Такого быть не может!

- Вы верите в существование машины времени? Нет? А я, например, верю. Только не подумайте, что эта машина похожа на какой-то автомобиль или большой станок. Совсем нет! Скорее, это просто вихрь, в котором действуют определённые силы. Как раз они-то и могут переносить людей в разные времена. Но собеседник мне возразил:
- Если представить, что такая машина существует,  то нашлось бы много охотников путешествовать во времени. И уж они бы точно выяснили, что было в прошлом и что будет в грядущем!  Для историков это очень важно: они уточнили  бы все исторические  факты, узнали много неизвестного. А вот, что касается будущего…  Ведь, если заранее всё знать, то и жить-то будет неинтересно.
- А я вот слышал, что человек, побывавший в прошлом или будущем, потом обо всём этом напрочь  забывает: таково свойство человеческой памяти. Но одну историю мне поведал человек, которому я доверяю. Она о гостях из прошлого…
- Да, таких историй много известно и по книгам, и по фильмам…
- Но здесь не простые гости, а очень знаменитые, - попытался я его заинтересовать.
- Ну, расскажите, уж коли вам так хочется, всё равно сейчас делать нечего.
*     *     *
Мой добрый знакомый Николай Иванович рассказал мне, что однажды вечером, прогуливаясь по мосту в безлюдном месте, встретил  Грибоедова, Пушкина, Гоголя, Лермонтова,  и Чехова. Писатели признались, что, собравшись вместе на перекрёстке времён, решили отправиться в Москву, чтобы посмотреть, какая она стала теперь, в 2000-ом году.
- А как же вам удалось оказаться вместе? – поинтересовался у них Николай Иванович.
- Сначала  каждый из нас четверых прибыл на своей  волшебной машине (назовём её так) в 1900 год. Не знаю, как это случилось, но мы попали в Ялту, там познакомились с Чеховым.  Побеседовав,  решили все вместе отправиться в Москву на сто лет вперёд, т.е. в 2000-й год,  - за всех ответил Пушкин.
 Город, в который они прибыли, в этот вечер был окутан густым туманом.
- Я очень обрадовался такой встрече, - продолжил беседу мой знакомый, -  потому что сам люблю нашу классическую литературу.
- «Что нового покажет мне Москва?» – произнёс Грибоедов.
 Но мне пришлось разочаровать знаменитостей:
-  Это, к сожалению, не Москва. Хотя отсюда до Москвы не так уж и далеко. И год сейчас не 2000-й, а 2015-й.
- «Этого не может быть!», - воскликнул Чехов.
- Значит, в механизме произошли нарушения, и машина отклонилась от курса, - вздохнул Лермонтов.
- Что 2015-й – это ничего, - успокоил всех Пушкин. – Но вот почему не Москва? А какой же город-то?
- Вряд ли вы о нём что-то слышали,  Глухоманьск называется. Но вы не подумайте - это не какое-нибудь там захолустье. В нашем городе есть и современные сооружения, и предприятия промышленности, и учебные заведения, и банки, и музеи, и библиотеки.
- Почему же название-то такое? Это не возле Саратова место? – задал вопрос Грибоедов.
- Нет. До Саратова отсюда почти столько же километров, сколько и до Москвы. А чтобы объяснить название города, могу поведать вам маленькую историю. Раньше  на этом месте располагалась деревня Глухая Манька. А если заглянуть ещё на несколько десятков лет назад, то можно узнать, что у местного губернатора была дочь Мария. В народе Манькой её величали, она с глушиной была (плохо слышала). Эту деревню чиновник в честь дочери и назвал Глухая Марья. А между собой люди всё равно по-своему называли деревню – Глухая Манька.  После революции на месте этой деревни построили город, а название так и осталось.
- А после какой революции? – с любопытством спросил Лермонтов.
- Само-собой, после Великой Октябрьской… 17 года.
Пушкин и Лермонтов  молча переглянулись и только пожали плечами.
- Куда ж нам теперь податься? – спросил Пушкин, обращаясь ко всем присутствующим.
Здесь мне ничего не оставалось, как пригласить всю компанию к себе. Но именно в этот день у меня в доме не было ничего, кроме овсяной крупы, чая и конфет. Но не хлебом единым жив человек, поэтому, несмотря на нехитрый ужин, мы очень интересно провели вечер.
 Прежде всего я рассказал русским классикам, насколько широко они известны, нашёл в интернете сведения о том, на какие языки мира переведены их произведения, какими тиражами печатаются их книги. Здесь, конечно, лидировал Пушкин. Я сделал распечатку для каждого писателя.
Утром туман в городе стал ещё более густым. Я посоветовал классикам не ехать в Москву, пока не установится более благоприятная погода. А про себя подумал:  может, это и к лучшему, что туман. Мало ли, что в нашем городе увидели бы писатели?! Но кое-что они всё-таки увидели.
- Что это у вас за странные повозки и кареты? Как быстро они передвигаются! - задумчиво произнёс Грибоедов. – И лошадей что-то не видно.
- Это автомобили. Они как бы вместо лошадей сейчас, т.е. самодвижущиеся. Но ими всё-таки управляют водители. Между собой люди эти машины называют лошадьми. И мощность автомобилей измеряется в лошадиных силах. А я вот безлошадный.
- «Скучно на этом свете, господа!» – зевнув, произнёс  Гоголь.
- А знаете, - обратился я к классикам, - чтобы вам не было скучно, можно посетить наше местное отделение Союза писателей. Уж вас-то там точно примут с распростёртыми объятиями!
- Хорошая идея! – поддержал Пушкин. – Вот только я не рассчитывал, что попаду именно сюда: ни денег не взял, ни пропитания.  Да и в Москве мы располагали побыть только несколько часов: посмотрим, дескать, на город (всё равно знакомых никого нет) и обратно, в прошлое.
- А вы почитайте там свои творения, потребуйте гонорары. Вам-то не откажут! Когда ещё члены местного Союза смогут увидеть живых классиков?!
 На том и остановились. Я решил подкинуть их на такси, чтобы не ехать в общественном транспорте.  Таксист немного злился, потому что пришлось ожидать Гоголя.
- Где это вы задержались, Николай Васильевич? - спросил Пушкин.
- Да вот,  «миргородская лужа» попалась на пути. Пока обошёл…
- Теперь придётся ехать побыстрее, - процедил сквозь зубы таксист.
- «И какой же русский не любит быстрой езды?!» - произнёс Гоголь.
 Мы с Лермонтовым пошли пешком, так как в такси не было места, а нанять второе у меня не было возможности. Я опасался, что яркая внешность Лермонтова могла собрать в людном месте толпу любопытных, и повёл его через лесок  коротким путём.
Вот все собрались у здания Союза.  Писатели попытались войти в помещение, но у входа они были остановлены тремя полицейскими.
- Кто такие? – суровым голосом произнёс один из них. – Куда направляетесь?
- Мы идём в ваше отделение Союза писателей, - ответил Пушкин как глава делегации.
- Паспорта у вас с собой? Предъявите! – опять спросил полицейский.
- Какие паспорта?! – возмутился Пушкин. – Разве вы нас не узнали? Мы всему миру известны!  Вот отправились в путешествие на машине времени…
В это время другой полицейский толкает в бок своего друга и шёпотом произносит:
- Колян, ты что, очумел? Это же сам Пушкин! Ты что, его не узнал? Что ты с него паспорт требуешь?!
