Проклятие. Полная версия

 ПРЕДИСЛОВИЕ.

     Мне очень понравилось сочинять в жанре фэнтези, это забавно. А потом показалось, что выдуманный мной мир – Верия и приграничные государства – ещё не до конца изучен. Опять же, история семьи бравого военачальника Скара (из повести «Неразумная невеста») не давала покоя, захотелось объяснить себе и всем, отчего на его семью наложено такое странное проклятие и как оно началось. Поэтому пришлось проникнуть всевидящим оком вглубь времен и посмотреть, что творилось в Верии тысячу лет назад.
     Читать можно отдельно от «Невесты», герои тут совсем другие.


     ОНИ.

  ...Шёл второй год изнурительной войны между империей кочевников – Верией – и королевством Оврисс, где правили яростные воители.
 
     Они нападали неожиданно, приплывая с юга, сметая на своём пути все деревни и города, до которых могли дотянуться, не сильно рискуя при этом заходить вглубь континента, чтобы слишком не отдаляться от своей родной стихии, от Мирового Океана, и чтобы не бросать без присмотра свои боевые корабли. Потеря корабля для любого морехода из Оврисса означала потерю чести.

     Их королевство – это несколько крупных островов, разделённых узкими проливами, такими, что с берега одного острова вполне можно было докричаться на другой, а уж переплыть пролив – это умеют все мальчишки и девчонки Оврисса. Самое широкое место – длиной около ста герли – его подростки переплывают в день своего совершеннолетия, чтобы доказать, что они достойны носить звание морехода. Различий при этом между девочками и мальчиками нет.
 
     Воспитывают овриссцев строго, если не сказать жестоко. Каждый ребёнок с детства привыкает терпеть холод, голод и побои, чтобы в будущем ничто не могло сломить его. Поэтому воевать с таким народом – это то, чего никому бы не пожелал нынешний правитель Верии, Фаим ар Брей. Но, к сожалению, жизнь никогда не делает так, как нам хочется, и молодой император, почти мальчик, только год назад взявший на себя бразды правления после смерти отца, был вынужден воевать.
 
     Никогда он не любил военное дело, больше ему по душе было чтение. Теперь приходилось, сжав зубы, отдавать приказы, после исполнения которых по земле текли реки крови, принимать безутешных вдов и допрашивать оврисских пленников. То ещё удовольствие, если учитывать, насколько островные мореходы были жестоки и бесстрашны. Вечерами молодой император хотел закрыться в своей комнате и выть в подушку от бессильной злобы и отчаяния, после всего, что видел и сотворил сам.

     Хорошо ещё, что у него были прекрасные министры, которые, понимая его молодость и наивность, взяли на себя очень многие обязанности. Большинство из них были уже в годах и для отца нынешнего императора являлись больше друзьями, чем служащими. В память о дружбе  и в надежде на лучшее все они тянули свою лямку вот уже два года.

     Проклятые овриссцы напали на Верию именно тогда, когда Фаим ар Брей только что стал правителем Верии. Неожиданная смерть его отца – императора Брея – была расследована, но никакого криминала не нашли. К сожалению, просто не выдержало его ещё не старое сердце, натруженное в боях за свою страну и неустанной заботе о королевствах, входящих в союз.

    Верия – империя союзников. Северный Шеймиш, южные провинции Мооры и степняки Верии когда-то давно объединились под рукой первого императора, чтобы стать сильнее. Они не забывали о своих корнях, но всегда помнили, что вместе они не просто так.

     И вот уже два года на благодатном южном побережье Океана нет ни одной целой деревни, ни одного поселения, в котором не побывали бы овриссцы.
 
     Они сожгли дотла городок недалеко от устья Мооры, они забрали в плен жителей рыбацкого поселения и исчезли бесследно. Их тактика – быстрое нападение и поспешное бегство со всем похищенным – была результативна. Примчавшиеся по зову стражники и отряды армейцев чаще всего находили только сожжённые дома и следы от оврисских кораблей на песчаном берегу. Впрочем, иногда враги встречались лицом к лицу, и тут уж бой шёл не на жизнь, а на смерть: овриссцы никогда не отступали в прямом столкновении.

     Массово народ начал мигрировать подальше от Океана, вглубь страны. Начались проблемы с продовольствием. Требовалось решение, которого пока никто не знал.

     Да, править империей не великая радость, и юноша, стоящий сейчас у окна во дворце, прекрасно это понимал. Его голова поникла, а руки непроизвольно теребили шёлковые шнуры на шторах.


     ОН.

     Дверь за его спиной скрипнула, отворяясь. Без доклада и вот так запросто к императору мог войти только один человек – лучший друг и ровесник его отца, один из генералов верийской армии, Зейн ар Шасс.
 
     Зейну ар Шассу должно было быть около тридцати восьми лет, поэтому на восемнадцатилетнего императора он мог бы смотреть свысока, но мальчик был так честен и прост, так добр и всё-таки твёрд, тем более, вырос практически на глазах у ар Шасса, а у Зейна не было жены и своих детей... вот поэтому к императору генерал испытывал скорее отеческие, чем верноподданнические чувства.

     Зейн ар Шасс, как и все уроженцы северного края, был очень высок – не на одну голову выше любого верийца, очень силён и крепок телом, и многие сравнивали его с великим северным медведем. Так эта кличка и приросла. Солдаты в армии звали своего командира между собой просто Медведем, и он это прекрасно знал, но как можно запретить людям за глаза называть кого бы то ни было каким угодно словом? Вот Зейн и не волновался особенно.

     По северному обычаю его волосы были острижены очень коротко. На широких неохватных плечах держался старый, но крепкий плащ угрюмого коричневого цвета, кожаные сапоги огромного размера охватывали до колен крепкие ноги военачальника. Простые ноские штаны и грубая вязаная рубаха довершали наряд. Вообще, в одежде Зейн был неприхотлив, по его виду никто бы не смог сказать, что так одевается генерал. Добротная солдатская одежда. Что выдавало его – так это рост и крепость тела.
Зейн имел вид угрюмый и серьёзный. Любые военные неудачи в государстве он справедливо относил и на свой счёт, поскольку молодой правитель ещё ничего не мог понимать в  этом деле. Неудач было много, волноваться стоило. Но нынче Зейн принёс своему императору неплохое известие. Хотя... как посмотреть.

     – Фаим, – сказал военачальник, оставив в стороне звания и этикет, – как ты?

     – Спасибо, хорошо, – сжав зубы, отвечал молодой человек, с трудом удерживая  рыдание. Сегодня, как ему доложили утром, в стычке с овриссцами на побережье погиб друг его детства, мальчик, с которым они когда-то играли в переходах дворца. – Жаль, что он выбрал путь воина. У него был прекрасный слух. Он писал музыку.

     Зейн понял, о ком говорит молодой император. Кивнул сдержанно.

     – Друзей терять нелегко, – согласился он, вспомнив, как сам был потрясён, когда узнал о смерти бывшего императора Брея.

     – Что нового? – пытаясь отвлечься, более ясным голосом спросил Фаим.

     – Давайте присядем, – вместо ответа сказал генерал.

     Юноша предложил ему широкое кресло, сам уселся на резной стул у камина.

     – У нас есть шанс закончить войну в самые короткие сроки, – медленно начал Зейн. Увидев, как просветлело лицо императора, он нахмурился. – Но это не будет легко. Вам придется принять трудное решение и исполнить его, чтобы с вами считались и союзники, и противники.

     – Что случилось? О каком решении ты говоришь? – сосредоточился юноша.

     Зейн сдвинул брови.
     Сегодня, в той самой стычке между мореходами, приплывшими самонадеянно всего лишь на трёх кораблях к устью Мооры, и армейскими частями Верии, в той самой стычке, в которой погиб молодой друг императора, победа была за степняками. Это и боем назвать было нельзя. Бесстрашные мореходы оказались в меньшинстве, хотя и совершенно не собирались сдаваться – не то воспитание. Половина из них погибла, вторую же половину с кораблями и всем оружием взяли в плен.
 
     Среди пленников, как сообщили Зейну в секретном донесении, находится дочь оврисского короля. Видимо, девчонка вознамерилась добыть славы в гордом одиночестве, не привлекая силы всего королевства, поэтому двинулась на войну на своих личных трёх судах. За что и поплатилась.
 
     Жалеть овриссцев Зейн не особенно умел, да они и повода не давали. Но вот того, что в их нападениях участвуют женщины, никогда не мог осознать и принять: в конце концов, не для того существуют на свете бабы, чтобы держать меч.
 
     Хотя, у овриссцев не мечи, а сабли, но это ничего не меняет. Баба должна сидеть дома, ждать мужа и растить детей, а не таскаться по морям за добычей. Тем более, если это принцесса.

     Король, кажется, совсем дурак, если его единственная дочь, которую он мог бы выгодно выдать замуж, носится по морям со всяким отребьем.
 
     И вот теперь Верия получила шанс, благодаря глупости этой девчонки.

     Первое: её нужно доставить в столицу и хорошенько допросить, чтобы быть уверенными в том, что она действительно оврисская принцесса.

     Второе: её можно превратить в заложника мира, то есть держать у себя в качестве полу-гостьи и полу-заключенной, а ценой её жизни станет прекращение войны.

     И, наконец, третье: поскольку девушка, судя по донесению, лишь немногим старше императора, можно попробовать сделать то, что упрочит мир в империи на долгие века, можно устроить свадьбу наследницы Оврисса и нынешнего правителя Верии.
 
     Не станут же островные мореходы воевать со своими родственниками, а если девчонка родит, то тем более. Несмотря на всю жесткость оврисского воспитания, они очень ценят семью и детей.

     Осложнялся план тем, что императоры Верии испокон веку женились не на девушках из своего мира, а на Невестах, которых провидение посылало им сквозь магическое Зеркало из других миров. Но тут было вполне пристойное решение: женитьба на принцессе могла быть признана, поскольку девушка тоже принадлежала иному миру, лежащему отдельно от огромного верийского континента. Священнослужители могли бы это как-то теоретически обосновать, если уж для страны надо. Все это Зейн сжато, но доходчиво изложил императору.

     – Фаим, ты понимаешь, что от тебя зависит многое. Ты можешь её казнить, конечно. Но живая она – это намного более выгодное приобретение для Верии. Жениться без любви, конечно, не то, о чём мечтают молодые. Но ты правитель, а тут выбирать не приходится.

     Юноша сдержанно кивнул.

     – А что если это уловка? Что если это совсем не принцесса? И пока мы будем строить планы, овриссцы устроят нам новую войну.

     – Верно. Поэтому допросить её необходимо. И охранять необходимо: всегда найдутся те, кому невыгоден мир, и убить заложницу станет для них делом первой важности.

     – Я предлагаю, Зейн ар Шасс, чтобы ты лично доставил девушку во дворец в строгой секретности. Кому ещё я могу доверить такое дело? И сберечь её в целости и сохранности во время пути можешь только ты. А я тем временем отправлю магпочтой письмо королю Оврисса, посмотрим, что он ответит на то, что его предполагаемая дочь у нас в руках. А насчет женитьбы... давай посмотрим после, стоит ли оно того.

     – Ты разумный мальчик, Фаим, – улыбнулся  генерал и подавил желание потрепать юношу по волосам отеческим жестом. Всё же император.


     ОНА.

     Девушка, сидящая в тюремной камере прибрежного городка Верии, развлекалась тем, что играла сама с собой в камешки, благо их тут хватало. Заглядывающие в узенькое смотровое окошечко стражи видели её склонённую голову и слышали, как звякают камешки один о другой, подкидываемые в крепкой маленькой ладони.

     Девушка была одета по-оврисски, в почти мужской костюм – рубашку, брюки, высокие сапоги и что-то вроде морской фуфайки. На голове её при задержании нашлась широкополая шляпа, под которой прятались длинные русые косы. Если бы не досадное недоразумение, она вполне могла бы сойти за крепкого мальчишку-юнгу. Но, к сожалению, головной убор слетел в пылу битвы, и один из офицеров-верийцев узнал в девушке принцессу, когда-то виденную им в мирное время.
 
     Только поэтому она все ещё была жива и находилась в тюремной камере.
 
     Сейчас она дорого бы дала за то, чтобы погибнуть вместе с людьми, которые ей доверились и пошли сюда, на этот негостеприимный берег. Они почти все мертвы, и это хуже всего, это ломает её изнутри так, что хочется плакать. Но поскольку девушка росла в Овриссе, плакала она крайне редко: это было стыдно и позорно для морехода.

     В окошечко снова заглянули, но девушка не повернула головы. Хотят смотреть – пусть смотрят, это их право, они ведь пленили её.
 
     Досадно только, что она так глупо доверилась адмиралу Урраду. Конечно, он сказочно хорош собой: высокий, ладный, чернокудрый соблазнитель девиц. А бесчисленное множество кораблей под его началом только добавляет ему прелести.

     Она знала, что адмирал неровно дышит к ней, наследнице престола Оврисса, вернее, верила в это, потому что Уррад оказывал ей небольшие знаки внимания, дарил маленькие подарки, иногда смотрел на неё печальным ласковым взглядом... А сам в это время планировал избавиться от неё!

     Это ведь он, подлый плавник, подговорил её, действуя где лестью, где обаянием, выдвинуть свои корабли сюда, к верийскому берегу. Мол, неожиданно вступим в бой, застанем врасплох...

     Сам он вроде бы шёл следом с частью  эскадры, но когда принцесса высадилась на берег со своими людьми, корабли адмирала отсалютовали ей и уплыли обратно!

     Подлый предатель! Девушка бросила камешки в стену. Понять бы только, чего ему надо было, чего он добивался.

     Поначалу, когда адмирал ухаживал за ней как стойкий и верный влюблённый, принцесса думала, что он хочет просить её руки у отца и впоследствии возглавить страну. Это было хотя и рискованно, но вполне могло удасться, если старый король принял бы во внимание военные заслуги Уррада и то, что сама принцесса отнюдь не пользуется мужским вниманием.

     Но то, что Уррад сделал, ни в какие ворота не лезло; девушка решительно не могла понять, зачем ему надо было сдать её верийцам так вероломно и, к её отчаянной злобе, так легко.
 
     Это больше всего раздражало: как она могла поддаться на эти уговоры, как попала под власть обаяния этого мерзавца?!

     Да всё очень просто. Девушка горько вздохнула. Дело в том, что с ней за всю её жизнь никто не говорил так нежно и ласково, даже собственный отец. Никто и никогда так не держал её за руку, не смотрел влюблённо и радостно в её веснушчатое личико. Вот она и растаяла, дурочка.

     В узкое окошечко камеры наблюдали уже довольно давно, но она не поворачивалась туда лицом. И теперь, когда рядом не было никого, кто отвлёк бы девушку от грустных мыслей или поддержал, она поняла, почему отворачивается от взглядов. Во-первых, ужасно стыдно оказаться в плену по собственной глупости и простодушию. Во-вторых, отчаянно совестно за собственную дурость и доверчивость, так что щёки краснеют. А в-третьих, она не очень довольна своей внешностью. Ещё станут говорить, что принцесса Оврисса – уродина.
 
     Ладно, не уродина. Но до сказочных героинь ей очень далеко. Девушка была не слишком высокой, обычного среднего роста, и, скорее, крепкой, чем изящной. Фигурой она напоминала сильного, жилистого мальчишку, без всяких женственных изгибов. Грудь, конечно, имелась, но совсем невыразительная и маленькая.

