Тишина, глава 13

Глава 13
----------------------------------
- Ну что, долго еще будем здесь торчать? – в его голосе сквозит скука.

Я сижу, вытянув ноги. Прижавшись спиной к стене.

Странная вещь – вот еще недавно меня просто добивало одиночество, отсутствие собеседников. Когда же они появились, причем в изобилии – оказалось, это еще хуже.

Ведь одно дело, когда собеседники – реальные. И совершенно другое – когда они невидимые. В этом случае плохо, с какой стороны ни посмотри. Хоть ты чокнулся – плохо. Хоть – если это не понять кто с этого дурацкого корабля.

- Сам ты дурацкий.

Главное, не поддаваться на подначки. Пусть себе болтает, что вздумается. Вот не отвечал ему – заткнулся же, какое-то время не подавал голоса.

- Я могу говорить и без перерыва. Мне не мешает, что ты не отвечаешь. Ведь ты устно не отвечаешь, а мыслями – очень даже.

Отличненько. Замечательненько. Здорово.

- Мне скучно долго молчать.

Ну а я-то тут при чем?

- Потому что именно с тобой надо разговаривать, а не с другими.

Ого как! Значит, есть и другие? Чего только не узнаешь, слушая собственный бред.

- Я не бред, - обиженно замечает голос. – Сам ты бред, если уж на то пошло.

Конечно, так и подмывает спросить про других. Но на эти грабли я наступал уже не один раз. Хватит. Проехали.

Надо же, никак не удается совсем ни о чем не думать. Хоть ты тресни. То одна мыслишка вползает, то другая. То вот песенка какая-то дебильная привязалась. Ля-ля-ля. Тра-ля-ля.

- Да уж, - соглашается этот. – И правда дурацкая. Перестал бы ты ее уже петь, что ли.

Вот что ему нужно, а? Какого черта пристал ко мне? Как банный лист, честное слово. И что делать, если все они начнут разговаривать вместе? Тогда я точно чокнусь.

- Ты такой смешной, - продолжительное хихиканье.

Может, к себе в комнату пойти? Порисовать. Или спать, например, лечь. Если удастся уснуть, этот наверняка отвяжется.

Сначала просто иду, засунув руки в карманы. Но однообразие и унылость коридора нагоняют такую тоску, что хоть волком вой. Словно, я не знаю, ты в бомбоубежище, что ли. Бесконечном. Погребенном глубоко под землей. И того и гляди то оттуда, то отсюда начнут вылезать полуразложившиеся трупы или скелеты. Жуть. Я даже плечами передергиваю, чтобы отогнать тошнотворное видение.

Передергиваю, будто от холода. Хотя здесь повсюду комфортная температура, и не бывает сквозняков.

- И правда жуть, - соглашается провожатый. – Ты вот не пробовал, для разнообразия, поразмышлять о месте человека во Вселенной?
- Чего-о? – я даже останавливаюсь и только тут понимаю, что он все-таки подловил меня. – Тьфу!

Засовываю руки глубже и ускоряю шаг. Надо же, как тяпкой по башке – тюк, я и раскрылся. Как дурак.

- Ты, конечно, дурак, спору нет. Но тема-то ведь интересная. Для разнообразия.
- Слушай, - поворачиваюсь я к воображаемому собеседнику. – А почему бы тебе не заткнуться, а? Для разнообразия.
- Фу, как грубо.
- А разве навязываться – не грубо? Тебе говорят – отстань. Уже раз десять повторили. Ты не понимаешь. Так кто же из нас дурак, а?

Сначала там молчат, потом начинают хохотать. Видимо для разнообразия, чтоб их так да разэдак.

У себя я долго смотрю на блокнот. Потом на свои картинки, будто рисованные детской рукой. Затем решительно разворачиваюсь и топаю в душ.

Может, если долго стоять под горячей водой, то сон все-таки придет? Ведь спать не хочется по-прежнему. А уснуть надо – чтобы перезагрузить свихнувшиеся мозги и хоть на время избавиться от голосов. В снах-то их не будет точно.

Разбираю кровать, натягиваю пижаму. Вокруг пока тихо. Невидимый собеседник все-таки умолк. Не знаю, надолго ли. Впрочем, и знать не хочу. Заткнулся и заткнулся, и слава богу.

Залезаю в уютное нутро постели, снова радуясь необыкновенной шелковистости белья, и смотрю в потолок. Сначала просто смотрю, затем прикрываю веки. Чтобы глядеть уже через щеточку ресниц. Свет сквозь них словно распадается на мельчайшие искристые ворсинки. Как радуга с разными цветами.

Некоторое время развлекаюсь, то плотнее смежая веки, то раскрывая их шире. Потом мне это надоедает.

- Выключить свет, - голос выходит немного хриплым, словно спросонья.

Наступает темнота. Лишь точки звезд в окне напротив. В окне или на картине – один черт.