- Пусть хоть Пушкин, хоть Кукушкин!  Так положено по инструкции, - ответил он через плечо и продолжил, обращаясь к делегации:
- Если вы к местным писателям, то вам на третий этаж, в 35-ю аудиторию. Но регистрация только с десяти часов, а сейчас только девять. Приносите паспорта. Оружие и наркотики проносить запрещено. На всякий случай возьмите с собой карты оплаты: может, пригодятся.
- У меня из карт только пиковая дама, - гордо произнёс Александр Сергеевич.
- А у меня вот есть колода карт, - простодушно признался Михаил Юрьевич.
- Как фамилия? Лермонтов, значит? Толян, внеси в компьютер. Вдруг на деньги играет?
- В следующий раз карты с собой не приносите, а то нам придётся с вами расстаться.
- «Разлука будет без печали», - махнул рукой поэт.
Писатели вздохнув, покинули здание и решили пока  погулять в скверике.
Лермонтов был обеспокоен.
- Послушайте, друзья! Ведь эти полицейские могут меня не пропустить: у меня же с собой пистолет. Они и так против меня настроены из-за карт. Надо что-то придумать. Давайте сделаем так: как только я взмахну рукой (это будет условный знак), вы отвлеките их разговором, а я в это время быстро добегу до лестницы и взлечу на этаж.
Писатели кивнули. Николай Иванович (наш рассказчик) оставался вместе с компанией. Туман постепенно рассеивался.
О! – восхищались писатели. – Какой у вас красивый и благоустроенный город!
- А раньше на этом месте была заброшенная деревня: грязь, бездорожье… Но зато природа вокруг великолепна!  Место рядом с деревней расчистили, построили дома, - поддержал беседу Николай Иванович.
- А избы снесли? – поинтересовался Чехов.
- Нет, - ответил Николай Иванович. – Некоторые из них и сейчас сохранились, в том числе и помещичья усадьба. Избы отмыли от грязи, украсили резьбой. В нашем городе и тротуары моют. Я слышал, что какие-то ребята даже деньги здесь, в местном банке, отмывают.
- Мало ли что можно отмыть? – удивился Пушкин. – Но чтобы деньги? Как это? Я первый раз такое слышу, - с удивлением произнёс  он.
- А для зачем их отмывать? Они грязные, что ли?  - поинтересовался Грибоедов.
- Знаете ли, - объяснил, как мог, Николай Иванович. – Я сам гуманитарий, в этом мало разбираюсь…  но, говорят, для того, чтобы легализоваться. А вот и наш банк вышел из тумана…
- «Там чудеса!» - воскликнул Пушкин.
- Вполне возможно, - заключил разговор Николай Иванович.
*     *     *
А в это время полицейский Толян звонил своей сестре, которая училась на филологическом факультете университета:
- Привет, Лилёк! Окажи помощь в одном деле. Тут у нас сегодня произошло недоразумение. В наше отделение Союза писателей пытались пройти Пушкин и Лермонтов.
- Как это, откуда взялись? На машине времени прилетели, ясное дело.
- Так они сами сказали.
- Какие там артисты местного драмтеатра! Самые настоящие писатели!
- Ты меня за идиота принимаешь? Я, думаешь, Пушкина и Лермонтова не знаю? А Колян, кстати, не узнал их. Во дела!
- Но дело в том… дело в том, что…
- Что-что? Слишком часто употреблю слово «дело»? Да это профессиональное!
- Так вот… Пушкина и Лермонтова я-то знаю, но дело в том, что с ними ещё трое мужиков! И, главное дело, обидно, что в лицо-то знакомые (память на лица у меня хорошая – ты знаешь), а фамилий не помню. Но предполагаю, что тоже писатели, раз с ними в одной компании оказались.
- Да компьютер занят - не могу посмотреть.
-  Сейчас я их тебе опишу, отмечу особые приметы. Двое в очках. Один из них с бородкой, другой без, с задумчивым взглядом; а у третьего длинный нос, причесон, как у тебя – каре, и немного смеющиеся глаза.  Единственное, что могу сказать: в ориентировках их точно нет.  Да, кстати, когда мы с тобой последний раз по скайпу общались, их портреты я видел у тебя на стене.
- Понял. Значит тот, что с бородкой  - Чехов, с задумчивым взглядом – Грибоедов, а тот, у которого каре  и насмешливый взгляд – Гоголь.
- Ну, как ничего не читал! Зато кино смотрел. Помню, что там в тёмное время суток кража произошла. А, вспомнил: месяц украли!
- Вот, чёрт! А кто украл-то  - не помню!
- Да какое там повышение эрудиции! Просто, нам же их надо зарегистрировать… А как без фамилий-то? Ну, спасибочки! Бывай здорова!
                *     *     *
  В назначенное время группа писателей появилась у известного здания. Коляна в это время не было, а дежурили Толян и Анриян. Толян всех писателей без проблем зарегистрировал и уже было хотел их пропустить, но Андриян вдруг произнёс: «Ты не проверил их насчёт оружия и наркотиков!» Тут Лермонтов сделал знак рукой и Гоголь тут же обратился к полицейскому Андрияну:
 - «А поворотись-ка, сын!» Вот только сейчас два мужика прошмыгнули мимо вас незаметно и прячутся там, за лестницей.
Андриян обратил свой взгляд на лестницу; полицейские мигом побежали к указанному месту, но, никого не обнаружив, вернулись обратно. А Лермонтов уже успел за это время подняться по лестнице.
- А где же ваш ещё один, картёжник? – с подозрением спросил Андриян.
- Да, он чего-то испугался и убежал, - махнул рукой Гоголь и показал взглядом на улицу.  – В-о-он, во многоместный экипаж сел. (Андриян посмотрел на отъезжающую с остановки маршрутку, но ничего не успел заметить).
Тут Толян подумал, что обыскивать классиков как-то неудобно. Тогда он решил послать младшего по возрасту Андрияна за квасом, а сам в это время пропустил писателей, не обыскивая. Они довольно быстро нашли заветную аудиторию. 
А в Глухоманьском отделении Союза писателей случилась в этот день такая оказия:  его председатель неожиданно заболел, а он же обычно и был председателем приёмной комиссии; на его место временно назначили другого. В местном отделении его никто не знал. Известно было лишь то, что он какой-то начальник и что зовут его Иваном Ивановичем. Хотя у председателя был заместитель, Марина Васильевна, но её почему-то назначили в комиссию как рядового члена. Двое из членов комиссии с первого числа ушли в отпуск. Вместо них прислали новеньких  (девушку и парня), которых никто здесь не знал. Девушку звали Мэри, а парня – Карик. По левую сторону от председателя заняла место Марина Васильевна, а по правую – Карик.  Зал был небольшой. Столы членов комиссии располагались вдоль стены.
Группа писателей вошла в зал. Большая просторная комната классикам понравилось. Мебель, какую они раньше не видывали, столики с цветами, шторы, паласы – всё было гармонично и красиво.
«Друзья, прекрасен наш союз!» - улыбаясь, начал Пушкин свою речь. При этом он имел в виду не только окружавших его классиков, но и помещение местного Союза. Однако его бесцеремонно прервал Иван Иванович:
- Во-первых, Союз не ваш - а наш, во-вторых, выйдете за дверь, зарегистрируйтесь у секретарши, а мы будем вас вызывать по одному.
