Джентльмены

ВСЯ ЗЕМЛЯ –ОДНА ДЕРЕВНЯ

ДЖЕНТЛЬМЕНЫ

РИМ. ВИЛЛА «СЕРЕНИССИМА»

     Оттавиана  вышла из такси, нагруженная сумками, коробками и пакетами с подарками для всех детей к приближающемуся празднику. Солнце светило ярко, и разогрело стылый утренний воздух так, что Оттавиана чувствовала излишность и тяжесть висевшей на плечах норковой шубы.
    Она подошла к воротам  уютной виллы, где жили три семьи: Оттавиана с мужем, адвокатом Солари, и четырьмя детьми занимали второй этаж; первый этаж занимала  семья доктора Феруцци, а на третьем обретались разведенная служащая банка Ариана с дочкой и одинокий студент римского университета.
    Жизнь на вилле «Серениссима», что значит «Безмятежнейшая» и вправду текла спокойно и тихо, нарушаемая иногда криками детей, да музыкой, доносившихся из окон Андреа.
     Оттавиана очень любила свой новый дом, в который они перебрались недавно, разъехавшись с родителями мужа. Ей нравилось быть хозяйкой огромной квартиры. И особенно она любила тихое утро, когда, проводив мужа, отвозившего детей в школу, она возвращалась в постель и еще какое-то время нежилась, наслаждаясь тишиной и солнечными лучами, оглаживающими белые стены спальни.
    Но сегодня ей пришлось встать пораньше, чтобы до прихода семьи к обеду успеть купить праздничные подарки. Теперь дело было сделано, и Оттавиана довольная остановилась перед воротами виллы, судорожно соображая, как бы ей исхитриться достать ключ из висевшей на плече сумки. Она поставила пакеты, которые держала в правой руке, на землю, и, оправив сползающую с плеч шубу, стала открывать сумку, чтобы достать ключ. Но с замком никак не удавалось справиться одной рукой, шуба снова стала сползать с плеч, и легкое раздражение начало вскипать в Оттавиане. И тут за ее спиной раздался приятный мужской голос:
- Позвольте мне помочь вам.
Обернувшись, Оттавиана увидела элегантного молодого человека в бежевом кашемировом пальто с благородным коричневым шарфом, завязанным «а ля Мишель».
- О, спасибо огромное!
- Давайте я сумки подержу. И шубу. Так вам легче будет справиться с калиткой.
- Спасибо, спасибо! Вы так любезны! Ну, вот и все. Давайте мою поклажу. Теперь все в порядке.
- Ну, как же в порядке?! Сейчас надо будет дом отпирать и снова те же проблемы. Давайте я уж вас до дверей провожу. Не подобает воспитанному человеку быть любезным лишь наполовину.
- Не знаю, как вас и благодарить. Такое в наше время случается нечасто.
- Однако же случается, как видите.
Продолжая светскую беседу, они дошли до дверей.
- Может лучше позвонить? – подсказал любезный молодой человек.
- Бесполезно. Дети еще в школе. Так что дом пуст.
Отперев замок, Оттавиана протянула руку, чтобы поблагодарить своего спутника еще раз, но он, распахнув дверь, вошел со всей поклажей в прихожую. Оттавиана вошла следом, и в голове ее побежали какие-то нестройные мысли. А молодой человек, положив все аккуратно на кресло, обернулся к Оттавиане и сказал спокойно и так же вежливо:
- Прошу вас, только не устраивайте шума. Просто снимите и отдайте мне кольца, серьги и вашу брошь. А потом покажите, пожалуйста, где у вас хранятся деньги и драгоценности.
 Оторопев, Оттавиана дрожащими руками стала вынимать серьги из ушей.
- Не торопитесь и не нервничайте. Дети ведь нескоро придут?
  Оттавиана машинально кивнула, снимая кольца и мучительно соображая,  что делать дальше. Собрав в горсти кольца и серьги, она протянула их молодому человеку. Тот взял их, одобрительно кивнул и положил в карман пальто.
- Так, а где же деньги и ценные вещи? – спросил он еще раз и подтолкнул потерянную женщину к дверям гостиной.
- Садитесь, - показал он ей рукой на кресло,- и прошу вас, успокойтесь. Ничего дурного я вам не сделаю. Будьте благоразумны. Так где же сейф?
- Вон за той картиной, но там сигнальное устройство, соединенное с конторой мужа.
- Молодец. Жаль, конечно, но обойдемся тем, что есть в доме. Итак, драгоценности ваши где лежат?
   Опершись на ручку кресла, Оттавиана поднялась на непослушные ноги и, держась за стену, медленно пошла к спальне. Молодой человек поспешил к ней и, подхватив под локоть, заботливо сопроводил до дверей. На пороге оба замерли, ослепленные ярким солнечным светом, щедро и радостно заливавшим спальню.
- Красиво. У вас прекрасный вкус. – Он подтолкнул Оттавиану вперед. Она поспешно подошла к комоду, вынула шкатулку с драгоценностями, раскрыла ее и опустилась на стоявший рядом мягкий пуф. Любезный грабитель, заложив руки за спину, внимательно оглядел содержимое шкатулки и, переведя взгляд на сидевшую рядом Оттавиану, сказал:
- Вы переложите все это во что-нибудь.
       Растерянно оглядевшись и не в силах подняться, Оттавиана открыла ближайший ящик комода, где лежали вещи мужа, достала пакет с недавно купленной пижамой, вытряхнула ее, высыпала в пакет драгоценности и протянула их с тупым равнодушием. Однако рука ее зависла в воздухе. Грабитель завороженно смотрел в угол, где лежали не нашедшие применения подарки мужу на память от клиентов: записные книжки в роскошных кожаных переплетах, изящные портмоне и изысканный серебряный портсигар.
    Оттавиана с тем же стылым равнодушием взяла портсигар и протянула его вместе с отягченным драгоценностями пакетом. Но теперь уже обе руки ее нелепо застыли навесу. Молодой человек, не спуская глаз с портсигара, осторожно опустился на краешек кровати. С его лица исчезла лакированная маска отутюженного джентльмена и проступило оторопевшее лицо оплошавшего мальчишки. С хриплым клекотом сглотнув слюну, он спросил осевшим голосом:
- Так вы жена адвоката Солари?
Оттавиана кивнула, опустив руки с портсигаром и пакетом на колени. Опершись о край кровати, молодой человек тяжело поднялся, деревянным движением достал из кармана пальто кольца, серьги и брошь, положил их на покрывало. Не поднимая глаз, он попятился к дверям, медленно и бесшумно затворил их за собой и исчез как сновидение из пробуждающегося сознанья.

