Сквозная даль Николая Черкасова. публицистика

Считается, что фамилия Черкасов образована от прозвища Черкас, которое в свою очередь указывало на жителей украинского города Черкасы. Так XV-XVIII вв. называли правобережных украинцев или  казаков Поднепровья.
Это самая распространенная, и одновременно самая современная  версия.
Но есть и другая, согласно которой  первые упоминания  о черкесах  встречаются в письменных источниках, имеющих отношение ко II веку. Известно и то, что в IX-XI веках черкесы наравне с другими степными народами - половцами и печенегами - составляли наемную армию великих киевских князей, которая называлась «черными клобуками».  И только в XV веке, когда  черкесы  перешли на оседлый образ жизни, они   превратились в вольных казаков Дона и Поднепровья. 
От них-то  от черкесов и пошла фамилия Черкасов.
Следует заметить, что некоторые Черкасовы являлись потомками нетитулованного российского дворянского рода, герб которых нашел свое отражение в седьмой части «Общего гербовника дворянских родов Российской империи». Другой род Черкасовых – баронский – тоже был и известен, и знаменит, о чем свидетельствует запись  в пятой части  дворянской родословной книги Московской губернии.
Так стоит ли удивляться тому, что большинство именитых Черкасовых были видными государственными деятелями. Среди них – действительный тайный советник Александр Иванович Черкасов (1728-1788), декабрист Алексей Иванович Черкасов (1799-1855) и наконец, писатель, городской голова Барнаула с 1886 по 1894 год, городской голова Екатеринбурга с 1894 по 1895 год, горный инженер - Александр Александрович Черка;сов (1834—1895)  .
Не хочу сказать, что  все эти исторические рассуждения имеют какое-либо отношение к поэту родом из крестьянской семьи и выходцу из Алтайской глубинки Николаю Михайловичу Черкасову, но, как знать…
Время-то какое было?
Первая мировая война, столыпинская земельная реформа, Октябрьская революция,   гражданская война, страшные годы сталинских репрессий, великое переселение народов накануне второй миррой войны – все это вместе взятое так перемесили людей и их судьбы, так разбросало всех по белу свету, что мало кто из нас сегодня о своих предках что-либо вразумительное знает.
Вот и остается надеяться только на то, что не все из нас выдрано с корнем, что где-то, пусть хотя бы в той же самой ДНК, надежно спрятано, зашифровано и сохранено то, что отличает нас друг от друга.
Если повнимательнее заглянуть в лицо поэта Николая Черкасова, то легко можно уловить в его облике характерные черты южанина. И это в какой-то степени объясняет то, откуда в его стихах такая неизбывная тоска по степи, которую он называет «далью сквозной», «началом всех начал» … 
Я предполагаю, что именно эта безуспешная попытка огородить «даль сквозную» околицей «родимого села» и есть истинная причина того внутреннего драматизма, коим до краев наполнена вся лирика Николая Черкасова. Не потому ли в творческом пласте автора не существует четко выраженной границы между малой и большой родиной.
Весьма показательно в данном аспекте стихотворение «Первооснова». Вот где два полюса – «село мое» и «даль сквозная», два мира – «первооснова» и «начало всех начал»  встречаются в своем единстве и противоречии.
 
***
Село мое – первооснова
Моих сомнений и тревог,
Я у твоих околиц снова
Ищу поэзии исток.
Он где-то здесь, но где? – не знаю,
Хотя не раз его встречал.
Быть может эта даль сквозная
И есть начало всех начал?
                «Первооснова»

Почему в противоречии?
Да, потому что, эта самая «даль сквозная», как признается позже  сам автор,  «звала неодолимо», звала «неосознанной тоской», но белый свет сошелся клином не на ней, а  «около ракиты». 

***
Вот потому – скажу открыто –
К судьбе моей претензий нет
За то, что около ракиты
Сошелся клином белый свет.
              «Первооснова»

Мне думается, что стихотворение «Первооснова» - это пролог ко всему литературному наследию поэта Николая Черкасова. Пролог, который подготавливает нас – читателей, к той сложной внутренней работе души, которая чувствуется в каждом вышедшем из-под его пера произведении. Мотивация основной, знаковой мысли автора о том, что малое есть неотделимая часть большого, очень свежо, тонко и оригинально  обыграна в стихотворении  «Сибиряки».

***
Мы из породы однолюбов,
Надежных русских мужиков,
Которых жизнь кроила грубо,
Но шила не из лоскутков.
Из цельного материала.
 
