Боги славян

Аннотация:
Фальсификация исторических данных является особо острой проблемой в последние годы. Вполне естественно, что внимание заинтересованной общественности приковывается к болевым точкам истории России, таким как норманнская теория или же сама культура славян, их нравы, обычия и конечно же верования. История даже самых отдаленных веков становления русской государственности вполне подвержена бездумному, а иногда вполне сознательной фальсификации исторических данных.  Иной раз в угоду каких-то личных амбиций, а иной раз просто по незнанию и развитой фантазии и чаще всего эта фальсификация обращена к молодежной аудитории, по причине неокрепшей психики последних, ну и естественно наивности и в какой-то мере любознательности и приукрашивания действительности в силу возраста. Можно сказать, что главенствующее место здесь занимает романтизация догосударственного и дохристианского прошлого Древней Руси и славянства в целом, в большей степени идеализация славянского язычества. Естественное, многие из современных авторов стремятся идеализировать время дохристианской Руси, то ли в угоду своим собственным амбициям, или же для восстановления, как им кажется, некой справедливости в величии пантеона славян в отношении к римскому и греческому. Под вопрос ставятся значимость христианизации Руси, появление славянской грамоты, а иной раз и всего реального исторического пути, пройденного русским народом. Реальный исторический путь Руси ,и без того богатый, подменяется додуманными подробностями истории небывалой «языческой цивилизации». Частным аспектом ее стали вольные, неакадемические «реконструкции» языческой религии и мифологии, конечно, возможно это было бы и не страшно, если бы не одно но, все их додумки , придумки сразу же подхватываются, а подчас и создаются маркетолагами, чтобы продать свою продукцию. Какую? Скажем футболки «русский стиль», различного рода амулеты, обереги, платные ритуалы с ряженными «волхвами» и тд.

Стоит заметить, что многие из историков, отнюдь не считаю первые тысячелетия славянской истории беспросветно «темными веками» как в случае с Гомеровскими « темными веками», когда «ничего не было». Напротив, данные по этому времени есть, да их не так много,  их нужно правильно истолковать и что немаловажно проверить на достоверность, так как уже в то время могли очернять некоторые аспекты в обрядах и верованиях догосударственного прошлого славянских племен, конечно  данных не так много, зачастую судить о тех же богах мы можем только по запискам путешественников, но и они не могут считаться на сто процентов непредвзятыми и достоверными. Есть возможность прикоснуться к тайнам языческой Руси, но для этого нужно провести немалую работу, нужно собрать, отсечь и усреднить материалы по времени дохристьянской Руси, тогда, мы сможем более полно увидеть реальную картину. Однако между научной работой по собиранию и интерпретации реального, скудного материала и вольной романтической фантазией авторов о создавших едва ли не все цивилизации мира предках — дистанция огромного размера. Последствия же разрушения исторического сознания нации через подмену в нем реального и сложного исторического пути лестными фантазиями мы можем сейчас наблюдать воочию,  это в начале кажется безобидной забавой, но в действительности это выливается в марши нацистов (тех же бендеровцев) которые считают, что нарисовали языческие символы предков, и делают богоугодные дела, совершая в то время преступление не только против своего народа, но и против всего человечества. Но не будем об этом, ибо это уже не история, а политика, да между историей и политикой тонкая грань, которую трудно не пересечь, в следствии разбирательств в некоторых аспектах.
Вернемся к нашей теме. Данный труд призван разобраться в определенных аспектах нашей «языческой истории», а именно в последнее время, мы видим сотни ссылок в интернете, за которыми написаны очень красивые статьи и очерки, рассказывающие нам о славянских богах, мифах и легендах, но, что странно лично для меня, нигде нет ни одной ссылки на источник, откуда информация, имена богов и богинь, откуда вы знаете кто за что  отвечал и так далее. Я так скажу, большая часть статей просто копируют друг друга и несут под собой фантастически-развлекательный характер, нежели научные факты. Этот труд не призван никого обидеть или оскорбить, я просто стараюсь докопаться до истинной истории нашего великого народа.

И так, конечно, вполне естественным является желание представить прошлое во всех его подробностях. Тем более естественно оно для исторического или историко-фантастического писателя. Но важно, делая это, и для себя самого четко понимать границу между фантастикой и реальностью.

На протяжении уже  многих лет умами многих авторов-фантастов, и не только их умами, владеет желание представить язычество древних славян как нечто «не хуже» греко-римского, кельтского или германо-скандинавского, пантеона богов, с их многообразием обрядов и определенностью в иерархии культа. На самом деле можно долго говорить о том, что религия и мифы тех же древних греков дошли до нашего времени в литературной обработке, причем предпринятой в основном людьми, настроенными к ним и их мировоззрению скептически, а порой даже критически. И если о религии древних римлян мы сравнительно хорошо осведомлены, то римской мифологии у нас просто нет (или есть, но не больше, чем славянской), конечно, в интернете можно найти множество богов, которые действительно были у римлян, но не всегда известно какую функцию тот или иной бог или богиня выполняли. Что же касается германских и кельтских мифов, то они сохранились в локальных, скорее даже в периферийных вариантах — исландском, ирландском, отчасти валлийском — и в записи не веривших в их истинность средневековых христиан. Стоит отметить, что большая часть богов и мифов известна из саг, которые сами по себе тоже отличались в зависимости от местности и фантазии конкретной группы людей. Сам факт этой записи был обусловлен, своего рода, случайными стечениями исторических обстоятельств — тем, что «двоеверие» в живом еще родоплеменном укладе сосуществовало одновременно с широким распространением грамотности в светской элите племени; тем, что многие знатные роды низводили свои родо­словные в глубины языческой эпохи, к богам и мифическим героям, которые превращались со временем в часть «официальной» истории.

Стоит  отметить, что у славянского рода такого сочетания нигде не было. Даже в Сербии, где долго сохранялись многие черты и пережитки родоплеменного уклада, а литературное творчество народа несло ряд признаков архаики, «двоеверие» в любых формах жестко изгонялось. С этим здесь было связано и то обстоятельство, что в эпоху расцвета сербской средневековой литературы для ее авторов история государства официально начиналась с правления христианского святого Симеона-Стефана Немани, это примерно 12 век, а не с глубин языческой древности.

Первым, исследователю славянской древности бросается в глаза, — удивительная пестрота верований и мифов. Религиозные верования разных племен проживающих в разных местностях (горы, равнина, побережье и тд.) сильно отличались. Имена богов и их «родословные» (там, где таковые были известны) тоже очень сильно  расходились, даже если ограничиваться рамками верований восточных славян. Хотя для исследователя в этих нюансах ничего удивительного нет. Многообразие и вариативность присущи эпохе расцвета мифической картины мира, на пороге развития цивилизации.

Это многообразие, очевидное для серьезного специалиста в области истории древних цивилизаций, но эта очевидность несколько затемняется иными современными «реконструкторами»-дилетантами, пытающимися написать мифологию, которая будет «не хуже древнегреческой». Нашим предкам неведома была нужда согласовывать между собой множество несхожих вариантов, навязывать им новое моральное содержание, а тем более изгонять из мифов диковатую архаическую самобытность — ту самую, которая столь привлекает иных наших современников в мифам кельтов или германцев. Славяне и жили в мире этой архаики. В том и отличие славянской религии (или кельтской, или германской) от греческой, что это была религия мифа. Миф можно представить как живой жанра устной «литературы», свободной от устоявшегося «канона», миф тесно переплетен с обрядами и поверьями, а не мифа как своего рода «басни», как «памятника старины», уже слабо связанного с реальным религиозным поклонением.

В связи с этим, можно сказать, что  «целостной» картины славянской религии и мифологии источники не дают и дать не могут. К тому же и число источников очень ограниченно. Здесь будет предпринята  попытка сделать краткий обзор тех источников, которые дают ученым более полное представления  славянского язычества.

Мы не будем затрагивать археологию и языковедение,говорить о той поистине огромной помощи, которую они оказывают в разрешении многих исторических проблем, потому что:
Во-первых, при всей их значимости функции их все же скорее вспомогательные, нежели основные.
Во-вторых, их данные обретают «голос» только в свете свидетельств повествовательных источников летописях, сагах и тд.
В-третьих, интерпретации этих данных, особенно языковых данных, — дело узко профильных специалистов, и  часто они приходят к разным выводам.

Примеров фальсификации великое множество,  они и без моего напоминания всем известны. Однако отметим, что общая картина, создаваемая сочинениями такого рода, настолько фантасмагорична, что противоречит всему известному нам о древних славянах. В своем стремлении сделать «не хуже» греческой и римской мифологии, сочинители сумели сделали чересчур «лучше». Их философские и космологические построения ближе не к античной религии и тем более не к верованиям германцев, кельтов или древних ариев, а к развитому индуизму, причем нового времени. Как говорится: «Верящие — властны верить.»

Все «традиционные» источники по религиозным воззрениям и мифологии древних славян можно разделить на три большие группы.
Первую составляют свидетельства средневековых славянских авторов.
Вторую — свидетельства иностранцев, также относящиеся к Средневековью.
Третью — фольклор.

Из средневековых славянских свидетельств больше всего древнерусских.
Упоминания языческих богов, а также клятвенного ритуала в договорах русов с Византией первой половины Х века. В «Повести временных лет»:
В год 6415 (907). Пошел Олег на греков, оставив Игоря в Киеве; взял же с собою множество варягов, и славян, и чуди, и кривичей, и мерю, и древлян, и радимичей, и полян, и северян, и вятичей, и хорватов, и дулебов, и тиверцев, известных как толмачи: этих всех называли греки "Великая Скифь". И с этими всеми пошел Олег на конях и в кораблях; и было кораблей числом 2000. И пришел к Царьграду: греки же замкнули Суд, а город затворили. И вышел Олег на берег, и начал воевать, и много убийств сотворил в окрестностях города грекам, и разбили множество палат, и церкви пожгли. А тех, кого захватили в плен, одних иссекли, других замучили, иных же застрелили, а некоторых побросали в море, и много другого зла сделали русские грекам, как обычно делают враги.
И повелел Олег своим воинам сделать колеса и поставить на колеса корабли. И когда подул попутный ветер, подняли они в поле паруса и пошли к городу. Греки же, увидев это, испугались и сказали, послав к Олегу: "Не губи города, дадим тебе дань, какую захочешь". И остановил Олег воинов, и вынесли ему пищу и вино, но не принял его, так как было оно отравлено. И испугались греки, и сказали: "Это не Олег, но святой Дмитрий, посланный на нас Богом". И приказал Олег дать дани на 2000 кораблей: по 12 гривен на человека, а было в каждом корабле по 40 мужей.
И согласились на это греки, и стали греки просить мира, чтобы не воевал Греческой земли. Олег же, немного отойдя от столицы, начал переговоры о мире с греческими царями Леоном и Александром и послал к ним в столицу Карла, Фарлафа, Вермуда, Рулава и Стемида со словами: "Платите мне дань". И сказали греки: "Что хочешь, дадим тебе". И приказал Олег дать воинам своим на 2000 кораблей по 12 гривен на уключину, а затем дать дань для русских городов: прежде всего для Киева, затем для Чернигова, для Переяславля, для Полоцка, для Ростова, для Любеча и для других городов: ибо по этим городам сидят великие князья, подвластные Олегу. "Когда приходят русские, пусть берут содержание для послов, сколько хотят; а если придут купцы, пусть берут месячное на 6 месяцев: хлеб, вино, мясо, рыбу и плоды. И пусть устраивают им баню - сколько захотят. Когда же русские отправятся домой, пусть берут у царя на дорогу еду, якоря, канаты, паруса и что им нужно". И обязались греки, и сказали цари и все бояре: "Если русские явятся не для торговли, то пусть не берут месячное; пусть запретит русский князь указом своим приходящим сюда русским творить бесчинства в селах и в стране нашей. Приходящие сюда русские пусть живут у церкви святого Мамонта, и пришлют к ним от нашего царства, и перепишут имена их, тогда возьмут полагающееся им месячное, - сперва те, кто пришли из Киева, затем из Чернигова, и из Переяславля, и из других городов. И пусть входят в город только через одни ворота в сопровождении царского мужа, без оружия, по 50 человек, и торгуют, сколько им нужно, не уплачивая никаких сборов".
Цари же Леон и Александр заключили мир с Олегом, обязались уплачивать дань и присягали друг другу: сами целовали крест, а Олега с мужами его водили присягать по закону русскому, и клялись те своим оружием и Перуном, своим богом, и Волосом, богом скота, и утвердили мир. И сказал Олег: "Сшейте для руси паруса из паволок, а славянам копринные", - и было так. И повесил щит свой на вратах в знак победы, и пошел от Царьграда. И подняла русь паруса из паволок, а славяне копринные, и разодрал их ветер; и сказали славяне: "Возьмем свои толстины, не даны славянам паруса из паволок". И вернулся Олег в Киев, неся золото, и паволоки, и плоды, и вино, и всякое узорочье. И прозвали Олега Вещим, так как были люди язычниками и непросвещенными.