Вот лежишь так – совсем один, а вокруг, получается, на многие световые годы только пустота. Ни живых существ, ни даже звезд. Только консервная банка - пусть и громадная с моей точки зрения, и космос. А по отношению к космосу этому корабль, на котором я нахожусь, просто ничто. Даже не пылинка. И даже не атом. А некая мельчайшая из мельчайших частиц – названий их я все равно не знаю.

И вот несемся мы – корабль и я внутри  него – не понять откуда, не понять куда. И скорость наша – опять-таки по сравнению с размерами Вселенной – тоже ничто. Можно хоть двадцать лет лететь, хоть тридцать. Да и всю тысячу, если на то пошло, и не встретить никого и ничего.

Господи, и как же угораздило-то меня тут очутиться? Это ж как надо было выдрючиться, чтобы сюда попасть? Причем, главное – почему-то угораздило именно меня и именно на пустой корабль.

Угнал я его, что ли? Вот умора. Как представишь, так просто офигеваешь.

Прилетел такой на Землю инопланетный корабль. Сел такой – честь по чести. Все как положено. Вылезли из него инопланетяне и давай всяко-разно с нашими правительствами общаться. И тут я такой выпадаю – умора! Выпадаю, короче, такой, расшвыриваю всех военных, что в любом случае должны торчать у этого чужого корабля, забираюсь внутрь и, нифига не разбираясь ни в чем, как-то угоняю. Ах-ха-ха-ха.

Или вот, например, еще круче – садится этот самый корабль в отдаленной и глухой местности – спецом так, чтобы никто не обнаружил. Инопланетяне снова выгружаются из него и смешиваются с людьми. Ну, я не знаю – например, с исследовательской целью. Ясно-понятно, что по внешности они делают так, чтобы от людей не отличаться. И тут на арене вновь появляюсь я – ах-ха-ха-ха-ха – супергерой, так вас всех растак. И снова - угоняю корабль.

Внимание, вопрос – а какого черта я его вообще угоняю-то? Нахрена он мне сдался, даже если я как-то и смог его запустить?

Переворачиваюсь на бок и выставляюсь в стену. Вернее, туда, где она в темноте должна быть.

Эх-х. Прямо не знаю. Конечно, хотелось бы понимать, как я сюда попал и зачем. Но основной-то вопрос в другом – как мне отсюда выбраться.

Не могу же я всю жизнь шататься по этим чертовым коридорам. Кружить и кружить. Кружить и кружить. Без малейшей надежды выйти в нормальный мир. Ой, ну пусть даже и в безлюдный, но в мир. Где есть реки и поля, леса и луга, озера и моря. А не торчать здесь, как червь, вылупившийся среди закатанной в банку тушенки.

Вот интересно, у меня всегда все было не как у людей? Или впервые так крупно не повезло?

Чешу нос. Подкладываю ладонь под подушку. Потом шмыгаю, чтобы не чихнуть.

Дурацкий я какой-то, верно? И тело у меня какое-то странное, и памяти-то нету. И что это за место – тоже без понятия. Другие-то вон люди как люди. Живут себе обычно. Как все. Работа, дом. Дом, работа. Развлечения. Ну, может, дети еще. И все-то в их жизни просто и понятно – знай себе деньги зарабатывают, да вверх лезут. А я вот надо же – выпал. Черт знает, где. Черт знает, как. Дурацкий я, ей богу.

И события со мной тут происходят дурацкие. С другим бы, небось, такие не происходили. Жил бы тут чин по чину, доставлял груз – если он, конечно, есть внутри.

А тут – голоса какие-то. Видения, понимаешь ли. Да и мало что видения, так еще и проникают в тебя. Прямо как в долбанутом фильме ужасов, если уж на то пошло. Неизвестное существо сливается с человеком – умора!

Кстати, ничего особенного в себе я как-то не замечаю. Ну, после этого слияния. Какой был болван, такой и остался – ах-ха-ха. Ни крыльев у меня не выросло, понимаешь ли. Ни зубов. Ни сорок глаз не появилось, ха-ха. И желания все крушить и всех изничтожать – тоже.

Привиделось все, что ли?

Эх, был бы интернет. Ну или книжки всякие. Можно было бы почитать, что там и как у психов бывает. Может, как раз у психов-то именно так и бывает. И я просто-напросто обычный псих. Свихнувшийся, так сказать, инопланетянин.

О, кстати – может, я и правда инопланетянин? Свихнулся я такой, всех на корабле поубивал, в шлюз спустил. А сам потом все и забыл. Умора, ей богу.

Умора-то, блин, уморой. Но как подумаю, что из года в год придется тут торчать, прямо тоска смертная берет. Прямо невыносимая. Господи, и было бы хоть чем заняться. Были бы хотя бы книги, что ли. Пусть даже научные или инженерные. Неважно. Наоборот бы от таких вызов был бы. Ну, типа, а не слабо ли тебе все это понять и освоить, балбес?

Хоть чему-то бы научился. А так – знай одни и те же мысли перекатывай в башке. Еще и доступа никуда нет. Такой огромный корабль, и везде запрет. Куда, черт побери, ни сунься.

