Звезда, крест и смерть капитана Казарского

Глава из книга «Исправленному верить»
Его звезда взошла неожиданно. Но как иначе мог поступить русский офицер, тем более, флотский?! Это потом были награды и посты и, как следствие, зависть и ненависть окружающих. Пушкин предсказал ему трагическую гибель. Вот только с оружием ошибся...

Честное имя в наследство
Четвёртого ребёнка и первого мальчика в семье отставного губернского секретаря, управляющего имением князя Любомирского Ивана Кузьмича Казарского и его супруги Татьяны Гавриловны, родившегося в селе Дубровно Оршанского уезда Белорусской губернии (ныне — Витебская область, Республика Беларусь) 16 июня 1797 года, нарекли Александром. Подросший «защитник людей» (именно такое значение у имени в древнегреческом языке — прим. авт.) грыз гранит науки в церковно-приходской школе, где грамоту преподавал православный священник, а математику, латынь и французский — католический ксёндз.

Получивший в 1808 году должность в обер-интендантстве Черноморского флота двоюродный брат Ивана Кузьмича и крёстный Александра Василий Семёнович, посетивший Казарских проездом, предложил определить Александра в штурманское училище в Николаеве. Отец согласился и сказал сыну на прощание: «Честное имя, Саша, — это единственное, что оставлю тебе в наследство». В 1811 году Александр стал кадетом Николаевского штурманского училища. Изучали не только «специальность», но и историю русского флота. С занятий в училище кумиром Казарского на всю жизнь стал адмирал Дмитрий Николаевич Сенявин (1763—1831). Будучи по натуре скромным и застенчивым, Александр плохо сходился с людьми, поэтому настоящих друзей у него не было. Однако в кадетском корпусе сблизился с сыном военного советника и племянником профессора Петербургского университета Дмитрия Семёновича Чижова сокурсником Николаем. Именно Николай привил Александру любовь к литературе и чтению.

30 августа 1813 года Казарский был записан гардемарином на Черноморский флот, а в 1814-м произведён в мичманы. Ходил в прибрежных водах на бригантинах «Десна» и «Клеопатра». Затем подал рапорт и был направлен в Измаил командиром отряда мелких гребных судов Дунайской флотилии. Перед переездом посетив родное Дубровно нашёл родной дом в полном запустении: отец умер, мать уехала на родину в Малороссию, сёстры Прасковья и Екатерина вышли замуж и переехали, а младшая из сестёр Матрёна, по словам соседей, спасаясь от преследовавших её французских солдат, в 1812 году бросилась в Днепр и утонула.

В 1819 году Казарского произвели в лейтенанты и направили в Севастополь на фрегат «Евстафий» под начало Ивана Семёновича Скаловского (1777—1836). Служба под командованием Скаловского стала хорошей командирской школой, приучила действовать самостоятельно и решительно, научила находить взаимопонимание с экипажем, разгадывать замыслы и опережать действия противника.

Путь к славе
Затем были шхуна «Севастополь», транспорты «Ингул» и «Соперник», катер «Сокол», 18-пушечный бриг «Меркурий». Командуя «Соперником», доставлял войска и вооружения к осаждённой турецкой крепости Анапа. Главнокомандующий Черноморским флотом вице-адмирал Алексей Самуилович Грейг (1775—1845) распорядился оборудовать транспорт «единорогом», после чего тот стал бомбардирским кораблём. В течение трёх недель, маневрируя на мелководье, не доступном для других судов, «Соперник» обстреливал из своей единственной гаубицы укрепления противника. За время осады Анапы «Соперник» получил шесть пробоин корпуса и два повреждения рангоута, но до последнего дня осады продолжал атаковать крепость. За участие во взятии Анапы Александр Казарский был произведён в капитан-лейтенанты. А в сентябре по схожему сценарию была взята турецкая крепость Варна (ныне — Болгария, ЕС). За проявленную при этом храбрость Казарский был награждён Золотым оружием.

