4. Делиться надо

ДЕЛИТЬСЯ  НАДО

Два с лишним года работы в газете «Пограничник Забайкалья», постоянные командировки «с «лейкой» и блокнотом» по заставам и вспомогательным подразделениям Забайкальского погранокруга многократно убедили в возникшей как-то мысли, что мир границы, как и другие «корпоративные» миры, всегда был и будет пропитан своей спецификой служебных и «неслужебных» (в кавычки взял специально), еще называемых «человеческими», отношений. Это последнее особенно заметно на приграничных территориях, к каковым, не знаю, как сейчас, а тогда отнесены были административные районы краев, областей и республик. Ведь жизнь в циркуляры не уложишь. А если иное село приграничное, да в нем же и застава -  «структура силовая», кто в доме хозяин — глава администрации села или начальник заставы? - сказать точно никто не возьмется. Но если у них «консенсус», все будет «тип-топ»...

В этом смысле, пожалуй, самым любопытным на всех полутора тысячах километров границы Забайкальского погранокруга был тогда участок между заставами Хандагайты и Саглы Кызыльского погранотряда. Дело в том, что единственная автодорога из Кызыла на запад вдоль границы на заставы и в приграничные поселки в Хандагайтах сворачивает на юг, в Монголию, идет мимо озера Убсу-Нур и через 113 километров выходит к поселку Саглы и к нашей одноименной заставе.

Не знаю, как сейчас, но в мою пору Хандагайты по здешним меркам был  поселок большой, едва ли не город, Саглы — поменьше. Жили в них «простые советские люди», в большинстве тувинцы, которые по родственным связам общались, снабжались завозными в магазины продуктами, и по этой причине в Хандагайтах и Саглах были два наши КПП — контрольно-пропускные пункты с круглосуточной службой  пограничников. В Саглах, метрах в ста на юг от КПП, на сопке-высотке был оборудован НП — наблюдательный пункт в виде каменного кольца высотой человеку по грудь с каменными же лавками внутри.

Пограннаряды, как правило, из двух человек службу на КПП несли по восемь часов, и считалась она «лафой». Это когда «солдат спит - служба идет, и при пожаре выносить первым». Легковые  машины на въезд-выезд здесь очень редки, а грузовые в основном свои же, из отряда, или из райпотребсоюза в  Хандагайтах. Последние везли обычно продукты или промтовары в Саглы, в магазин. Эти райпотребсоюзовские машины обычно  бывали нагружены «под завязку», товар тщательно укрыт тентами, но половина объема  его составляла обычно водка, как самый ходовой товар, остальной объем занимали продукты питания и «тряпки».

На весь груз у водителя или продавца конечно, имелись декларации, в которых... значились или должны были значится все товары в кузове по наименованиям и количеству. Пограннаряд обязан сверить наличие его по декларации, то есть перерыть и пересчитать. А самое главное — посмотреть, нет ли контрабанды. То есть, предметов, вообще запрещенных к перевозке через границу, или разрешенных, но в декларации не значащихся. Но — перерыть-пересчитать машину товара — это даже днем не на один час, а если ночью, с фонариками?! Оказывается, с этим все давно и чудненько было устроено. Мы ж не звери!

Поскольку машина из отряда за нами, «художниками», все не шла, начальник заставы три раза включал меня во вторые и третьи, то есть вечерние и ночные, смены младшим наряда к какому-нибудь старшему — сержанту с заставы. И из трёх нарядов два выдались «веселыми». Примерно — такими.

На границе СССР — вечер. Седьмой час, но кругом - тьма. Вдруг резкая трель рации и сквозь скрип:
-»Восьмой», привет!
-Привет. («Восьмой» — это мы).
-Это «пятый».
-Слушаем, «пятый». («Пятый» — это Хандагайты. КПП»).

-Мы сщас машину с барахлом пропустили. У них двадцать два ящика водки было, а заявленных двадцать. Мы один сняли, другой — вам. Ловите.

