рад халяве, тем более, что под якобы возведение европейских сооружений можно было преспокойно списать с бюджета астрономические суммы. И чем больше будет этих зданий и чем богаче и сложнее их экстерьер и интерьер, тем больше денег можно заложить в смету.
Предприимчивые чиновники из обладминистрации, зная о предстоящем сегодня грандиозном представлении с участием всей труппы миланской оперы, решили туда непременно попасть и при этом, конечно, на халяву, для чего достаточно было выломать проёмы в соприкасавшихся станах театра и обладминистрации. Это решение исключительно быстро приняли и осуществли, для чего экстренно привлекли профильные коммунальные службы со всей необходимой техникой. Данное мероприятие было даже задокументировано на журналистскую камеру как доказательство проведения целого комплекса строительных работ на деньги налогоплательщиков. Но по иронии судьбы были таким образом соединены друг с другом женские туалеты в театре и в администрации.
Сама же труппа была в срочном порядке собрана и благополучно доставлена международным рейсом на харьковский аэродром, а оттуда на аэродром Северодонецка. Вместе с труппой доставили и все декорации и костюмы. Артисты в своих гримёрках, точь-в-точь как и в миланском Ла Скала, уже работали перед зеркалом над образом. Пришедшая на представление публика, стоя на лестнице и крыльце театра, образовала живой коридор для её великолепия Марины и её спутника – криэйтора Георга.
Когда их экипаж остановился возле театра, внимание всех присутствовавших там людей было обращено только к ним. На них были направлены объективы десятков фотоаппаратов и кинокамер. Специально их ожидавшие лакеи в роскошных ливреях и париках помогли выйти им из фаэтона на красную ковровую дорожку, разостланную только для них.
Все им зааплодировали, как будто это поднимались главные звезды сегодняшнего представления. Марина направо и налево пригоршнями рассылала свою ослепительную улыбку и воздушные поцелуи. К её стопам кидали сотни роз и гладиолусов, но никто не посмел и даже пальцем прикоснуться к ней, и вовсе не из трепетного пиетета перед её особой, а просто боялись, что это неземное совершенство растает как мираж.
Когда они уже вошли в великолепный холл Ла Скала, Марине захотелось в туалет. Хотя она уже порядком проголодалась, но прежде чем посетить театральный буфет ради бутербродов с сёмгой и чёрною икрою, решила «припудрить носик».
- Мне надо в дамскую комнату, тихо сказала она Георгу.
- Да, конечно. Но только не затеряйтесь ибо ваш творческий гений действует рядом со мной. Помните это, mon ami, - ответил он ей.
- Что, как слабенький вай-фай? – шутливо спросила Марина.
- Типа того: пока я вас способен чувствовать.
- Я поняла. А вы, пожалуйста, отвлеките всеобщее внимание от меня, чтобы я смогла незаметно уединиться.
- Хорошо. Идите, а я им устрою маленькое шоу с голограммами великих композиторов и отрывками из их произведений.
Так и произошло – когда в воздухе фойе появился объёмный образ Баха и зазвучали цитаты из его токкат, публика приятно удивившись европейским современным технологиям, как заворожённая смотрела на великого композитора, точно его призрак поселился в этой опере и теперь явился к ним.
Марина незаметно прошмыгнула в туалет, местонахождение которого она уже знала из прежних посещений этого театра. Он, к счастью был пуст. Но там вышла одна незадача – её барочное платье с пышной юбкой, в которой было совершенно невозможно сесть на унитаз, преспокойно её задрав. Что делать? Ведь здесь, как назло, из-за отсутствия в штатном расписании театра не была предусмотрена должность пис-мальчика или пис-девочки, которые в подобных ситуациях с фарфоровым горшком приходили на помощь дамам на светских раутах в ту эпоху. И Марине ничего другого не оставалось, как просто снять с себя платье, аккуратно его положить на стоявший там стул и, оставшись в нижнем белье, уединиться в кабинке, а потом снова в него облачиться. Так она и сделала.