В МОСКВЕ В ОТДАЛЕННОМ РАЙОНЕ…
 
   Когда такси проехало последнюю станцию метро, угрюмый неразговорчивый шофер разжал зубы:
- Далеко еще? Где она ваша Шакальская?
- Байкальская. Да недалеко, еще один поворот и потом переулок.
Такси подбросило и повело в сторону.
- Ну нет, дальше я не поеду. Там ни асфальта, ни света нет.  Я всю машину разобью.
- Миленький, да там ничего дорога, проедете. Совсем рядом. Я же заплачу.
- Да что я за ваши «заплачу» машину что ли починю? Если совсем рядом, то и так дойдете.
Поняв, что дальнейшие уговоры ни к чему не приведут, Вера Николаевна вышла из такси и сразу же угодила в лужу. В районе новостроек, куда они недавно переехали с мужем, отделившись от детей, фонари были редки, зато заполненные грязью рытвины и ухабины перемежались с дробным постоянством.
- Вот ведь встал. Как нарочно. Впрочем, у нас где ни встань, все в лужу угодишь.
Еще несколько шагов и новые нарядные туфли захлюпали обиженно.
- Господи, надо было старые туфли взять да переобуться. Тащить их только с собой. Если бы Павел пошел со мной, то в портфель положил бы. Работа, работа. Все у него работа. По-человечески никогда не отдохнешь. Небось еще не вернулся. И телефона нет, не позвонишь. Все у нас не как у людей. Ладно, приду, газетами набью туфли, авось подсохнут и может форму не потеряют.
Небрежно асфальтированная улица с редкими тусклыми фонарями кончилась. Впереди  темнел неприятный глухой переулок, ведущий к их дому. И тут Вера Николаевна вспомнила, что забыла снять в такси золотые серьги и кольца. Оглядевшись, она вдруг увидела темный силуэт как раз на повороте к дому. Сердце ухнуло в желудок, Вера Николаевна замерла. А фигура медленно развернулась и направилась к ней. Не зная, что делать дальше, Вера Николаевна затопталась на месте, но тотчас же вздохнула с облегчением, разглядев молоденького, растерянно озиравшегося милиционера.
- Глядишь ты, позаботились. Не фонарь, так хоть милиционера поставили. Все не так страшно.
Ускорив шаги, она направилась навстречу нечаянному встречному.
- Добрый вечер, молодой человек. Как хорошо, что вы здесь дежурите. У меня к вам огромная просьба: проводите меня до подъезда. Это вот тут, за углом, совсем рядом. Но там темно и так неприятно идти одной.
Милиционер молча кивнул и повернул в проулок. Вера Николаевна спешно засеменила за ним. У первого подъезда их дома паренек замедлил шаги и также молча обернулся к ней.
- Спасибо. Дальше уже не страшно. Всего вам доброго.
По-прежнему не раскрывая рта, милиционер подошел к подъезду и распахнул дверь.
- Ой, спасибо вам большое. Вы так любезны.
Вера Николаевна вызвала лифт и с чувством недоумения и поднимающегося страха оглянулась на застывшего сзади нее милиционера. А он открыл дверцу лифта и, пропустив Веру Николаевну,  вошел в лифт и нажал кнопку последнего этажа. Потом обернулся к ней и, облизнув побелевшие, пересохшие губы, прохрипел осевшим голосом:
- Давайте серьги, кольца и что там у вас в сумочке.
- Ой, да вы что?!
Вера Николаевна прижала сумочку к груди, а милиционер, нажав кнопку «стоп», осторожно, даже как-то застенчиво, вытянул из ее окаменевших объятий лаковую театральную сумочку и трясущимися руками стал выгребать содержимое и перекладывать в карманы шинели.