Можно зайти только в столовую. И в этот... В кубрик, что ли. Или как он там у них называется? Ну вот где я был. Ну с этим. С окном во всю стену, в общем.

Нормально разве? Я думаю – ненормально.

Эх-х... Непутевый я какой-то. И даже имени-то никакого у меня нет. Нонейм, и точка. Ужас...

Плывут, плывут пятна. Плывут корабли. Узконосые. Вычурные. С разноцветными пузырчатыми парусами. С веслами, выставленными наружу. Двигающимися мерно. Размеренно. Без гребцов.

А пена бурлит. Пена дымится. Рождает кольца. Рождает квадраты и треугольники.

Корабли плывут. Корабли продвигаются. Дальше и дальше в пенную накипь. Туда, где становится темнее и темнее. Туда, где мрак смыкает границы и свистит ветер.

Бумс!

Вздрагиваю, словно ткнули меня в шею острым пером. Вокруг темнота. И страшно почему-то. Очень страшно. Словно тут, вот совсем рядом, присутствует что-то невыразимо чуждое. Чужое. Чей-то разум, совершенно не похожий на человеческий.

- Кто здесь? – голос звучит тонко и испуганно. Совсем не так, как мне бы хотелось. – Кто?!

Но повсюду только чернота. Как и во сне. Когда корабль ткнулся носом, а потом зарылся в неизбывный мрак.

- Свет! – кричу я. – Дайте свет.

Он вспыхивает. И я зажмуриваюсь, не в силах вынести ослепительного сияния. Повсюду тишина. Как и обычно.

Открываю глаза, оглядываюсь по сторонам. Сажусь в постели.

Никого. Ни теней, ни человеческих фигур, ни дурацких тех шаров на ленте. И страх уже отступает. Оставляя меня одного – как обычно в этом громадном мавзолее.

Что это было? С чего вдруг стало мне так страшно? Ведь все, как обычно. Как обычно в этом месте.

Облизываю пересохшие губы. На всякий случай стискиваю пальцы в кулаки. Но... Никого.

Сон, что ли, такой страшный был? Вроде, нет. Сон и сон. Мало ли какой чепухи ни приснится.

Чего же я испугался-то? Похоже, чьего-то присутствия. И места, в котором оказался. Какого-то такого. Совсем нечеловеческого. В котором мне быть нельзя.

Нельзя. Ну ладно. Так, выходит, мне тут нельзя быть, что ли? Ведь страшно стало, когда проснулся. Не раньше.

- Кто здесь? – спрашиваю на всякий случай еще раз.

Пижаму хоть выжимай. Весь взмок. И правда, случись что, деться мне будет некуда. Берите, так сказать, тепленьким и беззащитненьким.

Фу, как противно ткань липнет к коже. Не знаю, сколько спал. Да и как заснул – тоже не помню. Думал, думал. Да так и отрубился незаметно.

Что ж. Пора содрать все это, и в душ. Хорошо, хоть выпить не тянет. Попить – да, но не выпить.

Белье в корзину, сам – под горячие тугие струи. Пар. Тепло проникает в тело. Растапливает, растворяет страх. Что притаился повсюду – в теле.

Теперь растереться, и в чистое. Ладно. Хочется ли мне спать? Нет. Выспался. Выспался, вроде. Хотя и не знаю, сколько спал. Может, минут двадцать, не больше. Может быть, но неважно.

Теперь стакан сока. Настоящего. Свежевыжатого. Грейпфрутового с горчинкой. Вот. Так. Вокруг все по-прежнему. Ага.

- В штаны наложил, что ли?

Вздрагиваю и поворачиваюсь на голос. Никого. Опять бзики?

- Похоже, наложил, - хихикает кто-то. – Как болван.
- Кто здесь? – кладу ладонь на стол и стараюсь сдержать дрожь пальцев.
- Кто здесь, кто здесь, - передразнивает голос. – Дед Пихто. Вот кто.
- Что тебе нужно? – несмотря на страх я чувствую гнев. – Что всем вам от меня нужно? – ведь все они уже достали своими штучками.
- Штучки, говоришь? Хорошее словечко. Штучки, штучки. Штучки, дрючки, хи-хи.

Вот бы их черт побрал!

- А кто такой черт? – удивляется невидимка. – Любишь же ты загадками разговаривать.

Этот голос не похож на предыдущие, и звучит он как-то особенно противно.

- Сам ты противный! Сам ты черт! Черт! Черт!
- Заткнись!! – вскакиваю и стискиваю кулаки, оглядываясь в поисках противника.
- Ой, хи-хи-хи, какой ты смешной. Ой, хи-хи-хи-хи, какой дурак.
- Отстань от меня! Отвали! Отвали!!
- Ой, нет, - заливается тот. – Ой, не могу. Так смешно, сейчас сдохну.
- Вот подыхай! Подыхай. А от меня отстань.

До крови закусываю губу. Бросаюсь в коридор, стараясь не бежать.