Разве это не та же самая тема «села» и «дали сквозной», только уже совершенно в ином развитии – «лоскутки» и «цельный материал».
Умение выделить из всего наносного здоровое «зерно» проблемы, так сказать, первооснову, характерно для поэта Николая Черкасова. Вот, например, стихотворение   названное автором, и я уверена, что это сделано  намеренно,  «Отцы и дети».  Одно только  название  и то уже   провокационное. И мы, благодаря  стараниям И. С. Тургенева,  отлично знаем, что стоит за этой провокацией – неразрешимый конфликт поколений, вмещающий в себя разногласия  идеологического, политического и нравственного плана.  Но что делает поэт Николай Черкасов?
Остается верен себе!
Да, нехотя и через «быть может», он признает, что проблема такая существует. Но, по его мнению, она несопоставима с другой, куда как более значимой и глубокой проблемой, называемой безотцовщиной.

***
Я так завидую, когда мои соседи –
Отец и сын (юнец еще юнцом) –
Заспорят вдруг о нравственном наследье,
Кто прав – не важно, важно - сын с отцом.
                «Отцы и дети»

Стихи Николая Черкасова, даже если автор напрямую и не проводит в них основополагающую мысль о единстве мира,  все равно на удивление гармонично вмещают в себя и даль, и белый свет и сибирские просторы. Читаешь лирику Н. Черкасова  и видишь все вокруг его глазами, чувствуешь его сердцем, дышишь его воздухом.

***
На родине крушина зацвела,
От запаха ее хмелеют сосны.
И снова от села и до села
Березы бродят разнотравьем росным.
                «На родине»
***
А ведь я люблю ее до слез
Землю, что всегда меня манула
Болью незаласканных берез
Радостью весеннего разгула.
               
***
Безмолвный лес, опавшая листва –
Все говорит об отшумевшем лете,
И кажется, что целое столетье
До майского хмельного торжества.
               

***
Разгульный соловьиный свист
Еще вовсю тревожит ночи,
Но первый тополиный лист
Уже небрежно позолочен.
Уже не буйствуют в лугах
Хмельными запахами травы,
Слышны все реже на прудах
Лягушек бодрые октавы.
                «Перелом»
***
По утрам, когда отава в росах
И заре еще вовсю гореть,
Я люблю с прибрежного откоса
Вдаль непоправимую смотреть.
               

И так далее, и так далее. 
Причем, чем больше  вчитываешься в невероятно изобразительные мир Черкасовской поэзии, тем глубже, словно в воронку,  она  затягивает тебя «вдаль непоправимую». 
Но «непоправимая даль», что это?
Быть может, предчувствие скорой разлуки навсегда?  Быть может, поэтому стихотворение «Перелом» так отяжелено, так  переполнено трагедийными речевыми оборотами: «тревожит ночь», «лист небрежно позолочен», «не буйствуют травы», «слышны все реже».
Впрочем, тема отсутствия прочного душевного мира, внутренней гармонии, согласия с самим собой  доведена в отдельных произведениях автором до отчаяния, до покаянной молитвы перед родиной.

***
Разве я не клялся до конца
Верным быть неброскому селенью
               
***
Вот и ушел я. Зачем? Неизвестно.
Маюсь и мучаюсь словно больной.
                «Милая родина»

***
И вот я снова у твоих излучин
Стою, повинно голову клоня.
                «Встреча с Петушихой»
***
Чтоб оценить то, что дорого сердцу,
Надо однажды его потерять
                «Милая родина»

Но какая молитва  извергается из самой глубины сердца без слез, без надежды на искупление, без признания в любви?!
 
***
Здесь от любви к родимой стороне
Стальное сердце может разорваться.
               «На родине»
***
А ведь я люблю ее до слез
                «***»
***
Милая родина, ты мне, как воздух
                «Милая родина»