     Зато выносливости и силе девушки могли бы позавидовать некоторые верийские солдаты, которых она прикончила на берегу. Оно и не удивительно, если всю жизнь проведёшь на боевом корабле, работая наравне с матросами. И подраться девушка умела, да не по-женски, а именно так, как дерутся моряки в портовых пивнушках: жёстко и до последнего, не всегда соблюдая правила.

     Длинные русые волосы по обычаю были заплетены в две толстые косы. На веснушчатом курносом личике только и было красивого, что яркие серые, с зелёным оттенком, глаза и будто нарисованный розовыми красками аккуратный маленький рот. Впрочем, губы девушки всегда были сурово сжаты и редко когда улыбались: повода не  случалось.

     Девушку звали Эль. Конечно, это было сокращение от её имени, но она привыкла и отзывалась на это короткое почти прозвище. Отец и тот звал её так, а уж он-то точно знал все четыре чертовых положенных по традиции имени.

     Эль поплотнее запахнула стеганую фуфайку и пренебрежительно отбросила за спину толстые косы. Надо было подумать не о прошлом, хотя и очень хотелось пожалеть себя, такую обманутую и глупую, а о будущем: зачем она нужна верийцам и что они хотят с ней сделать.
 
     Показательная казнь? Вполне вероятно, учитывая ситуацию и её «подвиги» на этом берегу.
     Пожизненное пленение с целью прекратить войну? Что ж, овриссцы на такое бы не пошли, для них война заканчивается только полной победой или полным поражением. А вот дипломатичные мягкотелые верийцы могут попробовать провернуть этот финт.

     И один, и другой вариант девушку никак не устраивали. Поэтому сама с собой она проголосовала за третий: попытаться сбежать. Для этого надо вести себя примерно и больше смотреть, чем говорить. А ещё надо есть, чтобы были силы для побега.

     Эль повернулась  к двери, желая позвать кого-нибудь и попросить еды.
 
     В этот момент железная дверь отвратительно заскрипела и, согнувшись под притолокой чуть ли не вдвое, в камеру вошёл великан.
 
     Наверное, великан, хотя Эль не слыхала, чтобы в Верии такие водились. А как иначе объяснить то, что рост этого огромного мужика превышал даже рост очень и очень высокого адмирала Уррада на три головы, а уж ширине плеч этого великана могли бы позавидовать горные медведи. Мужик был коротко острижен и по-походному просто одет, но под плащом Эль безошибочно угадала длинный и широкий верийский меч, так что охранником в тюрьме он не был точно.

     Великан долго и серьёзно смотрел на неё, а Эль, испугавшись его роста и телосложения, хотя никому бы в этом не призналась ни за какие деньги, во все глаза пялилась на него, забыв о собственной непритязательной внешности. Её курносый нос даже слегка подрагивал, чуть принюхиваясь к странному, незнакомому запаху мужчины. От него пахло кожей, горячим железом и ещё чем-то странным, вроде мяты. Всё вместе это показалось Эль необъяснимо приятным.

     Черты лица этого медведя были грубоватыми и жёсткими, никакого изящества. Прямой с горбинкой нос, вероятнее всего, неоднократно ломанный в драке, сурово сдвинутые брови над тёмными глазами, резко очерченный сжатый рот и решительный широкий подбородок, выбритый по верийской традиции. Верийцы не носили бород.

     – Здравствуй, принцесса, – густым низким голосом сказал великан и сел на единственную в камере трехногую табуретку. Под ним она жалобно скрипнула, как бы сетуя на то, что не предназначена для таких сверхъестественно огромных людей.
 

     ОН.

     Три дня в пути, три дня присмотра за этой оврисской фурией! Будто он нянька для детей или ещё того хуже – дрессировщик диких животных.

     Все три дня эта... принцесса вела себя так, как не умеют и никогда не научатся самые отпетые мошенники в стране.

    Она трижды обварила его, Зейна ар Шасса, кипятком в придорожных тавернах. Кабы не его природная резвость, неожиданная при таком могучем телосложении, быть бы ему слепым, лысым и бездетным.

     Она дважды покушалась на его жизнь. Сначала подложила под седло его коню какую-то дрянь, и Зейн едва не вылетел в придорожную канаву и не сломал себе шею. Потом, когда наученный горьким опытом генерал продал вторую лошадку и стал сажать пленницу впереди себя, она перестала дразнить его широкого, как кровать, шеймишского скакуна, боясь, что пострадает сама.

     Ещё она ухитрилась всыпать ему в стакан с молоком какую-то травку. И если бы не случайно проходившая мимо подавальщица с мощным задом, которая зацепила стакан юбками и вылила на стол, быть бы Зейну уже сегодня при смерти – доски стола с шипением начали растворяться, будто в кислоте.

     И все эти три дня она не сказала ни слова, хотя – и он отчетливо это видел – девушка понимает по-верийски, всё слышит и ничего не пропускает. Просто молчит всё время, как маленькая и жёсткая деревяшка. Зейн искренне посочувствовал молодому императору. Если он и решится взять в жёны эту девушку, похожую на сжатый крепкий кулачок, помогите ему боги!
 
     На четвертый день пути Зейн не стал сворачивать в таверну. Соглядатай на краю городка доложил ему, что ночью в этом месте было неспокойно, появились какие-то чужаки, которые выпили всё пиво в заведениях и вроде как заночевали в той самой таверне-гостинице, которая в городке одна.

     Зейн чуял, что тут что-то нечисто. Принцессу могли попробовать убить.

     Сегодня он точно знал, кто подставил девушку под удар на морском берегу – адмирал Уррад, которому позарез было нужно, чтобы Эль умерла в Верии. Зачем – этого Зейн пока не мог предполагать, но, видимо, цель того стоила. Отчасти он даже пожалел эту фурию – сначала. Шпионская сеть донесла, что Уррад ухаживал за маленькой мерзавкой, якобы собираясь жениться, поэтому она так ему доверяла. А потом предал.
 
     Даже при условии, что девушка была той ещё штучкой и сама могла довести до белого каления кого угодно, поступок Уррада вызывал у Зейна отвращение.

     Хотя... если поразмыслить, он сейчас тоже делает нечто не совсем честное, в конце концов, Эль не собиралась замуж за правителя  Верии, это тоже обман. Но маленькая дрянь сама напросилась. И уж если до конца блюсти логику рассуждений, на том берегу она прикончила нескольких его солдат, и не самых плохих, так что пусть расплачивается.

     Зейн съехал с главной дороги на проселочную и свернул на вовсе незаметную тропку в лесу. Некоторое время они ехали спокойно. Девушка явно озадачилась такой сменой курса, но разговаривать с ним не хотела из принципа, поэтому только удивлённо уставилась в лицо Зейну. Для этого ей надо было извернуться в седле перед ним и поднять вверх лицо, что она и сделала.

     При этом Эль, сама того не подозревая, потёрлась своим крепким бедром кое обо что в его штанах, совершенно без всякой задней мысли, но довольно ощутимо. Зейн опустил глаза и увидел прямо перед собой круглое веснушчатое личико, на котором ярко горели серые глаза с мягкой прозеленью, прозрачные, как озера на его Родине, будто можно заглянуть сквозь них в душу этой девушки. Маленький рот чуть приоткрылся, словно Эль хотела что-то спросить, но в последний момент передумала. На этом личике читался вопрос: а куда это мы едем? Поскольку Зейн не отвечал на немые вопросы, выражение её лица стало несколько паническим.
 
     Чёрт знает, что она себе выдумала, может быть, посчитала, что он везёт её в лес с неприличной целью, но девушка начала биться в его руках, как бьётся пойманная рыба. И хорошо, что её руки были связаны, а сама она прикручена веревкой к его талии, иначе Зейн не смог бы ручаться, что она не вырвется и не убежит.

     Волнообразные движения крепкого маленького тела в опасной близости от его мужского естества сначала несколько даже испугали Зейна, как всякого мужчину, возле штанов которого что-то опасное и вёрткое крутится, норовя зацепить.

     Потом на смену настороженности вдруг неожиданно пришло самое настоящее возбуждение. Уж его-то мужчина ни с чем не спутал бы: опыт.

     Другое дело, что ничего такого с этой девицей он себе не предполагал, поэтому разозлился не на шутку.
 
     Как водится у мужчин, разозлился он на себя, а наорал в итоге на неё.

     – Чего ты вертишься, дура! – сказал он в сердцах. – Я не собираюсь лишать тебя невинности, мы прячемся в лесу от тех, кто может тебя убить! Зачем нам проблемы? Сиди ты ровно, чтоб тебе!

     Девушка сдавленно охнула. Это было впервые, чтобы она вообще сделала попытку заговорить, поэтому Зейн насторожился.

     Но больше никаких звуков Эль не издавала и биться в его руках перестала, застыв и задумавшись. Бросив взгляд сверху, генерал увидел, как смешно топорщатся и шевелятся иногда её брови в такт мыслям.
 
     – Ты думаешь всем лицом, а не только головой? – спросил он, зная, что ответа не будет.

     Принцесса озадаченно посмотрела на него, снова подняв вверх личико. Левая бровь опять совершила странное движение, чуть приподнявшись в знак недоумения.

     Зейн хмыкнул.

     Девица хмыкнула в ответ, так четко повторив его интонацию, что он даже улыбнулся.

      Вот и общение. Что, правда, непонятно, как с этим общением можно до чего-нибудь договориться.

     Зейна эта малявка начала забавлять. Насколько он понял из полученных от шпионов сведений, принцессе с жутким для его северного уха именем Эллида Паллара Иннина Дариона этой весной исполнилось двадцать два года. То есть, она и впрямь была ненамного старше императора Верии, поэтому речь о свадьбе всё же стоило завести. Из этих прожитых ею лет последние двенадцать девушка провела на боевых кораблях армады своего отца, тремя из которых она уже несколько лет командовала, и было это отнюдь не за красивые глазки и не за королевский статус: девчонка звание капитана заработала. А глазки-то у неё действительно красивые...

     В этом месте своих размышлений Зейн ар Шасс запнулся и растерянно помотал головой, будто отгоняя непрошеные мысли.
 
     Девчонка похожа на пружинку, сжатая, крепкотелая не от женской пышности, а от мышц под кожей, явно заработанных потом и кровью, настоящий маленький мореход. Костяшки пальцев сбиты в драке, на скуле царапина от ножа. Дерётся явно не по-женски, как понял Зейн.
 
     И при этом удивительно маленькая и ладная. Видно, что своих веснушек очень стесняется. Косы под платок прячет, хотя не отрезала до сих пор: традиция. Хочет быть похожей на мальчишку, но это всё равно выглядит забавно: видно же, что девчонка. Если бы благородного скакуна впрягли в плуг, всё равно было бы заметно, что он не для этого рожден. Так и с ней.

     В глубине леса, когда Зейн решил, что дальше двигаться не стоит, он отвязал веревку от своего пояса и намотал на запястье. Потом спрыгнул с коня и протянул руки, чтобы помочь слезть и девушке. Это повторялось не один раз, и он думал, что сегодня, как обычно, Эль отвергнет его помощь и неуклюже свалится в траву сама. Она в жизни не ездила в седле, и, конечно, ей было трудно. Но его протянутые руки она все эти дни упорно игнорировала.

     А сегодня девушка удивила генерала: она посмотрела будто бы прямо в его глаза своими серыми озерами (и неудивительно, ведь даже стоя возле лошади Зейн находился с Эль почти лицом к лицу) и кивнула. Потом голова её поникла.

     Зейн, помня о связанных за её спиной руках, осторожно взял её огромными, как лопаты, ладонями за талию и снял с коня, аккуратно поставив на землю. Она пошатнулась, видно, ноги затекли, и ткнулась лицом куда-то ему в ребра с левой стороны. Зейн поспешил подхватить девушку на руки и увидел, что она от усталости спит, поэтому не протестует и не вырывается.
 
     Зейн не был бы опытным военным, если бы не проверил ещё раз, спит девушка или умело притворяется, чтобы успокоить его и сбежать при первой же возможности. Проверил он почему-то неожиданным для себя методом. Вместо того чтобы ткнуть пленницу в ребро или пощекотать, Зейн, всё ещё держа её на руках, приподнял голову девушки и легонько поцеловал в уголок розового рта. Если бы она не спала по-настоящему, как опасался генерал, можно было бы ожидать крупных неприятностей с прыжками, мордобоем и воплями, но Эль только мимолетно улыбнулась и чуть приоткрыла рот, будто приглашая его.
 
     Почему он не смог удержаться? Наверное, сказалось долгое воздержание вообще и определенная доля восхищения перед маленькой, но отважной злючкой.
 
     Зейн присел на ствол дерева, поудобнее устроил спящую принцессу на своих могучих руках и, склонившись, поцеловал почти по-настоящему, нежно и ласково, но совсем не так, как старшие целуют детей, нет.

     Он пытался убедить себя, что она ещё совсем девочка по сравнению с ним, но потерпел неудачу сам с собой. Поэтому поцелуй вышел очень чувственный, и розовый рот не противился ему.

     Спустя минуту Зейн оторвался от этого волнующего занятия, почти успокоившись. Эль так и не проснулась. Он счёл возможным развязать ей руки и, немного помассировав их, связать снова, но уже спереди. Быстро соорудив место для ночлега, не утруждая себя костром, благо ночи на юге летом сказочно теплые, Зейн примотал веревку, держащую руки принцессы к себе так, чтобы проснуться даже в случае легкого её движения, уложил спящую на одеяло и прилёг рядом.

     Сегодня заснуть быстро у него не получалось. Близость и запах женского тела определённо тревожили его, и генерал несколько раз подумывал о том, что поцелуй можно повторить, но останавливался. Он уснул значительно ближе к утру, чем к полуночи.


     ОНИ.

     Король изволил гневаться. Он бушевал почти весь день, как морской шторм, разбивая в куски всё, что попадало ему под руку.
 
     – Как она могла так глупо попасться?! – кричал король, которому донесли, что его отважная девочка теперь в плену у верийцев и направляется в столицу.

     Адмирал Уррад утверждал, что принцесса Эль возжелала одиночной славы для себя, и хотя король не очень-то в это верил, другого решения не было.

     – Я их... я  им… – бессвязно бормотал король, строя ужасающие планы мести.

     – Пока стоило бы подумать о безопасности принцессы Эль, – так ближе к вечеру старший маг посчитал возможным обратиться к королю, уже не опасаясь его гнева, растраченного на битые окна и поломанную мебель.

     – О какой безопасности ты говоришь, старый дурак? – взвился король. – Её волокут, как пленницу, в столицу кочевников! За ней лично следит этот северный выродок, помесь медведя с человеком! О какой безопасности ты говоришь?!

     – Её можно спасти ещё от многих неприятностей, если дать ей защитника, – мягко продолжил маг.

     – Где ты хочешь его там добыть, в чужой стране? – спокойнее спросил король, садясь прямо на стол, так как стулья он уже сломал.

     – Её может защитить от всего и от всех тот, кто сейчас с нею рядом. А лучшего воина и защитника, чем Зейн ар Шасс, мы точно не найдём во всей верийской империи, с этим даже вы не станете спорить.

     – Допустим. Он хороший воин, он почти что правая рука императора и имеет влияние на этого щенка. Но как?! Уж не думаешь ли ты его купить? Бесполезно, мы это уже пробовали!

     – Это всего лишь пара заклинаний. Вернее, это проклятие особого рода, – мягко сказал маг. – И как только оно коснётся генерала ар Шасса, он будет защищать вашу дочь до последней капли крови ото всех, кто захочет ей навредить. Волос не упадёт с её головы. Она станет для...
 