Справив благополучно свою нужду, Марина вышла из кабинки к умывальнику, где на стуле должно было оставаться её королевское платье. Но стул стоял пустой, как будто на него она только пять минут тому назад и вовсе ничего не клала.
- С****или суки! – эмоционально определила ситуацию Марина.
Её аномальные способности на расстоянии от криэйтора уже не действовали и поэтому попытка Марины самостоятельно восстановить платье окончилась ничем. Можно, конечно было бы связаться по телефону с криэйтором и попросить его ещё раз одарить её нарядом, но, к сожалению, свою сумочку с телефоном в ней она - идиотка такая! – оставила у Георга. А оскандалиться, выйдя на публику полуголой, она решительно не хотела.
Может, кто-то или пошутил над ней, или сидит сейчас с её платьем в одной из кабинок, которых было в туалете аж десять штук. И она стала поочередно открывать все кабинки. Все были пусты, кроме последней. Если и здесь нет ничего, тогда хоть полуголой дефилируй на радость мужикам и зависть бабам. Но в этой кабинке не только не оказалось её роскошного платья, но и унитаза, и стенки за ним – там был проход куда – то. Ага! Так вот в чём дело, чёрт возьми! Оттуда крысы лезут!
Марина осторожно прошла в тот проём и оказалась опять в туалетной кабинке, но только гораздо более скромной отделки. Выйдя из неё, очутилась перед зеркалом и умывальником другого женского туалета. И там она увидела какую-то женщину средней полноты и уже бальзаковского возраста, разговаривавшую с кем-то оживлённо по телефону, покуривая сигаретку. И женщина в свою очередь, конечно, заинтересовалась непонятно как перед ней нарисовавшейся полуобнажённой красавицей в брендом белье.
- Ань, давай, потом договорим. Пока! Некогда, - выпалила она скороговоркой и выключила телефон.
Женщина и Марина удивлённо уставились друг на друга. Женщина показалась Марине странным образом очень знакомой внешности. Но в том, что ранее уже с ней нигде не встречалась, Марина была твёрдо уверена.
Женщине Марина тоже кого-то напоминала. Но беря во внимание её внешний вид, женщина пришла к выводу, что это одна из начальственных ****ей. Просто видать, кто-то её прямо здесь в кабинке жучил. Совсем уже стыд потеряли, суки! Но тут женщина вспомнила, что именно эта девица ей снится чуть ли не каждую ночь, но по крайней мере, когда она вообще запоминает сновиденья. Марии Анатольевне стало понятно, откуда в её подсознание пролезла эта блонда: увидела её когда-то мельком здесь, на работе, с кем-то важным, видать, может, даже с губернатором. Вот и зациклилась на ней с тех пор. Хорошо, что она сейчас встретила эту шлюху – теперь та ей перестанет сниться.
Марина только было стала спрашивать женщину о своём платье, как запнулась на полуслове. Она тоже узнала её – именно эта тётка ей сегодня ночью приснилась. Именно этой тёткой и была сегодня во сне Марина. А теперь эта старая перечница её специально удачно подкараулила здесь и стащила её платье, чтобы и наяву выдать себя за неё, Марину. Поэтому спрашивать у неё про платье – гиблое дело, не скажет.
Они стояли безмолвно и смотрели друг дружке в глаза, всё более и более утопая в них, утопая друг в дружке, всё больше сближаясь с друг дружкой неодолимою силой, какою притягиваются два разнополярных магнита.
УТРО. МАРИЯ-МАРИНА.
Когда Мария Анатольевна смотрела на себя утром, ровно в шесть-пятнадцать, в зеркало, то вместо привычного приятного лица с обиженным взглядом, она вдруг увидела своё отражение помолодевший лет на двадцать. На Марину Анатольевну в зеркале смотрела молоденькая и красивая блондинка с длинными вьющимися волосами и с большими голубыми глазами. Марина Анатольевна даже не поверила сразу своим глазам и скинула быстрым движением свою старую застиранную и штопанную ночную рубаху, чтобы поскорее стать под освежающие и возвращающие её к единственно существовавшей суровой действительности струи контрастного душа.