Мы ведем, что клятва Олега Вещего и его дружинников при заключении соглашения описана так: «А Олега и мужей его приводили к роте по русскому закону: клялись оружием своим, и Перуном, богом своим, и Волосом, скотьим богом».
 При заключении договора 912 года русы клялись «оружием своим» «по закону и обычаю языка нашего».
В год 6420 (912). Послал Олег мужей своих заключить мир и установить договор между греками и русскими, говоря так: "Список с договора, заключенного при тех же царях Льве и Александре. Мы от рода русского - Карлы, Инегелд, Фарлаф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид - посланные от Олега, великого князя русского, и от всех, кто под рукою его, - светлых и великих князей, и его великих бояр, к вам, Льву, Александру и Константину, великим в Боге самодержцам, царям греческим, для укрепления и для удостоверения многолетней дружбы, бывшей между христианами и русскими, по желанию наших великих князей и по повелению, от всех находящихся под рукою его русских. Наша светлость, превыше всего желая в Боге укрепить и удостоверить дружбу, существовавшую постоянно между христианами и русскими, рассудили по справедливости, не только на словах, но и на письме, и клятвою твердою, клянясь оружием своим, утвердить такую дружбу и удостоверить ее по вере и по закону нашему.
Таковы суть главы договора, относительно которых мы себя обязали по Божьей вере и дружбе. Первыми словами нашего договора помиримся с вами, греки, и станем любить друг друга от всей души и по всей доброй воле, и не дадим произойти, поскольку это в нашей власти, никакому обману или преступлению от сущих под рукою наших светлых князей; но постараемся, насколько в силах наших, сохранить с вами, греки, в будущие годы и навсегда непревратную и неизменную дружбу, изъявлением и преданием письму с закреплением, клятвой удостоверяемую. Так же и вы, греки, соблюдайте такую же непоколебимую и неизменную дружбу к князьям нашим светлым русским и ко всем, кто находится под рукою нашего светлого князя всегда и во все годы.
А о главах, касающихся возможных злодеяний, договоримся так: те злодеяния, которые будут явно удостоверены, пусть считаются бесспорно совершившимися; а каким не станут верить, пусть клянется та сторона, которая домогается, чтобы злодеянию этому не верили; и когда поклянется сторона та, пусть будет такое наказание, каким окажется преступление.
Об этом: если кто убьет, - русский христианина или христианин русского, - да умрет на месте убийства. Если же убийца убежит, а окажется имущим, то ту часть его имущества, которую полагается по закону, пусть возьмет родственник убитого, но и жена убийцы пусть сохранит то, что полагается ей по закону. Если же окажется неимущим бежавший убийца, то пусть останется под судом, пока не разыщется, а тогда да умрет.
Если ударит кто мечом или будет бить каким-либо другим орудием, то за тот удар или битье пусть даст 5 литр серебра по закону русскому; если же совершивший этот проступок неимущий, то пусть даст сколько может, так, что пусть снимет с себя и те самые одежды, в которых ходит, а об оставшейся неуплаченной сумме пусть клянется по своей вере, что никто не может помочь ему, и пусть не взыскивается с него этот остаток.
Об этом: если украдет что русский у христианина или, напротив, христианин у русского, и пойман будет вор пострадавшим в то самое время, когда совершает кражу, либо если приготовится вор красть и будет убит, то не взыщется смерть его ни от христиан, ни от русских; но пусть пострадавший возьмет то свое, что потерял. Если же добровольно отдастся вор, то пусть будет взят тем, у кого он украл, и пусть будет связан, и отдаст то, что украл, в тройном размере.
Об этом: если кто из христиан или из русских посредством побоев покусится (на грабеж) и явно силою возьмет что-либо, принадлежащее другому, то пусть вернет в тройном размере.
Если выкинута будет ладья сильным ветром на чужую землю и будет там кто-нибудь из нас, русских, и поможет сохранить ладью с грузом ее и отправить вновь в Греческую землю, то проводим ее через всякое опасное место, пока не придет в место безопасное; если же ладья эта бурей или на мель сев задержана и не может возвратиться в свои места, то поможем гребцам той ладьи мы, русские, и проводим их с товарами их поздорову. Если же случится около Греческой земли такая же беда с русской ладьей, то проводим ее в Русскую землю и пусть продают товары той ладьи, так что если можно что продать из той ладьи, то пусть вынесем (на греческий берег) мы, русские. И когда приходим (мы, русские) в Греческую землю для торговли или посольством к вашему царю, то (мы, греки) пропустим с честью проданные товары их ладьи. Если же случится кому-либо из нас, русских, прибывших с ладьею, быть убиту или что-нибудь будет взято из ладьи, то пусть будут виновники присуждены к вышесказанному наказанию.
Об этих: если пленник той или иной стороны насильно удерживается русскими или греками, будучи продан в их страну, и если, действительно, окажется русский или грек, то пусть выкупят и возвратят выкупленное лицо в его страну и возьмут цену его купившие, или пусть будет предложена за него цена, полагающаяся за челядина. Также, если и на войне взят будет он теми греками, - все равно пусть возвратится он в свою страну и отдана будет за него обычная цена его, как уже сказано выше.
Если же будет набор в войско и эти (русские) захотят почтить вашего царя, и сколько бы ни пришло их в какое время, и захотят остаться у вашего царя по своей воле, то пусть так будет.
Еще о русских, о пленниках. Явившиеся из какой-либо страны (пленные христиане) на Русь и продаваемые (русскими) назад в Грецию или пленные христиане, приведенные на Русь из какой-либо страны, - все эти должны продаваться по 20 златников и возвращаться в Греческую землю.
Об этом: если украден будет челядин русский, либо убежит, либо насильно будет продан и жаловаться станут русские, пусть докажут это о своем челядине и возьмут его на Русь, но и купцы, если потеряют челядина и обжалуют, пусть требуют судом и, когда найдут, - возьмут его. Если же кто-либо не позволит произвести дознание, - тем самым не будет признан правым.
И о русских, служащих в Греческой земле у греческого царя. Если кто умрет, не распорядившись своим имуществом, а своих (в Греции) у него не будет, то пусть возвратится имущество его на Русь ближайшим младшим родственникам. Если же сделает завещание, то возьмет завещанное ему тот, кому написал наследовать его имущество, и да наследует его.
О русских торгующих.
О различных людях, ходящих в Греческую землю и остающихся в долгу. Если злодей не возвратится на Русь, то пусть жалуются русские греческому царству, и будет он схвачен и возвращен насильно на Русь. То же самое пусть сделают и русские грекам, если случится такое же.
В знак крепости и неизменности, которая должна быть между вами, христианами, и русскими, мирный договор этот сотворили мы Ивановым написанием на двух хартиях - Царя вашего и своею рукою, - скрепили его клятвою предлежащим честным крестом и святою единосущною Троицею единого истинного Бога вашего и дали нашим послам. Мы же клялись царю вашему, поставленному от Бога, как божественное создание, по вере и по обычаю нашим, не нарушать нам и никому из страны нашей ни одной из установленных глав мирного договора и дружбы. И это написание дали царям вашим на утверждение, чтобы договор этот стал основой утверждения и удостоверения существующего между нами мира. Месяца сентября 2, индикта 15, в год от сотворения мира 6420".
Царь же Леон почтил русских послов дарами - золотом, и шелками, и драгоценными тканями - и приставил к ним своих мужей показать им церковную красоту, золотые палаты и хранящиеся в них богатства: множество золота, паволоки, драгоценные камни и страсти Господни - венец, гвозди, багряницу и мощи святых, уча их вере своей и показывая им истинную веру. И так отпустил их в свою землю с великою честью. Послы же, посланные Олегом, вернулись к нему и поведали ему все речи обоих царей, как заключили мир и договор положили между Греческою землею и Русскою и установили не преступать клятвы - ни грекам, ни руси.
И жил Олег, княжа в Киеве, мир имея со всеми странами. И пришла осень, и вспомнил Олег коня своего, которого прежде поставил кормить, решив никогда на него не садиться, Ибо спрашивал он волхвов и кудесников: "От чего я умру?". И сказал ему один кудесник: "Князь! От коня твоего любимого, на котором ты ездишь, - от него тебе и умереть?". Запали слова эти в душу Олегу, и сказал он: "Никогда не сяду на него и не увижу его больше". И повелел кормить его и не водить его к нему, и прожил несколько лет, не видя его, пока не пошел на греков. А когда вернулся в Киев и прошло четыре года, - на пятый год помянул он своего коня, от которого волхвы предсказали ему смерть. И призвал он старейшину конюхов и сказал: "Где конь мой, которого приказал я кормить и беречь?". Тот же ответил: "Умер". Олег же посмеялся и укорил того кудесника, сказав: "Неверно говорят волхвы, но все то ложь: конь умер, а я жив". И приказал оседлать себе коня: "Да увижу кости его". И приехал на то место, где лежали его голые кости и череп голый, слез с коня, посмеялся и сказал: "От этого ли черепа смерть мне принять?". И ступил он ногою на череп, и выползла из черепа змея, и ужалила его в ногу. И от того разболелся и умер. Оплакивали его все люди плачем великим, и понесли его, и похоронили на горе, называемою Щековица; есть же могила его и доныне, слывет могилой Олеговой. И было всех лет княжения его тридцать и три.
Неудивительно, что от волхвования сбывается чародейство. Так было и в царствование Домициана тогда был известен некий волхв именем Аполлоний Тианский, который ходил и творил всюду бесовские чудеса - в городах и селах. Однажды, когда из Рима пришел он в Византию, упросили его живущие там сделать следующее: он изгнал из города множество змей и скорпионов, чтобы не было от них вреда людям и ярость конскую обуздал на глазах у бояр. Так и в Антиохию пришел, и, упрошенный людьми теми - антиохиянинами, страдавшими от скорпионов и комаров, сделал медного скорпиона, и зарыл его в землю, и поставил над ним небольшой мраморный столп, и повелел взять людям палки и ходить по городу и выкликивать, потрясая теми палками: "Быть городу без комара!". И так исчезли из города скорпионы и комары. И спросили его еще об угрожавшем городу землетрясении, и, вздохнув, написал он на дощечке следующее "Увы тебе, несчастный город, много ты потрясешься и огнем будешь попален, оплачет тебя (тот, кто будет) на берегу Оронта". Об (Аполлонии) этом и великий Анастасий Божьего града сказал: "Чудеса, сотворенные Аполлонием, даже и до сих пор на некоторых местах исполняются: одни - чтобы отогнать четвероногих животных и птиц, которые могли бы вредить людям другие же - для удержания речных струй, вырвавшихся из берегов, но иные и на погибель и в ущерб людям, хотя и на обуздание их. Не только ведь при жизни его так делали бесы такие чудеса, но и по смерти, у гроба его, творили чудеса его именем, чтобы обольщать жалких людей, часто уловляемых на них дьяволом". Итак, кто что скажет о творящих волшебным искушением делах? Ведь вот, искусен был на волшебное обольщение и никогда не считался Аполлоний с тем что в безумстве предался мудрому ухищрению; а следовало бы ему сказать: "Словом только творю я то, что хотел", и не совершать действий, ожидаемых от него. То все попущением Божиим и творением бесовским случается - всеми подобными делами испытывается наша православная вера, что тверда она и крепка пребывая подле Господа и не увлекаема дьяволом, его призрачными чудесами и сатанинскими делами, творимыми врагами рода человеческого и слугами зла. Бывает же, что некоторые и именем Господа пророчествуют, как Валаам, и Саул, и Каиафа, и бесов даже изгоняют, как Иуда и сыны Скевавели. Потому что и на недостойных многократно действует благодать, как многие свидетельствуют: ибо Валаам всего был чужд - и праведного жития и веры, но тем не менее явилась в нем благодать для убеждения других. И Фараон такой же был, но и ему было раскрыто будущее. И Навуходоносор был законопреступен, но и ему также было открыто будущее многих поколений, тем свидетельствуя, что многие, имеющие превратные понятия, еще до пришествия Христа творят знамения не по собственной воле на прельщение людей, не знающих доброго. Таков был и Симон Волхв, и Менандр, и другие такие же, из-за которых и было по истине сказано: "Не чудесами прельщать...".