Удивительным в творчестве Николая Черкасова, на мой взгляд, является и какая-то живая, глубинная  напевность его стихов. Они легко запоминаются, легко ложатся на музыку и на душу, они раздольно и красиво поются, обнаруживая тем самым в себе черты истинной народности.
Впрочем, неподражаемая гипнотическая  лиричность и народность поэзии Николая Черкасова – вещь сама по себе неслучайная.
В попытке понять, разгадать секрет  столь необычного явления в творчестве  автора я перечитывала его стихи раз за разом до тех самых пор, пока не наткнулась на, так называемый, волшебный «ключик», коим данный секрет открывается. Им, этим «ключиком», оказалась маленькая и невзрачная на вид частица «не», которая  в  синтаксическом построении предложений выполняет второстепенную, служебную роль.
Но такова  ее судьба в обычном языковом обращении!
Что же касается творчества поэта Н. Черкасова, то здесь ответственность, возложенная на нее автором, непомерно велика. Большая часть авторских стихов, наиболее сильных и «сквозных»,  написана в форме утверждения, которое усиливается отрицанием.
Возьмем, к примеру, стихотворение «Малая родина».  Сколько в нем этих великолепных «не», этих великолепных утвердительных отрицаний!!!
*** Только НЕ часто мы вместе бываем (отрицание), больше одна ты (утверждение).
*** Утро меня поднимает НЕ лаем, НЕ петухами (отрицание), а гудом машин (утверждение).
***Я НЕ винюсь, НЕ вздыхаю истомно (отрицание), - модно сходить в покаянье с ума (утверждение), -
***Снова НЕ сплю (отрицание), жду – вот-вот за окошком хрипло окликнет меня коростель (утверждение).
***Вот и ушел я (утверждение). Зачем? НЕ-известно (отрицание).
Можно, в данном аспекте, рассмотреть и другое стихотворение, например, «Время, погоди, остановись!».
***Почему хожу НЕ бороздой (отрицание), а бетонной твердью автострады (утверждение)
***Почему, как ветер гулевой (утверждение), НЕ могу (отрицание) никак найти приюта
***Я под этим небом голубым сколько НЕ иду (отрицание) – все на распутье (утверждение)
***Я виновен (утверждение) и НЕ виноват (отрицание), как птенец, покинувший гнездовье.
Не могу не заметить и того, что в качестве технических средств автор нередко наряду с частицей «не» использует и иные частицы из, так называемого, модального ряда, которые, не отменяя отрицания, придают утверждению тот или иной оттенок.
***Разве  я НЕ клялся  до конца верным быть НЕ-броскому селенью…
***Может, затем, чтобы новая песня НЕ обходила тебя стороной?
***Видно, НЕ зря мне порой, как младенцу, часто твердила покойная мать…
А теперь, возвращаясь к теме народности творчества Николая Черкасова, осмелюсь высказать вдруг осенившую меня догадку. Прибегая в своей писательской мастерской к столь технически сложной поэтической конструкции, как утверждение образа, мысли или события посредством отрицания,  автор  не оставляет своему читателю места для сомнения. Его читатель должен верить во все то, о чем в повествовании идет речь,  безоговорочно. И читатель верит! 
Попробуйте-ка  не согласиться и поспорить с поэтом  по поводу его следующих наблюдений:
***Плач кукушки НЕ мог быть фальшивым,
***НЕ могла быть фальшивой слеза…
Какой мощной утверждающей силой наделены следующие друг за другом  повторяющиеся  отрицания «не мог» и «не могла».
Или, например:
***Заря НЕ выглядит невестой: НЕ тот румянец, строже пыл.
И не поспоришь! Нет ни малейшей для этого возможности! Хотя прием тот же самый – утверждение через отрицание. Какая, все-таки, огромная правда образов стоит за этими отрицательными по смыслу частицами «не». Приведу примеры из разных стихов Николая Черкасова:
***Но первый тополиный лист уже НЕ-брежно позолочен
***По берегам лопочут тальники, склонясь над НЕ-торопкою волною…
***И коростель-отшельник у реки НЕ-примиримо спорит с тишиною
***И хочется НЕ-одолимо мне с любым прохожим дружески обняться…
***Под какой НЕ-ведомой звездой я родился ночью звездопада?
***Что мне НЕ-изведанная грусть!
***Пешком походкой Не-торопкой
*** Не-избывная печаль…
К слову о печали.
Такие словосочетания, как  «НЕ-осознанная тоска», «НЕ-избывная печаль», «Не-изведанная грусть», «НЕ-легкий груз», «даль НЕ-поправимая» и иные подобные им создают в поэтическом мире  Николая Черкасова  глубокую атмосферу душевных сумерек. Но, как вольный ветер с полей,  как рыжие солнечные зайчики пробиваются сквозь эту устоявшуюся тьму и наполняют ее  легким движением, полетом и удивительным светом  строки прямые и открытые, в которых утверждение не нуждается в отрицании:
*** Я люблю красивых лошадей…
***Разгульный соловьиный свист
***Как весна все проняла до почек…
***В крови горел шальной огонь…
***Всем чертям назло…
***На родине крушина зацвела, от запаха ее хмелеют сосны…
***Радость весеннего разгула…
***Я рубаху на распашку , ни к чему мне пуговки,
   И пойду к соседке Глашке, словно буква к буковке.
Вот так наткнешься вдруг со всего размаха глазами на столь живые, выхваченные из самого бескрайнего простора, из самой «дали сквозной» строки, и невольно поймаешь себя на мысли о том,  что генетическая память и исторические корни – это и есть те самые сокрытые и сокровенные  родники, коими питается творчество любого поэта.