Батрак

                Рассказ
                1969г

     Нина собиралась ехать в командировку на два месяца. Возник вопрос, кто будет заботиться обо мне в её отсутствие. Я убеждал, что не ребёнок, сам могу и сварить и постирать. Ведь мне почти шестнадцать лет. Но она была иного мнения:
           - У тебя ответственный период, конец учебного года. Над тобой висит курсовой по механике, подготовка к экзаменам. Ты ничего не успеешь, провалишь и курсовой и экзамены, а ещё гастрит заработаешь. Поживёшь у дяди Терёши. Я оставлю им денег. Будешь вовремя и завтракать, и обедать и ужинать вместе с ними.
     Пока я был в техникуме, Нина побывала на Заречье у нашего с ней дядьки. Договорилась, чтобы я пожил у них в её отсутствие. Оставила ему двести рублей мне на питание за два месяца.
     Вечером разъяснила:
           - Алёшка в университете, его кровать и рабочий стол в твоём распоряжении. Никто тебе мешать не будет. Дома только Андрей и Люба, и те весь день в школе.
     На следующий день она уехала, а я перебрался на Заречье.

     Моему появлению очень обрадовались дети. Люба ходила за мной хвостиком, из комнаты в комнату, объясняя, как будет мне у них хорошо. Андрей, перед сном, спали мы в детской, долго рассказывал про свои дела.
     Утром, пока Андрей спал, я тихо встал, оделся и вышел из детской.
     У окна сидел дядя, уткнувшись в развёрнутую газету. К его плечу прижалась Люба.
           - Пап, а пап! – потревожила отца Люба.
           - Тебе чего? – откликнулся он, не отрывая глаз от газеты.
           - А что ты делаешь?
           - Огород вскапываю.
           - Хм! – засмеялась Люба, - Что ты меня обманываешь? Я же вижу, что ты газету читаешь.
           - А зачем спрашиваешь?
           - Доброе утро, - поздоровался я.
           - Для кого утро, а для кого давно день, - перевёл дядя взгляд с газеты.
     Я не ответил. Взял в углу у шкафа свою сумку и пошёл в горницу. Там начал выкладывать учебники и тетради на стол, за которым когда-то учил уроки Алёшка.
           - Ты собираешься, весь стол завалить своими бумагами? – остановил меня дядя, вошедший в комнату видимо вслед за мной.
           - Буду убирать их после работы, - ответил я, предполагая, что он беспокоится за порядок в комнате.
     Но дядя продолжал:
           - Аня использует стол, когда гладит бельё.
           - У неё есть свой стол, - я указал на стол у окна, на котором, сколько помню, занималась бельём тётя Аня.
           - В моём доме все столы мои, - поправил дядя, и уточнил:
           - А куда она отглаженное бельё будет складывать?
           - Так сейчас же она не гладит. Когда он ей понадобиться, я освобожу, - я всё ещё надеялся, что это недоразумение, что меня поймут и разрешат работать.
           - Здесь заниматься ты не будешь, - закончил дядя.
           - Но Нина договорилась с вами, что могу использовать Алёшкин стол, - попытался я ухватиться за соломинку.
           - Иди за мной, - велел дядя, и вышел из горницы. Я пошёл за ним. Мы вышли на веранду, там стоял стол, на котором, когда-то помещался Алёшкин магнитофон и стопки бобин с записями. Сейчас он был завален всяким хламом.
           - Вот Алёшин стол. Наведёшь здесь порядок и занимайся своими учебными делами.
           - Так он маленький. Я не смогу на нём делать чертежи, - не согласился я с предложением дяди.
           - Возьмёшь струганные доски в сарае, полутораметровые, лавки в кладовке, и сделаешь себе стол для чертежей, только гвозди в доски не забивай, они ещё мне пригодятся.
     Дядя посчитал свою миссию законченной и ушёл в дом.
     Я решил поэкспериментировать со сборным столом для черчения. Принёс с кладовки две лавки. Они были низкими. За таким столом можно было работать разве что на коленках. Доски тоже нашлись, с прилично очищенной поверхностью. Они лежали на лавках устойчиво, но возникало две проблемы. Во-первых, доски не хотели прижиматься плотно друг к другу, и между ними оставалась щель. А это обязательно скажется при черчении линий на листе ватмана, даже если я приколю его к доскам канцелярскими кнопками. Во-вторых, при попытке надавить ладонью на стол, доска прогибалась, незначительно, может на два, три миллиметра, но этого было достаточно, чтобы исказить линию при черчении. А прижимать линейку к листу необходимо, иначе карандаш не будет слушаться.