В договоре за 945 год мы видим различия между принявшими уже крещение и некрещеными - язычниками русами, в связи с чем уточняются прежние наказания, грозящие за преступление клятвы. Если брать полный текст, то там говорится так:
«В год 6453 (945). Прислали Роман, и Константин, и Стефан послов к Игорю восстановить прежний мир, Игорь же говорил с ними о мире. И послал Игорь мужей своих к Роману. Роман же созвал бояр и сановников. И привели русских послов, и велели им говорить и записывать речи тех и других на хартию.
"Список с договора, заключенного при царях Романе, Константине и Стефане, христолюбивых владыках. Мы - от рода русского послы и купцы, Ивор, посол Игоря, великого князя русского, и общие послы: Вуефаст от Святослава, сына Игоря; Искусеви от княгини Ольги; Слуды от Игоря, племянник Игорев; Улеб от Володислава; Каницар от Предславы; Шихберн Сфандр от жены Улеба; Прастен Тудоров; Либиар Фастов; Грим Сфирьков; Прастен Акун, племянник Игорев; Кары Тудков; Каршев Тудоров; Егри Евлисков; Воист Войков; Истр Аминодов; Прастен Бернов; Явтяг Гунарев; Шибрид Алдан; Кол Клеков; Стегги Етонов; Сфирка...; Алвад Гудов; Фудри Туадов; Мутур Утин; купцы Адунь, Адулб, Иггивлад, Улеб, Фрутан, Гомол, Куци, Емиг, Туробид, Фуростен, Бруны, Роальд, Гунастр, Фрастен, Игелд, Турберн, Моне, Руальд, Свень, Стир, Алдан, Тилен, Апубексарь, Вузлев, Синко, Борич, посланные от Игоря, великого князя русского, и от всякого княжья, и от всех людей Русской земли. И им поручено возобновить старый мир, нарушенный уже много лет ненавидящим добро и враждолюбцем дьяволом, и утвердить любовь между греками и русскими.
Великий князь наш Игорь, и бояре его, и люди все русские послали нас к Роману, Константину и Стефану, к великим царям греческим, заключить союз любви с самими царями, со всем боярством и со всеми людьми греческими на все годы, пока сияет солнце и весь мир стоит. А кто с русской стороны замыслит разрушить эту любовь, то пусть те из них, которые приняли крещение, получат возмездие от Бога вседержителя, осуждение на погибель в загробной жизни, а те из них, которые не крещены, да не имеют помощи ни от Бога, ни от Перуна, да не защитятся они собственными щитами, и да погибнут они от мечей своих, от стрел и от иного своего оружия, и да будут рабами во всю свою загробную жизнь.
А великий князь русский и бояре его пусть посылают в Греческую землю к великим царям греческим корабли, сколько хотят, с послами и с купцами, как это установлено для них. Раньше приносили послы золотые печати, а купцы серебряные; ныне же повелел князь ваш посылать грамоты к нам, царям; те послы и гости, которые будут посылаться ими, пусть приносят грамоту, так написав ее: послал столько-то кораблей, чтобы из этих грамот мы узнали, что пришли они с миром. Если же придут без грамоты и окажутся в руках наших, то мы будем содержать их под надзором, пока не возвестим князю вашему. Если же не дадутся нам и сопротивятся, то убьем их, и пусть не взыщется смерть их от князя вашего. Если же, убежав, вернутся в Русь, то напишем мы князю вашему, и пусть делают что хотят, Если же русские придут не для торговли, то пусть не берут месячины. Пусть накажет князь своим послам и приходящим сюда русским, чтобы не творили бесчинств в селах и в стране нашей. И, когда придут, пусть живут у церкви святого Мамонта, и тогда пошлем мы, цари, чтобы переписали имена ваши, и пусть возьмут месячину - послы посольскую, а купцы месячину, сперва те, кто от города Киева, затем из Чернигова, и из Переяславля, и из прочих городов. Да входят они в город через одни только ворота в сопровождении царева мужа без оружия, человек по 50, и торгуют сколько им нужно, и выходят назад; муж же наш царский да охраняет их, так что если кто из русских или греков сотворит неправо, то пусть рассудит то дело. Когда же русские входят в город, то пусть не творят вреда и не имеют права покупать паволоки дороже, чем по 50 золотников; и если кто купит тех паволок, то пусть показывает цареву мужу, а тот наложит печати и даст им. И те русские, которые отправляются отсюда, пусть берут от нас все необходимое: пищу на дорогу и что необходимо ладьям, как это было установлено раньше, и да возвращаются в безопасности в страну свою, а у святого Мамонта зимовать да не имеют права.
Если убежит челядин у русских, то пусть придут за ним в страну царства нашего, и если окажется у святого Мамонта, то пусть возьмут его; если же не найдется, то пусть клянутся наши русские христиане по их вере, а нехристиане по закону своему, и пусть тогда возьмут от нас цену свою, как установлено было прежде, - по 2 паволоки за челядина.
Если же кто из челядинов наших царских или города нашего, или иных городов убежит к вам и захватит с собой что-нибудь, то пусть опять вернут его; а если то, что он принес, будет все цело, то возьмут от него два золотника за поимку.
Если же кто покусится из русских взять что-либо у наших царских людей, то тот, кто сделает это, пусть будет сурово наказан; если уже возьмет, пусть заплатит вдвойне; и если сделает то же грек русскому, да получит то же наказание, какое получил и тот.
Если же случится украсть что-нибудь русскому у греков или греку у русских, то следует возвратить не только украденное, но и цену украденного; если же окажется, что украденное уже продано, да вернет цену его вдвойне и будет наказан по закону греческому и по уставу и по закону русскому.
Сколько бы пленников христиан наших подданных ни привели русские, то за юношу или девицу добрую пусть наши дают 10 золотников и берут их, если же среднего возраста, то пусть дадут им 8 золотников и возьмут его; если же будет старик или ребенок, то пусть дадут за него 5 золотников.
Если окажутся русские в рабстве у греков, то, если они будут пленники, пусть выкупают их русские по 10 золотников; если же окажется, что они куплены греком, то следует ему поклясться на кресте и взять свою цену - сколько он дал за пленника.
И о Корсунской стране. Да не имеет права князь русский воевать в тех странах, во всех городах той земли, и та страна да не покоряется вам, но когда попросит у нас воинов князь русский, чтобы воевать, - дам ему, сколько ему будет нужно.
И о том: если найдут русские корабль греческий, выкинутый где-нибудь на берег, да не причинят ему ущерба. Если же кто-нибудь возьмет из него что-либо, или обратит кого-нибудь из него в рабство, или убьет, то будет подлежать суду по закону русскому и греческому.
Если же застанут русские корсунцев в устье Днепра за ловлей рыбы, да не причинят им никакого зла.
И да не имеют права русские зимовать в устье Днепра, в Белобережье и у святого Елферья; но с наступлением осени пусть отправляются по домам в Русь.
И об этих: если придут черные болгары и станут воевать в Корсунской стране, то приказываем князю русскому, чтобы не пускал их, иначе причинят ущерб и его стране.
Если же будет совершено злодеяние кем-нибудь из греков - наших царских подданных, - да не имеете права наказывать их, но по нашему царскому повелению пусть получит тот наказание в меру своего проступка.
Если убьет наш подданный русского или русский нашего подданного, то да задержат убийцу родственники убитого, и да убьют его.
Если же убежит убийца и скроется, а будет у него имущество, то пусть родственники убитого возьмут имущество его; если же убийца окажется неимущим и также скроется, то пусть ищут его, пока не найдется, а когда найдется, да будет убит.
Если же ударит мечом, или копьем, или иным каким-либо оружием русский грека или грек русского, то за то беззаконие пусть заплатит виновный 5 литр серебра по закону русскому; если же окажется неимущим, то пусть продадут у него все, что только можно, так что даже и одежды, в которых он ходит, и те пусть с него снимут, а о недостающем пусть принесет клятву по своей вере, что не имеет ничего, и только тогда пусть будет отпущен.
Если же пожелаем мы, цари, у вас воинов против наших противников, да напишем о том великому князю вашему, и вышлет он нам столько их, сколько пожелаем: и отсюда узнают в иных странах, какую любовь имеют между собой греки и русские.
Мы же договор этот написали на двух хартиях, и одна хартия хранится у нас, царей, - на ней есть крест и имена наши написаны, а на другой - имена послов и купцов ваших. А когда послы наши царские выедут, - пусть проводят их к великому князю русскому Игорю и к его людям; и те, приняв хартию, поклянутся истинно соблюдать то, о чем мы договорились и о чем написали на хартии этой, на которой написаны имена наши.
Мы же, те из нас, кто крещен, в соборной церкви клялись церковью святого Ильи в предлежании честного креста и хартии этой соблюдать все, что в ней написано, и не нарушать из нее ничего; а если нарушит это кто-либо из нашей страны - князь ли или иной кто, крещеный или некрещеный, - да не получит он помощи от Бога, да будет он рабом в загробной жизни своей и да будет заклан собственным оружием.
А некрещеные русские кладут свои щиты и обнаженные мечи, обручи и иное оружие, чтобы поклясться, что все, что написано в хартии этой, будет соблюдаться Игорем, и всеми боярами, и всеми людьми Русской страны во все будущие годы и всегда.
Если же кто-нибудь из князей или из людей русских, христиан или нехристиан, нарушит то, что написано в хартии этой, - да будет достоин умереть от своего оружия и да будет проклят от Бога и от Перуна за то, что нарушил свою клятву.
И если на благо Игорь, великий князь, сохранит любовь эту верную, да не нарушится она до тех пор, пока солнце сияет и весь мир стоит, в нынешние времена и во все будущие".
Послы, посланные Игорем, вернулись к нему с послами греческими и поведали ему все речи царя Романа. Игорь же призвал греческих послов и спросил их: "Скажите, что наказал вам царь?". И сказали послы царя: "Вот послал нас царь, обрадованный миром, хочет он иметь мир и любовь с князем русским. Твои послы приводили к присяге наших царей, а нас послали привести к присяге тебя и твоих мужей". Обещал Игорь сделать так. На следующий день призвал Игорь послов и пришел на холм, где стоял Перун; и сложили оружие свое, и щиты, и золото, и присягали Игорь и люди его - сколько было язычников между русскими. А христиан русских приводили к присяге в церкви святого Ильи, что стоит над Ручьем в конце Пасынчей беседы и Хазар, - это была соборная церковь, так как много было христиан - варягов. Игорь же, утвердив мир с греками, отпустил послов, одарив их мехами, рабами и воском, и отпустил их; послы же пришли к царю и поведали ему все речи Игоря, и о любви его к грекам.
Игорь же начал княжить в Киеве, мир имея ко всем странам. И пришла осень, и стал он замышлять пойти на древлян, желая взять с них еще большую дань.


