Как я нашла смысл жизни в автобусе

В бурном виртуализированном современном мире появилась особая потребность, или особый тренд  - поиск внутреннего покоя. Подняла знамёна целая армия психологов, мелькает на рекламных плакатах тяжёлая артиллерия психотерапевтов, интернет завален предложениями по обучению медитации и йоге. И все эти войска находят себе работу.

В моей юности о такой потребности не слышали даже взрослые, не говоря уже о подростках.

Но все же у меня был свой гуру. И звали его ЛИАЗ. Да, тот самый луноход, с жёлтыми пузатыми боками, с мотором в салоне, закрытым шерстяным одеялом, с щелястыми расхлябанными дверями, который ходил раз в час. Наш сельский автобус с номером 107.

Этот мастодонт возил меня на учёбу с семнадцати до двадцати двух лет. Дорога до города тоже занимала час, плюс сорок минут на метро с пересадками. Кроме меня была тьма желающих доехать до оплота цивилизации, люди набивались внутрь как шпроты в банку. Если зевать, то был риск просто не поместиться в автобус. Иногда такое со мной происходило, и опоздание на учёбу заставляло нервничать.

Со временем я овладела боевым мастерством вцепляться  в двери автобуса прямо на ходу и оказываться при этом в первых рядах. Зимой от моего кунг-фу зависело, буду ли я ехать в тепле, или ноги в тонких дешёвых ботинках покроются коркой льда. Я знала все места в салоне, где была возможна биологическая жизнь - рядом с кабиной водителя и у кондукторского кресла. Добраться туда было экзаменом на выживание.
Ну а если удалось осесть в этих благословенных оазисах, то после холода наваливалась тёплая неодолимая дремота. Будильником работала тяжёлая голова, которая норовила упасть то на плечо соседа, то на тряское окно, больно бьющее по лбу, то, казалось, отрывалась при падении назад.

Эта вынужденная полудрема в течение двух часов ежедневно шесть дней в неделю  сыграла в моей жизни довольно интересную роль.

Многие адепты медитации упоминают состояние сна наяву, глубокой расслабленности и самопогружения. Действительно, расслабление после морозного ожидания разгоняло скачущие мысли, наступал временный штиль. И тут на поверхность разума всплывал пузырь, наполненный моими максималистскими вопросами к жизни. Кто я такая? Какая моя миссия? В чем смысл жизни вообще?

Я выбирала тему попроще, и она как айсберг крушила приходящие корабли ответов. Строго задаю себе вопрос:
 - В чем состоит моя миссия?
- Я должна быть хорошей дочерью? - робко отвечает долг.
- А ты действительно именно в этом видишь спасение мира? - прищуривается скептицизм.
- Тогда в чем моя миссия? - недоумевает внутренний почемучка.
- Быть профессионалом, приносить пользу трудом - рапортует встроенный отличник.
- Ага, миссия винтика в огромной махине. Очень достойная - издевается зануда и максималист. - Ты хоть знаешь вообще, что тебе больше всего нравится?
- Знаю, - тихонько шепчет внутренний ребёнок, - мне нравится видеть во всем красоту.
- Так, тогда запишем: миссия - определять, создавать и показывать всем красоту! - довольно хлопает себя по бедрам добряк.

И все мои внутренние миньоны облегчённо вздыхают, ведь нерешенные вопросы раскалывали их на противоборствующие лагеря, каждый из которых тянул одеяло на себя. А это утверждение устраивает всех, принято генеральное направление и можно съесть сладкое варенье примирения.

Иногда споры моих субличностей оказывались долгими и занимали несколько поездок. Я не торопила события и покорно слушала их доводы. В итоге вопрос за вопросом постепенно решались и уходили из разряда тревожащих.

Но оставался самый трудный. В чем же смысл жизни?

Возможно, в его понимании сыграл роль юношеский эгоцентризм, который не задумывался, а можно ли его вообще решить? Философы, мыслители, глядя с облаков вечности на мои потуги узнать смысл своей жизни, крутили пальцем у виска. Но я была слишком увлечена собой, чтобы их слышать.

Штурм продолжался неделю. Вспышки озарений потухали, сменялись усталой дремой. Часто сидячего места не доставалось или его нужно было уступить, и тогда думать не получалось.

И сейчас я уже не помню, через какие дебри своих рассуждений пришла к финальному пониманию. Однажды поздней весной в тихом сосредоточении оно вспыхнуло внутри новым светом.

Несомненно, я перебрала мысленно все известные мне на тот момент философии жизни. Религию отложила из-за непрактичности и нелогичности. Семья тоже не выдержала внимательного взгляда в суть. Снаружи стучалось, просилось многообразие, которое не умещалось ни в одни рамки. В чем смысл жизни калек? В чем смысл жизни парализованных? В чем смысл жизни домашних животных? Почему успешно существуют паразиты, чьё имя стало символом осуждения? Кто их всех "изобрёл" и зачем? В чем задачи такого существования? Зачем я?

Казалось, невозможно объединить столько отличных друг от друга ситуаций. Но все же было одно общее свойство у всех существ вокруг. Они были живы. Существовали, дышали, бежали или ползли. Нас всех объединяла жизнь, которая уже была достаточным фактом для своего оправдания. И смысл зажегся в ней самой. Как игла в яйце. Как змей, кусающий свой хвост. Как древо, корни которого и есть земля, ветви которого и есть небо, а само оно и есть жизнь.