     «Хорошо бы найти где-нибудь лист фанеры, потолще, положить его поверх досок и по краям на лавках закрепить какими-нибудь тяжёлыми предметами», - подумал я. И снова отправился в сарай, искать подходящую фанеру. К своему изумлению я вскоре нашёл её. Боясь, что дядя не позволит использовать фанеру, решил собирать стол и делать чертежи в его отсутствие, ведь он каждое утро, кроме воскресения ходил на завод на работу. А у нас занятий уже не было, ездить приходилось лишь на консультации, если в них была необходимость. По заданию мне надо было спроектировать редуктор по заранее заданным параметрам на выходе. Вначале рассчитать все его элементы, а затем выполнить чертежи. До чертежей было ещё далеко, и я мог пока не думать о них и чертёжном столе. Тем более всё необходимое для его сборки у меня уже было.
     Я начал работать. Сначала занимался расчётами. Все вычисления выполнял в отдельной тетради, а результаты заносил в листы курсовой работы. Чтобы не допустить ошибки приходилось пересчитывать и перепроверять расчёты по нескольку раз. Пользовался логарифмической линейкой для вычисления тригонометрических формул. Когда уставал от вычислений, убирал бумаги в стол и брал в руки конспекты и учебники, чтобы освежить материал к экзаменам.
     Выложившись до предела, уходил из дома к реке или в лес. Стоял май, природа оживала после зимней спячки. Рассыпались по склонам холмов жёлтыми пятнышками будущие одуванчики, зазеленела трава. Река освободилась ото льда, вода поднялась и залила часть берега, но это не апрель с его половодьем. Воды текли спокойно, неторопливо. Я мог часами сидеть у речки и наблюдать за их движением. Но такой возможности у меня не было, время не стояло на месте. Я должен был всё успеть до июня.
     Завтракали и ужинали взрослые и дети за одним столом. Лишних мест не было, я занимал место Алёшки. При этом чувствовал некоторое напряжение. Вероятно, хозяевам неприятно было видеть на месте их сына чужого. Но деваться было некуда, и я старался не замечать косые взгляды взрослых. Во время трапезы дядя, нарушая всем известное правило, рассказывал истории из своей молодости или где-то ранее услышанные.
           - В царские времена, помещики брали на полевые работы работников со стороны, их называли батраками. Деньги им не платили. Они работали за еду. Считалось, что чем сильнее у работника аппетит, тем лучше он работает. Но одному из помещиков показалось, что его работники слишком много едят. И он велел перед едой привозить в бочках воду и заставлять её пить, а уж затем давать еду. Но однажды по какой-то причине вода запоздала. Проезжая мимо работников помещик услышал: «Когда же воду привезут брюхо размочить, чтобы еды больше влезло». Услышав такое, помещик тут же отменил своё распоряжение.
     Дядю слушали все с большим интересом. Сразу после этого рассказа Люба с Андреем потребовали на стол ковш воды.
     Общего обеда в семье в рабочие дни не было, дядя обедал на заводе, дети по мере прихода со школы, и поэтому тётка часто забывала пригласить меня к столу. Однажды утром дядя позвал меня пройти с ним в огород. Там он взял лопату и сообщил:
           - Земля прогрелась, пора сажать картошку, а прежде её нужно перекопать.
     Он показал мне, как нужно копать и на какую глубину.
           - Если ты каждый день будешь уделять земле по два часа, то на выходной мы её посадим.
     Я не мог отказаться, ведь я у них жил. Копать землю было не тяжело, и даже нравилось мне. Снималось напряжение от умственной работы. В выходной мы с дядькой действительно посадили картошку. Но как оказалось, это было не всё. У дяди был ещё участок под картошку в поле за лесом. Мне и там пришлось перекапывать землю, и садить с дядей картошку. Не отставала от дяди тётя Аня. Она стала часто посылать меня в магазины за продуктами, а затем и помогать стряпать пирожки, вареники, чистить овощи. Это стало мешать моей работе с учёбой, но я не решался об этом им говорить. Я получил стипендию в техникуме - 20 рублей. Мама прислала 60 рублей по почте на поездку домой в каникулы. Деньги пока мне были не нужны, и поэтому, чтобы не потерять, я отдал их на хранение дяде.
     Как-то, занимаясь расчётами на веранде, я услышал шум в доме. Стал прислушиваться. Дядя с тётей ругались, а затем она стала кричать. Я понял, что дело дошло до драки. Немного помедлив, всё-таки вошёл в дом. Тётя пыталась закрыть голову, спасаясь от кулаков дяди. Я встал между ними.