 Если вычленить из общего объема предложения краткий смысл, то получится: «Кто помыслит от страны Русской разрушить такую любовь, — то принявшие крещение да примут месть от Бога Вседержителя, осуждение на погибель в сей век и в будущий; а некрещеные да не получат помощи ни от Бога, ни от Перуна, да не за­щитятся щитами своими и да посечены будут мечами своими, от стрел и от иного оружия своего и да будут рабами в сей век и в будущий».
Более полную картину можно увидеть далее:
«Мы же, сколько нас крестилось, клянемся церковью Святого Ильи в соборной церкви, предстоя перед честным крестом и хартией сей, хранить все, что в ней записано, и не преступить ничего из этого. А если преступит кто из страны нашей, князь ли, иной ли кто, крещеный ли или некрещеный, да не получит помощи от Бога, и да будет рабом в сей век, в будущий, и да заколот будет своим оружием. А некрещеные русы полагают щиты свои и мечи свои обнаженные, и обручья свои, и прочее оружие, да клянутся все, что написано в хартии этой, хранить — от Игоря и от всех боляр, и от всех людей, от страны Русской, в будущие годы и вечно. Если же кто из князей или из людей русских, христиан ли или нехристиан преступит написанное на хартии этой, будет достоин от оружия своего умереть и да будет проклят от Бога и от Перуна, что преступил свою клятву. Итак, да будет хорошо Игорь, великий князь, хранить любовь сию, — да не разрушится, пока солнце сияет и весь мир стоит, в нынешние веки и в будущие».
 Здесь, мы можем увидеть некоторые намеки на славянскую эсхатологию и представления о загробной участи — впрочем,  «двоеверное» смешение языческих элементов с христианскими оставляет такую интерпретацию нашей темы под вопросом.

Если взять договор за 971 год, мы уведем следующую запись:
«В год 6479 (971). Пришел Святослав в Переяславец, и затворились болгары в городе. И вышли болгары на битву со Святославом, и была сеча велика, и стали одолевать болгары. И сказал Святослав своим воинам: "Здесь нам и умереть; постоим же мужественно, братья и дружина!". И к вечеру одолел Святослав, и взял город приступом, и послал к грекам со словами: "Хочу идти на вас и взять столицу вашу, как и этот город". И сказали греки: "Невмоготу нам сопротивляться вам, так возьми с нас дань и на всю свою дружину и скажи, сколько вас, и дадим мы по числу дружинников твоих". Так говорили греки, обманывая русских, ибо греки лживы и до наших дней. И сказал им Святослав: "Нас двадцать тысяч", и прибавил десять тысяч: ибо было русских всего десять тысяч. И выставили греки против Святослава сто тысяч, и не дали дани. И пошел Святослав на греков, и вышли те против русских. Когда же русские увидели их - сильно испугались такого великого множества воинов, но сказал Святослав: "Нам некуда уже деться, хотим мы или не хотим - должны сражаться. Так не посрамим земли Русской, но ляжем здесь костьми, ибо мертвым не ведом позор. Если же побежим - позор нам будет. Так не побежим же, но станем крепко, а я пойду впереди вас: если моя голова ляжет, то о своих сами позаботьтесь". И ответили воины: "Где твоя голова ляжет, там и свои головы сложим". И исполчились русские, и была жестокая сеча, и одолел Святослав, а греки бежали. И пошел Святослав к столице, воюя и разбивая города, что стоят и доныне пусты. И созвал царь бояр своих в палату, и сказал им: "Что нам делать: не можем ведь ему сопротивляться?". И сказали ему бояре: "Пошли к нему дары; испытаем его: любит ли он золото или паволоки?". И послал к нему золото и паволоки с мудрым мужем, наказав ему: "Следи за его видом, и лицом, и мыслями". Он же, взяв дары, пришел к Святославу. И поведали Святославу, что пришли греки с поклоном, И сказал он: "Введите их сюда". Те вошли, и поклонились ему, и положили перед ним золото и паволоки. И сказал Святослав своим отрокам, смотря в сторону: "Спрячьте". Греки же вернулись к царю, и созвал царь бояр. Посланные же сказали: "Пришли-де мы к нему и поднесли дары, а он и не взглянул на них - приказал спрятать". И сказал один: "Испытай его еще раз: пошли ему оружие". Они же послушали его, и послали ему меч и другое оружие, и принесли ему. Он же взял и стал царя хвалить, выражая ему любовь и благодарность. Снова вернулись посланные к царю и поведали ему все, как было. И сказали бояре: "Лют будет муж этот, ибо богатством пренебрегает, а оружие берет. Соглашайся на дань". И послал к нему царь, говоря так: "Не ходи к столице, возьми дань, сколько хочешь", ибо немного не дошел он до Царьграда. И дали ему дань; он же брал и на убитых, говоря: "Возьмет-де за убитого род его". Взял же и даров много и возвратился в Переяславец со славою великою, Увидев же, что мало у него дружины, сказал себе: "Как бы не убили какой-нибудь хитростью и дружину мою, и меня". так как многие погибли в боях. И сказал: "Пойду на Русь, приведу еще дружины".
И отправил послов к царю в Доростол, ибо там находился царь, говоря так: "Хочу иметь с тобою прочный мир и любовь". Царь же, услышав это, обрадовался и послал к нему даров больше прежнего. Святослав же принял дары и стал думать с дружиною своею, говоря так: "Если не заключим мир с царем и узнает царь, что нас мало, то придут и осадят нас в городе. А Русская земля далеко, а печенеги нам враждебны, и кто нам поможет? Заключим же с царем мир: ведь они уже обязались платить нам дань, - того с нас и хватит. Если же перестанут нам платить дань, то снова из Руси, собрав множество воинов, пойдем на Царьград". И была люба речь эта дружине, и послали лучших мужей к царю, и пришли в Доростол, и сказали о том царю. Царь же на следующее утро призвал их к себе и сказал: "Пусть говорят послы русские". Они же начали: "Так говорит князь наш: "Хочу иметь истинную любовь с греческим царем на все будущие времена"". Царь же обрадовался и повелел писцу записывать все речи Святослава на хартию. И стал посол говорить все речи, и стал писец писать. Говорил же он так:
"Список с договора, заключенного при Святославе, великом князе русском, и при Свенельде, писано при Феофиле Синкеле к Иоанну, называемому Цимисхием, царю греческому, в Доростоле, месяца июля, 14 индикта, в год 6479. Я, Святослав, князь русский, как клялся, так и подтверждаю договором этим клятву мою: хочу вместе со всеми подданными мне русскими, с боярами и прочими иметь мир и истинную любовь со всеми великими царями греческими, с Василием и с Константином, и с боговдохновенными царями, и со всеми людьми вашими до конца мира. И никогда не буду замышлять на страну вашу, и не буду собирать на нее воинов, и не наведу иного народа на страну вашу, ни на ту, что находится под властью греческой, ни на Корсунскую страну и все города тамошние, ни на страну Болгарскую. И если иной кто замыслит против страны вашей, то я ему буду противником и буду воевать с ним. Как уже клялся я греческим царям, а со мною бояре и все русские, да соблюдем мы неизменным договор. Если же не соблюдем мы чего-либо из сказанного раньше, пусть я и те, кто со мною и подо мною, будем прокляты от бога, в которого веруем, - в Перуна и в Волоса, бога скота, и да будем желты, как золото, и своим оружием посечены будем. Не сомневайтесь в правде того, что мы обещали вам ныне, и написали в хартии этой и скрепили своими печатями".
Заключив мир с греками, Святослав в ладьях отправился к порогам. И сказал ему воевода отца его Свенельд: "Обойди, князь, пороги на конях, ибо стоят у порогов печенеги". И не послушал его, и пошел в ладьях. А переяславцы послали к печенегам сказать: "Вот идет мимо вас на Русь Святослав с небольшой дружиной, забрав у греков много богатства и пленных без числа". Услышав об этом, печенеги заступили пороги. И пришел Святослав к порогам, и нельзя было их пройти. И остановился зимовать в Белобережье, и не стало у них еды, и был у них великий голод, так что по полугривне платили за конскую голову, и тут перезимовал Святослав.

В этом договоре Святослав клянется так: «Как клялся я царям Греческим, и со мною бояре и Русь вся, так сохраним правый договор. Если же что из вышесказанного не сохраним, я и те, кто подо мною, да получим проклятие от бога, в которого веруем, от Перуна, и от Волоса, скотьего бога, и да пожелтеем, как золото, и своим оружием да иссечены будем». К сожалению, на этом заканчиваются свидетельства русских источников, синхронные существованию  языческого культа на территории Руси. Все остальные же источники  относятся уже к христианской эпохе.

Сведения о славянских языческих богах, верованиях и обрядах можно увидеть в первых русских летописях  «Начальном своде» и «Повести временных лет», которую мы уже рассмотрели

Здесь и далее мы попытаемся рассмотреть только на тех сведениях христианских источников, которые имеют прямое отношение к  мифологии и «пантеону» языческих  богов. Что касается данных о языческих обрядах, то они несколько богаче.

Летописец замечает о древних полянах, основателях Киева, что хотя Кий и его братья были «мужи мудрые и смышленые», вместе с тем «были же погаными, жертвовали озерам, источникам и рощам, как прочие поганые».