- Как это по одному? Это что, допрос, что ли? – возмутился Лермонтов.
Тут, набравшись смелости, подскочила возбуждённая Марина Васильевна и обратилась к гостям:
- Пожалуйста, пожалуйста, извините! Никуда не уходите! Присаживайтесь на диван, мы с удовольствием сейчас всех вас примем.
Потом она обратилась к Гоголю:
- Уважаемый Николай Васильевич! Сегодня 1 апреля – ваш день рождения! От всей души поздравляем вас!
Она выбрала на столе самый лучший букет цветов и вручила его имениннику.  В зале зааплодировали  все, кроме Ивана Ивановича. Гоголь поклонился.
- И ещё хочу напомнить всем присутствующим, - заявила Марина Васильевна, - что 1 апреля  - День смеха.
В этот момент председатель подошёл к  Марине Васильевне, схватил её за руку и чуть ли не насильно усадил на место.
- Вы кто тут такая?! - грубо спросил он.
- Марина Васильевна я, - сердито ответила молодая женщина. – Между прочим, я – заместитель председателя. А кто вы такой, ещё неизвестно!
- А я Иван Иванович! Вот приказ о моём назначении, с печатью. И не вмешивайтесь не в свои дела, здесь я командую!
- Так к кому здесь можно обратиться? – спросил Гоголь.
-  Сюда подойдитя! – послышался голос  Ивана Ивановича. Гоголь подошёл к столу председателя. Марина Васильевна тут же принесла ему стул. Иван Иванович начал с вопроса:
 – Вы кто будете?
- Гоголь  я,  - усмехнувшись, ответил писатель.
- Фамилия у вас какая-то странная, никогда такой не слышал. А отчество как? Моголь, что ли? Ха-ха-ха! Гоголь-моголь к нам пришёл!
Марина Васильевна не выдержала, опять встала и подбежала к писателю:
- Извините, Николай Васильевич, это у него первоапрельская шутка такая, в честь Дня смеха.
 Женщина не могла пригласить классика к своему столу, так как её отвлёк важный звонок по телефону. Марина Васильевна осторожно подвела Гололя к Карику, надеясь, что тот окажется вежливее председателя.
- Здравствуйте, - начал Карик. – Фамилию вашу я уже записал, а вот имя и отчество не знаю.
- «А коли уж не знаешь, так тебе и знать не надобно!», - сурово ответил ему Николай Васильевич.
- Ой, какое же сегодня число? – спросил как бы сам себя молодой человек.
- «Мартобря 86 числа». Ха-ха-ха! – рассмеялся Гоголь. - Сегодня же День смеха: чего ж не посмеяться?!
- Ладно, - махнул рукой парень. – Что у вас за труды?
- Допустим, «Ревизор».
- Кто ревизор? Вы? А кто такой ревизор? Что-то мне напоминает это слово! Это аудитор, что ли? Вы наш банк приехали проверять?
- На каком-то тарабарском языке он говорит, - сказал Гоголь, обратившись к подошедшему Грибоедову.
- Вот и я говорю, Николай Васильевич, что у них тут тоже «смешенье языков: французского с нижегородским», - поддержал его автор «Горя от ума».
- Не хотите «Ревизора» - давайте предложу вам «Мёртвые души», - сказал Николай Васильевич Карику.
- Странное какое-то название, - скривил губы молодой человек. – А какая тема? Детектив, что ли? В каком жанре вы работаете?
- Тема очень злободневна. В своей поэме я создал образы русских помещиков. В них, как в зеркале, отражаются многие пороки общества. А жанр – сатира, естественно. Разве вы никогда не читали?
- Да я не гуманитарий, сюда случайно попал. Но кое-что я всё-таки знаю. Сатира в наше время изжила себя как жанр. Такие произведения не пользуются спросом. Юмор – ещё куда ни шло, а сатира…
- «Экой ты смешной какой!» - воскликнул Гоголь. – Наверное, не понял: я ведь обличал пороки современного мне общества, а не вашего.
- А! Всё равно не надо! Начнут сравнивать, сопоставлять… Нет, ваши произведения нам не требуются!
Гоголь был  разгневан:
- «Да вы после этого подлец, коли вы честный человек!» - резко бросил ему в лицо Николай Васильевич и вышел.
А Мэри в это время не сводя глаз смотрела на Лермонтова. Из пришедших писателей он ей понравился больше всех. Вдруг она решила позвонить своей подруге, с которой раньше они вместе учились в школе за границей:
- Хэло-о! Кэт?
- Хэлло, Мэри! Это я. Ой! Как давно мы с тобой не общались! Почему не присылаешь сообщения?
- Я тебе потом специально позвоню, чтобы поболтать. А сейчас  по делу звоню. Ты знаешь, с литературой у меня не очень было… Мне нужно найти одного писателя… или поэта. В общем, я его только в лицо знаю, а так…
- А чего в интернете не посмотришь?
- Да, понимаешь, я сейчас в комиссии сижу, мне просто некогда. И, кроме того, компьютер что-то глючит. Помоги, а…
- Я-то с удовольствием, но писателей много, хотя бы время знать.
- Случайно услышала, что XIX век, где-то первая половина.
- Сейчас поищу. А как он выглядит? Симпатичный?
- О-очень симпатичный! Просто красавец! Чернобровый, глаза горят!
- А! Так это Байрон. Точно, Байрон: в начале XIX как раз расцвет его творчества.
- Да? А как же его зовут?
- Сейчас гляну. Джордж, он же Гордон. Слышала, что у него замечательная поэзия!
- Так Джордж или Гордон?
- Ну, давай по первому имени возьмём.
- А Джордж – это по-нашему  как? – спросила Мэри.
- Вроде, Георгий.
- Ну, спасибо, пока.
*     *     *
А  унизительная процедура регистрации писателей продолжалась. Пушкин как раз находился сейчас у стола председателя.
- Фамилия, имя, отчество, - сказал председатель.
Марина Васильевна вынуждена была опять вмешаться в разговор.
- Да что вы, Иван Иванович! Не спрашивайте, пожалуйста! – зашипела она полушёпотом. – Записывайте: Пушкин Александр Сергеевич, 1799 года рождения. Вы что, о Пушкине не слышали?
- Да слышал, слышал… У меня память на фамилии хорошая. Помню, как жена ещё неделю назад говорила дочери после ужина: «А посуду за тебя кто будет мыть? Пушкин, что ли?» Значит, известный какой-то человек.
Марина Васильевна покачала головой. Была бы её воля, она всё бы организовала по-другому. Но почему-то именно в этот день действовал закон подлости: так как начальник заболел, с неё срочно потребовали  отчёт. Тут ещё и компьютер завис. Женщине пришлось писать отчёт от руки. Работа с цифровыми данными у неё шла с трудом, так как в арифметике  она не была  сильна. Марине Васильевне пришлось работать не поднимая головы, и она мало обращала внимание на происходящее.
- Так, записал я вас,- сказал Иван Иванович Пушкину. - И чего вы хочите?
- Я хочу напечатать какое-то из своих произведений и получить гонорар.
Председатель повёл пальцем по листку с  инструкцией.
- А, вот! Чтобы печатать свои произведения, нужно вступить в Союз писателей.
 -  Так принимайте меня быстрее!
- Сначала подойдитя вон к тем ребятам в углу комнаты, запл;тите им - они вам всё найдуть в интернете,  расскажуть, чего и как.