           - Пошёл вон, - закричал дядя и попытался меня сдвинуть. Но я не уступал. Наконец, он немного остыл:
           - Чтоб ноги твоей здесь через пять минут не было, - распорядился дядя, и вышел из дома.
     Придя в себя, тётя Аня тоже напустилась на меня:
           - Ты что там делал на веранде? Не слышал, что он избивает меня? Что тянул? Ждал, когда убьёт?
     Я не знал, что ответить.
           - Позарился на деньги, а мне лишние заботы, - вероятно, это она о муже. Продолжая возмущаться, ушла на кухню.
     Я не куда не ушёл, мне некуда было идти. Да и денег у меня не было, они были у дяди.
     Когда дядя вернулся, он прошёл по веранде в дом, не обращая на меня внимания.

     Пролетел месяц. Пора было сдавать курсовой проект на проверку. Расчёты я закончил, но с чертежами не успевал. Хронически не хватало времени, так как меня постоянно отвлекали на какие-нибудь срочные работы. Взошла картошка. Её надо было пропалывать и окучивать. Эта обязанность полностью легла на меня. Дядя, вернувшись с завода, проверял свой огород и участок за лесом, указывал мне на прорехи в работе. Я чувствовал, что не сделаю курсовой вовремя. Вначале это угнетало, а потом махнул рукой, что будет, то и будет. Постепенно во мне стала нарастать апатия к учебным делам. Я с трудом заставлял себя сесть за чертежи, находил повод отложить их на потом. А работа в поле была отдушиной от тревог за будущее. Создавала иллюзию, что я занят важным делом. Можно было бездумно ходить вдоль рядов, удалять сорняки, подгребать землю на кусты картошки.
     В воскресенье приехал Алёшка, у него завершились занятия, началась подготовка к экзаменационной сессии. Вернулся он всего лишь на два дня, за деньгами и чистым бельём. Соскучившиеся по сыну родители не отходили от него, расспрашивая об учёбе и жизни в общежитии. Они гордились им, ведь он первый в нашем роду получал высшее образование.
     В обед всей семьёй сели обедать. Естественно Алёша занял своё место за столом. Мне места не хватило, тогда поставили табуретку на углу. Есть из чашки, лежащей на столе, было неудобно из-за тесноты, и я переместил её себе на колени. А дядя тем временем рассказывал очередную обеденную историю:
           - Как-то один мужик похвастался:  «У меня три сына, и все как на подбор: здоровые, красивые и работящие. Я и имена им дал похожие, все с буквы М». Люди стали гадать, как их зовут. Всё перебрали: Михаил, Матвей, Макар и ещё с десяток. А мужик всё нет, да нет. Сдались люди, попросили его раскрыться. И он назвал: «Микита, Митрий, Микола».
     Люба с Андреем продолжали смотреть на отца, они не поняли юмор и ждали продолжение рассказа. Алёша пришёл им на помощь:
           - Нет имён: Микита, Митрий и Микола. Мужик переиначил на свой лад имена Никита, Дмитрий и Николай. Все они не на букву «М».
           - Он что, дурак? – спросила Люба. Андрей объяснил:
           - Нет. Прикидывался сильно умным.
     После обеда, тётя Аня спохватилась, что надо бы стопить баньку для Алёши. Дядя распорядился:
           - Натаскай в баню воды. Оба бака под горячую и холодную воду должны быть полными. Заодно помоемся все.
     Я взял два ведра и пошёл к колонке, она была за углом в переулке. Хотя и не так уж и далеко, но ходок десять надо было сделать. Когда вернулся с водой, встретил Любу:
           - А ты зачем воду принёс? Дома же есть, полный бочёк.
           - Это в баню, мыться будем.
           - Тогда воды надо много, - сообразила Люба.
           - Да много, - согласился я.
           - Подожди, я сейчас, - и она убежала домой, вернувшись с трёхлитровым бидончиком.
           - Ты хочешь носить воду? Я и сам бы натаскал.
           - Но мы, же вдвоём больше принесём.
           - Мама не будет ругать?
           - Не будет. Я с ней тоже хожу по’ воду.
           - Просит помочь?
           - Нет, говорит, как ты, что справится сама, но я большая. Уже в школу хожу. Должна делать то, что делают взрослые.
           - Хорошо, тогда пошли.
           - Пошли, - и она первая вышла со двора. Я зашагал вслед.
     Алёша с соседскими ребятами сидел на брёвнах. Шурик Лёвин обратил внимание, что мы носим воду. Он догадался:
           - В баню?