Языческие боги появляются на страницах летописи «Повести временных лет» незадолго до крещения Руси, когда идет описании правления Владимира, который при вокняжении, как повествует древний автор: «…И стал Владимир княжить в Киеве один, и поставил кумиры на холме за теремным двором: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, и Хорса, Дажьбога, и Стрибога, и Симаргла, и Мокошь. И приносили им жертвы, называя их богами, и приводили своих сыновей и дочерей, и приносили жертвы бесам, и оскверняли землю жертвоприношениями своими. И осквернилась кровью земля Русская и холм тот. Но преблагой Бог не захотел гибели грешников, и на том холме стоит ныне церковь святого Василия, как расскажем об этом после. Теперь же возвратимся к прежнему.
Владимир посадил Добрыню, своего дядю, в Новгороде. И, придя в Новгород, Добрыня поставил кумира над рекою Волховом, и приносили ему жертвы новгородцы как богу.
Был же Владимир побежден похотью, и были у него жены: Рогнеда, которую поселил на Лыбеди, где ныне находится сельцо Предславино, от нее имел он четырех сыновей: Изяслава, Мстислава, Ярослава, Всеволода, и двух дочерей; от гречанки имел он Святополка, от чехини - Вышеслава, а еще от одной жены - Святослава и Мстислава, а от болгарыни - Бориса и Глеба, а наложниц было у него 300 в Вышгороде, 300 в Белгороде и 200 на Берестове, в сельце, которое называют сейчас Берестовое. И был он ненасытен в блуде, приводя к себе замужних женщин и растляя девиц. Был он такой же женолюбец, как и Соломон, ибо говорят, что у Соломона было 700 жен и 300 наложниц. Мудр он был, а в конце концов погиб, Этот же был невежда, а под конец обрел себе вечное спасение. "Велик Господь, и велика крепость его, и разуму его нет конца!". Женское прельщение - зло; вот как, покаявшись, сказал Соломон о женах: "Не внимай злой жене; ибо мед каплет с уст ее, жены прелюбодейцы; на мгновение только наслаждает гортань твою, после же горчее желчи станет... Сближающиеся с ней пойдут после смерти в ад. По пути жизни не идет она, распутная жизнь ее неблагоразумна". Вот что сказал Соломон о прелюбодейках; а о хороших женах сказал он так: "Дороже она многоценного камени. Радуется на нее муж ее. Ведь делает она жизнь его счастливой. Достав шерсть и лен, создает все потребное руками своими. Она, как купеческий корабль, занимающийся торговлей, издалека собирает себе богатство, и встает еще ночью, и раздает пищу в доме своем и дело рабыням своим. Увидев поле - покупает: от плодов рук своих насадит пашню. Крепко подпоясав стан свой, укрепит руки свои на дело. И вкусила она, что благо - трудиться, и не угасает светильник ее всю ночь. Руки свои простирает к полезному, локти свои устремляет к веретену. Руки свои протягивает бедному, плод подает нищему. Не заботится муж ее о доме своем, потому что, где бы он ни был, - все домашние ее одеты будут. Двойные одежды сделает мужу своему, а червленые и багряные одеяния - для самой себя. Муж ее заметен всем у ворот, когда сядет на совете со старейшинами и жителями земли. Покрывала сделает она и отдаст в продажу. Уста же свои открывает с мудростью, с достоинством говорит языком своим. В силу и в красоту облеклась она. Милости ее превозносят дети ее и ублажают ее; муж хвалит ее. Благословенна разумная жена, ибо похвалит она страх Божий. Дайте ей от плода уст ее, и да прославят мужа ее у ворот"».

Под 988–989 годами «Повесть временных лет» описывает уже низвержение языческих идолов. В Киеве Владимир «…повелел кумиров ниспровергнуть, и одних иссечь, а других огню предать, Перуна же повелел привязать к конскому хвосту и влечь с Горы по Боричеву на Ручай, и 12 мужей приставил бить палками…». В продолжение: «…Когда влекли его по Ручаю к Днепру, оплакивали его неверные люди, — не приняли еще святого крещения. И приволочив его, бросили его в Днепр. И приставил Владимир, сказав так: “Если где пристанет, то отпихивайте от берега, пока не пройдет пороги, а там оставьте его”. Они же повеленное исполнили; а когда отпустили, и прошел он пороги, то извергнул его ветер на мель, и оттоле прослыла Перуня рень, как и до сего дня слывет…».  Новгородский епископ Иоаким «…требища разрушил, и Перуна срубил, и повелел влечь в Волхов…». «…И повергнув вожжами, влекли его по калу, избивая палками; и заповедал никому нигде не принимать. И пошел пидьблянин рано на реку, собираясь горшки везти в город. А Перун приплыл к плотине; и оттолкнул тот его шестом: “Ты, — сказал, — Перушица, досыта пил и ел, а ныне поплыви прочь!” И уплыл со свету нечистый…».
В этих строках улавливается уже сильная христианизация, так как вряд ли за такой малый срок, люди ополчились бы на своих старых Богов, в большей степени, эти строки отражают яростную борьбу новой христианской религии, со старой -языческой, ведь чтобы заставить верить в новое, нужно осквернить старое, в какой-то степени даже оболгать.

Тема язычества снова поднимается в статье за 1071 год, где большое внимание уделено именно заблуждениям современников и, как следствие, смутам и различными бунтами, поднятым языческими волхвами:
«В год 6579 (1071). Воевали половцы у Ростовца и Неятина. В тот же год выгнал Всеслав Святополка из Полоцка. В тот же год победил Ярополк Всеслава у Голотическа. В те же времена пришел волхв, обольщенный бесом; придя в Киев, он рассказывал людям, что на пятый год Днепр потечет вспять и что земли начнут перемещаться, что Греческая земля станет на место Русской, а Русская на место Греческой, и прочие земли переместятся. Невежды слушали его, верующие же смеялись, говоря ему: "Бес тобою играет на погибель тебе". Что и сбылось с ним: в одну из ночей пропал без вести.
Бесы ведь, подстрекая людей, во зло их вводят, а потом насмехаются, ввергнув их в погибель смертную, подучив их говорить; как мы сейчас и расскажем об этом бесовском наущении и деянии.
Однажды во время неурожая в Ростовской области явились два волхва из Ярославля, говоря, что "мы знаем, кто запасы держит". И отправились они по Волге и куда ни придут в погост, тут и называли знатных жен, говоря, что та жито прячет, а та - мед, а та - рыбу, а та - меха. И приводили к ним сестер своих, матерей и жен своих. Волхвы же, мороча людей, прорезали за плечами и вынимали оттуда либо жито, либо рыбу и убивали многих жен, а имущество их забирали себе. И пришли на Белоозеро, и было с ними людей 300. В это же время случилось Яню, сыну Вышатину, собирая дань, прийти от князя Святослава; поведали ему белозерцы, что два кудесника убили уже много жен по Волге и по Шексне и пришли сюда. Янь же, расспросив, чьи смерды, и узнав, что они смерды его князя, послал к тем людям, которые были около волхвов, и сказал им: "Выдайте мне волхвов, потому что смерды они мои и моего князя". Они же его не послушали. Янь же пошел сам без оружия, и сказали ему отроки его: "Не ходи без оружия, осрамят тебя". Он же велел взять оружие отрокам и с двенадцатью отроками пошел к ним к лесу. Они же исполчились против него. И вот, когда Янь шел на них с топориком, выступили от них три мужа, подошли к Яню, говоря ему: "Видишь, что идешь на смерть, не ходи". Янь же приказал убить их и пошел к оставшимся. Они же кинулись на Яня, и один из них промахнулся в Яня топором. Янь же, оборотив топор, ударил того обухом и приказал отрокам рубить их. Они же бежали в лес и убили тут Янева попа. Янь же, войдя в город к белозерцам, сказал им: "Если не схватите этих волхвов, не уйду от вас весь год". Белозерцы же пошли, захватили их и привели к Яню. И сказал им: "Чего ради погубили столько людей?". Те же сказали, что "они держат запасы, и если истребим их, будет изобилие; если же хочешь, мы перед тобою вынем жито, или рыбу, или что другое". Янь же сказал: "Поистине ложь это; сотворил Бог человека из земли, составлен он из костей и жил кровяных, нет в нем больше ничего, никто ничего не знает, один только Бог знает". Они же сказали: "Мы знаем, как человек сотворен". Он же спросил: "Как?", Они же отвечали: "Бог мылся в бане и вспотел, отерся ветошкой и бросил ее с небес на землю. И заспорил сатана с Богом, кому из нее сотворить человека. И сотворил дьявол человека, а Бог душу в него вложил. Вот почему, если умрет человек, - в землю идет тело, а душа к Богу". Сказал им Янь: "Поистине прельстил вас бес; какому богу веруете?". Те же ответили: "Антихристу!". Он же сказал им: "Где же он?". Они же сказали: "Сидит в бездне". Сказал им Янь: "Какой это бог, коли сидит в бездне? Это бес, а Бог на небесах, восседает на престоле, славимый ангелами, которые предстоят ему со страхом и не могут на него взглянуть. Один из ангелов был свергнут - тот, кого вы называете антихристом; низвергнут был он с небес за высокомерие свое и теперь в бездне, как вы и говорите; ожидает он, когда сойдет с неба Бог. Этого антихриста Бог свяжет узами и посадит в бездну, схватив его вместе со слугами его и теми, кто в него верует. Вам же и здесь принять муку от меня, а по смерти - там". Те же сказали: "Говорят нам боги: не можешь нам сделать ничего!". Он же сказал им: "Лгут вам боги". Они же ответили: "Мы станем перед Святославом, а ты не можешь ничего нам сделать". Янь же повелел бить их и выдергивать им бороды. Когда их били и выдирали расщепом бороды, спросил их Янь: "Что же вам молвят боги?". Они же ответили: "Стать нам перед Святославом". И повелел Янь вложить рубли в уста им и привязать их к мачте и пустил их перед собою в ладье, а сам пошел за ними. Остановились на устье Шексны, и сказал им Янь: "Что же вам теперь боги молвят?". Они же сказали: "Так нам боги молвят: не быть нам живым от тебя". И сказал им Янь: "Вот это-то они вам правду поведали". Волхвы же ответили: "Но если нас пустишь, много тебе добра будет; если же нас погубишь, много печали примешь и зла". Он же сказал им: "Если вас пущу, то плохо мне будет от Бога, если же вас погублю, то будет мне награда". И сказал Янь гребцам: "У кого из вас кто из родни убит ими?". Они же ответили: "У меня мать, у того сестра, у другого дочь". Он же сказал им: "Мстите за своих". Они же, схватив, убили их и повесили на дубе: так отмщение получили они от Бога по правде! Когда же Янь отправился домой, то на другую же ночь медведь взобрался, загрыз их и съел. И так погибли они по наущению бесовскому, другим пророчествуя, а своей гибели не предвидя. Если бы ведь знали, то не пришли бы на место это, где им суждено было быть схваченными; а когда были схвачены, то зачем говорили: "Не умереть нам", в то время, когда Янь уже задумал убить их? Но это и есть бесовское наущение: бесы ведь не знают мыслей человека, а только влагают помыслы в человека, тайного не зная. Бог один знает помышления человеческие. Бесы же не знают ничего, ибо немощны они и скверны видом.
Вот и еще расскажем о виде их и о наваждениях их. В то же время, в те же годы, случилось некоему новгородцу прийти в землю Чудскую, и пришел к кудеснику, прося волхвования его. Тот же по обычаю своему начал призывать бесов в дом свой. Новгородец же сидел на пороге того дома, а кудесник лежал в оцепенении, и вдруг ударил им бес. И, встав, сказал кудесник новгородцу: "Боги не смеют прийти, - имеешь на себе нечто, чего они боятся". Он же вспомнил, что на нем крест, и, отойдя, положил его вне дома того. Кудесник же начал вновь призывать бесов. Бесы же, тряся его, поведали то, ради чего пришел новгородец. Затем новгородец стал спрашивать кудесника: "Чего ради бесы боятся того, чей крест на себе мы носим?". Он же сказал: "Это знамение небесного Бога, которого наши боги боятся". Новгородец же сказал: "А каковы боги ваши, где живут?". Кудесник же сказал: "В безднах. Обличьем они черны, крылаты, имеют хвосты; взбираются же и под небо послушать ваших богов. Ваши ведь боги на небесах. Если кто умрет из ваших людей, то его возносят на небо, если же кто из наших умирает, его несут к нашим богам в бездну". Так ведь и есть: грешники в аду пребывают, ожидая муки вечной, а праведники в небесном жилище водворяются с ангелами.
Такова-то бесовская сила, и обличие их, и слабость. Тем-то они и прельщают людей, что велят им рассказывать видения, являющиеся им, нетвердым в вере, одним во сне, а другим в наваждении, и так волхвуют научением бесовским. Больше же всего через жен бесовские волхвования бывают, ибо искони бес женщину прельстил, она же мужчину, потому и в наши дни много волхвуют женщины чародейством, и отравою, и иными бесовскими кознями. Но и мужчины неверные бывают прельщаемы бесами, как это было в прежние времена. При апостолах ведь был Симон Волхв, который заставлял волшебством собак говорить по-человечески и сам оборачивался то старым, то молодым или кого-нибудь оборачивал в иной образ, в мечтании. Так творили Анний и Мамврий: они волхвованием чудеса творили, противоборствуя Моисею, но вскоре уже ничего не мог; и сделать равное ему; так и Куноп напускал наваждение бесовское, будто по водам ходит, и иные наваждения делал, бесом прельщаем, на погибель себе и другим.
Такой волхв объявился и при Глебе в Новгороде; говорил людям, притворяясь богом, и многих обманул, чуть не весь город, говорил ведь: "Предвижу все" и, хуля веру христианскую, уверял, что "перейду по Волхову перед всем народом". И была смута в городе, и все поверили ему и хотели погубить епископа. Епископ же взял крест в руки и надел облачение, встал и сказал: "Кто хочет верить волхву, пусть идет за ним, кто же верует Богу, пусть ко кресту идет". И разделились люди надвое: князь Глеб и дружина его пошли и стали около епископа, а люди все пошли к волхву. И началась смута великая между ними. Глеб же взял топор под плащ, подошел к волхву и спросил: "Знаешь ли, что завтра случится и что сегодня до вечера?". Тот ответил: "Знаю все". И сказал Глеб: "А знаешь ли, что будет с тобою сегодня?" - "Чудеса великие сотворю", - сказал. Глеб же, вынув топор, разрубил волхва, и пал он мертв, и люди разошлись. Так погиб он телом, а душою предался дьяволу.»