Но вода не вернула ей бесформенное тело с обвисшими грудями, складками жира и целлюлитом на ягодицах. Она из душа вышла с тем же стройным молодым телом и задорно торчащими жирными сосками на упругих грудях.
Маша ещё раз повертелась перед зеркалом и убедилась, что это утро вернуло ей молодость.
Всё нижнее бельё и вся одежда Марины Анатольевны ей были велики на два размера. Что же делать? Сидеть срочно ушивать платья и костюмы? С таким фасоном и возиться противно. Маша решила в шкафу попытаться отыскать что-нибудь, оставшееся от её студенческой молодости и, раздвигая тремпеля с одеждой, вдруг увидела к своему изумлению совершенно роскошное платье, которого у неё ранее никогда не было и быть не могло ибо это платье могла носить разве что французская королева. Рядом с платьем висел и полный комплект дорогого французского белья и именно её размера - точь-в-точь какое было на…ней тогда. Где? Во сне или наяву? С ума сойти! А может, я уже с ума сошла? Да какая разница! Главное, что я теперь молодая и красивая, в себе уверенная и свободная Марина. Да! А кто ж ещё?
Будить спящего в соседней комнате юношу Мария-Марина не стала, чтобы избежать не нужных эксцессов и вопросов с его стороны. Облачившись в королевский наряд, уже в прихожей она увидела на полке для головных уборов совершенно ей незнакомую коробку. Из любопытства её открыла и там была такая же точно золотая диадема с бриллиантами, рубинами и аметистами, как и у…Да! У неё. «У меня было и у меня осталось – чему тут удивляться»- подумала она и одела на голову диадему столь же привычным и будничным движением без особых эмоций, как зимою она каждое утро одевала тёплую шапку.
Да! Так и пойдёт по городу на работу без всякой уродливой маски, без забот и печали – без всего того, что ей уже осточертело и мешало жить счастливой.
Пойдёт по городу пешком, обращая на себя внимание всех похожих и водителей – показывая себя им как солнышко себя показывает лишь на короткий миг на том крайнем севере, за Полярным кругом, где она провела половину детства. Теперь она – яркое, слепящее своею красотой и энергией солнце!
Люди оборачивались во след ей, фотографировали её на телефоны, просили её вместе с нею заселфиться, водители предлагали её подвезти, и не один патруль даже не отважился её остановить или сделать ей замечание, что она вышла без маски. Они понимали, что такую красоту прятать – преступление хуже убийства.
И пусть дома и улицы остались прежними – такими, какими они были вчера, позавчера и всю её такую долгую жизнь, но ей её родной город казался самым красивым и уютным городом на свете, какою кажется собственная квартира или дом, потому что там ты счастлив и там ты нужен, там твоё место, там твои точные координаты на планете Земля. И Мария-Марина стала громко читать стих, выученный ею наизусть в школьные годы. Он так и назывался – «Северодонецкий блюз»
Возвращаюсь к тебе из любых координат -
городские огни светят мне маяком.
Я твой образ ношу как ордена -
не на груди, а в сердце моём.
В этом городе я жить буду вечно,
этот город во мне никогда не умрет.
Или я городской, или он человечный,
или черт нас обоих не разберет.
Здесь закат возрождает под вечер рассвет,
чтобы день поселить в освещенные окна.
На любые вопросы горит в них ответ
по эту сторону стекол.
В этом городе я жить буду вечно,
этот город во мне никогда не умрет.
Или я городской, или он человечный,
или черт нас обоих не разберет.
В лабиринтах твоих я шатался один-
не других, а меня словно нет.
И на перекрестках судьбы я переходил
лишь на белый свет.
В этом городе я жить буду вечно,
этот город во мне никогда не умрет.
Или я городской, или он человечный,
или черт нас обоих не разберет.
И свет, исходящий изнутри Марии-Марины, по новому окрашивал всё вокруг неё – и дома, и густою майскою листвою уже зеленевшие деревья, и людей.