В 1829 году адмирал Грейг назначил Казарского командиром «Меркурия», который был ему хорошо знаком. И настало время подвигу. На рассвете 14 (26) мая три корабля-разведчика заметили турецкую эскадру из 14 судов. Быстроходные фрегат «Штандарт» и бриг «Орфей» устремились от неприятельской эскадры, и тихоходный «Меркурий», остался один против 110-пушечного «Селимие» и 74-пушечного флагманского контр-адмиральского Реал-бея линкора «Бурудж-у Зафер» (по другим сведениям — линкора «Муккадеме-и Хайыр»). Пользуясь установившимся штилем, Казарский, приказал уходить на вёслах, но спустя полчаса поднялся ветер, который пригнал турецкие корабли, с борта которых поступил приказ сдаться. Именно так двумя днями ранее поступил капитан русского фрегата «Рафаил», бывший командир «Меркурия», капитан второго ранга Стройников, который с командой наблюдал за боем с борта турецкого флагмана. Однако после маневрирования и нескольких точных попаданий лёг в дрейф и вышел из боя «Селиме». Реал-бей атаковал «Меркурий» с другого борта. Залп турок пробил его ниже ватерлинии, однако матрос Гусев сел в пробоину, а мичман Притупов вдавил его реей, расперев о противоположный борт. После залпа «Меркурия» у неприятельского корабля упали паруса, закрыв бойницы и лишив его возможности продолжать атаку. Когда канонада смолкла, на «Штандарте» и «Орфее» по «Меркурию» приспустили флаги... Однако на следующий день «Меркурий» присоединился к русской эскадре.

Турецкий морской офицер писал позже: «Командир русского фрегата (Семён Михайлович Стройников — прим. авт.) говорил мне, что капитан сего брига никогда не сдастся, и если он потеряет всю надежду, то тогда взорвёт бриг свой на воздух. Ежели в великих деяниях древних и наших времён находятся подвиги храбрости, то сей поступок должен все оные помрачить, и имя сего героя достойно быть начертано золотыми литерами на храме Славы: он называется капитан-лейтенант Казарский, а бриг — «Меркурий». За свой подвиг Казарский был произведён в капитаны II ранга, награждён орденом Святого Георгия IV класса и назначен флигель-адъютантом. А за поступок Стройникова Николай I приказал сжечь «Рафаил» и разжаловать его капитана в матросы.

С 26 мая по 17 июля 1929 года Казарский командовал 44-пушечным фрегатом «Поспешный», с которым принял участие во взятии Месемврии (ныне — Несебър, Болгария, ЕС). А 17 июля принял командование одним из самых крупных на Русском флоте, 60-пушечным фрегатом «Тенедос», и до октября на нём трижды выходил к Босфору. В следующем году капитан 2-го ранга Казарский с князем Трубецким был направлен в Англию для поздравления короля Вильгельма IV. В 1831 году за отличную службу Александр Иванович произведён в капитаны 1-го ранга и принят в свиту Николая I. Но не для праздников и балов. Первая командировка в Казань для определения целесообразности содержания Казанского адмиралтейства. Затем поиск новых водных путей из Белого моря до Онежского озера и далее на юг. В 1833 году Государь направляет самого честного и бескомпромиссного офицера Флота Его Величества с ревизией тыловых контор и складов в Черноморских портах. Командировка оказалась роковой. После нескольких дней пребывания в Николаеве, он внезапно скончался.

В поисках истины
Версии гуляли самые разные. От подхваченного гриппа до расправы, чтобы скрыть многочисленные злоупотребления. Бытовала даже легенда о некоем наследстве в 70 000 рублей ассигнациями, оставленном Казарскому дядей Алексеем Ильичом Мацкевичем, шкатулка с которыми не досталась наследователю из-за происков николаевского полицмейстера полковника Григория Григорьевича Автомонова. Якобы подозреваемый Казарским Автономов через третьих лиц достал яд и спланировал отравление оставшегося ни с чем наследника.