     – Ну, так делай! – вскричал король, не дослушав мага. – Делай сегодня же! Я хочу быть уверен в том, что с Эль ничего не случится!

     Маг прикусил язык. Продолжение, коего король не стал выслушивать, было и впрямь несколько скандальным.
 
     Проклятие, которое маг Оврисса мог наложить, действовало не только на самого Зейна ар Шасса, но и на весь его род на много веков вперёд. Если всё пройдет удачно, то генерал верийской армии будет оберегать принцессу как своё самое дорогое сокровище, потому что полюбит её настоящей, истинной и сильной любовью. При этом совсем не обязательно, что Эль ответит ему взаимностью – на неё сила заклинаний не подействует. Но Зейн ар Шасс никогда не принудит её ни к чему, никогда не оставит и, если понадобится, даже отдаст жизнь за принцессу. И каждый из старших потомков генерала будет знать, встречая свою судьбу в женском обличье, что она – именно та, за которую он способен умереть и воскреснуть, если она полюбит в ответ.
 
     Придворный маг был непозволительно романтичен.

     Этой же ночью, совершив ряд малопонятных и иногда малоприятных ритуалов, маг королевства Оврисс наложил проклятие судьбы на весь род генерала Зейна ар Шасса.


     ОНА.

     Эль проснулась от того, что ей стало очень жарко. Тихонько, почти не дыша, она повернула голову и увидела, что причина этого жара вполне очевидна: генерал Зейн спит с ней рядом, скандально прижавшись к ней всем своим могучим торсом, при этом его рука охватывает её талию, а ладонь прижата где-то в  районе живота принцессы. Вернее, Эль совсем потерялась в этом огромном теле, вжатая в него и накрытая коричневым плащом Зейна. Верёвки впились в запястья рук, и принцесса слегка пошевелила ими, чтобы прекратить неприятные ощущения.
 
     Зейн тотчас открыл глаза, будто и не спал вовсе.

     – Я развяжу руки, но мне придётся привязать тебя за талию, – сказал он спокойно. – Делаем?

     Эль медленно кивнула и попыталась сесть на одеяле. Попытка вышла неуклюжая. Хотя тренированное тело девушки справилось, и она не упала снова в объятия генерала, но ощущения были такие, будто все мышцы свело судорогой. Эль зашипела от боли.

     – Ш-ш-ш, – ласково сказал Зейн и поддержал её за левое плечо, почти обнял.

     Несмотря на всю ненависть, которую Эль испытывала к верийцам, это было приятно.

     Зейн неторопливо и даже нежно размотал веревки. Руки Эль упали вниз, как непослушные деревяшки, а в тёмных глазах генерала она увидела что-то похожее на досаду и сочувствие.
 
     Он привязал верёвку к её поясу, обмотал несколько раз, при этом охватывая тело Эль своими огромными руками так, будто обнимает, и она вздрагивала от этого непонятного ощущения.

     Потом Зейн твёрдо и даже жёстко потер её руки между своих ладоней, и – о чудо! – Эль, наконец, почувствовала, как по ним бежит кровь, и их закололо иголочками.

     – Ох, – сказала она неожиданно даже для себя. А ведь поклялась ни слова не говорить этому медведю!

     В ответ Зейн улыбнулся.
 
     – Ну, девочка, пошли в кустики, – сказал он по-домашнему, но Эль, как это бывало всякий раз до этого утра, снова насупилась.
 
     Ходить в кустики под присмотром этого великана – то ещё удовольствие. Благо, что он ни разу не делал попыток подсмотреть. А вот Эль такими заморочками не страдала и поэтому как-то раз подсмотрела за ним сама. А что ж такого, если они связаны одной веревкой? Ничего особенного он, конечно, не делал, да и писающих мужчин принцесса повидала на кораблях – там-то никто не стеснялся, но ощущения от увиденного были странные. Будто Эль совершила что-то страшно неприличное и страшно захватывающее.

     После кустиков спутники позавтракали холодным вяленым мясом с хлебом и ключевой водой. Удивить привыкшую к скудости и жёсткости девушку этот рацион, конечно, не мог. Скорее, в их трапезах её изумляло то, что генерал Зейн, слово нарочно, всегда подкладывает в её сторону самые лучшие кусочки. Такого она точно не испытывала: о ней заботились, а это было ново, непривычно и волнующе. И Эль решилась, наконец, заговорить.

     – Скажи, – сипло начала она: голос отказывался звучать после нескольких дней молчания, – зачем ты везёшь меня в столицу?

     – Твою судьбу решит император, – ответил Зейн, не подавая виду, что удивлён её разговорчивости.

     – Казнь? – просипела она и закашлялась.

     – Я не могу об этом говорить. Всё решит император, – снова кратко ответил он.

     Эль хрипловато засмеялась.

     – Император... Мальчик, вчера из детской, – презрительно повторила она слова отца и замерла, когда Зейн в ответ на это вскинулся и сдвинул брови.

     – Смелый мальчик, – сказал генерал твёрдо. – И ты смелая девочка.
 
     – На что ты намекаешь? – голос уже не был таким сиплым, в нём была лёгкая и приятная хрипотца, которую Эль всегда за собой знала. – Ты что, думаешь, что он мне понравится?

     – Почему нет? – спросил Зейн. – Вы могли бы помирить ваши империи, дети.

     – Не называй меня ребёнком! – по-королевски вскрикнула Эль. – Я принцесса Оврисса, не смей!

     – Слушаюсь, – насмешливо буркнул генерал и засмеялся.
 
     Эль бесилась, но ничего не могла поделать: она связана, да и этот медведь впятеро сильнее. Уже без всякой нежности и сантиментов Зейн ар Шасс закинул её в седло, в это пыточное устройство, которое она проклинала всякий день путешествия, потом одним неуловимо лёгким стремительным движением перенёс своё огромное тело на коня позади девушки, и они тронулись в путь по той же тропинке, но обратно к городку. Эль сначала хотела спросить, отчего они движутся назад, а не вперёд к столице, потом поразмышляла и пришла к выводу: в городке у Зейна соглядатай, ему нужны сведения, да и проверить не мешает то, о чём он говорил вчера.

     Кто-то хочет её убить. Уррад – больше-то некому! Не получилось покончить с неудобной для него принцессой в бою на побережье, так теперь можно убийц подослать. Мерзавец, подлый плавник! Да Эль сама только будет рада, если его когда-нибудь тоже возьмут в плен верийцы. Так ему и надо! Девушка глубоко и серьёзно задумалась, не замечая того, что её потешные короткие бровки пришли в движение. А вот Зейн заметил, глядя на неё сверху вниз, заметил и снова умилился.


     ОН.

     Он подумал, что почему-то уже второй день подряд очень пристально следит за маленьким мореходом с косами и частенько забавляется и умиляется этим зрелищем. Зейн попытался перестроить свои мысли, вспоминая, что девушка принадлежит к королевскому роду Оврисса, что они практически враги на данный момент и что Эль со своей сабелькой, если потребовалось бы, и его бы убила, не пожалела, как очень многих на том берегу. Не получалось. Вернее, он это всё понимал умом, конечно. Но странное щемящее чувство в сердце находило для девушки оправдание: её так вырастили, она росла без матери, в Овриссе иначе нельзя, а Эль – всё же очень сильная и смелая девочка. И голос такой у неё, оказывается, хрипловатый, манкий...

     На этом месте своих рассуждений Зейн снова потряс головой, отгоняя ненужные мысли. Тем более, что после вчерашнего поцелуя он очень остро ощущал тёплое крепкое, сбитое тело девушки, сидящей впереди, которое плотно прижимается к нему, а в те моменты, когда Зейн пускает коня в галоп, девичьи прелести даже интимно вжимаются в его бедра. Маленький мореход с косами, похоже, ничего не помнит про поцелуй. И слава богам! Было бы теперь объяснений.

     На опушке леса недалеко от городка генерала со спутницей ждал соглядатай, сутулый гнусавый мужичок, при взгляде на которого никто никогда не подумал бы, насколько это хороший шпион и убийца.

     – Ты был прав, генерал, – сказал он вместо приветствия, высоко задрав голову, чтобы смотреть в лицо всаднику, и стрельнул глазами в сторону девушки.

     Зейн кивнул, позволяя продолжать в открытую.

     – Они уехали. А ночью в гостинице прирезали всех постояльцев и трактирщика. У одной женщины отрезали волосы. Русые, – со значением произнёс мужичок.

     Эль сдавленно ахнула. Потом почувствовала, как широкая ладонь Зейна чуть погладила её по бедру, будто успокаивая. И странно, но она действительно успокоилась: когда рядом такой медведь, чего побаиваться? Жалеть убитых Эль не была обучена с детства, поэтому сразу начала рассуждать про себя о том, что следует предпринять дальше.

     Зейн ещё что-то обсудил с соглядатаем на странном свистящем наречии, которого девушка не знала, и они снова съехали с дороги в лесок.

     – Надо поговорить, – раздался голос у неё над ухом, и тёплое дыхание защекотало кожу. – Будешь разговаривать со мной?

     – Хорошо, – кивнула она.

     Беседу продолжали вполголоса и не сходя с коня в целях предосторожности.

     – За тобой охотятся, – сказал Зейн утвердительно. – Ты знаешь – кто?

     – Уррад, – уверенно ответила Эль.

     – Зачем?

     – Не знаю. Но он хотел, чтобы я погибла ещё на берегу. А раз нет – тогда по пути в столицу.

     – Причин может быть несколько. Но об этом после, – отрезал Зейн. – Что ты предлагаешь сейчас?

     Эль озадаченно хмыкнула, повернулась и подняла голову, чтобы посмотреть на этого чудака: спрашивает у пленницы её мнение, ну надо же!
 
     – Мы можем поехать другой дорогой? – наконец, спросила она.

     – Не можем. Дорога в столицу одна. Меж болотами. Свернём – погибнем точно.
 
     – Тогда давай поедем вообще в другую сторону, собьем их с толку, – предложила Эль, поразмышляв. – Ну, они ведь будут нас ждать на этой дороге, а нас всё нет и нет.

     – Интересная идея. Но... Если мы поедем в сторону Адореи, мы, конечно, спутаем им карты, зато потеряем много времени на возвращение в столицу.
 
     – И что?
 
     – Мы спешим, Эль, – сказал Зейн. – Идёт война, гибнут люди. Каждый день гибнут и ваши, и наши солдаты. Войну надо прекратить быстрее.

     – Хм, так вот зачем я вам нужна, – протянула девушка, и бровки её сдвинулись.

     Зейн чуть не выругался. Надо ж было так проговориться! Она хоть и молода, но не дура, вполне может сложить два плюс два.

     – А что предлагаешь ты? – спросила она, снова глядя на него снизу вверх. Веснушки на лице её были не яркими, а совсем светлыми. Курносый нос они особенно любили.

     – Я предлагаю, Эль, раз уж нам нельзя отступать – принимаем бой. Устроим засаду и встретим твоих убийц.

     – Сколько их? – деловито спросила она, и Зейн в очередной раз восхитился её уверенности и самообладанию.

     – Мне подтвердили пятерых, Эль. Шестой вернулся на побережье.

     – Ты развяжешь меня и вернёшь мне оружие, – она не спрашивала, а приказывала.

     Генерал Зейн задумался ненадолго. В конце концов, это её жизнь, и Эль вправе за неё сражаться, но вдруг с девушкой что-то случится? Как быть тогда? Почему-то побега Зейн вообще не опасался. Зная мстительный характер пленницы, он был уверен, что девушка захочет лично порубать в капусту своих преследователей. Овриссцы редко отступают или бегут, если уж ввязались в драку.

     – Я должен быть уверен, что ты останешься в живых, – угрюмо сказал генерал. – Поэтому я сражаюсь один.

     – А я, по-твоему, лежу в кустах связанная, как телёнок, и слушаю звон мечей? – девушка возмущенно лягнула его левой ногой. – Ты думаешь, что я не в состоянии разделать под орех пятерых?

     – Не забывай, что я с тобой. Четверо из них – мои, – ревниво заявил Зейн.

     – Тогда тем более, – не стала спорить Эль, и генерал понял, что попался в простую ловушку. – Одного-то я хоть как ушатаю.

     Они ещё немного поспорили, обсуждая подробности засады. Зейн лучше знал здешние места, а Эль была хорошо знакома с характерными методами ведения ближнего боя у овриссцев, но решение было принято на диво слаженно и спокойно. Зейн тронул поводья, и парочка направилась в сторону следующей по пути деревеньки, но не по тракту, а снова чуть обочь, лесами.

   «Не забывай, что я с тобой», – ещё раз повторил Зейн про себя.

     И вдруг, как-то совершенно неожиданно, будто всегда знал, подумал, что так и сделает. Будет с ней. Несмотря ни на что. И плевать, что она принцесса да плюс к тому – редкостная маленькая мерзавка, и что ей намного меньше лет, чем надо бы.

     Ему до дрожи хотелось быть с ней рядом всегда. Надо же, как странно жизнь тасует свои карты. Девушка ещё не знала об этом, а генерал уже твёрдо был уверен, что его судьба сидит на коне прямо перед ним, шевелит своими бровками в раздумчивости и при этом ёрзает так, что Зейну всё труднее становится сохранять ясность мысли. Она даже не догадывалась, насколько странное и важное решение принял Зейн ар Шасс по пути в безвестную деревушку у болота.


     ОНА.
 
     Эль уже битый час сидела почти под мышкой у генерала, спрятавшись под мостом на въезде в деревню. Не то чтобы ей это не нравилось, скорее – наоборот, было очень уютно и удобно под старым коричневым плащом, и от Зейна пахло по-прежнему завлекательно, но принцесса не любила долго ждать.

     Генерал развязал ей руки и позволил взять её любимую саблю, которая до того болталась у него в заплечных ножнах. Эль немного даже успела помахать ею, тренируясь, вспоминая, пока Зейн не велел затихнуть и спрятаться под мост.

     – Скажи, – прошептала она, – почему ты думаешь, что я не сбегу?

     – Со мной твои шансы выжить почти равны сотне. Без меня – нулю. Ты в чужой стране, и на тебя объявлена охота. Разве ты дура, чтобы убегать от меня? – рассудительно прошептал в ответ Зейн.

     – Ладно, – согласилась принцесса. – Но это не значит, что я не сбегу, если шансы появятся.

     – Предупреждаешь?

     – Информирую.

     Зейн тихо засмеялся, но вдруг резко замолк. Эль тоже насторожилась, но ничего не услышала. Генерал же уверенно кивнул ей и показал на пальцах – пятеро. Эль ткнула себя в грудь и тоже показала, что один – точно её. Зейн снова  кивнул.

     Подъехавшая к мосту компания из пяти человек оказалась довольно разношёрстной. Трое были овриссцами: крепкие, жилистые. Они явно тут являлись главными. Четвёртый точно приехал из Верии, и, подобно всем коренным кочевникам, был смугл и черноволос. Пятый вообще оказался местным, судя по услышанным его словам, уроженцем этой самой деревушки у болота.
 
     Въехав на мост, компания неожиданно оказалась лицом к лицу со знаменитым северным медведем: генерал Зейн, несмотря на своё могучее телосложение, стремительно выскочил перед ними из-под моста с мечом наголо. Он почти не сделал никакого движения, но пятый – уроженец здешних мест – со страху заверещал зайцем и прыгнул  в речку.
 
     Собственно, это решило дальнейшее развитие событий. Под мостом мужичок сразу же лишился головы, а маленькая фурия с саблей и развевающимися косами быстро заняла позицию позади всадников.

