Борьба за жизнь

Восемнадцать лет назад…
Ого, как много прошло времени. Порой мне кажется, что это было совсем недавно.
Так вот, восемнадцать лет назад, я работала простой санитаркой в оперблоке.

Я видела разное, сильно разное, такое, что не представляет себе обычный человек, живущий обычную жизнь.

Видела страх, в глазах людей идущих на операцию.
Видела отчаяние, в глазах людей оставшихся без руки или ноги.
Видела боль и душевные муки, в их же глазах, они не знали, как теперь жить в новом обличии.
Видела немые вопросы и мольбы.
Видела огонёк надежды и веры.
Видела!
Так много видела и ещё больше чувствовала.

Честно, это тяжело, если принимать близко к сердцу, каждого человека с его бедой, с его жизнью.
Через тебя проходят тысячи, миллионы людей, каждый со своей историей жизни.
И вот честно, невозможно физически, эмоционально. Выгораешь, становясь твёрже и жёстче.

Люди эгоисты, это сейчас не к тому, чтобы обидеть кого-то, нет. Это просто правда жизни.
Человек так устроен, он думает только о себе, и внимание требует к себе, особенно в трудной ситуации.

А ведь врач – он просто человек, только знающий о теле и болезнях больше, чем другие.
У него тоже есть жизнь и семья, со всеми вытекающими.
Он – просто человек, и ничего человеческое ему не чуждо.

Видела чудеса, которые творили хирурги, вытаскивая людей с того света.
Видела помощь и заботу, которую проявляли медработники.
Видела много разных слёз.
Слёзы пациентов и родственников.
Слёзы врачей и медсестёр.

Видела смерть, тихую и немногословную.
Видела горе людей.
Видела резкость и жёсткость.
Всё видела, всё чувствовала и всё проживала с ними.

Я не буду оправдывать или обвинять.

Я просто хочу, чтобы люди, все люди, научились смотреть иначе и чувствовать, не только себя, но и своего оппонента.
Чтобы научились ставить себя на место другого человека и видеть его глазами ситуацию.
Чтобы научились видеть множество вариантов исхода одного выбранного пути или принятого решения.
Чтобы научились брать ответственность за свои слова, поступки и действия.

И быть может тогда, будет всем счастье…

А история будет о борьбе за жизнь.

Жаркое начало лето. Смена в полтора суток. Сложный день позади, операционные и инструменты готовы в работу. Вечерняя пересменка врачей и медсестёр. И почти сразу снова в работу.

Позвонили из приёмного покоя.
Тяжёлый срочный пациент, юноша пятнадцать лет. Множественные переломы, ушибы и внутреннее кровотечение, в критическом состоянии, на ИВЛ.
Спускаюсь в приёмный покой за анамнезом.
В коридоре слышу громкие истеричные рыдания женщины. Ей колют успокоительное и выводят из помещения. Юношу готовят к подъёму в операционную.
Забираю описание и бегу в ординаторскую, отдать хирургам, для ознакомления.

Иду в операционную, готовить биксы со стерильными материалами и инструментами, стерильные халаты, маски, колпаки, бахилы и простыни. Жду операционную медсёстру, помогаю одеться в стерильное. Пока она готовит инструменты, тампоны и прочее. Анестезиологи уже тоже на изготовке со всеми своими аппаратами.

Открывается дверь, завозят мальчишку, бледно-серого, с кровоподтёками и неестественно повёрнутой ногой. Перекладываем его на операционный стол, фиксирую, накрываем стерильными простынями. Серые затуманенные глаза, смотрящие в никуда.
Пока анестезиологи подключают его к аппарату ИВЛ и осваивают вену, вводят лекарство и физраствор. Я помогаю одеться хирургам в стерильные халаты.
Подключаю коагулятор, отсосы. Готовлю контейнер под отработанный инструмент и салфетки.