 Так же упоминается о появлении в том же году волхва в Киеве, о волхвах, действовавших около этого же времени в Северо-Восточной Руси и Новгороде. Волхвы предстают как языческие чудотворцы и прорицатели, умевшие внушить доверие и почитание невеждам, даже большинству народа. Киевский волхв проповедовал: «Явилось мне пять богов, говоря так: “…Поведай людям, что на 5-е лето потечет Днепр вспять, а земли переступят на другие места — станет Греческая земля на Русской земле, а Русская земля на Греческой земле, и прочие земли изменятся”…».
 Во время жуткого голода в Ростовской земле «…встало два волхва от Ярославля, говоря: “Мы знаем, кто держит обилие в себе”…». «…И с тем пошли по Волге. Где приходили на погост, там называли лучших жен и говорили, что эти жены жито держат, эта мед, а та рыбу, а та мех. И приводили к ним сестер своих и матерей, и жен своих; те же мечтанием своим прорезали за плечами и вынимали либо жито, либо рыбу, либо белок. И убивали многих жен, а имение их забирали себе…». Такую «охоту на ведьм» допрашивавшему этих женщин, княжескому чиновнику Яню(Яну) волхвы объяснили таким образом: «Они держат обилие. Если истребим и перебьем их, то будет достаток. Если хочешь, то перед тобой вынем жито, рыбу или иное что». После чего они рассказали ему, как, по их мнению, был сотворен сам человек. И здесь, и в дальнейшем идет описание предмета их поклонения (ониде «веруют» в бога «Антихриста», который «сидит в бездне») здесь очевидно влияние христианских воззрений. Впрочем, можно допустить, что «Антихрист» и «сатана» попали сюда под пером летописца, который таким образом интерпретировал действительно почитавшегося в этих местах подземного бога Велеса (Волоса) - бога скота. Миф о сотворении человека выглядит здесь примерно так:
 «Бог мылся в бане; вспотев, отерся ветошью и сбросил ее с неба на землю. И поспорил сатана с богом, кому из нее сотворить человека. И сотворил дьявол человека, а бог душу в него вложил. Оттого, если умрет человек, в землю идет тело, а душа к богу».
 Естественно, в таком виде данный миф весьма условно может быть признан «языческим» и появился не без контактов с проникшими на Русь ересями типа богомильства(10-11 века). Ведь тут идет уже вполне четкое разделение на Бога и Сатану, своего рода яркий антагонизм, чего в язычестве не было. Стоит сказать, что в язычестве не было на сто процентов злых или на сто процентов добрых богов и божеств.
 Вспомним такого персонажа русского фольклора как баба Яга, она и детишек хочет зажарить в печи и съесть, но в то же время и помогает добрым молодцам в их подвигах, которых без ее помощи и не случилось бы. Так же конкретно этот персонаж в русских сказках является своего рода перевозчикам душ на тот свет, по аналогии с греческим Хароном, который перевозит души через реку Стикс (по другим данным через Ахерон) за плату. Баба Яга занимает очень важное место в русском фольклоре, на ее предназначение( перевозку душ) намекает ее костенея нога, своего рода она находится в промежуточном состоянии между миром живых (нави) и миром живых(явью). Так же на это намекает постоянный атрибут Бабы Яги, это черный кот, а коты, как известно, являются проводниками в потусторонние миры, они одинокого живут и в том и в нашем мире. В некоторых источниках, Баба Яга- это Василиса Премудрая.

Повесть временных лет дополняет сведения из Начального свода очень скудно, и в этой части практически ничего существенного. Некоторые черты к образу Перуна добавляет позднейшее новгородское предание о происхождении вечевых побоищ на мосту через реку Волхов, вошедшее в Новгородский свод 1411 года, а позднее в общерусский Свод 1418-го. Свержение Перуна описано так:
 «...избивали палками и пихали, в то время вошел в Перуна бес и начал кричать: “О горе, ох мне, достался немилостивым сим рукам!” И бросили его в Волхов. Он же, плывя под Великим мостом, бросил палицу свою на мост, — ей и ныне безумные убиваются, утеху творя бесам». 
В списках Свода 1418 года добавляется, своего рода, проклятие павшего великого бога: «На сем пусть поминают меня новгородские дети».

Небольшие вставка в древнерусский перевод хроники Иоанна Малалы, которые чудом сохранились во фрагменте «Ипатьевской летописи».

По летописи Гефест (греческий покровитель огня и металла, покровитель кузнечного мастерства, сын богини Геры и бога Зевса) назван по имени Сварогом, а Гелиос (по искусственной родословной Малалы являлся его сыном, то есть внуком Зевса ).
 Дажьбогом: «По нем Феоста, то есть Сварога, назначили египтяне царствовать. Во время царствования этого Феоста в Египте упали клещи с небес, начали ковать оружие, а прежде того палицами и камнями бились. Тот же Феост закон установил женам выходить за одного мужа и держаться послушно, а прелюбодеек казнить повелевал — оттого и назвали его бог Сварог... И установил одному мужу одну жену иметь и жене за одного мужа выходить, а кто преступит, да ввергнуть в печь огненную — оттого прозвали его Сварогом... И после него царствовал сын его именем Солнце, то есть Дажьбог».
Важно отметить, что из славянского тут только имена — весь сюжет заимствован у Малалы, на что не всегда обращали внимание даже серьезные специалисты.
Вставки в древнерусские переводы апокрифов. В глоссе из «Беседы трех святителей» говорится следующее: «Два ангела громных есть: эллинский старец Перун и Хорс-жидовин; два ангела молний». Другая известная глосса такого же рода: ответ на вопрос «Сколько есть небес?» в рукописи 15 века: «Перунов много». В древнерусском «Хождении Богородицы по мукам» перечисляются имена  языческих богов:
 «Тогда архистратиг велел явиться ангелам с юга, и разверзся Ад, и увидела Богородица мучающихся в аду, и было тут множество мужей и жен, и вопили они. И спросила Благодатная архистратига: «Кто это такие?» И ответил архистратиг: «Это те, кто не веровали в Отца и Сына, и Святого Духа, забыли Бога и веровали в то, что сотворил нам Бог для трудов наших, прозвав это богами: солнце и месяц, землю и воду, и зверей и гадов; все это те люди сделали из камней, — Траяна, Хорса, Белеса, Перуна в богов превратили, и были одержимы злым бесом, и веровали, и до сих пор во мраке злом находятся, потому здесь так мучаются... ».


Поучения против язычества 11–15 веков, содержащие имена богов, описания обрядов, упоминания отдельных мифологических представлений и воззрений славян.

В поучении «О посте к невежам в понедельник» описываются обряд, своего рода, поминовения духов умерших (навей):
«…В святой Великий Четверг предлагаю мертвым мясо, молоко и яйца, и бани топят, и на печь льют, и пепел посреди сыплют ради следов. И говорят: “Мойтесь!” — и чехлы вешают, и убрусы, и велят утираться. Бесы же смеются недоумию их. И войдя, моются и купаются в пепле том, след свой, будто куриный, показывая в пепле на прельщение им, и вытираются чехлами и убрусами теми. И приходят топившие баню, и ищут следы на пепле, и говорят: “Приходили к нам навьи мыться”».
Дальше описывается, как нечисть нахваливают гостеприимство «невежественных» язычников; здесь они предстают бродячими, ходящими по разным странам в поисках подношений, что также может восходить к языческим представлениям о мертвецах. Эта практика была не только у славян, стоит вспомнить ходячих мертвецов, которые поголовно встречаются у северных народов – норманнов, только у них они называются Драгуры, у некоторых народов даже осталось поверье, что когда приходит ночь, мертвые выходят из могил и бродят по деревням, стучат в двери, от того и появилась традиция, если после захода солнца идешь в гости, стучать в дверь три раза, потому что считается, что мертвые стучат только раз.
В трудах академика Рыбакова, есть множество описаний подношений к потусторонним сущностям. Он говорит, что славяне одинокого подчивали как добродушных, так и злых духов. Но из предыдущего, мы помним, что на сто процентов злых или добрых не было, тут в большей степени можно провести аналогию с самим характером человека, человек может быть и не плохой, а настроение не очень, вот и обижает окружающих не со зла. Так же и здесь, не стоит забывать, что древние славяне видели мир иначе, не так как мы сейчас, порядок мировоззрения был приближен к буддийским практикам, вере в то, что все в этом мире наполнено жизнью и душей .