     Разъехаться вчетвером на деревянном мосту было очень проблематично само по себе, тем более что один из овриссцев при виде принцессы несколько запаниковал. То ли его верноподданнические чувства взяли верх, то ли он совершенно не ожидал слаженности действий между генералом и его пленницей, но этот малахольный разгорячил коня и вознамерился совершить цирковой номер: прыжок через головы товарищей. Это бы ладно, но он хотел перепрыгнуть и самого Зейна, чего, конечно, тот ему не позволил. Дурака просто-напросто сдёрнули с пролетевшего мимо коня и зашвырнули в прибрежные кусты. Он некоторое время барахтался, пытаясь выбраться, но кусты севелии имели неприятное свойство: они страшно обжигали тело человека, до мяса, до кровяных отметин, причиняя ужасную боль. Чем больше шевелился в кустах мужичок, тем страшнее кричал от ужаса и нестерпимого жжения.
Под аккомпанемент его воплей Эль уверенно рубанула коня второго овриссца сзади под колени, тот взвился свечкой, и всадник выпал из седла назад, очень удачно напоровшись на острую саблю принцессы. В это же время Зейн как-то медленно и раздумчиво хрястнул мечом верийца, и тот, превратившись в две половинки, съехал под мост. Последний оставшийся в живых всадник пошёл в наступление, намереваясь прорваться мимо Зейна к деревне, но его смерть тоже оказалась быстрой и неминуемой.

     С начала операции прошло не более пяти минут. Как только с нападавшими было покончено, генерал стремительно подошёл к Эль и осмотрел её всю, охватив одним цепким и горячим взглядом:

     – Цела? – коротко спросил он, заметив брызги крови на её лице и одежде.

     – Да. Не моя кровь, – пояснила она так же лаконично.

     Несчастный, пленённый кустами севелии, всё верещал.

     – Надо прикончить, чтоб не мучился, – предложила принцесса хладнокровно.

     – Вот ты стерва, – процедил генерал, чем даже обидел девушку.

     – Ну знаешь, это не я хотела меня убить, – несколько нелогично ответила она, насупившись. – И потом, ему лучше помереть, чем так выть!

     Но Зейн выудил мужика из кустов и пару раз окунул в реку, чтобы охладить его кожу, потом посадил на берегу. Тот не сопротивлялся, лишь продолжал поскуливать тихонько.

     – Говори, – коротко приказал генерал.

     – Я толком не знаю ничего, – просипел наёмник.

     – Вот как? – ласково спросила принцесса, поигрывая сабелькой в опасной близости от его головы.

     – Принцесса, простите меня, – заплакал мужичок, растирая по лицу слёзы и сопли.

     Эль брезгливо фыркнула.

     – И ты ещё называешь себя мужчиной, – презрительно сплюнула она в сторону.

     – Оставьте глупые разговоры, – вдруг грубо и коротко рявкнул Зейн, и пленник вздрогнул, как от удара. – Говори по делу!

     Эль хмыкнула, посмотрев на генерала снизу вверх: хорош, конечно. Высокий, широкий, сильный, страшный. Но она отчего-то его не боялась совсем. Он казался ей надёжным и честным человеком, хотя принцесса ни на секунду не могла забыть, что перед нею враг.


     ОН.

     Этот дурак действительно мало что знал. Почти всё, что он смог проблеять, Зейн уже и так предполагал. Убить принцессу приказал адмирал Уррад, узнавший, что она осталась жива и была взята в плен. Зачем приближённому к королю Оврисса мореходу надо было убить девушку, за которой он ещё месяц назад самозабвенно ухаживал, мужичок не знал, да и кто бы стал перед ним отчитываться Нанятые ребятки должны были обставить дело так, будто Эль убил именно он, Зейн ар Шасс. Вот это было уже интересно.

     Рассуждая так про себя генерал ликвидировал следы побоища: стащил под мост и утопил в омуте все тела, радуя на будущее живущих под берегом раков и сомов; попробовал приманить хоть одного коня, но все они разбежались по округе. Ну и пусть. Им с Эль и одного шеймишского скакуна хватит.

     Выходило, что Уррад собирался подставить его перед императором, хотя это-то ладно. Адмирал желал показать всему Овриссу, что верийцы не хотят мира и даже с этой целью, мол, укокошили принцессу. То есть Урраду зачем-то надо, чтобы война неизбежно продолжалась с ещё большим напором. Чтобы возмущенные смертью Эль подданные островного королевства шли в бой с её именем на устах, не думая, не рассуждая и ненавидя. Собственно, пока они делали то же самое, даже при том, что Эль была жива здорова. Значит, цель не только в продолжении войны. А в чём же ещё?

     Задумавшись, генерал чуть не проворонил момент, когда его веснушчатая фурия затолкала сабельку в ножны и собралась дать дёру через лес. В два прыжка нагнав её, Зейн повалил принцессу в траву и навис над ней, удерживая свой вес на руках.

     – Куда ты, глупая? – устало спросил он, глядя в серо-зелёные омуты. – Ты ведь погибнешь в первом же поселке. Ты думаешь, местные не знают, кто убивает их родных и близких в прибрежных городках? Ты думаешь, тебя по головке погладят, принцесса Эллида Паллара Иннина Дариона? И кто только вам такие имена придумывает?

     Эль насупилась. Конечно, он  прав, этот медведь, но признавать его правоту было как-то стыдно. К тому же Зейн так чётко произнёс все чёртовы церемониальные имена, что девушка только диву далась: надо же, запомнил.

     – Пусти, – кратко приказала она. – Не убегу.

     Зейн без сомнений повиновался, легко поднявшись на ноги и протянув ей огромную руку, чтобы помочь. Эль так же без колебаний вложила в его лопату свою крепкую сильную ладонь, и генерал дёрнул её на себя, поднимая с земли.

     – Пошли к реке, – сказал он. – Надо привести себя в порядок. Не пойдём же мы в деревню вот так, в кровище, как мясники.

     – А ты думаешь, кто мы? – вдруг как-то печально спросила Эль. – Мясники и есть. И ты, и я. Было бы тут не пятеро, а десятеро – и тех бы порубали. Кто мы после этого, а?

     – Что за настроение? Угрызениями совести помучиться решила? Ты не забыла ли, что эти пятеро тебя убили бы, и рука бы у них не дрогнула? А то, что они в таверне всех прикончили, помнишь? Прекращай терзаться. Иди лучше вымойся, – приказал генерал.

     Но девчонка отчасти была права. Мир жесток. Удивительно только, что это ОНА сказала. Зейн про себя восхитился и ужаснулся тому, как принцесса ловко расправилась с двумя взрослыми мужиками. Не сомневаясь, не медля, не рассуждая. Это было прекрасно с точки зрения воина, но в то же время очень грустно, если подумать о том, что веснушчатой девочке совсем мало лет и она вовсе не должна рисковать собой рядом с ним. Всё-таки овриссцы – извращенцы, нельзя так издеваться над женщинами, нельзя заставлять женщину убивать. Она должна давать жизнь, а не отнимать её.

     Эти нехитрые измышления привели Зейна к тому, что он поневоле задумался над тем, что у него и вот у этой маленькой злючки когда-нибудь будут дети. Он нисколько не сомневался, что сможет уговорить Эль остаться с ним навсегда, и спустя какое-то время она родит ему сына или дочку. Какой Эль будет матерью, интересно?

     Зейн вздрогнул, поняв, что снова отвлёкся, и поискал девушку глазами. Лучше бы он этого не делал! Простодушно считая, что если она за кустами не видит генерала, то и он не может её разглядеть, Эль, абсолютно голая, плескалась в холодной речке выше по течению. Зейн видел её благодаря своему росту. Стоя по пояс в воде, девушка умывалась, отбросив косы за спину. Зейн наблюдал, как двигаются её лопатки, как  изгибается крепкая и довольно-таки мускулистая девичья спина. Да, ему было видно только  спину и немного того, что пониже её, но этого хватало, чтобы генерал задышал чаще и глубже. Поперёк этой загорелой спины, как сеть, лежали старые шрамы, похожие на следы от плётки. Их было много, будто девчонку били всё детство напропалую.
 
     Зейн скрипнул зубами. Не вожделение мучило его, а более страшное для влюбленного мужчины чувство – жалость и желание прибить каждого, кто сделал больно его женщине. Он отвернулся, стараясь не глядеть на принцессу. Хорошо бы ещё перестать скрежетать зубами, чтобы Эль не догадалась о его смятении.
 
     Когда плеск воды прекратился, Зейн отсчитал про себя ещё до двадцати и повернулся к берегу. Эль успела напялить на себя фуфайку и штаны, но вот рубашку принцесса выполоскала в реке и развешивала на деревце, и дурацкая эта стёганая курточка то и дело распахивалась на голой груди.

     – Ну уж… – крякнул генерал. – Ты бы хоть прикрылась, совесть есть у тебя?

     – Можно подумать, что ты никогда голых баб не видал, – не смущаясь и не пытаясь запахнуться в фуфайку поплотнее, парировала Эль. – Не нравится – не смотри.

     В том-то и дело, что нравилось. Оказалось, веснушки-то не только на лице! Наверное, Зейн слишком отвлёкся на созерцание девичьих прелестей, и его разум временно отключился, потому что он преглупым образом спросил:

     – Откуда у тебя столько шрамов на спине?

     – Ты подсматривал?! – возмутилась маленькая мерзавка. – Ну и нравы у вас тут. А ещё говорите, что лучше нас. Да за такие штуки тебя бы в Овриссе четвертовали давно.

     – И всё-таки?

     – На корабле, когда начинаешь с должности юнги, многое может пойти не так, – наставительно сказала принцесса. – И если я, скажем, не надраила палубу к возвращению капитана – меня высекут.
 
     – Погоди. Ты начинала юнгой? Но ведь все знали, что ты дочь короля, и капитан твой знал, – недоумённо проговорил Зейн.

     – Конечно, знал. Капитаны дураками не бывают. И что это меняет? Палубу всё равно надо драить. А я была очень... неисполнительная. Поэтому секли часто.

     – А твой отец был не против этого? – удивился генерал.

     – Вот сразу видно, что ты не из Оврисса. Кто бы у моего отца спрашивал, если на корабле капитан – это бог, он никому не отчитывается. И не был отец против, если что, – мрачно добавила Эль, насупившись. – Пару раз и сам приложил руку.

     – У меня на родине, на севере империи, – медленно сказал Зейн, – если кто-то ударит женщину, его считают недостойным носить звание мужчины. С ним перестают даже здороваться. Его презирают. Надо быть совсем слабаком, чтобы воевать с женщиной.

     Эль нахмурила брови и внимательно посмотрела на генерала. Потом вздохнула:

     – Но ведь ты воюешь со мной, Зейн ар Шасс. Я военнопленная, и на побережье меня никто не спрашивал, женщина я или нет.
 
     – Я не воюю с тобой, Эль, – тихо ответил северянин. – Ты уже победила меня.

     Она непонимающе уставилась в его все ещё грязное и забрызганное кровью лицо.


     ОНА.

     Эль думала, что генерал скажет ещё что-то, объясняющее его странные слова, но он молчал. Девушке потребовалось совсем немного времени, чтобы сообразить, что Зейн почти признался в любви. Принцесса решила уточнить, чтобы не попасть в неловкую ситуацию:

     – Ты имеешь в виду, что я победила в бою?

     – Нет, – видимо, Зейн ар Шасс решил быть откровенным до конца. – Я сдался тебе вообще без боя. Я... только что думал о том, какие у нас с тобой будут дети. Понимаешь, о чём я? – Генерал вытер лицо ладонью. Этот разговор ему нелегко давался, но раз уж начал – надо довести до конца.
 
     Эль онемела. Это было так не похоже на ухаживания адмирала Уррада. Тот дарил цветы и подарочки, ворковал, делал комплименты, но ничего конкретного никогда не предлагал и не обещал, хотя слово «любовь» произносил едва ли не чаще, чем вздыхал. А генерал Зейн вот так зашел с козырей – он ведь говорил о будущем, о семье, о детях. Он нравился Эль, правда, нравился.
 
     Зейн был по-мужски красив, силён и надёжен, она им частенько любовалась в этом импровизированном походе, да и запах его всегда вызывал у девушки какую-то приятную дрожь. Но вот так броситься к нему и отринуть все условности она пока не могла себе позволить: её воспитали как наследницу престола, и думать полагалось не о своих желаниях, а о долге перед страной.

     Зейн молча ждал её ответа, а она не знала, как объяснить, что будь она не принцессой, а простой девчонкой с островов Оврисса, уже висела бы на шее у генерала и верещала бы от восторга, а так...

     – И... что нам делать  дальше? – почти робко спросила она.

     Зейн внутренне улыбнулся, услышав слово «нам», оно давало ему надежду.

     – Я не тороплю тебя. Давай не будем строить планы. Просто я хотел, чтобы ты знала, Эль, как я к тебе отношусь.

     Не сказав больше ни слова, генерал поднялся и направился к реке, чтобы помыться, оставив девушку, красную, как свекла, обдумывать неожиданное признание. Даже веснушки побледнели.

     Эль, чтобы избежать искушения тоже подсмотреть за Зейном, повалилась в траву навзничь, закусила травинку в зубах и заложила руки за голову. Над нею проплывали огромные белые облака на фоне нестерпимо синего неба. Они были похожи на всякие интересные вещи, если присмотреться: на шляпу, на птицу, на корабль под парусом... А вон то, крайнее слева, напоминает очертаниями коня, но с очень уж короткими ножками.

   «Интересно, а какими могут быть наши дети?» – задумалась Эль.
 
     Она представила себе крепкого крупного малыша, похожего на Зейна, но такого же веснушчатого, как она. Это было занятно. Потом Эль вообразила, что у неё есть дочка с такими же тёмными глазами, как у генерала, высокая, статная, совсем не в мать… И вот сидят они за столом: Эль, сын и дочка, – а Зейн входит в комнату, подхватывает её, принцессу, на руки и крепко обнимает.

  ...Она заснула в траве. Заснула так крепко, будто сто лет не спала вовсе. Наверное, напряжение от того, что убийцы идут следом за ней, подкосило девушку. Теперь оно схлынуло, и она расслабилась. Во сне Эль улыбалась и смешно принюхивалась к травяному аромату курносым носом.


     ОН.

     Зейн сидел рядом с ней на траве и осторожно, стараясь не шуметь, протирал свой меч и острую оврисскую сабельку. Клинок так удобно ложился  в ладонь, будто был продолжением руки. Не такие уж олухи эти овриссцы, если речь идёт о кузнечном деле.

     Он хмыкнул и прикрыл спящую девушку плащом, чтобы не вызывала в нём грешных мыслей, хотя это и не очень помогло.

     Он думал о том, что будет с Эль в столице Верии, как поступит с ней юноша, носящий звание императора. Казнить принцессу Зейн не позволит, что бы там ни было, но это и не выход из ситуации, Фаим – совсем не дурак, должен понимать. Смерть принцессы раззадорит Оврисс и не даст закончить войну. Оставить её в заложниках во дворце – тоже идея так себе, как теперь понимал генерал. Никогда Эль не сможет ужиться в Верии с придворным людом, уж слишком они разные. Ей характер не позволит долго носить звание пленницы или заложницы. Либо будет постоянно сбегать, так что Фаиму придётся держать её в тюрьме. Либо попытается убить себя, когда поймет, что побег невозможен. Если же Фаим рискнёт предложить ей свадьбу (а генерал всерьёз опасался, что такое возможно, ведь это послужит во благо стране, и император может пойти на этот шаг даже вопреки традициям), тогда Зейну придётся или отойти в сторону, или драться за Эль, став изменником. Впрочем, шанс договориться всегда остается, и проблемы надо решать по мере их возникновения. Они ещё не добрались до  столицы, так что будущее пока туманно. Всё может случиться.