Однако большинство расследователей и исследователей склонялось к версии отравления, причиной которого стала деятельность Казарского в качестве ревизора портов и баз Русского Черноморского флота, в результате которой им были вскрыты факты злоупотреблений. Поскольку Флотом руководил адмирал Алексей Самуилович Грейг, тень подозрения пала и на недавнего непосредственного отца-командира бесстрашного капитана. Однако ни в одном документе нет ни единого слова о злоупотреблениях Грейга! Лишь спустя много лет в одном из журналов конца XIX века увидели свет «мемуары» некоего жителя Николаева, в которых тот обвинял в идее отравления Казарского адмирала Грейга, а в исполнении — николаевского полицмейстера, но не Автономова, а бывшего до него полицмейстером Павла Ивановича Фёдорова (1791—1855), который к тому времени после четырёхлетнего пребывания в Одессе, только стал военным комендантом Николаева, с 23 июня 1834 года исполнял должность Николаевского военного губернатора, но уже 28 августа назначен Бессарабским губернатором. Безусловно, фигура Фёдорова примечательна тем, что факты биографии от рождения до смерти впоследствии генерала от инфантерии противоречат друг другу, и нет ни одного портрета занимавшего высокие посты государственного чиновника, но это не даёт права бездоказательно обвинять его в преступлении. В связи со смертью Государева аудитора и флигель-адъютанта, докладывавшего Николаю I напрямую, Фёдорова вызвал командующий морскими силами Российской Империи адмирал Светлейший князь Александр Сергеевич Меншиков (1787—1869) и прямо спросил, был ли Казарский отравлен, но тот заверил, что проверяющий умер не насильственной смертью. Следственная комиссия по результатам вскрытия отравление не подтвердила. Что же тогда случилось с Казарским и как относиться к свидетельствам очевидцев, утверждавшим, что он просил хозяйку-немку, у которой остановился в Николаеве, попробовать каждое блюдо, перед тем как самому приступить к трапезе, что в течение нескольких дней, предшествующих кончине, заходя к кому-либо, Казарский ничего не ел и не пил, поскольку был предупреждён о возможном отравлении. Ведь плохо ему стало именно после того, как 14 июня у вдовы предшествующего аудитора капитан-командора Михайлова не смог отказать красавице-дочери и принял из её рук чашечку кофе, которую в течение беседы выпил до дна.
После двухдневной агонии Александр Иванович Казарский скончался. За следующие два дня до предания тела земле, «голова, лицо распухли до невозможности, почернели, как уголь, руки распухли, почернели аксельбанты, эполеты, всё почернело… когда стали класть в гроб, то волосы упали на подушку». За гробом шла многочисленная процессия. Вдовы и сироты, которым Казарский помогал по мере возможности, буквально голосили: «Убили, погубили нашего благодетеля! Отравили нашего отца!». «Отцу» не было и 36-и. Противники версии отравления утверждают, что причиной таких изменений была стоявшая в те дни в Николаеве жара.

Спустя полгода из Санкт-Петербурга прибыла следственная комиссия, которая провела эксгумацию, извлекла внутренние органы и отправила их в столицу. Результаты не известны до сих пор.

***
Известен «пророческий» рисунок А.С. Пушкина, сделанный в ноябре 1823 года, на котором поэт изобразил своих приятелей: в нижнем ряду родного брата Владимира Ивановича Даля Карла и поэта лейтенанта Ефима Петровича Зайцевского, в верхнем — учителя Фурнье де Бафлемона, начальника Одесской гавани капитана 2-го ранга А.Ф. Сильво и Александра Казарского, с подписями заглавных букв фамилий изображённых людей: Q, S, F, D, Z и топором над головами Даля и Казарского, которых впоследствии отравили в Николаеве. 26-летний лейтенант флота Карл Даль скончался 5 апреля 1828 года, 35-летний капитан 1-го ранга Александр — 16 (28) июня 1833-го.