- Ой, ну куда же ты? Куда? До чего нервный, хм. Дурак до чего. Постой! Постой же. Неужели же ты меня тут оставишь? Одного? Хи-хи-хи-хи.

Господи! Что им всем от меня надо?? С ума свести, что ли, задумали? Так вот. Вот. Почти уже. Уже. Почти.

- Ну куда же ты, зайка? Зачем же?

Голос теперь звучит совсем рядом, словно владелец в полшаге от меня. Оборачиваюсь – пустота. Только кишка коридора с рассеянным светом. С провалами дверей.

- Давай поговорим. Давай же, - ерничает тот. – Ты такой милый, просто ужас. Такой дурачок. Ну же, - невидимка переходит на интимный шепот.

И я не выдерживаю. И срываюсь с места. Бегу, что есть сил. Чтобы выдохнуться. Устать до изнеможения. И оторваться наконец от этого создания.

- Ой-ей-ей, какие мы быстрые, - сюсюкает голос. – Ой-ей-ей, какие мы сильные. Ах. Ух.

Зажимаю уши. Несусь, хватая ртом воздух.

- Ох зайка. Такой миленький. Щечки разгорелись. Глазки блестят. Ну давай. Давай же поболтаем. О том, знаешь ли, о сем.

Запнувшись, падаю. В последний момент успевая отвернуть лицо – чтобы не расквасить собственную морду в хлам.

Господи, и что им от меня надо. Какого черта привязались. Убить? Так прикончили бы уж сразу. Вот сейчас. Вот...

- С чего ты взял-то, что я собираюсь тебя убивать? – голос не похож на прежний. Детский, я бы даже сказал, голос. – И вовсе мне такое в голову не приходило. Хм, вот глупый. Совсем как мой щенок. Такой же недотепа и глупыш.

Осторожно поднимаю голову. Осматриваюсь.

Коридор по-прежнему пуст. Рассеянный свет. Бесконечность туннеля что вправо, что влево. Ни топота босых ребячьих ног, ни перестука башмаков. И дыхание слышится – только мое.

- Тебе страшно, что ли? – продолжает допытываться голос. – Но отчего? Я, вроде бы, хм, не страшный. Обычный, - пауза.

Мне так и видится, как невидимый собеседник осматривает себя на предмет наличия пугающих элементов.

- Ну, так ведь и ты, - говорит он. – Тоже совершенно обычный. Ничего особенного. Хм, - пауза. – Если ты и думаешь, что ты какой-то особенный, то это неправда. Не верь. Обычный ты. Совсем, ну, как все.

Здорово. Мой же глюк меня же и утешает. Слава богу, хоть не издевается – и на том спасибо.

- Хм, а зачем мне издеваться над тобой? – недоумевает собеседник. – Ты, конечно, глупыш, но какой-то странный.
- Ты же только что сказал, что обычный, - я подтягиваю ноги и сажусь, приваливаясь к стене.
- Ну да, - соглашается он. – Ты обычный, как все. Но почему-то всех в чем-то подозреваешь. И вот это странно. Я такого еще не встречал. Хм.
- Тебе сколько лет, дружок?
- Дружок? – он принимается смеяться, будто я рассказал восхитительную шутку.
- А что такое? Разве нет?
- Это ты в отместку? Да?
- Нет. С чего ты взял? – разминаю затекшую кисть и снова осматриваюсь, ведь источник голоса будто рядом, буквально в шаге.
- Ну, Дружком называешь, ха-ха. В отместку, что я тебя сравнил со своим Джульбарсом?
- С кем, с кем? – брови ползут вверх, и мне стоит усилия загнать их обратно.
- Ну, Джульбарс, хм. Мой щенок. Такой глупыш, ужас. С таким смешным мокрым носом. Хм. Который он сует куда попало, - снова заливистый смех. – Любопытный у него нос. Прямо ужас. А у тебя?
- Что «у меня»? – не понимаю я.
- Ну, а у тебя какой нос? Любопытный? У меня вот любопытный, ужас. Мы с Джульбарсом на пару везде лазим. Нам все интересно. Что ему, что мне.
- А-а, вон оно как, - в коридоре по-прежнему пусто, и я наверняка похож на идиота, разговаривающего сам с собой.
- Как «сам с собой»? – удивляется невидимка. – Ты же со мной разговариваешь, - пауза. – Знаешь, это даже как-то обидно. Хм.
- Ну а где же ты, а? Если рядом с человеком никого, и тем не менее он болтает, то это означает, что болтает он сам с собой. Разве нет?
- Как «никого»? – изумляется он еще больше. – А я, что же, не в счет, что ли? Нет, ты ей богу странный.
- Ты, конечно, в счет. Только где ты? Что-то я не вижу тебя.
- Да как не видишь-то? – он чуть не кричит. – Как?!
- Да вот так.
- Хм. Я же вот стою. Прямо перед тобой. Рядом. Ты что? Слепой?

Вот те раз. Передо мной все та же стена без малейшего намека на какую-либо фигуру. Просто стена и стена. Бежевая. Чуть наискось – дверь.