           - В баню, - подтвердил Алёша.
           - А ты почему не таскаешь?
           - А мне ни кто не говорил.

     Я сбегал два раза в магазин. Настряпали с тётей Аней беляши, и она их сварила в масле. Они получились пышные, равномерно прожарившиеся, очень аппетитные на вид. Но мы их не кушали, она переложила их в кастрюлю и убрала.
     Вечером все собрались за ужином. Тётя Аня разлила по чашкам суп.
           - Папа, а у тебя в супе муха, - сообщила Люба и пальцем указала на объект, похожий на муху, в чашке отца. Возможно, это был излишне пережаренный кусочек лука. Дядя подхватил его ложкой и отправил себе в рот.
           - Где? – словно не понимая о чём она, спросил дядя.
     Люба, широко раскрыв глаза от удивления, смотрела на отца.
           - Ты её съел, - наконец выдала она.
     Мне очень хотелось беляшей, но я понимал, что их положат на стол к чаю. Поэтому постарался поскорее разделаться с супом и кашей. И тут заметил, что дядя не ест, смотрит, как я ем. Я тоже положил ложку и поднял на него глаза, понимая, что он что-то мне хочет сказать.
           - Как это получилось? Отцу вы не нужны, он вас оставил матери. Мать не будь дурой, спихнула тебя Нинке, а она нам, - произнёс дядя.
           - Нам своих детей кормить нечем, а тут ещё ты. Алёше вот каждый месяц отсылаем по 100 рублей.
     Я понял, о чём он, у меня стали наворачиваться слёзы от обиды. Но я, всё-таки, ответил:
           - Нина дала вам деньги на меня.
           - Сто рублей? Да разве это деньги.
           - Нина дала двести рублей, - поправил я дядю.
           - По сто рублей на месяц, - уточнил он, и продолжил:
           - А ты знаешь почем нынче мясо на базаре. Не знаешь!
     Я не знал цены мяса на базаре, но по поручению тёти посещал все продовольственные магазины в посёлке. Хлеб – 18 копеек за булку, молоко - 28 копеек за литр, мясо от полутора до трёх рублей за килограмм. Но я его почти не ел. Я знал, что в общежитии техникума некоторые ребята жили месяц на стипендию в 20 рублей, и даже выкраивали деньги на необходимые в учёбе канцелярские товары. Сто рублей мне казались огромной суммой. И поэтому слова дяди были кощунственны. Я не понимал, зачем он мне всё это говорит. Ведь у меня нет денег. Я забыл про деньги отданные дяде на хранение. Слёзы покатились по моим щекам. Я не мог говорить - слова, произнесённые вслух, могли перейти в плач. Вскочил из-за стола и убежал из дома.
     Ребята с улицы привели меня в баню Шурика Лёвина. Она стояла у него в конце огорода и даже имелась калитка, позволявшая попасть в переулок. Через эту калитку они ходили в баню, минуя двор и дом родителей Шурика, которые могли помешать ребятам собираться, играть в карты. Я в бане ночевал. Еду мне приносили, кто, что мог, чаще зелень с огорода. По моей просьбе Андрей принёс учебники и конспекты, и я, когда оставался один, готовился к экзаменам. Съездил в техникум, получил стипендию. Перебрался в общежитие к ребятам. Курсовой завалил. Перенесли сдачу на осень. Но к экзаменам допустили, и я их сдал успешно. Наступили каникулы. Нина ещё не вернулась из командировки, а мне надо было ехать домой на Кубань, покупать билеты. И я поехал к дядьке за деньгами, оставленными ему на хранение.
     Он встретил меня укором:
           - Ну, наконец-то, объявился. Пропал с концами. Не хорошо так поступать. Мы переживаем - где ты, жив ли? Несём за тебя ответственность перед Нинкой, матерью, отцом. И обиделся на дядьку зря. Я тебе, как взрослому всю правду сказал. Мы заботились о тебе больше месяца, если бы ты не сбежал, потерпели бы и до конца. Так что ни перед Нинкой, ни перед тобой мы не в долгу.
     Я перебил дядю:
           - Мне нужны деньги, которые я вам давал на хранение.
           - Какие деньги? У меня нет никаких твоих денег.
           - Я отдавал вам стипендию 20 рублей, и 60 рублей, что мама присылала, - напомнил я.
           - Ты все деньги давно проел.
     Я всё понял. Развернулся и ушёл, не сказав дяде больше ни слова.
     «Батракам деньги не платили, они работали за еду», - всплыли в голове слова из дядиного рассказа.