  ...В деревню они въехали уже под вечер.
 
     Пока рубашка Эль не высохла, генерал не решался двинуться в путь, слишком много странных мыслей рождала близость полуголой девицы, да и нечего пялиться на Эль всяким раздолбаям в проезжих местах.
 
     Деревушка была не самая большая, но очень компактная и уютная. Она притулилась на краю страшного болота, но это болото давало жителям недурной заработок: торф пользовался большим спросом в империи.
 
     Постучавши в крайний дом, генерал назвал себя, показал значок, прикреплённый на внутренней стороне плаща, и хозяина сразу одолел приступ гостеприимства.
 
     Он накормил путников прекрасным супом и жареной картошкой – вот уж чего Эль отродясь не пробовала, но оказалось, что зря – и проводил на ночевку в новенький, ещё пахнущий деревом и смолой амбар.

     Жена его при этом с жалостью покосилась на девушку и начала что-то шептать мужу на ухо, видимо, уговаривая оставить малютку в доме, подальше от громадного мужчины, ради сбережения девичьей чести. Хозяин посоветовал ей не вмешиваться в государственные дела. Раз уж генерал Зейн не хочет отпускать Эль от себя надолго, значит, что-нибудь тут нечисто.

     Конечно, он был прав. Зейн абсолютно не хотел, чтобы маленький мореход сбежал от него вот так запросто, пользуясь женской солидарностью. С хозяйки станется ещё ей провизии с собой дать.
 
     Ночевка в амбаре – это, конечно, испытание на прочность, зато принцесса останется при нём. Бревенчатый домик был ароматным и чистеньким. В него ещё не успели насыпать никаких припасов, лето только начиналось, поэтому внутри оказались только две самодельные лежанки из досок с простыми матрасами в комплекте, да ещё путников снабдили шерстяными пледами, чтобы было чем накрыться.

     Генерал вошёл первым и подвесил простую лампу к потолку амбарчика. Для этого ему даже не пришлось высоко задирать руки.

     Эль покосилась на Зейна, но он не делал никаких попыток приблизиться, и она успокоилась, хотя и расстроилась немного. Почему-то ей думалось, что их разговор про общих детей тут мог бы продолжиться. Этого девушка и боялась, и хотела одновременно. Что за странное чувство!

     Генерал присел на один из топчанов, который показался ему крепче и больше другого, расстегнул застёжку плаща, свернул его в узел и уложил себе под голову.
 
     Глядя на него, и девушка начала устраивать себе постель на второй лежанке. Она быстренько смастерила подушку из своей стёганой фуфайки, свернулась калачиком и накрылась тёплым пледом. Стало очень тепло и уютно. Всё-таки купание в холодной быстротечной речке немного выстудило душу.

     Зейн лежал на спине, не накрываясь, вольготно раскинувшись, заложив  руки за голову. Глаза его были закрыты, но дыхание не было похоже на дыхание спящего.
 
     – Если ты попробуешь убежать… – начал он неожиданно, и Эль, вздрогнув, отвела взгляд от его лица.

     – Никуда я не убегу, – сварливо ответила она. – Прекрати меня пугать.

     – Да знаю, что ты не из пугливых, – чуть улыбнувшись, ответил Зейн. – Расскажи мне, у вас в Овриссе все девушки такие?

     – Какие?

     – Как ты.
 
     – А как – я? – Эль тоже улыбнулась, подначивая.

     – Ты смелая, ты упрямая, ты рисковая и очень честная, – искренне сказал генерал. Он действительно так думал.

     – Это я-то честная? – удивилась Эль. – Да у нас обмануть даже не считается преступлением, если выгодно.

     – Я в другом смысле. Ты сама себе не врёшь.

     – А, ну это да, – покивала принцесса.

     – Так расскажи мне про своё детство, – попросил Зейн. – Мне правда интересно, как ты жила, что любила, какие у тебя были игрушки. Родители. Друзья. Расскажешь?

     Эль тихонько вздохнула. Ну, вот как ему объяснить, что не было у неё ничего такого...


     ОНИ.

     Государственный совет в Овриссе был назначен на шесть склянок. На него обыкновенно приглашались, кроме главнокомандующего и адмиралов, несколько министров и старший маг.

     Король сидел на починенном после его последнего разгрома стуле с высокой резной спинкой и барабанил пальцами по столу, накрытому чёрным сукном.

     Адмирал Уррад попросил о встрече тет-а-тет перед советом, и это королю очень не нравилось. В последнее время молодчик что-то явно темнит, не вышло бы чего-нибудь неприятного. Да ещё эта история странная с пленением Эль. Королю уже донесли из непроверенных, правда, источников, что Уррад тоже плавал с принцессой в этот её последний поход. Почему тогда не доложил? Почему не доплыл? Что вообще произошло? Об этом не стоило расспрашивать моряков из эскадры Уррада: морская честь такова, что адмирал и капитаны – это боги, их приказы не обсуждаются ни с кем, даже с самим королём. Они скорее умрут, чем что-то расскажут.

     – Мой король! – Уррад стремительно вошёл в зал для заседаний, молодой, прыткий, уверенный. Вот вроде бы всё при нём, но у короля к этому красавчику не лежала душа. Да, он знал, что молодчик ухаживал за Эль, и рассуждая здраво, она вполне могла бы выйти за него замуж, партия  выгодная, как ни крути. И семья хорошая. Старинная. Но король был против. Почему – он и сам не знал. Только ему казалось, что из Уррада не получится толкового принца консорта: он не даст Эль управлять, будет всюду пытаться командовать, а девочка этого очень не терпит. Королевский характер!

     – Садись, – мрачно бросил король и кивнул на один из стульев у длинного стола.

     Уррад, сверкая золотыми эполетами, сел и поправил белоснежные кружевные манжеты. Вот ещё чего король в нём не принимал – пижонство это, самолюбование.

     Эль на фоне этого индюка смотрелась бы бледной мышью: уж про внешность собственной дочери король сам себе не врал.
 
     Его жена, к счастью, давно почившая, не обладала никакой женской привлекательностью. Король женился на девушке из самого благородного семейства Оврисса только из государственных интересов, как женщина она его мало интересовала. Тем более что родить ему сына она так и не смогла. Трижды роды заканчивались смертью младенцев. На четвертый раз умерла сама королева, родивши маленькую некрасивую девочку, Эль. Да, девчонка вся в мать, по крайней мере, внешне. Только намного сильнее, тренированнее и крепче.

     Королева, да... Померла так померла, король не очень-то переживал. Дочку отдали кормилице и нянькам, и о её существовании вспомнили только тогда, когда игривая девчонка десяти лет, изображая налёт на корабль противника, расколошматила самодельной саблей дорогущий стеклянный шкаф с тонкой посудой.

     Тогда же Эль выпороли впервые. Король лично перетянул её плеткой по спине пару раз, не сильно, для острастки. Веснушчатая кнопка не издала ни звука, только сверкала глазёнками. Её экзаменовали на предмет общих знаний: чтения, письма, арифметики, географии и картографии – и признав, что девчонка довольно умна, отправили на корабль старинного друга королевского семейства, капитана Эрреба.
 
     Он славился жёсткостью и принципиальностью, Эль тоже была упряма до крайности, поэтому воспитание принцессы состояло, в основном, из трудной, грязной работы, показательных порок, фехтования и всё-таки обучения морскому капитанскому делу. На честь принцессы, конечно, не покушались – это было совершенно запретное дело, за которое казнили на месте, но вот драться с ней никому не было запрещено.
 
     За десять лет девчонка выросла в отличного командира, за которым без звука протеста пойдут все подчиненные, блестяще провела несколько военных операций, руководя выделенным ей простеньким кораблём, заработала уважение бывалых моряков и даже самого капитана Эрреба. Он лично ходатайствовал перед королем о присуждении Эль звания капитана. Последние два года она руководила полуэскадрой из трёх кораблей и довольно неплохо себя показала. Вплоть до того, последнего боя, в котором победу одержали верийцы...

     Вспомнив об этом, король обратил взор на адмирала, всё это время преданно смотревшего куда-то в район переносицы монарха.
 
     – Что ты хотел сказать? – тяжело проронил король. Пусть сам начнёт, а там посмотрим.

     – Ваше величество, я к вам с личным докладом, – поскучнел лицом Уррад. – Мои источники в империи верийцев доложили, что... принцесса погибла от руки генерала Зейна ар Шасса... Вот, прислали особой магической почтой… – он протянул конвертик, раскрыв который, король обнаружил прядь русых длинных волос.

     В зале для заседаний надолго установилась гробовая тишина.

     Король несколько раз пропустил сквозь пальцы шелковистые волосы, сжал их в кулаке и чуть скрипнул зубами. Уррад с готовностью подался к нему, ожидая приказа.

     Но король молча поднялся со стула, не выпуская волос из руки, тяжёлым и медленным шагом двинулся к выходу и тем же порядком ушёл, не сказав адмиралу ни слова.
 
     Тот остался сидеть в некотором недоумении: по всему выходило, что девчонка действительно не была важна для отца, иначе бы он уже расшумелся, разбушевался по своему обыкновению и отдал приказ о наступлении на Верию всех имеющихся в стране сил. Все в Овриссе знали горячий нрав короля. И если на сей раз он не стал яриться, значит, ничего страшного для него не произошло, так надо понимать?

     Уррад закусил губу и задумался. Не такой реакции он ожидал, надо было спешно придумывать новый план.

     А король, войдя в комнату старшего мага без стука и звука, швырнул ему в лицо прядь русых волос и одним страшным ударом размозжил череп старика.
 
     И уж так вышло, что проклятие, которое романтичный колдун наложил на генерала Зейна, теперь уже никто в мире не смог бы изменить или обезвредить...


     ОН.

     Вот это да, вот это да...
     Это единственное связное предложение, которое генерал Зейн мог выудить в своём и без того смятенном уме, чтобы охарактеризовать историю жизни Эль, которую она просто и спокойно поведала ему, не особенно понимая, что за страшные вещи рассказывает.

     Если  бы сейчас король Оврисса каким-то чудесным образом оказался перед Зейном, государство мореходов лишилось бы своего монарха очень быстрым, но бескровным образом: его бы просто придушили. Настолько мерзкого отношения к собственному ребёнку генерал представить не мог.
 
     В северных краях, откуда он был родом, детей воспитывала вся, зачастую огромная, семья с кучей тетушек и дядюшек. Дети были счастьем и радостью, и пол долгожданной крохи вообще не имел такого сакрального смысла.
 
     Даже в Верии отцы больше желали появления сына, а на севере и дочкам радовались, как чуду. Никому бы в голову не пришло выращивать из маленькой девочки злобную фурию, ежедневно избивая её, ломая характер, делая из веснушчатой кнопки с косами жёсткого и отчаянного воина. А вот поди ж ты, не сломали. И не так уж она жестока, как хочет показаться: её ведь смутило слово «мясники» там, на берегу...

     И чего же добивался король Оврисса таким, мягко говоря, воспитанием? Эль должна была когда-то выйти замуж, стать королевой мореходов и... что? Завоевать весь мир? Глупо и недальновидно.

     Да и зачем он нужен, весь мир, если главное, чтобы в этом мире у тебя был свой дом, куда ты хочешь возвращаться каждый раз из долгих походов. А такое не завоюешь сабелькой.

     У Зейна дом был. На севере, в долине Шеймиш, среди лесов и озёр стояло его родовое поместье.
Прозрачные озёра с синей или зеленоватой водой обрамляли, будто ресницы, рощи ровных и стройных деревьев. Вокруг везде виднелись древние валуны, огромные, неподъёмные, которые когда-то принёс сюда на себе огромный ледник, наплывавший с севера на эту землю в незапамятные времена. Деревянные дома, мощённые досками улицы городков. И большую часть года небо синее-синее, как хвостик птички-оленки.

     И вот когда-то на берегу озера пра-пра-прадед Зейна выстроил свой первый дом, в два этажа, с тесовой изогнутой крышей, широкой лестницей. Все его потомки выросли в этом поместье.

     Всё-таки ар Шасс не был простолюдином, его предки когда-то владели всей долиной, когда Шеймиш считался отдельным государством и ещё не вошёл в состав империи. Так что Зейн мог называть себя потомком правителей, практически принцем, но это ему не было нужно. До сих пор не было нужно. В свете последних событий звание правителя могло бы пригодиться, как лишний козырь в рукаве.

     Пока он говорил о своей земле, девушка ни разу не перебила его, слушала, затаив дыхание, будто Зейн ей сказку рассказывал. Впрочем, много ли сказок ей вообще рассказывали в жизни?

     Он дождался, пока на своём топчане засопит курносым носом Эль, и только потом позволил себе тоже уснуть.

  ...А уже утром генерал Зейн ар Шасс метался по всей деревушке в поисках хоть какого-нибудь следа сбежавшей от него веснушчатой фурии.

     Она ушла ночью, тихо и просто, забрав свою саблю и мешочек с едой. То, что Эль не прирезала его в тиши – это уже была большая удача, так думал Зейн. Вполне могла бы. Никаких следов, разумеется, обнаружено не было. Приходилось признать, что он, генерал верийской армии, самым позорным образом прохлопал ушами и испоганил государственное поручение, от которого зависит исход войны и будущее всей империи. Одно то, что генерал позволил пленнице спать несвязанной, поверив ей, уже означало размягчение мозга.
 
     Влюбился он... Старый дурак! Нужен ты ей, этой курносой бестии, как шляпе колокольчик! Душу ей раскрыл... так закрой обратно! Зейн скрежетал зубами от бессильной ярости, но ведь Эль ничего ему не ответила на его признания, тут уж она была честна. А вот не сбегать обещала. Раз уж у них обмануть не считается зазорным, чего было ещё ждать? Молодец, удобный момент высидела – и дёру.

     Куда только она бежит? Домой? Тогда весь её путь известен и понятен – они вместе прошли его, вернее, проехали на коне. Её скорость пешком намного меньше, есть шансы нагнать. Но и она не дурочка, не станет идти прямо по дороге. А если девушка хитрит, если сбивает со следа – и пошла вообще в другую сторону?
 
     По всему выходило, что генералу Зейну пора посыпать голову пеплом и добровольно выйти на пенсию, если император Фаим ар Брей его вообще не казнит за такое безобразие.

     Угрюмо распрощавшись с хозяевами амбара, мужчина взлетел на коня и, не пытаясь искать девушку на обратном пути к побережью, резво поскакал в сторону верийской столицы, благо оставалось три дня пути, не более. Дорогой ему иногда казалось, что вот-вот за следующим поворотом покажется знакомая стёганая фуфайка и две русые косы, мечущиеся по спине вдоль крепкой сбитой фигурки.


     ОНИ.

     Император Фаим ар Брей получил странное письмо через магическую почту. Назвать его письмом вообще было сложно – так, записка на каком-то огрызке листа с корявыми верийскими буквами, скачущими вверх и вниз. Озадаченно прочтя написанное, юноша вздохнул и попробовал ещё раз. Понятнее не стало. Он отложил записку на край стола и задумался. Определить, откуда пришло письмо, император не смог.
 