- Да ты не туда смотришь, - поправляет голос. – Смотри прямо. Я прямо перед тобой, глупыш.

Поворачиваю голову так, чтобы держать ее абсолютно прямо. Прищуриваюсь. Распахиваю глаза. Снова прищуриваюсь.

Ничего. Ничего и никого. Просто стена. Просто. Без вариантов. Стена и воздух.

- Ну и дела-а, - разочарованно тянет собеседник. – Хуже Джульбарса, ей богу. Джуль, Джуль, иди сюда, - кричит он куда-то в сторону. – Посмотри на своего собрата.

Через мгновение слышится лай щенка, потом радостное повизгивание.

- Дай, ну дай вот так. Вот. Потреплю тебя за уши, дуралей. Вот. И его не видишь? – это уже явно ко мне.
- Неа, - глюки в виде тявканья щенка – это, конечно, нечто. Наверное, среди дебилов первое место мне обеспечено точно.
- Да какие же мы глюки, хм. Да, Джуль? Да?

Чувствую легкий толчок в плечо. Но такой легкий, что если бы все мои чувства не были обострены до предела, то, вероятно, я бы и не обратил внимания.

- Легкий? Хм. А вот так?

Словно ветерок налетает порывами. Не сильный, почти незаметный.

- Хм. И точно слепой. Вот странно. Откуда же ты тогда взялся у нас в саду?
- Где?? – глаза мои вытаращиваются так, что, наверное, еще секунда и они выпадут наружу.
- В саду, где ж еще? – он пыхтит, словно переминается с ноги на ногу. – Мама, мам! – кричит он в сторону. – Мам, кто это? – слышится уже дальше, будто мальчик бежит в поисках матери.

Ну и дела – это он верно сказал. Точно. Прямо в яблочко. Но с мамашей его у меня нет желания встречаться. Как, впрочем, и ни с кем другим.

Прикладываю ладонь к стене. Настраиваю скорость.

«В саду», надо же. И что, господи, откуда берется? Для меня – унылый коридор в бесконечном лабиринте огромного корабля. Для него – сад и Дружок. Вернее, Джульбарс – верный спутник его игр. Тьфу.

Вытираю рукавом взмокший лоб. Расставляю ноги пошире, чтобы ненароком не упасть. И увеличиваю скорость.

Вот и лифт. Знакомая кабина. Мерцающие значки. Легкое движение. Стоп.

Продавливаю мембрану на этаж.

Да, тут повеселее, это факт. Не знаю, почему, но меня тянет в ту комнату с окном во всю стену. Тянет, не удержать. Словно там, в комнате этой можно забыть о голосах и о прочих глюках.

Мальчишка еще был лучше остальных. Намного лучше, если честно. Не доставал, не издевался. А разговаривал, как с равным. И поражался.

Моей – с его точки зрения – глупостью. Непонятливостью. Странностью. А еще – тем, что я его не видел. Ни его, ни его Джуля. Ни сада.

И правда, странно. Словно он и я в каких-то разных пространствах. Частично пересекающихся, будто въехавших друг в друга. Я - могу его слышать, он меня – видеть и слышать.

Другое дело, что непонятно, как именно он меня видит. В каком обличье, в каком виде. Ведь это здесь я выгляжу вот так. А в чьем-то там саду непонятно каком – вероятнее всего, совсем по-другому.

Да что и за сад-то у него там еще, боже ты мой? Ерунда какая-то, честное слово. Неужели все это городит мой собственный разум?

Вот и нужная дверь. Вот и открыта. Вот и я внутри.

Вновь темное пространство словно охватывает меня, не оставляя места знакомым вещам. Действительно как обзорный экран – окно, лупа в космос. И человек, ну вроде меня, делая шаг навстречу ему, остается один на один с неизвестным и непознаваемым. С Нечто напротив себя. С тем, чего ему никогда не понять. Не усвоить. И не принять.

И стоит только подивиться, как кого-то может тянуть в эти чудовищные глубины, несоизмеримые и несопоставимые с узнаваемостью и обыденностью родной планеты.

Однако раз корабль был построен, да построен еще таким огромным, то, следовательно, в наличии имеется целая куча людей, которые хладнокровно и со спокойной совестью меняют знакомый уют на пугающие и необъятные просторы с неизменными тайнами и загадками. Теми тайнами и загадками, которые человеческий разум разрешить не в состоянии.

И меня здесь, в этой самой комнате, вдруг охватывает удивительный покой. Какого, может быть, с момента пробуждения в этой реальности не было.

Я просто подхожу к прозрачной поверхности, просто прижимаюсь к ней лбом. И холода не чувствую. Ведь в этом громадном здании все, буквально все, теплое. Словно повсюду температура живого существа. И замерзнуть тут, думаю, практически невозможно. Если, конечно, не откажут абсолютно все энергетические установки.

Ну а если откажут, то мне грозит смерть не от холода, наверное. А, наверное, в первую очередь от отсутствия воздуха. Или нет?