- Какой-то тарабарский язык: ничего не понимаю, - удивился классик.
Тут Карик понял, что самое время ему вмешаться.
- Александр Сергеевич, подойдите, пожалуйста, сюда.
Пушкин подошёл к столу Карика.
- Я хочу напечатать свои произведения, - повторил Пушкин, - а вот этот невежда заставляет меня платить. Но у меня платить нечем.  Как же быть?
- Ну… вы можете, например, продать что-нибудь.
- «Не продаётся вдохновенье, но можно рукопись продать», - начал  Александр Сергеевич.
- И какое же произведение? – поинтересовался Карик, прикинувшись, что что-то понимает в стихах.
- Могу предложить стихотворение «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…»
 – Обратитесь сейчас к специалистам (вот там, в углу, ребята сидят), они проверят ваше произведение на наличие плагиата и скажут, что делать дальше.
- Простите, а они специалисты в какой области-то? - спросил Пушкин.
- Не в области, а в крае, в Глухоманьском крае,  - не поняв, ответил Карик.
Пушкину эта затея что-то не понравилось, но всё-таки подошёл к специалистам, скорее, просто из любопытства: хотелось узнать,  что будет происходить дальше.
- Макс, это к тебе, - толкнули одного парня его товарищи.
- Надеюсь, моя фамилия вам знакома? Я известен на весь мир! – начал классик.
- Конечно, я вас знаю: вы – Александр Сергеевич Пушкин.
- Отрадно. Хоть один человек узнал.
- Как же вас не узнать: на всю Россию известны! Ведь вы Майский чай рекламируете.
- Постойте-постойте, какой Майский чай?! – возмутился Пушкин. – Не знаю я никакого Майского чая!
- А давайте я вам ролик покажу! – Макс быстро нашёл рекламный ролик и показал его Пушкину.
  Великий поэт был шокирован:
- Да это же не я вовсе! Какой ужас! Я никогда в таких спектаклях не участвовал! Соблаговолите объяснить, что сей спектакль означает.
- Вы не волнуйтесь так, Александр Сергеевич, - уговаривал его Макс. – Давайте я вам сейчас заварю чашечку этого чая, вы попробуете, успокоитесь…
- Я, вообще-то, кофий предпочитаю, - отклонил  такое предложение Пушкин.
- Пожалуйста, я могу пробить по Яндексу и отыскать, где требуется реклама кофе, - предложил Макс.
 -  Не надо никого бить! Лучше найдите нам работу в соответствии с нашими талантами.
*     *     *
После Пушкина пришёл регистрироваться Лермонтов.
- Вы у него хоть фамилию не спрашивайте, - обратилась Марина Васильевна к председателю. – Запишите: Лермонтов Михаил Юрьевич, 1814 года рождения.
 - Председатель то ли не расслышал, то ли оговорился, но обратился к писателю с такими словами:
- И чего вы хочите, Михаил Сергеевич?
- Юрьевич я, - с гневом поправил его Лермонтов.
Тогда Марина Васильевна, поняв, что неприятностей не миновать, попросила Мэри:
- Пожалуйста, побеседуйте лучше вы с поэтом.
- С удовольствием! – отозвалась Мэри.
 Девушка с улыбкой пригласила классика за свой стол.
- Жорик, присаживайтесь, пожалуйста!
- Какой Жорик?! – возмутился Лермонтов.
- Ну… вы же Байрон? – осторожно спросила Мэри.
Тут уж поэт нашёл, что ответить:
- «Нет,  я не Байрон, я другой,
Ещё неведомый избранник,
Как он, гонимый миром странник,
Но только с русскою душой».
- Гениально! – восхитилась Мэри. - А кто вы тогда? – с недоумением спросила она.
- А разве вы не знаете? Я на весь мир известен! Лермонтов я. Стыдно этого не знать, сударыня.
- Извините, но я не знала, что вы русский. Я училась за границей, а мы там русскую литературу не изучали.
- «Всё это было бы смешно,
Когда бы не было так грустно».
Ладно, мне что-то расхотелось регистрироваться.
 Поэт направился к Пушкину, чтобы узнать, как у него дела.
- Что-то вы какой-то грустный, Александр Сергеевич? – спросил подошедший Лермонтов.
- Да вот, моё имя используют в рекламе чая!
- Вы им это позволили?
- Нет, конечно, не позволял.
- Я возмущён! Позор! Как вы смеете наносить такую обиду великому поэту! Вы не думайте, что за Пушкина некому заступиться! – воскликнул Лермонтов и протянул руку  к кобуре.
Но классик остановил своего собрата по перу:
- Оставьте, Михаил Юрьевич! Не подвергайте опасности из-за этого свою жизнь.
Специалисты, в свою очередь,  стали оправдываться, что они здесь ни при чём.
  Следующим регистрировался Грибоедов. Председатель сказал ему, что вопрос  о членстве в Союзе писателей будет решать комиссия.
- «Что за комиссия, создатель?» - в шутку  произнёс  Грибоедов, используя цитату из своего произведения.
- Наша комиссия.
- А что будет после того как этот вопрос решиться?
- Потом соберёте необходимые справки - и вы в Союзе, - ответил председатель.
- Какие справки?! Опять бюрократию развели! «Дома новы, но предрассудки стары!» - возмущённо произнёс Грибоедов, -  (При этом он глянул в окно на пятиэтажки-хрущёвки).
- Так это старые дома! - пояснил Карик.
 Затем Грибоедов направился к друзьям.
В это время Макс внёс вышеупомянутое стихотворение Пушкина в компьютер и определил, что оно содержит 39 процентов плагиата. «Вот это новость!» - подумал парень, но постеснялся прямо сказать об этом классику. Он подозвал к себе остальных специалистов   и рассказал им о таком открывшемся факте. Но один из ребят, стараясь заступиться за Пушкина, ответил Максу:
- А ты сам-то вспомни: в твоей курсовой обнаружено 98 процентов плагиата. Тебе ли кого-то обвинять в плагиате?!
- Брехня это! Не было такого! – попытался оправдаться Макс.
- Да как же не было-то?! Могу напомнить, если забыл: когда на кафедре временно работал, спёр оттуда курсовую одного отличника и перекатал её (Дашка всё видела). При перепечатке (ксерокс был поломан) пропустил несколько предложений, а то бы 100 процентов плагиата было.
- Кстати, даже если это так, я гонор за эту курсовую не получал! А тебе бабушка писала курсовую! Ты мне сам об этом сказал!
- Гонорар не получал, но получил оценку. А  насчёт курсовой ты просто не понял: бабушка только  печатала под мою диктовку, а мысли все мои.
- Наглая ложь! Когда бы ты успел? Ты только за три дня до сдачи курсовой тему получил. Сам в это время на своей машине на море ездил. Ты курсовую там, на пляже, сочинял, что ли?
- Пацаны, хватит цапаться! Давайте лучше позвоним в ближайшую редакцию газеты, где печатаются стихи, и по такому случаю пригласим сюда редактора.
На том и порешили. Редактор явился довольно быстро. Он учтиво поздоровался с Пушкиным.  Тот сразу выразил своё возмущение:
- Обратите внимание, господин редактор! Для опубликования стихотворения меня заставляют  проходить какие-то унизительные процедуры!
 Редактор подошёл к ребятам и о чём-то с ними переговорил.
