Игра с тенью. Дуэль Тениша. Глава 44

        Глава 44. Королевская лестница



Оливина Дю Кастен-Демарро-Бон-Пелиан спускалась по парадной лестнице нового дворца Манифик, в который король Якоб со своим двором переехал уже два года назад, но где в правом крыле всё ещё шли строительные работы, всё там было в лесах, дыму и штукатурке. А всё потому, что Его Величество, несмотря на вечную флегму, в тот раз загорелся и настоял на переезде в недострой. Впрочем, в этом что-то есть. Простой народ облагораживается, созерцая культурную жизнью знати, набирается хороших манер. Конечно, простолюдины никогда не сравняются с благородными господами. Благородному происхождению нельзя научиться! Оно или есть или нет. И оно всегда себя окажет. В каком бы положении не оказался носитель благородного имени, однажды природа возьмёт своё и он (или она) обязательно окажутся наверху и займут подобающее место!
Сама Оливина тому пример и подтверждение.
Но в народе тоже что-то есть... Что-то привлекательное. Что-то здоровое, животное, дикое, грубое. Такое...
И что за пустяки лезут в голову с утра?
Оливина знала, что за пустяки: вчера её впечатлил мускулистый торс и полудетское лицо одного из строителей, и она полночи вертелась в одинокой постели, то соблазняясь быстрой тайной встречей с жаркими объятиями, то пугаясь возможной огласки. К утру, так ничего не решив, она выкинула мальчика из головы: "фи!"

Сейчас она двигалась в сопровождении стайки своих клевреток — все, как одна, дурнушки — и нескольких кавалеров в розовых камзолах — их она мало отличала от дам.

Заприметив Бертольди, поднимающегося по лестнице в компании какого-то измождённого юноши — очевидно, писца — и неизменного Дагне, похожего на чёрного дога с белым пятном на груди, брезгливо обходящего какие-то видимые только ему следы, Оливина наилюбезнейшим образом приподняла уголки алых губ, ожидая лишь встречи глазами, чтобы поклониться и усладить взор маркиза зрелищем пышного декольте. "Пониже, пониже кланяйся!" — раздался из детства голос матушки.

В этом сезоне стал очень модным мужской галстук-бантик из узенькой бархатной ленты со свободно спущенными концами, его прикалывали к шейному платку бриллиантовой булавкой, что смотрелось необычайно эффектно — и такой галстучек у модника Бертольди имелся и приятно подчеркивал блеск и синеву его глаз и чёрную мушку на щечке (говорят, эта мушка настоящая, но проверить, так ли это, Оливине всё ещё не представилось случая).

Ах, какой мужчина!

Но секунды текли, а встречного взгляда всё не было. Бертольди сосредоточенно слушал ничтожного писца (а кто ещё может носить такую ужасную коричневую одежду, да так нелепо, что она висит мешком) слушал, кивал, придерживал под локоть — вдруг тот оступится на лестнице. А писаришка и вовсе разошёлся: уверенно тыкал рукой куда-то вдаль, не обращая внимания на более важных персон, Бертольди внимательно эти движения отслеживал, опять кивал и поглядывал на хама чуть ли не с восхищением. Да что ж такое? Он что… тоже — того? Никогда ещё пристрастия к мужчинам за маркизом не замечали. Да и что за объект страсти, как говорят: ни рожи, ни кожи! Мизерабль какой-то!

Но тем не менее взгляд Оливины невольно притягивался к измождённому лицу молодого человека, скользил по ежику волос... Во дворец — в таком виде, без парика? Такого и на порог в приличный дом не пустят!

Оливина застыла посреди лестницы.

Дом.

Что "дом"? Что-то мелькнуло в мозгу... Дом, порог, пускать...

Что-то такое знакомо...

Она смотрела и смотрела, и деревянная улыбка медленно сползала с её лица.

Нет.

Этого не может быть.

Тот — щенок, а этот… Старше, много старше. Ежик. Острые скулы...

Нет. Этого не может быть! Это не может быть проклятый Бовале!

Откуда он взялся здесь, во дворце?! Неужели братец доигрался со своим покровительством и представил мальчишку?
Но как? Он сам к Бертольди не вхож! Ах! Она всегда была против этой забавы! Не нужно было привечать племянника! Пусть бы он утонул там, в безвестии, в грязи!

Мозг её лихорадочно заработал.

Всё бы ничего, всё бы ничего, и в королевский дворец может проникнуть ловкий пролаза, но Бертольди!.. Но этот ужасный Дагне со своим длинным брезгливым носом! Этот просто опасен, ищейка, всегда вынюхивает, всегда где-то рядом, куда не пойди, он там уже был, уже посмотрел документы, уже побеседовал, всё, что хотел прознал... Страшный человек!

Ох, нет!Брат здесь не причём! Он не вводил мальчишку в свет. Это другое...

Что-то страшное надвигалось на благополучную светскую львицу. Некая тень. Забытое прошлое.

Боже!

Мадам схватилась за щёки, как простая батрачка — извечным бабьим жестом растерянности и ужаса.

Оторвала взгляд от Леазена и встретилась с чёрными непроницаемыми глазами Дагне.

Что он знает?!

О, мой бедный Алессандье!!

Она подхватила юбки и, забыв обо всём, ринулась вниз, к вестибюлю, на выход, скорее! Предупредить! Враг возвращается, он уже преодолел опалу, он во дворце! Его слушает Бертольди!