Наверное, все-таки, нет. Ведь он везде, на всех этажах. А сам корабль – герметичен. И такого количества мне и за несколько лет не выдышать.

Ну, и к черту все. Охота же думать о разных катастрофах и авариях. Живу себе и живу. Главное, чтобы умереть – сразу. Не мучиться, не корчиться в агонии и непереносимой боли.

Удивительно, я словно чувствую единение с черным нечто по ту сторону прозрачной стенки. И разве такое бывает?

Бывает, не бывает – к черту! Главное, что голосов никаких. Видения – ладно, я их всего пару раз и видел. Но голоса... Вот что достает до предела. Когда хочется башку разбить, лишь бы заставить замолчать то, что внутри.

А оно внутри – никуда не деться. Ведь пробовал же затыкать уши. Пробовал. Без толку. И даже если это не глюки в чистом виде, то все равно мозги что-то вроде приемника. И чтобы заставить голоса заткнуться, надо отключать именно их, а не уши.

Сажусь в ближайшее кресло. Вытягиваю ноги. Складываю руки кольцом на животе.

Сейчас тут спокойно, это верно. Нет голосов, я один. Но вот надолго ли, черт побери? Не в этом ли самом месте до белого каления доводил меня один из самых назойливых собеседников?

Слава богу, пока в голове благословенная тишина и покой. И я вновь могу наслаждаться отсутствием звуков.

Смешно сказать, ведь было дело, когда эта самая тишина мучала не хуже голосов. Ведь это ужасно, когда единственным источником звуков являешься только ты сам. Но оказалось гораздо хуже, когда от собеседника некуда скрыться. Когда он преследует тебя, издевается, ведет себя, как последняя скотина. Да к тому же – еще и невидим.

Вот это по-настоящему откровенный ад. Точно. Да. Когда, чтобы отделаться, надо или напиваться до бесчувствия, или падать в обморок. Ну, или спать. Желательно, как сурок.

М-да. До чего приятно откинуться на спинку кресла. Расслабиться. Отдохнуть. Седалище будто специально создано, чтобы человеку было максимально удобно в нем.

Сижу себе, сижу. Смотрю сквозь окно на одни и те же звезды. Нимало не изменяющие своего расположения на всем протяжении посещений. На рисунок созвездий, полностью отличающийся от известных мне контуров. И понемногу чувствую, как глаза начинают слипаться.

И вместе с тем как меня одолевает сон, вижу себя все в той же комнате, только несколько иных очертаний. И пытаюсь встать, так как что-то тревожит донельзя. Что именно, не знаю. Да это и неважно.

Вижу часы. Протягиваю руку, чтобы развернуть их циферблатом к себе. И радуюсь, что наконец-то узнаю время. Но, повернув, отбрасываю – ведь стрелки отсутствуют напрочь. Только цифры. Причем цифры не наши, однако, как это ни удивительно, совершенно понятные.

Особенно беспокоит то, что никак не могу встать. Словно тело налито чугунной тяжестью, и никак не удается справиться с неуклюжей неповоротливостью всех его членов.

- Встать! Встать, - приказываю я себе и поражаюсь собственному голосу, который сродни карканью.

Но сколько бы я ни кричал, подняться так и не удается. И именно в этот момент у меня мелькает мысль, что я, должно быть, сплю.

А раз сплю, то разницы никакой – удастся встать или нет. Ведь все сны когда-нибудь да заканчиваются. Иссякнет и этот. И все равно, провалюсь я в другой сон из сидячего положения или из любого другого.

Вот только... Только беспокоит меня что-то. Что-то виденное за мгновение до этого. Но что? Ах...

Рука. Моя рука изумрудно-зеленого цвета. С узкой длинной кистью, увенчанной вытянутыми клиновидными когтями.

Челюсть отваливается, а затем захлопывается с подозрительным лязгом. И тут я вижу зеркало. Отливающее перламутром. Явно старинное, невесть как очутившееся в этой комнате. Такое – от пола до потолка.

И, замерев от любопытства, вглядываюсь в его переменчивую глубину. А вглядевшись, начинаю орать.

И просыпаюсь от собственного крика.

На лбу испарина. Рот все еще разинут в немом вопле. Пальцы вцепились в подлокотники. Подбородок дрожит.

Ужас.

Дыхание со свистом вырывается из груди. И мне по-прежнему страшно.

Страшно того, что я и правда такой, каким увидел себя во сне.

С трудом отрываю ладони и вижу, как они трясутся – обычные людские руки с белой кожей. И во что бы то ни стало мне нужно ощупать лицо. Чтобы убедиться. Проверить. Нужно. Только вот никак не могу. Не могу коснуться, узнать. И понимаю, что боюсь.

Впереди все тот же обзорный экран. Все с тем же рисунком звезд. Вокруг тишина – ни скрипа, ни шороха. И нет никаких оснований полагать, что я не в другом сне. Но как же мне страшно.