- Извините, Александр Сергеевич, - сказал редактор, обращаясь к Пушкину, - но проверка на плагиат – это не унизительная процедура, а необходимость. Так всегда делают при опубликовании. Я бы с удовольствием напечатал ваше стихотворение, но ребята нашли в нём плагиат, а  такое у нас не допускается.
 - Значит, сии отроки обвиняют меня в плагиате? Ах-ха-ха-ха! Не случайно сегодня День смеха! Да они дурни после этого! Видно, сравнивают перевод  одного и того же стихотворения: мой и моего русского собрата по перу. Это стихотворение знаменитого римского поэта.
- Кого же? – поинтересовался редактор, сам не знавший этого факта.
- Уж коль они вредины такие, то я им не скажу: пусть сами ищут в интернете! Да и вы не знали этого, а берётесь стихи оценивать.
 После такой фразы редактор резко охладел к Пушкину:
- Понимаете, уважаемый классик, - ваше стихотворение слишком пафосно. – Современного читателя это не привлекает. Кроме того, в нём содержится намёк на то, что вы возвышаетесь над толпой, причём, довольно сильно возвышаетесь. Это, извините, не очень скромно.
- Позвольте, хотя оригинал стиха принадлежит не мне, но в данном переводе я подразумевал именно себя. И там не намёк вовсе: я прямо говорю, что возвышаюсь над толпой. Разве лично вы в этом сомневаетесь?  А уж если говорить о скромности, - махнул рукой Александр Сергеевич, - то её лучше проявлять в другом.
Редактору как-то неудобно было отказывать классику, но какой-то повод нужно было найти.
- Извините, Александр Сергеевич, давайте пока публикацию этого стихотворения временно отложим. Дело в том, что наша газета имеет свою специфику: в ней печатается материал о Глухоманьском  крае, в том числе и стихи. Кто придумает десять стихов на эту тему (такова установленная норма),  имеет право печататься. Но вам я пойду на уступки: достаточно  сочинить три-четыре стихотворения о нашем крае  – и они выйдут в свет. Однако, для того чтобы потом получить гонорар, нужно внести в кассу редакции всего лишь пятьсот рублей.
- Ой, какая огромная сумма! Но, к сожалению, я её не могу внести: у меня совсем нет денег. 
-  Что ж вы сразу-то не сказали? Я бы и не приезжал зря. А для нашего времени это совсем не большие деньги.  Я бы внёс вместо вас эту сумму, но, к несчастью, не могу: слишком мала зарплата. Вот, никак куртку себе не куплю – всё в старой хожу.
- Так вам деньги нужны или куртка? По поводу куртки я могу спросить у своих друзей (может, у них завалялась лишняя).
- Нет-нет! Только деньги. Куртку в кассу редакции внести невозможно.
- А ежели говорить о стихах к определённому времени и на заданную тему, - продолжил Пушкин, - то я на этот подвиг не способен.  Стихи, видите ли, это не пирожки: их нельзя приготовить к сроку и с заказанным вкусом. Даже не могу вам обещать, что стихи о Глухоманьске когда-нибудь выйдут из-под моего пера. Если они случайно посетят мои мысли, то напишу, а если нет -  уж увольте. Я, конечно, имею в виду настоящие стихи, а не белиберду какую-нибудь.
- Ох, что же делать? – как бы сам у себя спросил Пушкин.
Один из специалистов подсказал классикам:
- Чтобы найти работу, нужно зайти на сайт Управления службы занятости.
Пушкин увидел, что по ступенькам как раз поднимается Гоголь, чтобы узнать, как идут дела у его друзей.
- Ой! Николай Васильевич, милейший! – просит его Пушкин. – Уж коли вы не заняты,  не могли бы  узнать у извозчика, далеко ли отсюда до сайта?
- Давайте лучше у ребят узнаем, - предложил подошедший Грибоедов.
Пушкин спросил у специалистов:
- Милостивые господа! А далеко ли отсюда до сайта-с?
Молодые люди рассмеялись. Один из них добродушно предложил им свои услуги:
- Не нужно вам никуда ехать или идти. Я сам зайду на сайт и скачаю необходимую информацию.
Писатели недоумённо переглянулись.
- Вот, пожалуйста, я даю вам распечатку, - сказал он через некоторое время.
- Ой, как много требуется работников! – удивился Пушкин. - Но для нас здесь всё непонятно. Соблаговолите объяснить.
- Здесь написано, что требуются грузчики, уборщицы, сторожа, плотники, слесари, а также узкие специалисты в разных областях производства и обслуживания. Но вас я вынужден разочаровать: нигде не написано (и раньше я не встречал), что требуются поэты или писатели. Вот так-то.
А в это время Марина Васильевна не выдержала и, бросив свой злосчастный отчёт, решила позвонить начальнику.
- Здравствуйте, Егор Трофимович. Я знаю, что вы болеете; извините, что тревожу вас, но обстоятельства не позволяют мне больше молчать.
- А что случилось? – спросил собеседник.
- Сегодня какой-то ужасный день.
- Первое апреля - День смеха, - напомнил начальник.
- Но мне вот не до смеха. Понимаете, наш город посетили Грибоедов, Пушкин, Гоголь, Лермонтов  и Чехов. Они прибыли на машине времени. Это такая честь для нашего Глухоманьска! Но вы заболели, а вместо вас назначили какого-то… (не могу даже подобрать слова).
- Но мне никто ничего не говорил. Кто он такой? У него есть филологическое образование?
- Я подозреваю, что у него не только филологического, но и вообще никакого образования нет. Кроме того, и культуры нет никакой. С ним работала одна моя знакомая; она говорит, что «он слова умного не выговорил сроду» («Горе от ума», действие 1, явление 5).
- Вы просто умница, Марина Васильевна.
- Так вот, тот Иван Иванович Гоголя обозвал Гоголем-моголем, без стеснения признался, что Пушкина знает только по поговорке, Лермонтова назвал Михаилом Сергеевичем…  В нашу комиссию прислали ещё  девушку и парня. Девушка окончила школу за границей и сказала, что русскую литературу не изучала; а парень – технарь,  тоже литературу  не знает. Этот Карик предложил Пушкину проверить его произведение на плагиат и ещё потребовал это оплатить; Мэри назвала Лермонтова Байроном.
- Ой! У меня волосы дыбом становятся! Кто их назначил?
- Как я сейчас выяснила, они и сами не знают. Приехала какая-то женщина с бумажками, сказала, что эти люди назначаются в комиссию…
- Вот «двадцать два несчастья»! – воскликнул Егор Трофимович. – Лучше, чем словами Чехова, не скажешь. Давайте сделаем так, Марина Васильевна. Вы сейчас объявите обеденный перерыв, пусть и писатели пообедают. Денег не жалейте (я с вами потом рассчитаюсь), а я вскоре приеду.
Через несколько минут Марине Васильевне снова позвонил Егор Трофимович:
- Оказывается, странное дело, Марина Васильевна! Я звонил наверх: мне ответили, что никого они не присылали. Самозванцы это какие-то, не иначе.
Грибоедов подошёл к специалистам и попросил:
- Молодые люди, но я хотел бы лично побывать на этом сайте. Дайте мне его точный адрес.
Парень написал что-то на  бумажке и отдал её писателю:
- Пожалуйста, вот адрес сайта.
Но когда автор «Горя от ума» взглянул на запись, его глаза округлились. Он обратился к Пушкину:
- Взгляните, Александр Сергеевич! Опять тарабарский язык!