     Двери комнаты распахнулись, впуская генерала Зейна и генерала Авера. Первый выглядел плохо, будто не выспался, да ещё угрызения совести, как видно, всё это время, все две недели, не оставляли его, поэтому ар Шасс казался постаревшим лет на десять. Авер, в свою очередь, был бодр и весел, будто не война, а учения. Это коробило, и император строго взглянул на молодого генерала, понуждая хоть немного посерьёзнеть.

     – Вы звали нас? – взяв себя в руки, спросил Авер деловым тоном.

     – Вас дозовешься, – проворчал молодой император. – К делу, господа. Садитесь.

     Оба военачальника заняли кресла перед столом, а Фаим примостился на подоконнике, поглядывая на улицу.

     – Я действительно пригласил вас, Авер, поскольку вы являетесь, как я помню, специалистом по шифровке и дешифровке. Я покажу вам одно письмо, которое обычным способом понять невозможно, и вы выскажете своё мнение. А вы, Зейн, попробуйте разыскать отправителя, если это вообще возможно. Письмо странное, но я не склонен думать, что это чьи-то безобидные шалости. Только не сейчас и не через магическую почту.

     Авер с готовностью протянул руку и углубился в изучение записки.

     Зейн не подглядывал и не вмешивался: пусть специалист делает своё дело в тишине и покое. Но думать ему никто не мешал, чем он и занялся, уже решая поставленную императором задачу. Магическая почта – неотъемлемая принадлежность императорских, королевских и иных правящих дворов Континента. Не так уж их и много. Сам себе Фаим, разумеется, ничего не посылал.
 
     Горные племена вообще не имеют письменности, только какие-то узелки.
 
     Если бы письмо отправили из Оврисса, то корявыми буквами не ограничились бы, благо король грамоте обучен. Последнее, что он написал буквально в день приезда Зейна из южных областей – это письмо с угрозами ему лично за то, что он, ар Шасс, видите ли, убил принцессу Эль, сопровождённое тремя десятками ругательств. Так что король Оврисса если уж пишет, то не шифруется – режет правду напропалую. Зейн не очень обиделся.

     Во-первых, убийство точно не случилось во время его пути с принцессой Эль. Во-вторых, история с переданными королю русыми волосами Зейну вполне была ясна: пятеро тех самых убийц в придорожной таверне отрезали у какой-то женщины косы на тот случай, если не удастся убить саму принцессу Эль, а перед заказчиком надо будет отчитаться. Вот и отчитались заранее, не зная, что им устроена засада у болотной деревушки, искренне веря, что у них всё получится. Непрофессионально, что уж. Но ведь кто-то им магическую почту организовал, хотя они не представляли правящий двор? Это место надо поподробнее разъяснить.

     Адорея – западные соседи. Те пишут всегда таким деликатным и великосветским образом, что только к концу письма понимаешь, чего они, собственно говоря, хотят. А до финальных строк всё ходят вокруг да около, маскируя своё безделье изысканными оборотами речи.

     Кто ещё имеет магическую почту? Родной Шеймиш. Тогда это письмо могло быть прислано только из его собственного дома, а это никак невозможно. На данный момент в родовом поместье Зейна находились только его две престарелые тетушки и не менее древняя семиюродная сестра, которые ничего не понимали в магической почте и не умели ею пользоваться, хотя специальное устройство и находилось в кабинете. Старушки писали по старинке, отправляя свои опусы с нарочным.

     Отец генерала, известный ученый-историк, отправился на старости лет покорять горные перевалы севера в поисках какого-то древнего монастыря, захватив с собой младшую сестру Зейна для подмоги. Каждые две недели она писала через свою личную магическую почту ар Шассу, сообщая о здоровье отца и новостях на археологическом фронте.

     Выходило так, что это корявое письмо вообще некому было написать и неоткуда было отправить. И, тем не менее, оно существовало, и с этим надо было разбираться.

     Авер поднял голову от записки. На его лице читалось полнейшее непонимание.

     – Это не шифр, – сказал он уверенно. – Это прямой текст. Но всё равно ничего не понятно, император ар Брей. Я думаю, что для автора записки верийский язык не родной. Уж больно странно выглядит. Вы уверены, что письмо для вас?

     – Конечно, – ответил юноша. – Моя почта только для меня. Кому придёт в голову что-то писать, используя мою почту, но адресуясь не мне?

     – Могу я взглянуть? – подал голос Зейн. Его терзало какое-то странное предчувствие. Не то чтобы плохое, но точно не особо радостное.

     Авер протянул генералу записку. Она была составлена из верийских букв, но до того странно, будто бы эти самые буквы кто-то подвесил на ниточках разной высоты, и они никак не могут стоять ровно по линеечкам, как положено. Почерк отвратительный, что и говорить: ни одной ровной линии, всё какие-то загогулины. Но самое важное сейчас – это смысл записки, которого ни император, ни Авер не смогли уловить. А вот Зейн сразу понял, но говорить не спешил.

    «Мясник в сказке. Тут оч. и оч. Бабки как песня. Жду тебя».

     Фаим и Авер в ожидании глядели на генерала, а он, как ни старался, не смог сдержать ухмылки. Ну, надо же! И как она только это провернула?!

     Выходило так, что маленькая мерзавка Эль, вместо того, чтобы отправиться на юг, к побережью, в конце концов, домой к себе в Оврисс, выбрала путь на север. И вполне могло быть так, что она двигалась вслед за ним самим, когда Зейн ехал с позором в Верию. Но на этом девчонка не остановилась. Она продолжила путь на север, добралась до долины Шеймиш, которая представлялась ей сказкой.

     В Шеймише ей любой мог показать дом генерала ар Шасса. И вот теперь она, веснушчатая фурия, сидит с его тётками, которым явно чего-то наплела, ухитрилась через его кабинетную магическую почту отправить это корявое безобразие императору и ждет Зейна! Ждет! А он все две недели с ума сходил, думая, что Эль уже давно убили и прикопали в каком-нибудь лесочке!
 
     Кажется, Зейн довольно заметно скрипнул зубами, так что Авер и Фаим ар Брей уставились на него с недоумением.

     – Что? – спросил юноша.

     – Так, старая рана болит, – неопределённо сказал генерал. – А письмо... Это дурацкая шутка какая-то. Но я, кажется, знаю шутника и собираюсь его отшлёпать.

     – То есть, я зря ломал голову два часа?! – возмутился молодой правитель. – Это дети каких-то правителей шутят?

     – Ну, можно и так сказать, – снова ухмыльнулся Зейн. – Точно.

     Несмотря на весь очевидный идиотизм ситуации, радость мурчала в нём пушистым котом: девчонка жива и здорова, она у него дома, она пришла именно к нему в дом – это что-нибудь да значит. Рассказывать сейчас о находке императору Зейн не собирался. В любом случае, надо ещё удостовериться.

     – И кстати, я прошу разрешения на поездку в моё имение, – сказал генерал. – Мне нужно кое в чём убедиться, прежде чем начать действовать. Это всего два дня пути, оттуда я напишу вам и скоро вернусь.

     – Ну, езжайте, раз уж так надо, – вздохнул Фаим ар Брей. – Кого вы там отшлёпаете, я не знаю. Но такого безобразия с магической почтой я терпеть больше не буду. Следующая такая шутка – и шлёпаньем мы не ограничимся!

     Авер и Зейн еле разошлись в дверях, так сильно огромный генерал Медведь спешил к выходу.


     ОНА.

     Эль потянулась и села в кровати. На маленьком столике в центре большой, со светлыми бревенчатыми стенами комнаты уже стоял завтрак: кружка молока и ломоть прекрасного свежего хлеба, который здесь умели печь просто изумительно.

     Узорная стена изразцовой печи отдавала тепло, постель была чистой, сухой и пахла вереском. Эль чувствовала, что так хорошо, тепло и вольно, как в этом северном краю, ей нигде ещё не жилось.

     На корабле капитан имеет привилегии, но в его каюту так же попадает сырой морской воздух, еда точно так же пахнет лежалым, хотя протухшего мяса ей, в отличие от матросов, никогда не давали. И всё время надо думать, думать, рассуждать, планировать, составлять курс и грызться со старшим помощником. Он, конечно, толковый мужик, и это очень хорошо, что она уговорила старика работать именно на её корабле, но кто ж знал, что старпом при этом окажется махровым женоненавистником. Каждое её приказание он разглядывал чуть ли на под лупой и критиковал так, будто от этого зависит судьба всей страны. Поэтому общаться с ним было интересно, но до зубовного скрежета сложно.

     А тут не надо себя контролировать и не надо никого обманывать, запоминая, кому и что врала.

     Эль впервые поступила абсолютно честно. Явившись тёмным промозглым вечером в этот дом, промокшая до нитки под холодным дождём, девушка рассказала встретившим её трем старушкам всю правду о себе, ничего не скрывая. Про то, что она оврисская принцесса Эллида Паллара Иннина Дариона, о том, что взята в плен их племянником Зейном ар Шассом, сбежала от него сюда и хочет только одного – переждать здесь его праведный гнев и дождаться его самого. Про войну, про их странные отношения, про то, как её ищут и хотят убить.

     Бабульки поохали, расспросили Эль о её родителях, о войне. Узнав о том, что девушка воевала и командовала кораблями, одна из старушек взахалась и запричитала над ней, будто над умершей: ей казалось, что девушка проклята.

     Когда Эль объяснила, что ничего удивительного в её судьбе нет, принимая во внимание методы воспитания в Овриссе, старушки разом пожалели её, всплакнули над её жизнью, а потом устроили ей форменный допрос по поводу отношений с Зейном.

     Какие отношения они имели в виду? Не было их. Никаких.

     Но бабульки её ответами, казалось, были вполне удовлетворены. Они покивали друг другу с умильным и просветленным видом и устроили Эль по-королевски. Сейчас она жила в спальне самого Зейна, и всё в этой комнате напоминало ей могучего северянина. Вот его стул – крепкий, высокий, похожий на скалу. Вот – кровать, широкая, как вся её капитанская каюта. Вот его шкаф с книгами, на верхние полки которого Эль залезает с помощью лестницы. Но там такие книги, что полезешь непременно – так хочется почитать. На полях некоторых есть карандашные заметки самого Зейна – саркастические или восхищённые, разные.

     А их, между прочим, ещё интереснее читать, чем сами книги. Зейн тут весь как на ладони: уверенный в себе, серьёзный, способный на отчаянные поступки, но при этом очень добрый и спокойный, ироничный даже.

     Эль исхитрилась проникнуть в его кабинет и воспользовалась магической почтой, чтобы подать весточку великану-генералу о себе. Конечно, всё это надо было проделать очень быстро. Времени было мало, старушки в кабинет не заходят, и дверь всегда закрыта, но что такое замок для оврисской фурии – тьфу да и только. Однако попадаться бабулькам на глаза в злодейски открытом секретном помещении – это, конечно, не стоило тех нервов. И Эль накарябала по-быстрому записочку, такую странную, что опасалась: даже Зейн не поймет её. Зато быстро и без лишних вопросов. Это было сверх рискованно – отправить письмо ко двору военного противника, но кто не рискует...

     Природа здешних мест очаровала Эль настолько, насколько вообще может понравиться что-то, отличное от моря. Девушка часами гуляла по берегу озера и бросала камешки вприпрыжку по его зеркальной синей глади. Лето оказалось нежарким, и ветер с озера задувал совсем не теплый, поэтому девушка куталась в выданную ей в пользование курточку из дублёной кожи, которая принадлежала младшей сестре Зейна ещё в те годы, когда та была подростком. А Эль и сейчас скрывалась в дубленке по самые бедра, а рукава подворачивала.

     Бродя по берегу, принцесса спрашивала сама себя: зачем ты вообще убежала от Зейна и для чего потащилась именно сюда?

     Ответы были нелогичные, но пока что других не предвиделось. Убежала потому, что не хотела в столицу Верии, а именно туда генерал бы её и доставил. В Верии, как разумница-принцесса догадалась, её бы принудили выйти замуж за тамошнего императора Фаима ар Брея, который мало что был младше её самой, так ещё и абсолютно незнакомый человек. Замуж за неизвестного мужчину, почти мальчика, она не собиралась точно. Как ещё можно было этого избежать?

     Убежала потому, что боялась сама себя: ещё день-два рядом с генералом Зейном привели бы Эль к полной капитуляции перед его мужественностью и силой, а особенно – перед тем чувством, которое он излучал. Он отдавал любовь вокруг себя, как печка отдает тепло: много, во все стороны, так что хочется подойти и прижаться к тёплому боку, чтобы это чувство согрело и дало сил.

     Для чего именно в его  поместье Эль направилась после побега?

     Потому что он рассказывал о Шеймише так, будто это сказочные края, будто здесь нет зла, нет войны, нет беды... и так хотелось этому верить!

     Эль надеялась, что Зейн, приехав сюда после получения записки (а она ни минуты не сомневалась, что он догадается, кто автор), не прибьёт  её насмерть   в присутствии трех прекрасных старушек. По крайней мере, сразу не прибьёт.

     Вообще у принцессы был отличный план на будущее, оставалось лишь уговорить генерала.


 ОНИ.

     Адмирал Уррад всегда был ответственным. С малых лет он исполнял приказанное точно в срок и очень тщательно, с чутким вниманием к деталям, за что его очень ценили учителя и наставники.

     Точно так же Уррад вел себя, и служа при дворе короля, но тут его тщание и точность почему-то не находили отклика.

     Оврисский монарх чихать хотел на адмиральскую исполнительность, придворные министры в упор его не замечали, а маленькая страшила – принцесса Эль – так и не позволила себя совратить.

     Чего он только ни делал! И клялся в вечной любви, и смотрел нежно и задумчиво, подпуская в свои глаза с поволокой чуток слезы, задаривал непокорную дурочку цветами и маленькими драгоценными подарочками...

     А она, вот ведь деревянная, в эти моменты сосредоточенно думала о чём-то, так что брови шевелились на её лбу. Так всегда бывало, когда принцесса старалась решить для себя задачку посложнее, и все при дворе знали, что если брови пришли в движение – скоро будет очередная каверза от маленькой дряни.
     Ни разу за всё время его настырных ухаживаний Эль не позволила прижать её к стеночке и обнять, не то что...

     А так хотелось довести эту историю до логического завершения!

     Адмирал уже видел, как по-хозяйски входит к королю, вальяжно развалившись в кресле, говорит ему о том, что женится на его дочери, потому что, дескать, невинность не возвратить, а кому принцесса без неё будет нужна? И король, конечно, сразу соглашается передать часть своих полномочий ему, как новому принцу консорту. Проходит время, и старик умирает: ведь в конце концов это должно случиться, вся страна рыдает, похороны...

     Эль становится королевой? Как бы не так!

     Уррад предполагал, что ко времени смерти короля сумеет укротить бешеный норов малявки и заставить её быть безропотной исполнительницей его желаний. А желание у адмирала было с детства одно, заветное: править. Поэтому Эль счастливо живет в неведении где-нибудь в провинции, а Уррад, как единственный представитель королевской  семьи, с почетом восходит на трон и правит.

     Мечты были сладки, но Эль не поддалась на его уговоры и не позволила лишить себя невинности. С ней всегда таскался хоть один, но всегда крепенький и вооруженный матрос, да и сама девчонка могла дать в зубы, адмирал имел удовольствие наблюдать её в драке. Три месяца бесполезных, унизительных свиданий – время, потраченное даром.

     Уррад понял, что принцессе суждено умереть раньше отца.