- Господи, да пропуск-то вам зачем мой? Отдайте хоть пропуск, а то как я завтра на работу попаду?!
   Глядя куда-то в сторону, милиционер засунул руку в карман, достал краснокожий пропуск и протянул его Вере Николаевне вместе с выпотрошенной сумочкой.
- Сережки и кольца давайте, - почти прошептал он.
   Вера Николаевна, как в дурном сне, положила пропуск в пустую сумочку и, сунув ее подмышку, стала снимать онемевшими пальцами сережки. Сумочка, заскользив, упала на пол. Милиционер вздрогнул, потом нагнулся за ней и застыл, растерянно держа сумочку в руках, нелепо торчащих из коротких рукавов шинели.
    В доме будто все вымерло. Стояла густая, вязкая тишина, в которой не слышно было ни дыхания, ни шороха. Парень, терпеливо замерев, ждал, пока Вера Николаевна снимет кольца. Собрав их, она протянула раскрытую ладонь милиционеру. – Вот.
   Он кивнул, как бы в знак благодарности, протянул ей сумочку и нажал кнопку. Лифт дернулся и вскоре остановился. Милиционер открыл дверь и неловким движением руки показал Вере Николаевне на выход. Ступив на площадку, она услышала за спиной приглушенный стук закрывающейся двери и шум спускающегося лифта. Оглядевшись, она стала судорожно соображать, на каком этаже оказалась. Поняв, что их квартира находится ниже, она стала медленно спускаться, держась за перила. Подойдя, наконец, к дверям своей квартиры, она нажала кнопку звонка и застыла. За дверью раздалось шлепанье тапочек и голос мужа.
- Иду, иду.
Распахнув дверь, Павел Иванович спросил:
- Ты что звонишь-то? Ключи что ли забыла?  Ты …,- вдруг замолчал он, озабоченно вглядываясь в лицо жены, которая продолжала давить на кнопку звонка.
- Вер, ты что? Случилось что?
   Осторожно сняв руку жены с кнопки звонка, Павел Иванович ввел ее в коридор, усадил на стул и, опустившись на колени, стал снимать мокрые туфли и одевать тапочки, время от времени поднимая на нее обеспокоенные и вопрошающие глаза.
- Паш, меня обокрали.
- Ну, и ладно. Ну и шут с ним со всем. Ты главное успокойся. Или хочешь, я чаю вскипячу?
- Нет, ничего не надо. Ты только не уходи. Паш, ведь милиционер обокрал-то.
- Как милиционер?
   Вера Николаевна рассказала все.
- Вот только сумочка и осталась. Да хорошо еще пропуск оставил.
 И она протянула мужу пропуск. Он послушно взял его, зачем-то раскрыл, и вдруг лицо его напряглось.
- Вер, а ты знаешь, что он тебе свой пропуск отдал?!
   И Павел Иванович залился звонким смехом. Вера Николаевна сперва смотрела на него, оторопев, потом взяла из рук мужа красную книжечку, и на нее глянуло знакомое застывшее лицо молоденького милиционера.
   Закрыв глаза, Вера Николаевна вдруг заплакала, тихонько скуля и раскачиваясь на стуле. И виделось ей, как Павел Иванович звонит в указанное в пропуске отделение милиции, как они едут туда, и она снова видит обокравшего ее паренька. Мальчишку из подмосковной деревни, которому после армии, видать, посчастливилось устроиться милиционером в Москве, а тут соблазны разные, вот его нелегкая и дернула…. И упекут его на несколько лет в тюрьму. А матери-то каково? И Вера Николаевна еще пуще зарыдала, будто не с чужим мальчишкой, а с ее собственным сыном произошла эта кошмарная и нелепая история.