- Это адрес?!  Просто тайнопись какая-то! - отозвался Пушкин. – Будьте любезны уточнить,  -потребовал он от молодых людей.
- Да вы не волнуйтесь, - постарался их успокоить один из парней. – Когда вам нужно будет зайти на сайт,  у любого человека спросите – он вам объяснит. Здесь нет никакой тайны - всё очень просто.
Пушкин вновь обратился к Гоголю, стоявшему на лестнице.
- Николай Васильевич, любезный вы наш! Извольте узнать у извозчика, где этот сайт находится. Покажите ему эту запись (в этом городе такие адреса). Говорят, что все здесь этот адрес знают.
Гоголь взял записку и вышел из здания.
Неподалёку стояли маленькие автобусы. Николай Васильевич наудачу подошёл к одному из них.
- Соблаговолите выслушать, - обратился писатель к водителю первого попавшегося автобуса.
- Чего тебе, мужик? – грубовато спросил шофер.
- Мне вот дали адрес: тут, наверно и номер дома есть. Не подскажете, далеко ли отсюда до этого места?
- Какого места?
- Боюсь, что «заколдованного»: уж больно адрес мудрёный. Сказали, что у вас все этот адрес знают. И номер дома, видимо, здесь есть.
- Я не таксист – по номерам не знаю.  Очень надо – нанимай тачку и катайся, сколько хочешь, если бабки, конечно, есть, - снова нагрубил водитель, но адрес всё-таки взял.
- А-а..!  Чудак ты, дядя! С луны свалился, что ли?! Это же адрес сайта! – с ухмылкой сказал водитель. - Надо в интернет  лезть, а у меня в планшетке батарейка села.
- Куда я попал?!  - подумал Гоголь. - Прямо, действительно, «заколдованное место» какое-то! Что он мелет? Какая тачка? Какие бабки? Какие батарейки?
- Простите, я не понял: куда-куда нужно лезть?
- В интернет, конечно. Кто ж этого не знает?!
Гоголь пожал плечами и быстро удалился.
Пока он поднимался по лестнице, в аудитории, где находились писатели, происходила такая сцена.
Пушкин предложил молодым людям купить у него что-то из рукописей.
- Да это не имеет смысла: любое из ваших произведений можно найти в интернете.
Тут самому сметливому из парней, Нильсу, пришла в голову мысль, что классиков можно использовать с выгодой для себя.  Он предложил Пушкину сочинить какое-нибудь новое произведение.
- Что ж, придётся принимать ваши условия, так как другого выхода у нас нет, - со вздохом произнёс  Пушкин.
Нильс отошёл в сторону и тут же начал звонить своему дяде:
- Дядь Гриш, - начал разговор парень. - Ну, подсобите в одном деле. Мы же родня всё-таки.
- Давай выкладывай без предисловий! -  сказал мужчина на другом конце провода.
- Есть вариантик опубликовать доселе не известные стихи Пушкина. Если удачно провернуть это дельце, можно неплохие деньжата заработать.
- Ах, Пушкин! Помню-помню…  - ответил дядя и прочитал строки:
«Во глубине сибирских руд…» Ой! А как же дальше? А..! Вот, вспомнил:
«Во глубине сибирских руд
Сидел «он, дум великих полн».
- Вот видите, несмотря на ваши сорок восемь лет, вы ещё хорошо помните школьную программу. Повторяю: игра стоит свеч!
- А я-то тут причём?
- Вы как-то рассказывали про одного Архипа, который вращался в литературных кругах…
- Да, есть у меня такой знакомый. Ладненько, сейчас я с ним свяжусь, а ты мне минут через двадцать перезвони.
Дядя Гриша звонит своему знакомому.
- Добрый день, Архип Осипович! Как поживаете?
- Сейчас нахожусь в санатории.
- Вон оно что! А что так сипишь?
- Да горло простудил.
- А в каком ты городе сейчас?
- Не знаю, город это или не город, но по названию – мой тёзка. Ты понял? А звонишь по пустому или как?
- Вообще-то, я понятливый! Мой племянник к тебе с предложением хочет обратиться. Выгодное, говорит, дельце есть для сообразительных людей. Но я сам подробно объяснить не могу. Можно я ему дам твой телефончик, а он сам тебе позвонит?
- Хорошо, только  эсэмэской пошли.
Дядя разговаривает с племянником:
- Нильс, я передам телефон. Ты только давай повежливей. И слушай внимательно, а  то Архип осип.
- А как же его отчество?
- Осипович он.
Нильс связался с Архипом Осиповичем:
- Здравствуйте! Я племянник Григория Петровича. Вы, наверно, знаете, мой дядя…, - начал разговор парень.
- Да знаю, знаю, - перебил его собеседник. - «Мой дядя самых честных»…грабил, - рассмеялся Архип Осипович.
- Вот как раз по поводу Пушкина я к вам и обращаюсь, - продолжил Нильс, не заметив подмены слова во фразе.
После совета Егора Трофимовича заместитель председателя обзвонила всех своих знакомых, подняла на ноги рабочих и служащих. Были приняты  меры по организации достойного обеда для великих классиков: в зал перетащили большой стол, накрыли его красивой скатертью. Марина Васильевна также заранее обзвонила всех своих знакомых и побеспокоилась, чтобы для почётных гостей привезли льняные салфетки с кружевом.
После этого Марина Васильевна решила, что сейчас самое время объявить обеденный перерыв. Она пригласила всех гостей последовать за ней в столовую. За столом в первую очередь должны были разместиться все присутствующие классики. Но самое почётное место, которое Марина Васильевна отвела для А. С. Пушкина, занял Иван Иванович (естественно, ни у кого об этом не спросив).
Писатели, безусловно, не знали, что такое самообслуживание в столовой, и Марина Васильевна решила лично взять на себя обязанности официантки. Чтобы оградить Пушкина от соседства с Иваном Ивановичем, она сама заняла место между ними. Вначале трапеза проходила без всяких эксцессов. На второе был подан гуляш. Но Иван Иванович что-то закапризничал и взял себе вместо гуляша курицу под белым соусом. Во время еды он причмокивал, тщательно обгладывал кости и облизывал пальцы.
«Вы посмотрите, как он похож на моего Собакевича: и внешне, и по поведению!» - потихоньку сказал Гоголь Чехову, взглянув на назначенного председателя. Антон Павлович незаметно кивнул. Но тут с Иваном Ивановичем произошёл конфуз. Желая разделить порцию, он так сильно нажал вилкой на кусок, что тарелка  накренилась,  и часть соуса вылилась на скатерть. Марина Васильевна не знала куда глаза деть. Хорошо, что обед уже подходил к концу.
Заместитель председателя, подумав, решила воспользоваться оплошностью Ивана Ивановича. Во время возвращения из столовой она попросила его принять классиков в Союз без всяких условий. Но Иван Иванович на это не согласился.
- Тогда примите хотя бы Чехова, - даже не попросила, а потребовала Марина Васильевна. 
- Почему? – грубо спросил временный начальник. - Что за шишка на ровном месте?!
- Давайте учтём особую его воспитанность, тактичность. Ему принадлежат слова: «Хорошее воспитание не в том, что ты не прольёшь соуса на скатерть, а в том, что ты не заметишь, если это сделает кто-нибудь другой».  Он ведь сидел рядом с вами на обеде и сделал вид, что не заметил, что вы пролили соус на скатерть.