И люди, это видя и понимая, тоже видели и понимали иначе, нежели прежде окружавшую их жизнь. Они перестали бояться вируса, полиции, войны, кризиса и главное – друг друга. Люди снимали со своих лиц постылые им маски и бросали с отвращением их в урны. И люди вновь увидели лица друг друга, но в этот раз не такими как прежде – они светились от великой, и неизбывной радости бытия. Полиция сразу напугало освобождение людей, но поделать в этот раз она ничего не могла, а только с ужасом ждала развития событий, справедливо предполагая, что если дело пойдёт и дальше в том же направлении, то людям полиция станет не нужна – счастливые и свободные люди не испытывают страха перед друг другом.
Мария-Марина величаво взошла на свой третий этаж в администрации, ставшей с её появлением королевским дворцом. Конечно, кто-то мог бы возмутиться, что она в это утро совершенно непозволительным образом опоздала на своё рабочее место на целый час. Но мы-то с вами знаем, что королевы никогда не опаздывают – это просто у других часы спешат.
Мария-Марина торжественно вошла в свой кабинет и увидела, что он весь заставлен цветами – в вазах, в корзинах и просто сваленными на столах. На один из столов присел красавец-мужчина во фраке. Седина уже серебрила его чёрные усы.
Он Марии-Марине на первый взгляд показался незнакомым, но вместе с тем в его лице она разглядела черты одновременно Хлынова и Георга. И только сейчас она заметила, что у них были совершенно одинаковые глаза – карие, всегда по-доброму улыбающиеся.
- Привет! – он сказал ей негромко, слегка улыбнувшись, и протянул белую розу.
- Привет! – ответила она ему и взяла из его руки цветок. – Ты кто, Хлынов или Георг?
- А какая разница? Можешь меня называть Георгом Хлыновым. Я тот, кого ты всё это время видела и днём и ночью. Я тот, кто всё время был рядом с тобой.
- И теперь ты и дальше будешь рядом со мной?
- Если ты, конечно, не против.
- Я только за, - ответила Маша и поцеловала его в губы. – А ты сегодня особенно наряден.
- Да, как и ты. Я с сегодняшнего дня ухожу наконец-то на пенсию.
- Правда? Здорово! Прими мои поздравления, - сказала Мария-Марина и протянула ему гладиолус.
- Спасибо, - ответил Георг Хлынов, принимая цветок.
Потом он опустил свою руку в боковой карман и извлёк оттуда маленькую коробочку. В ней находилось простое обручальное кольцо с маленьким бриллиантом. Протягивая его Марии-Марине, он, глядя ей в глаза, стал на одно колено перед нею и спросил:
- Уедешь вместе со мной?
-Хоть на край света! – ответила ему Мария-Марина.
Тогда он поднялся, одел ей кольцо и они поцеловались долгим поцелуем. Потом Георг Хлынов взял Марию-Марину на руки и понёс её до ожидавшего их уже внизу экипажа, с запряжённой парой вороных коней. И понесли их кони, высоко взметнувшись аж за облака. Но они ничего не видели, кроме полуприкрытых глаз друг друга в бесконечном поцелуе.
Они поселились в небольшом домике возле моря. Хлынов продал свою трёшку и дачу, добавил ещё своих оставшихся сбережений, и купил этот домик в рыбацком посёлке. А ещё они обзавелись катером, на котором утром на рассвете выезжали вдвоём ловить рыбу возле вздымавшихся из воды чёрных скал, облепленных крикливыми чайками. Иногда к ним подплывали дельфины – просто поздороваться со своими новыми соседями, громко их приветствуя радостною трескотнёй и пронзительным свистом. А на исходе дня Мария-Марина и её новый муж Георг Хлынов сидели в обнимку на берегу моря и смотрели как шафрановое солнце постепенно растворяется в серебристой ряби моря.
Сутки
© Copyright: Юра Ра, 2020
Свидетельство о публикации №220052201879
Свидетельство о публикации №220052201879
Рецензии