Так в моей копилке появилось убеждение: "Смысл жизни и есть жизнь".

Такая простая фраза меня умиротворила. Какое-то время этого было достаточно, чтобы спокойно жить. Полезная привычка всматриваться в глубину своего разума тоже сохранилась и выручает до сих пор.

Но потом захотелось понять: как же это все работает? Почему многое так несовершенно, какой в этом прок? Есть ли какие-то правила в природе, можно ли защитить себя от болезней, почему мы стареем и умираем? Есть ли эликсир молодости? Как воспитывать детей? Как питаться? Как вести себя? Вопросы мучили меня и не давали жить спокойно.

И вот я снова за партой. Логика выбора второго (биологического) образования гласила: множество людей столетиями разбирались в устройстве живого. Наверняка они знают уже довольно много, и я с их помощью тоже смогу понять то, что меня тревожит.

Так и вышло. Пришлось снова укладывать в себе слои образов. Они выстраивались уже не в песочные замки, а каменные башни, встававшие на защиту смыслов.

Но до сих пор там, внизу, как горошина под пластами информации, лежит простая фраза: "Смысл жизни и есть жизнь".

Как ни странно, чем сложнее устроена психика, тем труднее эту простоту принять. Наши два-четыре миллиметра коры больших полушарий позволяют хомо сапиенсам произвольно придумывать себе самые невероятные смыслы и оправдания своего существования. Редкая удача, что прямохождение и пара свободных конечностей помогли развиться крупному, сложно устроенному мозгу. Культура, передача опыта и технологии  обеспечивают свободным временем для раздумий. Мы изобрели медицину и увеличили срок своей жизни минимум в два раза. Однако сама жизнь вдруг поблекла, потеряла самоценность, и одновременно приобрела множество критериев, по которым её судят. Довольно странных, если сравнить с отношением к животным.

Вот благородный олень вышел из леса, прядая чуткими ушами. Он прекрасен в своей величественности, далёк от нас, полон смысла, ему посвящено множество произведений искусства. Олень может дожить до двадцати лет, при этом главные его занятия - поедать растительность и оплодотворять как можно больше самок. Будут ли воспевать человека, который просто жил, ел и делал детей?

Ещё один пример, на этот раз из микромира. Бактерию невозможно увидеть без специального оборудования. Живёт она всего несколько часов, часто причиняя неудобства. Тем не менее, микробы имеют статус важной части природы. Что бы они сказали про неудачную жизнь никчемного по нашим меркам обывателя? Наверное, что-то такое: "Кто неудачник? Сколько говорите он прожил? Восемьдесят лет? Примерно девятнадцать тысяч дрожжевых жизней? И при этом имел кров, еду и защиту? Даже мог позволить себе делать то, что хочет, а не выживать? Как говорите, не жил вовсе? Ну вы, ребята, даёте. На своём Олимпе совсем чокнулись."

Многоножка бежала мимо по своим многоножьим делам, но вдруг задержалась, глядя на эту перепалку. Задумчиво перебирала она своими конечностями и впервые в своей маленькой насекомой жизни удивилась: а зачем мне столько ног? Ну бегать можно, еду ловить. Однако у тараканов их меньше, а у вас, людей, вообще мало. В чем же тогда многоножья правда?

Пока она стояла неподвижно и отдавалась высоким размышлениям, к ней тихо подкрался богомол и метким броском обеспечил себе отменный ужин. Его жизнь уже прошла не зря.

Дождевому червю тоже удалось перекусить бактериями, в этот момент рассуждавшими про человеческую избалованность и оторванность от природы. Плотно поев, червяк надзидательно хмыкнул: "Рассуждают они тут. Нашли про что спорить. Он-то царь природы, венец эволюции. Где он, а где мы."

Его тирада пришлась по вкусу скворцу, пролетавшему мимо. Внутри его кишечника остатки червя встретились с другими червями, паразитическими. У них было свое мнение насчёт венца эволюции, но что они говорили - никто не слышал. Скворец-то улетел жить.

Ведь даже если бы он задумался о своём существовании, изменить он ничего не мог. Его клюв не позволил бы ему стать хищником или рыбоедом, его крылья не приспособлены для удержания инструментов, а ногами нельзя ходить и забивать гвоздь одновременно. К счастью, скворец не знал, трагична ли его судьба.

Разумеется, как и мы, он испытывал страх при опасности, холод в заморозки, голод после долгой ночи, удовольствие рядом с подходящей самкой. Ведь как уже было сказано, отличает нас два-четыре миллиметра коры больших полушарий, а базовые эмоции и реакции у нас общие. Мы по своему строению гораздо ближе к скворцу, чем к венцу творения.

А у скворца какой смысл? Не погибнуть. Оставить потомков. Продолжить существование вида. Это и есть его научная работа, карьерный рост, жизненный успех. Хотя остальные животные не прочтут об этом в газетах. Они заняты собственной карьерой.

Можно рассуждать, дар или проклятие наша свобода выбора своего смысла. Хуже нам, чем прочим животным, или лучше. Но моё мнение, что возможности - это большая ценность. Мы можем остановиться, можем задуматься о смысле жизни и его воплотить. И поспорить за звание "Венца эволюции" с паразитами.