Клевретки кинулись вслед — и хорошо, потому что она добежала только до площадки  и там медленно осела, распустив шёлковый цветок юбок на холодный мрамор пола. Дамы, охая, засуетились, впрочем, вполне бестолково. Розовые кавалеры застыли на разных ступенях, выражая собой разную степень сочувствия. Верхние смотрели надменно, средние растерянно, самый нижний, ступивший было на площадку, поставил ногу обратно, чтобы вернуться к своим. Все они чуяли неладное.

Дворец Манифик был построен по последнему слову науки и искусства: в нём не было недостатка света и воздуха — огромные окна и зеркала придавали ему легкость, залы со стеклянными крышами, превращённые в зимние сады и просторные анфилады, служили для церемоний и забав. Все службы были оснащены самоновейшими техническими новинками: подъёмными устройствами, колокольцами на крепких шнурах, так что слуги являлись по первому звонку, а крепкие работяги без устали вертели колёса лифтов, была даже проложена канава для стока нечистот!

Словом, Магнифик был истинный рай!

Не хватало только двух вещей — столетних, а лучше двухсотлетних дубов (и потому пришлось для услаждения взора разбивать зелёные партеры и клумбы под окнами) и помещений для желающих жить на глазах у короля Якоба.
Раззолоченные пчёлки, питающиеся нектаром королевских милостей слетались сюда со всех концов, мечтая оказаться как можно ближе к источнику всех благ — к монаршей особе. Все они, как один… Но впрочем, нас интересует только то, что у Бертольди в этом перенаселённом королевском обиталище были свои комнаты — целых две!

В первой помещался кабинет, увы — без окон, но зато с камином и далеко не такой изысканный, как домашний кабинет маркиза, а очень простой, рабочий, говорящий посетителю без слов: время дорого!

Во второй помещалась спальня. Это тоже был рабочий кабинет, о чём догадывались немногие.

И аскеза этого укромного кабинета была совсем иной. Посреди светлой комнаты стояла роскошнейшая серебряная кровать с витыми столбиками балдахина. В  капителях пышно разрослись крупные розы, похожие на хорошо уродившиеся кочаны серебряной капусты. Между ними виднелись умильные позолоченные херувимчики, назначенные для размягчения дамских сердец.

Розовая кисея окутывала всё это романтическое великолепие.

— Как ты можешь в этом спать? — неоднократно спрашивал Дагне, кривясь на позолоченные попки и лукавые щёки крылатых пухлях. На розы он старался вовсе не смотреть.

— Я здесь не сплю. Я здесь работаю, — обычно отвечал красавчик-маркиз, читая на ходу очередное донесение, — смотри-ка, они опять сползаются в Вальдевик! Арабелла написала.

Дагне вздыхал, слегка завидуя умению шефа запоминать имена дам, и не просто запоминать, а держать в уме их пристрастия, дни рождения, семейное положение, количество детей, качество мужей и прочая, прочая. Сумасшедший!

Сейчас же двери передней комнаты гостеприимно распахнулись и Бертольди весело пригласил Тениша:

— Проходите, проходите, не стойте в дверях, а то коридорный залетит.

— Ох! Вас тоже пугали этими сказками?

— Конечно! У меня же была няня из Арне. Ха-ха!

Бертольди быстро прошёл к столу и предложил остальным рассаживаться.

Когда все устроились, лицо его из любезного стало серьёзным, сосредоточенным, меж бровей проявилась озабоченная складка.

— Что у вас с волосами?

—  Старуха обрила, пока болел — боялась заразы. А это была просто инфлюэнца. Слишком долго я в холодной воде...

— Остров Кюн?

— Да. Мы там потерпели крушение. То есть, «La Fiera»... Там скалы, рифы и отмели есть. Но мы налетели на скалу. Я не видел, что стало с кораблём, ночь была, но не похоже, чтобы он уцелел.

— Как её зовут?

— Старуху? Тинки… кажется. Их двое — муж и жена, они меня и нашли. Старик тоже помогал. Сама бы она меня не дотащила.

Бертольди бросает взгляд на Дагне, тот сразу уточняет:

— Меттель и Снаус Тинки. Вознаграждение выплачено.



Тениш вспоминает, как пытался отвести руку старухи, а она говорила ему:
— У тебе ж лихоманка. Вона ломаит как. Трисёсси весь.
— Это нервное. От слабости.
— Нервенное? Это когда колени ноють?
Так она его и обрила старой дедовой бритвой и потом накормила похлёбкой, а потом рыбой, а потом он со слезами выпросил у неё ломоть хлеба с жиром, а потом он спал, опять ел, и ел бы ещё, но больше ничего не было.
Так, голодный, он провалился снова в жар и беспамятство.
А потом за ним приехали.
Очень важный чиновник у его постели переглянулся с другим — малоприметным господином, и тот спросил:
— Фамилия Вехлин вам о чём-то говорит?
— Да, это помощник господина Дагне.
Они переглянулись уже иначе, важный толстяк отсчитал бабке пять золотых, отчего она присела, а его подняли и понесли в лодку. Деньги у господ были. А еды при себе не было...

                ***

Из воспоминаний его вывел голос Бертольди, уже совсем не вкрадчивый, а сухой, властный, но почему-то вызывающий больше доверия:

— Ну, а теперь рассказывайте всё с самого начала.



                < предыдущая – глава – следующая >
  http://proza.ru/2020/05/19/1701               http://proza.ru/2020/05/26/2019