- Да, ситуация… - подумал Иван Иванович и тут же спросил:
- Он-то не заметил (это хорошо), а вот вы заметили! Где же ваша воспитанность?
- Понимаете, я никак не могла этого не заметить, потому что соус вылился как раз на мою новую юбку.
Временный начальник, почувствовав свою вину, пошёл на уступки:
- Ладно, нихань вступая, только вы мне сначала расскажите, кто он такой? Я что-то забыл.
- Это очень известный классик конца XIX – начала ХХ веков. «Дядя Ваня» - помните?
- Да никакой я вам не дядя! Зовите меня просто: Иван Иванович.
Марина Васильевна про себя усмехнулась и продолжила:
- У него ещё есть «Палата № 6», «Человек в футляре», «Дама с собачкой»…
- С собачкой? – спросил Иван Иванович. – А какая порода? У меня племянник собаками интересуется.
В это время беседующие вошли в аудиторию.
- А ещё у Чехова есть «Дом с мезонином», «Вишнёвый сад»,  - добавила Марина Васильевна.
Иван Иванович заинтересовался:
- А что это за дом такой, с мезонином?
Карик, краем уха услыхавший этот разговор, поспешил угодить начальству:
- Сейчас я вам его в Яндексе найду. Вот, смотрите какой!
- О! Красивый дом! Большой! И садик есть, – выразил свой восторг Иван Иванович. – И свободная площадь, наверно, у него есть. Зачем этому писателю одному такой большой дом? Я хочу как раз сына с невесткой отделить. Хоть бы на квартиру их взял! А то с невесткой никакого сладу нет: одно норовит командовать! А в саду только вишни или ещё что-то есть?
- А вы не помните? – с усмешкой спросила заместитель председателя. - Сад ведь собирались вырубать…
- Нет, вырубать не надо, вырубать не надо… Я куплю, если что.
- Так подпишете документ о приёме в Союз? – нетерпеливо спросила Марина Васильевна.
-  Ну, давайте! Иде расписаться?
Марина Васильевна указала, где нужно поставить подпись. Но она здесь пошла на хитрость. Наряду с Чеховым в договоре указывались и фамилии других классиков.

    *     *     *

Вернёмся теперь к беседе Нильса с Архипом Осиповичем. Молодой человек кратко изложил суть дела:
- Допустим, я где-то смогу достать неизвестные ранее стихи великого поэта. Если вы посодействуете, то за это можно поиметь неплохие бабки, я думаю.
- Постой-постой, не спеши, - остановил его Архип Осипович. – Ты, главное, об этом никому не болтай, а там видно будет. В общем, так: я пришлю к тебе своего человечка. Мы вместе это обсудим, и тогда скажу, что делать.
- А как я его узнаю?
- Да он чёрненький такой, небольшого роста, шустренький.
- Да у нас полгорода таких: чёрненьких, небольшого роста и довольно шустрых.
- Руфиком он назовётся. «Партийная» кличка – Прохиндей. В общем, поджидай.

Не прошло и получаса, как в аудиторию вошёл человек, по описаниям похожий на Руфика.
- Вы по поводу пушкинских стихов? Руфик? – сразу спросил Нильс.
- Да, он самый.  Я предлагаю уединиться в каком-нибудь кабинете и там поговорить с глазу на глаз.
- Нет, давайте пока далеко отсюда не уходить: у нас могут возникнуть вопросы к писателю, - отклонил предложение Нильс.
- Значит, дело касается опубликования стихов, - начал беседу с Пушкиным Руфик. – Но учтите, Александр Сергеевич, с посторонними лицами я вам связываться не советую. Вы здесь человек новый, не ориентируетесь в современной обстановке, не владеете, как я понял, компьютером, не умеете пользоваться интернетом. Шаг в сторону – и вас могут обмануть как пить дать. Кроме того, некоторые лица, возможно, потребуют от вас пару штук как предоплату. Но сейчас столько аферистов развелось, что обдерут как липку – и глазом не моргнёшь!
- Позвольте, я что-то не совсем понял. Потребуют пару штук чего?
- Ну, зелёных, конечно же. Не деревянных же…
Пушкин и Лермонтов удивлённо переглянулись. Но поэт не стал выяснять непонятое.
Человек Архипа Осиповича продолжил:
- Поэтому, Александр Сергеевич, прошу никому о нашей беседе не рассказывать. Вы обещаете?
- Слово поэта! - ответил Пушкин.
Но стоявший недалеко Михаил Юрьевич и так всё слышал, поэтому такая строгая конфиденциальность была излишней.
Пушкин сразу же рассказал об истории, где его имя использовалось в рекламе чая, и предупредил, чтобы такого больше не повторялось.
- Вначале нужно позаботиться о финансовой стороне дела, - продолжил Прохиндей. Грибоедов предложил случайно завалявшийся у него в кармане рубль.
- О! – воскликнул Руфик. - Пригодится моему знакомому коллекционеру. Но это совсем мало! Хорошо, мы люди добрые – поступим по-другому. Разрешите, я покину вас на несколько минут?
Мужчина вышел в коридор и позвонил своему шефу:
- Здравствуйте, Архип Осипович! Я разговаривал с самим классиком! Здесь их, кроме него, ещё несколько. Ту т в первую очередь нужно решить вопрос с бабками. Я даже могу подсказать, где их можно взять. Вы, например, можете взять со счёта деньги…
- С какого там счёта! – возмутился Архип Осипович.
- Но не с вашего же, личного. Само собой, со счёта организации и перевести на  другой…
- Ты что воду мутишь?! – ответил шеф. – Ты хочешь, чтобы меня привлекли за нецелевое использование средств?!
- Нет, что вы?! Этого быть не может, потому что я всё рассчитал.  Мы подадим в суд на чайную фирму, которая использовала имя Пушкина в своей рекламе, пригласим туда самого поэта и, я думаю, с успехом выиграем дело. Тогда денег у нас хватит с лихвой: и на опубликование, и на  другое. Можем даже открыть новый бизнес. А на счёт снова деньги вернём  (никто и не заметит). Я требую для себя 50%.
- Да, погоди ты! Шустрый какой! Не надо делить шкуру неубитого медведя. Стихи – это тебе не золото и не водка. Здесь другие масштабы. Сколько там, в вашем Глухоманьске,  любителей поэзии?! Раз-два и обчёлся? Большой выгоды от этих стихов не будет.  Не кажи «гоп!», пока не перескочив. Слыхал такое?
- Да слышал где-то. Но надо же как-то планировать заранее.
- А поэту ты что наобещал? Небось, золотые горы сулил? Я знаю твою натуру!
- Да зачем ему много обещать? Он в безвыходном положении. Что ему остаётся? Поэт, несомненно, примет все наши условия. Но мы-то, ясное дело, люди – не грабители какие. Голодного его не оставим. Еды наберём. У меня знакомый есть, торгует продуктами.
- Ты смотри, не подведи! Чтоб просроченные не покупал!
- Да что вы! Он никогда не просрачивает. Если видит, что срок истекает, продаёт с большой скидкой. Два дня осталось до просрочки – до 30 процентов скидку делает! Понаберу анакома – пускай писатели едят!
- Ты поосторожнее с этим анакомом.  Они к такой пище не привыкли, в другом ведь веке жили.  Какой там у вас город, говоришь? Глухоманьск? Я сейчас попробую связаться. Ты через часок  мне перезвони.
