Коровы и овцы

 6 мая Егорий, Георгий, святой день.
  Выгоняли живность в поле. В деревне было событие. Не то, чтобы праздник,или выходной, шла еще посевная, но все-таки взрослым была отрада. С этого дня уже не надо было кормить ненасытную животину. Две тонны сена разрешалось заготовить с осени, и к весне оно заканчивалось. Мать с конца зимы по утрам недовольно ворчала, что хоть и плохого корма,но мало запасли. Отец отмалчивался, а что ему было ответить, ведь ему доставался самый плохой участок для сенокоса, куда надо было переправиться через реку, потом добираться час пешком по лесу.
 В огороде плохо родились овощи, а в хлеву помимо коровы, держали еще поросенка, и овец две головы. Надо сказать, что овцам сена надо много. Если корова его съедает почти все, то овца выбирает получше, а остальное под ноги. Зато в загородке, где стоят овцы, навоз сухой, а корова ходит по вонючему месиву всю зиму. Она настаивает удобрение для тридцати соток огорода. В этом ее вторая полезная функция, помимо того, что кормит молоком семью, да теленка рождает.

  В середине зимы овцы ягнились. Появлялись у каждой по паре черных, как смоль кучерявых деток. Иногда даже три рождалось у одной. Сами овцы уже не были такими черными, так как летом под солнцем их покров выцветал и становился светло-серым. 
 Ягнята поначалу постоянно жалобно вякали, и припадая на передние ножки присасывались к маткам, но скоро крепли, сами подбегали к решетке с сеном, хрумкали, друг-дружку толкали, подпрыгивали, и вроде как веселились, когда на них смотришь. К моменту выхода на пастбище, они уже важными становились, и жадно щипали траву.

 Коровы- примитивнейшие существа, казалось, что им делить, почему дерутся смертным боем в первый день на воле. Я ужасно трусил, глядя, как одна другую изо всех сил поддевала рогом под пузо так, что другая жалобно ёкала и отлетала в сторону, едва держась на ногах. Казалось, что ее кишки так и выпадут, но нет, обходилось. Бедняжка отбегала от агрессивной задиры, а та уже шла дальше, разгоняя слабых. Коровы в стаде занимают места по мере сил и упитанности. И первая половина дня уходит на выяснение отношений. Зато потом, уже клочок травы послаще, достанется сильной и смелой, а слабая уже пойдет по объедкам. 

  Бывало ясным весенним утром, а то и в дождь, гнал я нашу Красотку в прогон, где уже толпились колхозное стадо, более тридцати, и единоличных около десятка буренок. Звучало разноголосое мычание, слышались глухие удары рогов, окрики хозяек и пастухов. "Пестрёня"-, кричала соседка Леночка на свою горбоносую, остророгую красно-пеструю, довольно упитанную и нахальную коровку. Звавшаяся за глаза Елеськой, маленькая, с косым глазом, сутулая, она в колхозе ни дня не работала. С мужем, вернувшимся с войны раненым, жили они без детей, потихоньку, овец не держали.
 "-Ужо",- с ударением на первом слоге. Это слово слышалось от многих баб, и означало: "УжО", т.е. если ударение на последней букве, то значило, "вот сейчас  я тебе поддам, только дай догнать".
  Животные что голоднее, тут же хватали травинки, а те, которым в хлеве хватало корма зимой, стремились захватить повыше место в тамошней иерархии. Им было не до еды, а выясняли, кто сильней.
 Много времени спустя,я понял, что и у людей так же точно, но тогда я ненавидел кормилиц и поилиц, и думал, что глупее их никого нет. У Кутузовых была Цироля. Эта никому не уступала  лакомой травки, шла первая и, в этот час, нарочно лезла в бой, напирала на прочих, послабее, смело ударяя острыми рогами в бок, под вымя, побольнее. Тут бывали и раны, и жалобное мычание,  и прочие звуки. Слабая буренка отбегала прочь, а она, грозно набыча голову и выставив рога шла вперед и
 искала себе другую соперницу.

В некоторые лета пастуха в нашей деревне не находилось, звали Колю Палашу из соседней деревни. Такая это должность непочетная, что никто из мужиков не соглашался, да и других дел хватало в бригаде. Надо же было помимо своего хозяйства заготовить и для колхозных коров корма, да еще для сдачи в государство надо было кое-что вырастить.  Коля был многодетным безотказным простаком. Что-то ему платил колхоз, а кормили все жители, по очереди, где он и ночевал. Кривоногий, улыбчивый, и любил поговорить, рассказать...
 Запомнилась его одна ночевка в нашей избе. Спать легли, какое-то время разговор поддерживали, он и заливает: "Ох я однажды видел в Добралеве, с горы, как в реке сом за щукой гнался..." Я знал, что он враль, но все-таки, интересно стало. Ну и отец мой спросил: - "И что?" -
 -Не знаю, в тине скрылись".
 Я живо представил, и Добралевский рог, и кручу над рекой, и край длинной речной травы плотно растущей из дна на мелких участках и вьющейся по воде. Подпаском шли кто-то из ребят постарше, или по очереди от каждого двора. Одно лето согласился пасти мой отец, а в помощники взял меня. Это когда я закончил третий класс, с удовольствием пошел на это дело, гордился перед сестрой и сверстниками, что теперь не даром хлеб ел.
 