Страшно, что, дотронувшись до лица, нащупаю нечто, отличное от обычных человеческих черт.

Вздрагиваю и единым рывком касаюсь пальцами лица. И тут же обмякаю. А обмякнув, принимаюсь хохотать. Как безумный. Как последний дебил.

Господи, чем такие сны, так лучше и вообще не спать. Вовсе. Послать все к черту и бодрствовать. Ведь если ты до сих пор в своем уме, то посмотрев этакое пару-тройку раз, свихнешься однозначно.

- Воды, - говорю я.

Голос такой хриплый, да это и неудивительно - в горле пересохло жутко. Да и вообще – ощущение, что измученная жаждой плоть вот-вот начнет отваливаться кусками. Кошмар, ей богу. Ну и сон.

Запотевший стакан ложится в ладонь, и я не медля прикладываюсь к его краю. Хрустальная влага утоляет не только жажду. Она словно вливает новую жизнь в мои вены, будто тоже иссохшие и сморщенные. Уф.

Вот знать бы, сколько мне тут еще торчать – в непонятном теле, без памяти, в пустынном бесконечном мавзолее среди призраков и голосов. Неужели, пока не окочурюсь?

Ну ладно, пусть тогда даже до смерти. Пусть. Но вот только когда она наступит – смерть-то эта? Что, если я бессмертен?

Когда тебе нечем заняться, когда ты не живешь, а прозябаешь – жизнь обязательно через какое-то время покажется изощренной пыткой.

Хуже может быть только то, что в придачу ты болен, и боль буквально истязает тебя. И лучшее, что ты мог бы сделать – это умереть. А вот умереть-то как раз тебе и не дают.

Да, это было бы сродни мукам Прометея. Бедный Прометей, прости господи...

Слава богу, пока ничего такого нет. Но кто поручится, что это именно «пока»?

Наверное, любой другой на моем месте принялся бы методично исследовать этажи, все двери – на предмет, а не откроется ли, а не узнаю ли я что-то особенное? Но вот только заставить себя заниматься этим я не в состоянии. У меня стойкое ощущение, что такие действия здесь абсолютно бессмысленны. Как, например, у крысы, посаженной в лабиринт, откуда нет ни единого выхода. Но крыса-то об этом не знает. И бегает до полного изнеможения, и тычется во все закутки, лелея надежду выбраться в конце-то концов. Только в отличие от нее я убежден, что выхода нет. Хотя, вполне вероятно, что как раз мне и навязана роль той самой крысы. И кто-то специально посадил меня сюда, чтобы понаблюдать, выводы сделать. Может, там у них это эксперимент такой. Какой именно – не знаю, но эксперимент.

Не знаю, черт побери. Наверное, иногда лучше смерть, чем такое вот существование.

Хм, да, точно. Наверное.

Что толку торчать  тут? Для чего? Не лучше ли небытие, когда тебя нет вовсе. Нигде и никогда.

Ладно. Пусть так. Пусть. Главное, чтобы прикончили без боли. Сразу. Мгновенно. Да. И что это за вещь я кручу в пальцах, интересно бы знать?

Блин. Кольцо!

Не могу поверить, но это реально кольцо. Которого, готов поручиться, еще несколько минут назад тут не было. Да и откуда бы ему тут взяться?

Ерунда какая, ей богу. Кольцо.

Сцеплял, расцеплял пальцы. Постукивал по подлокотнику. Когда нервничаю, всегда ведь так делаю. И беспокойство находит выход именно в руках. Которые буквально не знают, куда же им себя деть.

И вот кольцо. Неизвестно откуда.

Да и откуда бы ему взяться-то? Не было ведь у меня ничего в ладонях. Не было.

Задремал, проснулся. Стал думать – ведь сон был ужасен. И что?

И оно откуда-то появилось. Возникло так. Из ниоткуда. Словно я его заказал. Вот только... Вот только ничего я не заказывал!

Блин.

Метал непонятный такой. Светлый, почти белый. Но, вроде, не серебро, нет. Слишком искрится для серебра. Да и не кольцо это вовсе, а перстень. С камнем. Довольно большим. Зеленым?

Нет не зеленым. Скорее синим. Темно-синим с зеленоватым отливом на изломах. Да. А если присмотреться, то в глубине – глубоко так глубоко – словно звезды мерцают. Крохотные такие. Разноцветные. И ты... Ну, словно вглядываешься в ночное небо. В такое. Какое бывает в конце августа.

Неужели же я мог заказать ТАКОЕ кольцо? Мне бы все это и в голову бы не пришло, если уж начистоту. С фантазией у меня явно не очень. Совсем с ней не фонтан.

Да и когда бы я его заказал-то? Ведь все думал о своей дурацкой судьбе, неизвестно каким манером закинувшей меня сюда. И ни о каких украшениях – ни сном ведь, ни духом. Странно.

Подходит оно идеально. На указательный палец правой руки. И не тяжелое – легкое такое донельзя. Даже камень веса не придает. А само – такое ажурное какое-то. Из почти белого металла с просверками. Удивительное кольцо.