В назначенное время Прохиндей  звонит своему шефу. Тот отвечает:
- Я позвонил одному знакомому. Тот договорился с вашей заведующей столовой,  любительницей литературы. Приводи классиков три раза в день столовую, она их покормит бесплатно. И им предложи то же самое, что и Пушкину. Но ты этих писателей-поэтов поторапливай. Нам же нужны результаты, а не кормёжка. А вдруг кто-то нас опередит?
- Это я тоже предусмотрел. Вы меня недооцениваете, Архип Осипович! Я взял с Пушкина слово (и с других классиков возьму), чтобы он никому ни-ни… А великие, насколько я знаю, слово своё держат: у них совесть есть. Так что здесь всё надёжно.
- Ты смотри, Прохиндей, чтоб мы в калошу не сели.
- Всё будет о*кей, не сумлевайтесь.
Их разговор продолжался ещё несколько минут.
Руфик возвратился в аудиторию и снова заговорил с Пушкиным.
- Ну вот, Александр Сергеевич, я уже почти обо всём договорился. Вам только следует выполнять все мои распоряжения. Я решил вопрос и о пропитании. Вы можете хоть сейчас сесть за стол и писать стихи. К другим классикам я тоже обращусь с такой просьбой.
- «Что же мне так больно и так трудно?» - вздохнул про себя Лермонтов, пока что молча наблюдавший за происходящей сценой.
- Позвольте…  прямо здесь и сейчас? – удивился Пушкин. 
- Конечно!- бодро ответил Руфик. – Чего зря время терять?!
-«Снова тучи предо мною собралися в тишине…» Нет, - с сожалением ответил Пушкин. – В таких условиях я не могу заниматься творчеством. В моём окружении должны быть природа, знакомая усадьба, привычная домашняя обстановка… Только тогда ко мне может прийти Муза и я смогу произнести:
- «И пальцы просятся к перу, перо – к бумаге,
Минута – и стихи свободно потекут».
- Но тогда, как вы нам докажете, что это именно ваши стихи?
- Я это должен доказывать? – удивился поэт.
Тут Лермонтов не выдержал и вскочил со своего места, выхватив пистолет.
- Довольно! Я требую прекратить этот балаган! Поэт может не выдержать такого «позора мелочных обид!» Если вы не угомонитесь, - пригрозил Лермонтов, - я применю оружие!
- Михаил Юрьевич, любезнейший! Давайте не раздувать пожар! Я сейчас уйду отсюда по своей воле. Будь, что будет!
- Лермонтов воскликнул: «Прощай, отмытый Глухоманьск!» Он спустился на первый этаж и выпрыгнул в окно.
- «Прощай, свободная стихия! – начал было Пушкин, но, подумав, что эта фраза здесь не подходит, сказал просто: «Прощайте-с!»
- Нет,нет, подождите, Александр Сергеевич, не уходите! – опомнился вдруг Нильс. Ему не очень-то хотелось расставаться с великим поэтом (вдруг пригодится!). - Я вам хотел предложить ещё один вариант.
- Я слушаю вас, - ответил Пушкин.
- Существуют сайты, на которых вы можете разместить свои новые стихотворения (я вам помогу это сделать). Периодически проводятся конкурсы. Победители этих конкурсов получают награды, подарки, имеют право на бесплатную публикацию… Но здесь тоже всё по темам, по срокам. Важно попасть в тему и не пропустить  срок. Правда, в этом случае тоже нужна компьютерная грамотность.
- А тот, кто не стал победителем, не может быть напечатан? – на всякий случай спросил стоявший рядом Грибоедов.
- Почему? Может, конечно. Но для этого опять же нужно знание компьютера и определённый начальный капитал. Так что дерзайте, у вас есть большой шанс…
- Какой шанс?! – возмутился автор «Горя от ума». – У нас должны быть гарантии, а не шанс. А нельзя ли ознакомиться с произведениями победителя?
- Пожалуйста! Вот стихи победителя конкурса этого года нашего Глухоманьского края.
Поэты устремили взгляд на экран.
- Так это не поэзия вовсе! – скривив губы, ответил Пушкин. – «Там рифмы нет, нарушен здесь размер…  А смысл каков?»
- Тем не менее, у этого поэта самый высокий рейтинг! Возможно, современный читатель не настолько строг…
- Нет, оставаться здесь я больше не желаю! – воскликнул Грибоедов и продолжил, обращаясь к подошедшему Гоголю:
«Сюда я больше не ездок!
Карету мне, карету!»
В это время вдруг Мэри позвонила в скорую и сказала: «Тут человеку, видимо, плохо – нужна карета скорой помощи».
- Да что вы, Мэри, прекратите сейчас же! Он совсем не по этому поводу говорит о карете! – зашипела на девушку Марина Васильевна.
Пушкин, Лермонтов и Гоголь вместе вышли и стали спускаться со ступенек.
А в другом конце помещения Антон Павлович в это время рассматривал договор о вступлении  Союз писателей.
- Ой, так мелко написано и так много! – сказал он, обратившись к Марине Васильевне. Неужели нельзя было короче изложить?!  Ведь «краткость – сестра таланта»! Потом  добавил:
«Кто писал – не знаю,
А я, дурак, читаю!»
Но Марина Васильевна решила его утешить:
- Не нужно вам этого читать, Антон Павлович: вы и так приняты с Союз без всяких условий (я договорилась).
- Извините, - решил выяснить Чехов, - я не обратил внимания: значит, я вступаю в Российский Союз писателей. Так? 
- Нет, пока только в Глухоманьский (к сожалению, у нас такие порядки). Вашим друзьям тоже разрешено вступать в этот Союз, - вздохнув, ответила заместитель председателя.
- Да невелика честь! А где же мои друзья? – спросил писатель.
- Они, к несчастью, покинули нас, - ответила Марина Васильевна.
- Тогда, извините, я тоже не могу здесь остаться: мне нужно спешить. Премного благодарен лично вам за гостеприимство. Позвольте откланяться, - сказал на прощанье Чехов.
Классики встретились недалеко от входа. К ним подошёл Николай Иванович. Кое-что поняв из их беседы, он вздохнул и сказал, обращаясь к ним:
- Извините, господа! Но я не думал, что так закончится эта история.
К группе писателей подкатило такси. Гоголь обратился к водителю:
- «Доедет это колесо <…> в Москву или не доедет?»
- Ой, смотрите! – обратил внимание своих друзей Лермонтов. – Около той горы, куда мы прилетели, мигают огоньки, появляется облако… Это наша машина времени! Скорее, мы можем опоздать! Мы должны успеть вернуться в своё время!
В этот же момент к зданию подъехала машина председателя Союза. С порожков спустилась взволнованная Марина Васильевна.
- Ну что, где они? – еле переводя дух,  спросил Егор Трофимович.
- Видимо, они уже улетели в своё время, - вздохнула Марина Васильевна. – Ой, глядите! Карик и Мэри тоже уезжают. Откуда они взялись? И Иван Иванович куда-то подевался... Самозванец он, не иначе!
- Этот Иван Иванович здесь совсем ни к чему. Вот и хорошо, что он исчез. Пойдёмте тогда, Марина Васильевна, посидим в скверике, отдохнём. Вы как раз расскажете, как всё происходило. Это будет подходящая тема для  рассказа.