-Ладно. Благодарствуем. За нами не заржавеет!
-Должок платежом страшен.
-Заметано. Отбой.

Ждем. Часа через два далеко-далеко, в чернильной тьме  монгольских сопок под необъятным звездным небом замаячили два желтеньких лучика. Идет машина. Минут через пятнадцать, тяжело рокоча, подплывает, утыкается в шлагбаум, стихает мотор. Берем автоматы, фонарики, идем к машине. Из кабины, распахнув дверцу, выскакивает молодой широкорожий скуластый тувинец.

-Сайнбайну, онук! (здравствуй, друг), - говорит ему сержант на монгольском, протягивает для приветствия руку.

-Привет, ребята, - отвечает ему тувинец на русском. Веселый такой! Он в Хандагайтах, в потребсоюзе, водителем, трассу эту лет семь уже утюжит, всех знает. Подает сержанту документы на машину и декларацию на товар. Сержант мой отдает мне декларацию, говорит:

-Слазь, водку  пересчитай.

Лезу в кузов, зная, зачем, откидываю тент, делаю вид, что считаю. Ну да — все на месте. Кричу будто бы озабоченно сверху:

-Тут контрабанда, товарищ сержант. Лишний ящик водки. По декларации — двадцать.

-Да-да! Контрабанда, контрабанда! - восклицает, радостно кивая, водитель.

-Снимаем!  Конфискат! - говорит строго сержант. - Давай его сюда.

Беру из стопы ящик водки, подаю сверху сержанту, водитель помогает принять и все смеется, довольный, что у него нашли контрабанду.

Больше ничего у него не смотрим, отдаем документы, поднимаем шлагбаум. И водитель доволен, и у нас — «по понятиям». Конфискованный ящик водки несем на сопку, на НП, ставим в нишу под каменной лавкой, возвращаемся. Сержант звонит на заставу, дневальному, просит переключить на домашний начальника заставы, дождался.

-»Первый» слушает.

-Это — «восьмой». Тут у нас контрабанда. Груз ноль-пять.

-Хорошо. Сейчас примем.

От КПП до заставы тринадцать километров. Минут через двадцать во тьме наших сопок появляются два «кивающих» лучика. Сержант с флегматичным видом человека, который «понимат» и потому ему «пофиг», курит, развалясь на кушетке. Я высказываю опасение, что сейчас начальник появится, а у нас накурено. Сержант смеется, как над глупым ребенком, говорит:

-С фига ли он у нас появится, когда контрабанды целый ящик.

И правда. Заставской «УАЗик» в сотне метров от нас, не доезжая, сворачивает вправо, карабкается вверх по склону сопки, на вершине, у НП, замирает, гасит фары, и — тишина...

-И долго они там будут это... принимать? - спрашиваю.

Сержант смеется, дымки в потолок пускает, говорит:

-Раньше вдвоем приезжали груз ноль-пять принимать: начальник с заместителем. Сейчас зама по бою берут. В прошлом году весной, после Даманского и Жаланашколя, замов по боевой подготовке добавили, так теперь контрабанду на троих принимают.

-И долго они там... принимать собираются! - спрашиваю, совсем уже вникнув в «понятия», имея ввиду сегодняшний вечер.

-Ну-у... ящика-то им на троих на неделю, наверно, хватит, - говорит «скучающим» тоном сержант. - А там Кызыл-оол новый подкинет.

-Какой Кызыл-оол?

-Шофер, которого ты видел. Это имя у него. В переводе с тувинского «красный мальчик».

Через минуту неких раздумий, позволяю себе поделиться с сержантом осторожными сомнениями в том смысле, что... мол... все же — граница СССР... Мол, а как насчет... ну, типа... стоять на страже?..

-Так мы и стоим, - говорит сержант, все так же лежа на кушетке и покуривая, но тоном изменившимся, спокойно. - Мы-то отслужим и уехали, а они тут годами в этих сопках... Кино раз в неделю на простыне. На тыщу квадратных километров — полная власть. Просто — полная! Попробуй кто вякнуть...