И главное, начнешь смотреть на камень, так ведь не оторваться. Словно тянет, влечет в его глубину. Неожиданно появляющуюся и разрастающуюся.

Ну же. Ага – а снимешь, так тянет надеть снова. Хе-хе, прямо сказка. История. Вот только непонятно – счастливая или страшная.

Хорошо, что хоть голосов нет. И совсем не тянет открывать панель с чудной схемой. Которой, по мнению того назойливого собеседника, я вполне мог бы воспользоваться. Вот только для чего воспользоваться или как – знает один лишь черт.

То ли координаты какие-то мог заменить. То ли конечный пункт. То ли – ха-ха – подзорвать весь корабль к чертям. Умора.

Ну да – вполне себе макака в танке. Или еще хлеще – на атомной станции какой-нибудь. Эх-х...

Прикончили бы меня уж бы, что ли, поскорее. Либо объяснили. Хоть что-то. Кольцо еще это, хм.

Поднимаюсь из кресла. Бросаю последний взор в окно. У выхода еще раз оборачиваюсь – все по-прежнему. Все так же. И куда мне теперь идти, непонятно.

За спиной мягко – без шелеста – закрывается дверь, смыкаются пазы. Направо, налево коридор. И все так же никого.

Ну, и слава богу, что никого. Уж лучше так, чем те шары на гибкой ленте. Или непонятные фигуры, спешащие куда-то. Спешащие-то спешащие, однако старающиеся выманить из комнаты.

Уж если бы кто-то бы и появлялся, то лучше бы уж человек. Одной со мной плоти и крови, так сказать. Одного образа мышления. С которым можно было бы поговорить. Ну или хоть как-то объясниться. Ну, это на случай, если он совсем уж какой-нибудь японец или представитель мумба-юмба, ха-ха.

Господи, и до чего же я несчастный какой-то человек-то. Господи. И все-то у меня не так. И все-то – не сяк. Тело – ненормальное. Воспоминаний – ни грамма. И еще засунут кем-то черт знает куда. Не было в мое время таких кораблей – вот хоть чем поручусь, что не было.

Были – совсем простейшие, мало чем отличающиеся от консервных банок. И летали они – в лучшем случае – по орбите Земли. Не дальше. Но чтобы было вот такое... Да ну ни за что. И технологий-то таких у нас не было. Ну, по крайней мере, в мое время.

А уж если честно, то и никогда бы их не было. Ни в каком будущем. Чтобы придумать этакое-то, создать, построить – нужны слаженные усилия мозгов и рук многих и многих существ. Не озабоченных ежедневным выживанием. С не исковерканной с ранних лет психикой. Не стремящихся каждую минуту доказывать, что они круче других. Не лезущих, не пинающих, не измывающихся. Не делающих подлостей и предательств.

Да, в одиночку такое не создать. Не сотворить. А чтобы сделать – надо доверять другим, быть открытым знаниям с малых лет. Развиваться. Быть свободным. И работать в союзе. Отдавая все силы и не распыляясь на защиту от дряни, в которую может окунуть тебя тот, кто работает с тобой бок о бок.

Точно. Это не люди. Но кто?

Отпечатки у входов – явно людские. Ладони и ладони себе. Не клешни ведь. Не лапы. Вон – четкий рисунок пальцев, большая ладонь. Больше моей. Словно принадлежит большому сильному мужчине. Но ведь мужчине же, не горилле. И уж тем более – ха-ха – не динозавру.

Значит что? Значит, те, кто летал на этом корабле – люди. Пусть даже и не они построили эту махину, но люди. Может, и не идентичные хомо сапиенс, но очень близкие по внешнему виду. И что? О чем это говорит-то?

Да ни о чем, черт побери! Ни о чем. Этих предположений и догадок я уже десятки навыдумал. То так пообъясняю, то этак. И объяснения эти что-то объясняют, что-то – нет.

Вот сейчас вполне можно выдвинуть гипотезу, что я в далеком будущем. Когда люди научились строить такие корабли. Вот только – зачем бы они меня похитили из моего-то времени, а? Не знаешь ответа? Ну, и правильно. Потому что ответа никакого не существует. Нету его.

Незачем людям из далекого будущего извлекать меня из прошлого. Ни к чему им это. Это раз. А два – ну ни за что ведь не поверю, что подобные крейсеры строят люди. Ну ни за что! Только что об этом думал – ни за что.

Блин, и даже ведь не сдохнуть самостоятельно – не дают. А почему не дают? И почему, ну отчего тут нет никого?? Столько кают, столько помещений – и ни одного живого существа. Ни одного. Куда все делись? Эх-х.

Что направо взгляни, что налево – бесконечный этот коридор. Без края. Без начала. Ей богу же крыса – крыса, пущенная в лабиринт. Пущенная и забытая.

Может, и эксперимент-то давно закончился. Может, и я-то такой именно из-за эксперимента. Вернее, его последствий. Может. Кто ж знает-то? Спросить не у кого.