4. 2 Посвящение Моисея в Египте

                Из книги «Великие Посвящённые»  Э. Шюре:

(стр.137) «Библейский рассказ (исход, II, сто 1-10) делает из Моисея Еврея из племени Левия, найденного дочерью фараона в камышах реки Нила, куда он был положен матерью в надежде тронуть дочь фараона и тем самым спасти младенца от преследования, сходного с преследованием Ирода.

Между тем, Манефон, египетский жрец, которому мы обязаны самыми точными сведеньями относительно египетских династий, сведениями, подтверждёнными ныне надписями на памятниках, - Манефон утверждает, что Моисей был жрецом Озириса. Страбон, сведения которого идут из того же источника, т.е. от Египетских жрецов, подтверждает то же самое. Египетские источники имеют в этом случае больше ценности, чем еврейские, ибо для жрецов Египта не было ни малейшего интереса сообщать Грекам или Римлянам, что Моисей принадлежит к их среде, тогда как для национального самолюбия Евреев было естественно сделать из основателя своей национальной истории человека своей собственной крови.

 Но и библейский рассказ признаёт, что Моисей был воспитан в Египте, и послан своим правительством в качестве надзирателя над евреями Гесема. Это – факт чрезвычайной важности, устанавливающий тайную связь между религией Моисея  и египетским посвящением. Климент Александрийский признавал, что Моисей был глубоко посвящен в священную науку Египта, и мы прибавим к этому, что всё дело создателя Израиля осталось бы совершенно непонятным без этого факта.

Хозарсиф это первое египетское имя Моисея. Хозарсиф считался двоюродным братом Менефты (Менефт сын Рамзеса II), сыном царственной сестры Рамзеса II.  Был ли он родным сыном или приёмным, - об этом нет верных сведений. Он был, прежде всего, сыном египетского храма, выросшим под сенью его колон.
Хозарсиф был небольшого роста, вид у него был смиренный и задумчивый; отличительной чертой его наружности был широкий лоб и чёрные, пронизывающие глаза с глубоким и пристальным выражением, вызывавшим тревогу. Его прозвали «молчальником», до того он был сосредоточен и так редко он говорил. Разговаривая, он часто заикался, как бы подыскивая слова и как бы боясь высказать свою мысль. Он казался застенчивым, но от времени до времени, подобно вспышки молнии, великая идея вырывалась у него, оставляя поле себя сверкающий след. И тогда становилось ясным, что если «молчальник» начнёт действовать, он проявит устрашающую смелость.

Однажды, мать Хозарсифа встретила своего сына в Серапеуме Мемфиса, огромной площади, усеянной обелисками, мавзолеями, большими и малыми храмами, триумфальными пилонами – нечто в роде огромного музея национальной славы под открытым небом, вход в который пролегает по аллеям из шестисот сфинксов. Увидав свою царственную мать, жрец склонился до земли и ждал по обычаю, чтобы она первая заговорила с ним.

- Настало для тебя время проникнуть в мистерии Изиды и Озириса, - сказала она, - В течение долгого времени я не увижу тебя, мой сын. Но не забывай никогда, что в тебе – кровь фараонов, и что я – твоя мать. Посмотри вокруг… Если ты захочешь, со временем… всё это будет принадлежать тебе!

 Говоря это, она указала на окружающие обелиски, дворцы, Мемфис, и на весь видимый горизонт.

Улыбка презрения скользнула по лицу Хозарсифа, в обыкновенное время неподвижному, как лик, вылитый из бронзы.

- Ты хочешь, - сказал он, - чтобы я властвовал над этим народом, поклоняющимся богам с головою шакала, ибиса и гиены? От всех этих идолов, что сохранится через несколько веков? И Хозарсиф, наклонившись, поднял пригоршню песка и, пропуская его между тонкими пальцами перед своей удивлённой матерью, сказал: «Вот, что останется от них»».

            Всё в нашем мире тленно. Останется ли что-то от человечества Земли, когда пройдут века? Останется ли существовать сама Земля? Если останется, то что? Жизнь? Жизнь безсмертна.

«- Ты презираешь религию наших отцов и науку наших жрецов? – спросила она.

- Наоборот, я стремлюсь к ней. Но пирамида неподвижна. Нужно, чтобы она двинулась вперед. Я никогда не буду фараоном. Моя родина далеко отсюда… Она – там, в пустыне!

- Хозарсиф! – воскликнула дочь фараона с упрёком, - … Я родила тебя на свет, и я же не знаю тебя! Во имя Озириса, скажи: кто ты и что ты собираешься делать?

- Могу ли я знать? Один Озирис знает. Он научит меня, когда настанет время. А ты,  моя мать, дай мне своё благословение, чтобы Изида покровительствовала мне и чтобы земля Египта оказалась благоприятной для меня.

Хозарсиф преклонил колено перед своей матерью и, скрестив руки на груди, склонил голову.

Сняв с чела цветок лотоса, который она носила по обычаю храма, она подала его своему сыну, и поняв, что мысль его останется для неё вечной тайной, она удалилась, шепча молитву.

Хозарсиф прошёл победоносно всё посвящение Изиды. С душой непоколебимой, с железной волей, он, шутя, перенёс все испытания. Владея синтетическим гением, он проявил силу гиганта в понимании и владении священными числами… Его дух, призиравший видимости и временные личные интересы, дышал свободно лишь на высоте вечных идей. С этой высоты он спокойно и уверенно проникал во все явления, над всем господствовал и не проявлял при этом ни желания, ни возмущения, ни любопытства.

Для своих учителей, так же как и для своей матери, Хозарсиф оставался загадкой. Что их особенно поражало – это его цельность и непоколебимость. Они чувствовали, что его нельзя ни согнуть, ни свернуть с намеченного пути. Он шёл по этому неизвестному для них пути с такой же неуклонностью, с какой небесные светила следуют по своей невидимой орбите».

              Хочу обратить внимание на слова Моисея о пирамиде «нужно, чтобы она двинулась вперед». На Земле был период, когда строились пирамиды, с помощью которых можно было попасть высшие миры.  Этот период прошёл. Возникло ли что-то вместо пирамид? Да, церкви. Мне очень хотелось понять,  зачем нужны церкви? Ответы на  многие наши вопросы приходят во сне.  Снится мне сон, что я внутри церкви и служащий её ведёт меня по ней. Мы входим во внутренние церковные помещения, и во мне возникает чувство, что я поднимаюсь вверх, словно на лифте. Открываются двери, и я попадаю в чудесный мир. Описать его сейчас я не могу, но помню, что он был прекрасен. Тогда я и поняла, что церкви связывают высшие миры с низшим.