     Авантюра с нападением на верийский берег оказалась как нельзя кстати, да и вообще – война была кстати, хотя Уррад тут ни при чём, как-то уж само вышло. Оставив принцессу в руках верийцев, искренне веря, что её убьют сразу, адмирал было уж совсем изготовился ко второй части плана, в котором охваченный горем отец Эль мчится на войну и погибает там, а в эпоху безвластия адмирал спасает страну, становясь у руля...

     Но случилось иначе. Во-первых, мерзавку не убили на берегу, да ещё верийский Медведь навязался ей в сопровождающие. Во-вторых, даже когда её таки убили и  доставили доказательства смерти Эль, король не стал буянить и не побежал в порт, чтобы снаряжать свои эскадры в последний бой.

     Одно хорошо, что девчонка всё-таки умерла, одним наследником престола меньше. Но как же поступить с королем?

     Как обосновать своё право на трон, Уррад как раз понимал. Он имел доступ к королевской почте, чем пользовался без зазрения совести.

     В его руках были письма бабушки, вреднейшей старушки, которая в юности славилась своей неразборчивостью в связях. В одном из писем она сетовала подружке на то, что имела любовную интрижку с тогдашним королем Оврисса, за которой последовала нежелательная беременность. И Уррад, не имеющий пока к престолонаследию никакого отношения, мог бы счастливо этим письмом воспользоваться, чтобы потеснить короля. Или заменить его, когда тот умрёт.

     Оврисс ослаб от долгой войны. Всё-таки Верия – не простой соперник. Но король продолжает воевать, продолжает наступать, зачем?

     Уррад не мог понять, чего именно нужно королю от верийского императора, раз уж капитуляции не предвидится. Поэтому, в ожидании удобного момента для  прыжка на трон, адмирал решил немножко пошпионить и установить причины, побудившие оврисского короля воевать так спешно и жестоко.


     ОН.

     Когда после очередного спуска с очередной сопки Зейн разглядел городок на берегу озера, ему, кажется, даже стало легче дышать. Ничего тут не изменилось, вроде бы. По улицам не бегают люди в ужасе, нигде не горит, никто не орёт. Стало быть, принцесса не успела тут навести шороху или не захотела.

     Приближаясь к родному дому, генерал ар Шасс чувствовал, что усталость проходит, а силы, наоборот, прибавляются. Эти места всегда так на него действовали, как целебный настой. И воздух другой: свежий, сосновый.

     Широкое деревянное крыльцо родового дома в некоторых местах поскрипывало, и Зейн подумал, что надо бы его подлатать. Да и вообще, неплохо бы заняться перестройкой дома: если предполагать, что тут скоро появятся дети, надо делать третий этаж и новые подсобные помещения. Если предполагать... А генерал не особенно был уверен, стоит ли  на это надеяться.

     В просторном зале на первом этаже всё было как при пра-пра-прадедушке.

     На бревенчатых стенах висели крест-накрест пики и боевые топоры предков, старые деревянные щиты, а посреди зала стоял длинный стол, за которым собирались воины, чтобы обсудить дела; во главе его на возвышении был трон владетелей Шеймиша – большой, деревянный, с искусной резьбой и фигурными подлокотниками в виде драконьих голов, укрытый мягкой попоной из лисьих шкур.

      Зейн прошёл на возвышение и сел на трон предков. Он делал так каждый раз, возвращаясь, чтобы не забывать, кто он и откуда родом. Глубоко задумавшись, генерал подпёр кулаком подбородок и пристально смотрел на огонь, горящий в широком очаге слева от трона.
 
     По старинке этот очаг топили валежником, дым уходил в потолочное отверстие (зал был высотой в два этажа). Конечно, в остальных комнатах давно уже установили печи и воздуховоды, которые отапливались из подвала, из котельной. Но в этом древнем зале Зейн оставил всё, как было четыре века назад, в память о предках. Поэтому зимой тут было зверски холодно, если не топить очаг. А летом – прекрасно и прохладно.

     Задумавшись о прошлом и будущем своей родины, генерал не услышал, как в зал со стороны кухни вошла девушка. Да и не смог бы он услышать ту, которая умела быть бесшумной, если уж надо.

     Эль прислонилась к дверному косяку и, сложив руки на груди, любовалась сидящим на троне мужчиной. Вот ведь настоящий правитель, гордый, могучий, умный, но при этом чуткий и верный своему слову.

     Она сама себе печально улыбнулась. Если генерал примет её план, что могло бы и не удасться, в ближайшее время девушке доведётся очень редко видеть этого прекрасного мужчину. Её ждет совсем другое дело. Но об этом позже.

     Эль решительно оттолкнулась от двери и вышла на середину зала, остановившись напротив трона, в другом торце стола.

     Зейн поднял голову и угрюмо смотрел на неё, не делая попыток встать и подойти, даже не говорил ничего.

     – Послушай, – быстро сказала девушка, стремясь нарушить это тяжёлое молчание, – у меня есть идея, как быть с войной и всем этим...

     Зейн сделал шеей движение, будто ему жмёт ворот рубахи, очень неприятное движение, от которого его противники, вероятно, ощущали дрожь в коленках. Но принцессу это не напугало или она не захотела показать страха.

     Эль быстрым шагом подошла прямо к трону и уселась на край стола. Зейн оценил её наряд, хмыкнув: ни одной вещи по размеру, всё велико.

     – Ты будешь со мной говорить или сразу перекинешь через седло и повезёшь в Верию? – резко спросила девушка.

     – Говори, – бросил Зейн.

     Он всё ещё был обижен на неё за побег и две недели позора. Пусть никто в столице ему даже не попенял, император так и вовсе ни звуком не обмолвился, но Зейн сам чувствовал что-то вроде стыда за то, что от него, боевого генерала армии, сбежала эта веснушчатая фурия.

     – Может, сначала умоешься и поешь? – спросила Эль. И это прозвучало очень ласково и так по-домашнему, будто она встречала его со службы каждый день уже давно. Зейн не смог отказать – есть хотелось зверски.

     – Где бабушки? – спросил он, вставая с трона.

     – Вяжут, – коротко бросила Эль и вышла на кухню за едой. Зейн отправился следом за ней.

     – Я не стану есть в парадном зале, накрывай здесь, – предложил генерал, кивая на деревянный широкий стол для готовки.

     Странно, но кухня тоже была удивительным образом пуста, хотя на плите стояли кастрюли и медные сковороды, а из печки явно пахло тушёным мясом. Эль без единого слова постелила на стол длинное льняное полотенце, выставила на него несколько тарелок с нарезанным хлебом и холодными варёными овощами. Потом сноровисто достала из печки горшок, испускающий аппетитный аромат, а из него уже выловила большой ложкой порядочный кусок мяса.

     Зейн только диву давался, как она за две недели тут наловчилась делать то, о чём вообще не имела представления раньше.

     Она всё так же была крепкотела и сильна и больше похожа на солдата, чем на девчонку, волосы по-прежнему были заплетены в две косы, а веснушки не желали покидать её курносый нос, да ещё сестрины штанишки комично были затянуты в талии ремешком, чтоб не спадали, отчего топорщились ниже спины, и подкатаны снизу на три поворота, но женщины прекрасней и желанней Зейн не мог себе представить.

   Если  бы сейчас тут, откуда ни возьмись, возникла первая верийская красавица, придворная дама Малиана, очень вероятно, что генерал этого бы даже не заметил. Он ведь не замечал Малиану все две недели во дворце, хотя она и очень старалась напомнить ему об их прежних отношениях. Зейн отказывался такое вспоминать.

     Генерал ел с удовольствием, разглядывал девушку, сидящую перед ним на высоком стульчике, таком, что ноги её не доставали до пола, и она, сама того не замечая, болтала ими по-детски.

     Когда Зейн посчитал, что с обедом можно заканчивать, он отложил ложку и вытер руки и лицо краем льняного полотенца.

     – Что теперь? – спросила истомленная ожиданием Эль. Ей было неловко и тяжело ждать неизвестно чего. Но генерал не спешил: пусть маленько помучается, почувствует себя хоть немного виноватой, это ей на пользу, бесстыжей девчонке.

     – Теперь я, как вежливый внук и брат, пойду поздороваюсь с бабульками. А ты иди в кабинет... да, я знаю, что там заперто, но это, видимо, не проблема. Так вот, иди в кабинет и жди меня. И ничего там больше не трогай.

     Дивно, но Эль подчинилась. Зейн глазам не поверил, когда она молча встала и направилась к дверям из кухни. Такой покорной он девушку ещё не видел,  в этом было что-то неправильное, и генерал не выдержал.

     – Эй, – сказал он ей в спину, и Эль обернулась. – Ты написала, что ждёшь меня.

     – Да.

     – Дождалась, – кивнул Зейн, улыбаясь. – А зачем ждала-то?

     – Хотя бы для этого, – сказала Эль, подойдя совсем близко, и прижалась к нему, обхватив за талию. – Я ведь скучала по тебе, северный медведь.

     Она не могла видеть лица генерала, и слава богам, потому что Зейн улыбался так по-дурацки, будто ему вчера только исполнилось шестнадцать весен. Ни к каким бабушкам он, разумеется, в этот вечер не пошёл, появились дела поважнее.

     И Зейн, и принцесса очень многому научились тогда. Эль узнала, насколько сильна любовь генерала к ней и насколько этот огромный медведь может быть нежен и заботлив, а он выяснил, как отличается этот самый интимный момент в жизни мужчины, если с ним не просто любая, пусть даже самая  красивая женщина, а именно любимая и единственная.
 

     ОНА.

     Зейн предупреждал её, что ничего не выйдет, если только Эль не научится держать свои бровки в нормальном положении: ну, все же видят, что она нервничает...

     План, который пришлось реализовать достаточно спешно, поскольку из Оврисса поступали крайне тревожные вести, был довольно прост в исполнении, если знать мореходов и их обычаи, а уж про это-то девушка имела понятие. Зейн, конечно, с самого начала был против, не скрывая, что не хочет рисковать жизнью Эль. Приятно, что уж говорить, но недальновидно, потому что принцесса в этой игре – главный козырь.

     Три дня назад генерал с подчинёнными ему отрядами и Эль прибыл в порт к устью Мооры. Три взятых в плен корабля с командами все ещё стояли там, пришвартованные к берегу, охраняемые тремя десятками верийских солдат.

     Принцесса, ступившая на борт своего капитанского корабля произвела фурор, мореходы ревели от восторга и подбрасывали в воздух свои шляпы. Что, правда, когда рядом с Эль показался северный медведь ар Шасс, восторгов поубавилось – и заметно.

     Принцесса произнесла речь, общий смысл которой сводился к тому, что в королевстве Оврисс зреет измена, что изменники толкнули короля на эту подлую и ненужную войну и теперь готовятся отнять престол у неё, у наследницы трона мореходов, а она, заручившись поддержкой верийцев, просит помощи у своих людей.

     Команды, поредевшие после стычки на берегу, приведшей их в плен, выразили своё сомнение невнятным гулом.

     И тогда вперёд вышел Зейн. Эль тихонько любовалась им, когда его могучая рослая фигура встала на капитанском мостике, и разом прекратились все шепотки и гудёж.

     Он вроде бы ничего нового не сказал, но сделал всё так уверенно и мощно, что поневоле вызвал уважение и трепет в матросах. Теперь они уже были согласны сделать всё, что прикажет принцесса.

     И надо ж было в этот момент примчаться гонцу из столицы кочевников. Его сообщение, короткое и страшное, заставило Эль опереться о руку генерала.

     – Король Оврисса убит, в стране безвластие, на престол претендует Уррад, – повторила она вслед за гонцом бесцветным и тусклым голосом.

     Мореходы ответили нестройным рёвом в том смысле, что пора бы уже и отвоевать свою страну.

     Всё верно, времени на скорбь не было, да и не ощущала принцесса острую боль от потери отца, но чувства всё равно побеждали рассудок: хотелось то ли плакать, то ли спрятаться от всех, то ли кого-нибудь убить... непонятно.

     Конечно, наследников больше нет, у короля, насколько она знала, не было внебрачных детей, сколько он ни старался.

     Но Уррад-то тут при чём? Что-то не сходится!

     И вот тут-то принцесса решила не следовать плану, а создать новый.

     Небольшая эскадра из трех её кораблей и ещё двух верийских, не столько добротных, сколько красивых, в тот же день отправилась к берегам Оврисса. Путь много времени не занял. Гораздо больше времени пришлось потратить, пробиваясь во дворец, уже занятый подчиненными Урраду людьми.

     Зейн старался запихнуть принцессу себе за спину, но Эль путала ему все карты, со своей саблей появляясь в самой гуще битвы на улицах и в коридорах дворца, неизменно уверенная, стремительная и злая до зубовного скрежета. Ей было отчего ненавидеть, тут уж и Зейн не мог спорить, но ведь зацепят ненароком.

     Ну, и зацепили, конечно, не без этого, потому сейчас её левая рука и была на перевязи. Но ничего ведь страшного не произошло, а рука заживет.

  ...Сейчас Эль сидела на оврисском троне, не подумав даже переодеть свою линялую фуфайку; всё в тех же сапогах, забрызганных кровью, и мятых штанах, порванных на колене. Две русые косы она забросила за спину и завязала в узел, чтобы не мешались.

     Зал был забит людьми. Придворные всех мастей выстроились слева, справа ровными рядами стояли вперемежку её мореходы и солдаты Верии, среди которых, как скала на побережье, возвышался огромный генерал ар Шасс.

     В центре зала стоял связанный и изрядно избитый Уррад. Пару-тройку синяков на его лице он получил именно от принцессы, в память о предательстве. Его золотые эполеты и аксельбанты были прорежены, как морковка на грядке старательной хозяйки, а белоснежные когда-то манжеты выглядели так, будто их жевали лошади.
 Породистое лицо адмирала теперь больше напоминало колбасный фарш, но Эль ничуть не было его жаль. Как и тех, кто пошёл за ним.
Придворный люд старательно отводил глаза.

     Конечно, покойного короля не все обожали за его несносный характер, но предательство – это совсем другая статья, и многим тут было чего опасаться. Благо служба сыска работала прекрасно, и принцесса точно знала, с кого ей снимать стружку, а кого просто пожурить с применением морской плётки.

     Уррад вёл себя даже достойно, если можно так сказать. Он не кричал всякую ерунду, не пытался оправдаться, молчал и сопел перебитым носом, старательно держа спину прямо.

     Это было очень на руку, потому что принцесса намеревалась совершить такое, чего до неё ещё никто не делал в этом зале и в этой стране. Брови бы успокоить...


     ОН.
 
     Зейн не мог поверить, что малютка сделала всё по-своему, совсем не так, как планировали они вдвоем!

     Уже тогда, когда они ступили на борт её корабля в устье Мооры, девушка разительно изменилась. Она теперь была не просто веснушчатой девочкой, она выглядела и вела себя как королева, то есть он, Зейн ар Шасс со всей его любовью оказался отодвинутым не то что на второй, а, как видно, на десятый план.

     Нет, его не игнорировали. Но в разговорах и делах генерал чётко чувствовал, что Эль не считает его равным себе. Это мучило и смущало, тем более, что у Зейна всё равно не получалось её ненавидеть, он восхищался и любовался новой королевой Оврисса.

     Когда адмирала привели в зал заседаний и поставили перед троном, ар Шасс был больше чем уверен, что Эль, и глазом не моргнув, отправит его на эшафот. Почему бы и нет, ведь била же она ему лицо с нескрываемым удовольствием. Кровожадная фурия.