Различные сведения о славянском мировоззрении сообщает произведение «Слово святого Григория, как поганые языки сначала кланялись идолам и требы им клали, что и ныне творят». Автор русской переработки греческого оригинала развивает свою собственную теорию происхождения язычества от античного мира, подставляя имена славянских богов и дописывая славянские реалии:
«Начали требы творить великие Роду и Рожаницам, порождению проклятого бога Осириса... привыкли эллины класть требы Артемиду и Артемиде, то есть Роду и Рожанице... так и до славян дошло. И они начали требы класть Роду и Рожаницам, прежде Перуна, бога их, а прежде того клали требу упырям и берегиням. По святом крещении Перуна отвергли, Христу Богу подчинившись. Но и ныне по окраинам молятся проклятому богу Перуну, и Хорсу, и Мокоши, и вилам, и творят то втайне, не в состоянии отказаться и от проклятого выставления трапезы названным Роду и Рожаницам...» 
В другой, более поздней редакции «Слова» имеется еще один список славянских богов: 
«…Тем же богам требы кладет и творит и славянский язык: вилам, и Мокоши, Диве, Перуну, Хорсу, Роду и Рожаницам, упырям и берегиням, и Переплуту, для которого, вертясь, пьют из рогов; и Огню Сварожичу молятся, и навям баню готовят и из теста мосты делают и колодези». Чуть подробнее говорится и о трапезе Роду и Рожаницам с осуждением попыток некоторых священников присвоить этот ритуал: «Даже и доселе второй трапезы Роду и Рожаницам... Чреву работающие попы установили прилагать тропарь Рождества Богородицы к рожаничной трапезе, получая долю…».

Говорящего, тех же богах произведение «Слово некоего христолюбца и ревнителя по правой веры», в котором появляется термин «двоеверие». «Двоеверие» как термин, своего рода, обличает тех, кто называется христианами, но при этом «…веруя в Перуна и в Хорса, и в Мокошь, и в Сима и в Ргла, и в вил, которых числом 30 сестер, — как невежды говорят, считая их всех богинями, — и кладут им требы, и кур им режут. И Огню молятся, называя его Сварожичем, и чеснок богом считают...». В дальнейшем среди многих упоминается о том, как «…молятся под овином Огню, и вилам, и Мокоши, Симу, Реглу, и Перуну, и Волосу, скоть­ему богу, Роду и Рожаницам, и всем тому подобным…».

В апокрифе «Слово и откровение святых апостолов», переделанном с южнославянского перевода, осуждаются те, кто счел богами «Перуна и Хорса, Дыя и Трояна, и иных многих, — а это люди были: Перун старейшиной у эллинов, а Хорс на Кипре; Троян был царем в Риме...».

«Слово святого Иоанна Златоуста о том, как сначала поганые веровали в идолов и требы им клали», как и близкое к нему «Слово святого Григория», содержит русские вставки в восходящий к подлинному «Слову» текст. Здесь так же отмечается, что язычники верят в «…Перуна, Хорса, вил и Мокошь, упырей и берегинь, которых называют тридевять сестер, а иные в Сварожича веруют и в Артемиду, которым невежественные люди молятся и кур им режут... А другие, к колодцам приходя, молятся... А другие огню, и камням, и рекам, и источникам, и берегиням...». После чего описываются различные языческие игрища и обряды, в том числе трапезы навей, добавлено:
 «…Другие веруют в Стрибога, Дажьбога и Переплута, для которого, вертясь, пьют из рогов…».
Далее идет перечень различных суеверий.
Чудовская редакция «Слова Григория» отмечает, что берегинь «считают семь сестер». Кроме того, называется еще целый ряд богов, божеств и духов, которым приносятся жертвы:
 «…кутну богу и Веле-богине, и ядрею, и обилухе, и скотному богу, и попутнику, и лесному богу, и спорыньям, и спеху…».

«Слово о неделе» в целом посвящено суеверным представлениям славян и осуждению языческих игрищ, но здесь можно найти некоторые сведения и о почитании языческих богов — правда, весьма неоднозначные:
«Неверные написали свет болваном (то есть сделали своим идолом) и кланяются ему...» Из дальнейшего можно заключить, что на Пасху и вообще по воскресеньям язычники молились так называемому идолу Неделе, воплощавшему праздничный день.  Так же упоминается среди грехов «выставление трапезы Рожаницам» и «требы, полагаемые вилам».
Это сделано для того, чтобы под страхом смертного греха искоренить еще остававшиеся в обществе представления и суеверия.

Существует специальное «Слово о ставящих вторую трапезу Роду и Рожаницам», приписанное Иоанну Златоусту, однако практически никаких дополнительных деталей, из тех , что мы осветили оно не содержит.

Мифологическое видение, связанное с Родом как Богом, упоминается в статье «О вдуновении духа в человека»:
 «…Это не Род, сидя на воздухе, мечет на землю груды, и оттого рождаются дети…».

В относящемся уже к началу 15 века «Слове, как подобает христианам жить» среди многих суеверий упоминается о вере в демона Трясцу и оберегах от него. В то время такие поверья, уже были гораздо актуальнее веры в забывавшихся пантеона богов, не упоминаемых в этом «Слове...» и даже вскользь.

В произведении «Слово о полку Игореве», поэтические метафоры  восходят к языческой эпохе и содержат упоминания культа языческих богов и духов

Песнотворец Боян именуется «Велесовым внуком». О нем пишется, что он «скакал, соловей, по мысленному древу, летая умом под облака, свивая славу обапол сего времени, рыща в тропу Троянову чрез поля на горы». Когда князь Игорь двинулся в поход, «взвился Див, кличет вверху древа, велит послушать земле незнаемой», предупреждая половцев, чаще всего о горе или даже смерти. Ветры именуются «Стрибожьими внуками». К языческой поэтической традиции может восходить так же именование половцев «детьми бесовыми». Времена, предшествующие «летам Ярославовым», именуются «веками Трояновыми». Об междусобицах на Руси пишется: «Погибает жизнь Даждьбожа внука». После поражения Игоря «встала Обида в силах Даждьбожа внука, вступила девою на землю Троянову, заплескала лебедиными крыльями на синем берегу Дона». Тогда же «кликнула Карна, и Жля поскакала по Русской земле, огонь людям разливая из пламенного рога». Немного ниже, в практически аналогичном контексте: «На реке Каяле тьма свет покрыла... уже свергся Див на землю». Полвецкий князь Всеслав, который «в ночи волком рыскал, из Киева добегал до петухов Тмутаракани, великому Хорсу волком путь перебегая». По этим строком, можно сделать вывод, что автор подозревает Всеслава в связи с нечистыми силами, которые дают ему такую скорость и силу, обращая в волка, на современный манер в «оборотня» или «вервольфа». В плаче Ярославны княгиня обращается к Ветру и Днепру Словутичу, как к живым существам.
Разрощненные языческие образы, с уже гораздо более худшим их пониманием, присутствуют и в памятниках Куликовского цикла — «Задонщине» и «Сказании о Мамаевом побоище». В произведении «Задонщина» говорится:
 «Кликнуло Диво в Русской земле, велит послушать грозным землям», «Диво кличет под саблями татарскими», «Уже ведь свержено Диво на землю» (о победе русских). Все это явно не очень удачные заимствования непонятной уже поэту метафоры «Слова...».
В плачах боярских жен одна из них обращается к Дону, но это уже лишь поэтический образ реки, а не языческое олицетворение (Дон как река именуется в женском роде!). Так же, видимо, следует понимать и обращение коломенских женщин к Москве-реке.

Своеобразно увенчивает уход от языческих образов их более чем свое­образное появление в «Сказании о Мамаевом побоище». Здесь терпящий поражение Мамай, «…увидев свою погибель, начал призывать богов своих: Перуна, Салавата, Раклия, Гурса и великого своего пособника Махмута…». Симаргл (спутанный с Гераклом) и Хорс здесь с трудом распознаются.
Отдельные, довольно редкие упоминания языческих богов и обрядов в житиях святых  XI–XIII веков.
Зачастую, эти упоминания являются лишь незначительным уточнением того, что нам и так известно из других источников. «Житие Авраамия Ростовского» предоставляет данные об особом почитании в Ростове Бога Велеса. Чудской конец города еще и во времена Авраамия, примерно первые десятилетия XII века, поклонялся каменному идолу Велеса, который был сокрушен «святым».

Самые старое житие святого Владимира («Память и похвала»), написанное Иаковом Мнихом, вероятно, еще в XI веке, раньше летописных источников, повествует о князе, что он «…поганских богов, а вернее бесов, Перуна и Хорса, и иных многих, попрал, и сокрушил идолов…». Проложное Житие  князя уже восходит к летописи, и перечень идолов здесь уже нам известный: «…Избил всех идолов — Перуна, Хорса, Дажьбога и Мокошь, и прочих кумиров». В Обычном и позднейшем Распространенном Житиях  повествует в летописи о свержении идола Перуна есть оригинальное сведение — упоминается идол Волоса (Велеса) в Киеве, о коем умалчивает летопись: «Волоса-идола, которого именовали скотьим богом, велел в Почайну стащить». В Распространенном Житии отмечается, что на горе, где стоял Перун, после его свержения поставили церковь Святого Василия, причем в одной редакции гора называется «Ликофрос», то есть Ликейская, чем стремится устанавить параллель между Перуном и Аполлоном. Но, в ином описание с ним отождествлен бог Велес. О том, что Владимир «безбожного Перуна и кущу бесовскую сокрушил», говорится и в старейшей Службе ему.

Один список языческих богов Польши, была составлен  хронистом Яном Длугошем только в 15 веке. Стоит сразу сказать, что о степени его достоверности ученые спорят до сих пор. В нем упоминаются следующие боги, что интересно, они отождествляются с греческими римскими богами, а так же с определенными общеизвестными понятиями: Еша - Юпитер, Ляда - Марс, Дзидзилля - Венера, Дзевана - Диана, Маржана - Церера, Погода - «Соразмерность» и Жива - «Жизнь» и т.д.

Южнославянские авторы тоже пытались писать поучения против язычества. Вероятней всего, что часть древнерусских поучений опираются на болгарские тексты. Но в целом, в своем изначальном виде, они до нас не дошли, а сохранившаяся литература направлена против еретиков и еретических движений того времени. Единственное в средневековой южнославянской книжности упоминание языческого божества — замена в болгарском переводе той же хроники Малалы имени «Зевс» на «Порун»(Перун), стоит отметить, что  фрагмент относился к Александру Македонскому как к «сыну Зевса» и сохранился в болгарской «Александрии».

Помимо вышесказанного, к сфере мифологии можно отнести предания о героях-предках, сохранившиеся в «официальной» исторической памяти гораздо лучше мифов о богах. К категории таких легендарных, полубожественных для язычников предков можно отнести на Руси князя Кия, со своими братьями основавшего город Киев , в Польше — Крака и Леха-Лешка, в Чехии — Крока и Пржемысла, в сербских землях — Остроила и его наследников, в Болгарии — «царя Слава» и вошедшего в древние славянские мифы хана Аспаруха. Естественно, что из всех этих преданий в записи христианских летописцев, как правило, последовательно и планомерно удалялись или же получали осуждающую интерпретацию мифологическая фантастика и языческая архаика, со стороны монахов-летописцев. Так что первоначальный вид мифов о первопредках и их подвигах — тоже, в какой-то степени, предмет научно-исторической реконструкции, нежели незыблемая часть истории славян.

