Как Валя Евсеева Анатолия Зверева спасала

Звонок в редакцию переполошил всю женскую сердобольную часть коллектива.
Некий аноним сообщал, что возле горбольницы на земле лежит парализованный мужчина. Привезли его милиционеры, попытались сдать врачам. Однако врачи грязного, вшивого мужика без документов принять в стационар отказались – дескать, не положено и  снова вызвали наряд. Забрать мужчину в КПЗ менты не имели права, поскольку валяться на улице без паспорта не есть преступление. Тот факт, что он не помнит, как его зовут, и не может переставлять ноги – тоже не нарушение закона, а диагноз. Потому стражи порядка бедолагу из больницы вынесли, прислонили к стене (в надежде, что у эскулапов все-таки сработает клятва Гиппократа) и отбыли восвояси. Ночью пошёл дождь, а утром ударил морозец и бомж вмёрз в лужу...
После оперативки, на которой редактор постановил взять вопиющий случай равнодушия на общественный контроль, корреспондент газеты Валя Евсеева примчалась к больнице настроенная на жёсткую разборку как с ментами, так и с медиками.
У входа в приемный покой действительно сидел мокрый, вонючий старик. Валя поставила на уши всех, вплоть до мэра и вскоре несчастный оказался в больничной ванне. Отогревшись, он сообщил свое имя и рассказал историю.
Оказался бомж полным тезкой известного художника Анатолия Тимофеевича Зверева. Приехал он в Череповец из посёлка, где закрылось градообразущее предприятие – лесопилка. Семья его – престарелые родители, жена, четверо детей – рисковали умереть голодной смертью, что и заставило Анатолия отправиться на поиски работы в райцентр. Он хотел подработать на рынке грузчиком, но с новыми знакомыми выпил чего-то такого, что полностью выбило предохранители в голове и отключило ноги.
Валя, разумеется, усмотрела параллель судеб крепко пьющего талантливого художника и безвестного лесопильщика. Она твёрдо решила выправить кривую линию жизни второго Анатолия Зверева: добиться восстановления документов и устроить его на работу. Но уже на следующий день душераздирающая история жертвы перестройки начала поворачиваться к ней иной стороной.
В посёлке многодетную семью Зверевых знали, но Анатолий, как Вале оттуда сообщили, с женой давным-давно разошёлся и отбыл в неизвестном направлении. Алименты задолжал то ли за пять, то ли за семь лет. Градус сочувствия у Вали несколько снизился, но  всё равно надо было что-то с беспутным Анатолием Тимофеевичем делать. С помощью милиции она раскидала запросы по всем доступным инстанциям и ждала ответы, а пока Зверевым занимались врачи.
Никакого паралича у него не обнаружили, лишь сильную алкогольную интоксикацию. Через пару дней он уже ходил по коридору, охотно общался с больными и врачами, рассказывая каждому ту версию своей жизни, какая, как ему казалась, будет интересней именно этому слушателю. Фигурировали в его рассказах и изгнавшая его из дома неверная жена, и жестокие дети, и даже кавказцы-рабовладельцы... Он был убедителен, обаятелен, неизменно вызывал сочувствие, хотя все понимали: привирает Толя, сочиняет на ходу. До истины никому, даже дотошной Вале докопаться так и не удалось. Менты, правда отыскали где-то в Вологодской глубинке следы рождения Анатолия Зверева, получили копию свидетельства и оформили ему новый паспорт.
Как Анатолий Тимофеевич стал бомжом, было загадкой, но не причиной лишить его крова и работы. И то и другое, благодаря Валиной настойчивости, Анатолию предоставил главврач. Он готов был взять Зверева к себе в подчинение садовником. Должности такой в горбольнице не имелось, зато имелся большой запущенный парк, требующий ухода. Вместо зарплаты Анатолию гарантировали трехразовое питание и крышу над головой в виде каморки в гаражном комплексе...
Всё складывалось как нельзя лучше. С пакетом благотворительной одежды и фотографом к выписке Анатолия приехала Валя, готовая завершить историю несчастного бомжа мажорным аккордом: что бы там ни было в прошлом, в настоящем обрёл человек всё необходимое для начала новой светлой жизни.
Анатолий Зверев вышел под серое холодное небо Череповца, пожал руку фотографу, приобнял Валю, смахнул благодарную слезу и... отказался идти в садовники.
«Нет, - сказал он. - Статью за тунеядство отменили. Работать теперь не обязательно. Перестройка всем дала свободу. Я хочу жить свободным человеком».
И пошёл в сторону рынка.
Валя Евсеева почувствовала себя одураченной и категорически отказалась писать статью о спасении Анатолия Зверева.