     Со своего места Зейн видел, как у некоторых придворных тряслись колени и сыпалась пудра с обрюзглых щёк в предчувствии генеральной чистки рядов.
Но девчонка вывернула все наизнанку.

     – Адмирал Уррад! – громким ясным голосом сказала она. – Ответьте, по какому праву вы претендуете на оврисский трон?!

     Уррад, не веря своим ушам, поднял голову.

     – У меня есть доказательства того, что я – потомок королей, – ответил он. В зале зашумели.

     – Какие? – легко перекрывая гомон, звонко спросила Эль.

     – Письма, – коротко ответил Уррад.

     – И кто же вы, если судить по этим письмам?

     – Ваш дядя, – с омерзением ответил адмирал.

     В зале стало так шумно, что Зейну пришлось поднять вверх руку, призывая к вниманию.

     – Ого, – произнесла Эль, ничуть не смущаясь, будто всю жизнь знала. – Почему же вы раньше молчали?

     – Я считал, что против вашего отца у меня нет шансов.

     – А теперь, когда король умер, а моя смерть уже вроде бы состоялась, вы решили воспользоваться шансом?

     – Да, – скривился адмирал. Для капитана во всеуслышание признавать себя слабее кого бы то ни было – истинное мучение.

     – Отчего умер отец? – быстро спросила Эль.

     – От жадности, – бросил Уррад.

     – Поясните.

     – Я установил слежку за ним, – устало выдохнул адмирал. – Он развязал войну с Верией и планировал напасть ещё и на Адорею. Это всё от жадности. Нам не по зубам две такие войны, но наш король считал, что Оврисс очень мал, и его надо расширять.

     – Вы хотите сказать, что мой отец был одержим идеей войны?

     – Абсолютно. Он голову терял, когда об этом говорил. Он был временами невменяем. Несколько дней назад его одолел приступ эпилепсии, никого не было рядом, и король умер, – просто сказал Уррад. – Признаю, что я хотел его убить. Но он и сам справился.

     Да, адмиралу было стыдно как никогда, что не он приложил руку к смерти короля, но тут уж ничего не попишешь.

     – Вы, возможно, и не причастны к гибели моего отца, но вот то, что вы предали меня, планировали мою смерть и даже наняли убийц – совершенно точно, – сменила тему Эль.

     В зале снова зашептались.

     – Да, признаю, – голова адмирала поникла. – Я хотел решить всё миром и жениться на вас, но вы не дали мне шанса.

     – Это серьёзное преступление, но я осталась жива и теперь говорю вам, Уррад: моё желание мести угасло, я не хочу вас убивать, – Эль с достоинством выпрямила спину. – Недостойно отвечать подлостью на подлость. За ваше предательство вы уже достаточно получили, и от меня в том числе. Скажите лучше, что вы хотели делать, став королем?

     Уррад поднял лицо вверх и надолго задумался, видно было, что вопрос его удивил, как и всех присутствующих.

     – Я бы прекратил войну и начал торговлю, – сказал он. – Я бы запретил женщинам воевать и построил в столице университет. Образование в Овриссе хромает на обе ноги. А про манеру одеваться... я и не говорю.

     – Неплохо, – задумчиво кивнула Эль. – Знаете что, дядя, ваши идеи мне нравятся. Обсудим позже в узком семейном кругу. Уведите.

     Двое мореходов подхватили Уррада под белы руки и учтиво повлекли куда-то. А Эль повернулась в сторону придворных всех мастей и немножко плотоядно улыбнулась. Толпа чуть отшатнулась, предчувствуя репрессии.

     – А теперь поговорим с вами, любезные мои, – преувеличенно ласково сказала принцесса, и несколько экзальтированных дам упали в обморок от такой доброты.

     Зейн даже усмехнулся: ну и женщина ему досталась, ну и зараза! Одним ласковым взглядом свалить с ног может, не говоря уже об ударе правой рукой.

     Эль ловко заставила придворных наябедничать друг на друга, и они, как дети малые, принялись сдавать собратьев с потрохами, так что уже через час стало совершенно ясно, кто из толпы планировал переметнуться к Урраду, лишь бы не утерять тёпленькое местечко при дворе, а кто намеревался добровольно покинуть дворец.

     Первых сноровисто вывели на площадь и показательно выпороли, зачитав им приказ о том, что отныне они лишаются дворянского титула и всего состояния своего и переходят в должность младших матросов на кораблях Оврисса – не более чем двое на одно судно, чтобы снова не затеяли какой-нибудь гадости. Их семьи считаются условно виновными и переселяются в один общий дом призрения, откуда вполне могут переехать при желании и служить новому государству.

     Вторых же, более стойких, принцесса в тронном зале привела к присяге, причём, не ей лично, а именно королевству Оврисс и королевской семье. Отказавшихся отправили на ту же площадь, но их было очень мало.

     Зейн же рассуждал сам с собой о том, как забавно это чувство любви: девчонка была жестока, но не искала кровавых затей; мстительна и даже страшна в гневе, хотя никого и не убила, а вот поди ж ты – ему никакая другая не нужна, только эта заноза.

     Он откровенно любовался ею, хотя раньше и представить не мог, что ему может понравиться столь  решительная и напористая женщина, которая, по всей видимости, плевать хотела на его мнение.

     Когда вопли и крики на улице стихли, а толпа придворных поредела настолько, что их уже можно было пересчитать по пальцам двух рук, Эль устало выдохнула и, сказавши: «Этих отпустить с миром!», махнула рукой и почти упала на трон.

     Зейну очень хотелось подойти и подхватить её на руки, но он не мог себе этого позволить теперь: субординация в Овриссе соблюдалась безукоризненно.

     Эль сама подозвала его поближе и, заставив наклониться, прошептала в ухо:

     – Пойдёмте, генерал, дело ещё не завершено, вы нужны мне.

     Они направились в одну из многочисленных комнат дворца, напоминавшую по виду кабинет. В этом помещении под присмотром двух дюжих матросов сидел Уррад, угрюмый и озадаченный: кажется, он тоже не понял, отчего его не повесили сразу, и теперь опасался ещё более страшной судьбы.


     ОНИ.

     Если бы кто-то посторонний вошёл сейчас в кабинет короля, он решил бы, что трое заговорщиков обсуждают план захвата власти. В комнате было тихо и темно, на столе горели три свечи, в креслах вокруг него сидели двое мужчин и девушка с косами. Вид все трое имели серьёзный и даже траурный.

     – Не могу поверить, – в который раз бормотал Уррад и разводил руками, выражая крайнее изумление.

     Зейн предпочитал молчать. Он был совершенно уверен, что его позвали сюда в качестве охранника для адмирала, поскольку матросов Эль отправила восвояси. А что ж, собственно, разве он ровня королеве Оврисса? Поэтому выражать своё мнение немного уязвлённый ар Шасс не спешил.

     – Я тебе ещё раз повторяю, дядя, – выделив голосом последнее слово, твёрдо говорила Эль, – что это единственный путь, при котором каждый из нас получит то, о чём мечтает, а страна продолжит существовать и даже процветать. Ты, конечно, редкостный мерзавец, но ты знаешь, чего хочешь и страна тебе небезразлична.

     – Но, Эль, погоди, послушай, – начал Уррад, – ты же только что в зале сделала совсем иначе.

     – Сделала. И не жалею, – бросила принцесса. – Зато и ты теперь точно знаешь, кто при дворе был способен предать и всё бросить ради выгоды, кроме тебя, а на кого можно положиться. Они присягали не мне, а королевской семье, значит, и тебе тоже!

     – Мне теперь кажется, что я здорово свалял дурака, – угрюмо ответил Уррад. – Не ухаживать за тобой было надо, а поговорить хоть раз по-честному.

     – В тот момент, боюсь, я просто разрубила бы тебя напополам, так что всему своё время, – отмахнулась Эль. – А так ты только получил от меня по морде, согласись, это лучше. Давай, решай, согласен ли ты принять страну в управление? Ты мечтал об этом с детства, руководить ты умеешь, у тебя на это есть все права, насколько мы уже поняли... Эх, вот это была бабушка у тебя! Надо же, как вовремя она с моим дедом снюхалась!

     – Хорошо, – кивнул адмирал. – Что я должен сделать?

     – А вот и деловой подход, – обрадовалась Эль. – Во-первых, здесь и сейчас мы подписываем мирный договор с Верией. От кочевников его подпишет генерал Зейн ар Шасс, у него есть все полномочия. От нас – ты и я. Да-да, твоя подпись тоже должна быть на документе. Есть вопросы?

     – Нет, конечно, – кивнул Уррад. – Я хочу закончить войну.

     – Во-вторых, мы подписываем ещё один документ об обмене пленными. Все должны вернуться домой, абсолютно все, это понятно?

     – Понятно, – снова кивнул Уррад. – Я предлагаю и третий договор: о сотрудничестве и взаимной торговле между Верией и Овриссом.

     – Не возражаю, – наконец, вступил в разговор Зейн. – Император Фаим ар Брей давно хотел так сделать, его отец ещё до войны об этом говорил.

     – А потом начнётся новая игра, – азартно сказала Эль. Для принцессы всё было и впрямь игрой, но ставкой служила её судьба, а уж её девушка собиралась выстроить так, как угодно именно ей, мореходу с косами.

     Что и говорить, жизнь её, если уж она решилась бы остаться королевой Оврисса, подчинялась бы только традициями и законам, а места для собственных желаний не оставалось бы вовсе. Поэтому Эль придумала то, чего ещё не случалось в этом мире: королевскую мистификацию.

     Поначалу Уррад и Зейн, выслушав её, однозначно замотали головами, отказываясь верить в предложенное. Но, по здравом рассуждении, оба поняли, что девчонка  выдумала такой вариант развития событий, который устроит, как она утверждала, абсолютно всех и, прежде всего, её саму, а для государства не несёт никакой опасности.

     Принцесса или королева Эллида Паллара Иннина Дариона уходит со сцены. Может быть, она уже через неделю уедет в уединённый закрытый монастырь, расположенный на одном из островов в Мировом Океане, чтобы замолить свои и отцовские грехи, коих было немало.

     Её дядя, получивший монаршее прощение, адмирал Уррад Неллей Агирен Дарион занимает трон по праву наследования и честно и счастливо правит королевством, соблюдая договорённости о мире и сотрудничестве с Верией, поскольку даст  магическую клятву.

     Если ему вздумается воевать или вредить кочевникам, эта клятва превратит бывшего адмирала в бессловесное создание, лишив его возможности говорить и слышать до скончания его дней.
 
     Сперва адмирал пытался возразить, клятва вызывала в нём законные опасения, но Зейн напомнил ему, что с предателями поступают намного хуже, а из доверия Уррад вышел, так что без охранительной клятвы никак нельзя.

     Ещё Уррад непременно должен жениться на представительнице верийской императорской семьи для упрочения связей, а у Фаима ар Брея имеется старшая двоюродная  сестра, пусть и старая дева, но вполне достойная кандидатура на роль королевы Оврисса. Поскольку она уже давно отчаялась найти себе мужа, равного по положению и крови, такой вариант и её заставит скакать до потолка от радости, тем более что адмирал хорош собой и непременно будет невыносимо обходителен, когда сойдут синяки.

     Зейн ар Шасс, подписав договоры и выслушав клятвы, отправляется домой, в Верию, получает там все награды и почести как миротворец, устраивает королевскую свадьбу, а потом...

     – А потом я выхожу в отставку и уезжаю в Шеймиш, – уверенно продолжил генерал. – Думаю, на службе мне уже нечего делать, и дома нужен хозяин. А что до  моей личной жизни... что ж, раз уж так решила принцесса, то есть королева Оврисса, кто я такой, чтобы спорить?

     Зейн горько усмехнулся. Девчонка обвела его вокруг пальца, устроила всё с его помощью, а теперь, когда он стал лишним в игре, она выкидывает его, как старую линялую тряпку.

     Эль ничего не ответила на этот выпад. Она приняла решение и не собиралась отступать: овриссцы не умеют этого делать. И пусть генерал почувствовал себя преданным и покинутым, но королевство важнее, чем личная жизнь.

     Сурово сжав розовый рот, Эль посмотрела в спину уходящему Зейну и только потом расплакалась...

     В летописях эти события никак не отразились. Там всего-то и было сказано, что  бразды правления после смерти старого короля перешли к его дочери, а потом – к внучатому племяннику.

     Принцесса же исчезла навсегда, её следы затерялись где-то по пути в дальний  островной монастырь.

     Уррад же правил долго и на удивление удачно. Ближайшее столетие прошло под знаменем мира и торговли. Брак его с верийской старой девой оказался тоже очень удачен: бывший красавчик и ловелас неожиданно обрёл семейное счастье и стал отцом семерых ребятишек.


     ОН и ОНА.

     Спустя месяц после исчезновения королевы Эллиды Паллары Инннины Дарионы в водах Мирового Океана генерал Зейн подал в отставку. Император отпустил его в родовое имение, хотя и очень не хотел этого делать, поскольку юноша привязался к ар Шассу, тот отчасти даже заменял ему отца.

     Но Зейн всё это время был на диво угрюм и грустен, и Фаим ар Брей знал почему: юная королева Оврисса так запала в душу боевому генералу, что он не смог  спокойно перенести эту потерю.

     А с исчезновением или уходом королевы в монастырь воин лишился всякой надежды. Поговаривали даже, что кто-то в императорском дворце видел генерала плачущим, но это, как считал Фаим, всего только слухи.

     Хотя пьяным в доску его наблюдал лично сам император, но Зейн не покинул своих комнат в таком ужасном состоянии, просидев там неделю безвылазно.

     В один из осенних солнечных дней Зейн ар Шасс, отправив родне упреждающее  письмо, выехал в Шеймиш. Его верный скакун легко преодолевал расстояние, чувствуя, что скоро они с хозяином будут дома. Никакой поклажи генерал не вёз, всё, что накопил за годы службы, он оставил в столице. Холостяку ничего особенно и не было нужно.

     Спустившись с пологого склона сопки, Зейн увидел, наконец, свой родной дом, окружённый морем оранжевых, жёлтых и красных деревьев. Суровая красота долины подействовала на него как никогда. Он сошёл с коня на землю и дальше уже двигался пешком.

     Ворота в усадьбу почему-то были открыты настежь. Поперек вымощенного досками  двора лежал синий, как озёрная вода, парадный ковер. По сторонам были расставлены длинные столы, заваленные снедью, и лавки, укрытые ткаными половиками.

     Толпа народа приветствовала его криками и смехом. Озадаченный генерал передал поводья помощнику и уже совсем собирался грозно спросить, что это всё значит, какого чёрта они все тут собрались, будто на свадьбу, но не успел.

     Дыхание перехватило у Зейна в тот момент, когда навстречу ему с широкого крыльца спустилась дивно прекрасная женщина в парадном национальном костюме Шеймиша.

     Её длинные русые волосы по обычаю были заплетены в корону на голове, и от этого она казалась чуть выше, чем обычно, но всё равно на фоне прочих шеймишцев выглядела маленькой.

     Её серые с прозеленью глаза блестели, словно от сдерживаемых слёз, веснушчатое личико разрумянилось, а маленький розовый рот теперь не был крепко сжат, он улыбался.

     – Здравствуй, Зейн, – сказала Эль в полной тишине. – Вот ты и дома. Я так соскучилась.

     Обнимая её так крепко, что более хрупкая девушка не выдержала бы, Зейн решил, что она права как никогда: только сейчас он понял, что вернулся домой по- настоящему,  потому что дом – это там, где тебя любят и ждут.