Операция начинается. Засекается время. Из-за широких спин мне больше не видно мальчишку.
Отхожу в сторонку и жду, когда понадоблюсь.
В памяти всплывает образ рыдающей женщины. В груди всё сжалось, ком подкатил к горлу, а на глазах выступили не прошеные слёзы.

Я просила Бога, помочь этому мальчишке выжить. Просила дать ему ещё один шанс.
Ведь он ещё совсем ребёнок, ещё не видел настоящей жизни.
И эти его большие серые глаза, неужели никогда больше не будут сиять!?
Мне так хотелось верить в чудо!
Я просила, о нём, словами из самого сердца, не зная ни одной молитвы.

Слышу анестезиологов: «Стабильно критичное состояние».
«Большая кровопотеря. Нужна кровь. Ещё физраствор» - говорит хирург.
Я вскрываю очередную бутылку, подаю новый стерильный операционный набор. Считаю использованные салфетки и тампоны. Убираю отработанные инструменты.

Оперировала наш лучший хирург, как раз пришла в ночную смену, с ассистентом и медсестрой. Плюс анестезиолог со своей медсестрой и я.

На четырнадцатом часу операции, пациент скончался от остановки сердца, все меры по реанимации не принесли успеха.
Четырнадцать часов напряжённой работы, десятки салфеток и тампонов, кровь, лекарства и все жидкости – всё напрасно.
Не вышло, не смогли, не будет второго шанса на жизнь.

Молодой растущий организм не смог справиться с полученными травмами, даже с помощью Врача от Бога. Тогда её глаза были красными не только от усталости, но и от подступающих слёз.
Открыто никто не плачет. Все делают это без посторонних и вероятно молча.

Врачи и медсёстры в молчании покинули операционную.
Впереди ещё полдня работы, после бессонной ночи.

Я накрыла тело простынёй и вместе с дневным санитаром отвезли его в морг. Стараясь не попадаться на глаза больным.
Зачем травмировать их психику. Тем более, что днём у нас проводились различные плановые операции.

Вернувшись в пустую операционную, я выполняла обычную работу и тихо плакала.
Не понимая, отчего именно этот случай так задел.
Мне было жалко юного балбеса, хотя он был младше меня всего-то на четыре года.
Мне было жалко, что хирург не смогла его спасти.
Мне было жалко его мать, которой ещё предстоит услышать горькие вести.

Я никак не могла понять его поступка.
От чего он бежал?
Зачем свёл счёты с жизнью?
Что случилось такого, что смерть стала единственным выходом?
Неужели рядом не было человека, с которым можно было поговорить?
Зачем совершил то, что точно не смог исправить?

Замочила инструменты в дезинфицирующем растворе.
Собрала всю хирургическую одежду и простыни, спустила в прачечную.
Уложила инструменты и перевязочный материал для отправки в автоклав.
Вернула на места излишки стерильных растворов и препаратов.
Залила пол дезраствором, собрала кровавую пену, вымыла полы трижды.
Включила УФ-лампы и пошла в автоклав.

Позже говорили, что он выпал или его столкнули с площадки на седьмом этаже. Что у него изначально были травмы не совместимые с жизнью. Что всё было напрасно.

Врач, обязан делать всё чтобы спасти жизнь, он давал клятву!
И они сделали всё возможное и невозможное тоже.
Но, не смогли.
И такое бывает...

А после кофе с шоколадкой, вновь приступила к своим обязанностям. Возвращаясь мысленно к ночной операции, взвешивая и размышляя, смогу ли я быть хирургом. Ведь именно им я собиралась стать.

И я тогда поняла, что не готова иметь своё «личное кладбище», что я, будучи врачом, не смогу пережить смерть подростка на столе.
И не было человека, который смог бы меня тогда переубедить.

Несколько недель я размышляла, укореняясь в мысли, что забрать документы будет правильным поступком. Ведь я собиралась стать оперирующим хирургом.
Что-то надломилось внутри, со смертью этого сероглазого мальчишки, в сущности, чужого мне человека.

Именно тогда я переписала историю своей дальнейшей жизни.

#ваша_Я