Вторую группу источников составляют свидетельства средневековых иностранных авторов. Первым в этом ряду стоит византиец Прокопий Кесарийский (VI век) со своим известным упоминанием о почитании славянами бога-громовержца и о некоторых славянских ритуалах.  Вот что он писал:
 «Эти племена, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве (демократии), и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим. И во всем остальном у обоих этих варварских племен вся жизнь и узаконения одинаковы. Они считают, что один только бог, творец молний, является владыкой над всеми, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды. Судьбы они не знают и вообще не признают, что она по отношению к людям имеет какую-либо силу, и когда им вот-вот грозит смерть, охваченным ли болезнью, или на войне попавшим в опасное положение, то они дают обещание, если спасутся, тотчас принести богу жертву за свою душу, и, избегнув смерти, они приносят в жертву то, что обещали, и думают, что спасение ими куплено ценой этой жертвы. Они почитают реки, и нимф, и всякие другие божества, приносят жертвы всем им и при помощи этих жертв производят и гадания. Живут они в жалких хижинах, на большом расстоянии друг от друга, и все они часто меняют места жительства. Вступая в битву, большинство из них идет на врагов со щитами и дротиками в руках, панцирей же они никогда не надевают: иные не носят ни рубашек (хитонов), ни плащей, а одни только штаны, подтянутые широким поясом на бедрах, и в таком виде идут на сражение с врагами. У тех и других один и тот же язык, достаточно варварский. И по внешнему виду они не отличаются друг от друга. Они очень высокого роста и огромной силы. Цвет кожи и волос у них очень белый... Образ жизни у них, как и у массагетов, грубый, безо всяких удобств, вечно они покрыты грязью, но по существу они неплохие люди и совсем не злобные, но во всей чистоте сохраняют гуннские нравы. И некогда даже имя славян и антов было одно и то же. В древности оба эти племени называли спорами (``рассеянными''), думаю потому, что они жили, занимая страну ``спораден'', ``рассеянно'', отдельными поселками. Поэтому-то им и земли надо занимать много. Они живут, занимая большую часть берега Истра, по ту сторону реки.

Нападение славян и антов.
Эти славяне, победители Асбада, опустошив подряд всю страну вплоть до моря, взяли также приступом и приморский город по имени Топер, хотя в нем стоял военный гарнизон. Этот город был первым на фракийском побережье и от Византии отстоял на двенадцать дней пути. Взяли же они его следующим образом. Большая часть врагов спряталась перед укреплением в труднопроходимых местах, а немногие, появившись у ворот, которые обращены на восток, беспокоили римлян, бывших на стене. Римские воины, находившиеся в гарнизоне, вообразив, что врагов не больше, чем сколько они видят, взявшись за оружие, тотчас же вышили против них все. Варвары стали отступать, делая вид, что, испуганные их нападением, они обратились в бегство; римляне же, увлеченные преследованием, оказались далеко впереди укреплений. Тогда поднялись находившиеся в засаде и, оказавшись в тылу у преследующих, отрезали им возможность возвратиться назад в город. Да и те, которые делали вид, что отступают, повернувшись лицом к римлянам, поставили их между двух огней. Варвары всех их уничтожили и тогда бросились к стенам. Городские жители, лишенные поддержки воинов, были в полной беспомощности, но все же стали отражать, насколько они могли в данный момент нападающих. Прежде всего, они лили на штурмующих кипящее масло и смолу и всем народом кидали в них камни; но они, правда, не очень долго отражали грозящую им опасность. Варвары, пустив в них тучу стрел, принудили их покинуть стены и, приставив к укреплениям лестницы, силою взяли город. До пятнадцати тысяч мужчин они тотчас же убили и ценности разграбили, детей же и женщин они обратили в рабство. Вначале они не щадили ни возраста, ни пола, оба эти отряда с того самого момента, как ворвались в область римлян, убивали всех, не разбирая лет, так, что вся земля Иллирии и Фракии была покрыта непогребенными телами.»

Наряду с разрозненными менее четкими сведениями арабских географов IX–X веков, а также упоминавшего русские языческие жертвоприношения византийца же Льва Диакона (X век) это единственные известия, относящиеся ко времени господства язычества у всех славян запись. Латинские авторы того времени лишь говорят о язычестве славян, даже соседних, но не конкретно о богах или ритуалах, а просто как об общности людей. Только с XI веке в латинских источниках из Германии и Дании появляются многочисленные сведения о язычестве противников и соседей — полабских славян. В этих источниках перечисляются имена богов, но зачастую без функций, описываются храмы, обряды, жреческая иерархия. Во всех случаях это лишь внешние свидетельства, достоверные настолько, насколько миссионеры и крестоносцы нуждались в «справочной» информации о интересующих их народах и насколько эта информация была им понятна и доступна, тоесть она была воспринята через призму христианских ценностей. После XIII века, когда полабско-поморские земли были завоеваны немецкими племенами, а их население начало принудительно ассимилироваться с захватчиками, оригинальные сведения такого рода сходят на нет. Антиквары позднего Средневековья, так же как и дальше на восток, нередко придумывали и добавляли имена богов и разного рода связанные с ними детали. Новую информацию такого рода ввиду полного истребления языческой веры и онемечивания потомства ее носителей почерпнуть было просто неоткуда. Вот и получилось на выходе представление крайне далекое от изначального мировоззрения славян, что-то придумано, что-то добавлено из своих воззрений, дабы в большей степени сплотить «захватчиков» и «захваченных». В связи со всеми этими переписываниями и домыслениями получилась совершенно непохожая ни на германскую ни на славянскую «религеозно-мифическая сказка».

Фольклор и обряды в записях нового времени, конечно, уже вряд ли могут служить надежным и достоверным источником знания о языческих традициях более чем тысячелетней давности. Определенные следы последних сохраняются, только следы эти нуждаются в тщательной реконструкции и сопоставлении всех имеющихся данных, и данных путешественников и данных летописцев. Существует три пути такой реконструкции:
 Первый вариант — тщательное сопоставление обрядов, фольклорных текстов и сюжетов различных славянских народов и их групп. С помощью такого сопоставления можно выявить мотивационные элементы, восходящие и ко временам славянского единства, и к различным этапам его распада — вплоть до древнерусской эпохи, христианизации. Этот путь можно назвать «экстенсивным» ввиду широты охвата данных.
Второй вариант можно назвать «интенсивныйм» — и это действительно интенсивное исследование фольклора и обрядности, но уже не общеславянской, а отдельных регионов славянского мира, где в силу географической изоляции или иных причин долго сохранялись пережитки родоплеменной эпохи. Это прежде всего Сербия, горная Словакия, а в восточнославянском направлении — Полесье и Карпаты.

Третий вариант является самым сложным в смысле надежности (и в то же время дающим наиболее очевидные результаты) можно назвать его, отчасти комбинированным. Это поиск в средневековых источниках прямых параллелей и ясных корней для записанных в новое время преданий. Иногда они сохраняют мифологический подтекст, удаленный некогда из средневековых повествований. В то же время следует отметить, что подобные случаи — помимо первых двух путей — довольно редки. Так, упоминание у датского хрониста XIII века Саксона Грамматика «короля Руси» Боя находит прямую параллель в белорусских мифах XIX века о князе-родоначальнике Бое (Бае). Распространенные в степном порубежье от Дона до Западного Буга предания о «божьем ковале», победителе Змея и создателе Змиевых валов. Эти предания, судя по распространенности восходящие как минимум к домонгольской эпохе, помогают лучше понять миф о кузнеце Свароге и летописное предание о Кие («кузнеце», по одному из толкований имени языковедами) и сами могут быть лучше поняты в их контексте. Еще один, более сложный пример — новгородские предания о князе-оборотне Волхе, давшем имя Волхову. Записанные в XVII и в крайне разложившемся  виде в XIX веке, они тем не менее заметно старше и содержат параллель с развивавшейся независимо от них северорусской былине.

Иногда в позднем фольклоре встречаются и имена языческих богов, известные по средневековым источникам. Не говоря о многочисленных преданиях, где с древними богами связываются названия местностей, имеется и ряд более очевидных примеров. В восточнославянских песнях и поверьях XIX века еще помнились громовержец Перун и Дажьбог. В болгарских «мифологических» песнях, где часто ищут следы языческих мифов, Солнце и Огнян выступают как братья (в соответствии с данными древнерусских источников Солнце есть Дажьбог и Огонь — оба Сварожичи). Нечего и говорить, что, несмотря на выразительность и ценность этих данных для ученых, все эти сведения крайне отрывочны и неточны.

Все это, конечно, можно сказать и о славянской мифологии и мировоззрении в целом. Тем не менее кропотливый труд многих поколений ученых позволяет не без загадок и расхождений, но познавать мир наших предков язычников. Созданная ими на действительных источниках картина не всегда величественна и романтична, но, во всяком случае, она ближе к исторической реальности, нежели масса информации с сомнительных сайтов.






Источники:
1. Статья Сергея Викторовича Алексеева. Окончил Российский государственный гуманитарный университет. Доктор исторических наук, профессор.

2. Прокопий Кесарийский. О славянах и антах [Текст] // Хрестоматия по истории СССР. Том I. C древнейших времен до конца XVII века / под ред. В. И. Лебедева, М. Н. Тихомирова, В. Е. Сыроечковского. - М., 1951. - С. 16-17.
3. Памятники русского права / Ред. С.В. Юшков. М.: Госюриздат, 1952. Вып. 1: Памятники права Киевского государства X–XII веков / Сост.
a. А.А. Зимин. С. 65.

4. Возможна трактовка "ни от какого бога, даже от Перуна" — но ср. ниже, где в сходной формуле речь и о христианах, и о нехристианах.
5. Памятники русского права. Вып. 1. С. 31.
6. Полное собрание русских летописей (далее — ПСРЛ). М.: Языки русской культуры, 2000. Т. 3: Новгородская первая летопись старшего и младшего извода. С. 105.

7. Такая интерпретация этого места исходит из Радзивилловского и Лаврентьевского списков Повести временных лет, а также из сведений самого Начального свода далее о "5 богах". Во всех остальных списках Повести и Новгородской первой летописи стоит: "Хорса и Дажьбога".

8. ПСРЛ. СПб.: Дмитрий Буланин, 2002. Т. 42: Новгородско-Карамзинская ле¬топись. С. 55.

9. ПСРЛ. М.: Языки русской культуры, 2000. Т. 6. Вып. 1: Софийская первая летопись старшего извода. Стб. 106. Примеч. з-з.

10. ПСРЛ. М.: Языки русской культуры, 1998. Т. 2: Ипатьевская летопись. Стб. 278–279.

11. Заимствование из "Хроники Георгия Амартола"; имеется в виду Дий-Зевс.

12. Гальковский Н.М. Указ. соч. С. 51–52.

13.   Гальковский Н.М. Указ. соч. С. 33–35.

14. Сказание о Мамаевом побоище // БЛДР. СПб.: Наука, 1999. Т. 6. С. 200.

15. Милютенко Н.И. Святой равноапостольный князь Владимир и крещение. СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2008. С. 419.