 Вот и все в сборе, коров окучивали пастухи, гнали их по прогону в лес и кое-как коротали с ними день. А там-то комары, да слепни, мухи, и они жалят не только коров, но и людей, но от стада не уйдешь, надо гнать по маршруту, который каждый день приходилось чередовать, чтобы коровам было чем набить свои утробы. Это по нынешним временам в полях пасут, а тогда все пахалось, засевалось, неудобья косами выкашивали на сено, а стаду оставались леса, болота,да поймы лесных речек.

 Еду я недавно по подмосковью на дачу, и вижу вдалеке небольшое коровье стадо. Такими скучными, показались мне эти существа, что подумалось: "как же тяжко пастуху с ними". Ни слова ей не скажешь, ни услышишь от нее ничего, кроме мычания, и так все лето, каждый день, ни выходных, ни праздников. Тяжела жизнь на селе, уныла, безотрадна. Однако есть деятели искусства,которые рисуют всякую живность в розовых красках, идиллию создают, а что хорошего? 

  С овцами было легче - все лето их можно было держать в выгороде. Берег реки, сразу за деревней за нашим крайним домом и до поворота, это метров пятьсот будет, обносился забором. Так называемый (осек) делался из пар кольев, вбитых вряд и перевязываемых ивовым прутом, а на перевязь ложилась жердь из сосны или ели.    
 
 Так что у овечьего стада не надо было сидеть, а по утрам кто-нибудь из детей от каждой семьи по очереди, по дню,в зависимости от числа овец, собирали  блеющих скотинок, и загоняли за заворы.( несколько съемных жердочек, которые легко можно выдернуть и сделать проход.
Овцы вели себя мирно, но тоже были те, что держались впереди кучки безрогих тварей. Рога только у барана, который, как правило, был один на всех. По холодку они щипали траву по берегу, а потом ложились на песчаном откосе, и весь день  лежали до вечера, когда опять становилось посвежее. Тут надо было их потревожить, иначе могли лежать и до, сумерек. Плотной кучкой семенили они сонные к воде с опущенными головами. напротив лежбища каменистая отмель, вкруг которой овцы по долгу сосали речную воду, стараясь не замочить ног. Очередному овечьему пастуху надо было выпустить их и попасти на том участке берега, что не был выгорожен вдоль всей деревни. Там они щипали траву так, что он походил на подстриженные газон. Это сейчас по нему не пройти, из за зарослей травы, крапивы и кустов ивы. 
На этом же берегу, бывало и коровы доедали, что не успели во время дальнего выпаса, иногда и те и другие приходили сами к своему двору, а иногда надо было за ними идти, и зазывать.
 
  Натуральное хозяйство в прошлом. Совсем другая жизнь идет. Ну, конечно, многие еще не расстаются с живностью, совмещают денежные отношения и натуру. Можно купить корма, сено не самому заготавливать, но это все любительское животноводство. Совершенно нерентабельное и невыгодное. Ведь сколько болезней могут они подцепить, их надо лечить, а ветеринара сейчас в деревне не найдешь.
 
  Был у меня один знакомый ветеринар из Воронежской области, так он в Москве работает пожарным. Иногда можно от него интересные знания получить. Например о вреде искусственного осеменения.
  Особенно первые года, когда только вводили его, материал завозили из Европы, а там доноры-быки огромные, ну и плод вырастал больших размеров. Так что отечественные маленькие молодые телки при первом отеле погибали. А раньше делалось это естественным путем. Вели к быку корову.
  Однажды пришлось мне помогать отцу гнать нашу Красотку в соседнюю деревню. Под вечер еще по солнцу,  отец впереди на короткой веревке вел ее, я следом вроде как погонял, корова покорно шла.  Идем мы так, а навстречу по дороге из их деревни, Таня Козлова с кем-то из подруг. Мне так стыдно стало, прямо, хоть в землю провалиться. Это было уже классе в седьмом или восьмом. Она училась классом старше.
У нее папашка был председатель колхоза из наших двух деревень, но она передо мной не задирала нос. Нормальная такая девушка была. Но я все равно робел и не общался с нею, а издали подглядывал. Как поется в романсе Мея, "Я с нею никогда не говорил"..."